По скатам походной палатки молотил мелкий холодный дождь. День был тоскливый и хмурый. Вымокший, утомленный и голодный Филь сидел на пеньке посередине палатки, то и дело облизывая разбитые в кровь губы. Руки его были связаны за спиной.

— Будем справедливы, — произнес господин секретарь, беспрестанно морщась, — этот малый сделал то, что у нас не получилось. Он спас много жизней и облегчил нам оборону. А резь в наших желудках вызвана его желанием накормить всех вкусным обедом. Я предупреждал, что за ним нужен глаз да глаз, иначе он натворит бед. Вот он и натворил. Но я верю, что он никого не хотел отравить.

Филь считал, что легко отделался: ему только пару раз врезали палкой по ребрам да наградили зуботычиной. Яну пришлось хуже. Вступившись за друга в любимой манере, словно дергая волка за хвост, он взбесил без того злых солдат, и те дружно надавали ему тумаков. Сейчас Ян сидел снаружи под дождем, привязанный к дереву, вытянув ноги, ожидая своей участи.

Филь обвинялся в покушении на жизнь посредством подмешивания ядовитых растений в солдатский котел. В действительности ему просто осточертело одно и то же блюдо, которое они ели с момента прибытия сюда: вареную и жареную конину, и он решил скрасить вкус варева, нарвав в лесу дикого лука. Но, видать, это оказался не лук, и легион поразило расстройство желудка. Последствия этого заполнили до половины траншею, ограждавшую лагерь с хальмстемской стороны.

К несчастью, из котла успели поесть все, кроме двух друзей. Филь есть не стал и отговорил Яна, потому что ему не понравился запах. Мастер де Хавелок слышал это и, когда легион собрался у траншеи, сообразил, кто виновник.

Траншеи на подступах к Хальмстему сделал Филь с помощью сатанинской смеси. В ингредиентах не было недостатка — задолго до вторжения Флав приказал устроить из них склад на полпути между Хальмстемом и Бассаном. Он собирался как следует поэкспериментировать летом, но боялся разнести Хальмстем. И первой задачей отступающей армии он поставил перетащить склад к Бассану, затем приказал доставить туда Филя.

Он также приказал г-ну Клементу, который принял на себя роль легата легиона, отыскать в Бассане Ирения и взять его на должность декуриона — командира подразделения, занимающегося разведкой, строительством укреплений, заточкой оружия и подковкой коней. Под началом Ирения оказалась дюжина человек, включая Яна с Филем, и все они были заняты с утра до ночи.

Должность позволяла бывшему кузнецу занимать место в военном совете, чем он пользовался, раздражая своим присутствием Мастера де Хавелока. Возможно, потому, что Ирений без бороды выглядел удивительно молодо.

Мастер прошляпил вторжение, успев предупредить только Кейплиг. Не желая рисковать гарнизоном, он пальцем не пошевелил, чтобы уничтожить раковину, открывшую путь группе французских рыцарей, за которыми шел разноязыкий тяжеловооруженный сброд. Оправдываясь, Мастер говорил, что войска вошли в Империю ночью, и сколько их, не было видно. Он посчитал, что лучше дождаться, пока они все не окажутся на этой стороне, и уже потом разбить раковину. Он не ожидал, что их окажутся многие тысячи.

Вражеская армия повела себя, словно отлично знала, куда попала. Малая её часть осадила Хальмстем, а большая двинулась на север по кейплигской дороге в точности, как это было предсказано когда-то Ирением. По полученным из Кейплига донесениям Катаока оказалась разграблена, Менона — сожжена. Население Кейплига укрылось за стенами замка.

На второй день ожесточенной осады в Хальмстеме объявился г-н Клемент. Филь, поразмыслив, решил, что старый жулик надул их в прошлом году, уверяя, что Железная книга останется в Алексе, и втайне забрал её с собой. А сейчас воспользовался ею, чтобы попасть сюда из Кейплига. Г-н Клемент что-то долго выглядывал через башенные бойницы и в конце дня, к общему удивлению, отдал приказ оставить замок, а излишки продуктов покидать в море.

