— Она над нами издевается, — процедила Анна.

— Что она сказала тебе в последний раз? — нервно поинтересовалась Мета.

— Что будет готова через минуту. Это было десять минут назад!

Мета нахмурилась и натянула поглубже на уши пушистую шапку.

— Если мы не уедем с последней каретой, мы не уедем вообще. Она это понимает?

— Спасибо за напоминание, — огрызнулась Анна и передразнила: — «Если станешь меня отвлекать, я никогда не соберусь!». Одни мы такие дуры, что поверили ей на слово — её драгоценная Палетта давно умотала, найдя себе место в другой карете!

Обе девушки были одеты в сапоги, плотные плащи с мехом внутрь и перчатки не хуже тех, от которых избавился в свое время ректор Иллуги. Филь подумал, что лично он не стал бы тратить такие деньги на одежду.

Переминаясь рядом и одетый не хуже, Ян пробормотал:

— Бристо, Дафти и Лиссак тоже оказались сообразительней. Что она может там делать так долго?

Анна рыкнула:

— Ленты заплетает! Филь, хватит стоять остолопом, дуй наверх и отвесь ей пинка!

Тот глянул исподлобья на окна дормитория:

— Не поможет.

Повторялась история с сентябрьским отъездом из Кейплига. Тогда Габриэль дособиралась до того, что они упустили бесплатный поезд и были вынуждены нанять карету. Сегодня, в день отъезда Алексы на зимние каникулы, она опять копалась наверху в своей комнате, хотя её сундук давно снесли вниз.

С неба сыпал густой снег, грозивший перекрыть дорогу. Каретный поезд со школярами ушел полчаса назад. Из них во всей Алексе остались только Хозеки и Фе. Еще здесь оставались Якоб и четыре солдата, прибывшие на охрану с той самой каретой, которая, груженная сундуками опоздавших, дожидалась их сейчас у Сигнальной башни. Якоб согласился подвезти их до ближайшей заставы, где они должны были пересесть в поезд.

Две лошади, запряженные в карету, выглядели неважно, устало ныряя мордами в ведра с овсом и водой, которые поставил им Якоб, и Филь сомневался, что они смогут нагнать поезд. С каждой минутой его сомнения усиливались.

С другой стороны, он не настолько рвался в Кейплиг, чтобы переживать по этому поводу. Ничего замечательного его там не ждало. Конечно, было бы неплохо повидать Руфину и, может быть, даже Эшу, но с ними в комплекте шла вредная Лентола и госпожа Фе, к которой Филь до сих пор относился с опаской. Его также ожидала обязательная встреча с неприятным господином Клементом, обсуждение строительства Хальмстема и куча подписей под счетами, при одном воспоминании о которых настроение Филя ухало вниз. В общем, кроме приглашения от Хозеков погостить после Нового года в Меноне, впереди у него не было ничего, к чему бы он стремился. Но пропустить приглашение было бы жалко.

Тут Филь вспомнил кое о чем, что могло помочь догнать поезд.

— Я на минутку! — сказал он и побежал в опустевший дормиторий.

Начатый флакон Успокоителя стоял на месте в тумбочке. Схватив его, Филь на обратном пути завернул на площадь и выплеснул содержимое флакона в ведро лошадям. Два часа подъема жизненных сил, которые обеспечивало зелье Схизматика, должно было хватить до заставы. Снег валил хлопьями, но это не пугало — оставленная карета, наскоро слепленная из огромных саней, была на полозьях.

— Ты вовремя вернулся, — сказал Ян, стоя на прежнем месте в одиночестве. — За Габриэль отправилась делегация во главе с Якобом. Забыл что-нибудь?

— Ага, — сказал Филь и тут «делегация» появилась на пороге.

Анна, пыхтя от злости, шагала первая, за ней — Мета. Черноглазая румяная Габриэль с лентами в волосах, пусть беднее одетая, оставляла то же разноцветное впечатление, что в день, когда явилась сюда. Раздражение сестер Хозек было ей как с гуся вода.

— Якоб, миленький, мы успеем догнать остальных? — как ни в чем ни бывало, прощебетала она, выскочив на заснеженную улицу.

Конюх с сомнением прогудел:

— Посмотрим!

На Якобе был овечий тулуп, валенки и волчья шапка с рукавицами. За поясом у него висел тесак. Он серьезно приготовился к короткой поездке.

