«Способности Филя влипать в различные истории были неисчерпаемы. Другого такого непоседливого, бесстрашного и чрезмерно любопытного человека я не встречала более никогда...»

Габриэль Фе, Детские воспоминания,

из архива семьи Фе

На рынке воняло, как на помойке. На задах площади, где располагался рынок, сильно дымило и дым несло прямо к мосту. Между палатками у лавки менялы на земле было растянуто полотнище. На полотнище была горой насыпана соль. В нее была воткнута палка с прибитой на ней дощечкой и надписью углем «22 крайта».

Два торговца, красные и потные, один с меркой, другой с весами, едва успевали обслуживать толпившийся народ. Филь остановился, заинтересовавшись. Картина была знакомая — на рынке не хватало определенного товара и те, у кого он был, торопились нажиться.

Мордатый мужик с двумя подбородками растолкал людей своими окороками. Он бросил короткую фразу одному из торговцев, и тот переправил цифры на дощечке на 26 крайтов. Увидев новую цену, толпа заволновалась и поднавалила. Филя тоже невольно потянуло туда.

— С ума сошли! — раздались возмущенные возгласы. — Что делают, разбойники! Всегда было шестьсот аспров за бочку, девять крайтов за меру!

— Скорняки третий день жгут свои шкуры, всё погнило...

— Что мне до твоих скорняков? Соленья взлетели в цене до небес! Люди выпаривают рассол, чтобы не платить за соль!

Всклокоченный мужик в драной, расстегнутой на груди рубахе, заметил Филя. Глянув на него бешеными глазами, он спросил:

— Эй, вестник! Я видел тебя на мосту... Что слышно в замке? Когда придут корабли с Тайдеры?

В толпе грустно рассмеялись:

— И не надейся, не спасти тебе шкуры, скорняк! Лучше будет закопать их на радость червям!

Филь было сказал:

— Уже скоро, они...

Как женский голос ему возразил:

— Ой, врешь ты, вестник! Разметало твои корабли у мыса Бока, ни один не уцелел! Сестра пишет, море там белое от соли!

Филь собрался вступить в спор, но прикусил язык. Вокруг него стояла уйма людей, как плохо, так и хорошо одетых, все растерянные и взвинченные. Это был не обычный дефицит товара, это была паника. У мальчика защипало в носу от огорчения, что мимо него проходит такая возможность обогатиться.

Через два дня, с приходом уцелевшего корабля, этот рынок войдет в норму, но тот, кто владеет грузом, успеет заработать невиданные барыши. Заключив сейчас контракт на поставку, за одну сделку можно обернуть капитал, даже если половина покупателей откажется потом от обязательств. Отец Филя заработал первые большие деньги именно на такой панике, но ему тогда было шестнадцать, а Филю сейчас — одиннадцать. Кто ему здесь поверит?

Покупатели, бравшие больше обычного, вместо денег протягивали продавцам бумажки-расписки.

— А как гарантируется оплата по распискам? — спросил мальчик у длиннорукого скорняка, который продолжал сверлить глазами нестихающую торговлю. Не глядя на Филя, тот ответил:

— Приняв-отдав расписку, ты заключаешь контракт на то, что написано в бумаге. Обманешь — тебя потащат к эмпароту и тот всё увидит. Это выгодно, если большая сумма, ибо эмпарот стоит немало.

Филя охватило волнение — оказывается, не всё еще было потеряно.

— А где тут у вас оптовая торговля? — спросил он торопливо.

Скорняк смерил его хмурым взглядом:

— Там, где шкуры горят. А ты что, вестник, еще и солью приторговываешь на имперской службе?

Оставив вопрос без ответа, Филь вывинтился из толпы и понесся по рынку в поисках укромного места. Ему требовалось как можно скорей избавиться от камзола и плаща с эмблемой, выдававших его.

В павильоне, где проходила оптовая торговля, стоял сущий ад. Впустив за собой клубы вонючего дыма, окутывающего снаружи всё и вся, Филь пошире улыбнулся, но его никто не заметил. Торговцы мал и стар носились кругами от стены к стене. В воздухе словесными приказами летали туши мяса и невыделанные шкуры.

Здесь торговали и солью, но как-то вяло, словно повисшая за этими стенами паника придавила находившихся здесь неизвестностью исхода. Лишь пара молодых людей в центре, одетых нарядней остальных, неторопливо продавали ее мелкими партиями по несусветной цене.