Под его руководством в последующие три ночи с обеих законченных Дозорных башен вниз к подножию горы на подошедшие с Унсета суда спустили сначала библиотеку, потом немногочисленное гражданское население, затем военное. Гражданских увезли в Унсет, а военные высадились на траверзе Бассана. Еще через день осаждавшие догадались, что замок пуст, и заняли его.

Филь с Яном прибыли на фронт, когда там началось самое интересное. Ирений завалил дорогу к Кейплигу стволами сосен так основательно, что только эксплоз и справился бы с ними. С помощью своей декурии он также накопал конных и пеших ловушек вдоль завала. А когда Филь с Яном намешали достаточно смеси, Ирений пустил её в ход для создания глубоких траншей, охватывающих Хальмстем, чтобы оттуда уже никто не выбрался. Траншеи располагались на расстоянии, не позволяющем лошадям перескочить через них.

Помощь вторжению из Старого Света теперь должна была свернуть себе шею, а конные вылазки из замка однообразно заканчивались обновлением запасов свежей конины. В лесу заняли позиции стрелки, чтобы уничтожить раковину при попытке открыть Врата. С моря замок сторожили корабли. Оставалось ждать новостей из Кейплига, где осаждающих, по слухам, пощипывали в течение дня с тылов и вновь откатывались к лесу сердары, словно ели горячую кашу. А ночью на врагов падал огненный дождь, посылаемый Флавом, «капли» которого прожигали дырки в телах.

Со дня на день вражье племя должно было оставить Кейплиг, затем сердары обещали гнать его на Хальмстем, следуя указанию Флава: «Беречь своих, не щадить чужих, и чтобы ни один не покинул живым Империю!». Далее, как считал Филь, защитники Кейплига ворвутся в Хранилище, воспользовавшись Железной книгой, и застигнут захватчиков врасплох. Всё складывалось лучше, чем начиналось, и тут Филь решил поэкспериментировать с едой.

Он не опасался за себя: с таким защитником, как Клемент, ему грозили от силы пара ударов кнутом. Вина Яна была тяжелей: находясь на службе, он ударил, пусть случайно, собственного командира. Ирений подвернулся ему под руку, когда тот отмахивался от солдатни отобранной у них же дубинкой.

Филь не сумел по достоинству оценить эту драку: его самого к тому времени уже вязали. Но её последствия красовались на головах и лицах десятка солдат и более всего сержанта Кали, знакомого Филю еще по первому Хальмстему. Сержант невзлюбил Яна сразу по прибытии и всячески третировал его, на что тот реагировал с присущей ему бесстрастностью, чем выводил Кали из себя. Под конец драки тот выхватил меч, но тут вмешался Ирений, получил дубинкой по голове и ненадолго потерял сознание. Не случись этого, дело можно было бы замять.

Высокий и тощий г-н Клемент, одетый, как всегда, в черное, разве что с мечом на поясе, который ему явно мешал, острым взглядом обвел находящихся в палатке. Черные, как у грача, глаза скользнули по Филю и задержались на Яне, привязанном у опушки леса. Филь мог видеть друга только краем глаза, но было ясно, что тот вымок насквозь.

Пока шло разбирательство, дождь перестал, однако солнце клонилось к закату, и даже если Яна отпустят, ему придется спать мокрым. Филь понурился, думая, как помочь другу, и можно ли будет прокрасться к нему ночью, чтобы развязать и дать убежать из лагеря, если у Ирения не выйдет то, что они задумали. Тут Филь услышал свое имя.

— В общем, я высказал мнение, пора выносить приговор, — сказал г-н Клемент и принужденно улыбнулся. — Не знаю, как вам, а мне давно пора освежиться. Я уже боюсь даже чихнуть!

