Глава 1

1990 год

– Доченька, может, хватит спать? – Вероника сквозь сон услышала мягкий голос матери. – Уже солнце скоро зайдет, а ты все не просыпаешься.

– Мамочка, но я же утром домой пришла. – Девушка оторвалась от приятных воспоминаний о школьном выпускном вечере, но сил открыть глаза не хватало.

– Нельзя спать на закате, – сказала мать, бросив на дочь взгляд, исполненный любви и нежности, – голова будет болеть.

– Ой, мама! – беззлобно упрекнула Вероника. – Ты все со своими суевериями! Лучше бы поздравила свою любимую единственную дочку с успешным окончанием школы.

– А я и хотела, но тебя не добудишься.

– Правда?! – Вероника живо поднялась, села на кровати, обхватила руками колени. – Я готова!

– Держи. – Женщина протянула на ладони сережки.

– Серебряные?! Настоящее серебро? – Вероника подпрыгнула на кровати от радости. – Мама, вот это да! Какая красота!

Девушка отбросила в сторону одеяло, подбежала к зеркалу на шкафу. Она быстрым умелым движением надела сережки, покрутила головой в разные стороны. На ее свежем лице заиграла, засветилась довольная улыбка.

– Красота! Спасибо! – Она подошла к матери и чмокнула ее в щеку. – А где ты взяла деньги?

– Это сережки твоей покойной бабушки.

– А… Почему ты их не носила?

– Носила, пока тебя не было, – улыбнулась женщина, – а когда ты родилась, сняла и спрятала, решила: как подрастешь, тебе подарю. А потом погиб твой папа, трудно одной было тебя поднимать, побоялась, что где-то потеряю сережки. Ну а сейчас…

– Что сейчас? – Девушка снова подбежала к зеркалу, заглянула в него, крутнулась на пятках, и ее пышные золотистые волосы всколыхнулись волной и опустились на худенькие, по-детски острые плечи.

– А теперь ты поедешь учиться в город…

– Чтобы стать врачом! – добавила Вероника.

– Не смогла я тебе купить золотые сережки, ты уж прости меня, доченька. – В глазах женщины заблестели слезы, и она виновато улыбнулась.

– Ну что ты, мама! – Девушка обняла мать за плечи, прижалась щекой к ее лицу. – Ты у меня самая лучшая! Самая дорогая! И эти сережки тоже самые красивые! Можно я их Кире покажу?

– Иди уже, болтушка! Может, твоя подружка еще спит?

– Разбужу!

Не успела Ксения Петровна глазом моргнуть, как дочери и след простыл. Женщина вздохнула. Как же быстро и неумолимо бежит время! Казалось, только вчера они с мужем любовались маленьким золотоволосым ангелочком в детской кроватке – а дочка уже окончила десять классов. Ксения Петровна взглянула на стену, где в рамке под стеклом висел увеличенный черно-белый портрет мужа.

Как же она любила своего Лёву! Казалось, счастливее ее не было никого на свете! Ксения Петровна до сих пор не могла понять, почему молодой агроном Лёва не заметил ни одной красивой девушки в их деревне, а начал увиваться за ней, далеко не красавицей, к тому же из бедной семьи. Она влюбилась в молодого специалиста сразу, как только увидела его на колхозном дворе, но гордость не позволила ей выказать чувства. Лев словно привидение полгода бродил под окнами Ксении, пока та не вышла к нему на первое свидание. Они поженились, сыграв свадьбу за колхозный счет, а через год родилась Вероника.

Ксения Петровна, не отрывая взгляда от портрета на стене, погрузилась в воспоминания. Они с мужем были безумно счастливы, и Ксения иногда боялась дышать, чтобы не спугнуть свое счастье, – видно, чувствовала душа, что оно будет недолгим. Тогда казалось, что их радости и любви хватит не то что до конца жизни, но и еще на одну жизнь, однако беда входит в дом без спросу.

Три года исполнилось Веронике, когда погиб Лев. Это была глупая, какая-то бессмысленная смерть. В тот день был сильный гололед. Лев тормознул выезжавший с колхозного двора молоковоз, чтобы доехать до города. Он бросился навстречу автомобилю, который из-за ледяной корки на дороге никак не мог остановиться. Лев добежал до машины, но вдруг поскользнулся и упал прямо под колеса. Он умер в больнице, не приходя в сознание, и Ксения не смогла с ним попрощаться…

Женщина тяжело вздохнула, вытерла ладонью слезу, тоненьким ручейком покатившуюся по щеке. Как же Вероника похожа на своего отца! Такая же высокая, стройная, худенькая, волосы светлые, глаза синие, именно синие, а не голубые, даже на подбородке маленькая ямочка, как у Льва. И характером дочка пошла в отца. Казалось бы, упрямая, настойчивая, бедовая, за словом в карман не полезет, а на самом деле очень ранимая, нежная и ласковая. Хорошая выросла девочка. А как могло быть иначе? Ведь Ксения Петровна вложила в нее всю ту нерастраченную любовь, которая жила в ней и после гибели мужа. Теперь дочь собирается ехать в город за четыреста километров от дома поступать в медицинский институт. И радостно на душе, что дочка не останется в колхозе, что хорошую профессию выбрала, и грустно, что уезжает так далеко. Она же еще совсем ребенок… Как она там одна будет жить, если на своем веку раза три была в городе, да и то в райцентре? А как она, Ксения, будет жить одна, без дочки?..

Кира, конечно, не смогла не примерить сережки Вероники. У нее было две пары золотых, которые родители подарили ей на шестнадцатилетие и окончание школы, но эти серебряные в виде незабудок, с яркими синими камешками, были действительно очень красивы.

– К твоим глазам по цвету подходят, – отметила Кира и сразу предложила: – Надо сегодня же пойти в клуб, чтобы все увидели твои сережки!

– Скажешь еще! – усмехнулась Вероника. – Можно подумать, что всем только и дела, что на мои сережки пялиться!

– Точно! – Кира округлила глаза, и тонкие дуги ее черных бровей развернулись на лбу, как крылья птицы. – Чуть не забыла рассказать главную новость.

– И что же я проспала?

– Последние новости нашей деревни! – засмеялась Кира.

– Не тяни, говори уже.

– Наш детский садик…

– Бывший, – поправила Киру подруга.

– Наш бывший детский садик выкупил один мужик.

– Тоже мне новость! Интереснее ничего нет?

– Ну, Вероника! – Кира игриво нахмурилась. – Ты же мне слова не даешь сказать! Самое интересное впереди! Так вот, сегодня приехал новый хозяин, а приехал он не на коне, не на мотоцикле, а на белом «мерседесе!» Но и это еще не все! Хозяин – красавец! Малиновый пиджак, туфельки начищены до блеска, музон в машине орет – за две улицы слышно, а на шее золотая цепь толщиной в мою руку и вот такой золотой крест!

– Крутой какой-то?

– Еще какой крутой! С ним два братка бритоголовых в спортивных костюмах и белых кроссовках были в машине – наверное, охрана.

– И что этот дядя забыл в нашей деревне? Садик откроет? Воспитателем работать будет? Детям носы вытирать? – рассмеялась Вероника.

– Отсталый ты человек, подруга. – Кира важно поджала и без того тонкие губы. – У него здесь будет кооператив по пошиву джинсов. Но и это не самое главное!

– Что же еще?

– А то, что он не женат. Прикинь, возможно, кому-то из наших девушек достанется такой богатый муж. А мы с тобой скоро уедем – значит, нам не суждено ездить на этом белом «мерсе». – Кира развела руками и скорчила такую смешную рожицу, что Вероника не выдержала и расхохоталась.

– Это точно! Нам надо учиться, а не об этом дяде думать, – сказала она. – Кстати, сколько ему лет?

– Под тридцать.

– О-о-о! Да он почти дедушка!

– Так мы пойдем на танцы или нет?

– Пойдем. – Вероника кивнула. – И опять за мной хвостом будет ходить этот Данил.

– Ну почему он тебе так не нравится? Он в тебя влюблен с пятого класса, с того дня, как вас наша классная посадила за одну парту.

– Во-первых, зануда, зубрилка, – Вероника начала загибать пальцы на руках, – во-вторых, прилипала, в-третьих, ты только посмотри на него: он похож на пятиклассника!

– И это при его почти двухметровом росте?! – Кира прыснула.

– При чем здесь рост?! У него шея, как у птенца, длинная и худая. А плечи? Разве он похож на мужчину? Ребенок да и только!

– Тебе не угодишь, – сказала Кира, – тот – старый, другой – желторотый.

Девушки, собравшиеся в клубе, надеялись, что новый хозяин бывшего детского сада появится на танцах, но тот не пришел. А вокруг одни разговоры о красавце на белом «мерседесе».

– Спятили наши девки, – бормотал Данил. – Можно подумать, что счастье спрятано в золотой цепочке на шее того богача.

– Завидуешь, Дэн, завидуешь, – бросила Вероника.

– Вовсе нет, – сказал Данил и вышел покурить.

Пока его не было, подруги договорились на следующий день пойти искупаться на речку и прогуляться мимо детсада, где остановился новый хозяин. Как могли они не увидеть того, о ком гудит вся деревня?

– Смотри, если Дэну сболтнешь о наших планах – убью! – пригрозила Вероника.

– Да что я, совсем дурочка? – пожав плечами, ответила Кира.

 

Глава 2

Вероника и Кира, накинув на плечи большие махровые полотенца, отправились к реке. Они решили сократить путь и свернули с главной дороги, ведущей к зданию бывшего детского сада. Подруги шли по узкой проторенной тропинке. Густая трава с обеих сторон дорожки доходила девушкам почти до пояса. Недавние дожди и тепло, наступившее за ними, прибавили сил для роста сочной траве. Около самой дорожки белым ковром расстелились низкие кустики скромницы ромашки, распространявшей острый специфический запах, а чуть поодаль розовел заблудившийся в густых зарослях клевер. Вероника сняла обувь и пошла босиком, едва успевая за Кирой.

Подруги остановились у низкой ограды. Когда-то этот забор из белого строительного кирпича был выше человеческого роста. Но садик полгода назад закрыли, и предприимчивые сельчане по ночам начали потихоньку разбирать ограду, таская домой кирпич. Теперь забор был почти на уровне травы, и его неровные края напоминали зловещие зубы в пасти акулы. Вероника посмотрела на запущенное здание… Совсем недавно она бегала по этой тропинке к реке и слышала за забором детские голоса. А теперь когда-то добротное здание детсада выглядело уныло и грустно, зияя темными окнами с выбитыми стеклами.

– Видишь? – шепотом спросила Кира, ткнув пальцем в сторону белой машины, стоявшей у крыльца.

– Вижу, – так же тихо ответила Вероника. – А где же ее хозяин?

– Вон он.

Вероника увидела высокого темноволосого широкоплечего мужчину, который вышел из другой двери, и присела, спрятавшись за забор. Подруга последовала ее примеру.

– Как ты думаешь, он нас не заметил? – прошептала Вероника.

– Конечно нет, – недовольно ответила Кира. – А вот мы его не рассмотрели. И все из-за тебя! Трусиха!

– Ну прости, пожалуйста. – Вероника виновато посмотрела на подругу. – Хочешь, я сейчас погадаю?

Чтобы загладить свою вину, Вероника сорвала ромашку и начала отрывать белые лепесточки.

– Еще увидим его, не увидим, увидим, не увидим… Увидим! Вот смотри – увидим, а ты на меня надулась! – весело сказала она.

– Да ну тебя! – улыбнулась Кира.

Вероника сорвала еще одну ромашку.

– Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, своей назовет. Любит… – завела монотонно Вероника, отрывая лепестки.

– На Данила гадаешь?

– Ты что?! Белены объелась?! Сто лет он мне нужен! Поцелует! Значит, поцелует, – протянула Вероника, закончив нехитрое девичье гадание.

– Ты о нем? – Кира кивнула в сторону садика.

– Ты как брякнешь что-нибудь – хоть стой, хоть падай! Как я могу гадать на того, кого в глаза не видела?

– Кто здесь меня не видел? – услышали вдруг подруги раздавшийся совсем рядом мужской голос.

От неожиданности девушки вскрикнули и как по команде подскочили с места. Почти одновременно с их испуганным возгласом молодой человек в белой футболке ловко перескочил через забор и уже стоял перед ними.

– Ну и напугали вы нас! – Кира первая овладела собой. – Так можно и заиками сделать людей!

– А что эти люди делают у моего забора?

– Теперь все вокруг ваше? – спросила Кира, с нескрываемым любопытством рассматривая незнакомца, о котором гудела вся деревня.

Вероника на мгновение задержала на нем взгляд и смутилась. Такое с ней было впервые. От мужчины пахло хорошим одеколоном, смешанным с легким запахом сигарет, а еще… Это был незнакомый запах взрослого мужчины, а не подростка Данила. Широкие плечи, могучие бицепсы, дерзкий уверенный взгляд, белозубая улыбка – все это заставило сердце Вероники ускоренно биться, а в голове приятно и в то же время непривычно зашумело, будто от нескольких глотков шампанского. Девушка опустила глаза, не в силах больше смотреть на незнакомца. Она уже корила себя за то, что согласилась на предложение Киры. Неведомая теплая волна, мгновенно окутавшая ее, пугала, и сейчас ей больше всего на свете хотелось стать невидимкой и испариться, просто раствориться в воздухе.

– Не все мое, но много чего, – ответил Кире незнакомец.

– Ромашки тоже твои?

– Я их дарю вам, прекрасные девушки, – засмеялся незнакомец. – Кстати, я не представился. Меня зовут Захарий. А вас?

Кира прыснула со смеху – так звали деда, жившего на околице в старой полуразвалившейся хате. Старик был слабоумным и в разговоре часто повторял: «Меня зовут Захарий, меня зовут Захарий, Захарий».

– Кира. – Девушка протянула руку.

– Очень приятно, Кира, – сказал Захарий и протянул руку Веронике.

Она, не поднимая глаз, слегка коснулась его руки. У Захария была прохладная кожа, но Веронике показалось, что ее обожгло.

– Вероника, – тихо ответила девушка и быстро убрала руку.

– Судя по полотенцам, Кира и Вероника идут на речку?

– Угадали! – Кира игриво засмеялась. – А вы случайно не хотите освежиться?

– Можно на «ты», – заметил Захарий. – И я пойду с вами. Надо ознакомиться с выдающимися местными достопримечательностями.

Вероника тихонько дернула Киру за подол платья, но та сделала вид, что не заметила. Подруга пошла по узкой тропинке первой, за ней двинулся Захарий. За ними плелась Вероника. Ей одновременно хотелось и убежать домой, и вот так молча идти за Захарием, вдыхая его запах, прислушиваясь к шуму в голове и ощущая себя немного пьяной.

Кира о чем-то без умолку болтала до самой речки. Когда троица оказалась на песчаном берегу, Вероника отошла в сторону, к большой старой иве, быстро сбросила ситцевое платье в крупный синий горох и побежала к реке. «Ух!» – невольно вырвалось у нее, когда разгоряченное от солнца и волнения тело обдало прохладной водой. Вероника с детства хорошо плавала, потому доплыть до противоположного берега для нее не представляло труда. Она вышла из воды, искоса глянула на Захария. Он дурачился на берегу с Кирой, обдавая ее брызгами. Вероника пошла по траве. Она срывала розовые цветки клевера и сплетала их в венок. Закончив работу, Вероника надела венок на голову и поплыла назад. Выйдя на берег, она постелила полотенце на том месте, где не было тени от ивы, и присела, обхватив колени руками.

