Был апрель. Прекрасный апрель, теплый, солнечный, с птичьим пением, зеленым ковром молодой травы, оживлением на улицах и надеждами на лучшее.

Я съездила в аптеку на маршрутке, а обратно решила пройтись пешком. Так не хотелось возвращаться в квартиру и садиться за конспекты, и я шла медленно, рассматривая вывески и рекламу, пестревшие повсюду, улыбалась прохожим и с удовольствием давала возможность теплому и свежему весеннему ветерку играть с моими волосами.

В такие моменты не думалось о плохом. Куда-то на второй план отошло все связанное с Наумовым, доставившим нам столько неприятностей, не вспоминались жизнь в селе и отчим, и даже предстоящая операция вселяла надежду на полное выздоровление мамы. Мне захотелось бежать вприпрыжку, дурачиться и просто радоваться жизни и наступившей весне.

Внезапно я увидела прямо перед собой фотографа, снимавшего меня. Он забегал то вперед, то сбоку и то и дело щелкал своим навороченным цифровиком.

– Разве я дала свое согласие на то, чтобы вы меня снимали? – спросила я и остановилась, возмущенная такой наглостью.

Он сделал еще один снимок и опустил фотоаппарат.

– Разрешите представиться, – мужчина галантно склонил голову, – Андрей Андреевич, фотограф.

Я окинула взглядом Андрея Андреевича. Это был мужчина средних лет, довольно хорошо одетый, опрятный, гладко выбритый и с типичным выражением лица профессионального фотографа. «Воспитан и нагловат», – подумала я.

– Я вижу, что вы фотограф, – сказала я. – Но я не хочу, чтобы вы меня снимали.

– Разрешите мне все объяснить, и тогда, надеюсь, ваш гнев сменится на милость, – сказал он и засеменил рядом со мной.

– Говорите.

– Я давно собираю материал для своей предстоящей выставки. У меня есть оригинальная, на мой взгляд, задумка. Давно хотелось сделать что-то неординарное. И я решил свою будущую выставку посвятить Древней Греции. Видите ли, там и только там было множество прекрасных богинь. А керы? Ничего подобного больше нигде не было! И в моих образах они будут не только неистовы и жестоки, но и прекрасны. Кстати, вы знаете, кто такие керы?

– Увы, к своему стыду – нет, – призналась я и пошла медленнее.

Андрей Андреевич шел рядом со мной, рассказывая и жестикулируя руками.

– Керы – это крылатые богини смерти. Они мрачные, носятся над полями боя и высматривают жертву. Когда падает сраженный воин, кера приникает к его ране кроваво-красными губами. Она пьет кровь жадно, неистово, а потом похищает душу воина. А возьмите Дафну, прекрасную нимфу Дафну, дочь речного бога Пенея! Вы знаете о ее трагической судьбе?

– Не знаю, – сказала я. – Но обязательно о ней почитаю. Не будете же вы идти за мной и рассказывать мифы?

– Вы правы, прекрасное создание. Я уже стар и иногда не понимаю современную молодежь. Мне не понятны ваши увлечения, поведение, пагубное пристрастие к наркотикам, спиртному и сигаретам. Но во мне живо чувство прекрасного. Красота вечна, как сама жизнь. Поколения сменяются, но люди продолжают восхищаться красотой. Не так ли? Простите, как вас?..

– Паша, – представилась я.

– Паша… Редкое и красивое имя, как и вы сама. Я могу быть с вами откровенным?

– Можете, – сказала я, подумав о том, что прогулка в одиночестве, к сожалению, не получилась.

– Вы обладаете необычной красотой. Не той, какой пестреют журнальные обложки, где красота явная, броская, вызывающая и немного грубоватая. У вас есть то, чего нет у других.

– И что же во мне такого необычного?