Только сейчас Филь понял, почему у Ирения такое каменное лицо, Кали притопывает на месте, а Мастер де Хавелок то и дело склоняется к карте, разложенной на криво сколоченном столе. Остальные толпившиеся здесь декурионы и сержанты давно испарились один за одним, не выдержав внутреннего напора, и присоединились к солдатам у траншеи.

— Что касается рядового Хозека, — торопливо продолжил г-н Клемент, — наказание за совершенный им проступок — повешение, или три дня у позорного столба, если доказана случайность. Доказывать её, как понимаю, нам некогда, поэтому я готов утвердить любой приговор. Итак?

Рыжий Кали забыл, что вот-вот навалит в штаны.

— Я за повешение, — сказал он и неприятно осклабился.

Филь пожалел, что не предложил ему утром свою порцию, а отдал её Ирению.

— Власть держится на уважении к закону, — с пафосом изрек Мастер Хальмстема. — Я тоже выступаю за повешение!

Филь в сердцах пожелал ему долгой жизни с Лентолой.

— Доказательство уже в пути, — выдавил Ирений сквозь зубы, и Филь облегченно осел на осточертевший ему пенек.

Кали перестал притопывать. Г-н Клемент поднял угловатые брови.

— Какое доказательство? — поинтересовался он.

До начала разбирательства Филь попросил Ирения забрать их деньги, все двадцать нетронутых империалов, и кровь из носу отыскать где-нибудь эмпарота. Ирений слетал на коне в Бассан, благо тот был рядом, и пообещал тем, кого лично знал в родном городе, невиданную награду.

Он единственный из всех не сердился на Филя, лишь попросив его больше так не делать. Филь горячо пообещал, ответив, что при удаче солдатский обед обойдется ему в десять золотых, а такое не забудешь. Теперь он сидел как на иголках, ожидая появления спасительного эмпарота.

Услыхав про эмпарота, Кали скис. Мастер де Хавелок бросил в сторону Филя удивленный взгляд. Г-н Клемент спросил:

— Вам обоим не жалко тратить такие деньги, еще не зная решения?

— В гробу карманов нет, — вздохнул Филь. — Вы-то ждать не станете, сразу повесите!

— Повесим, — подтвердил г-н Клемент, — хотя бы для острастки другим. Законом держится власть!

Ничего другого Филь не ожидал услышать, да и кузнец-декурион говорил то же самое ранее. Эти двое вполне могли заканчивать предложения друг за друга, хотя принадлежали разным слоям общества.

— Что ж, — закончил г-н Клемент, — если эмпарот не появится здесь до утра, Хозека мы повесим, а тебе я еще придумаю наказание. А сейчас, — он кивнул Кали, который в ответ елейно улыбнулся, — развяжите его, но к Хозеку не подпускать. А то я знаю эту парочку, они могут придумать еще какую-нибудь пакость!

Филь, с полудня восседая на проклятом пеньке, выбежал из палатки, едва ему развязали руки. Кали, чертыхнувшись, припустил за ним, позвякивая сержантским медальоном на груди.

У декурионов эта штука была еще больше. Один Ирений отказался её таскать, сказав, что лучше пусть его разжалуют, а вместо него подкрадываться к Хальмстему в темноте заставят бассанских коров — колокольчики на их шеях не так громко звенят. Мастер возмутился, но г-н Клемент, усмехнувшись, согласился: он также не носил положенную легату железную сбрую, довольствуясь мечом, о ножны которого то и дело спотыкался.

— Стой, малой! — завопил Кали вдогонку. — Стой, кому говорю, тебе туда не положено!

Филь остановился на опушке: надо было во что бы то ни стало доложить Яну о том, что произошло в палатке, да так, чтобы противный Кали не подумал, будто они о чем-то договариваются.

Он выстрелил одной фразой:

— Ирений приведет эмпарота, чтобы тебя не повесили, я отдал ему все наши деньги, и тебе останется сидеть всего два дня, а для меня наказание придумают потом!

Поймав довольный взгляд друга, Филь побежал дальше, пока Кали его не нагнал.

