Не оборачивайся назад.

Что ты увидишь там? Ничего.

Брошенный дом. Разоренный сад.

Окаменевшее божество.

Надпись победную "Здесь был рай".

Ангела бледного у ворот.

Не оборачивайся!

Эша Фе, из архива семьи Фе

В дорогу их провожал серый прозрачный рассвет, предвещавший погожий денек. Помещения замка, по которым дружно прошагала семья Фе с Филем позади, были пусты и гулки, а омытые росой плиты внешнего двора тускло блестели. Толстый Али у ворот зевал протяжно. Заметив их, он помахал им рукой.

Карета уже поджидала их, запряженная тройкой не самых лучших замковых лошадей. Рядом топтался в ожидании Кали, выглядевший мрачнее тучи. Ему предстояло гнать карету всю дорогу до поместья Фе, и потом назад в замок.

Новые родственники Филя оделись в обычную дорожную одежду и только Эша напялила на себя нечто несуразное. Вместо длинного платья и плаща с капюшоном на ней были серая рубаха, заправленная в просторные штаны, подпоясанные ремнем. На ремне в петле сбоку висел Арпонис. Увидев жезл, Лентола скривилась:

— Сестра, ты выглядишь как сердар, что за глупость выставлять это на всеобщее обозрение?

— Эша на тропе войны, прячьтесь все! — хихикнула Габриэль.

Г-жа Фе заметила дочери:

— Прежде всего, ты в этом замерзнешь. Достань хотя бы плащ из сундука.

— Как замерзну, так достану, — ответила Эша, забираясь в карету. Она плюхнулась на сиденье дивана рядом с Филем и немедленно отвернулась к окну. Устраиваясь напротив нее, Лентола сказала неодобрительно, хотя и без обычных высокомерных нот:

— Ради тебя нам придется останавливаться!

Эша лишь пожала плечами. Вопросительный взгляд Филя перехватила г-жа Фе.

— Никто не будет ни есть, ни спать, пока мы не выедем за Периметр, это слишком опасно. Это тебе, — она протянула мальчику новехонький Арпонис, сверкающий серебром. — Подарок от Ирения.

Принимая у нее увесистый жезл, Филь забыл поблагодарить.

— Почему опасно? — тревожно поинтересовался он, припомнив волка-переростка на песке у леса.

— Из-за демонов, — ответила Лентола. — Их чаще всего встречают рядом с Хальмстемом.

Утренний воздух был необычно свеж. Филь закутался в выданный ему плащ, жалея, что в этой компании не может напялить на голову еще и капюшон, а потом зажмуриться и так и ехать. Он лишь сейчас осознал, что они собрались пробираться среди тех волков. И только сидящие напротив Габриэль с Руфиной, которые тоже выглядели нерадостно, вернули ему немного мужества.

Кали тронул карету и они выкатились на мост. Сразу за ним они повернули налево, а минут через пять направо и въехали в лес, где начиналась дорога на Кейплиг. Неплохая дорога, как оказалось, плотно утрамбованная и широкая даже для двух карет. Лишь могучие корни сосен у обочины доставляли неприятности, когда Кали смещался в сторону, наезжая на них колесами.

Лес тут был величественный. Плотный балдахин из сосновых ветвей скупо пропускал еще неуверенный свет. Ветер мягко расчесывал вершины деревьев, между которыми проглядывало белесое небо.

— А где эти... почтовые? — робко спросил Филь, сообразив, что они едут в лесу одни-одинешеньки.

Г-жа Фе ответила:

— Мы больше не важные особы, а эта гильдия оказывает услуги охраны только находящимся на службе Империи.

Лентола сумрачно откликнулась:

— Они прекрасно берут и золотом.

— Только его у нас не хватит, продай мы даже Катаоку, — хмыкнула Эша.

Филю это напомнило, что семья Фе только выглядела важно, не имея за душой ничего, кроме отдаленной усадьбы. Даже их багаж весь уместился на запятках кареты — ее крыша осталась незанятой. Крыша в ней, кстати, была необычная — с нее свисала кожаная петля. Мальчик пригляделся и понял, что за нее открывается широкий люк в потолке. Он повертел головой, пытаясь найти еще что-нибудь странное.

Окошко в задней стенке было маленькое, зато сквозь переднее была хорошо видна скамья кучера. И еще тут были боковые окна, которые... раздвигались. Филь немедленно сдвинул свое в сторону и высунул в него голову. Густой смолистый воздух ударил ему в ноздри.