— Нет, не может быть, никаких «посмотрим», — воскликнула Габриэль с досадой, — мы обязаны их догнать! Я не могу оказаться запертой здесь на полторы недели!

— Спаси меня Один, какая идиотка, — со злостью прошипела Анна, оборачиваясь. — Ты до сих пор не научилась считать. Пять дней туда, пять обратно и десять дней там, это двадцать дней, а не полторы недели! Мы же не зря подгоняли тебя с самого утра!

Габриэль спала с лица и заторопилась.

— Ой, я забыла про дорогу… Поехали, Якоб, быстрей!

Она шустро забралась в карету и потеснилась, когда рядом с ней села Мета. Филь, Ян и Анна устроились напротив. Якоб свистнул, лошади мощно взяли с места, и конюх опять присвистнул, на этот раз от удивления.

— Теперь еще поскучать часок и будем веселиться в поезде! — обрадовалась Габриэль такому началу.

Вырвавшись на дорогу, лошади наподдали так, что Филя обуяли сомнения, что им придется скучать.

— Держитесь там! — крикнул им Якоб, когда они съезжали с холма. — Эти лошадки не хотят бежать медленно!

Они разогнались не хуже Почтовых, карету стало сильно качать. До пассажиров донесся свист ветра в веревках, удерживающих сундуки на крыше. Ян прислушался, подняв глаза, затем поворотился к Филю.

— Так, — сказал он, — зачем ты всё-таки носился в дормиторий?

У Габриэль вырвался испуганный возглас, когда их мотнуло на очередной кочке:

— Ой, мы что-то очень быстро едем!

— Я дал им Успокоителя, — сказал Филь.

Он и представить не мог, что глаза сестер Хозек способны увеличиваться до такой величины.

— УСПОКОИТЕЛЬ СХИЗМАТИКА? — раздался в карете их коллективный вопль ужаса.

— Ты сумасшедший! — восхищенно выкрикнул Ян. — Они к вечеру долетят до Кейплига!

Габриэль, не имея понятия, о чем идет речь, смятенно хлопала глазами.

— Что ты наделал, горшок ты с песком вместо мозгов! — взвизгнула Анна. — Мы же убьемся! Мы не в санях и не в корыте, а в карете и над нашей башкой привязаны тяжеленные сундуки, дундук ты курносый!

Филь собрался ляпнуть в ответ что-нибудь обидное, но передумал: он заметил, что Анна перепугана до смерти. Мета нахмурилась.

— Сестра, образумься и веди себя прилично! Ничего страшного тогда не случилось, кроме того, что Ян проспал на занятия. Я боюсь не скорости, я боюсь, что лошади упадут и заснут!

Предыдущие жертвы Успокоителя тут же возразили:

— Не волнуйтесь, их хватит еще на обратный путь.

С козел раздался возбужденный голос Якоба:

— Нагоняем, следы становятся свежее!

Пять голов сунулись к правому окну, от которого лес был дальше и можно было увидеть следы полозьев прошедшего поезда. Тут что-то сильно ударило карету с левой стороны.

— ХРЯСЬ!

Послышалась ругань Якоба и встревоженное ржание лошадей. Сквозь разбитую стену ворвалось густое облако снега. Продолжая ехать вперед, карета с кряхтеньем завалилась. Её крыша не выдержала и оторвалась, за ней отвалилась задняя и боковые стенки. Проехав еще пятьдесят шагов и потеряв по дороге диван, карета наконец встала.

— Можешь распрощаться с мечтой успеть на поезд! — услышал Филь голос Анны, лежа в сугробе, а когда прочистил глаза, увидел её саму недалеко от оторванного дивана. Габриэль с Яном копошились в уцелевшей части кареты.

Рядом с Филем кто-то сдавленно произнес:

— Пожалуйста, дай мне хотя бы вздохнуть…

Он покрутил головой и никого не обнаружил.

— Ты придавил меня!

Филь сообразил, что голос раздается из снежной кучи за его спиной. Привстав на корточки, он стал раскидывать снег. Куча зашевелилась. Из неё показалось запорошенное лицо Меты с зажмуренными глазами. Филь очистил ей лицо, и она потешно заморгала на него мокрыми ресницами. Его разобрал смех. Зардевшись, Мета поднялась на ноги.

— Нечего хихикать, ты упал на меня так, что едва не вышиб дух, — пробормотала она, отряхиваясь. — Что произошло? Я не успела ничего понять.