Вбежав в лес, он оглянулся: Кали не думал его догонять. Сержант остановился напротив Яна и пнул его по ногам. И тут же получил в ответ каблуком сапога по колену. Филь злорадно хихикнул и побежал дальше.

Он хотел поскорей укрыться от солдатского гнева, пока не закончится заваруха с расстройством животов. Сидя у входа в палатку, он услышал, как кто-то договаривался намять ему бока. Крепкие парни, набранные из окрестных деревень, в целом хорошо относились к Филю, особенно после того, как декурия Ирения своими траншеями лишила Хальмстем возможности нападать на обороняющихся. Но Филь также знал: что запало деревенскому в голову, то нескоро оттуда вылетит.

В сумерках он прокрался через лес в обход линии обороны, в которую кто-то опять добавлял, кряхтя и сквернословя. Следующая за этой траншеей была в пределах досягаемости хальмстемских стрел. Однако Филь настолько привык пользоваться ею в ночных вылазках, что чувствовал себя в ней как дома, да и из замка второй день подряд не стреляли. Траншея давно не обновлялась, сильно осыпалась и была сырая от дождя.

Филь сполз на её дно и съежился, обняв себя руками, чтобы сберечь тепло. Стараясь занять себя чем-нибудь, он прислушался к голосам солдат у первой траншеи, сидевших там, как воробьи на жердочке.

— Сказывали, что малец сбежал из-под ареста!

— Слушай больше! Вовсе нет, просто спрятался.

— Начистить ему ряху, чтобы не пакостил больше.

— Начистить можно, но осторожно… Говорят, они с легатом на короткой ноге. Он вроде ему близкий родственник.

— Да не Клемент ему родственник, а Мастер!

— Не может быть такого… Мастер выглядит важно, а на этом белобрысом щенке одежда топорщится во все стороны. Только поправит в одном месте, как в другом уже вылезла. А на голове его что? Овин!

— Ничего, я слышал, нас опять скоро погонят мыться и опять в море. Потом постригут, как положено.

— Легат заставит тереться водорослями вместо мочалок… Воняешь потом три дня, навроде русалки!

— Сколько можно мыться-то? Недели не прошло, как мылись. Изверги…

— Да, может, еще не погонят.

— Не погонят в море, погонят на замок. Я слышал, как Клемент говаривал, что хватит, засиделись они там, пора их выкуривать.

— Тихо, вроде тревогу сыграли!

— То в замке… Спать, видать, укладываются.

— Не, это точно тревога… А ну, ребята, давайте поддернем штаны на всякий случай!

— Пошли к начальству, оно разберется!

Со стороны замка раздался звук спускаемого моста, и Филь высунул голову из траншеи: по мосту на берег сошел человек, с головы до ног закованный в железо, с белым флагом на кончике копья, которое он нес в руке. В бассанском лагере пропели сигнал общего сбора.

Едва Филь занял место в строю, ему отвесили подзатыльник. Он сжал зубы, но не стал оборачиваться. Вот выгонят захватчиков, тогда он с удовольствием почешет кулаки об обидчиков, выловив их одного за другим. А пока под его носом расхаживают Клемент с Мастером, об этом даже думать опасно. Филь успел получить еще болезненный тычок в спину, как посланный из замка парламентер достиг лагеря.

Он выглядел потешно в своей железной одежде, громыхая ею на каждом шагу и посверкивая как жук-светлячок в свете факелов, зажжённых на флангах легиона. Громоздкие перчатки висели у него на поясе. Филь не мог понять, зачем таскать на себе такую тяжесть, ведь стрелы с наконечниками Ирения успели доказать захватчикам бессмысленность рыцарских лат. Скрипнув сочленениями, железный человек поднял забрало, из-под которого выглянули густые усы и злые черные глаза.

— Кто здесь главный в этом сборище? — пролаял он на французском, потом на итальянском с таким мощным прононсом, что Филь с трудом узнал французский, а родной язык еле понял.