Сосны шумели торжественно, как волны, разрезаемые кораблем, идущим под полным бакштагом. Колеса кареты тонули в ковре свежей хвои, покрывавшей землю. Однако вскоре они покинули сплошной лес и понеслись мимо лугов, поросших иссопом и какими-то чудными белыми цветами, нежно-розовыми от восходящего солнца. Вокруг цветов плясали золотые пылинки.

Цветы стлались ковром, который то поднимался, то спадал в низины, следуя холмистому рельефу. Солнце поднялось выше, и от буйства красок стало больно глазам. Филь вдохнул напоследок поглубже и откинулся на спинку сиденья. Карета снова въехала в лес.

— Надо закрыть, — сказала ему г-жа Фе, показав на окно. — Больше нельзя.

Она вернула его к реальности. Руфина сидела, глядя в одну точку, плотно сжав губы. Красивое лицо Лентолы не выражало ничего. Габриэль тревожно водила глазами по сторонам, а Эша рядом с Филем пялилась в закрытое окно.

Он плотно закрыл свое. Ему быстро сделалось скучно и он достал из плаща Арпонис. Рубиновые глаза на морде собаки всё так же слабо светились, хотя они были уже далеко от Хальмстема. Но, видимо, такую гадость, как Сотерис, было не так просто перебить.

Жезл покрывал орнамент, составленный из множества разных фигур, расположенных полосой как раз там, куда доставал большой палец, если обхватить жезл за набалдашником в виде морды собаки. На срезе жезла было отверстие. Филь заглянул туда и разглядел кончик иголки, до которого ничего не стоило достать пальцем.

Только ему наскучило разглядывать жезл, как карету тряхнуло — Кали сместился вправо и наехал на корень сосны. Он выправил ход, но потом наехал снова. Затем карету попеременно стало заносить в стороны, словно Кали боролся с лошадьми. Стена леса слева от Филя то приближалась, то удалялась.

Судя по мельканию деревьев, они значительно прибавили в скорости. Потом раздалось отрывистое ржание и карету занесло и затрясло так, что Филя затошнило. Лентола позеленела. Глаза Руфины стали тревожными, как у Габриэль. Эша отлипла от окна и взобралась ногами на сиденье.

— Что там такое?..

Она дернула на себя кожаную петлю, сдвинула заслонку в крыше и высунула голову наружу. Секунду она стояла, вцепившись пальцами в края квадратного люка, потом задохнулась, будто заметив что-то ужасное.

— Кали, миленький! — пронзительно закричала она оборачиваясь. — Гони-и!!

Солдат привстал на козлах и оглянулся. Спав с лица, он сел и свистнул бичом. Кони еще прибавили ходу. Лентола тоже взобралась на сиденье рядом с Эшей. Ее правая рука нащупала и судорожно выхватила из кармана плаща Арпонис.

— Ой, мамочка... — заметив жезл, пролепетала Габриэль. Зажмурившись, она спрятала лицо в ладонях и стала раскачиваться взад и вперед.

Следом за Лентолой, Эша сняла с пояса свой жезл и прицелилась во что-то снаружи. Филь дернулся к люку.

— Не лезь! — остановила его г-жа Фе. — Они справятся.

Мальчик неохотно опустился на сиденье, и тут наверху полыхнула вспышка. Он вздрогнул от испуга.

— Попала! — крикнула Эша. — Сразу двоих!

Заржали кони, затем полыхнуло опять. Карета полетела во весь опор, Филя стало безжалостно мотать. Раскорячившись на сиденье, он злился на госпожу за то, что она не позволила ему принять участие в перестрелке.

Руфина схватила за плечи Габриэль, которая уже неистово молилась. Вспышки наверху следовали одна за другой, всё такие же беззвучные и пугающие. Затем быстрая тень скользнула за окном, у которого сидел Филь, и что-то похожее на шевелящийся половик из сгнивших прошлогодних листьев прилипло к стеклу. Отпрянув от окна, Филь ткнул в «половик» Арпонисом.

Он чуть не разбил стекло, и г-жа Фе забрала у него жезл. Мерзкий белесый свет сразу озарил карету, половик с чмоком отвалился. Пальцы госпожи Фе заметно дрожали, когда она возвращала мальчику жезл.