Филь сказал:

— Думаю, мы сильно забрали влево и приложились о дерево. Пустяки, нам осталось недолго! Вон Якоб уже поставил карету на полозья, сейчас закинем на неё сундуки и поедем дальше.

Сундуки валялись за ними на дороге. Крыша лежала отдельно, из-под неё торчали лопнувшие веревки. Анна, размахивая руками, продолжала ругаться на Габриэль. Ян обсуждал что-то с Якобом. Вдруг он призывно замахал рукой, а Габриэль тревожно заозиралась.

Мета тем временем сняла шапку, стряхнула с неё снег и, склонив голову, распустила волосы. Смотав их в тугой узел, она снова натянула шапку поглубже на уши.

— Давай поспешим… Рукавицы не оставь!

Она то и дело стреляла глазами по сторонам, чего за ней не водилось. Причина стала ясна, когда они приблизились к карете.

— Лошади не просто шарахнулись, они шарахнулись от волков, так что сматываемся! — крикнула им Анна, красная от волнения.

Габриэль с перекошенным ртом крутилась на месте, не зная, куда ей приткнуться. Но она хотя бы двигалась, а не стояла столбом, как в Хальмстеме. Демоны привели её тогда в ступор.

— Однако, случился только один волчара, — сказал Якоб, поправляя лошадиную сбрую. — Остался сзади на обочине, его лошадки растоптали. Не скачи мы шустро, я бы и от деревьев отвернул, ну да чо теперь!

Вдали, со стороны, куда они ехали, послышался волчий вой. Ему откликнулся другой, ближе, и тут же — третий, со стороны Алексы. В пасмурном воздухе посередине лесной дороги, к которой клонились засыпанные снегом, точно саваном одетые сосны и ели, вой звучал жутко.

— Окружают, — заметил Якоб равнодушно. — Лошадиное мясо чуют. Голодные они зимой и злые, щас их самая пора. Боюсь я, однако, вперед вас везти — до Алексы-то ближе будет. Кареты у нас, считай, что нету, отсидеться негде. Надо решать, куда ехать, или тогда огонь разводить, а то ведь сожрут.

Габриэль, завидев брата, воскликнула с отчаянием:

— Филь, пожалуйста, поехали скорей назад!

Краски сбежали с её лица, оно стало бледное и потерянное. Мета безжалостно заметила:

— И об этом тебя предупреждали, но ты предпочла не слушать!

Филь переглянулся с Яном. Сколько этим лошадям оставалось бежать после остановки, было трудно сказать, и лучше было не рисковать.

— Поворачиваем, — сказал Ян.

Анна метнула в обоих Фе негодующий взгляд:

— Яри-яро, Одиновы вы задницы, всё ведь из-за вас!

Получив указание, Якоб ухватил лошадей под уздцы и развернул их. Карета заскрипела, уцелевшая стенка угрожающе закачалась. Якоб поставил ногу на подножку, когда Анна вдруг вцепилась ему в рукав.

— То есть ты впереди на козлах, а мы тут что, рядком у стеночки? — ядовито спросила она. — Я заранее могу сказать, что будет. Сначала волки покончат с нами, а потом перепрыгнут через эту рухлядь и вцепятся в твой глупый затылок. Оставайся-ка ты здесь со своим кнутом, а мы поедем на козлах!

Якоб растерянно пробормотал:

— Там места от силы на троих…

Анна ответила, не раздумывая:

— Тогда Ян с Метой сядут на козлы, они умеют править лошадьми, и Габриэль пусть забирают, она между ними никуда не денется. А я с тобой и Филем остаюсь здесь!

Ян возразил:

— Разумней мне остаться здесь, я обращаюсь с кнутом не хуже Якоба, а Филь займет место на козлах.

— Не-ет, — кровожадно протянула Анна, — я хочу иметь его рядом с собой, когда на нас прыгнет одна из этих зверюг!

Она вытянула руку и указала на дорогу. Шагах в ста позади них по брюхо в снегу стоял волк. Через секунду к нему присоединился другой.

Якоб вытащил из-за пояса тесак и хватил им по лежавшему в стороне дивану. Оторвав от него две ноги, он вручил их Филю с Анной, сунул тесак за пояс и взялся за кнут. Они были вынуждены ухватиться друг за друга, потому что в этот момент Ян приложился вожжами к лошадиным спинам. Волки понеслись следом.

— Янчик, дорогой, если ты не поедешь быстрей, нас съедят! — обернувшись, прокричала Анна. Испуга в её голосе не было — скорее, она докладывала о приближающейся опасности.

