— Перигор с двумя замками по сторонам реки, — г-н Клемент оглядел открывшийся перед ними ландшафт, — это должно быть здесь!

За Вратами занимался рассвет. Склон холма, заросший высокой травой, спускался к скалистому утесу, на котором восседал массивный замок. Вокруг замка располагался город с каменными зданиями под темными крышами. Извилистые улочки еще были свободны от людей. У городской стены раскинулись возделанные поля. На некоторых из них возились ранние пахари.

Утес обрывался к реке, над которой клубился туман. Далеко за рекой виднелся еще один замок, выстроенный из желтого камня, с тремя вздымающимися в воздух башнями. Вокруг него тоже располагался город. Над обоими замками трепетали флаги, но их было трудно разглядеть.

— А какой из этих двоих нужен? — спросил Филь. — Может, сунемся в тот, что поближе, и разузнаем?

— Суньтесь, — согласился г-н Клемент. — А теперь быстро, пока кто-нибудь не заметил Врата!

Это было дельное замечание: легион, штурмующий Хальмстем, не жалел глоток, противная сторона также не отмалчивалась. Если их рев достигнет ушей местных крестьян, не оберешься неудобных вопросов.

Ранее не бывавший в Старом Свете Ян пришпорил лошадь. Им выдали только двух лошадей, так что Филь был вынужден умащиваться за спиной Ирения, пока его друг гордо ехал впереди.

Ян был одет в темно-синий камзол и черные шоссы, которыми с ним поделился г-н секретарь. Одеяние было простым, но украшенным тонким орнаментом, что придавало ему благопристойный вид. На голове Яна красовался сдвинутый на ухо берет.

Ирений был в солдатской рубахе и штанах, сняв с себя только знаки отличия. Филь ехал разодетый как ярмарочный клоун, в залатанных шоссах и разноцветной лоскутной тунике — единственном, что нашлось подходящего для слуги.

В утреннем воздухе не разносилось никаких звуков, кроме жужжания насекомых и щебета птиц. Над хижинами, жавшимися к городской стене, поднимался к небу дым очагов.

Из леса, длинным языком вытянувшегося к полям, тоже вился дымок. Далее плотный зеленый ковер тянулся до самого горизонта, насколько хватало глаз. Он же покрывал холмы на противоположной стороне реки.

Не успели путники проделать половину пути до крестьянских наделов, как дым над лесом сделался гуще. Вдруг из-под его крон в небо взмыли две дюжины стрел с горящей паклей, устремившись к городу.

— Стой! — скомандовал Ирений, натягивая поводья коня. — Нас могут принять за тех разбойников, давай-ка переждем.

Только что на городской стене не было ни души, как, откуда ни возьмись, на ней, словно из-под земли, появилось множество одетых в панцири стражников. Судя по суматошным перемещениям, они до этого крепко спали.

Заскрежетала поднимаемая на воротах решетка, запела труба. Тем временем огненные стрелы упали на крыши хижин, солома на них занялась и вспыхнула.

Из леса вылетел конный отряд и во весь опор помчался вверх по склону холма. Впереди всех скакал белокурый юноша в черном плаще с алой атласной каймой, простоволосый, без доспехов. За ним следовали всадники в полном вооружении. На их кольчуги были наброшены двухцветные, малиновые с серым, плащи.

Юноша выглядел не старше Яна, с точеным властным лицом. Заметив путников, он выхватил меч. Остальные всадники не мешкая достали свои. Сердце Филя юркнуло в пятки: «Сатана, это какой-то вельможа, сейчас нас всех порубят на куски!».

— С дороги, с дороги, скорей освободите им дорогу! — закричал он, дергая Ирения за пояс, чтобы тот сдал назад. — Ян, сними берет и поклонись!

Тот, памятуя речи Филя о том, как легко потерять голову в Старом Свете, последовал совету. Ирений тоже вовремя сообразил, что от него требуется.

