– Мама, это тебе, – сказала я, протягивая ей новогодний подарок.

– Что это? – Лицо мамы осветила улыбка, и она с нетерпением ребенка стала разворачивать пакет, перевязанный красной атласной ленточкой.

Я купила ей шелковую ночнушку светло-розового цвета, коротенькую, на тоненьких бретельках, и такие же трусики с ажурным кружевом по низу. Увидев подарок, восхищенная мама ахнула.

– Какая прелесть! У меня никогда не было такого красивого белья! – сказала она, а ее глаза сияли от восторга. – Наверное, дорогое?

– Мама, о цене подарков не спрашивают – ты меня сама этому учила. Тебе нравится?

– Очень! Спасибо, Павлиночка! Я даже не думала, что на старости лет у меня будет такая красота! Я хочу это примерить, и немедленно! – Мама закружилась с рубашкой в руках по комнате, и волосы образовали вокруг ее головы золотистый ореол.

«Как же мало порой нам, женщинам, надо, чтобы почувствовать себя счастливыми!» – подумала я и присела на диван. Впереди новогодняя ночь, а я уже ощущала усталость. Сегодня дневная смена в хирургии выдалась тяжелой, и не было ни минутки, чтобы присесть и отдохнуть. Я вытянула отяжелевшие ноги и принялась их растирать, пока в комнате не было мамы, которая была категорически против моей подработки. «Я устроюсь где-нибудь мыть полы и буду зарабатывать столько же, сколько и ты», – твердила она. Но я видела, что в ее аптечке становилось все больше обезболивающих препаратов, и все чаще она пополнялась новыми, более сильными. У мамы опять практически постоянно болела голова, но она пыталась со свойственным ей упрямством от меня это скрывать.

– Ну как? – Мама появилась в комнате в легкой розовой ночнушке, не прятавшей ее длинные, стройные, без малейшего намека на целлюлит, ноги. Она выглядела не на свои сорок три, а лет на тридцать-тридцать пять, была в расцвете своей женственности.

– Мама, ты у меня самая красивая, самая лучшая! Не одна девчонка из нашей группы позавидовала бы твоей фигурке. Да что там группа! Если взять курс и сосчитать всех толстушек, «тумбочек», «колобков» и им подобных…

– Павлина, перестань! – Мама капризно топнула ногой. – Можно подумать, что, кроме нас с тобой, рыжих, нет красивых девушек!

– Не-а. – Я отрицательно помотала головой, и мы обе расхохотались.

– Знаешь, что мне Степан Иванович подарил? – спросила мама.

– Скажешь – узнаю.

– Смотри. – Мама торжественно открыла дверь шкафа.

Оттуда она достала огромную коробку конфет «Вечерний Киев» и маленький коробочек. Лукаво прищурившись, она подошла ко мне и открыла его перед моим носом. Там блестели золотые сережки.

– Ну как? – спросила мама.

– Мама, тебе сделали предложение? – спросила я вместо ответа.

– Маленькая рыжая нахалка! – Она шутя дернула меня за волосы. – Как ты все перекручиваешь! Это просто подарок! Могу я получить подарок просто так?

– Просто так и папа маму не целует, – рассмеялась я. – А подарок отличный! У нас самый лучший сосед!

– Не буду отрицать, – согласилась мама, примеряя сережки. – Как ты считаешь, стоит их надеть сегодня?

– А для чего тебе их подарили? Чтобы ты их в шкафу прятала? Я тебя прошу, подарки не складывай в шкаф, а носи. Ясненько? – обратилась я к маме и тут же хлопнула себя ладонью по лбу. – Ой, дура я, дура! Подарок от Юры забыла тебе отдать!

Нащупав ногами пушистые тапочки, я впрыгнула в них и принесла с лоджии большой коробок.

– Это тебе микроволновка! – Я протянула подарок маме.