Ян свистнул, имитируя кнут. Лошади пошли живей, но недостаточно быстро — звери их догоняли. Никогда не видавший живых волков Филь сначала подумал, что они совсем как собаки, но потом пригляделся, и его продрал мороз при воспоминании о своих шатаниях по ночному лесу три года назад.

Оба волка в длину были с взрослого человека. Лобастые головы с короткими ушами и узким носом украшали темные полосы вокруг белых щек. Головы их сливались с мощной шеей, глаза были широко расставлены. Крепко сбитые тела с широкой грудью опирались на мускулистые ноги выше собачьих, а хвост был пышный и короткий. Еще у них были клыки, острые, кривые, страшные, по два сверху и снизу в жуткой пасти, усеянной белоснежными зубами.

Бег волков напоминал лошадиный в галопе, но с более длинным махом. Когда они оказались так близко, что до них можно было добросить палкой, Якоб оттеснил Анну с Филем назад и щелкнул кнутом, выхватив кусок шерсти из шкуры одного волка. Затем, вторым замахом сделал то же с другим.

Звери, лязгнув зубами, отпрыгнули в сторону. Первый из них покатился по дороге. Второй устоял, но отстал. Вслед карете понесся его протяжный вой.

— Щас начнется, — сбив шапку на затылок, недобро ухмыльнулся Якоб. — Своих предупреждает, так что глядите в оба!

С минуту они ехали спокойно, но потом на дорогу позади кареты из заснеженных кустов выбежали сразу три волка. Ян выдал серию отрывистых свистов так, что стало больно ушам — лошади, как взбесившиеся, рванули вперед. Габриэль громко завизжала.

— Замолчи, ты мешаешь! — оборвала её Мета и тут же взвизгнула сама.

Злобный рык раздался одновременно спереди и сзади, где один из волков успел запрыгнуть на площадку покалеченной кареты, пока Якоб сек кнутом двух других. Филь от души приложил зверя по холке ножкой от дивана и сбросил его пинком назад, выронив свое оружие, настолько у него тряслись руки. Заметив, что Анна сжимает деревяшку голыми руками, он сунул рукавицы за пазуху и нагнулся за своей. Над его головой просвистел кнут, и Филь в страхе присел.

От леса к карете снова метнулись угрожающие тени, не меньше полудюжины. Якоб, чересчур размахнувшись, врезал кнутом по спине Филю, и тот распластался на деревянных досках, а конюх потерял замах и не сумел как следует огреть очередного волка. Зверь прыгнул, приземлившись на лежавшего Филя. Заглянув в желтые волчьи глаза, тот подумал, что пришел его смертный час.

Анна шустро ухватила волка за хвост, с силой потянув его на себя. Изогнувшись, зверь щелкнул зубами. Едва не оставшись без рук, Анна шарахнулась к стенке, не выпуская хвост.

Якоб всё охаживал кнутом преследователей, не обращая внимания ни на что другое. Филь вскочил на ноги и выдернул у него из-за пояса тесак. За его спиной раздался такой рык, что он похолодел.

Зверь прижал Анну к стенке, но она вцепилась ему в шею, не давая добраться до себя, а волк нырял к ней мордой и драл на ней одежду когтями. С очередным толчком лап руки Анны ослабли, волк вытолкнул себя вверх и повис на стенке кареты. Скребя задними лапами, он сунулся пастью в помертвевшее лицо обернувшейся на рык Меты. Не помня себя, Филь со всего маху всадил зверюге тесак в хребет.

Волка схватила судорога, он свалился со стенки. Всё такой же страшный и щелкающий зубами, он стал изгибаться, царапаясь и пытаясь встать.

Анна, как подкошенная, упала на зверя и, впившись руками в его уши, стала дубасить его головой о доски. Схватив её в охапку, Филь с трудом поставил её на ноги. Затем Якоб ударом кнутовища проломил волку голову.

Анна вдруг нечленораздельно выкрикнула что-то и, развернувшись к Якобу, стала дубасить уже его. Конюх оторопел.

Филь в замешательстве попятился, едва не оступившись на тесной площадке. Он в детстве видел припадок девушки, которую все считали бесноватой, и с тех пор боялся сумасшедших. Хотя Якоб в овчинном тулупе был в безопасности, только смущенно прикрывая лицо.