Они освободили путь, и оставалось молиться, чтобы их сразу не зарубили, а там они уж как-нибудь выкрутятся. Несколько мгновений спустя путников окружили злые хрипящие кони и весьма пахучие наездники.

— Я слышу латинскую речь, кто вы такие? — требовательно спросил юноша на хорошем латинском.

Кожа его лица была безупречно чистая и светлая. Филь увидел, что не ошибся, отнеся его к вельможам. «Ян, отвечай, — взмолился он про себя, — тебе положено отвечать, не молчи!».

— Сударь, — не подвел Ян, уважительно склоняясь, — мы из Италии в паломничестве по испанским монастырям, направляемся к этому замку, чтобы передохнуть, и ждем, пока они проснутся и откроют ворота. Только кажется, что кто-то уже взял на себя труд их разбудить!

На городской стене стражники наложили стрелы на луки, которые согнулись в их руках одновременно, как стебли камыша под порывом ветра. Первый залп утыкал землю стрелами в пятнадцати шагах от лошадей.

— Сейчас возьмут повыше, и мы станем мертвыми ежиками, — дрожа от страха, прошептал Филь на ухо Ирению.

Тот довернул коня, чтобы в любую секунду поставить его на дыбы и закрыться им. От ворот послышался стук копыт и далекие отрывистые команды. Вельможа перебросился парой слов со своими спутниками на языке, похожем на испорченный французский.

Отряд немедленно потерял интерес к «паломникам» и, поворотив прочь, продолжил свой путь в галопе. Юный вельможа крикнул, обернувшись:

— Хотите жить — следуйте за нами!

Повторять приглашение не пришлось: Ирений с Яном устремились следом, торопясь оторваться от погони.

Филь вцепился в пояс Ирения так, что не чувствовал пальцев. В его незащищенную спину вот-вот должна была вонзиться стрела или метко брошенный топор, или споткнется конь, и они свернут себе шеи с приближающейся справа кручи в реку, которая текла шагах в ста ниже. Ужаса добавляло то, что Филь понял обращение воинов к юноше, и теперь был уверен, что они спасаются из пасти одного зверя, чтобы оказаться в зубах другого.

— Ирений, это принц, какой-то принц! — сбивчиво воскликнул он, пока оставалась возможность. — Особа королевской крови! Не вздумай первым обратиться к нему, а то нас посадят на кол или вздернут на осине!

Ирений воззрился на него через плечо, затем согласно кивнул. За Яна можно было не опасаться после вчерашних палок, к тому же тот дал обещание помалкивать в Старом Свете, пока его не спросят. Но на что способны здешние королевские особы, он не ведал.

Филь не ожидал, что им придется с ними столкнуться. Итальянские смутно вспоминались ему недобрым нравом и крутой безжалостностью. У г-на Клемента в сравнении с ними была тонкая душа чуткого, отзывчивого человека.

Они перевалили холм и свернули к реке, чей берег скрывала полоса леса. Колючие плети ягодных кустов принялись лупить их по ногам, вцепляясь в шоссы. За кустами оказалось болото, поросшее высокими растениями. Лошади утопли в нем по колено. К их хриплому срывающемуся дыханию добавилось отвратительное утробное чавканье.

Затем перед ними открылась река. Звук погони сделался громче. Лошади устремились к воде и погрузились в неё по брюхо, смывая с себя жирную грязь.

Из-за деревьев на другой стороне реки выступила дюжина всадников, одетых точно как те, что сопровождали юного вельможу. Раздались отрывистые приветствия, быстро сменившиеся предостерегающими возгласами, и тут левую ногу Филя пронзила адская боль. Он вскрикнул и глухо зарычал, борясь с подступившим обмороком, не понимая, что с ним происходит. Мир вокруг него потерял цвета, тело покрылось липким холодным потом.