– Да ты что?! – всплеснула она руками. – Это же моя мечта! Ай да Юра! Ай да молодец! Надо же так угодить!

Когда эмоции немного поутихли, мама достала откуда-то два блокнота.

– У меня для вас более скромные подарки, – сказала она. – Я подумала, что вы оба вечно куда-то спешите, опаздываете, что-то забываете, и решила подарить вам по ежедневнику. Больше не опаздывайте и ничего не забывайте.

– Спасибо, мама. – Я обняла ее и чмокнула в щеку. – Ежедневник мне точно пригодится.

– Знаешь, Павлинка, мне кажется, что это самый лучший Новый год в моей жизни, – задумчиво произнесла мама.

– Почему именно этот? Следующий будет еще лучше!

– Не знаю. Мне кажется, что этот самый замечательный. Я почему-то уверена, что он неповторимый. И подарки мне дарят самые лучшие за всю мою жизнь, и люди меня окружают прекрасные, и меня переполняет ощущение счастья. У нас нет своего жилища, дом сгорел со всеми нашими вещами, тебе еще учиться не один год и неизвестно, хватит ли нам денег на твою учебу, если опять поднимут плату, но на душе так легко, я словно парю над землей. Но так не может быть всегда, это закон жизни. Когда-то мне придется опуститься на землю, и праздник души закончится. Но пока моя душа ликует от счастья просто оттого, что у нас с тобой все хорошо. Я не хочу, чтобы это ощущение меня покидало, и в то же время понимаю, что так не может быть всегда. Я чувствую, что это ненадолго.

– Почему не может? Уверяю тебя, это надолго! Разве не о такой жизни мечтал Гадкий утенок вместе со своей мамой, глядя на мир испуганными глазами сквозь толстые стекла очков? Ты ведь сама меня учила, что человека никогда не должна покидать надежда.

– Я и не говорю, что она меня покинула. Просто появилось смутное предчувствие ненастья в ясную погоду. Знаешь, как иногда бывает: светит солнце, на небе ни одной тучки, а возникает ощущение, что скоро грянет гром и небо станет темным и злым.

– Господи, мама! Новый год на носу, а ты начала хандрить! Не хочу слышать ни о чем плохом! Все плохое мы оставим в этом году. Договорились?

– Договорились. Я пойду прилягу, а то скоро надо будет накрывать на стол. В одиннадцать придет Степан Иванович.

Я слышала, как мама, пошуршав упаковками, глотнула таблетки и запила их водой, как тихонько прилегла на кровать. Я повертела в руках ежедневники. Один из них был в коричневой обложке, другой – в черной. Они не были подписаны, и мне предстояло выбрать один из них, а другой отдать Юре. Поразмыслив, я решила, что коричневый больше подойдет к моим рыжим волосам, и улыбнулась такому умозаключению. Я открыла ежедневник и на первой странице в графе «Владелец» написала ровными красивыми буквами «Романюк Павлина Андреевна». Далее я вписала свой домашний адрес и номер мобильного, проставила группу крови – «(III)+». Потом шла графа «Мои ближайшие родственники и их адреса». Рядом со словом «Мать» я написала, старательно выводя каждую букву, «Романюк Алевтина Викторовна», адрес и номер ее телефона. В строке «Отец» я хотела было поставить по привычке прочерк, но подумала, что у всех людей есть отец, независимо от того, живет он со своей семьей или нет.

– Мама, как зовут моего биологического отца? – крикнула я.

– Андрей Максимович, – ответила из спальни мама. – А что?

– Просто заполняла титульную страницу ежедневника, и оказалось, что я до сих пор не знаю даже его фамилии.

– Самая распространенная. Догадайся, какая.

– Иванов, – улыбнулась я. – Или Петров?

– Иванов.

– Да уж, – протянула я. – При рождении мне не суждено было получить самую распространенную фамилию. Может, когда-нибудь все же ее получу.