– Не холодно? – спросил Захарий, садясь рядом на песке.

– Нет, – ответила Вероника, бросив на него быстрый взгляд.

– Не думал, что в деревне живут такие красивые девушки.

– Вы думали…

– Ты думал, – мягко поправил ее Захарий.

– Ты думал, что в деревнях только бабки, деды и коровы? – улыбнулась Вероника уголками губ и искоса взглянула на парня. Она впервые встретилась с ним взглядом и не опустила глаз. Казалось, он заглянул ей в душу, разгадал потаенные мысли. Веронику опять обдало жаром, и она провела влажными еще ладонями по лицу, боясь, что Захарий заметит, как вспыхнули ее щеки.

– Тебе идет волнение, – сказал он.

Вероника промолчала, делая вид, будто внимательно наблюдает за плескавшейся в воде Кирой.

– У тебя необыкновенно синие глаза, – произнес Захарий.

– Знаю, – тихо сказала Вероника, чувствуя, что сердце опять начало выбивать в груди безумный ритм.

– Почему ты их прячешь? Ты меня боишься?

– Ты не бабай, чтобы тебя бояться.

– Тогда посмотри на меня, – попросил Захарий.

Его низкий приятный голос располагал, вызывал доверие, и Вероника не смогла не поддаться его чарам. Она посмотрела Захарию прямо в глаза.

– Ника, – сказал он. – Можно я буду называть тебя Ника?

Вероника не любила, когда к ней так обращались. Кроме как «Вероника», она никому не позволяла себя называть.

– Можно, – ответила она, сама не зная почему.

– Ника, – почти прошептал Захарий, – приходи сегодня вечером на это место.

– Что? – смущенно, как-то по-детски наивно спросила Вероника.

– Я буду ждать тебя ровно в десять. Придешь?

– Не знаю, – пожала плечами Вероника.

– О чем вы там шепчетесь? – спросила Кира, подбегая к ним. Она мотнула головой, и мелкие блестящие капли воды прохладой посыпались на Веронику.

– Идем домой, – позвала Вероника, поднявшись и стряхивая с полотенца песок.

– Ну, Вероника, – Кира надула губы, – мы же только пришли!

– Тогда я пойду домой одна!

Вероника быстро натянула платье на мокрый купальник и ушла, не попрощавшись с Захарием.

– Ника! – позвал он, но девушка не оглянулась.

Кира едва успевала за ней.

– Что с тобой? – спросила она Веронику. – Он тебя обидел? Что он тебе сказал?

– Меня? Ты же знаешь, что я не даю себя в обиду.

– Ну как он тебе?

– Обычный мужчина.

– Ну не скажи! Он старше нас, но каков! С таким и на край света не страшно, – вздохнула Кира.

– Не будь дурочкой. На краю света может быть бездонная пропасть, – задумчиво произнесла Вероника.

– Нехорошо получилось. Пришли на речку вместе с ним, а убежали, как две дикарки. Что он о нас подумает?

– А мне плевать на его мнение! – резко бросила Вероника. – Не нравится – пусть общается с городскими! Они не дикарки. Они красивые, легкодоступные, умные!

Вероника резким движением сорвала с головы венок, отшвырнула его.

– Кира, ну что ты плетешься, как сонная муха?! – раздраженно окликнула она подругу.

– Я тебя не узнаю, – отозвалась Кира. – Почему ты психуешь? Захарий тебя разозлил, а я тут при чем?

– Да иди ты со своим Захарием знаешь куда?

– Я пойду сейчас домой, – сдерживаясь, ответила Кира. – А ты иди куда хочешь, но ко мне больше не приходи.

– Очень надо! – крикнула Вероника и убежала. Она даже не заметила, что в глазах подруги от незаслуженной обиды заблестели слезы. Бывало, конечно, что они ссорились, но то были мелкие перепалки, которые сразу забывались, а здесь…

 

Глава 3

Встреча с Захарием перевернула все в душе Вероники. Целый день она была в смятении. Она то бежала на огород и со злостью выдергивала мелкие сорняки, густым зеленым ковром устилавшие грядки после недавних дождей, то возвращалась в дом и лежала неподвижно, уставившись в потолок. Мысли о Захарии были наваждением, они внесли смятение в ее размеренную жизнь. Хотела сбросить их, как липкую паутину, и в то же время изнывала от непреодолимого желания увидеть его снова.

Вероника принялась варить борщ со щавелем. Бульон уже был готов, из алюминиевой кастрюли поднимался пар, по кухне расплывался приятный аромат, а Вероника сидела с картофелиной в руке, замерев как статуя. Захарий пригласил ее на свидание. Почему не Киру, не другую девушку, а именно ее? Очень хотелось с ним встретиться, пообщаться, вслушаться в низкий тембр его голоса и снова ощутить запах настоящего мужчины. Но почему он назначил свидание не в клубе, как обычно все у них делают, а у реки? Там тихо и безлюдно. Не причинит ли он ей зла? Ведь она никогда не общалась с ребятами старше себя, к тому же малознакомыми. Правда, Захарий не красавец, но в нем было что-то пьянящее, такое, от чего голова шла кругом. Веронику тянуло к нему, но что-то и сдерживало. Девушка уже пожалела, что вспылила и обидела подругу. Кира была надежной и доброй, она могла дать совет… Впрочем, не сейчас. А что, если он пошутил и не придет? Как тогда Вероника будет выглядеть в глазах подруги? Нет! Если надо принимать решение, то только ей самой.

– Вся вода выкипела, – голос матери вывел Веронику из задумчивости.

– Что?! – Девушка вскочила и выпустила из рук картофелину.

– Да что с тобой? Целый день ходишь сама не своя.

– Все нормально, мама, все хорошо… – Вероника натянуто улыбнулась. – Сейчас я все сделаю.

– Иди отдохни. – Мать пристально посмотрела на дочь. – Я сама приготовлю.

Веронике казалось, что день тянется бесконечно. Иногда так случалось, когда в школе были неинтересные уроки, но тогда длинный день сокращался благодаря веселым переменам, растворялся в шутках друзей. А сейчас девушка была одна, вечер уже приближался, и она не знала, стоит ей идти на свидание или нет. Решение пришло в последний момент. Часы показывали четверть десятого вечера, когда Вероника быстро надела босоножки и тихонько, чтобы не тревожить мать, выскользнула из дома.

Девушка почти бежала по знакомой тропинке. Она часто оглядывалась, словно кого-то боялась. Вскоре воздух начал насыщаться влагой и прохладой, шедшими со стороны реки. Вероника засмотрелась на темные корявые ветки-руки старых ив, выстроившихся в ряд, словно часовые. Тропа под ногами девушки плавно растворилась, переходя в ковер сочной травы. Пахло луговой мятой, росистым клевером и ромашкой. Почти мертвую тишину нарушала стрекотня кузнечиков в траве. Вероника остановилась, перевела дыхание, прислушалась. Со стороны берега доносилось потрескивание. Она сделала несколько осторожных шагов вперед и увидела костер. Дым от него шел не тонкой струйкой, а рассеивался над рекой, смешиваясь с седым туманом, пеленой нависшим над притихшей водой. У костра на корточках сидел Захарий. Он заметил Веронику и помахал ей рукой. Теперь возвращаться было неумно и даже бессмысленно, и Вероника пошла к костру.

– Добрый вечер, – поздоровалась она.

– Добрый, добрый, – улыбнулся Захарий. – А я здесь мясо для шашлыков намариновал. Будем жарить?

– Если намариновал, будем, – ответила девушка.

– Умеешь шашлыки готовить?

– Нет.

– Ну и правильно! Шашлык должен готовить мужчина. Не женское это дело, – сказал Захарий и принялся доставать из стеклянной банки кусочки мяса. Ловкими движениями он нанизал их на шампуры, которые примостил на заранее приготовленные рогачи из палок.

Вероника с удивлением отметила, что ей совсем не страшно быть наедине с этим человеком. Они разговорились. Захарий рассказал, что выкупил здание бывшего садика под швейное производство.

– Здесь, в вашей деревне, будет кооператив по пошиву джинсовой одежды, – объяснил он. – Через две недели сделаем ремонт, затем завезем оборудование, ткани, наберем штат, и будет этакий мини-завод.

– А где ты столько швей наберешь? В нашем селе только тетя Дуся хорошо шьет.

Захарий рассмеялся.

– Найдем и научим!

Вероника ела шашлык второй раз в жизни. Впервые это случилось, когда они с Кирой взяли несколько кусочков соленой свинины из банки, вымочили и поджарили на палках во дворе. Но то, что приготовил Захарий, было необыкновенным.

Они съели мясо, испачкались и побежали к реке мыть руки. Вероника оставила босоножки на песке и пошла по воде. Приятная прохлада щекотала ей ноги. Захарий шел рядом. Вдруг он остановился.

– Стой! Не шевелись! – сказал он таинственно, и Вероника замерла на месте. Он сложил ладони «лодочкой», опустил их в воду.

– Смотри, что у меня в руках, – почти прошептал он.

Вероника увидела, как в его ладонях покачивается отражение яркой звездочки.

– Ой! Какое чудо! – восторженно произнесла она. – Дай мне подержать!

– Держи! Я тебе ее дарю!

Вероника опустила свои руки под его «лодочку», и блестящее отражение заиграло в ее ладонях.

– Тебе никто не дарил звезд? – спросил он.

– Нет.

– Это тебе мой первый подарок.

– И как же я заберу его домой?

– Оставь, – Захарий нежно взял ее руки в свои, – я тебе еще подарю.

Вероника стояла перед ним и смотрела уже без страха. Они потянулись друг к другу, и его губы коснулись ее горячих губ. Чувство тихой радости теплой волной разлилось по ее телу. Второй поцелуй был еще более горячим, обжигающим. Они целовались, стоя по колено в воде. Вероника вся отдалась опьяняющему очарованию и не сопротивлялась, когда его сильные руки нежно погладили ее шею, опустились ниже, прошлись по груди. Казалось, она перенеслась в нереальный, сказочный, неизведанный мир, где были только двое: она и Захарий…

 

Глава 4

Вероника сидела над учебниками, готовясь к вступительным экзаменам, хотя перед глазами были не скупые и скучные формулы, теоремы и правила, а образ Захария. От одной мысли о нем у девушки приятно щемило сердце, а тело охватывала теплая волна радости. Теперь в ее жизни был он – единственный, милый, любимый. Вероника, чтобы мать ничего не заподозрила, ходила на свидание через день. Если бы мама узнала о связи дочери с мужчиной старше ее на десять лет, то сразу наложила бы табу на их свидания. А девушка так боялась спугнуть свое счастье, что порой не решалась дышать, не то что поделиться с кем-то. Конечно, она могла помириться с Кирой, но тогда пришлось бы раскрыть свою тайну. А Веронике больше всего не хотелось, чтобы кто-то еще оказался в том мире, где существовали она и ее Захарий.

Вероника считала все свидания. Сегодня их восьмая встреча. Только восьмая и уже восьмая. Так много и так мало. Много, чтобы внести в ее жизнь новое, ранее не изведанное чувство, и так мало, чтобы им насладиться.

С трепетом в душе Вероника спешила на свидание у реки и на миг задержалась у калитки, чтобы погладить ствол скрипучей березки. Это дерево посадил отец в день ее рождения. Береза вытянулась вверх, так что ее ветви начали задевать электрические провода. Пришлось срезать часть веток, но о том, чтобы срубить дерево, не могло быть и речи. Вероника любила вслушиваться в монотонный шум листьев, когда шел летний дождь. Ей нравилось наблюдать, как весной «косы» березки покрываются сережками, а осенью желтые резные листочки взлетают один за другим, ложась золотым ковром на землю. «Вот ты одинокая всю жизнь, – мысленно обратилась к березке Вероника, – а у меня есть любимый». Девушка прикрыла калитку и поспешила к реке.

Захарий ожидал Веронику не у реки, как всегда, а на обочине дороги. Они договорились покататься на его машине, и Вероника издалека заметила Захария около белого «мерседеса». Он помахал ей рукой.

– Привет! – сказала она, подойдя ближе.

– Здравствуй, моя крошка. – Он прижал девушку к себе, поцеловал в губы. – Ну что? Едем, красавица, кататься?

– Едем!

– Тогда прошу! – Захарий открыл Веронике дверь салона.

Вероника села рядом с ним на мягкое сиденье. Захарий включил музыку, и девушка с интересом стала рассматривать мигающие огоньки панели. Она ездила раньше в легковом автомобиле, но только на заднем сиденье. А здесь, на переднем, было все по-другому. Яркие фары выхватили часть узкой грунтовой дороги, и машина, плавно качнувшись, двинулась с места.

– Классно! – вырвалось у Вероники.

– Нравится? – улыбнулся Захарий и прибавил газу.

– Еще бы!

– Сейчас выедем за деревню, там дорога заасфальтирована. Вот тогда будет класс!

Они долго ездили по ровной трассе, затем автомобиль свернул в сторону.

– Куда мы едем? – спросила Вероника, рассматривая незнакомую местность.

– Хочу тебе показать одно очень красивое местечко, – ответил Захарий.

– Это далеко?

– Нет. Почти приехали.

Захарий заглушил двигатель, и Вероника вышла из салона.

– Видишь, здесь маленькое озерцо, а вокруг заросли травы и деревья, – сказал Захарий, взяв Веронику за руку. – А вот и маленькое чудо природы.

Вероника услышала тихое журчание, похожее на мелодию. Затем она увидела маленький фонтанчик источника, который вырывался на свободу откуда-то из-под корня старого дуба. Вода лилась тоненькой струйкой по песку к озерцу. Девушка набрала в ладони прохладной воды, сделала глоток.

– Вкусная и ледяная, – сказала она.

Захарий нежно обнял Веронику и собрал губами капельки воды на ее губах. Девушка обняла его за плечи, прильнула к горячим устам. Он целовал ее все более пылко, и Веронику накрыла жаркая волна.

– Ты очень, очень красивая, – возбужденно шептал Захарий. – Ты самая красивая.

– Дорогой, – прошептала она, захлебываясь в пылкой волне страсти.

Захарий подхватил Веронику на руки, и они мгновенно очутились на заднем сиденье. Его дрожащие властные руки блуждали по нежному телу девушки. Словно пальцы музыканта, они заставляли вздрагивать ее от каждого прикосновения. Вероника не заметила, как они оказались обнаженными, и, только когда Захарий раздвинул ее колени, прошептала:

– Я боюсь.

– Ты меня боишься? – покрывая ее грудь поцелуями, спросил Захарий.

– Нет.

– Тогда чего?

– Забеременеть, – едва слышно ответила Вероника.

– Не бойся, я тебя не обижу.

– Обещаешь?

– Обещаю, – сказал он, очутившись между ног девушки.