Собравшись с силами, он скосил глаза и увидел, что из тыльной стороны его бедра торчит стрела. Другая стрела просвистела над его ухом. Ирений обернулся, проверяя, что с Филем и как далеко их преследователи.

— Держись крепче! — скомандовал он и рывком склонился к обширному пятну крови, расползающемуся по ноге Филя.

Зажав стрелу между пальцами, которыми гнул гвозди, он сломал её ближе к бедру. Перед глазами Филя поплыли звезды. Какое-то время он был не в состоянии дышать.

— Ты… ты что делаешь?! — возопил он.

— Густой подлесок впереди, — кратко бросил Ирений.

Встречавшие их воины разошлись, образовав коридор, в который проскакали беглецы, и сомкнули за ними строй, ощетинившись арбалетами, выкрикивая оскорбительные по тону насмешки в сторону преследователей. Те не остались в долгу, но остановились на своей стороне, не желая вступать в драку с превосходно вооруженным противником.

Длинный стебель папоротника щелкнул по стреле, торчавшей из ноги Филя, заставив того охнуть и навалиться на Ирения. Бессердечный Ян наддал за принцем, ломившимся по кустам. Ирений не пожелал от него отстать, и Филь, неуклюже подпрыгивая, едва удерживая равновесие, в буквальном смысле цепляясь за жизнь, молился, чтобы всё это скорее закончилось.

Прошла вечность, прежде чем кавалькада покинула лес и по раскисшей от дождей дороге въехала в двустворчатые ворота, укрепленные железными полосами. У ворот стоял латник, облаченный поверх легкого доспеха в малиново-серый плащ. Он прокричал приветствие и взял на караул.

Лошади ступили на неровный булыжник и, нещадно спотыкаясь, устремились по узкой улице вверх к возвышавшемуся впереди замку. Вторые этажи домов, выступавшие над мостовой, не позволяли солнцу коснуться её.

Под копытами лошадей что-то чавкало, как в недавнем болоте. В липком воздухе висел густой смрад. Филю стало дурно от вони, а лошади перли дальше, не останавливаясь.

Они проскакали площадь, посреди которой размещался крытый рынок. Впереди показался разводной мост, ведущий в замок. По верху мощной стены прогуливались стражники, поглядывая вниз. Железная решетка-портикул, утыканная длинными шипами, была поднята.

В Новом Свете шипы не применяли: тамошняя замковая защита была направлена против демонов. И там, сколько Филь помнил, никогда не смердело так пакостно, как в этом варварском месте, где животным вспарывали кишки прямо на улицах, служивших стоком для нечистот.

Филя мутило, он вот-вот должен был свалиться с коня. Если повезет, он упадет на булыжники мостовой и сразу расшибет себе голову. Если нет, его внесут в замок, набитый сотнями служек и служанок, не моющихся с самого рождения.

Как только ему пришло в голову согласиться на эту поездку! Он умудрился забыть, что представляют собой дикие народы, проживающие на север от Рима. Его отец избегал французских и английских городов, как чумы, именно из-за нестерпимой для аскемана вони, постоянно висевшей над ними.

«О, Мадонна, где твоя справедливость?» — молился Филь, забыв об остальных известных ему богах вкупе с новосвятским Одином. — «В чем я провинился, что ты наказываешь меня столь жестоко? Я хочу обратно, на свежий воздух, в Новый Свет, забери меня поскорей отсюда…»

Лошадиные копыта прогремели по настилу подъемного моста, ведущего в большой внутренний двор, окруженный каменными стенами. Там находилось много привязанных лошадей. Завидев ворвавшегося во двор принца со свитой, всадники в легких латах, сидевшие на лавке у стены, вскочили на ноги. Раздавшиеся возгласы позволили определить юношу как Эдуарда Вудстокского и принца Уэльского, а значит, англичанина. То есть противная сторона реки была французской.

Филь припомнил, что его отец совершил пару хороших сделок невдалеке от этих мест, и оба раза это было оружие. Он почувствовал себя лучше, убравшись с городских улиц, пропитанных смрадом. Раненая нога занемела и уже не болела так сильно.