— Тысячу семьсот золотых за мерную бочку и ни крайта меньше, — лениво сказал один из них круглому, как колобок, лысому торговцу, который нехотя вручил в ответ свою расписку-обязательство.

Выбросив из головы возможные опасения, Филь направился к единственному здесь господину, сидевшему за столом, на котором лежал раскрытый журнал. Если совершение сделки гарантировалось эмпаротом, то в журнал, как пить дать, записывали участников торгов.

— Я пришел торговать, — сказал Филь господину с журналом. Тот повел мохнатой бровью, ухмыльнулся и сказал:

— Что ж, пришел, так пришел. Оплати пять аспров пошлины за временное торговое место и столько же за присягу эмпароту.

Он кивнул на сидевшего рядом с ним человека с большой круглой башкой. Филь достал из кармана свой единственный золотой.

— Мы принимаем и серебром, — удивленно сказал господин, но живо смахнул золотой со стола. — Как твое имя и откуда ты?

— Филь Фе из Катаоки.

Господин записал имя мальчика в журнал и указал на эмпарота:

— Принеси ему присягу.

Круглая башка взял мальчика за руки, отчего у того сама собой нарисовалась в голове сцена в Большой гостиной Хальмстема, когда его приняли в семью.

— Он тот, кем себя называет, — произнес эмпарот тонким голоском. — Он в своем праве.

Господин за столом тут же спросил Филя:

— Чем гарантируешь свою кредитоспособность? Ты держишь какие-нибудь счета у нас?

— Нет, — сказал Филь.

— Что ж, тогда записываем «имуществом семьи»... Поставь здесь свое имя!

Филь послушно накарябал изношенным пером свое имя в указанной графе.

— Ну, а теперь, когда все формальности закончены, — удовлетворенно разглядывая его подпись, сказал господин, — расскажи мне, чем ты собрался торговать.

— Солью, — сказал Филь. Господин удивленно повел бровями.

— Интересно, где ты ее возьмешь... Шахты завалены, груз из Тайдеры разметало по морю. Идет еще караван из Атли, но он прибудет только через месяц. Не с ее ли помощью ты привезешь соль? — спросил он, показав на конический кошелек с Открывающим Путь, висевшим на поясе Филя. — Неужели умеешь зажигать?

— Умею, — соврал Филь, не моргнув глазом, пропустив мимо ушей первую часть вопроса.

— Интересный ты гость, — сказал на это бровастый господин. — Что ж, Филь Фе, ты можешь начинать! Я уступлю тебе стул, чтобы тебя было лучше видно...

Филь залез на предложенный ему стул, глубоко вздохнул и, не теряя ни секунды, прокричал, задрав руку:

— Продаю пять мерных бочек соли по тысяче империалов! Пять бочек первоклассной соли с поставкой в три дня!

Он мгновенно приковал к себе внимание зала. Под многочисленными взглядами умудренных жизнью торговцев мальчик готов был спрыгнуть со стула и бежать, но лишь улыбнулся во весь рот и повторил предложение.

— Покупаю! — раздалось в гробовой тишине.

Один из двух продавцов соли, высокий юноша с длинным неприятным лицом подбежал и вручил Филю клочок бумаги с условиями сделки. Тот нацарапал ответную на таком же клочке, который с кусочком угля подал ему из-за спины господин с бровями. Начало было положено.

Поместив проданные бочки в угол сознания, который у мальчика в торгах занимался подсчетом объемов, как учил отец, он заорал пуще:

— Продаю еще пятнадцать по девятьсот двадцать!

— Кто он такой, откуда этот новенький? — раздались возгласы в зале.

Партию купил тот же юноша. Едва успев вручить ему расписку, Филь крикнул снова:

— Тридцать по восемьсот пятьдесят! Тридцать пять по восемьсот двадцать!

Шум значительно усилился. Здесь собрались не дураки, и многие сообразили, что на руках Филя огромная партия. Одни покупатели, кому была нужна соль, принялись выжидать более низкой цены, другие же, боясь, что товар быстро кончится, стали торговаться. Поднялся гам.

— Откуда ему столько взять? Это обман! — закричал второй юноша из тех двоих, кто продавали соль, когда зашел Филь.

— А тебе какая разница, коли его допустили? Значит, всё по закону, а не обеспечит поставку, отведает кнута! Есть у него соль, нет соли, ты ничем не рискуешь!