Вероника всем телом потянулась ему навстречу, и последние мысли, еще сохранившиеся в голове, растворились в страсти, горячей волной растекшейся по телу, которое уже было в его власти…

Они лежали на покрывале, которое постелили на траве, и смотрели на звезды, рассыпанные по черному небу.

– На что похожи звезды? – задумчиво спросила Вероника.

– Звезды? На маленькие огоньки.

– А мне кажется, что это светятся цветы на вспаханном поле.

– Ромашки?

– Нет! Это звездные цветы.

– Фантазерка!

– Я скоро уеду в город учиться. – Вероника поднялась, посмотрела ему в глаза. Она хотела видеть выражение его лица.

– Ну и что? – спокойно отозвался он. – Ты же будешь приезжать?

– Конечно. А ты будешь меня ждать?

– Конечно, моя глупенькая.

Вероника представила, как она будет спешить домой, как Захарий будет встречать ее на машине. Возможно, тогда им не придется скрываться. Мама смирится с тем, что они вместе сейчас и вместе будут потом. Скорее всего, Захарий купит себе дом в деревне, и тогда она будет приезжать к нему, готовить, стирать и любить.

– А где ты будешь жить, когда заработает швейная мастерская?

– Места в садике много. Есть отдельный вход, сделаем там ремонт и будем с ребятами жить. Разве нам много надо?

– Что-то наподобие мужского общежития? – В голосе Вероники прозвучала легкая ирония, но он не заметил.

– Наверное. А что?

Вероника промолчала. Тоже мне, размечталась! Едва знакомы, а в голову такие мысли полезли!

– Поехали домой, уже поздно.

– Ну и что?

– Мама будет ругать, если заметит, когда я вернулась домой.

– Тогда поехали.

Вероника еще раз бросила взгляд на небо. Почему-то звезды этой ночью казались ярче, чем обычно, а воздух более легким. Веронике хотелось вобрать навсегда каждое мгновение этой незабываемой ночи, как вбирает в себя капли дождя земля после знойных дней. Девушка пыталась запомнить каждую мелочь: и тихое журчание воды, похожее на шепот, и внезапный крик испуганной птицы, и мерцание звезд, похожих на яркие светящиеся цветы…

Они возвращались назад, и Вероника с нескрываемым любопытством, словно ребенок, наблюдала, как скользит на дороге свет фар машины. А динамики разрывались от пения Газманова.

 

Глава 5

Вероника закрыла хлев, где их пятилетняя корова Звездочка уже улеглась на свежей соломе и лениво, вроде как от нечего делать, принялась жевать сено. На нее вся надежда. Мать уже несколько лет собирала деньги, вырученные от продажи молока, Веронике на учебу. Как ни старались, а отложить удалось на оплату лишь двух лет учебы.

Им, двум женщинам, было нелегко держать корову. В деревне, если в семье не было мужчины, никто не заводил скот, для которого целое лето приходилось косить-сушить-перевозить сено на зиму. Только мать Вероники выходила на покос с мужчинами и владела косой не хуже их. Потом Веронике надо было ворошить сено, подсушивая его, и уже вместе с мамой они собирали его и перевозили во двор. Хорошо, что в этом году были и дождливые дни, и солнечные. Удалось заготовить немало сена. Вероника и Ксения Петровна надеялись, что у Звездочки будет в этот раз телочка. Конечно, ей тоже понадобится сено, зато будущую коровку скорее купят и за нее можно будет выручить больше, чем за бычка. Жаль, что маме некому будет помогать. Как она одна со всем хозяйством управится?

Вероника вздохнула и прислушалась. По легкому похрапыванию в соседней комнате она поняла, что мать уже спит. Девушка посмотрела на часы. До свидания с Захарием осталось полчаса. Целых тридцать минут! И почему время такое непостоянное?! Когда чего-то ожидаешь, оно тянется долго-долго, как, например, сейчас. Когда же она с Захарием, время пролетает безумно быстро. Да и два месяца лета миновали незаметно. Уже первое августа, и ей скоро уезжать. Как же она будет ожидать встреч с Захарием!

Вероника еще раз бросила взгляд на часы. Наконец! Пора. Девушка на цыпочках выскользнула из дома. Она открыла калитку и чуть не налетела на Данила.

– Напугал! – бросила она парню.

– Привет, Вероника! – сказал он, встав у нее на пути.

– Привет, – неохотно ответила девушка.

– Ты целое лето не ходишь в клуб, и на танцах тебя не видно.

– У меня полно дел.

– И чем же ты занимаешься?

– Сижу за учебниками, заготавливаю сено, торчу в огороде, чищу у поросенка в хлеву, солю огурцы. Ответ исчерпывающий?

– Зачем ты так? – спросил Данил. – Я по-доброму спросил, а ты…

– Я по-доброму ответила.

– Пойдем вместе на танцы, – предложил Данил.

– Не хочу.

– Кира переживает из-за вашей ссоры.

– Так пойди и успокой ее, – сказала Вероника и отстранила парня рукой, дав понять, что разговор окончен.

– Куда ты? – прозвучал вопрос уже за спиной Вероники.

– Тебя это не касается, – ответила она, не оборачиваясь, и ускорила шаг.

По дороге Вероника несколько раз останавливалась, прислушиваясь к каждому шороху сзади. Ей казалось, что Данил обязательно будет шпионить, но за ней никто не шел. Успокоившись, Вероника побежала по знакомой тропинке к реке, на их любимое место…

– Рядом с тобой я чувствую себя такой счастливой! – сказала Вероника, пристроив голову на плече Захария. – Такой счастливой, что могу… Могу…

– Что ты можешь, малышка? – Захарий погладил ее обнаженное плечо.

– Все могу! – улыбнулась Вероника.

И она не лгала. Ее душа целиком была заполнена новым щемящим чувством. Она испытывала безграничное счастье от осознания того, что любит и любима. Ей казалось, что она слышит его мысли, угадывает желания, ощущает тревогу. И от этого душа наполнялась тихой радостью. Захарий ни разу не сказал, что любит ее, но зачем слова там, где есть искренние чувства? Они лишние. Только быть бы рядом, вслушиваться в его дыхание, ощущать биение сердца и запомнить каждое сказанное слово, сохранить в памяти каждое прикосновение, каждый жест.

– Ты счастлив со мной? – вдруг спросила Вероника.

– Конечно, Ника, – ответил он.

– Интересно, а сможешь ты мне так же ответить через десять, нет, двадцать лет?

– Чуть не забыл! – спохватился Захарий. – У меня для тебя подарок!

– Подарок?

Захарий достал что-то из багажника автомобиля, протянул Веронике.

– Что это?

– Ты скоро поедешь учиться. Тебе надо модно одеваться. Это джинсы моего производства.

– Мне?! Джинсы? – Лицо Вероники осветила счастливая улыбка. – Мне… Мне никто не дарил таких дорогих подарков! Спасибо!

Вероника припала к его груди, потом благодарно заглянула в глаза и страстно поцеловала.

– Мы так и до утра не расстанемся, – прошептал Захарий, покрывая поцелуями лицо Вероники.

Она откинулась на спину, потянув за собой Захария. И опять горячая волна, охватившая их тела с новой силой, увлекла в такой сладкий мир желания и страсти…

Вероника тихонько вошла в дом, и ее сразу ослепил свет. Девушка от неожиданности вздрогнула. Она зажмурилась от яркого освещения, потом открыла глаза и увидела перед собой мать.

– Который час? – чужим строгим голосом спросила Ксения Петровна.

– Не знаю, – тихо ответила Вероника, предчувствуя недоброе.

– Ты хорошо знаешь, что уже третий час ночи. Где ты была?

– Гуляла… На танцах. Я была на танцах, а потом заболталась с девчонками. Ведь скоро разъедемся, а так не хочется расставаться, – быстро заговорила Вероника, пряча за спиной джинсы.

– Не лги мне! – почти крикнула мать. Она потянула на себя руку дочки и увидела брюки. Веронику словно обдало жаром. – Значит, правду люди говорят.

– О чем ты, мама?

– Ты хорошо знаешь, о чем я. Значит, тот крутой и тебя по кустам таскает?

Слова матери были как удар плетью.

– Мама, не говори так. Я же твоя дочка, – тихо попросила Вероника, готовая вот-вот расплакаться.

– Купил мою дочку за тряпку, как и остальных, – с горечью сказала мать. – Ты думаешь, одна у него такая?

– Ты о чем, мама?

Вероника почувствовала, как холодок пробежал по спине.

– Пойди в магазин, посмотри на Люську, нашу продавщицу. На ней тоже такая тряпка. Так ей сколько лет?! Она разведена, ребенок есть, она – баба, ей мужик нужен, а ты… – Мать расплакалась. – Хорошо, иди спать, завтра поговорим.

Мать ушла в свою комнату, а Вероника, словно окаменевшая, еще долго стояла с джинсами в руках.

 

Глава 6

Вероника проснулась от мычания Звездочки под окном. Она быстро оделась, затянула волосы резинкой и побежала выгонять корову. За калиткой ее ждала Кира.

– Привет, – сдержанно поздоровалась Кира. Было заметно, что она до сих пор таит на Веронику обиду.

– Привет, – ответила Вероника.

– Разговор есть.

– Я слушаю, – сказала Вероника, помахивая палкой.

Подруга шла рядом.

– Ты меня незаслуженно обидела, – начала Кира.

– Пришла мне мораль читать? Ой, Кира, отвали, без тебя тошно! Если обидела, то прости, я не со зла.

– Мы просто давно дружим, потому я и хочу с тобой поговорить, – не обращая внимания на раздражение подруги, сказала Кира. – Я знаю, что ты встречаешься с этим Захарием.

– Откуда ты знаешь? Сплетни собирала?

– Все знают, не одна я.

– Ну и что с того? Завидуешь?

– Было бы чему. Я хотела тебя предупредить, что он изменяет тебе с Соней Игнатенко.

– С кем?! С Соней? А ты уверена, что с ней? То есть, я хотела спросить, ты наверняка это знаешь?

– Моя мама работает у Захария вместе с Соней. Она не стала бы лгать, если бы не видела все собственными глазами.

– А может, они по работе общаются? – неуверенно спросила Вероника.

– Если бы! В обеденный перерыв так в его комнате общаются, что диван скрипит громче машин!

– Я должна сама убедиться в том, что ты мне сказала, – упавшим голосом отозвалась Вероника.

– Смотри сама, но скажу тебе как подруге: не пара он тебе. Брось его, пока жизнь тебе не испортил.

– Благодарю за совет. Как-нибудь сама разберусь.

– Выходи вечером, поболтаем, – предложила Кира.

– Не обещаю, но постараюсь, – уже более приветливо ответила Вероника и улыбнулась.

Вероника отправилась в магазин за хлебом. Конечно, она могла бы сегодня и не ходить, ведь дома еще оставалось полбуханки, но надо было убедиться, действительно ли на Люське джинсы, сшитые в мастерской Захария. Высокомерная блондинка Люся с ярко накрашенными губами виляла обтянутым джинсами задом. «Точно такие, как у меня», – отметила Вероника. Она взяла с прилавка хлеб и быстро вышла из магазина.

То, что на Люсе были такие же джинсы, еще ничего не значило. На фабрике джинсовую одежду мог купить кто угодно. Если Захарий изменяет ей с Люськой, то при чем здесь Соня? Выдумки, обычные деревенские сплетни. Он не может ни с кем встречаться, он любит только ее. Завтра вечером они встретятся, и она спросит его самого. Уверена, что он встречается только с ней. Захарий хороший, он не может лгать. И зачем ему кто-то, если им так хорошо вдвоем? Не может человек так притворяться, не может и все!

Вероника почти успокоилась, когда мать сказала ей:

– Вечером ты никуда не пойдешь.

Это было произнесено тоном, не терпящим возражений. Вероника сегодня никуда идти не собиралась, да и спорить с матерью не хотелось.

– Хорошо, – ответила она и пошла на огород.

Вечером Вероника не вышла к Кире, чтобы не сердить мать. Девушка видела, как мать закрыла входные двери и ключ забрала с собой. Веронике не спалось. В голову лезли всякие мысли. Она то безоговорочно верила Захарию, то ее душу начинал точить червь сомнения. И вдруг ее осенило. Сегодня у них нет свидания. А что, если пойти проверить, на месте ли его «мерседес»? Двери заперты, но окно-то распахнуто настежь.

Вероника по-кошачьи тихонько встала, набросила халатик и в комнатных тапочках выскользнула в окно. На улице было тихо и свежо. Березка замерла в дремоте, и неподвижный воздух не тревожил ее листьев. Девушка по привычке коснулась рукой ствола и почти побежала по знакомой тропинке.

Отдышавшись, Вероника подошла к забору, где они с Кирой впервые увидели Захария. Она сделала шаг вперед, и роса на траве обожгла ей ноги. Автомобиля Захария на обычном месте не было. Внутренний голос подсказал Веронике: надо сходить к реке. Повинуясь интуиции, девушка побежала по узкой дорожке к речке.

Уже издали она услышала голоса. Вероника тихо шла вперед. Смех на какое-то время стих, и она уже было успокоилась, как вдруг резко остановилась за кустами терна. На берегу реки горел костер. Веронике надо было пройти еще немного, чтобы разглядеть двух человек у огня. Сердце бешено стучало в груди, пока она сделала несколько шагов и выглянула из-за дерева. Там сидели двое: ее Захарий и Люська. На них были только плавки. Захарий снял с шампура кусочек мяса и положил в открытый рот своей подруги.

Вероника стояла потрясенная. В одно мгновение ее сказочный мир, наполненный любовью, развалился, образовав огромную бездну между ней и Захарием. Из глаз внезапно хлынули слезы, размывая фигуры, которые соединились в одно целое на песке, прямо у костра, на ее с Захарием месте. Кусая от обиды губы, Вероника побежала домой. И только оказавшись в постели, она дала волю слезам.

До утра Вероника чувствовала себя не только униженной, но и опустошенной. Ее чистую любовь растоптали, смешали с грязью, оставив в душе разочарование и тоску. Но ей удалось подавить эмоции и трезво оценить ситуацию. Вероника решила, что никогда больше не увидит Захария, а если встретит, то даже не заговорит с ним.

 

Глава 7

Со шрамом в душе и джинсами, спрятанными на самом дне тяжеленного чемодана, Вероника уезжала в город на вступительные экзамены. Захария она больше не видела и всячески избегала встреч с ним. Было ощущение, будто ей плюнули в душу, но Веронике хватило ума не затаить зла на всю сильную половину человечества. Пострадав несколько дней, она произвела контрольную ревизию в своей душе. Девушка отсеяла ложные слова, притворство и измену, оставив только теплые воспоминания. Она поняла, что никогда не забудет – да и незачем стирать из памяти – знакомство с Захарием, последовавшее за ним первое свидание у реки, их встречи. Каким прекрасным и красочным был тогда для нее весь мир! Как ярко горели на небе звезды в тот день, когда она стала женщиной и испытала новый, незнакомый вкус любви! Захарий был ее первой и настоящей любовью, первым мужчиной, поэтому, что бы там ни случилось, она никогда не забудет его. Значит, она поступила правильно, отбросив мусор и сохранив в памяти лишь приятные моменты. А как иначе? Возможно, ее теплые чувства навсегда растворятся на многолюдных улицах бестолкового города, рассеются среди многоэтажек, магазинов, театров, новостроек и заводов…

Вероника пришла рано утром на автобусную остановку с Кирой и Данилом. Всех их вышли проводить родители. Стоя около тяжелых чемоданов, Вероника бросила прощальный взгляд на родную деревню. Внизу над рекой тянулся ряд домиков, утопавших в зелени садов. Издалека они напоминали разорванные бусы, будто бусинки-домики рассыпались полукольцом вдоль густых зарослей у реки. Желтые подсолнухи в поле, которое пролегло от деревни к остановке, повернули свои любопытные головки в сторону Вероники и застыли в одной позе, словно не понимая, зачем она покидает этот райский уголок.