Принц соскочил со своего коня, за ним последовали остальные. Двор заполнился набежавшими служками.

Ирений помог Филю сползти на землю и встал с ним и Яном в стороне, ожидая, что будет дальше. Он успел передать Яну предупреждение Филя, и тот потупил взгляд и принял крайне уважительный вид. Последний раз Ян выглядел так в день, когда ректор Алексы спасал их шкуры из лап разъяренной деревенщины.

Принц кратко обсудил с соратниками совершенную над французами пакость и поворотился к путникам, которых привел за собой. В ярко-голубых глаз не было ни капли сочувствия, только любопытство, когда он смерил Филя взглядом.

— Твой неуклюжий слуга поймал стрелу, прикрывая наши спины, — сказал он Яну, — поэтому ему помогут. Джеффри, известите Ллевелина, что для него есть работа, — обратился он к веснушчатому ратнику из своего отряда.

Филь боялся принца до икоты, а потому уставился в булыжник под ногами, почти забыв, что ранен.

Принц направил стопы в глубь двора, свита последовала за ним. Рыжий ратник, такой же юный, как его господин, приглашающе махнул рукой и легко взбежал по ступеням ко входу в помещения внутреннего замка.

Филь с шипением отказался от услуг Ирения по переноске своего тела и запрыгал рядом по ступеням на одной ноге, вцепившись кузнецу в пояс. У Яна хватило ума не помогать им.

В замке они увидели перед собой коридор со сводчатым потолком, который вел к большому залу, где во множестве толкались богато одетые люди. Они громко разговаривали и смеялись. Их голоса гулко отдавались от каменных стен.

Не доходя до зала, ратник Джеффри сменил галс и шагнул в боковую арку на узкую лестницу, где гулял ветер. Он привел их на второй этаж в другой, более тесный коридор с узкими бойницами в толстых стенах, заканчивавшийся анфиладой из трех комнат.

В первой из них крепко, но не противно пахло сушеными травами и химикалиями. Тут было несколько оструганных столов, заставленных разнообразными склянками. За дальним столом сидел старик с длинной бородой, на вид не моложе г-на Ювеналия Петра.

— Ллевелин, — сказал рыжий ратник с порога. — Принц Эдвард требует, чтобы ты немедленно вылечил этого малого!

Он хрястнул Филя своей лапой по плечу, и у того подломились колени. Не удержав равновесия, он повалился на бок. Старик, закинув за спину бороду, с юношеской прытью вынесся из-за стола.

Филь ударился огрызком стрелы об каменный пол, издал пронзительный вопль, вскочил на ноги и снова упал, уже окончательно, потом свет в его глазах померк.

Когда он очнулся, его тело ломило с пяток до макушки. Холодный пот заливал ему глаза. Он успел заметить, что лежит на широкой кровати без штанов, и тут старик сунул ему в зубы обломок ветки дерева. Увидев в руках лекаря остро заточенный нож, Филь сообразил, что за этим последует, и изо всех сил впился зубами в ветку.

Лица Ирения и Яна, склонившихся над ним, выражали сильную озабоченность. Для чего они здесь, Филь понял, когда лекарь принялся тащить наконечник, застрявший в бедренной кости. Филь выгнулся дугой, пытаясь вырваться из рук друзей, затем опять провалился в беспамятство.

Второй раз он очнулся от того, что кто-то трогает его лоб губами. В комнате царила темнота. Темно было и за открытой всем ветрам бойницей. Из неё доносились веселые крики — видимо, в замке внизу вовсю развлекались.

От постели, на которой лежал Филь, укрытый до подбородка лоскутным одеялом, тянуло затхлым прогорклым запахом. На краю постели со свечой в руке сидела чумазая девушка и с интересом наблюдала за ним.

— Здравствуй, Филь, — сказала она. — Вот мы и снова встретились!