– Юра тоже Иванов?! – удивилась мама.

– Представь себе, да!

– Жизнь дает тебе второй шанс, – пошутила мама. – А фамилия не такая уж и плохая. По крайней мере ее легко запомнить и не надо проговаривать по буквам – ее все знают.

– А где он живет? – спросила я маму.

– Не знаю. Раньше жил в Тюмени, улица Ленинского комсомола, 36. Наверное, и улицу эту уже давно переименовали, и неизвестно, живет ли он там. Да и зачем мне это знать? Это ты, возможно, захочешь когда-нибудь увидеть своего отца.

– Я?! Никогда!

– Никогда не говори «никогда».

– Я это помню. И ты же знаешь, я редко говорю слово «никогда», но то, что у меня нет ни малейшего желания встретиться с отцом, – это я знаю точно.

– И тебе не хотелось бы знать, какой он, где он, с кем? Есть ли у тебя братья-сестры?

– Меня нисколечко не интересуют ни он, ни его дети, ни его жены. Он для меня просто пустое место, которое нельзя ни любить, ни ненавидеть. Ноль. Зеро.

Мама ничего больше не сказала, а я записала в блокноте (сама не знаю зачем) фамилию, имя, отчество отца и его адрес. А вот в графе «муж-жена» я поставила прочерк. Пока прочерк…

Это был действительно незабываемый праздник. Мы были с Юрой одни. Горели праздничные ароматизированные свечи, по стенам весело прыгали тени. Мягкий свет делал атмосферу непринужденной, романтической, интимной. Запах свежей хвои смешался с ароматом апельсинов и яблок, и это был запах праздника, какого у меня в детстве не было, запах Нового года.

Ровно в двенадцать мы подняли бокалы с пенящимся шампанским, и Юра сказал:

– С Новым годом, любимая.

– С новым счастьем! – ответила я и коснулась губами его губ.

– Задумываем желания!

Я кивнула. Мне не надо было долго думать. Я желала всей душой быть с ним. Всегда и везде.

Когда мы сели за стол, я протянула Юре ежедневник:

– Это тебе от мамы.

– Вот спасибо! Представляешь, Павлинка, я каждый год собираюсь купить себе ежедневник и все забываю. Таскаю с собой записную книжку, но в ней не проставлены даты, а для меня дни летят так быстро, что я не успеваю следить за числами. К тому же какую-нибудь мелочь обязательно забуду!

– Мама так и сказала, что мы часто что-то забываем. Она и мне подарила такой же.

– Передай ей большое спасибо.

– Тебе от нее спасибо за микроволновку.

– Да не за что. Пусть пользуется на здоровье.

– У меня есть для тебя подарок, – сказала я и достала из сумочки коробочку с туалетной водой для мужчин Angel Schlesser. – C Новым годом тебя!

Юра взял коробочку и улыбнулся.

– Это не иначе как намек на то, что тебе не нравятся мои парфюмы. Так ведь?

– Понимай как хочешь, – ответила я.

– Я действительно не разбираюсь в них. Просто беру то, что, как мне кажется, хорошо пахнет. И каждый раз беру что-то новенькое, чтобы не надоедало. Спасибо, моя радость. – Он прижал меня к себе, и я утонула в его объятиях.

– Теперь моя очередь, – сказал Юра и посмотрел мне в глаза.

Его голубые глаза излучали мягкий свет, как звезды на ночном небе. В них были ласка, нежность, любовь, в них можно было утонуть, не сожалея ни о чем, или раствориться до последней капли. Он достал из кармана брюк маленькую коробочку, в каких обычно продают ювелирные украшения, и протянул ее мне.

– Павлинка, сама открой.

Мое сердце учащенно забилось, когда я, затаив дыхание, открыла коробочку. В ней на красном бархате я увидела колечко с небольшой розочкой, лепестки которой были украшены мелкими сверкающими камешками.

– Какая прелесть! – восхитилась я.