Раньше Веронике казалось, что она будет ехать в город с радостью. Но теперь ее охватила непреодолимая тоска. Она не могла представить, как будет жить без речки, в которой вода такая прозрачная, что можно видеть на дне песок и мелкие, отшлифованные водой камешки. А как обходиться без сада у дома, без старой яблони с корявыми ветками, без любимицы березки? И как будет маме тоскливо одной в доме зимними вечерами! Вероника только сейчас ощутила, как трудно расставаться с тем, что так мило сердцу. Расставаться навсегда. Она никогда не вернется жить в свою деревню. Ей предстоит стать хамелеоном, чтобы быстро адаптироваться к шумному, пыльному разноголосому городу и попрощаться с детством. Вероника осознала, что в ее жизни начинается новый этап, где не будет рядом мамы и никогда не будет Захария.

Вероника посмотрела на мать. Она и не замечала, как та сдала за последние годы. Еще совсем молодая, а выглядит старушкой. Сейчас Ксения Петровна едва сдерживала слезы, посматривая на дочку. Она часто поправляла платье, будто оно было измято, хотя в действительности идеально выгладила его накануне. Вероника сердцем чувствовала, как маме тяжело сейчас.

В какой-то миг девушке захотелось, чтобы автобус не пришел. Тогда она схватит тяжелые чемоданы и радостно скажет: «Да пропади пропадом этот институт! Идем, мама, домой!»

Но чуда не произошло. Грохоча по разбитой дороге и оставляя за собой тучи дорожной пыли, подошел старый «пазик». Вероника поцеловала маму в щеку. Сколько печали было в ее уставших глазах!

– Мамочка, пока! Только не думай плакать – не надо мне дорогу поливать слезами! – подбадривая мать, попросила Вероника.

– Не буду, – с покорностью ребенка ответила Ксения Петровна.

Вскоре автобус повез Веронику в новую жизнь, а на дороге еще долго стояла женщина, всматриваясь вдаль…

 

Глава 8

Кира была в своем репертуаре. Появившись в общежитии мединститута, где жила Вероника, без предупреждения, она ворвалась к комнату и сразу кинулась обнимать подругу.

– Вероничка моя! Как я по тебе соскучилась! Не идет Магомет к горе, так гора пришла к Магомету! – весело тараторила Кира. – Тебя в гости не дождешься! Неужели совсем нет времени для подруги детства? Или новые подруги лучше?

– Отцепись, задушишь! – засмеялась Вероника. – Ты почему не предупредила, что придешь? И как тебя вахтерша пропустила?

– Нет дверей, которые не открылись бы передо мной! – театрально выдала Кира и плюхнулась на кровать. – Жара невероятная!

– Чего же ты хочешь? Конец июня.

– Когда поедем на каникулы? – спросила Кира. Она протянула руку и взяла печенье из вазы. – Чай пить будем?

Вероника сбегала на кухню, и вскоре подруги сидели за столом, попивая чай с печеньем.

– Я поеду к маме не одна, – сообщила Вероника.

– С Назаром?! – Кира округлила глаза. – Так ты с ним знакома без году неделя! Не торопишься ли ты, подруга?

– Он сделал мне предложение.

– Что?! Через месяц после первого свидания? – От удивления Кира даже перестала жевать, а ее рука застыла в воздухе с печеньем.

– Ну и что? Он же не мальчик, чтобы бегать на свидания и тайком целоваться в подъезде, – спокойно ответила Вероника.

– На сколько лет он старше тебя?

– На десять. Кира, какое это имеет значение?! Он самостоятельный взрослый человек, инженер-строитель, живет в своей кооперативной квартире, у него машина… Собственно говоря, меня все устраивает. – Вероника посмотрела на подругу и улыбнулась.

– А чувство есть? Ты его любишь?

– Думаю, да.

– Так думаешь или любишь?

– Не знаю. – Вероника отодвинула чашку. – Я знаю наверняка, что мне с ним уютно и спокойно. Я не хочу безумной любви, от которой туманится голова и теряешь рассудок. Мне хочется спокойной семейной жизни. Вот и все.

– Стать рабой мужа и кухни? – с легкой иронией в голосе спросила Кира.

– Все мы, женщины, рано или поздно становимся рабами домашнего быта. По крайней мере, у меня будет устроенный быт. К тому же рядом с Назаром я чувствую себя защищенной. Ты меня понимаешь?

– Честно говоря, не совсем. Брак по расчету? На тебя не похоже. И вообще, почему вы спешите? Разве нельзя встречаться еще хотя бы год?

– Зачем? Чтобы стать вечной любовницей? – грустно спросила Вероника. – Назар считает, что нечего тратить попусту драгоценное время, надо сразу создавать семью и притираться друг к другу не в подворотне, а в нормальных условиях.

– Вероника, ты сейчас говоришь не своими, а его словами. Конечно, это ваше дело, как вы будете жить дальше, но я чувствую, что ты спешишь. Да на тебя такие ребята из вашего института заглядываются! А Данил? Его мы знаем как облупленного. Он не способен на подлость, добрый, готов на все ради тебя. А Назара ты совсем не знаешь, – продолжала Кира с жаром.

– Кира, я никогда не любила Дэна. Не люблю я его, а сердцу не прикажешь. Мне нравятся мужчины постарше. С ними спокойно и надежно, у них большой жизненный опыт, они и подскажут, и помогут, и любить могут лучше и крепче, чем наши ровесники. Жена должна быть за мужем как за каменной стеной. И только муж, который старше жены, может стать ее опорой. А что наш Дэн? Сам еще учится, за душой ни копейки. Да и откуда мы с тобой можем знать, каким он станет через десять лет? А у Назара уже сформировавшийся характер. Мне остается только принять его таким, какой он есть.

Кира промолчала. Возможно, Вероника права? Нашла себе мужчину с квартирой, машиной, работой и будет всем обеспечена. А любовь? Что от нее? Только переживания да бессонные ночи… Какой толк от того, что она, Кира, влюблена с первого курса в парня, который ее избегает? Все девушки встречаются с ребятами, а ей приходится по ночам в подушку плакать.

– Ой, не знаю даже, что и сказать, – вздохнула Кира. – Решай сама, только постарайся не ошибиться.

– А что решать? Уже все решено. Завтра подаем заявление, в конце августа распишемся. Через две недели у Назара начнется отпуск, поедем в деревню знакомиться с мамой, – весело сказала Вероника и добавила: – Ты только моей маме ничего пока не говори. Хорошо?

– Обещаю молчать как рыба! – Кира улыбнулась. – Так мы будем пить чай или как?

– Или как! – засмеялась Вероника. – Сейчас подогрею воду – наш чай давно остыл.

– Ах! – махнула рукой Кира. – И так пойдет. Ты мне лучше расскажи, он дарит тебе цветы? Подарки?

– Зачем тратить деньги на цветы? Назар купил мне все необходимое.

– Например? – Кира хитро прищурилась.

– Летнее платье, босоножки, а еще мы купили мне новый зонтик. Хочешь, покажу?

– Не надо. Расскажи мне о нем. Когда я его видела, мне показалось, что он ужасный зануда.

– Тебе показалось, – улыбнулась Вероника. – Он просто серьезный человек. Не будет же он вести себя как подросток. Конечно, есть у него свои причуды, но кто из нас идеальный? Вот, например, Назар настоял, чтобы я завела тетрадь и записывала туда афоризмы и высказывания мудрых людей. Я записываю, а потом мы все это обсуждаем.

– Скоро и ты станешь скучной и пресной, – засмеялась Кира, жуя печенье. – Зачем тебе это надо?

– Я будущий врач, мне придется общаться со многими людьми, потому я должна быть всесторонне развитой, начитанной, интеллигентной, чтобы в нужный момент выдать что-то такое… Вот… – Вероника взяла толстую тетрадь и прочитала: «Надобно, чтобы муж твой повиновался рассудку, а ты – мужу, и будете оба совершенно благополучны». Денис Фонвизин. Или вот это. Послушай: «Учи своих детей молчать. Говорить они научатся сами». Это – Бенджамин Франклин. Думаю, что Назару понравится то, что я выписала. Как ты считаешь?

– Понравится, – думая о чем-то своем, тихо ответила Кира, но Вероника не заметила грусти в глазах подруги.

 

Глава 9

Вероника возвращалась из женской консультации. Она специально не поехала домой городским транспортом, решив пройтись пешком. Стоял конец сентября. В городском парке, через который шла Вероника, чтобы срезать путь, деревья замерли в царственной красоте. Они роняли золотые, оранжевые, ярко-красные листья на еще зеленую траву, радуясь последним ясным безветренным дням. Казалось, деревья дремлют, подставив свои ветви солнечным лучам.

Вероника наклонилась, подняла несколько резных кленовых листочков. Почему-то именно они нравились ей с самого детства больше всего. Ребенком она собирала их у школы и приносила домой, чтобы поставить в вазу. Как давно и в то же время совсем недавно это было! А сегодня она узнала, что беременна. Это не входило в их планы, но дети имеют свойство появляться на свет, когда им заблагорассудится. Вероника не собиралась прерывать беременность, хотя проучилась на втором курсе неполный месяц. На душе было и радостно, и тревожно. Как отреагирует на такую новость Назар? Не будет ли настаивать на аборте? Как бы там ни было, Вероника знала с той первой минуты, когда врач произнесла «Поздравляю!», что ее ребенок появится на свет. Он должен увидеть этот свет, пусть даже раньше, чем они с Назаром планировали. Вероника не задумывалась, как будет дальше учиться, но не могла допустить мысли, что дитя станет ей помехой. Сейчас главное, чтобы Назар не разочаровал ее, не произнес приговор одним словом: «Аборт».

Вероника обратила внимание на молодую женщину, обогнавшую ее. Она везла в колясочке ребенка, и Вероника мельком успела увидеть розовое личико младенца.

– Девушка, – обратилась Вероника к прохожей.

– Вы ко мне? – Незнакомка остановилась.

– Да, к вам. Простите, сколько вашему малышу?

– Малышке, – уточнила та. – Анютке десять дней, – произнесла она с гордостью. – А что?

– Да так, ничего. Я сегодня узнала, что буду мамой, – сказала Вероника, удивившись, что впервые назвала себя в новой роли.

– Здорово! – улыбнулась молодая женщина. – Поздравляю вас!

– Второй раз за день принимаю поздравление и даже не знаю, услышу ли я эти слова от мужа.

– А вы не слушайте, что он скажет, – посоветовала незнакомка. – Рожайте и все. Мой не хотел ребенка, а потом как увидел Анютку, как взял ее на руки, так сразу сказал: «Папина дочка. И никогда, слышишь, никогда не смей ее обижать». Вот так.

– Спасибо вам.

– За что?

– За совет.

– Удачи вам!

Назара еще не было дома. Вероника посмотрела на часы. Муж вернется домой через час. Вероника переоделась и отправилась готовить ужин. Суп был сварен еще утром, котлеты она пожарила вчера. Оставалось почистить картофель для пюре. Вскоре на кухне запахло вареным картофелем. Вероника собралась толочь его, как вдруг зазвонил телефон.

«Неужели Назар сейчас скажет, что вечером задерживается на работе?» – мелькнула у Вероники мысль, пока она бежала к телефону.

Но звонил не муж. Это была Кирина мама. Вероника не сразу осознала то, что услышала. Она положила трубку, обессиленная, села на пол. Ей сообщили, что у мамы инсульт. Некоторое время Вероника будто отключилась, затем, опомнившись, горько и безутешно расплакалась. В таком состоянии ее застал вернувшийся домой Назар.

– Что?! Что с тобой?! – Он кинулся к Веронике, поднял ее, отнес на диван. Она не могла говорить.

– Пей! – Назар подал ей стакан воды с валерьянкой. Вероника сделала несколько глотков.

– Мама… У мамы инсульт, – сквозь слезы едва выговорила она.

Назар обнял Веронику за плечи, поцеловал мокрое от слез лицо.

– Тебе надо успокоиться и немедленно собраться, – сказал он. – Мы сейчас же поедем к ней.

– А твоя работа? Мой институт? – всхлипывая, спросила Вероника.

– Собирай вещи, а я сейчас всех обзвоню и обо всем договорюсь. Пока поедем на одну неделю. Хорошо?

Вероника молча кивнула. Она умылась и бросила в чемодан несколько необходимых вещей.

– Я возьму маме на лекарства те деньги, что она давала мне на учебу, – сказала Вероника.

– Хорошо. Ты готова? Можем ехать?

– Да.

– Тогда жди меня дома. Я – на стоянку за машиной.

– Нет! – вскрикнула Вероника. – Я не могу оставаться дома одна! Мне страшно!

– Почему?! – Назар остановился у двери.

– А вдруг с мамой… – У Вероники на глазах опять заблестели слезы.

– Не нужно думать о плохом. Кстати, ты не забыла взять свою тетрадь с мудрыми мыслями великих людей?

– Назар, только не сейчас.

– Возьми, – прозвучало властно и настойчиво. – Никогда не знаешь, когда эти записи могут тебе помочь.

Вероника, не проронив больше ни слова, положила в сумку общую тетрадь…

Всю дорогу они ехали молча. Вероника погрузилась в свои мысли. Как такое могло случиться с мамой? Конечно, ей приходилось много и тяжело работать. В последнее время у Ксении Петровны часто подскакивало давление, но у нее всегда были под рукой пилюли от гипертонии. А когда мама обследовалась у врача? Наверное, никогда. А ведь ей всего лишь сорок пять лет. «Господи, – мысленно молилась Вероника, – помоги моей мамочке, спаси ее и сохрани. Прошу, Боже, я никогда ни о чем тебя не просила».

Вероника сказала, чтобы Назар притормозил около автобусной остановки.

– Тебе плохо? – спросил он.

– Хуже еще не было, – ответила Вероника, открыв двери салона. – Мне так страшно, Назар, – призналась она. – Не могу даже представить, что со мной будет, если с мамой что-то случится.

– Все будет хорошо. Вот увидишь. Поехали?

– Подожди. Я не успела сказать тебе еще одну новость.

– Еще что-то?

– Да. Сегодня я была на приеме у врача. – Вероника сделала паузу и на одном дыхании выпалила: – У нас будет ребенок!

– Какой ребенок? – Назар удивленно посмотрел на Веронику. – У нас? Ребенок? – переспросил он и умолк, осмысливая услышанное.

– Ты не рад?