Её голову покрывал привычный здесь у женщин белый платок. Филь увидел, что она старше его — наверно, лет двадцати — и очень красивая. Большие серые глаза смотрели прямо на него. У него сам собой раскрылся рот.

В лице Эши не было отрешенности, присущей ей пять лет назад, ни внутреннего напряжения, которое чувствовалось в ней в прошлом году. Она выглядела довольно беззаботно, как любая юная служанка. И одета она была тоже как служанка.

Филь приподнялся и сел в постели. Насколько он видел, во всех трех комнатах не было ни души. Раненая нога под плотной повязкой ничем не давала о себе знать.

— Привет, — сказал он и расплылся в улыбке, обрадованный нечаянной встрече. — А чего ты здесь делаешь на английской стороне? Ты ж в последний раз направлялась к французам в гости!

Она рассеянно улыбнулась, превратившись в знакомую ему Эшу.

— А ты, Филь, ничуть не изменился, никогда не поинтересуешься ни о житье-бытье, ни о здоровье, сразу к делу!

— А чего время терять, — сказал он, — ты в этом замке не с мирным визитом, правильно? Иначе можно найти место и почище! Или ты ищешь свое женское счастье в этой помойке?

Она распахнула в удивлении глаза, затем рассмеялась:

— Ты что-то очень быстро взрослеешь! Но ты прав, с выражением лица «все козлы и пьянь вокруг» счастья не сыщешь. Мне пришлось улепетывать с французской стороны за слишком явное выражение чувств и уже здесь учиться держать лицо. Я жду возможности подобраться к кастельяну замка Бейнак и ужасно рада видеть тебя здесь, потому что ты можешь мне помочь.

— К кому? — переспросил Филь.

Усаживаясь поудобней на комковатой постели, он скривился: раненая нога решила вдруг напомнить о себе, пусть не так сильно, как утром. Еще он почувствовал, что ему что-то мешает во рту, и выковырял из зубов кусочек древесной коры.

— Он следит за исправностью оружейного арсенала замка, что находится на той стороне реки, — сказала Эша, отсутствующе глядя в сторону бойницы. — Он остался мне должен.

Произнесла она это довольно угрожающе. «Поди опять, как с Андреа», — решил Филь, которому были неинтересны сердечные дела его сестры, и из вежливости спросил:

— Это из-за него ты сменила рыцарское облачение на юбку?

Эша наградила его взглядом человека, неожиданно вернувшегося к реальности, вздохнула, помолчала и сказала:

— Мои описательные способности отказывают в эпитетах, которыми надо раскрашивать глубину пропасти, куда может угодить женщина. Одно я вынесла: внешние атрибуты в этой жизни не главное. А выданное Мастером облачение я сменила в Бейнаке в тот день, как попала туда. Прикидываться рыцарем, как оказалось, куда легче в походных условиях, и то недолго. В замке, где господ одевают и раздевают их пажи, отхожее место одно на всех, и обычные слуги спят вповалку, свой пол не скроешь. Спасибо доброй душе, положившей в Хальмстеме в подседельную сумку простое женское платье. Всё остальное я была вынуждена бросить, разве что попрятала кое-какое оружие по укромным закуткам Бейнака. Им я и воспользуюсь, чтобы снести башку Вальраму Арлонскому!

Судя по решительному тону и блеску в глазах, она верила в то, что говорила. Филь заключил, что Эша опять сошла с ума. Юная девушка в белом платьишке с мечом в руках против взрослого мужчины, в обязанности которого входит поддержание в готовности арсенала замка, стоящего на фронтире против другого вражеского замка — это было бы смешно, если б не было грустно. Зная, что рассеивать её иллюзии — дело для него бесполезное, он только спросил:

— Он тебя поймал и прижал там, что ли, в тех закутках?

На что Эша выпрямилась и поднялась на ноги с выражением лица, какое было в прошлом году у Анны, бегущей мстить Филю за обман.