Обернувшись к ним с козел, Ян глянул на происходящее и, крикнув: «Мета, вожжи!», сиганул вниз, угодив сапогами Якобу по плечу. Оторвав Анну от конюха, он прижал её к себе так, что она могла лупить его только по спине. Одна рука Яна была окровавлена, перчатки на ней не было.

— Тихо, тихо, — проговорил он скороговоркой. — Всё прошло, всё, их больше нет, Анна, они отстали, дорогая, успокойся!

Габриэль привидением привстала на козлах и дико воззрилась на двух близнецов. Её губы были искусаны в кровь.

— Они отстали и больше нас не тронут, — продолжал говорить Ян. — Мы в безопасности, всё уже закончилось, мы подъезжаем к Алексе. Посмотри, вон она!

Карета или скорее то, что от неё осталось, выскочила из леса и заложила пологую дугу перед знакомым холмом. На нем, воткнув бревна забора в серое небо, возвышалась бывшая тюрьма. Никогда еще Филь не был так рад увидеть её, как сегодня.

— Анна, правда, смотри, вон она! — закричал он. — Мы приехали, мы вернулись!

— А ты лучше помалкивай, — сказала ему Анна.

Она отлипла от брата, её взгляд больше не был безумным. Не чувствуя вины за собой, Филь дернул плечом. В конце концов, не скачи они так быстро, они бы не удрали от волков. И кажется, вовремя, потому что бег лошадей замедлялся с каждой минутой.

Огромные ворота всё еще стояли распахнутые. Рядом с ними переминался с ноги на ногу одинокий солдат. Завидев, в каком состоянии карета, он свистнул, и на его свист из-за ворот выбежал второй.

— Закрывайте, ребятушки, — сказал им Якоб, когда карета проезжала мимо. — Больше никого не будет!

Габриэль, полуобернувшись, спросила слабым голосом:

— Якоб, а у кого ключи от Первой Медицинской? Нам нужно там остановиться.

— У меня, однако, — сказал конюх. — Профессор Иллуги отдал мне все ключи.

— Якоб, — сказал ему Ян, — ты нас не жди. Поверь на слово, эти лошади скоро упадут и заснут крепким сном, так что отведи-ка ты их сразу на конюшню!

В лаборатории Габриэль чуть оживилась. Бывая здесь чаще других, она пошуровала по шкафам и выставила на пустой стол две бутылочки темного стекла и моток коричневой ленты.

— Дай руку, — сказала она Яну.

Оторвав от ленты кусок, она смочила его одной из бутылочек. Резкий запах заполнил собой лабораторию. Едва лента коснулась пострадавшей руки, Ян зашипел от боли. Габриэль замерла.

— Давай дальше, — подбодрил он. — Мало ли что было на зубах этих зверей!

Очистив его ладонь от засохшей крови, Габриэль сказала:

— Здесь только в одном месте прокушена мягкая часть, остальное просто глубокие царапины.

Щедро намочив остаток ленты из второй бутылки, она весьма умело обмотала ладонь Яна. Все, кто был в лаборатории, скривились от неприятного запаха. Филь распознал лекарство: точно такой вонючей лентой были обмотаны его руки три с половиной года назад, когда он очнулся в Хальмстеме наутро после лютого шторма.

— С тобой всё. Кто следующий?

Габриэль посмотрела на Анну, чей плащ свисал спереди рваными лохмотьями.

— Не стоит беспокоиться обо мне, со мной всё хорошо, — невежливо ответила Анна. — Проверь-ка лучше Мету!

— Я в порядке, — тихо сказала Мета, глядя в пол.

— На мне тоже ни царапины, — доложил Филь, не дожидаясь вопроса.

От сумасшедшей скачки лицо Меты заливал яркий румянец. Длинные опущенные ресницы бросали густые тени на пылающие щеки. Время от времени она взглядывала на Анну, будто её что-то тревожило, но так, чтобы та этого не заметила. Выходя на улицу, она придержала Филя за рукав.

На Алексу быстро опускались сумерки. Сыпавший с утра снег перестал, но его успело навалить по колено. Пустынные улицы с черными окнами домов нагоняли тоску.

— Голдарн! — выругалась Анна, пробивая себе дорогу в снегу. — Да что ж мы будем делать здесь все эти три недели?

Филя посетила та же самая мысль, но он вовремя прикусил язык, заметив, что Мета нахмурилась.

— Филь, обещай, пожалуйста, — тихо сказала она, следуя за остальными в некотором отдалении, — что ты придумаешь, чем нам заняться.

Он чуть не споткнулся, ошалело уставившись на неё.

