«Двадцать третьего мая 1344 года у Хальмстема появился формальный хозяин. Большего нонсенса Империя не знала за все девять веков существования Нового Света на тот момент...»

«Новый Свет. История создания», 25-е издание,

Анастасийская Центральная Библиотека

— Сама читай свой Закон! — услышал Филь вопли Эши, проходя по коридору. — Могу процитировать: «Дети — не собственность матери!».

«Как и отца», — добавил Филь про себя, заметив, что Эша подправила аргумент под свои нужды. Уже не в первый раз она лаялась на втором этаже с матерью.

— Мне шестнадцать, могу делать, что захочу! — последнее, что он услышал, вбегая в столовую.

Великое сидение закончилось, Ювеналий Петра собирал вещи. На очистившемся от книг столе лежал последний вариант купчей, которую оставалось переписать начисто. Просидев до утра над ней, г-н Петра изменил в документе малозаметные тонкости вроде «не подлежит передаче» на «неотчуждаемый», оставленные им напоследок. Он отчаянно зевал и оттого выглядел просто старым человеком, а не столпом имперской юрисдикции.

Ирений накануне уехал в Хальмстем. Строительные работы там должны были начаться со дня на день, и Флав посчитал за лучшее снова нанять кузнеца в замок. Новым Мастером Хальмстема должен был стать кейплигский префект Лерер, а его место переходило к пострадавшему от зубов Филя начальнику стражи Тиаго де Хавелоку. Таким образом, Лентола становилась важной дамой.

Филь прищурился от солнца, бьющего в распахнутые окна столовой. С улицы доносились возбужденные голоса людей, расходившихся по домам после праздничной ночи, посвященной дню смерти злодея Бергтора. Во времена правления сердаров, Бергтор с помощью демонов попытался захватить Кейплигский замок, но сумел проникнуть только в Западную башню. Тогда полегло уйма народу, а злодея поймали и казнили. Филь на празднике не был, потому что пост у их дома был снят только сегодня.

— Г-н Петра, — спросил Филь с порога, — а можно мне внести еще одну поправку?

Старик повернулся к нему и вопросительно дернул головой. Филь сказал:

— Я хочу избежать всех налогов, настоящих и будущих!

Филю давно не давала покоя мысль, что в купчей о налогах не было ни слова. И если завтра здесь введут новый хитрый налог — вроде местного детского — он решил вывернуться из-под него хотя бы с Хальмстемом.

Г-н Петра одобрительно кивнул.

— Если закон в прошлом к чему-то снисходил, то в будущем это запретит, — медленно проговорил он. — Умно! Чем готов пожертвовать?

Филь выдал то, что пришло ему в голову этим утром:

— Приравняйте налоги за Хальмстем к арендной плате за Хранилище и гарнизон. Без всяких цифр, просто одно равно другому. Это заодно упростит купчую!

Г-н Петра хмыкнул:

— Тогда они будут сидеть там бесплатно, ты это понимаешь? У тебя останется лишь снабжение их едой плюс возможные ремонты за их счет.

— Пока строится Хальмстем, я еще что-нибудь придумаю, — ответил Филь. — А Флав на это точно купится!

Император Флав и впрямь купился, но сначала он не поверил глазам.

— Столько денег псу под хвост? — поразился он, налагая свою резолюцию. — Как бы то ни было, а переделывать уже поздно. Клемент, заверьте подпись этого малого, и мы можем начинать тратить его деньги.

Г-н секретарь не посмел ослушаться, хоть было заметно, что он чувствует себя некомфортно в отсутствие Ментора Эрке, который перегулял на празднике и болел с похмелья. Заметив, как Филь, не скрывая радости, смотрит на подпись, г-н секретарь спросил:

— Сир, вам такое его лицо ничего не напоминает?

Флав подозрительно посмотрел на Филя.

— Так, хитрая рожа, выкладывай, что скрываешь, — произнес он с угрозой. — Не скажешь, натравлю на тебя эмпарота!

Сжав в ладони свой экземпляр купчей, Филь ответил, чуть не смеясь:

— Вы простили мне все будущие налоги за этот замок!

Флав сделал брови домиком, как делал всегда, когда не понимал сути. Секретарь Клемент вперился в Филя с недоумением:

— У нас нет налога на замки.

— Когда-нибудь будет, — пожал тот плечами. — А Хальмстем — это о-очень дорогой замок! И когда-нибудь мы сполна отобьем себе потери на аренде Хранилища!