– Ну-у-у, – протянул он, – это так неожиданно… Мы же не планировали ребенка.

– Выходит, он у нас внеплановый.

– Я даже не знаю, что сказать… В один день и одно, и другое… Голова кругом идет. А как же твоя учеба? Ты же понимаешь, что тебе нужно учиться?

– Если ты хочешь, чтобы я избавилась от ребенка, то ничего не получится. Я буду рожать, что бы ты мне ни говорил, – твердо заявила Вероника.

– Вообще-то, такие вещи решаются совместно.

– Мне, а не тебе его вынашивать и рожать.

– Но растить нам обоим, – заметил Назар. – Я не против ребенка, но сейчас, когда заболела твоя мама…

– Тем более, – сказала Вероника и добавила, захлопнув двери: – Едем.

Она так и не услышала от мужа желанное «поздравляю».

 

Глава 10

Веронике было трудно и нестерпимо больно видеть свою маму неподвижной в постели. Совсем недавно эта женщина была ловкой и быстрой, в ее руках все горело, а теперь восковые руки замерли и казались совсем вялыми и бескровными на белоснежном пододеяльнике. Вероника пыталась разговаривать с мамой в надежде, что та хотя бы движением глаз даст понять, что слышит дочку, но больная ни на что не реагировала.

…Минуло пять дней с тех пор, как Вероника с Назаром приехали в деревню. Вероника ставила капельницы, делала уколы, но улучшения не наступало. Назар начал нервничать, так как ему пора было возвращаться на работу.

– Ты поезжай, – сказала ему Вероника, – а я останусь.

– А твоя учеба?

– Не до нее мне… – Вероника с грустью в глазах посмотрела на мужа. – Сейчас я должна быть рядом с мамой. У нее, кроме меня, никого нет. – Она сделала паузу и добавила: – И у меня из родных только одна она.

– Вероника, отбрось эмоции. Прислушайся к здравому смыслу, – сказал Назар. – Я понимаю, что ты не можешь оставить мать в таком состоянии. Давай отвезем ее в дом инвалидов. Ей там обеспечат и достойный уход, и лечение…

– Что?! – Вероника с таким презрением глянула на мужа, что тот стушевался и умолк.

– Прости, я не то говорю. Давай подумаем, что делать. Выход есть всегда. Я знаю одно: ты не должна бросать институт.

– Я это знаю, но здесь буду до тех пор, пока маме не станет лучше. Я напишу заявление на отпуск, ты завезешь его в деканат, а через месяц… Тогда посмотрим…

Через день Назар уехал. У Вероники остался неприятный осадок от того, что он так ничего и не сказал об их ребенке, словно его не было.

Когда Вероника заходила в комнату матери, она ложилась рядом с ней, разговаривала, рассказывала о своей жизни, вспоминала детство. В один из дней, когда на улице была буря, лил дождь и ветер зловеще трепал поникшие деревья, Вероника сказала:

– Мамочка, сегодня я хочу сообщить тебе радостную новость.

Девушке показалось, что в раскрытых глазах матери промелькнула искорка жизни. Это было впервые за долгие дни болезни.

– У меня будет ребенок, – продолжила она, поглаживая неподвижную руку мамы, – а у тебя – внук или внучка.

Взгляд женщины остановился на Веронике.

– Мама! Мамочка! Ты меня слышишь?! – Вероника наклонилась над Ксенией Петровной. Женщина попыталась что-то сказать, пошевелила губами и послышалось: «М-м-м».

– Мамочка, моя хорошая, моя самая лучшая! – У Вероники из глаз хлынули слезы, она смахнула их ладошкой. – Ничего не говори, моя хорошая, если ты меня слышишь, то моргни.

Женщина закрыла глаза и снова раскрыла.

– Мамочка, – Вероника расцеловала бледное лицо матери, – теперь у нас все будет хорошо! Ты слышала, что станешь бабушкой?

Женщина показала глазами: «Да».

– Слава богу! – Вероника перекрестилась. – Бог услышал мои молитвы. Теперь, мамочка, тебе надо отдохнуть, чтобы набраться сил. Попробуй заснуть.

Вероника поправила одеяло и вышла, увидев, что мать прикрыла глаза. Окрыленная изменением к лучшему, Вероника побежала к Кириной маме.

– Тетя Валя, маме стало лучше! – выпалила она на одном дыхании.

– Слава богу, – вздохнула женщина, – а то я увидела в окно, что ты к нам бежишь, и испугалась.

– Она выздоровеет, я знаю. – Вероника счастливо улыбнулась.

– Вот и хорошо, вот и хорошо. Твоя мать совсем еще молодая, ее организм справится. Да что ты стоишь на пороге? Проходи, поедим вместе, я картошечки с мясом натушила, – засуетилась женщина. – На тебе только кожа да кости остались.

– Это от переживаний, – сказала Вероника. – Теперь все будет нормально.

Соседка поставила на стол миски с горячим картофелем. У Вероники заурчало в животе. Она почувствовала, насколько проголодалась, и впервые за последние дни стала есть с аппетитом.

– А как вы, тетя Валя? – спросила девушка. – До сих пор работаете в швейной мастерской?

Вероника чуть не сказала «у Захария», но язык не повернулся вымолвить его имя.

– А где же мне, деточка, работать? Все там же.

– Зарплату выдают вовремя?

– Какое там. То задержка, то суют джинсы в счет зарплаты. Приходится брать, а Кира потом продает, правда, дешевле, чем они на самом деле стоят, но что делать? Лучше уж синица в руках, чем журавль в небе.

– Тяжело там?

– А кому сейчас легко? – вздохнула женщина. – План стал больше, зарплата – меньше. Но оно и понятно почему. В деревне работы нет, люди оказались в безвыходном положении, а у этого Захария лишь деньги да девки на уме. Деньги нужны на девок, а они у нас ой как жадны. – Женщина покачала головой, а Вероника покраснела и наклонилась над миской. – И куда девчонки смотрят? Ведь все знают, что Захарий – кобель, а все равно ведутся. Деньжата манят, а какая за них расплата? Не думают девушки об этом, вовсе не думают.

– Спасибо вам большое за обед, – поблагодарила Вероника. – Я побегу домой.

– Посиди еще со мной, дождь вон какой хлынул, – предложила женщина, глянув в окно.

– Мама может проснуться, – сказала Вероника, набрасывая на плечи дождевик.

 

Глава 11

– Вероника, ты здесь уже полтора месяца, – сказал Назар, приехав в деревню. – Твоя мама может сидеть в постели, держать ложку и разговаривать, а ты не появляешься в институте. Нужно что-то решать. Причем срочно.

– Что? Что я могу сделать? – вздохнула Вероника. – Маму я не брошу. Придется взять на год академотпуск.

– Ты понимаешь, что это не выход? – Назар нервно заходил по комнате. – За год ты забудешь все, что знала. Навыки, знания, все, что ты приобрела, растеряется. Тебе придется начинать с нуля. Нет, академотпуск – это не выход.

– Я все равно пойду в декрет и буду вынуждена брать отпуск, – тихо сказала Вероника. Ей очень не хотелось, чтобы мама, находившаяся в соседней комнате, слышала их разговор.

– Мы сейчас не говорим о ребенке, – раздраженно отозвался Назар. – Надо решить вопрос о твоей матери.

– Ты всегда делаешь ударение на словах «твоя мать», – дрожащим голосом заметила Вероника. – Неужели трудно сказать «Ксения Петровна»?

– Дорогая, я понимаю, что ты напряжена, но сейчас надо трезво решить, что нам делать с твоей… с Ксенией Петровной, – продолжал Назар.

Он назвал мать Вероники по имени и отчеству, но вымолвил эти слова с какой-то насмешкой. Веронике было больно, однако она сдержалась и промолчала. На правах старшего за Назаром было главное слово, и с этим Вероника уже смирилась.

– Я предлагаю забрать Ксению Петровну к нам в город. Она будет под наблюдением врачей, а ты сможешь продолжить учебу.

– Я поговорю с мамой, – ответила Вероника.

Девушка зашла в мамину комнату, притворила за собой двери.

– Ну как ты, мамочка? – спросила она, увидев, что женщина не спит.

– Нормально, – медленно, но уже почти чисто ответила Ксения Петровна.

– Мама, я хотела с тобой поговорить.

– О чем?

– Мы с Назаром хотим предложить тебе пожить у нас. В городе и врача можно вызвать в любой момент, и я продолжу учебу. Как только тебе станет лучше, ты вернешься домой. А если тебе понравится, то останешься у нас жить.

– Спасибо, доченька, но я никуда не поеду. Здесь я родилась, здесь прожила жизнь, здесь похоронен мой муж. Куда мне от него ехать? Нет, я не оставлю его.

– Но ты же не справишься одна.

– Знаю. Я все продумала. Скоро мне будут приносить пенсию по инвалидности, пусть ее кто-нибудь берет себе, лишь бы мне раз в день кусок хлеба подавали и судно. Я понимаю, что пенсия маленькая, но пусть забирают молоко от Звездочки. Для меня главное – чтобы корову не сдали на мясо, нехорошо будет, не по-людски, она вон сколько нас кормила… – Ксения Петровна вздохнула. – А ты, Вероника, поезжай с мужем, нельзя тебе ни учебу, ни мужа оставлять.

– Мама, может, еще подумаешь? – Вероника положила голову на подушку рядом с матерью.

– И нечего мне думать. Я никуда отсюда не поеду, это мое последнее слово. А мое слово твердое, ты это знаешь.

– Знаю, мама, знаю, – вздохнула Вероника. – Только мне страшно тебя оставлять на чужих людей.

– Это ненадолго. Я живучая, видишь, как быстро иду на поправку?

– Это хорошо. Я поговорю с тетей Валей, может, она кого-то посоветует.

– Вот и хорошо. Пусть найдет мне няньку. – Женщина слабо улыбнулась.

Вероника рассказала мужу о том, что предложила мать.

– Возможно, она и права, – спокойно произнес он и повторил: – Возможно.

Вероника сразу пошла к Кириной маме и рассказала о сложившейся ситуации.

– Оно, конечно, не годится оставлять мать в таком положении, – заметила тетя Валя, – но и учебу нельзя бросать. Ксения столько сил в тебя вложила, в то, чтобы ты не застряла в этой деревне. Если нужно найти сиделку, то далеко ходить не надо. Видела у твоей соседки тети Тони новую жилицу?

– Нет.

– К ней приехала дочка двоюродной сестры. Та умерла, а дочке негде жить – своего жилья у них не было. Вот и приехала девушка к своей двоюродной тете. А тете Тоне разве плохо? Она уже и в возрасте, и почти не видит, а здесь и помощница, и живая душа в доме. Одна загвоздка: для девушки работы не нашлось.

– Думаете, она согласится?

– А куда ей деваться? Времена тяжелые, а жить за что-то надо. Ты пойди к ней сама, поговори, обсуди условия.

Поблагодарив тетю Валю, Вероника направилась к соседке. Когда-то тетя Тоня отличалась сварливым характером. Наверное, в деревне не было человека, с которым она не поссорилась бы, но самое интересное заключалось в том, что тетя Тоня быстро отходила и уже через пять минут забывала о том, как недавно осыпа`ла кого-то ругательствами, да еще с отборным матом. С годами ее характер стал мягче, а когда у нее ухудшилось зрение, то все забыли о скандалах тети Тони.

Вероника постучала в двери и услышала знакомый ворчливый голос:

– У нас не заперто.

– Здравствуйте, тетя Тоня, – войдя, поздоровалась Вероника. – Как вы здесь?

– А! – махнула рукой старушка. – Как может быть в мои годы? Лучше скажи, как дела у Ксении?

– Мама идет на поправку.

– Говори, зачем пришла. Не за тем же, чтобы узнать, как я себя чувствую?

– Ищу человека, чтобы присматривал за мамой. Я здесь…

– А самой лень руки пачкать? Городская уже стала, – перебила старушка.

– Мне надо поговорить с вашей племянницей, – не обращая внимания на укол соседки, сказала Вероника.

– Надо так надо. Уля! – крикнула тетя Тоня хриплым голосом. – Выйди! К тебе здесь пришли!

Из соседней комнаты бесшумно вышла девушка. Скорее всего, она была ровесницей Вероники. Высокая и очень худенькая, с длинной шеей и осиной талией. Но не это обращало на себя внимание. На ее удлиненном лице выделялись большие раскосые зеленые глаза. Они были такие необычные, выразительные и красивые, что перечеркивали все остальные недостатки лица: острые скулы, впалые щеки, бледность кожи. Темно-русые волосы Ульяны, не знавшие краски, были затейливо уложены в высокую прическу. Казалось, что девушка собралась на бал, но не успела нанести макияж и изменить потертый и застиранный старый ситцевый халатик в мелкий синий горошек на шикарное блестящее вечернее платье.

– Здравствуйте, – сказала Уля, и Вероника отметила про себя, что голос у девушки такой же приятный, как и внешность.

Вероника не хотела начинать разговор при тете Тоне и позвала Ульяну за собой во двор. Выяснилось, что Уля действительно ровесница Вероники, что волей судьбы она оказалась в доме двоюродной тети и не хочет сидеть у нее на шее.

– Работы нигде нет, а вы же знаете мою тетю, – говорила Ульяна, – нет-нет, да и попрекнет куском хлеба.

Вероника рассказала о своем предложении, и девушка охотно согласилась.

– Я бы и так вам помогала, – радостно произнесла Уля, – а если еще хоть на питание что-то заработаю…

– И молоко свое будет, и сметана, и сыр, – прибавила Вероника. – А лекарства для мамы я сама буду покупать и привозить.

– Даже не знаю, как вас благодарить. – Большие зеленые глаза Ули стали влажными.

– Давай на «ты», – предложила Вероника.

– Давай!

– Идем знакомиться с моей мамой. Она у меня очень хорошая. – Вероника схватила Улю за руку и потянула за собой в дом.

Пока Ульяна разговаривала с мамой, Вероника вышла во двор, села на скамейку рядом с мужем. Назар достал сигарету, жадно затянулся.

– Эта девушка согласилась? – спросил он, выпустив струйку дыма вверх.

– Ее звать Уля, и она не против помочь нам, – ответила Вероника.

– На каких условиях?

– Они будут с мамой делить ее пенсию и молоко, а лекарства я сама буду покупать и привозить сюда. Ты же знаешь, что хорошие лекарства достать трудно и платить за них придется столько, сколько скажут.

– Неужели этой девице недостаточно пенсии? – нервно спросил Назар.

– На лечение маминых денег вряд ли хватит, – как можно спокойнее ответила Вероника. Ей стало неприятно, когда Назар назвал Улю девицей. От этого слова несло вульгарщиной и неуважением, а ей девушка очень понравилась.

– Но, дорогая, пойми меня правильно, моя зарплата не безразмерная… – начал Назар, подкрепляя свои слова энергичными жестами. Он всегда так делал, когда был чем-то недоволен. – Пойми, я не смогу обеспечивать твою мать дорогими лекарствами. В наше время надо думать о куске хлеба.

У Вероники внутри все закипело, словно там ожил давно дремавший вулкан.

