На первый взгляд он выглядел как обычный человек, во всяком случае издалека. Ему нельзя было показываться на людях в прямом солнечном свете или глубокой ночью, он мог их сильно напугать, таково было свойство его натуры, поэтому он давно привык действовать в сумерках. Лунный свет также подходил для его целей, но сегодняшняя ночь не будет лунной.

Пересекая опушку леса, он краем глаза следил, как солнце поглощается кронами деревьев.

Он был занят поисками владелицы перчатки или зимней рукавицы, как ему сказали. У него ушел год на то, чтобы распутать головоломку. Потом ему пришлось ждать, пока в эти места придет лето: его тело не было приспособлено долго функционировать при температурах, когда вода превращается в лед. Но он никуда не спешил. У него была работа, которую он должен был сделать. От малого к большому, путь впереди был длинный.

В определенном смысле, это пугало его. Однако ему было не занимать терпения. Бесконечного терпения и способности просчитывать свои и чужие действия далеко вперед. Когда он занимался этим, в его голове вспыхивали фигурки противников. Золотые стрелы их намерений были отчетливо видны, неся на себе названия действий, а степень натяжения тетивы лука демонстрировала готовность. Он не был в этом уникален — такая способность была присуща многим из тех, кто близок ему по крови. Это, и еще неистребимое любопытство.

Что отличало его от других, это умение совладать с наибольшим множеством «противник — действие». Это началось у него с детства. Ему временами даже делалось скучно оттого, что он наперед знал, какая последует реакция. Иногда ему хотелось встретиться лицом к лицу с тем, чьи действия он не смог бы предугадать.

По человеческим меркам он был еще совсем юный, не успев потерять ни одной своей жизни. Появившись на свет в разгар эпидемии, он живо усвоил, когда стоит убегать, а когда нападать, чего опасаться и кого бояться. Слишком многие из его народа погибли тогда. Многие потом воскресли, но не всем удалось войти в новую жизнь со старыми знаниями. Он же не хотел рисковать накопленным, больно дорого оно ему досталось.

Он был среди тех, кто первым покинул зараженные земли, участвовал в последующем захвате Хальмстема, а потом долго умирал от голода в осажденном врагом замке. С немногими уцелевшими он сбежал оттуда через спешно построенную Внутреннюю границу. Открыв для себя Старый Свет, он за несколько лет научился существовать среди людей, читать их мысли и отличать их от сердаров. Но люди быстро перестали его интересовать, в них не оказалось ничего интересного.

Он научился обращать их в бегство, вызывая в них смертельный ужас, и даже убивать. Обнаружив, что в момент смерти перед ними проходит их жизнь, он также научился извлекать из этого пользу. Именно так, волей случая, он разузнал о караване, направляющемся в Империю, дождался открытия Врат, уничтожил сопровождающего сердара, растерзал караван и почти умер сам, пройдя сквозь Врата.

Восстановив силы, он участвовал во 2-й Войне, был пойман, угодил под пытки и в конце обменян на Железную книгу. Он дал обещание вернуть книгу народу после того, как она убьет достаточно сердаров, и время для этого настало. Но подступиться к сокровищу не было возможности, его слишком хорошо охраняли. А давно ушедший в Вечность отец, казалось, смеялся над попытками сына взять книгу грубой силой.

После болезненного поражения в день последнего Катаклизма он решил, что отныне будет действовать не силой, а умом. Его братья не согласились с ним, и он ушел ото всех бродить и думать, ожидая подсказки судьбы. Смерть от одиночества ему не грозила: распухнув от знаний, накопленных за века, он легко пережил бы сейчас даже хальмстемскую осаду, разве что обернувшись для экономии сил сухим деревом вроде того, у которого сейчас стоял.

Он не мог привыкнуть к пустынности этого места, хотя провел здесь довольно много времени, не обнаружив ни одного представителя своего народа кроме глупой юки, растущей тут в изобилии. С каждым днем, сужая круги, он всё ближе подбирался к обширному поселению на холме.

Когда он наткнулся на деревеньку у его подножия, то поживился свиньей из недостроенного свинарника. На следующий день он из озорства прошелся по деревне, приняв облик местного пастуха.

Его никто не окликнул. Даже собаки не залаяли, а это означало, что время, проведенное им в Старом Свете, было потрачено не зря. Только лошади обнаружили его присутствие, тревожно заржав на задах деревни, и он поспешил удалиться.

Ведомый предчувствием, он вышел наконец туда, куда хотел. Верхушка солнечного диска успела исчезнуть за зубастой линией высокого забора вокруг места, которое его интересовало.

