Через два отверстия в стенах, служивших окнами, беглецы услышали, что на улице стоит шум и гам. В мельницу потянуло факельным запахом. Видать, порядочная собралась там внизу толпа, подумал Филь, и выглянул наружу.

— Вон они, наверху! — раздался крик, хлесткий звук, и в окно со свистом влетел камень.

Филь спрятался за стену, опасаясь получить в лоб из пращи. Решив проверить, что творится с противоположной стороны, он высунулся в другой проем. За ним была черная, кристально ясная ночь.

У подножия мельницы не было никого. Толпа собралась у дверей, а с этой стороны виднелись только тени людей. Судя по голосам, их было не меньше двух десятков.

Ян обошел помещение, осторожно ступая, чтобы не навернуться в кромешной тьме. Споткнувшись обо что-то, он пошарил руками вокруг себя, почмокал чем-то и сказал:

— Я наткнулся на чан с колесной мазью и доски. На ощупь увесистые, я бы не хотел получить такими по голове.

— Доски еще рано, — возразил Филь. — Когда мы начнем кидаться, они отбегут от мельницы и вывалить мазь на них будет сложно. Хватай чан… ты где?

— Я здесь, шагай на голос, — сказал Ян, потянул носом и хмыкнул: — Или на запах. Только немного толку с этой мази, она почти замерзла.

Филь разобрал в темноте фигуру друга, склонившегося над стопкой досок. Рядом виднелась невысокая полубочка. Снизу послышался тяжелый удар — видно, преследователи решили всерьез атаковать дверь. Надо было поторапливаться.

— Черпай мазь и кидай им на башку! — сказал Филь, подавая пример.

Выбрав доску покороче, он зачерпнул ею сколько мог, шагнул к окну и, высунув доску, перевернул её, пристукнув о камень стены. Увесистый шмат мази полетел вниз, оттуда послышалась грубая брань.

Ян повторил маневр, брань усилилась. Судя по крикам, второй шмат угодил кому-то по лицу. Друзья удвоили натиск, подбадривая друг друга. Едва бочка опустела, Ян высунулся наружу. По стенам мельницы защелкали камни.

— Враги рассеялись, — доложил он. — Стена и крыльцо заляпаны мазью. А хорошо мы постарались, результат налицо!

Филь оттащил его от окна.

— Ты двинулся, не видишь, что по нам пуляют?

Один из камней влетел, наконец, в окно.

— Вижу, — ответил Ян, — но эта деревенщина плохо стреляет и не сумеет попасть в меня.

Он опять выглянул и доложил:

— Кстати, к ним идет подкрепление. Друг мой, не пора ли нам приняться за доски?

Дважды повторять ему не пришлось. Проследив за пущенной Филем доской, Ян лаконично заметил:

— Не достала, бери выше!

Филь нацелил очередной снаряд повыше, и ночь прорезал чей-то вопль.

— Удачно, — оценил Ян. — Ты попал одному из них по колену. Кажется, он похромал домой.

Следующий вопль был громче.

— Хорошо, — похвалил Ян, — этому угодило по шее. Филь, теперь возьми правее, там идет пьяница, из-за которого мы оказались в этой переделке, пусть он ощутит на себе десницу Алексы.

Три доски, одна за другой, полетели в указанном направлении. В ответ мельницу осыпал град камней. Переждав его, Ян выглянул снова.

— Так, а теперь они бегут!

— Куда, прочь? — обрадовался Филь.

— Нет, к нам, — сказал Ян. — Дай мне доску, я попытаюсь свалить предводителя. Ты уже не попадешь, они слишком близко.

Он взобрался в проем, взял протянутую Филем доску и с силой пустил её вертикально вниз. У подножия мельницы кто-то сдавленно вскрикнул.

Ян засмеялся:

— Умора, тебе стоит это видеть! Мало того, что всё крыльцо в колесной мази, тут еще доски сыпятся им на головы. Короче, там сейчас куча-мала!