– А теперь, – Вероника подхватилась с места и встала перед мужем, – послушай меня внимательно. Я пришла в твой дом и стала жить по твоим правилам. Я готовлю то, что тебе нравится, ношу ту одежду, которую выбираешь ты. Я кладу твои вещи в том месте, которое определил ты. Я прекрасно знаю, что зажигалка должна лежать на пачке сигарет головкой к открытой стороне пачки, и никак иначе, а перестановку мебели делать у нас категорически запрещено. По твоему совету, нет, скорее по твоей установке, я записываю афоризмы в тетрадь и учу их наизусть…

– Вероника… – Назар хотел ее остановить, но вулкан уже начал выбрасывать лаву.

– Нет, дослушай меня до конца, – продолжала Вероника. – Я благодарна тебе за то, что ты ко мне хорошо относишься, не поднимаешь на меня руку, не изменяешь и не пьянствуешь с друзьями после работы. Но есть в жизни святые понятия. В первую очередь это моя мама, которую ты упрямо продолжаешь называть «твоей матерью». Пусть даже так. Я могла бы с этим смириться, но сказать, что у тебя нет денег на ее лечение… Если так стоит вопрос, то я сама заработаю эти деньги. Нет, не бойся, я не брошу институт и у тебя будет образованная жена. Я пойду работать санитаркой на полставки и буду продолжать учебу, но маму, запомни это, я никогда не брошу. И еще! Что бы ты ни говорил, я рожу этого ребенка. Можешь молчать, чтобы еще раз обидеть меня. И академотпуск я брать не буду. И знаешь почему? Чтобы скорее закончить институт и самостоятельно начать зарабатывать деньги.

Вероника умолкла. Она стояла перед Назаром раскрасневшаяся, необычно смелая и гордая.

– Все? – спросил Назар.

– Нет. Забыла попросить тебя не называть Улю девицей.

– А теперь послушай меня. Сейчас очень трудное время…

– Я знаю. Всем трудно. И мне будет нелегко, но я выдержу. Это мое последнее слово, и давай прекратим этот разговор.

Вероника не стала слушать мужа, порывавшегося что-то сказать. Она выбежала в сад. Ей хотелось побыть одной. Она села на скамейку под старой яблоней, оперлась спиной о толстый потрескавшийся ствол и расплакалась. Только сейчас она почувствовала, что очень устала. Просто смертельно устала за короткий промежуток времени. Она плакала от обиды, от усталости, от жалости к себе. Излив всю горечь слезами, она немного успокоилась. Вероника посмотрела в сторону, где была фабрика Захария, а за ней – река. Каким же насыщенным и светлым еще недавно казалось ей будущее! Тогда она не задумывалась о том, что и на ярком солнце бывают темные пятна, а в жизни и подавно. Только сейчас Вероника поняла, что в детство нет возврата, оно осталось позади, а впереди ее ожидают нелегкие дни…

 

Глава 12

Веронике повезло: рейс автобуса в ее деревню, отмененный месяц тому назад, накануне Нового года был восстановлен. Об этом ей сообщил Данил, тоже хотевший попасть домой на зимние каникулы. Они встретились на автовокзале, купили билеты и уже час тряслись в холодном «пазике». Вероника была благодарна Данилу за то, что он не цеплялся с вопросами о ее семейной жизни, но его «а помнишь, как…» вскоре утомили ее. Веронике больше всего хотелось нормально выспаться. Давала о себе знать то ли беременность, сопровождавшаяся токсикозом, то ли усталость от учебы, домашних дел и работы уборщицей в студенческом общежитии. Вероника прикрыла глаза, и Данил умолк. Некоторое время ее голова качалась с боку на бок, пока не нашла удобное место на плече Дэна. Вероника не заметила, как погрузилась в объятия сна.

Она проснулась только тогда, когда автобус притормозил на знакомой остановке. С грохотом распахнулись двери, в салон ворвался морозный ветер.

– Не спеши, успеем, – сказал Данил, забрав у Вероники сумку.

– Ты почему меня не разбудил? – спросила она, поднимая воротник куртки.

– Мы уже дома, – улыбнулся он. – Значит, никуда не опоздали.

– Как у тебя все просто, – сказала Вероника, вслушиваясь в скрип снега под ногами. – А я постоянно куда-то спешу, не успеваю, опаздываю и опять бегу. Прямо не жизнь, а какой-то спринтерский бег.

– Вся человеческая жизнь – спринтерский бег, – протянул Дэн.

– Да ну тебя, философ! – Вероника хлопнула парня по плечу. – Признайся лучше, девушка у тебя есть?

– Такой, как ты, нет.

– Дэн, с тобой невозможно нормально разговаривать!

– Вероника, ты счастлива со своим мужем?

Этот вопрос застал Веронику врасплох. Она никогда над этим не задумывалась. Просто жила в безумном ритме дней, разрываясь между делами так, что не успевала нормально поспать, не то что размышлять.

– Так счастлива или нет? – Данил не отступал.

– Сложный вопрос, – улыбнулась она.

– Почему? Счастье – это состояние души. Разве трудно определить его вот так сразу?

– У меня умный, образованный муж, – начала Вероника. – Он не пьет, не матерится, не кричит на меня, у него есть работа, квартира и машина. Я работаю и учусь, езжу к маме… Вот и вся моя жизнь. Именно так! И самое главное – я жду ребенка, а значит, я счастлива уже потому, что скоро стану мамой.

– Все не то! Не то ты говоришь, Вероника. Когда женщина счастлива в браке, она не задумываясь говорит: «Да! Я очень счастлива с этим человеком!»

– Дэн, не нагоняй тоску! Мы уже пришли, и я от этого счастлива, – улыбнулась Вероника, забирая свою сумку. – Спасибо, что помог. Пока! Еще увидимся!

Вероника быстро пошла во двор. За ней жалобно скрипнула калитка, а Данил еще долго смотрел на дом, в котором светились окна…

Было приятно видеть, что мама может самостоятельно передвигаться по дому. Ксения Петровна опиралась на палочку и тянула правую ногу. Зато речь восстановилась, и она даже шутила.

– Вот бы еще правая рука начала слушаться, и все было бы хорошо, – сказала она. – Веришь, дочка, так хочется самостоятельно Звездочку подоить, что сил нет. Правда, мы с Улей доили ее как-то в две руки, она – правой, а я – левой.

– Ну и как? Получилось?

– Получилось. Только наша Звездочка жевать перестала и такими глазами на нас посмотрела: что вы, мол, дуры, делаете?

Вероника рассмеялась. Как хорошо, когда мама шутит! Как приятно в родном доме подбрасывать поленья в печь и слушать их потрескивание! Когда жила здесь, не замечала, как все в этом доме дорого сердцу, а когда уехала, начала до умопомрачения скучать по всему тому, что казалось таким будничным.

– Мама, я тебе привезла подарок. Это новый пододеяльник, – спохватилась Вероника. – Чуть не забыла, что тебя нужно поздравить с праздником!

– Доченька, зачем ты тратилась? Главное, что ты побудешь со мной эту неделю.

– Да, здорово приехать в родной дом, побыть с тобой вдвоем. Все как раньше. Знаешь, мама, я буду спать столько, сколько смогу. И пусть хоть кто-нибудь попробует разбудить меня рано! Как хорошо было в детстве, когда тебя вечером укладывают спать, а утром рано не поднимают!

– Так почему же ты часто спрашивала: «Когда я уже вырасту?»

– Потому что была глупенькой, а ты, мама, не объяснила мне, что быть взрослой нелегко, – ответила Вероника и рассмеялась. – Кстати, давай Уле дадим выходные, пока я буду здесь. Я ей привезла небольшой подарочек к Новому году. Как она?

– Не обижайся, Вероника, но скажу тебе честно: Улечка мне как родная дочка. Хорошая она девушка, и душа у нее как у ребенка – чистая, открытая, добрая.

– А почему я должна обижаться? Я отношусь к ней как к сестре. Не знаю, что бы мы без нее делали…

– Лежала я и молилась за вас обеих, чтобы Бог вам хороших, достойных мужей послал. Наверное, плохо молилась, – вздохнула Ксения Петровна.

– Что-то с Ульяной? – Вероника встревожилась.

– Беременная она. А от кого – неизвестно. Да и не важно это, главное, что живет одна, нет у нее никакого жениха. Скорее всего, сбежал негодяй, а Улечка решила рожать.

– Ну и пусть рожает!

– Оно-то так, но кто кормить, одевать, растить ребенка будет? Тетя Тоня поедом ест племянницу, говорит, что еще один рот ей кормить придется.

– Эта тетя Тоня, ты же знаешь, всегда всем и всеми недовольна. Решила рожать девушка – пусть рожает. Тетя Тоня не вечная, а Уля не одна будет на белом свете.

– Я тоже ей так сказала. – Ксения Петровна улыбнулась. – Говорю ей: «Теперь у меня сразу двое внуков будет. А если тетка выгонит из дома, перебирайся ко мне». Правильно?

– Конечно, мама! И тебе веселее будет, и мне спокойнее, – согласилась Вероника.

– Пока, говорит, буду жить там, а дальше…

– Мне уже не терпится ее увидеть. А когда ей рожать?

– Ты родишь, а через два месяца и она. Вот тогда мне скучать не придется! – оживленно произнесла Ксения Петровна.

Увидев Ульяну, Вероника не могла не заметить, что та выглядела еще более осунувшейся.

– Уля, ты сдавала анализы? Ходила к врачу? Стала на учет? – Вероника засы`пала Улю вопросами, когда они остались наедине.

– А почему ты спрашиваешь?

– Мне показалось, что ты очень бледная.

– Что поделаешь? Пошла в маму. Мы с ней Белоснежки от роду. Я и летом не загораю, хоть целый день под солнцем пролежу.

– А на учет уже стала?

– Пока нет. Как потеплеет, поеду, выпишусь там, пропишусь здесь, тогда и буду на учет становиться, – улыбнулась Уля так, как это делают напроказившие дети.

– Может, хоть анализы сдашь?

– Зачем? Я себя прекрасно чувствую. Вот смотри, – Уля погладила животик, который уже немного вырисовывался, – мне рожать на два месяца позже тебя, а у нас по размеру одинаковые животики. Ты не смотри, что я такая худенькая, я сильная и здоровая.

– И все-таки сходила бы ты к врачу, – посоветовала Вероника.

– Потом. Успею, – ответила Уля и стала рядом с Вероникой. – Вот коснись живота – видишь, какой он упругий?

– Можешь мой потрогать, – засмеялась Вероника, перейдя с Улей к зеркалу.

Когда животы были обследованы, Вероника не выдержала, спросила:

– А отец ребенка знает о нем?

– Нет. – Уля покачала головой.

– Он имеет право знать.

– Он нашел себе другую женщину. А я узнала, что беременна, только после того, как мы разошлись. Думаю, новость о ребенке не порадовала бы его. Пусть он живет своей жизнью, а я – своей. Давай больше не будем о нем, – попросила Ульяна.

– Хорошо, – согласилась Вероника.

 

Глава 13

Назар был на работе в ночную смену, и Вероника с нетерпением ожидала Киру. Подруга обещала приехать к ней на ночь, как она сказала, «посплетничать». Но Вероника знала, что Кира беспокоится о ней, – до родов оставались считаные дни. Вероника не бросила учебу и плелась на пары, едва передвигая отекшие ноги. Назар несколько раз намекал, чтобы она взяла академотпуск, но это были только слова. Если бы он твердо настоял, то, возможно, Вероника подчинилась бы. Ей казалось, что муж смирился с ее желанием родить ребенка, но не очень хотел, чтобы учеба откладывалась на потом. К тому же Вероника, невзирая на мягкость характера, обладала тем же упрямством, что и ее мать. Вероника еще не знала, как будет посещать занятия после рождения ребенка, но была настроена оптимистично. В глубине души она надеялась, что Назар возьмет отпуск, потом они как-то дотянут до летних каникул, а осенью матери станет лучше и она сможет нянчить ребенка до того, как тому исполнится хотя бы месяцев восемь. А дальше – ясельная группа, все как у всех. Главное – выдержать первые месяцы и не сломаться.

Размышления Вероники прервал резкий звонок в дверь. Так звонила Кира. Не коротким отрывистым звонком, а длинным, словно кричала: «Ну где же вы там?! Можно быстрее?!» Такая уж она была, Кира – быстрая, нетерпеливая, всегда веселая и энергичная, словно все эмоции не вмещались в ней и потому выплескивались наружу.

– Ты так долго не открывала, что я уже невесть что подумала! – вместо приветствия воскликнула Кира, внося с собой запах весенней свежести.

– Но я же как черепаха ползаю, – виновато оправдывалась Вероника, жестом приглашая подругу войти.

– Ничего, скоро закрутишься как белка в колесе. То пеленки поменять, то постирать, то покормить ребенка, – быстро заговорила Кира, проходя в кухню. – Да еще и второго «ребенка» надо покормить и обстирать. Где он? Нет дома? А то я заболталась.

– Мы одни и можем говорить о чем угодно. Сейчас мы с тобой поужинаем жареной картошкой с солеными огурчиками, – улыбнулась Вероника и обняла Киру. – Я так скучаю по тебе. Правда, очень скучаю.

– Я тоже, – сказала Кира. – Сколько вокруг подруг, а меня тянет к тебе как к родной. Ладно, достаточно сантиментов, ты посиди, а я подам ужин, а потом приготовлю твоему «жуку» поесть хоть дня на три.

– Да не надо, я уж как-нибудь сама, – слабо запротестовала Вероника.

Она действительно очень устала. После занятий прошлась пешком, любуясь ярким солнечным днем последних чисел марта, а потом почти три часа стояла в очереди, чтобы купить на талоны сахар и макароны. Люди стали какими-то злыми и бездушными. Все видели ее огромный живот, но делали вид, что не замечают. Вероника не то чтобы обиделась, ведь стояли в основном пожилые люди, которым тоже нелегко, но все же… Впрочем, все одинаково хотят есть.

Кира быстро положила в тарелки подогретый картофель и захрустела маринованным огурцом.

– Когда у меня будет муж, – сказала она, в очередной раз откусывая огурец, – то он будет у меня как шелковый. С первого дня научу его мыть посуду и помогать на кухне. Чтобы он был белоручкой, как твой крокодил? Никогда!

– Назар не белоручка, – возразила Вероника. – Наоборот, у него золотые руки. Просто у нас разделение труда.

– Ага! – Кира рассмеялась. – Ты – туда, – она показала пальцем в направлении плиты, – а я – туда! – махнула рукой в сторону телевизора.

– Почему ты так не любишь его?

– Честно? – Кира отложила вилку в сторону. – Сама не знаю почему. Но сердцем чую, что в его душе живет червь. Знаешь, вот как яблоко может быть обманчивым. Внешне оно и красивое, и спелое, а откусишь – внутри червивое. Такой же и твой Назар. Слишком он правильный, а я не люблю таких. Лучше бы он был немного отчаянным, немного тюфяком, немного выпивал и не слишком умный. А вот такие, как он, чересчур правильные, меня напрягают. Что он, слепой совсем? Не видит, что тебя тошнит на кухне, что тебе уже трудно двигаться, не то что его обслуживать? Неужели он не может сварить суп? Образование не позволяет? Или руки не хочет пачкать? Я прихожу готовить ему только ради тебя. Кстати, что приготовить?