Где-то там, на холме, жил человек, потерявший в Запретных Землях свою рукавицу. Это была маленькая рукавица, детская или девичья. Простая, крепко сшитая, с пятью буквами, вышитыми грубыми стежками. У него ушло немало времени на то, чтобы узнать, кто мог такую носить. После чего он понял, как она туда попала.

Создатель Железной книги ушел в Вечность в день, намеченный для всеобщего исхода, выбрав для этого худший момент: открыв проход в хальмстемское Хранилище, он рухнул замертво на его пороге от восторга, что книга сделала то, на что он рассчитывал.

Картина старческого тела, лежавшего на плитах пустого Хранилища, освещенного дьявольским блеском Сотериса, в сердце сердарской вотчины, погрузила собравшихся бежать в сумрачное настроение. Они разделились: меньшая часть вошла в Хальмстем, а большая не стала рисковать, решив пробиваться на свободу традиционным способом. В живых из них осталось в процентном отношении столько же, сколько из тех, кто атаковал Хальмстем.

Крики, доносившиеся с поля у холма, сменились общим воплем разочарования. Тонкая фигурка со всех ног понеслась к лесу, порыскала в кустах, и вдруг оттуда к полю метнулась в ужасе юка. Пережив зиму, она была безжалостно выдрана из земли, едва успев набраться сил под майским небом. Юку встретили отчаянным визгом и хохотом.

Он выступил из-за дерева, и мгновением позже девушка обернулась. Её лицо, красное от бега, обрамляли пряди светлых волос, мокрых от пота. Она уставилась на него во все глаза, затем медленным шагом направилась к нему, хотя он ничего не сделал для этого.

Это было странно для него. Он не привык к долгим людским взглядам. Когда он бывал неосторожен, от него быстро отворачивались, потому что пугались. Когда он соблюдал все меры предосторожности, как сегодня, чужие взгляды скользили по нему, словно он был невидимкой.

Она сбавила шаг, затем остановилась в отдалении и покрепче сжала смертельное для него оружие, которое несла в опущенной руке. Он втянул в себя воздух: девушка не пахла страхом, а значит, пока ему было нечего опасаться.

Её движения не отличались грацией, но пахла она как люди с тренированным умом. Это было плохо для него, потому что её было бессмысленно пугать. Он мог напугать даже мужественного человека, но умный и в испуге придумает небылицу, на распутывание которой он не желал тратить время. А распознать обман он мог только, если близко видел глаза собеседника, на что девушка могла не дать ему времени до того, как испугается и воспользуется жезлом. Он видел, что она завладела им не вчера по тому, как лежали её пальцы на оружейном орнаменте.

Она также пахла рукавицей, чей запах он занес в память до того, как тот рассеялся. Это был запах юности, отчаянного безрассудства, строгого ума, хорошей доли здорового страха и немного горечи.

Он ощутил горячий поцелуй удачи и почувствовал в себе вспышку радости, но успел подавить её до того, как она проявила себя, или думал, что успел.

Чуть отвернув голову, девушка прищурилась. Так смотрят, когда кардинально меняют представление о собеседнике.

— Кто… ты? — спросила она, наставив на него Арпонис.

Она очень быстро соображала.

— Я не твой враг, — сказал он и увидел, как её губы превращаются в тонкие полоски.

Несколько дней подряд он оттачивал облик молодого симпатичного человека, как его представлял, но, увидев её реакцию, сделал ошибку и в спешке стал сглаживать черты лица. Этим он окончательно выдал себя, он сразу это понял, и теперь судьба девушки зависела от того, как она поведет себя.

— Примечательно ты строишь фразы, крючконосый, — задумчиво протянула она, сжав жезл так, что побелели костяшки её пальцев. — Что ж, если ты не мой враг, что ты делаешь один в этих лесах? На чем ты приехал сюда?

На её вопрос нельзя было ответить без прямого указания на то, кем он является.

— Я прибыл, чтобы увидеться с тобой, — сказал он и увидел, что её губы практически исчезли.

— Это будет «зачем», а не «на чем», — поправила она угрюмо. — И что тебе понадобилось от меня?

Он отчетливо осознал, что она его больше не слушает, а занимается чем-то другим. Видимо, она просчитывала шансы остаться в живых. От её нового взгляда он собрался, взявшись за края плаща, который служил ему в качестве брони. У этой вещи, не совсем мертвой, не совсем живой, были и другие полезные функции.

— Я прибыл, чтобы узнать у тебя, где Железная книга, — проговорил он и, выведенный из себя тем, что она определенно его не слушает, добавил с угрозой:

— Ты должна мне сказать, или тебе худо придется!