Он не выдержал и засмеялся, счастливый тем, что главная бомба, а именно невозможность аннулировать купчую, осталась незамеченной. Клемент неверяще повел головой — как можно так нагло вести себя в присутствии высшего должностного лица! Флав, однако, выглядел довольным.

— Ну что ж, — потер он ладони, — за работу тогда... Ты, бездельник, чем собрался заниматься дальше? — он повернулся к Филю. — Клемент советует сунуть себя в одну из школ Детской Службы, чтобы сделать из тебя человека, но я серьезно опасаюсь за них, у нас этих школ не так много. А хочешь поехать в Хальмстем? Архитектор со строителями уже там. Езжай, поучишься строить!

Лицо Филя разом вспыхнуло.

— Правда? — не поверил он своим ушам. — Я буду строить?!

— Надо же тебя занять, — сказал Флав, — пока ты не перекусал весь город от безделья. Можете отправляться туда хоть всей семейкой, только учти, жить там придется в палатках.

Клемент вежливо кашлянул:

— Он умеет читать и писать, пусть займется здесь делом вместо того, чтобы путаться там под ногами.

Флав вдруг рыкнул ни с того ни с сего, словно ему наступили на больную мозоль:

— Читать у нас учат, наблюдать — нет! А этот паршивец умеет, хотя думает не головой, а руками. Найди мне сотню таких, и я через пять лет пришпорю Империю не хуже, чем было при сердарах!

Клемент стушевался. Покончив с ним, Флав с разгону обрушился на Филя:

— Учти, не избежать тебе сурового наказания, если ты ворвешься еще раз сюда без приглашения, как в последний раз. Отправлю в Алексу!

— Алекса стоит пустая, — напомнил ему Клемент сдержанно.

— Пусть стоит, — отмахнулся Флав. — Хотя...

У него вспыхнули глаза, словно ему в голову пришла гениальная мысль.

— Черт побери, Клемент, а если мы... А ну, проваливай! — указал он Филю на дверь, и тому не пришлось два раза повторять.

***

Через три дня Филь был в Хальмстеме. Вместе с ним сюда приехали Эша и Габриэль. Когда показалась береговая черта, Габриэль ужаснулась, что ничего не изменилось с прошлого октября, но потом стало видно, что развалины уже очищены. Неповрежденные блоки оказались сложены в одну сторону, разбитые — в другую. По сравнению с февралем, когда здесь останавливались Филь, Эша и Ирений, заметно поубавилось палаток — вместо них в поредевшем от вырубки лесу напротив замка стояли пять срубов, потевших смолой на солнце.

Кузня была уже восстановлена, из ее трубы вился дымок. Рядом с ней возвышалось странное сооружение, похожее на сделанное из остатков парового молота. Увидев, как каменный блок оторвался от земли и поплыл по воздуху, Филь догадался, что Ирений переделал молот в подъемный кран. Разве что без пара — у подножия крана тянули за канат сразу трое человек.

По сколоченному из бревен временному мосту к берегу спускался юноша лет двадцати с черными волосами до плеч, держа под мышкой рулон бумаги. Черты лица его были сухие, сам он был поджарый, а когда открыл рот и сказал что-то одному из охранявших побережье солдат, Филь впился в него глазами.

— Эй, ты откуда? — не удержавшись, крикнул ему Филь по-итальянски.

Оглянувшись, юноша направился к ним.

— А ты что, тоже итальянец? — спросил он, подходя. — А вы, синьориты, откуда такие красавицы?

Он галантно поклонился Эше с Габриэль, и обе девицы расцвели как маков цвет.

— Я из Неаполя, — ответил Филь и сделал паузу, не зная, как ему величать молодого незнакомца. — Вы…ты тоже оттуда?

— О, земляк! — стал он трясти Филю руку. — А ты здесь как очутился? Я — Андреа Триссино, меня наняли для постройки замка. Как вы тут живете, матерь Божья, что случилось с этим замком? Я поджидаю семью владельца, должно быть важный господин. Меня предупредили, что он сегодня приедет.

Он проговорил всё это по-итальянски, но потом заметил, что Габриэль его не понимает, и рассыпался в извинениях уже на языке Империи. Эша, трудясь над испанским последние три месяца, лучше поняла его.

— Мы и есть его владетели, — сказала она и представила Андреа всех троих. На лице Габриэль отразилась досада на то, что это не она ответила.