Юра вынул колечко и надел его мне на палец.

– Кажется, неплохо, – сказал он.

– Оно прекрасно! Оно бесподобно! Что это за камешки?

– Колечко из белого золота, а на нем белые бриллианты.

– Бриллианты?! Это же ужасно дорогое кольцо!

– Не в цене дело. А в том, что ты ответишь мне на предложение стать моей женой.

От неожиданности я замерла с открытым ртом. Но это длилось лишь несколько секунд, пока земля не перестала вращаться с бешеной скоростью под моими ногами.

– Повтори, что ты сказал, – прошептала я.

– Ты станешь моей женой? – повторил Юра, глядя мне в глаза.

– Да, – прошептала я.

Мне хотелось сказать это громко и внятно, но во рту пересохло, и мир опять закружился в радостном танце любви вокруг нас…

– Мы поженимся в начале лета, – сказал Юра, когда мы лежали на его широкой кровати. Я прильнула к его плечу, он поглаживал мои волосы, разметавшиеся по подушке, и мне было спокойно и уютно. – К этому времени я закончу расследовать так называемое дело Наумова и возьму отпуск. Я уже два года не отдыхал. Иногда брал несколько дней в счет отпуска и ездил к отцу.

– Ты можешь найти себе работу поспокойнее?

– Не могу обещать, но то, что я хочу уйти из органов, – это точно. Я устал бороться с ветряными мельницами. Человек должен видеть конечный результат своих усилий, а теперь для меня это проблематично. В органах еще много чего делается не по справедливости, а я не могу с этим смириться и понимаю, что ничего не в силах изменить. Надо это дело закончить, и тогда можно будет подумать о новой работе.

– Чем бы тебе хотелось заняться?

– Наверное, я бы поехал к отцу. Он давно настаивает на этом. Знаешь, Павлинка, когда мы поженимся, отправимся в путешествие. Где ты уже была?

– Нигде, – честно призналась я.

– Вообще нигде?! – удивился Юра.

– Вообще.

– Однажды, когда я был еще студентом, мы с отцом отдыхали в Раю. Да, да! Представь, есть на свете место, похожее на рай. Мы обязательно побываем там с тобой. Это будет наше свадебное путешествие. Хорошо, лисенок?

– И где же этот рай?

– На греческом острове Родос. Представь себе клочок суши в тысячу с небольшим квадратных километров, который омывает с одной стороны Эгейское море, с другой – Средиземное. Рай – это не сравнение, а перевод названия одной небольшой деревушки, Парадиси. Там везде запах моря и неутомимый морской бриз. Говорят, что где-то на дне Эгейского моря в том месте находится одно из семи чудес света – Колосс Родосский, бронзовая статуя древнегреческого бога солнца Гелиоса.

Затаив дыхание, я слушала Юру, его тихий низкий голос, и мое богатое воображение рисовало прекрасную сказку, остров, утопающий в зелени и цветах.

– Там целуются два моря, – задумчиво произнесла я.

– Значит, нам надо ехать именно туда, чтобы тоже дарить друг другу поцелуи на месте слияния двух морей.

– Это так романтично и так красиво! – сказала я мечтательно.

– Ты увидишь, какая там прозрачная вода. А ветер! Ветер дует с моря и нашептывает о том, что есть на свете свобода и счастье.

– Я уже люблю этот остров.

– Его невозможно не любить. А я вот люблю тебя сейчас и буду любить вечно, – горячо прошептал Юра.

– Ты меня никогда не бросишь?

– Никогда!

– Что бы ни случилось?

– Никогда и ни за что я тебя не оставлю, что бы ни случилось, – четко произнося каждое слово, сказал Юра.

– Обещаешь? – Я подняла голову, чтобы видеть его глаза.

– Клянусь!

– Действительно, это самый лучший праздник в моей жизни, – неожиданно для себя повторила я слова мамы.