– Естественность. Первозданность, я бы сказал. Неиспорченность жизнью, мягкость и женственность. Как щедро одарила вас природа! У вас естественные волосы, не знающие красок и «химии», необычайно искренние глаза. Да к тому же они еще и зеленые, как у кошки. И лицо ваше не бесстрастное, оно живое, светящееся.

– И с веснушками, – улыбнулась я.

– О! Они прекрасны! Вам не нужно наносить тональные кремы, иначе вы лишитесь своей естественной красоты, невинности!

– Мне, конечно, приятно все это слышать, – сказала я, – но я уже почти дома, а так и не узнала, зачем вы меня снимали.

– Я делал пробы.

– Без моего разрешения?

– Простите, я, когда увидел вас в толпе, просто не смог не снимать. Я – профессионал, а для нас, фотографов, непростительно упускать хороший кадр.

– Да ну вас! – махнула я рукой и рассмеялась.

Тем временем Андрей Андреевич успел еще несколько раз щелкнуть своим фотоаппаратом.

– Зачем вы снимаете?! – уже не на шутку рассердилась я.

– Я хочу предложить вам сниматься у меня в студии.

– Я очень занята, чтобы тратить на это время.

– Это займет всего лишь один час. Я сделаю несколько снимков, и ваше фото будет красоваться на обложке одного из популярных журналов! Вашей красотой будут любоваться тысячи – вы только представьте! – тысячи читателей!

– Это приятно, но у меня действительно нет времени. Я учусь и подрабатываю. К тому же моя мама больна и мне надо уделять ей много времени. Так что, Андрей Андреевич, спасибо и до свидания!

– Сколько девушек мечтает о таком легком, но хорошем заработке, а я вам сам предлагаю, но вы отказываетесь.

– О заработке? Это оплачивается? – спросила я и приостановилась. Деньги мне были срочно нужны!

– И даже очень хорошо оплачивается! Скажите, кем вы работаете?

– Санитаркой в больнице.

– И сколько вам там платят в месяц?

– Треть минимальной ставки.

– Боже мой! На что тратится такая красота! На утки для больных! Клизмы! Да вы за два-три часа съемок заработаете в десять раз больше, чем санитарка получает за месяц своей адской работы!

– Вы не шутите? – Я оценивающе посмотрела на него.

– Какие могут быть шутки?! И это только поначалу. А потом… Вы даже не можете вообразить, какие перед вами открываются перспективы! Ваше фото могут увидеть за границей, и вы можете представить…

– Я ничего не хочу представлять, – остановила я поток его эмоций, извергавшийся, словно лава из клокочущего вулкана. – Летом я выхожу замуж, и мы уедем отсюда. Навсегда.

– Жаль, очень жаль. Но это не значит, что ваша красота останется незамеченной. Я могу вам дать путевку в большую жизнь, где вас ждет слава, богатство. А потом вас будут разыскивать, упрашивать, приглашать, и тогда уже вы будете диктовать условия.

– Что мне надо будет сделать?

– Ровным счетом ничего! Матушка-природа уже все сделала. Вам только надо будет прийти завтра в четырнадцать часов по вот этому адресу. – Андрей Андреевич протянул мне визитку. – До встречи завтра!

– До свидания. – Я кивнула ему и поспешила домой.

Весь вечер я размышляла над предложением фотографа. С одной стороны, подзаработать денег на лечение мамы было бы неплохо. Тех денег, что я зарабатывала в больнице, мне не хватало даже на шприцы и системы для капельниц. Меня прельщала возможность хорошо заработать, а не стать известной. Но что-то меня настораживало. «Конечно, этот фотограф – человек творческий, а такие люди обычно немного чокнутые, каждый по-своему, – размышляла я, готовя ужин. – Но он так уж настаивал на том, чтобы я пришла к нему сниматься. Почему? Не верится что-то в его красивые сказки о блестящих перспективах и восторги по поводу моей внешности. Тогда возникает вопрос: зачем я ему нужна?» Но на этот вопрос ответа у меня не было.

– Сегодня со мной произошел интересный случай, – сказала я маме за ужином.