— Не знаешь куда нажимать, жми на «стрелка», — сказала она отрывисто. — Я попрошу Эшу рассказать тебе, что тут к чему, она владеет этим лучше.

Филь немедленно вдавил на орнаменте фигурку, напоминавшую стрелка, изготовившегося стрелять из лука. Карету озарил белесый свет, но значительно слабее, чем до этого. Филь нажал опять — результат вышел того хуже. Это обрадовало госпожу Фе, она сдержанно улыбнулась. И тут вспышки наверху прекратились.

Выпав из люка на диван, Эша выдохнула:

— Уф, отстали наконец... Еле отбились!

Лицо ее горело от возбуждения. Следом за ней опустилась Лентола. Габриэль, как сидела, с закрытыми глазами склонилась набок и ткнулась Руфине в колени.

— Обычно один-два, а тут целая стая, — раздраженно проговорила Лентола, опуская Арпонис в карман плаща и задвигая заслонку в крыше. Филь тоже сунул свой жезл в карман, обиженный, что ему не дали поучаствовать в сражении.

Эша сказала ухмыляясь:

— Подожди, то ли будет, когда Рука Близнеца засияет в полную силу.

Лентола передернула плечами:

— Нам-то что, нас тут не будет!

Габриэль жалобно спросила:

— А они... они еще прилетят?

Госпожа Фе выглянула в окно:

— Не бойся, дорогая, мы уже пересекли Периметр, скоро поворот на Менону. Займись ей, — сказала она Руфине, которая склонилась к Габриэль и принялась ее утешать, бормоча ей что-то на ухо. Через минуту девочка мирно спала.

Прошло не так много времени и карета заложила вираж, вписываясь в поворот. А потом тихо покатила по узкой проселочной дороге. Поняв, что они благополучно избегли опасности, Филь спросил у Эши:

— А кто такая Рука Близнеца, это звезда?

— Вы зовете ее Бет-Аль-Геуз, — ответила вместо нее Лентола. «Яд Аль-Джауза», — сообразил Филь, удивляясь с чего Лентола сегодня такая добрая, что отвечает на его вопросы.

Карета остановилась.

— Госпожа, лошадям конец, если им не дать отдохнуть, — сказал Кали, открыв дверь. — Нам надо остановиться в Меноне.

Лентола подкинулась на сиденье:

— На ночь, у этого психа? Только не я! Езжай до Катаоки.

— Через час лошади лягут, — возразил Кали. — А до Катаоки полтора. В Меноне же мы можем быть через полчаса.

— Езжай до Меноны, — сказала ему г-жа Фе.

— Мама! — воскликнула Лентола, но г-жа Фе лишь повторила:

— Езжай до Меноны. Мы не станем останавливаться у Хозека, — успокоила она готовую взорваться Лентолу, когда Кали вернулся на козлы и карета опять тронулась. — Но Менона граничит с землей, которая была когда-то нашей, и я знаю те места. Мы переночуем у Сенного озера.

Услышав о ночевке у озера, Филь посветлел: со всеми переживаниями последних дней он забыл, когда купался. В нетерпении он заерзал на сиденье.

Однако Кали перееоценил силы лошадей: солнце перешло зенит, когда они остановились наконец у озера. Лошади под конец тащились так медленно, что было бы быстрей идти пешком.

Сенное озеро оказалось длинное, но неширокое. Поверхность его была тиха и заманчиво поблескивала. Почуяв, что они направляются к воде, лошади фыркнули и в последнем усилии прибавили шагу. Филь привстал в предвкушении купания.

Едва карета остановилась у берега, заросшего осокой, он взялся за ручку двери. Г-жа Фе ответила на его немой вопрос:

— Делай, что хочешь, в пределах разумного.

Повторять ей не пришлось — бросив плащ у кареты, Филь побежал к воде. Скинув одежду на берегу, он сиганул в озеро. Дыхание его зашлось, настолько холодным оно оказалось, к тому же далеко не такое прозрачное, как море. Но это была вода!

Стремясь согреться, Филь поскорей погреб вдоль озера, не оглядываясь по сторонам. Только почувствовав, что его больше не покрывают мурашки, он остановился и обернулся оценить дистанцию.

В этот момент над ним кто-то продолжительно свистнул. Филь сам умел свистеть, но отрывисто и пронзительно, чтобы привлечь внимание. Этот же свист был иным — он был похож на сигнал, нечто вроде тревожного птичьего щебета.