Друзья поменялись местами, и Филь увидел, что они успели натворить. В освещенном факелами дворе, заляпанном черными пятнами мази и усыпанном досками, собралась, казалось, вся деревня. Половина народу стояла в стороне и глазела наверх, другая бестолково толкалась на скользком крыльце. В воздухе висели сочные проклятия.

— Ого! — поразился Филь. — Да против нас тут целая армия!

Он ощутил гордость за то, что они вдвоем сдерживают осаду такого грозного противника, но долго любоваться картиной сражения ему не дали. Два мужика внизу раскрутили пращи, и Филь спрыгнул с окна, спрятавшись за стену. Камни щелкнули в неё с наружной стороны, и Филя осенила идея. Он опять взобрался в проем и спрятался за очередной доской, как за щитом.

— Ян, дай другую! — сказал он.

Без риска получить камнем в голову Филь осмелел. Стараясь выиграть время, он бросал доску, только когда возобновлялась атака на дверь. Последней он бросил ту, за которой прятался, и спрыгнул с окна.

— Всё, Ян, пошли держать дверь!

— Подожди, — сказал тот, — нам совершенно незачем спешить. Давай дождемся, когда они сообразят, что им больше не грозит получить по голове. А пока мы высовываемся, они не могут быть в этом уверены.

Он занял место Филя в проеме. Мимо его уха просвистел камень.

— Отменные стрелки, — засмеялся Ян, оборачиваясь. — Пожалуй, это будет самое безопасное место во всей мельнице!

Тут он дернул головой и свалился к ногам Филя.

— Довыделывался! — воскликнул тот, бросаясь к другу.

Заметив, что Ян не шевелится, Филь ощутил холодок в груди. Что, если каменюка была тяжелая? В темноте он перевернул Яна на спину, нащупал рану на лице, почувствовал кровь на пальцах, но ничего ужасного не обнаружил, кроме рассеченной кожи. «Значит, контузило скользящим ударом», — с облегчением подумал он. Подобное случилось раз с одним из их матросов, получившим шпангоутом по лбу в крутом повороте, а через минуту он уже очнулся.

Ян тоже быстро очнулся.

— Долго я тут лежу? — поинтересовался он первым делом.

— Пару минут! — обрадовано выпалил Филь.

— А почему ты здесь? — спросил Ян. — Эта деревенщина не будет ждать, они же видели, что я упал!

Утирая кровь с лица, он вскочил на ноги. Друзья поспешили вниз, но было поздно — дверь стояла, отжатая с помощью бревна, видневшегося на пороге, усилиями всей деревни, судя по количеству голов на крыльце и внутри мельницы. Пузатый мельник сдерживал напор людей, опасаясь за свои мешки.

Филь воскликнул, не понижая голоса:

— Эх, Ян, теперь нам крышка! Пропади всё пропадом!

Бежать было некуда, не прыгать же им с мельницы? Но Филь из упрямства продолжал рыскать глазами в надежде увидеть то, что остальные пропустили.

— Пустяки, староста здесь, так что еще не всё потеряно, — тихо произнес Ян. — Он не станет ссориться с Алексой.

Заслышав их голоса, мельник плюнул охранять свою собственность и взлетел по лестнице.

— А-а, злодеи! — взревел он, хватая Филя за шиворот. — Ну, теперь вы мне за всё заплатите!

В плечи Яна вцепился здоровяк староста. Ни его, ни мельника не смутили пропитанные навозом школярские робы.

Оказавшись на крыльце, Филь чуть не звезданулся, настолько скользким оно сделалось от колесной мази. Повиснув в руках мельника, он задергал ногами, и тот принял это за попытку к бегству. Отвесив затрещину пленнику, мельник потащил его в гущу толпы. Филь отплатил ему локтем по брюху, да так, что тот охнул и согнулся пополам. На его место сразу встали двое других, схватив Филя за руки.