– Что-то плохое случилось?

– Почему сразу плохое? – и я рассказала ей о фотографе.

– Вот видишь, я же говорила когда-то тебе, что ты превратишься в красавицу и тебя будет невозможно не заметить!

– Ты думаешь, это хорошо, что мое лицо может появиться на обложке журнала?

– Это здорово! – воскликнула мама.

– Здорово, когда на твою физиономию будут ставить грязные кастрюли? – засмеялась я.

– Решай сама, – сказала мама. – Но мне кажется, что такой случай упускать нельзя.

– А Юра? Я даже не знаю, как он к этому отнесется.

– А ты пока ему ничего не говори, – посоветовала мама.

– Пусть это будет для него сюрпризом?

– А потом посмотришь на его реакцию. Если ему будет неприятно, что ты этим занимаешься, то не будешь продолжать, вот и все. Никто силой не заставит тебя сниматься. Мне кажется, увидеть лицо своей девушки на обложке журнала любому парню было бы приятно. А там… Кто его знает, что у этих мужчин на уме? Они ведь мыслят совершенно не так, как женщины.

– У меня есть время подумать – до завтра, – сказала я.

Ночью я не могла уснуть, а мне ведь надо было хорошенько выспаться, чтобы лицо было свежим и не припухли глаза. Внутреннее чутье мне подсказывало, что в этом предложении фотографа есть подвох. Но в чем он? Я уснула уже под утро, так и не решив, как мне поступить.

События утра заставили меня принять положительное решение. Мама потеряла сознание, и я вызвала скорую. Опять нужны были дорогостоящие лекарства. Значит, надо было идти зарабатывать. Я еще раз прочла адрес на визитке Андрея Андреевича, вложила ее в свой ежедневник и сунула его в ящик письменного стола…

Я без труда нашла студию Андрея Андреевича. В моем представлении это должно быть красивое, большое и светлое помещение со всевозможными декорациями, по которому носятся туда-сюда визажисты и стилисты. Я думала, что здесь будет много гримерок, прожекторов и прочих атрибутов фотостудии. Но все оказалось весьма прозаичным. В полуподвальное помещение с надписью «Фотоателье» вели крутые ступеньки, а «студия» представляла собой обычную небольшую комнату, разделенную шторой на две части. Перед шторой уныло стоял одинокий старый табурет. На стене висел прейскурант, набранный и распечатанный на компьютере.

Ко мне вышла заспанная девушка с взлохмаченными волосами и безразлично спросила:

– На паспорт? На водительские права?

– Я к Андрею Андреевичу, – ответила я.

– Пройдемте со мной. – Девушка многозначительно улыбнулась и осмотрела меня с ног до головы.

Она провела меня по темному коридору, пахнущему плесенью, и остановилась у деревянной двери с облезшей краской.

– Андрей Андреевич, к вам пришли! – пропела она, приоткрыв дверь и заглянув внутрь.

Дверь распахнулась, и я увидела своего нового знакомого.

– А-а, это вы, прекрасная нимфа! Проходите, не стойте у порога.

Я очутилась в небольшом кабинете без окон, где стояли стол, ровесник фотографа, и старый шкаф, в котором были сложены не книги, а диски. Единственным, что напоминало о нашем веке, были новейший компьютер с плоским дорогим монитором, принтер и сканер.

– Ну что, вы готовы работать? – расплылся в улыбке Андрей Андреевич.

– Готова.

– Тогда пройдемте.

Мы вышли в коридор и вошли в соседнюю дверь. Здесь стояло несколько прожекторов, на столе лежали видеокамера и фотоаппарат. Часть стены была задрапирована атласной бирюзовой тканью не первой свежести.

Я сняла джинсовую курточку и повесила ее на вешалку, которая представляла собой большой гвоздь, торчащий из стены.

– Я… подобающе одета? – спросила я растерянно, видя, что объектив фотоаппарата уже нацелен на меня.