От гостя попахивало так, что перешибало вонь из несчастной траншеи. «Вжик, вжиик, вжи-ик…» — раздалось справа от Филя. Кто-то незаметно натянул тетиву арбалета.

— Я легат этого легиона, — выступив вперед, кротко ответил г-н Клемент.

Его итальянский был не лучше, разве что без прононса. Железный человек встопорщил усы.

— Я разговариваю только с рыцарями! Ты рыцарь? Если да, то что за тряпки ты напялил на себя?

Филь прикусил губу, забыв, что она разбита. Но это помогло удержаться от смешка, услышав, как любимый наряд г-на секретаря назвали тряпками. Человек из Старого Света должен был испытывать недоумение, к какому рангу причислить Клемента без лат или, на худой конец, бархатных штанов.

— Можете считать меня рыцарем, — ответил г-н Клемент.

Железный человек вздернул подбородок, его забрало с лязгом упало. Вернув его наверх, он яростно выкрикнул:

— Какого дьявола, что вы несете, как это «можете считать», вы сами посвящаете себя в рыцари? У вас есть тому свидетели, какому барону вы служите?

— Синица на ветке тому свидетель, — устало ответил г-н Клемент, — а служу я императору. Послушайте, милый, лучше выкладывайте, для чего явились, и если вас не устраивает сан ваших собеседников, можете отправляться назад. Ночь уже на дворе, спать пора, у нас был ужасный день.

Он, не скрываясь, зевнул. Рыцарь выкатил на него остекленевший взгляд.

— Ах ты, собака! — рыкнул он, потрясая копьем с флагом. — Как ты смеешь, невежда, зевать в присутствии баннерета и рассуждать о военных делах, думая только, как бы тебе завалиться поспать! Да ты ниже, чем чернь из-под моих ногтей!

Мастер Хальмстема, держась в стороне, вытянул руку, в которую ему вложили заряженный арбалет, затем прицелился одним глазом в отшатнувшегося рыцаря, а вторым скосился на г-на Клемента в ожидании команды. Филь наслаждался сценой, с трудом сохраняя серьезность лица.

— Вы не посмеете убить парламентера! — возмутился рыцарь. — Ваше имя покроет позор!

— Посмею, ибо вы мне до смерти надоели, — сказал г-н Клемент. — Или приступайте к делу, или отправляйтесь назад.

Рыцарь живо ответил, не сводя глаз со смертельного для него наконечника.

— Я послан с предложением: верните наших пленных и мы ретируемся!

— Ретируетесь куда? — осведомился г-н Клемент, кладя руку на арбалет и понуждая Мастера опустить его.

— Во французский Перигор.

— А тот сброд, что привели с собой, вы заберете? У нас имеются донесения, из которых видно, что основная масса вашей так называемой армии составляют грабители и убийцы, не уважающие даже друг друга и не говорящие на основных европейских языках. Дикари, одним словом. Откуда вы их набрали?

— Мы использовали их как пушечное мясо при осаде Эгильона, не пропадать же добру! — хохотнул рыцарь, заметив с облегчением, что разговор принимает мирный характер. — Они обходятся очень дешево и легко согласились на поход, узнав про золотую глыбу, на которой покоится кейплигский замок. Ведь она там есть, правда?

Услышав это, г-н Клемент неловко дернул головой, словно его ужалила в шею пчела. Рассеянный взгляд его скользнул по строю солдат, и у Филя от страха затряслись колени: г-н секретарь был испуган. Прожив пять лет в Новом Свете, Филь еще не видал страшнее людей, чем разозленную г-жу Фе и перепуганного до смерти г-на секретаря.

— Вас обманули, — спокойно ответил г-н секретарь. — У нас нет и никогда не было столько золота. Советую вам вздернуть обманщика сразу, как вернетесь.

— Хороший совет, — легко согласился рыцарь, и г-н Клемент опять дернул головой.