— Провалиться мне на месте, Мета, ты про уроки говоришь? Потому что тут больше нечего делать, мы в западне. Могу обещать, что сначала отосплюсь за весь семестр, а там поглядим.

Она помотала головой:

— Я беспокоюсь об Анне!

Филь отметил, что в лаборатории он не ошибся, и немедленно загорелся узнать, в чем дело.

— Мета, не валяй дурака, выкладывай всё сразу!

Она вздохнула и, взяв его руку, вперила в него прямой бесхитростный взгляд.

— Вы с ней похожи, вы оба не любите скуку, только у тебя талант находить себе занятия. Когда она скучает, она очень злится. А ей нельзя этого делать, она теряет голову. Это перешло к ней от нашего отца. Так что, обещаешь?

Мета стояла к нему так близко, что Филь вдруг, без малейшего всплеска, булькнул и утонул с головой в её зеленых глазах. Пока он шел ко дну, Ёлка испарилась из его сердца, не оставив по себе воспоминания. Вынырнув, Филь хватанул воздуху и сбивчиво произнес, старательно скрывая, что с ним только что произошло:

— Ну, раз ты просишь, обещаю. Только смотри, если тебе не понравится, сама будешь виновата!

Она радостно улыбнулась и потащила его за собой, догоняя ушедших вперед. Процессия сделала короткую остановку на Башенной площади для обсуждения, стоит им отправиться по дормиториям или для начала поискать чего-нибудь съедобного в трапезной.

Победила трапезная. В ней было пусто, сумрачно и холодно, как во всей Алексе. Масляная лампа, стоявшая на одном из столов, освещала сиротливую горбушку хлеба и ополовиненный кем-то чан с квашеной капустой. В капусте посверкивали кристаллики льда.

Якоб выскочил из кухни, держа в руках другой чан.

— Э, я вас тут уже заждался! Доброго нет, только постное, но ничего, завтра из деревни приволоку, всё одно солдат кормить. А пока я вам тюри накрошил с луком, капусты туда покидаете, и будет вам ужин! — Он убежал обратно.

Сев за стол, Анна сдернула шапку и повела носом в сторону тюри.

— М-да… Не достигнув желаемого, сделаем вид, что желали достигнутого. Сегодня в дормиториях будет смердеть. Где наши ложки, Якоб? — шевеля пальцами, крикнула она в сторону кухни. — И сделай нам, пожалуйста, баню, а то от нас несёт потом, как от твоих лошадей!

Едва все расселись, Якоб снова выбежал из кухни с подносом ложек, вилок и ножей.

— Баня будет, — заверил он, — а лошадки впрямь заснули, едва я их завел. Спят так, что храпят, аж всех кошек перепугали! Завтра я их возьму и с мужичками привезу ваши сундуки, не беспокойтесь, и ту стаю мы проредим, нечего им тут шастать. Хорошие лошадки, бегут хорошо и волков не боятся!

Мета, сидя напротив Анны, наклонилась вперед и тихо сказала:

— У тебя кровь под ногтями, иди сполосни.

— Моя или волчья?

Разглядывая ногти, Анна пошла на кухню. Якоб тоже хотел вернуться туда, но Ян вскочил с места и силой усадил его на скамью.

— Нет уж, приятель, сегодня ты сидишь с нами, вместе шкуру спасали. Бери ложку!

— Дык… Я… Непривычно как-то, — покраснел конюх, но было видно, что он крайне польщен.

Притулившись на скамье рядом с Филем, Габриэль сидела тихо и неподвижно и смотрела прямо перед собой. От её вида ему сделалось не по себе. Ему казалось, что все глядят на неё, и он спросил первое, что пришло ему в голову:

— А Анна… она часто бывает такая?

Мета стрельнула в него глазами, отчего его сердце подпрыгнуло к горлу.

— Её надо всего лишь не доводить до этого!

— Она просто рассердилась, — смущенно пробормотал Якоб.

Габриэль уставилась с непонятным выражением на умытую, с чистыми руками Анну, шагавшую к столу в лохмотьях плаща, сквозь прорехи которого проглядывало верхнее платье. Затем она обвела потерянными глазами стол с масляной лампой, горбушкой хлеба, чанами с тюрей и мерзлой капустой. Наткнувшись взглядом на забинтованную руку Яна, Габриэль снова замерла.

— Простите меня, пожалуйста, — прошептала она, склонив голову, закрыла лицо ладонями и громко, навзрыд, заревела.