– Вам не нужны дорогие одеяния. Вы должны выглядеть просто и естественно, – ответил он. – Подойдите к драпировке.

Фотограф включил прожектора, и свет ослепил меня, больно ударив в глаза. Они и так после недавней операции часто слезились от яркого света, а теперь и вовсе из глаз ручьями побежали слезы.

– Разве у вас нет визажиста? – спросила я и подняла взгляд вверх, чтобы не растеклась тушь с ресниц.

Щелкнул фотоаппарат.

– Прекрасно! – услышала я восхищенный возглас Андрея Андреевича. – Замечательно! Плачущий златокудрый ангел! Или нет, нет! Кающаяся Магдалина! О! Какой кадр! Повернитесь, посмотрите в ту сторону!

Он бегал вокруг меня с фотоаппаратом в руках, а я не знала, что мне делать и куда поворачиваться и смотреть.

– Отлично! Оригинально! На сегодня все, – наконец сказал он и выключил прожектора. – Вот ваш аванс.

Он протянул мне деньги, и я, не считая, положила их в карман джинсов.

– Теперь я отправлю ваши фото в один из самых читаемых журналов.

– Вы… вы мне дадите одну фотографию?

– Конечно! Без проблем! Сколько угодно! Вы сможете подойти на днях?

– На этой неделе нет. Только на следующей.

– Вот как? – Андрей Андреевич нервно почесал подбородок. – У меня есть план. Я хотел бы подготовить для вас одеяние какой-нибудь древнегреческой богини. Например… Например, Афродиты! Да-да, именно Афродиты! Но мне надо точно знать, когда вы придете. Понимаете, я человек занятой. Всегда нахожусь в творческом поиске…

– В следующую пятницу, в это же время, – сказала я, немного поразмыслив. – Вас устроит?

– Конечно! А сегодняшние фото я отправлю в журнал, вы не сомневайтесь. Ну что, будем прощаться?

– Значит, вы отправите фотографии в журнал? – переспросила я.

– Обязательно! Редакция журнала будет в восторге.

– А вы не хотите записать мою фамилию, взять мой номер телефона? – спросила я, заподозрив неладное.

– Ах да! – Он стукнул себя ладонью по лбу. – Вот что значит творческий человек! Все забываю. Самые элементарные вещи вылетают из головы, словно там сквозняк. Понимаете, Павлина, вы еще не ушли, а мое воображение уже не здесь, оно где-то там, в будущем, на следующей съемке, когда вы…

– Откуда вы знаете мое полное имя? – прервала я его.

– Как! Вы же сами мне его назвали, когда мы вчера знакомились! Не помните? – сказал Андрей Андреевич, и по его лицу промелькнула тень замешательства.

– Помню. Я не забыла, какое имя назвала, представляясь вам. А вы помните? – Я посмотрела ему в глаза.

– Конечно! Вы сказали, что вас зовут Паша, значит, полное имя…

– Как же должно звучать мое полное имя, а?

– Полина… Павлина…

– Итак, Андрей Андреевич, вы согласны, что мое полное имя Полина, но назвали вы меня Павлиной. Почему?

– Я… я… Я, право, не знаю. Может, оно вам больше подходит? Да-да, именно имя Павлина вам очень идет. Поэтому оно и сорвалось с языка…

– Запишите для вашего журнала: я – Романюк Павлина Андреевна. И очень вас попрошу, Андрей Андреевич, постарайтесь до нашей следующей встречи вспомнить, откуда вам известно мое полное имя.

Я схватила свою курточку с вешалки и услышала звук выпавшего из стены гвоздя. Хлопнув дверью, я вышла на улицу, не попрощавшись с озадаченным фотографом.

«Он знает меня, это очевидно, – думала я, возвращаясь домой. – Но кто он? И зачем я ему?»

Чтобы не забивать себе голову вопросами, на которые я все равно не знала ответов, я решила оставить их открытыми до следующей съемки.