Толпа подалась в стороны, чтобы лучше рассмотреть добычу. Из её недр вынырнул сизолицый мужик, который рвался наказать друзей, когда они наткнулись на свинарник. На его лице красовались следы удара шматом мази, от которой он полностью не избавился.

— Эта сволота еще дерется! — рявкнул сизолицый и без замаха врезал беззащитному Филю по скуле.

От подобного вероломства кровь Филя вскипела. Зарычав от злости, он вывернулся из крестьянских рук, сиганул на обидчика, оседлал того спереди как лошадь, свалил на землю и стал лупить его по лицу, не разбирая, куда попадает.

Кулаки, затвердевшие в Хальмстеме, сделали свое дело — сизолицый отбросил его в сторону как бешеную собаку, вскочил на ноги и дал деру. Он едва не угодил под копыта показавшейся на улице лошади, но потом благополучно исчез в темноте.

Филя снова схватили, но ему не успело перепасть, как появление незнакомого всадника отвлекло внимание толпы. Увидев, кто это, Филь сам утихомирился: перед мельницей на добром коне сидел собственной персоной ректор Алексы Като Иллуги.

В неизменном берете, натянутом на уши, и легком плаще совсем не по погоде, ректор настолько не вписывался в собравшееся общество, что невольно приковывал к себе внимание. Рукой в перчатке, которая одна стоила как комплект ученической одежды, он отсалютовал остолбеневшему собранию, соскочил с коня и отвесил изящный поклон.

В толпе зашептались:

— Какой важный… Это их главный! Вроде старосты… Профессор пожаловал… Сейчас всем раздаст на орехи, и своим и чужим… Говорят, сам император его назначал!

За профессором виднелась телега, запряженная другим конем. На телеге, нахохлившийся и настороженный, сидел Якоб. Было заметно, что его смущает прибытие сюда в компании властителя Алексы. Завидев Филя с Яном, он стал озираться, ища их лошадей.

Светски улыбаясь, профессор Иллуги осмотрел двор и подступы к мельнице, несущие на себе свидетельства осады, затем взгляд его наткнулся на друзей, чей вид доказывал, кто тут главные виновники. Замерев на мгновение, ректор шагнул к старосте.

— Гестор, дорогой! — воскликнул он, пожимая лапу бородача, которую тот был вынужден отцепить от Яна. — Смею надеяться, я не слишком обеспокоил вас в этот поздний час?

— Совсем нет, — угрюмо ответил староста, — вы появились весьма вовремя. Два ваших школяра учинили здесь разгром, и мы собираемся требовать справедливого суда!

Толпа одобрительно загудела. Мужичье, державшее Филя, вытолкнуло его в центр образовавшегося круга, будто предъявляя вещественное доказательство. Староста толкнул Яна туда же. Древняя старуха на задах толпы мстительно потрясла в воздухе суковатой палкой.

— Суда? — удивился профессор и еще раз смерил взглядом пленников. — Гестор, о чем вы говорите? Я вижу, эти двое уже в некотором роде пострадали и, думаю, получили свой урок. У одного из них разбита голова, у другого — замечательный синяк под глазом, и оба распространяют вокруг себя абсолютно непристойное амбре. Судя по всему, они уже достаточно наказаны.

— Недостаточно, — сухо возразил староста. — У свинарника снесено полкрыши, загон внутри разломан, свиньи разбежались, их надо ловить. Запас колесной мази для мельницы оказался на её стенах, крыльце и на наших головах. Сложенные в мельнице доски для ремонта крыльев были сброшены вниз на нас же, когда мы пытались остановить бесчинства. Наконец, вот этот, — староста схватил Филя за плечо и подтащил поближе, — уже будучи схваченным, вырвался и избил одного из пастухов. Вы видели его, когда тот в страхе убегал.