Глаза архитектора выпрыгнули из орбит.

— Вы настолько богатые? Святая мадонна! — Однако он сразу прищурился скептически на их незамысловатые одеяния и три скромных сундука на песке. Невзрачную карету, на которой они приехали, уже отогнали в лес. — Э-э, не похожи вы на богачей!

Габриэль сердито пихнула локтем Филя, который в Кейплиге обсмеял ее попытки уложить с собой полный гардероб, сказав, что кроме солдат и волков в лесу, любоваться на нее здесь будет некому.

— А у нас нет ничего, кроме этих камней, — поспешил успокоить Филь. — Расскажи, как там в Неаполе!

Андреа сказал:

— Вечером, сейчас завал работы. Надо мои планы еще рассказать, в смысле, тебе и рассказать! — рассмеялся он. — Слышал, что требуется построить к зиме часть корпуса с казармами и подвести под крышу ваше Хранилище, но как вы это успеете, ума не приложу. Правда, император Флав обещал какой-то скрепляющий раствор собственного изобретения, он якобы поможет облегчить кладку.

Заметив, что Габриэль с Эшей сразу заскучали, он сменил тему:

— Вот что! Я сейчас вас устрою, а потом мы с тобой всё обговорим, идет?

Он проворно обернулся и замахал рукой коренастому сержанту, зевающему неподалеку.

— Эй, Денард, окажи услугу, дай двух солдат перенести эти сундуки в мой шатер! Синьориты, — Андреа поклонился в очередной раз, — я отдаю его вам!

Обняв Филя за плечи, он повел его к кромке леса, где в стороне от бревенчатых бараков на поляне среди сосен был разбит просторный разноцветный шатер, а шагах в двадцати от него стояла одинокая палатка.

— У меня осталась последняя свободная палатка, мы в ней поживем, — сказал Андреа. — Синьориты, располагайтесь! — показал он им на шатер.

Тут, словно опомнившись, он кинулся туда и стал вышвыривать наружу свои вещи. Невысокого качества, как подметил Филь, знающий, что коренные итальянцы любят выпендриться. Провернув этот факт в голове, он пришел к выводу, что хитрован император нанял молодого архитектора, чтобы сэкономить денег.

— Андреа, — спросил Филь, — а это у тебя первый замок?

Тот смутился, но, признав, что первый, выволок из шатра грубо сколоченный стол с гладкой доской сверху, два корявых табурета и вынес набор чертежных приспособлений, похожий на тот, которым пользовался кузнец. Его он сразу унес в палатку. Эша и Габриэль нырнули в освободившийся шатер.

Андреа расстелил один из листов рулона на столе.

— У меня небольшой опыт и я не богат, зато я талантливее многих, — с вызовом произнес он. — Смотри!

На чертеже было на что поглядеть: это был Хальмстем… и не Хальмстем. Замок занимал всю плоскую вершину горы, как хотел Филь, со стенами, за которыми была только пропасть. Кроме выдающегося мыса — там стены сходились к открытой морю огражденной площадке, как было раньше. Главный корпус стал массивней и выше, в нем прибавилось этажей. И появилась четвертая башня, симметричная Дозорной. Но не это было главное — прежняя легкость очертаний исчезла: замок стал напоминать угрюмого монстра, готового совершить прыжок в пропасть. Такой Хальмстем мог отпугнуть любого, кто захотел бы его захватить.

— Не переношу красивостей, люблю функциональность, — сказал Андреа, заметив, что чертеж произвел на Филя впечатление. — Я разбил почти всё по «золотым сечениям», так что внутри у вас прибавится простору, а узких коридоров не будет. Нравится?

— Мамочка, какой страшный! — вскрикнула Габриэль, появившись из шатра и успев сменить дорожное платье на летнее.

— Да-а… — следом протянула Эша в соломенной шляпе на голове. — А у этого замка есть характер!

Она с интересом стрельнула в Андреа глазами. Тот заметил ее взгляд и залился румянцем. Он заспешил, быстро покидав свои вещи в палатку, и свернул развернутый чертеж.

— Давайте я вам покажу всё на месте, — произнес он с азартом. — Идем?

Все согласились и под его предводительством зашагали к стройплощадке. Этот день архитектор целиком потратил на них, не найдя ни минуты, чтобы пообщаться со строителями. Филю это не понравилось, хотя Андреа рассказывал увлекательно. На следующий день, однако, работа возобновилась. Андреа носился как угорелый, Филю с Эшей тоже не пришлось скучать. Закончив заделывать дыру в куполе Хранилища, солдаты очистили вход в него, и им понадобилась помощь по упаковке находившейся там библиотеки — ее отправляли в Кейплигский замок.