Это уже не могло быть ошибкой. Филь принялся перебирать в голове причины, по которым старая идея брата императора отлить под Кейплигом золотой бассейн для Сотериса могла перепугать Клемента. А больше на роль глыбы ничего не подходило.

— Нам нужны пленные, отдайте их нам и мы уйдем, — сказал рыцарь. — Со сбродом у Кейплига делайте всё, что пожелаете. Мы не можем здесь больше находиться, в этом ужасном месте.

— У вас кончилась вода? — сочувственно спросил г-н Клемент. — Я же приказал оставить вам целую бочку!

— Что такое одна бочка для двух сотен рыцарей!

— А зачем вам нужно было всем сгрудиться в одном месте?

— Это наше дело. Верните пленных, у вас есть наши пленные! Мы сделали семь вылазок, из которых не вернулся ни один. Мы хотим забрать пленных!

— У нас их нет, — сухо ответил г-н Клемент. — Все ваши люди лежат в траншеях там, где их настигли наши стрелы. Сломавших ноги и шеи лошадей мы съели, а люди всё еще там. — Он указал рукой на громаду Хальмстемского замка, едва видневшегося в опустившейся на берег ночи. — Вы, господа рыцари, превратили окраину Империи чёрт-те во что и должны за это заплатить!

Рыцарь потерянно глянул в ту сторону.

— Значит, вы добили раненых, — сдавленным голосом произнес он и попятился, — и вы добили и съели наших благородных коней… Вы животные, вы здесь все животные, и мы будем навеки погребены в этом неприспособленном для жизни замке без еды, без питья, окруженные дикарями! — воскликнул он в священном ужасе.

— Ну, надо же нам было что-то есть, — сказал г-н Клемент. — А ваших раненых никто не добивал, наоборот, мы терпеливо поджидали вас, пока они кричали и звали на помощь. Почему вы не помогли им?

— Потому что вы бы нас всех перестреляли! — гневно воскликнул рыцарь. — Как вас только земля носит, в вас нет ни капли благородства!

Г-н Клемент равнодушно пожал плечами.

— Политика — это не упражнение в благородстве, политика — это защита государственных интересов любой ценой. Будь я знатным и благородным, я приказал бы защищаться до последней капли крови и вы скоро перебили бы малочисленный гарнизон, получив замок с полными складами оружия, еды и воды. Отсутствие же во мне благородства привело к тому, что вы теперь сидите запертые в недостроенном замке, без еды и воды, истратив на нас все силы и стрелы. А мы поджидаем вас здесь уже целым легионом, сытым и веселым и вооруженным до зубов.

Кто-то из сытых и веселых легионеров, стоявших в шеренге за Филем, снова отвесил ему затрещину, словно напоминая о себе. Шевельнувшееся в душе Филя преклонение перед гением г-на Клемента сменилось злобой на обидчика. Он только собрался садануть его локтем, как вдруг разобрал вдали глухой топот копыт, а дальше он увидел такое, что затаил дыхание: г-н Клемент медленно сжимал и разжимал рукоятку своего меча, его длинные пальцы жутковато подергивались. Филь проклял в сердцах обидчика за то, что из-за затрещины прослушал ответ рыцаря.

— Что именно у вас не вышло и кто указал вам дорогу? — подавшись вперед, спросил г-н Клемент.

— Мастер, эмпарота доставили! — перебил его с левого фланга Ирений.

Филю нестерпимо захотелось раздвоиться, но тут г-н Клемент сделал подзывающий жест, и Филь перестал опасаться, что заработает косоглазие. Ухмыляющийся незнакомый бородач спустил на землю с загнанной лошадки щуплого подростка с необычно большой головой. К ним подскочил Ирений и взял мальчишку за руку, но тот вырвался и угрюмо уставился в землю.

— Храни тебя Один, — тихо сказал Ирений бородачу, и тот, не говоря ни слова, ускакал прочь.