Остальные торговцы очнулись ото сна и тоже включились в продажу. Филь, однако, предлагал несуществующую соль в таких количествах и по таким низким ценам, что вводил продавцов в соблазн, и те, вместо того, чтобы продавать, начинали покупать. Он продавал всё ниже, а счеты в его голове непрерывно щелкали. Если сделка не совершалась быстро, он снижал цену рывком. Главное было не вылезти за двести бочек — количество, которое, пусть с трудом, помещалось на их с отцом корабле. Сами бочки должны были быть такие же, принимая во внимание размер меры на рынке и разницу в цене за нее и за бочку. Не прошло три четверти часа, как Филь продал уже половину корабельного груза.

— Да этот малый собрался нас всех завалить солью! — хохотнули в зале в одну из передышек, когда мальчик обменивался с покупателем расписками. — Смотри, не отдашь обещанное, отправят в Алексу, тут с этим просто!

— Двадцать по восемьсот! — не сильно прислушиваясь к зловещим прорицаниям, вновь принялся выкликать Филь свои предложения.

Рынок насыщался, требовалось торопиться.

— Еще пятнадцать по семьсот шестьдесят... семьсот пятьдесят... семьсот тридцать... семьсот... шестьсот пятьдесят... — безжалостно продолжал он скидывать цену. — Сделка!

Последние бочки были проданы. Филь выдохнул и утер пот со лба. Голова его пухла от цифр. Невозможно было сразу определить, сколько удалось нажить, но приблизительная сумма выглядела столь значительной, что Филя невольно пробрал страх. На эти деньги он сможет не меньше сотни раз съездить почтовыми до Хальмстема.

— А теперь, малый, делай отсюда ноги, — раздался за его спиной шепот бровастого господина. — Пока тебя с этими расписками здесь не удавили!

Сообразив, что он прав, Филь спрыгнул со стула и, будто по делу, направился в угол павильона. Там он повернул и шмыгнул на улицу. Небо снаружи оказалось затянуто облаками, заметно похолодало. Понимая, что не стоит тратить время вытаскивать из-под павильона камзол с плащом, Филь как был в одной рубашке, понесся от рынка в глубь городских улиц. Ему приходилось удирать от портовых грабителей и он знал, что главное — побыстрей запутать следы.

Эта часть города была не такая просторная и понятная, как та, на которую выходил замковый мост. Улицы здесь были тесные, кривые, и петляли как хотели. Дома были хоть и каменные, но новизной и ухоженностью не радовали. Всё тут было старое и запущенное, а местами сильно вонючее.

Филь понял, что перехитрил сам себя, пустившись в бегство по незнакомым местам, когда увидел, что уже дважды пробежал мимо одного и того же тупика. Мальчик притормозил, чтобы оглядеться, шагнул в тупик, посмотрел на поднимающиеся высоко стены домов, и повернул назад.

Дорогу ему заступили двое, которым он сегодня испортил дело. Филь попятился, они шагнули следом.

— Ты совсем нас загнал, — сказал тот, кто обменивался с Филем расписками. — Отдавай обязательства, а то уже никаких сил нет бегать за тобой!

Второй, оглянувшись, шагнул ближе и произнес спокойным тоном:

— Откуда ты появился, недоносок? Ты сорвал нам всю операцию. В это время у мыса Бока скверная погода, там мышь не проскочит, так что оставалось только устроить на шахтах завал и можно собирать денежки. А тут появился ты. Ты стоил нам десять тысяч золотых, потому или ты вернешь нам свои обязательства, или тебе не уйти отсюда живым.

Спокойствие его голоса Филя не обмануло — перед ним стоял тать. Похуже, пожалуй, даже чем тот, с которым мальчику довелось встретиться нос к носу в ночном лесу у Хальмстема. Вон как спокойно говорит о заваленных шахтах! Однако расставаться с заработанным у Филя не было желания. Загнанный в тупик, не имея выхода, он оскалил зубы. Пусть только сунутся, и он откусит кому-нибудь из этих двоих нос или ухо.

— Ах ты, волчонок, еще и скалишься! Ну, берегись!

За спинами грабителей, хромая, прошел человек. У Филя забилось сердце в надежде на спасение. «Оглянись!» — беззвучно взмолился он, и человек остановился.

Узнав мосластую фигуру, Филь чуть не подпрыгнул от радости. Удивленные его улыбкой, грабители обернулись.

— Желаете познакомиться с Детской Службой? — спросил их Ирений. — Они живо научат вас, как детей обижать.