Когда все дела в кухне были закончены, Вероника глянула на часы. Была почти полночь. Хорошо, что завтра у нее нет первой пары, можно понежиться в постели до девяти. Кира заявила, что студенту один день прогулять занятия не грех, и подруги пошли в спальню.

– Можно, я буду спать с тобой? – спросила Кира. – Почему-то вспомнилось, как нас отправили в пионерский лагерь.

– Это был один-единственный раз, – улыбнулась Вероника, расстилая постель. – Мы так ревели, что у бедных родителей навсегда отпало желание посылать нас туда.

– Мы ложились спать на свои кровати, а утром воспитатели находили нас в одной постели, – сказала Кира, и подруги рассмеялись.

…Веронике приснился ужасный сон. Она играла с белокурым мальчиком, но ребенок не хотел брать игрушки, которые она давала ему, и все время плакал. Вероника взяла его на руки, расцеловала розовые щечки, вытерла платочком слезы. Пытаясь утешить ребенка, она говорила ему ласковые слова, но он не мог успокоиться и показывал куда-то пальчиком. Вероника поставила его на землю, взяла за руку.

– Веди, куда ты хочешь, – сказала она мальчику.

Он побежал, потащив ее за собой.

– Не так быстро, малыш, – попросила она, чувствуя, что большой живот мешает ей двигаться.

Однако ребенок так сильно сжал ее руку, что Веронике стало больно. Она попыталась высвободиться, но рука ребенка, казалось, превратилась в металлические клещи. Мальчик так быстро побежал, что она не удержалась, упала и закричала от страха:

– Что ты делаешь?! Отпусти!

Но ребенок еще сильнее потянул ее за собой по земле. Вероника поднималась, бежала изо всех сил, снова падала, а цепкая маленькая рука тянула ее дальше, на высокий холм. На вершине ребенок отпустил руку и указал пальчиком на яму.

– Там, – произнес мальчик, не шевеля губами.

Вероника со страхом заглянула в вырытую в земле пропасть. Она была темной и глубокой.

– Что там? – спросила она.

Мальчик молча протянул ей фонарик. Вероника стала на корточки, включила фонарь. Яркий луч прорезал темноту, освещая что-то на самом дне ямы. Вероника наклонилась ниже, пытаясь разглядеть, что там. И вдруг она четко увидела свою маму, лежавшую на земле с закрытыми глазами и сложенными на груди руками, как у покойника.

– Мама! – дико закричала Вероника, и в тот же миг мальчик столкнул ее в темноту пропасти.

Вероника проснулась. Сердце безумно колотилось, на лбу выступил пот. Рядом мирно сопела Кира. От того, что кто-то был рядом, Вероника немного успокоилась. За окном уже серело, и она не стала включать настольную лампу, тихонько встала и пошла на кухню попить воды. Когда она проходила мимо стоявшего в коридоре телефона, тишину разорвал резкий звонок. От неожиданности Вероника вздрогнула всем телом. Находясь под впечатлением от тревожного сна, она нервно схватила трубку и почти закричала, предчувствуя недоброе:

– Алло!

Звонила Кирина мама.

– Вероника, ты только не волнуйся, – сказала она.

– Что?! – ослабевшим, каким-то чужим голосом спросила Вероника. – Что случилось?

– Твоей маме стало хуже, но ты не волнуйся…

– Что с ней? – едва выдавила из себя Вероника.

– Приезжай. У нее повторный инсульт.

Веронику будто ударили обухом по голове. Все вокруг потемнело, закружилось, и земля поплыла из-под ног. Она бы упала, если бы Кира не поддержала ее.

– Пей! – будто сквозь стену, откуда-то издалека услышала она голос подруги.

Вероника сделала пару глотков воды с каплями валерьянки, отдышалась. Она позвонила Назару, и тот сказал, что через два часа будет у дома на машине.

– Я поеду с тобой, – заявила Кира тоном, не терпящим возражений. – Я не могу оставить тебя в таком состоянии.

– Помоги мне собраться, – попросила Вероника.

…За всю дорогу Вероника не вымолвила ни слова. Была будто в прострации. Из головы не шел приснившийся кошмар. Когда подъехали к дому матери, Вероника все поняла без слов. Калитка и двери дома были открыты настежь, по двору сновали чужие люди, а у входа стояла Ульяна в черном платке…

 

Глава 14

Было утро 1 апреля. Казалось, что после зимы и затяжной весны природа внезапно проснулась, сообщив об этом резким потеплением. На деревьях набухли почки, ярко-зеленый травяной ковер покрыл все вокруг, где только было место. Весна уверенно ворвалась живым свежим ветром, пронеслась по улицам, заглянула в городские переулки и легким дуновением проникла в открытую форточку палаты № 2, где на кровати лежала измученная родами Вероника.

Она не замечала ни изменений в природе, ни любопытной синицы, заглядывавшей в окно, ни тарелки с манной кашей, которую поставила на тумбочку санитарка. Вероника не хотела никого видеть. Она даже не подошла к окну, когда услышала голос Назара, который долго, но напрасно звал жену. Ей было безразлично, какой сегодня день, который час и как выглядит ее первенец. С внезапной смертью матери что-то оборвалось внутри, словно сломался стержень, державший ее до сих пор. Сама жизнь потускнела, мир утратил яркие краски, оставив только серость и непреодолимую душевную тоску…

На похоронах матери у Вероники начались схватки. Она мужественно держалась, пока на свежий могильный холм возлагали венки, и только после этого согласилась, чтобы Назар отвез ее в местный фельдшерско-акушерский пункт. Игнат Максимович осмотрел Веронику и определил, что начинаются роды, хотя до срока оставалось еще две недели.

– Что поделаешь, голубушка, – вздохнул он, – так устроена жизнь, она перечеркивает смерть. Один уходит, чтобы освободить место другому. Будем рожать на родине?

– Я посоветуюсь с мужем, – ответила Вероника.

Назар даже слышать не хотел о том, чтобы Вероника рожала в деревне.

– Что может знать и уметь деревенский фельдшер?! – возмущался он, шагая по коридору. – Ведь могут быть осложнения. И что потом делать? Кто тебе поможет? Этот старикан, из которого уже песок сыплется?!

– Позвольте, уважаемый, вам возразить, – сказал Игнат Максимович, прекрасно слышавший всю тираду Назара. – Да, я согласен, что у меня почтенный возраст. Но я принял роды у половины жителей этой деревни. Моим первенцам уже исполнилось пятьдесят лет, я первым брал на руки их детей, а потом и внуков, и, слава богу, никто на меня не жалуется.

– Игнат Максимович, – вмешалась Вероника, – пожалуйста, не обижайтесь на моего мужа, он не со зла.

– Гм… – Назару стало неловко, но он не хотел отступать. – Возможно, я не прав, но ваша методика наверняка отстает от современной медицины…

– Методика родов не менялась с момента зарождения жизни на земле, – усмехнулся фельдшер. – Вы имеете право выбора, но не знаю, стоит ли рисковать и везти роженицу так далеко.

– Может, есть какие-то лекарства, чтобы приостановить на какое-то время роды? – засуетился Назар. – Продайте их нам, я заплачу.

– Ничто не может остановить новую жизнь, которая рвется из лона женщины. И деньги здесь не помогут.

– Но что-то же можно ей дать?

– Несколько глотков водки.

– Что-о-о?! – Назар застыл на месте. – Роженице водку?

– Больше ничем не могу помочь.

– Вы… Вы не шутите?

– Нет. Поторопитесь, должны успеть.

Вероника на ходу успела поблагодарить Игната Максимовича. Ей было безразлично, где рожать. И вообще, у нее не было никаких желаний. Хотелось проснуться и понять, что мама жива, что то был ночной кошмар, который исчез с наступлением утра. Она не сопротивлялась, когда Назар протянул ей чашку с водкой, и сделала несколько глотков, даже не ощутив вкуса. Вероника забилась на заднее сиденье машины, свернулась калачиком и целую дорогу тихонько скулила, как побитый щенок: «Мама, мамочка, моя мамочка…»

Ночь в роддоме была сплошным кошмаром. Когда физическая боль на мгновение стихала, ее сменяла боль душевная. Под утро они слились, наполнив Веронику до конца. Услышав слабый писк младенца, она повернула голову и увидела, что родился сын. После этого почувствовала ужасную пустоту не только в теле, но и в душе. Казалось, исчезли все чувства, и эмоции, и боль утраты, и радость от рождения первенца. Ее перевезли в палату, она осталась одна и закрыла глаза, чтобы никого не видеть.

Утром ее попросили сцедить из груди молоко и приготовиться к первому кормлению.

– Отойдите от меня все, – сказала она. – Я никого не хочу видеть.

К ней пришел врач, но Вероника не захотела с ним общаться. Выпив воды, она снова отвернулась лицом к стене. К ней опять кто-то пришел. Мужчина долго о чем-то говорил, но Вероника не хотела его слушать. И только после того, как он сказал, что ее мама сейчас смотрит на нее и плачет, видя, что внук голоден, Вероника отозвалась:

– Прошу вас, оставьте меня в покое хотя бы на час. Мне надо собраться с мыслями.

– Хорошо, я уйду, – услышала она ровный тихий голос за спиной. – На столе успокоительное, выпейте его, оно не навредит младенцу.

Когда за мужчиной закрылась дверь, она проглотила пилюлю, не запивая водой. Ей нужно было что-то делать. Нельзя же вот так лежать и пропускать сквозь себя время. Но как быть?

Как жить дальше, если на душе сплошная пустота? Что такое душа? Это сосуд, который можно наполнить. И этот сосуд очень объемен. В нем помещаются и радости, и горе, и любовь, и воспоминания, и даже мечты. Здесь одновременно могут жить и прошлое, и настоящее, и будущее. В душе навеки останется жить ее мама, подруга детства Кира, Уля, ее первое свидание, Захарий, ее первая любовь, и ее муж. Вероника имеет право выбора, чем наполнить этот сосуд. И никто не помешает ей поместить туда то, что она посчитает нужным. Главное – надо определиться, понять самой, чем наполнить душу, чтобы потом не жалеть.

В этом сосуде есть мгновение, когда она увидела своего ребенка. Сынок был таким крошечным и беспомощным. Наверное, он сейчас голодный, интуитивно стремится почувствовать тепло материнского тела. Скорее всего, младенцу очень страшно вдруг очутиться вырванным из своего кокона, где ему было тепло, спокойно и надежно. Теперь он один на один с этим большим, страшным и жестоким миром. Абсолютно один. Без мамы. Как и она сейчас.

Внезапно Вероника поняла, чем заполнить пустоту своего сосуда-души. Она наполнит его материнской любовью, наполнит настолько, как не наполняла ни одна мать. Она будет безумно любить своего ребенка. Она будет делать для сына все возможное и невозможное всегда, всю жизнь, до последнего вздоха, так, как делала ее мама. Вероника почувствовала себя настолько нужной, что громко крикнула:

– Где мой ребенок?! Принесите мне его немедленно!

Вероника приложила младенца к груди. Ребенок жадно потянулся открытым ротиком к соску и причмокнул. Мать помогла поймать грудь, и малыш жадно присосался. Вероника почувствовала, как молоко приятно заструилось по протокам, давая жизненную силу новой жизни, и просияла счастливой материнской улыбкой.

 

Глава 15

В середине июня Вероника, как и планировала, окончила второй курс. Она накопила деньги на красивый металлический крест на могилу матери, сама разработала его дизайн и заказала в мастерской. Оставалось только забрать заказ, отвезти на кладбище и установить крест с портретом и табличкой с надписью. Назар взял отпуск, и они рассчитывали вместе провести месяц в мамином доме. Вероника попросила тетю Валю подыскать покупателя на дом, но пока желающих не нашлось, зато Уля умудрилась так засадить их огород, что теперь надо было ехать и срочно его полоть. К тому же за Звездочкой до сих пор ухаживала Уля, которая должна была вот-вот родить.

Вероника не хотела откладывать поездку в родную деревню ни на день. Когда Назар пошел получать отпускные, она уложила Никитку спать, а сама достала большой чемодан, решив собрать все вещи к приходу мужа. В первую очередь она положила машинку для выравнивания крышек. Как хорошо, что ее где-то достал Назар! Теперь можно не думать, где раздобыть крышки, чтобы сделать заготовки на зиму. Можно просто взять старые. Вероника достала из стола целый пакет крышек, бросила в сумку. За ними последовали сахар, лимонная кислота, соль и специи. Сверху Вероника сложила пустые банки. Потом она упаковала вещи Никитки, мужа и свои. Когда Назар вернулся домой, все было готово к отъезду. Они забрали готовый, еще с запахом свежей краски крест и направились в село.

Дорогой Вероника все думала, как она проживет этот месяц в доме матери, – ведь воспоминания еще живы. Ей очень хотелось провести последние дни в родном доме. Рано или поздно найдется покупатель, который навсегда займет место ее и матери. Он завезет свои вещи, расставит свою мебель, наверное, сделает ремонт по своему вкусу, и из дома навсегда исчезнет запах бывших хозяев. Возможно, он срубит их старую яблоню в саду и посадит новую. Интересно, оставит ли березку около калитки или срубит? От таких мыслей у Вероники заныло в груди, болью отдалось в висках. Их дом навсегда станет чужим. Она никогда больше не переступит его порог.

Вероника уже давно смирилась с мыслью, что в их доме появится новый хозяин. Разум утверждал: «Так должно быть. Таков закон жизни. Люди умирают, их дома продают, в них селятся другие люди, и жизнь продолжается». Но сердце такие мысли упрямо не хотело воспринимать. В этом доме навсегда останется частица ее самой, ее родителей, их любви, надежд и потерь. И как же трудно было с этим смириться! Месяц последнего лета в родной деревне, в своем доме Вероника была настроена провести не в печали и тоске, а в удовольствии, которое уже не повторится…

Вероника вошла в дом с ребенком на руках и остановилась перед портретом матери и отца.

– Вот, мои хорошие, полюбуйтесь, это ваш внук, – сказала она, и спазм сжал ей горло.

– Дорогая, мы же с тобой договорились, – обратился к ней Назар. – Тебе нельзя волноваться, может пропасть молоко.

Тот же поучительный тон, словно учитель дает рекомендации своей ученице.

– Все будет хорошо, – сказала Вероника то ли мужу, то ли портретам на стене.

Они разобрали сумки и поспешили нанять людей для установки креста. Когда те ушли с кладбища, Вероника задержалась. В одной ограде были две могилки – отца и матери. Вероника была еще подростком, когда мама сказала: «Это я оставила себе место рядом со своим мужем». Тогда Вероника обиделась на маму. Казалось, впереди такая долгая жизнь, старость мамы где-то очень-очень далеко, а она говорит такие глупости. Не все ли равно, где лежать после смерти? Теперь Вероника думала иначе. Мама была права, оставив для себя место рядом с могилой отца, который был ее единственным мужчиной, ее вечной любовью и болью одновременно. Теперь они навсегда вместе. Тела` – здесь, а ду´ши – там. Вероника подняла голову, словно пытаясь отыскать в безоблачной голубизне неба души родных людей.