Три непрошеных гостя нырнули под кроны деревьев. Один из них крикнул:

— Анна, ты куда подевалась, сейчас прозвенит колокол!

Он повернул к ним голову быстро, как змея, изготовившаяся к атаке. И тут же поднялся ветер, дунув с такой силой, что воздух заполнила целая туча сосновых иголок.

Девушка прикрыла лицо, а когда порыв стих, быстро глянула через плечо. Ему показалось, что она сейчас бросится к ним, и это упростило бы его задачу, но вместо этого она, не двигаясь с места, радостно посмотрела на него.

— Спаси меня Один, какой дурак, — произнесла она себе под нос. — Явился невесть откуда и приказания раздает.

— Анна, пошли! — позвали её опять. — Погода портится!

Она весело произнесла, неотрывно глядя на него:

— Сейчас сюда набежит уйма народа, и от тебя останутся рожки да ножки, демон!

Она разгадала его, больше не было смысла ходить вокруг да около. Он еще мог успеть сделать то, зачем явился, пусть ему мешали новоявленные гости, которые неумолимо приближались. Сумерки, однако, тоже быстро опускались, делая его задачу проще.

Перед ним было четверо противников, трое из которых несли жезлы опущенными. Он прикрылся плащом до глаз и с тихим шелестом скользнул в сторону. Девушка его больше не видела, он был уверен. Белесая вспышка её «стрелка» лишь задела его мимоходом. И тут резкий отрывистый свист разорвал тишину леса.

Не успев вонзить когти в жертву, он едва успел укрыться плащом с головой, как в него угодили разом три «стрелка», судя по вибрации плаща. Но четвертый луч представлял собой нечто другое. Против воли он заскользил вдоль него и, выведенный из себя, прошипел, склоняясь к скуластому испуганному лицу, когда его отпустили:

— Я предупреждал тебя когда-то, отрок, что, пользуясь «петлей», лучше быть уверенным в том, что находится на другом её конце!

Он уже сталкивался с этим белобрысым мальчишкой давным-давно в лесу под Хальмстемом. Ума у него было немного, он медленно соображал, хотя был довольно дерзок. Противный ребенок, окаменев от страха, забыл про свой Арпонис, упершись им в плащ. Пришлось силой отвести его руку в сторону. Это действие, оставшееся незаметным для остальной компании, решило их судьбу.

Мальчишка отпрыгнул, споткнулся, упал, снова вскочил на ноги и уже осмысленно выставил жезл перед собой. Глаза его были готовы выскочить из орбит. Вся компания казалась испуганной не меньше внезапным приближением к ним демона. У двоих из них пальцы легли на проклятый «треугольник». Но всё, что было нужно, он уже получил, и теперь требовалось быстро свернуть разговор, дав им понять, что он ничего не узнал.

Он развел руки в стороны, показывая, что не собирается нападать, и подался назад. Черноволосый юноша и другая девица с благородным лицом опустили свои жезлы. Он ощутил, как у белобрысого чешется палец пустить в ход Арпонис, надо было торопиться.

Сопоставив между собой стоявших перед ним, он сказал, миролюбиво обращаясь к светловолосой девице:

— Я могу сделать тебя красивой, если скажешь, где книга. Очень красивой, я обещаю.

Она усмехнулась:

— Твоя красота будет соответствовать конкретному идеалу, или только чтобы лошади не шарахались? Последнее относится к тебе, красавчик! Ты плохой метаморф, и тебе не удается скрыть огонь в глазах, когда ты злишься. Как можно доверять тому, кто сам не в силах привести себя в порядок?

— Иди-ка ты лучше своей дорогой, а мы пойдем своей, — размеренно произнес черноволосый юноша.

— Подожди, — остановила его вторая девица. — Почему ты ищешь книгу именно здесь? — спросила она у демона.

— Я предпринял действия, результат которых позволил мне прийти к этому единственному логическому заключению, — ответил он скупо.

Сумерки стремительно сгущались, а опыт говорил ему, что люди не так осторожны с выражением своего лица, когда им кажется, что их никто не видит. И то, как переглянулись эти четверо, подтвердило то, что он уже знал. Оставалось покинуть эти места, не вызвав подозрения. Книга должна оставаться здесь до того дня, когда он придет за ней.

— Какие такие действия ты успел предпринять, красавчик? — ехидно поинтересовалась у него светловолосая девица.

Он видел, что её гложет любопытство. Его выручил белобрысый дерзец.