Тем временем Мастер, получив от г-на Клемента приказ, скомандовал легиону расходиться. Филь не подумал тронуться с места. Его попытались вернуть к жизни очередным тычком, но он отмахнулся. Солдатская обида сейчас казалась сущей ерундой в сравнении с тем, что вот-вот должно было произойти, или Филь совсем не знал Клемента.

— Вот твой клиент, — сказал г-н Клемент эмпароту и подтолкнул его к рыцарю. Затем недобро ощерился:

— Расскажите-ка мне о Хранилище…

Эмпарот взял оторопелого рыцаря за руки. Филь чуть не закричал от обиды на то, что их деньги тратят не на Яна, он даже дернулся вперед, чтобы высказать всё, что думает об этом надувательстве. Его удержал за плечи Ирений, а потом он услышал тонкий голосок и против воли навострил уши:

— Механизм на стене Преддверия… Много военных, толпятся… Они в ловушке… Жажда, разочарование, голод, слабость… Желание помочь тем, кто сейчас за стеной… Их много… Осталась раковина, но кто зажигал её, убит… Должны вернуться туда, в родной замок… Оседлавший скалистый утес, противостоящий вражеской цитадели за рекой… Чтобы потом прийти сюда снова…

Ссутулившись и втянув голову в плечи словно ящерица, г-н секретарь при первых словах страшно осклабился и костлявой рукой потянул меч из ножен. Неловко держа его перед собой, он просеменил на длинных ногах к рыцарю и снизу вверх воткнул ему меч в шею под подбородком, не прикрытую шлемом.

В шлеме что-то хлюпнуло, он приподнялся на макушке. Рыцарь выпрямился, словно отдавая честь, заскреб ногами по земле и тяжело осел на неё, зазвенев латами, потом лег. Меч остался торчать у него из шеи, погруженный на треть и покачиваясь.

Мальчишка-эмпарот покатился по земле, воя как припадочный. Г-н секретарь повернулся на каблуках и бешеным взглядом уставился на Филя, словно не ожидал его тут увидеть. На побелевшем лбу блестели капли пота.

— Мастер, — с усилием отводя глаза от Филя, прохрипел он, — мы совершили глупость, позволив им сидеть там так долго. Сколько у вас штурмовых лестниц?

— Две старые и слабые, три новые и крепкие, — без запинки отрапортовал Мастер. — Всё давно готово, люди ждут только приказа.

— Тогда начинайте, — согласился г-н секретарь. — Разнесите мост траншейной бомбой в щепки, это даст шанс без жертв ворваться в замок.

— Пленных брать?

— Пленные и раненые мне не нужны!

«Господи помилуй», — в панике подумал Филь, с трудом сдерживая тошноту. Эти двое стояли в двух шагах от мертвого тела и вели разговоры, словно г-н секретарь императора только что съел репку, а не убил безоружного человека.

Выползший из-за туч полумесяц луны мягко отсвечивал на железных доспехах. Лагерные шумы глушило шуршание возобновившегося дождя. Эмпарот очнулся и, качаясь, побрел в темноте в сторону Бассана. От тела на земле потянуло кислым запахом ржавого железа, запахом мертвечины.

Филь не удержался и, упав на колени, исторг из себя содержимое желудка, в котором не было ничего, кроме желчи. Он не ел почти сутки и сейчас ощутил сильную слабость. Он был вынужден вцепиться в стоявшего рядом Ирения, чтобы подняться. Тот помог ему, но сразу же отстранился, одернув на нем рубаху.

Вспомнив, что он на службе в армии, и осознав, что едва не заляпал рвотой сапоги высшего командования, Филь перепугался. Он скосил глазами налево-направо, проверяя, сколько людей наблюдало этот позор, и увидел, что они остались вчетвером.

Вельможи выставились на него как на досадную помеху, прервав обсуждение планов нападения. «Сейчас и мне снесут башку… Но, может, простят, если скажу что-нибудь умное», — мелькнула у Филя спасительная мысль.