— Вальрам Арлонский будет наказан за организацию нападения на Империю, сожженную Катаоку и множество других вещей, которые он совершил, воспользовавшись доверенными ему знаниями! — выдохнула она, сравнявшись цветом лица со своим платьем. — Вальрам Арлонский должен умереть, — глухо заключила Эша.

Пришла очередь Филя подкинуться на кровати, но вернувшаяся боль в ноге его успокоила.

— С-сатана, — прошипел он, скорчившись и нянча рану, злой от предательства организма и глупости своей сестры. — Эша, так, получается, это ты виновата во вторжении! Кто тебя тянул за язык рассказывать о Новом Свете местному жителю? А если он теперь разнесет это по всему свету? Твой язык такой же длинный, как твои ноги!

Приняв вид Лентолы, проглотившей мачту, Эша задрала подбородок.

— На людях, пожалуйста, обращайся ко мне «Пиппа», это мое местное имя, — холодно ответствовала она. — Если решишь помочь, тебе стоит знать, что в Бейнаке меня зовут «Филиппа». Но учти, твои инсинуации я выслушивать не буду. Станешь настаивать — займусь этим делом сама!

Филю стало ясно, что она еще не обсуждала свои дела с Яном и Ирением. Спросив, виделась ли она с ними, он услышал:

— Только издалека… Они с обеда пьянствуют в главном зале с этим невозможным принцем и его шайкой рыцарей. Не думаю, чтобы у них был выбор принимать приглашение, так что они просидят, как обычно, до утра. Лекарь, у которого я служу, старик Ллевелин, тоже там. Судя по крикам, принц хочет придумать, как еще насолить Бейнаку и как выкрасть оттуда свою очередную любовь, леди Камиллу, которую французы захватили на днях, когда эта редкая бестолочь заблудилась на конной прогулке. Еще принц обсуждает планы, как выдворить французов с той стороны реки и вообще из этой части Франции. Ищет, у кого еще прикупить оружия, за которое он щедро платит из кармана своего отца, короля Эдварда III. Выглядит всё так, что обе стороны готовятся к сражению, и месяца через два надо будет убираться отсюда. Но я думаю успеть!

Отложив на память идею продать что-нибудь принцу, дабы нагреть руки, и более не видя смысла спорить, Филь сказал:

— Вылечи меня поскорей, и мы втроем тебе поможем. Мы сюда явились за тем же самым!

О том, что шевалье Арлонский нужен г-ну Клементу живой, он умолчал.

— Ты уже вовсю выздоравливаешь, — заверила его Эша, повеселев, — через пару дней будешь на ногах. Старик Ллевелин хороший хирург, хотя посредственный лекарь, так что я сама обработала тебе рану, когда он ушел на обед, и влила в тебя сердарский настой. Не забудь хромать, когда встанешь, чтобы меня не обвинили в ведовстве!

Филю стало понятно, отчего он провалялся без памяти с раннего утра до поздней ночи. Эша вручила ему склянку.

— Еще одна порция тебе не повредит!

— Сначала помоги мне перебраться вон туда, — сказал он, показав на бойницу. — А то я скоро задохнусь тут от вони.

Обняв Эшу за талию, он проковылял к стене и уселся там на плаще под струей свежего воздуха.

— Давай сюда свою отраву, — пробормотал он, протянул руку и безропотно выпил содержимое склянки.

Эша присела перед ним на корточки, умиленно глядя на него.

— Как же я по всем вам соскучилась, — тихо сказала она.

— И по Лентоле? — удивился Филь.

Не ответив, Эша испарилась из комнаты. Ночью Филь почуял, как его лишили свежего воздуха, заменив его крепким перегаром, подняли на руки и куда-то несут. Ощутив под щекой грубое полотно солдатской рубахи, он сказал, не открывая глаза:

— Положи, где взял.

Ирений послушался, и Филь заснул опять.