— Можешь её не искать, — воскликнул он, — она в Хальмстеме, где всегда была! Тебе нечего здесь делать, уматывай откуда пришел!

Демон склонил голову, удерживая себя от желания вонзить ставшие длинными когти в этого наглеца. Потом он вспомнил, что у мальчишки отважное сердце, и решил, что тот сам снесет себе голову. Он только остро глянул на него так, что тот снова попятился.

Светловолосая девица хихикнула:

— В самом деле, займись-ка ты лучше своим носом и огнем в глазах, чтобы не пугать людей! Глядишь, когда-нибудь тебе больше повезет!

Закрывая общение, он проговорил:

— Я никому из вас не причиню вреда, пока вы не перейдете мне дорогу. Прощайте, люди!

Не поворачиваясь к ним спиной, он стал удаляться, чтобы не испугать их в момент, когда менее всего защищен. Его братья не простят ему, если он умрет именно сейчас.

— Эй, а как тебя зовут, красавчик? — окликнула его напоследок светловолосая девица.

— Меня зовут Набезан, — ответил он и, расправив плащ, ставший надежными крыльями, взмыл в темнеющее небо.

Минуту друзья стояли, потрясенные продемонстрированным им способом передвижения, потом Анна воскликнула, шаря глазами по опустевшему небу:

— Это был нергал, клянусь здоровьем Роланда!

— Может и нергал, — пробормотал Ян с сомнением. — Он точно метаморф, смахивает на человека, умеет разговаривать. Вот только я не слышал, чтобы они летали!

Филь сам был не против поклясться здоровьем профессора в вопросе, в котором хоть сколько-нибудь сомневался. Последние три дня профессор Роланд как с цепи сорвался, завалив Алексу своими заданиями, и даже вытребовал, чтобы ректор отменил сегодня выходной для дополнительных занятий. Время для игры освободилось только под вечер.

— Я слышала, что некоторые умеют, — сказала Мета. — Давайте поторопимся, пока не закрыли ворота!

Анна оторвалась от созерцания небосвода и устремилась за остальными.

— Их-то не закроют, а вот нам определенно грозит Печальный карцер, — угрюмо проговорила она. — Эх, надо было спросить у Курта Нормана, как оттуда можно улизнуть! Слышала, он один раз это делал.

— Я думаю, мы успеем на перекличку, — сказал Ян. — А в карцере всё равно нет свободных мест. И удачи тебе поймать Нормана, он тогда как сбежал из поезда под Кейплигом, так его до сих пор никто не видел.

Филь обиженно воскликнул:

— Еще немного, и мы будем везде ходить под конвоем!

В последнюю неделю на Алексу обрушилась настоящая диктатура. Ректор стал появляться только на своих занятиях, профессура ходила непривычно суровая, а учеников лишили последних свобод. Нарушителей немедленно отправляли в Печальный карцер, который быстро заполнился.

Завтрак, обед и ужин теперь начинались с поголовной переклички, и горе было тому, кто на неё опаздывал. Количество солдат тоже прибавилось. По школе ходили упорные слухи, что на смену им из столицы движется целый легион.

Чем были вызваны перемены, никто не знал. Почтовое сообщение с городами Империи разладилось, а последние полученные учениками письма, которым хоть сколько-то можно было доверять, доказывали, что император сошел с ума и заперт в Кейплигском замке. В сравнении с этими новостями посещение Алексы нергалом, забредшим сюда в поисках зловещей книги, выглядело не важным.

— Надо обязательно сообщить ректору о нергале, — сказал Ян, взбираясь по склону холма. — Не каждый день представитель самого умного вида демонов наведывается в наши места. Может, ректор озаботится этим и даст нам хоть немного вздохнуть.

— Сообщим, конечно, — подтвердила Мета. — Филь, а откуда этот демон знает тебя?

— Я столкнулся с ним как-то лоб в лоб четыре года назад, — сказал Филь. — Я тогда принял его за сердара. Потом он пытался добраться до меня при разрушении Хальмстема, но у него ничего не вышло.

— Про Железную книгу он не узнал, это самое главное, — сказала Анна, благосклонно кивая двум стражникам у ворот.

Филь погрузился в раздумья, надо ли рассказывать о том, что демон умудрился коснуться его своей мерзкой лапой, и о посетившем его тошнотворном ощущении, что в голове у него открылся кошмарный черный глаз, прочитавший его самые тайные мысли. Потом решил, что не стоит.

Солдаты с облегчением улыбнулись, что не придется искать учеников в ночном лесу, и затворили за ними тяжелые ворота.