– Идем домой, – позвал Назар, обняв ее за плечи.

Вероника поцеловала портреты мамы и папы. Хотелось упасть на могилы и разрыдаться, но она сдержалась. На руках мужа спал ее сын, внук ее родителей, нуждающийся в ее заботе и молоке.

– Вы всегда со мной, – сказала Вероника, закрывая оградку.

Она на миг задержалась и нашла в себе силы улыбнуться. Если родители ее видят, не хотелось бы, чтобы они заметили слезы, заблестевшие в ее глазах.

…Вечером Звездочку впустила во двор тетя Валя.

– А-а-а, вы уже приехали, – сказала она и поцеловала Веронику. – А я думаю, кто это открыл калитку?

– А где же Уля? Я ее еще не видела, – спросила Вероника.

– Я уже три недели хозяйничаю у вас, – вздохнула соседка.

– А где же Уля? – встревожившись, повторила Вероника.

– Не хотела тебе говорить, да, видно, придется. – Женщина вытерла передником пот на лице. – Поехала Уля, чтобы выписаться и забрать медицинскую карточку, а потом позвонила и сказала, что приболела и попала в больницу. Вот уже третью неделю от нее ни слуху ни духу. Может, родила уже? – Тетя Валя пожала плечами.

– А я и думаю, что-то не видно ее, – задумчиво проговорила Вероника.

– Приедет. Куда ей деваться? Кроме тети Тони, у нее никого нет, – сказала соседка.

Тетя Валя заторопилась домой, а Вероника пошла доить Звездочку. Корова не забыла ее. Она доверчиво потерлась мордой о плечо Вероники. Девушка обняла корову за шею, чмокнула ее в «звездочку» на лбу и сказала:

– Спасибо тебе, Звездочка.

В коровнике приятно пахло сеном, молоком и самой Звездочкой. Все такое знакомое и родное! На мгновение Веронике показалось, что все как раньше. Сейчас она принесет в дом ведро с парным молоком, а мама подаст выстиранную марлю и скажет:

– Цеди молочко, доченька.

Вероника не заметила, как слезы сами закапали из глаз. Звездочка, почувствовав настроение хозяйки, притихла и не шевелилась до тех пор, пока Вероника не выдоила ее.

 

Глава 16

Рано утром Вероника выгоняла корову на пастбище, когда ее окликнула тетя Тоня.

– Вероника, это ты? – спросила соседка, сощурившись.

– Здравствуйте, тетя Тоня, – отозвалась Вероника. – Да, это я. Вы что-то хотели?

– Подойди ближе, надо поговорить, – попросила старушка. Она нащупала руками скамейку возле своего забора и присела.

Вероника примостилась рядом.

– Вам нужна моя помощь? – спросила она соседку. – Я всегда готова.

– Уля вчера вечером приехала домой, и ее сразу забрали рожать. Так я вот подумала, что нужно бы ей отнести поесть. Сейчас такое время, что вряд ли там хорошо кормят, если вообще дают еду. Жалко девку, ведь неплохая она, добрая. Если бы не эта беременность…

– Не переживайте, – заверила ее Вероника. – Я сейчас приготовлю что-нибудь, молочка возьму свежего и сбегаю к ней. Как она? Слышала, что Уля болела.

– Не знаю, ой, не знаю. Только живот у нее очень уже большой. Улька сама такая худющая, а живот больше ее самой. Я хоть и подслеповатая, но это разглядела. Кажется мне, что с ней что-то не так, – вздохнула старушка. – Неспокойно у меня на душе.

– Все будет нормально, не переживайте. Раз Уля попала в руки Игната Максимовича, значит, все будет хорошо. Может, прийти и вам что-нибудь приготовить?

– Не надо. Картошку я сама отварю, а ты лучше к ней сходи, узнай, как там она, а завтра тогда меня к ней сводишь. Договорились?

– Будет сделано! – Вероника вскочила и быстро побежала домой. Ей надо было успеть приготовить завтрак, пока не проснулся ребенок.

…Вероника издалека заметила Игната Максимовича, который сидел на скамье около фельдшерско-акушерского пункта и курил. Он здесь работал, сколько Вероника помнила себя. Менялись санитарки, и только он оставался неизменным и незаменимым. При пункте было две палаты. Одна из них – для рожениц, вторая – для больных. Игнат Максимович был не только фельдшером, но и акушером, и терапевтом. Он вообще лечил всех днем и ночью и только в критических случаях вызывал машину из райцентра, чтобы направить больного на лечение к узкому специалисту. Если требовалась помощь врача среди ночи, то все бежали к нему, зная, что его дом никогда не запирается. И Игнат Максимович спешил на помощь в любое ненастье. За это односельчане относились к нему с большим уважением. Даже его имя произносили вежливо, чаще всего называя за глаза «наш Максимович».

– Добрый день! – поздоровалась Вероника и, не ожидая приветствия, спросила: – Как там Уля? Не родила еще?

– Родила, – без энтузиазма ответил Игнат Максимович и достал из пачки очередную сигарету.

И только сейчас Вероника заметила, что он чем-то озабочен.

– С ней… С Улей все в порядке? – осторожно спросила она.

– Не совсем.

– Я могу ее проведать?

– Не спеши, – ответил Игнат Максимович, затянувшись дымом. – Сядь, разговор есть.

Вероника тихонько примостилась на краешек скамьи. Ей стало тревожно и страшно.

Она боялась задать вопрос, просто сидела молча, ожидая, пока Игнат Максимович докурит. Он сделал последнюю затяжку и бросил окурок в металлическую бочку с водой, наполовину вкопанную в землю.

– Вечером у нее начались схватки, – начал фельдшер, – и только вчера я впервые увидел ее медицинскую карточку. Оказывается, у нее проблемы с сердцем.

– Проблемы с сердцем? Серьезные?

– Настолько, что ей нельзя было заводить детей. Я, конечно, сразу вызвал из города кардиолога, так как отправлять ее было уже поздно, но у них вечные проблемы с заправкой «скорой». Вот сижу, ожидаю. Обещали к обеду привезти специалиста, – сказал Игнат Максимович, вглядываясь в дорогу, – а их все нет и нет.

– Пообещали – значит, приедут, – рассеянно отозвалась Вероника. – Так к ней можно или нет?

– Надеюсь, они приедут вовремя, – вздохнул фельдшер. – Я вот что хотел тебя попросить. Ульяна мне не призналась, от кого родила, но ты спроси ее, так, на всякий случай.

– Она может и мне не сказать. Да и какое это имеет значение?

– Эх, ты! А еще будущий врач! – покачал головой Игнат Максимович. – Я же тебе сказал, что плохая она, желательно бы отца найти, мало ли что…

– Я постараюсь узнать, – упавшим голосом пообещала Вероника. – Ее можно покормить?

– Покорми. Неизвестно, когда ей дадут поесть.

– Я пошла.

– Не забудь надеть халат! – крикнул ей вдогонку Игнат Максимович.

Вероника приоткрыла дверь в палату и сразу же увидела Улю, лежавшую под капельницей. Лицо роженицы было белее простыни, которой ее прикрыли, а губы – с фиолетово-синюшным оттенком. Уля увидела Веронику, и на лице появилась слабая улыбка.

– Улечка, милая, здравствуй!

Вероника поцеловала запавшую щеку девушки.

– Привет, – тихо ответила Ульяна и погладила руку Вероники. – Как хорошо, что ты пришла. Я так тебя ждала!

– Хвастайся, кого родила.

– Там, посмотри. – Уля глазами показала на детскую кроватку в углу палаты.

Вероника подошла, заглянула в кроватку.

– Их… Их здесь двое!

– И оба мои, – сказала Ульяна.

– И кто у нас?

– Девочка и мальчик! – с нескрываемой гордостью произнесла Уля.

– Ну ты даешь! Вот так молодчина! Поздравляю! – Вероника села на стул около кровати подруги. – Спят ангелочки. А ты как себя чувствуешь?

– Думаю, что Игнат Максимович тебе все рассказал.

– Я принесла тебе поесть, – сменила тему Вероника. – Давай я тебя покормлю.

– Успею еще поесть. Мне надо с тобой поговорить, а то как приедут врачи…

– О чем?

– О моих детках. Я прошу тебя, Вероника, выслушай меня и не перебивай, у меня очень мало времени… – быстро заговорила Уля, словно ее кто-то торопил.

– У нас будет еще много времени, – сказала Вероника, взяв ее слабую худенькую руку в свою. – Мы целый месяц будем еще здесь, я буду во всем тебе помогать.

– Прошу, выслушай меня, – перебила ее Уля. – Я не знаю, что со мной будет через час. Своим детям я дала имена. Девочку я назвала Дианой, а мальчика – Тимуром. Прошу тебя, стань для них крестной матерью.

– Хорошо, Улечка, хорошо. Окрестим твоих деток…

– Я могу быть спокойна?

– Конечно!

– Как записать детей, я уже сказала Игнату Максимовичу. Сегодня утром была секретарь сельсовета, у нее будут детские свидетельства о рождении. – Уля тяжело задышала, словно задыхалась. – Ты хочешь спросить, зачем я решила рожать, если больная? Если бы ты знала, как я мечтала о ребенке! Я надеялась, что все обойдется, что со мной все будет хорошо…

– Так и будет!

– Прошу, не перебивай, – сказала Уля. Было заметно, что ей трудно говорить. Вероника собиралась позвать Игната Максимовича, но Уля задержала ее руку. – Попроси детей, когда вырастут, не осуждать меня… И простить… Я знаю, что им придется расти в детдоме… Знаю, что у тебя своя семья. Я в свое время помогла твоей маме, помогла тебе… Мне только надо, чтобы ты хоть раз в году посещала моих детей. Сможешь?

– Конечно, конечно, смогу! – заверила ее Вероника. – Ты только не волнуйся.

– Это не пустые слова? – Уля с мольбой и надеждой посмотрела в глаза Веронике. – Обещаешь посещать их раз в году до совершеннолетия?

– Обещаю! – уверенно и твердо произнесла Вероника. – Я буду их посещать. Господи! О чем мы говорим?! Сейчас приедет врач, тебе помогут.

– Жаль, что я не смогу своей доченьке сшить платье на выпускной вечер, – с грустью сказала Уля.

– Я сошью ей самое красивое платье, – пообещала Вероника, чтобы утешить Улю.

– Ты сошьешь ей платье? – В глазах Ули заблестели слезы. – Спасибо тебе, сестричка. Теперь я спокойна.

– Улечка… – Вероника вдруг вспомнила о просьбе Игната Максимовича. – Пока ты будешь в больнице, может, пусть за детьми присмотрит отец?

– У них нет отца. Он видел меня беременную, но… Он их не призна`ет.

– И все-таки скажи, кто он? – спросила Вероника, чувствуя себя очень неловко.

– Ты узнаешь… Потом… Потом… Потом им расскажешь… – Уля начала заговариваться, и Вероника подхватилась, чтобы позвать фельдшера, но в этот момент резко открылись двери, и в палату быстро вошли люди в белых халатах.

– Освободите палату! – приказал врач.

Вероника пошла на выход, но ее остановил голос Ули. Он прозвучал чисто и громко:

– Обещаешь их посещать?

– Обещаю! – крикнула Вероника уже от дверей.

Она вышла из здания, села на скамью. Вероника так и не успела покормить Улю. Впрочем, у нее еще оставалось время до кормления сына, и Вероника решила дождаться, пока Улю отвезут в больницу. Тогда она отдаст продукты в машину. Будет ей хоть на один день поесть.

Вероника начала нервничать, когда прошел час, а из здания никто не выходил. Плохое предчувствие охватило ее душу, по спине пополз холодок. Затем время остановилось. Вероника без конца посматривала на наручные часы, даже постучала по ним пальцем и приложила к уху. Они тикали, но стрелки двигались черепашьим шагом. И только через полтора часа на крыльце появились городские врачи. Они попрощались с Игнатом Максимовичем и так быстро прошли к машине «скорой помощи», что Вероника не успела и рта открыть. К ней подошел Игнат Максимович, жестом указал на скамью. Ничего не понимая, Вероника молча села. Фельдшер присел рядом, закурил.

– Закрывают наш пункт, – сказал он. – Последняя его роженица подарила миру сразу две жизни.

– У… Уля, – пробормотала Вероника.

– Никогда не думал, что моя работа закончится на минорной ноте. Умерла Уля.

Вероника взорвалась рыданиями. Игнат Максимович обнял ее за плечи.

– Поплачь, это помогает. Я знаю.

Когда Вероника немного успокоилась, фельдшер спросил:

– Ты узнала, кто отец детей?

– Нет, – всхлипывая, ответила Вероника. – Она мне не сказала.

– Это очень плохо. Да, очень плохо, – произнес Игнат Максимович, похлопав Веронику по плечу.

…Месяц отпуска для Вероники прошел как в тумане. Похороны Ули, поминки на девятый день, крещение с Кириным отцом детей умершей, оформление младенцев в дом ребенка, заботы о своем сынишке – все смешалось в суетливых днях. К тому же нашелся покупатель на мамин дом. Вероника спешно раздала мамины вещи и мебель соседям.

– Почему ты не возьмешь одежду себе? – спрашивал ее муж. – Кое-что можно перешить и еще поносить.

– Хочу, чтобы у соседей осталась память о маме, – ответила Вероника.

Корову Вероника отдала Кириным родителям бесплатно, но с условием, что Звездочку никогда не сдадут на бойню. Конечно же, Назар устроил скандал, ведь за корову можно было выручить деньги.

– Тогда Звездочку, когда она постареет, сдали бы на мясо, – объяснила Вероника.

– Ну и что?! Ведь это животное. Ты же ешь мясо?..

– Тебе этого не понять, – сказала Вероника.

– Так объясни, – попросил Назар.

Вероника долго рассказывала о том, как Звездочка выручала их, как они с мамой собирали Веронике деньги на учебу за проданные молоко, сметану, творог, но Назар так и не понял, почему корова должна жить до своей естественной смерти.

– Пойми, Звездочка – кормилица, это последнее, что осталось от мамы. Она принадлежит моей матери, в конце концов! – закричала Вероника.

…Вероника поставила в машину чемоданы со своими вещами и несколько коробок с любимой маминой посудой, постельным бельем и фотографиями. Это было все, что осталось от ее детства, от ее прошлого. Вероника тяжело вздохнула и, взяв на руки ребенка, села на заднее сиденье.

– Ох, и хорошо же мы отдохнули, – с иронией заметил Назар, садясь за руль. – В деревне, на свежем воздухе!..

Вероника ничего не ответила. Она бросила грустный взгляд на уже чужой дом. Теперь ей некуда будет приезжать. Дом показался ей печальным, хмурым и каким-то маленьким. Вероника проглотила комок, застрявший болью в горле. Прощалась с родной деревней уже надолго. Теперь она сможет приехать сюда только как гостья и никогда на правах ее жительницы.

Остаток дороги Вероника думала об обещании, данном Ульяне. Она пообещала посещать ее детей раз в году. Вероника была уверена, что она сдержит слово, забыв, что иногда обстоятельства складываются вовсе не так, как планируют люди…