— Зачем взрывать новенький мост, если можно напасть на них через Железную книгу, — вспомнил он. — Прямо из Кейплига!

Кажется, получилось только хуже: Мастер поспешил откланяться и отвалил крутым галсом, будто Филь сделался заразный. Г-н Клемент значительно протянул:

— Та-ак… И как ты до этого додумался?

Торопясь, пока его тоже не отправили к праотцам, Филь выложил свою идею о том, как г-н секретарь попал в Хальмстем.

Вельможа прищурился. Пристально глядя на Филя, он тихо сказал:

— Железная книга там, где ты видел её в последний раз, и там она останется… Я оказался в замке так же, как ты когда-то, разве что сам открыл границу с помощью изобретения, из-за которого случился переполох с Доноло. Я говорил, что ему нечего делать на чертежах, однако наш великий изобретатель настоял. У тебя тоже живой ум, и ты чертовски любопытен. Думаю, эти таланты нам помогут. Послужи-ка еще Империи, дружок!

При известии о том, что стену в Преддверии теперь можно убирать по желанию, Филь чуть не запрыгал в нетерпении узнать, что именно изобрел Флав. Но г-н Клемент не стал вдаваться в подробности. Вместо этого он сказал:

— Десяток второстепенных дворянчиков возглавили поход на Кейплиг в то время, как в Хальмстем набился цвет французского рыцарства, чьи гербы я изучал после бегства Доноло. Сам он законченный дурак, тогда кто их послал сюда, для чего? Кому мы неожиданно наступили на мозоль там, в Старом Свете? Мы не можем держать нашу границу всё время под охраной армии, это будет дорого стоить казне. Однако мы можем сильно облегчить свою жизнь тем, что не станем позволять вернуться живым никому, кто пришел к нам с дурными намерениями. Твоя задача: узнать, в чьей голове зародился этот план, и выманить сюда её владельца. А здесь он нам уже всю правду расскажет!

«Это куда легче сказать, чем сделать», — удрученно подумал Филь.

Ирений, обладая неоспоримым талантом делаться невидимым и неслышимым, неожиданно подал голос:

— Мал он еще для таких дел, легат. Разрешите помочь!

— Почему бы нет, — согласился г-н Клемент, и Филь учуял возможность спасти Яна.

— А Хозек? — спросил он. — Ян отлично владеет латинским, им можно там обойтись!

— Хорошо, забирай его, — покладисто произнес г-н Клемент. — Что насчет тебя, декурион?

— Только имперский, — сказал Ирений.

— Сойдет за неправильный латинский, — обрадовался Филь. — Мы можем нарядиться рыцарями и опустить забрало, а из-за него трудно разобрать, кто что говорит!

Г-н Клемент призадумался.

— Нет, сделаем так: Хозек выступит как сын богатого латинянина, отправившегося в паломничество по Испании, ты будешь его слугой, а декурион Вайларк — бедным, но верным дядькой. У меня где-то завалялся мешок французских монет, я его отдам. Раковину не обещаю, но вы всегда сможете вернуться через Преддверие.

Молодой месяц спрятался за тучи и снова выглянул, осветив подкрадывающихся к Хальмстему солдат. Они тащили задранный к небу длиннющий шест с привязанной к нему котомкой.

Вдруг яркая искорка устремилась от земли к котомке, которую тут же прислонили к поднятому подвесному мосту. Солдаты со всех ног побежали прочь. У леса их ждал ощетинившийся легион.

— А как мы откроем границу? — спросил Филь, думая «Ох, и долбанет сейчас!».

— Я научу, — сказал г-н Клемент. — Но если кто-нибудь из вас расскажет это кому-нибудь, я сделаю с вами то, что вот-вот произойдет с этим мостом.

Они пригнулись как по команде, когда между Мостовыми башнями вспыхнуло маленькое солнце. Земля дрогнула под их ногами.

Заботливо приготовленное творение двух друзей превратило тяжелый, обитый медными листами мост в груду щепок.