Сухая подтянутая фигура не произвела впечатления на разбойников.

— Ты, что ли, нас туда сведешь? — ехидно спросил один.

— Я раздумываю пока, — ответил Ирений. — Знакомить вас с ними мне жалко — может, так удастся образумить.

— Это как же? — спросил второй с вызовом.

— Да вот так...

Кузнец махнул кулачищем, и разбойник оказался на земле. Другой не успел отвести потрясенный взгляд от недвижимого приятеля, как кузнец свалил и его.

— Пойдем! — сказал он Филю. — Как бы тут еще кто-нибудь не оказался поблизости.

Они поспешили вон из тупика и кузнец повернул к той части города, откуда только что бежал Филь.

— Ирений, нам нельзя туда! — сказал мальчик. — Нас там могут встретить... э-э, куда большие неприятности.

Кузнец глянул на него искоса и тут же окинул его более внимательным взглядом.

— Вот как? — сказал он останавливаясь. — А не связано это с тем, что на тебе сапоги, штаны и рубаха, подозрительно похожие на часть какой-то формы, а на поясе у тебя раковина с Арпонисом древнее самой Империи?

— Связано, — быстро кивнул Филь. — Но это долго рассказывать, а пока нам нельзя туда! — Он показал на замок, возвышающийся вдали. — А еще мне надо в Унсет, я должен оказаться там до прихода «Зари Тайдеры», иначе я пропал!

Озадаченный кузнец спросил:

— Ты хоть знаешь, где это? Туда сутки добираться.

— Доберусь как-нибудь!

Ирений почесал в кудлатой бороде.

— Тогда идем-ка со мной, — сказал он. — Сейчас мы поедим в одной безопасной таверне, где ты всё по порядку расскажешь, а там придумаем, как тебе помочь.

Едва кузнец упомянул о еде, Филь осознал, что в самом деле голоден так, что у него подгибаются ноги. Ирений взял его за руку, и они вместе зашагали под вечерним небом.

В маленькой, незаметной с улицы таверне, поедая рыбу с кашей, принесенные миловидной хозяйкой с веселыми глазами, Филь выложил Ирению всё, что произошло с ним с момента, как он очнулся в Катаоке.

Отставив кружку эля в сторону, кузнец пересчитал расписки и тревожно посмотрел на мальчика.

— У тебя здесь обязательств на целый корабль. Ты как собрался выпутываться, где ты возьмешь столько денег?

Филь объяснил:

— Да деньги не понадобятся! Любому капитану выгодно продать товар прямо со сходней, для него время — деньги, он живет с оборота. Я отдам расписки, а он пошлет своих людей к оптовикам сообщить, где забрать товар, сам же будет сидеть и только получать денюжку! Всё, что мне нужно — закупить на корню его товар, а потом вручить ему расписки взамен оплаты. Он сэкономит время, а я получаю разницу!

— А если он сам захочет торговать? — спросил Ирений.

— Не захочет! — усмехнулся Филь. — Едва он войдет в порт, цена на соль покатится вниз, а здесь у меня денег для него больше, чем он получит по обычной цене!

Ирений с сомнением покачал головой.

— Боюсь, что вместо денег ты получишь камень на шее и нырок в море… В лучшем случае тебя ограбят. Не за свое дело ты взялся, маленький торговец, тебе надо еще подрасти, чтобы люди стали относиться к тебе серьезно. Ты постоянно забываешь, что рядом с тобой нет отца.

Филь нахмурился. В сказанном была толика правды, но ждать, пока он вырастет, было выше его сил. Ирений заказал еще кружку эля.

— А что, если мы договоримся? — сказал он, поразмыслив. — Мне требуется в Хальмстеме головастый помощник для конструирования молота невиданной силы, пригодного для одной непростой работы, а сообразительней тебя мне не найти. Я договорюсь с Мастером, чтобы тебе дали допуск в замок, будешь жить в своей старой комнате. Заодно, если у тебя получится, я сделаю из тебя толкового кузнеца. Это дело долгое, года на два… Известные мне секреты кузнечного дела стоят немало, а тебе сейчас нужна надежная охрана. Оба эти предприятия я оцениваю в треть того, что ты выручишь. На материалы для молота мне понадобится уйма денег.

— Десять процентов, — тут же сказал Филь.

— Двадцать пять! — сбросил Ирений.

— Пятнадцать, — сказал Филь.

— Двадцать, — вздохнул Ирений.

— По рукам, — сказал Филь и засмеялся.