Заметив знакомую железную книгу, Филь сказал Эше:

— Я видел, как Флав открыл с ее помощью что-то вроде Врат и стащил кубок Локи из Кейплига. Это как возможно? Ты же говорила, Врата не открываются за Периметром!

Эша рассеянно посмотрела на книгу:

— Ее сделали демоны, это их творение. Надо прочитать в ней что-нибудь на их языке, и она выполнит написанное. Как, например, отворит проход откуда угодно в Хранилище, в Западную башню Кейплига или в Запретные Земли. Только эта штука убивает сердаров, а иногда и людей. Не трогай ее! Рядом с ней вообще вредно находиться, — усмехнулась она, — за ней охотятся нергалы.

На следующий день Филь упаковывал библиотеку с солдатами в одиночку — Эша всё время провела рядом с Андреа. Вернулись они с площадки только вечером, угодив под горячую руку Габриэль, пылавшей от злости.

— Мама говорила тебе, чтобы ты меня не бросала! — воскликнула она гневно. — Я тут целый день одна-одинешенька, мне совершенно нечем заняться!

Эша смутилась и буркнула, что сестра могла бы сама найти себе занятие. Габриэль расплакалась и сказала, что она никуда с ней больше не поедет. Успокоилась она только после ужина, когда Андреа стал рассказывать о Неаполе и том, что тамошний король Роберт умер, а королевой стала его внучка Джованна, которая такая оторва, что вся Кампания только диву дается. Но назавтра всё повторилось сначала.

За два дня, однако, терпение Габриэль исчерпалось, и к очередному вечеру Филь обнаружил ее раздающей команды поварам, что и в каком порядке сыпать в котлы, чтобы было вкуснее. Потом она занялась ревизией продуктов и натаскала из лесу корешков и пряных травок. Для своей охраны она взяла целый опцион новобранцев. Габриэль развела такую деятельность, что стало ясно — ближайшее время она не будет жаловаться на скуку.

Ободренная этим, Эша уже не покидала место строительства, следуя вместе с Филем хвостом за Андреа. Итальянец был не против их присутствия. Объяснять он умел интересно, успевая руководить сотней работников, присланных Флавом. Нрава Андреа был доброго, а если ругался, у него это получалось смешно.

— Может, мне податься в Италию? — спросила Эша у Филя в день, когда последний камень внешней стены был уложен, и Андреа бегал по площадке, проверяя работу и радуясь большому достижению.

— Тебе нельзя в Старый Свет, — сказал Филь. — Первый монах, с которым ты столкнешься, натравит на тебя своих братьев, и они отправят тебя на костер.

— Не отправят, — сказала Эша упрямо. — Сначала им надо меня догнать.

— Ну, тогда закидают камнями!

— Камнями разбрасываться — занятие неблагодарное, — сухо заметила Эша. — Можно руку вывихнуть. Твои монахи упускают из виду, что демоны, которые прорываются к нам при каждом Катаклизме, попадают от нас транзитом к ним, а то что бы делала у них та велара? Я это объясню, и они поймут, что я союзник, а не враг. Они же просто боятся, неужели ты не понимаешь?

Филь не был уверен, что они только боятся, однако возразить было нечего — сталкиваться с богослужителями ранее ему не доводилось. Свои верования он почерпнул от отца, который верил в существование Посейдона, Зевса и Гермеса, но никто из этой компании не был жадным до крови. Филь не знал, какой именно бог требует от монахов, чтобы они жарили людей живьем, и не рвался узнавать, ибо нрав у этого бога был страшный, ведь для его успокоения требовалось пытать и жечь себе подобных.

— В общем, ты задалась целью умереть не своей смертью, — сказал Филь, не желая больше спорить с Эшей на эту тему. — Как говорит Ирений, каждый из нас сам творец своей судьбы.

Эша невесело усмехнулась:

— Матушка определила ее, когда решилась вылечить меня во что бы то ни стало. Филь, еще никто не умер своей смертью, отведав когда-либо из кубка Локи, так что через пятьдесят лет или завтра, но не миновать мне яда, камня или ножа. Как и тебе, дорогой братец, пусть на тебя это не оказало никакого воздействия!