На пригорке, недалеко, стоял щуплый черноволосый мальчик. Он был разодет как франт, в расшитой суконной ярко-зеленой куртке и таких же штанах. На его ногах красовались начищенные до блеска сапоги. Мальчик держал за руку девочку в светлом платье и с довольно некрасивым грустным лицом. Франт оглядел свысока запыхавшегося Филя, потом обернулся, словно поджидая кого-то.

Вид незнакомца был очень высокомерный, не хуже, чем у Лентолы, когда она особенно задирала свой нос. В такой одежде ему нечего было делать в лесу, как только пялиться по сторонам с видом, будто он король или принц. Филь не мог этого стерпеть. Выпятив челюсть, он двинулся к берегу и только тут вспомнил в каком он виде.

К «принцу», улыбаясь, подбежала еще одна девочка, с букетом цветов. Ее густые каштановые волосы красиво обрамляли бледное лицо. Широко расставленные, чуть удлиненные глаза заметили Филя, улыбка пропала с ее губ. Она серьезно посмотрела на мальчика.

Сердце Филя бухнуло и он погрузился с макушкой под воду. Там он сообразил, что не может вечно так сидеть и надо как-то выпутываться. Не показываясь на поверхности, Филь отплыл от берега подальше и встал на руки, высунув ноги из воды. Поболтав ими в воздухе, он закрутил «колесо». Девочка всё смотрела на него и он начал выкидывать прочие штуки, какие только приходили ему в голову, надеясь ее впечатлить и вызвать ее восхищение.

Во время очередного акробатического фокуса он заметил, что девочки нет больше на пригорке. Франт, однако, продолжал там торчать. Филя это не на шутку раздасадовало. «Ну, смотри, смотри!» — подумал он, и дунул к дальнему берегу со всей скоростью, на какую был способен. Он оглянулся, только когда на пригорке уже ничего нельзя было различить.

Скучающая Эша со встревоженной Руфиной поджидали его у кромки воды.

— Что ж, — сказала Эша оценивающе, едва Филь встал на ноги, качаясь от усталости, — собственно, я не сомневалась, но, видимо, только ты и мог выжить в том шторме.

— Пошли кушать, — сказала Руфина. — Все давно поели, пока ты сидел в воде. Ты уже синий, у тебя даже губы трясутся!

Филя в самом деле трясло от холода. Он влез в свою одежду и поспешил к костру, у которого хлопотал Кали. Г-жа Фе с Лентолой, стоя неподалеку, бегло глянули на мальчика. Судя по всему, у них был серьезный разговор.

— Он хороший молодой человек, — говорила г-жа Фе.

— И что? — вызывающе спросила ее Лентола.

Г-жа Фе вздохнула:

— Если у тебя не будет детей, тебе придется самой себя содержать.

Лентола вспыхнула:

— И много, мама, ты можешь позволить себе на имперскую пенсию за пятерых детей?

— За четверых, — тихо поправила мать. — За Мервина никто не платит. Однако не забывай, что мы одиннадцать лет жили в Хальмстеме, не тратя из нее ни гроша.

Принимая от Кали хлебную лепешку с кусками вареной говядины, Руфина влезла:

— Мы могли построить собственный Хальмстем, не наложи отцовские родственники руки на его состояние!

Она протянула лепешку Филю, который чуть не уронил ее, так его заинтересовал разговор. Г-жа Фе заметила это.

— Оно никогда нам не принадлежало, ты знаешь Закон, — сказала она, и обратилась к Эше: — Дорогая, покажи Филю, как пользоваться Арпонисом!

Скуку с Эши смыло. Подкочив к мальчику, она оттянула его подальше за карету, в которой продолжала спать Габриэль.

— Можно? — спросила она, показав на плащ Филя, до сих пор валяющийся на земле. У мальчика обе руки и рот были заняты лепешкой, он согласно помычал.

— Значит, так… — Эша вынула жезл из его плаща. — Пользоваться Арпонисом весьма просто. Надо только помнить, что он черпает энергию от демонов, потому если их поблизости нет, он превращается в кусок металла.

— Без демонов не работает, — сглотнув, повторил Филь. — А как тогда проверить, что вообще работает?

Эша повела вокруг глазами, выискивая что-то. Обогнув стреноженных лошадей, пасущихся неподалеку, она углубилась в лес.