Что будет через пятьдесят лет, Филя не интересовало — сейчас он хотел только, чтобы замок построили как можно быстрее. Летние дни пролетали один за другим, надо было шевелиться, но Андреа стал тормозить. Вместо чертежей он теперь всё чаще смотрел на Эшу и, судя по взглядам, думал о чем угодно, только не о работе. Наконец всякая работа окончательно встала.

Без указаний итальянца строители не могли двигаться вперед, а тот, будто не замечая, лишь прогуливался с Эшей до скалы с гротом и обратно, изредка забредая на стройплощадку. Филя это злило. Он чуть не наяву ощущал, как его денежки утекают в трубу. Наконец у него лопнуло терпение.

— Ирений, поговори с Андреа, — попросил он кузнеца. — Он ничего не делает вторую неделю!

— Ты владелец — иди и разговаривай, — ответил Ирений.

— Я не могу с ним разговаривать, он ухаживает за моей сестрой! — воскликнул Филь в панике. — Он знает, что она мне не родная и даже не двоюродная, он что угодно может подумать!

Он залился краской, не зная, как еще объяснить, что Андреа может подумать, что Филь его ревнует. Эх, нет тут госпожи Фе, она бы приструнила этого итальянца одним взглядом!

Ирений хлопнул Филя по плечу:

— Ладно, сделаю что смогу.

О чем он говорил с архитектором, осталось неизвестным, но после этого итальянец снова занялся делом. Зато поймать его вечерами стало совершенно невозможно, разве что когда он приходил спать. Казалось, он приклеился к Эше. Уже и солдаты принялись подначивать их, давая советы, от которых Лентола упала бы в обморок, а этой парочке всё было нипочем. И вдруг у них что-то сломалось.

Однажды вечером Андреа возвратился в палатку злой и молча улегся спать. На следующий день он работал, как черт, раздавая свои указания так, что Филь обрадовался его продуктивности. Однако после заката итальянец испарился, а вернулся заполночь взбешенный. «Порка мадонна» слетала с его уст с такой частотой, что Филь проснулся и поинтересовался, что стряслось. Андреа в ответ лишь проскрежетал зубами.

Под утро тело Филя зачесалось, словно по нему прошлись крапивой. Он волей-неволей продрал глаза — Андреа дрых рядом без задних ног. Филь выбрался из палатки с ощущением, что случилось что-то нехорошее, но кругом всё спало крепким сном. Кроме постовых у моста и Хранилища, да Габриэль — в предутренних сумерках виднелась ее фигурка в ночной рубашке, медленно ступающая по прибрежному песку.

— Чего поднялась в такую рань? — спросил ее Филь и протяжно зевнул.

Габриэль кинулась к нему:

— Филь, она удрала! Полночи бродила где-то, потом ворочалась, а потом, а потом... Эша зажгла Врата и удрала! А-а-а!

Рот Габриэль разъехался и, сделавшись совершенно дурною, она заревела в голос. Плюхнувшись на пень, девочка подняла кверху красное обиженное лицо.

— Она меня бросила! — заревела Габриэль пуще прежнего.

Филь встал перед ней, соображая, что бы такое сделать. Чего-чего, а успокаивать он не умел.

— Если ты не перестанешь плакать, я завяжу твои косы морским узлом, — пригрозил ей Филь.

Габриэль немедленно замолкла с открытым ртом.

— И что? — растерянно хлопнула она мокрыми ресницами.

— Ни в жизнь не развяжешь!

Угроза подействовала. Шмыгнув носом, Габриэль сказала сердито:

— Я тебе завяжу! — Она поднялась и утерла рукавом слезы, но тут на ее лице опять появилась горькая гримаса — Поехали, Филь, домой, а? — произнесла она жалобно. Тот быстро проговорил, только б она снова не заголосила:

— Поедем, поедем! Иди, собирай вещи, прямо сегодня поедем...

Габриэль побежала к шатру, потом остановилась.

— А ты меня никогда не бросишь? А то я тоже сбегу!

— Не брошу, — сказал ей Филь, и Габриэль побежала дальше. За спиной его вдруг раздался раздраженный голос Андреа:

— Всё-таки вашим женщинам слишком многое разрешается, совершенно непозволительно себя ведут!

Не оборачиваясь, Филь кивнул, догадываясь, что не Габриэль имелась в виду.

— Встретишь ее матушку — беги, — сказал он, и почесал в голове, размышляя как объяснить теперь всё это госпоже Фе.