— Чаще всего это делается петлей на юке, — сказала она. — Это такое растение, единственное здесь демонское растение, но я его что-то не вижу.... Осенью они обычно уже заметны и легко отрываются. А, вот она! — воскликнула девочка, вздергивая Арпонис.

В ту же секунду из густой травы неподалеку взвился черный шар и замер в воздухе, отчего у Филя перехватило дыхание. Затем бросился на мальчика. Филь присел и шар просвистел над ним, задев вихор на макушке. Это было очень неприятное ощущение — именно так он получил однажды по затылку гиком мачты при перемене галса.

— Чего ты творишь?! — воскликнул Филь сердито, но Эша уже отпустила палец и шар взмыл в вечернее небо.

— Хоп! — сказала она, поворачиваясь. — Чего испугался, это просто мешок, он мягкий! — рассмеялась Эша. — Но если передержишь, хлопает, и иногда громко.

Она показала на фигурку на Арпонисе, напоминавшую кусок веревки с перехлестнутыми концами:

— Это «петля», она хороша для хватания юки. Только будь осторожен — если схватишь старую юку, она может раздуться и утащить за собой.

Сгорая от желания самому попробовать поиграть с юкой, Филь повторил:

— Не хватать старую... А как их отличить?

Он покончил с лепешкой и вытер руки о штаны. Забрав у Эши жезл, он стал высматривать себе юку, но в наступаюших сумерках различить что-нибудь становилось трудно.

— У таких белый пух на макушке, — сказала Эша, показав на знакомую фигурку. — А вот это — «стрелок»!

— Я знаю «стрелка», — всё еще оглядываясь, сказал Филь. — Он дает мерзкий свет.

— Этот свет отпугивает демонов, — кивнула девочка, — но не всех, а только самых глупых. Для прочих имеется «дельта».

Эша указала на фигурку-треугольник, похожую на греческую «дельту». Филь дернулся надавить на нее, но Эша остановила:

— Не надо! Это крайнее средство, не стоит размахивать им просто так.

— А что она делает? — спросил Филь.

— Она убивает, — ответила Эша, и добавила, видя, как округлились у Филя глаза: — Одних демонов, только... ты не играй с этим. Думай, прежде чем на это решиться.

Филь растерялся: «Нельзя убивать демонов? Почему?». Видя его затруднение, Эша сказала:

— Знаешь, бывают ситуации, когда на этот знак нажимать не стоит.

Позже, когда остальные уже спали в карете, кроме Кали, который дрых под ней, мальчик спросил, глядя на затухающий костер:

— Слушай, Эша, а что такое с Лентолой? Кто напустил на нее порчу, что она вдруг подобрела?

Поставив локти на колени, Эша сидела подперев лицо ладонями. Не поворачивая головы, она ответила:

— Это с ней случается в периоды тягот и лишений. Ее бросил жених, когда узнал про смерть отца, она получила вчера письмо.

— Ага, — сказал Филь, поерзав на бревне. В свете костра задумчивая Эша была ужасно симпатичная, даже невзирая на ее диковинную стрижку. Она, не двигаясь, смотрела прямо перед собой и этим напоминала сегодняшнюю девочку на дальнем берегу. Не выдержав, Филь сказал:

— А ты сегодня даже хорошенькая.

По брошенному на него взгляду он понял, что похвала не вышла.

— Я хочу сказать, ты такая красивая в темноте, — сделал он вторую попытку.

Эша повернулась к нему, криво ухмыляясь.

— Спасибо, ты прав, днем я сама на себя боюсь смотреть в зеркало, — сказала она вставая.

Филю показалось, что она обиделась, и он окончательно смутился. Но оставался еще один вопрос, который требовал немедленного ответа.

— А что теперь будет со мной? — выпалил он. — Я что... буду сидеть у вас на шее?

— А что тебе еще остается? — ответила она. — Ладно, я пошла спать!

Эша ушла, а Филь остался сидеть у потухшего огня. Он думал и думал, пока у него не затрещала голова. Небо успело посветлеть на востоке, когда, заметив это, он поднялся на ноги и подошел к очагу.

Мальчик протянул руку к одинокому куску вареной говядины, но передумал. Вместо этого он достал из продуктового ларя на запятках кареты отрез копченого марро и положил его в свой вещмешок. Забросив мешок за спину, он с легким сердцем зашагал назад по дороге.