На лице профессора отобразилось совершеннейшее потрясение, когда список деяний наконец исчерпался. Горестно вздохнув, он сказал:

— Я решительно приношу вам свои извинения, Гестор! Это неслыханно — творить такие безобразия. Но, простите меня за нескромный вопрос, может, их вынудили? Не сами же они… э-э… сорвались с цепи подобным образом?

— Их всего лишь заперли в свинарнике, — процедил староста.

— Ага! — сказал профессор и согласно покивал.

Филь готов был поставить сто к одному, что у ректора в голове прокрутились нужные колесики и выдали безошибочный ответ: не сбеги они из свинарника, их бы побили или заставили сидеть там до утра. И то, и другое, судя по легкому прищуру ректора, в какой-то степени оправдывало поведение подвластных ему учеников.

— Что ж, — воскликнул профессор, — ваши претензии ясны! Могу заверить, Гестор, что ремонт свинарника будет нами оплачен, как и всё остальное ваше сегодняшнее разорение. Но, помилуйте, если вы настаиваете на суде, то там, кроме оплаты материального ущерба, вы должны будете поставить еще и вопрос морали, вопрос чести, если угодно!

— Какой еще вопрос чести? — прервал его староста, нахмурившись.

Склонив голову набок, профессор мягко пояснил:

— Да хотя бы этот ваш пастух, чтобы не ходить далеко за примерами… Мне неловко это говорить, но насколько он старше нашего драчуна, раза в два? А насколько тяжелее, раза в три? И кто поверит словам подобного трусишки? Гестор, я бы взял на себя смелость предложить вам не вытаскивать сегодняшний прискорбный конфликт на яркий свет! Лучше будет и для вас, и для нас, если мы замнем его прямо сейчас, особенно для вас. Ведь если эта история разлетится по свету и Империя узнает, что в местной деревне не всё хорошо с мужеством имеющегося здесь населения, то вам, как главе…

Староста потемнел лицом и нетерпеливо воскликнул:

— Ладно, ладно, забирайте своих бандитов, но лучше им никогда здесь больше не показываться!

— Премного вам благодарен, — с готовностью сказал профессор и галантно поклонился. — Разрешено ли нам будет воспользоваться нашей общей рекой для катания на санях? Мы как раз подумываем заняться этим в следующие выходные, а то и завтра.

— Только на наш берег не вылазьте, — угрюмо кивнул староста.

— По рукам, — согласился профессор. — Жду от вас утром калькуляцию ущерба! — Он подтолкнул Филя с Яном к телеге, шепча: — Живо туда и скажите Якобу, пусть гонит в Алексу…

Проложив для них путь сквозь немногочисленную с этой стороны толпу, профессор взял старосту под руку и пошел с ним не спеша, словно прогуливаясь по летнему лугу.

— Ах, какое здесь чудное небо! — воскликнул он, восхищенно задрав голову. — Скажите, уважаемый Гестор, вам в вашей жизни выпадало когда-нибудь наблюдать солнечное затмение? Это совершенно потрясающе! Нам здесь предстоит увидеть одно, нескоро, правда, зато полное. Я заранее приглашаю вас, Гестор, у нас есть замечательнейший прибор для таких наблюдений, его соорудил кто бы вы думали…

Когда Якоб развернул телегу, деревенские сообразили, что добыча уходит из их рук.

— Держи их! — гаркнули разом несколько глоток, и самые шустрые успели выбежать перед телегой пока она не разогналась.

— А ну, освободите дорогу, а то вы меня знаете! — крикнул им Якоб и замахнулся на них кнутом.

Как бы он ни был мал в свои шестнадцать в сравнении с взрослым мужичьем, те стушевались и отступили. Остальные, опасаясь обгонять профессора, бочком протискивались между ним и старостой по обеим сторонам дороги и только потом принимались бежать. Профессор Иллуги не замечал их, продолжая вещать что-то крайне увлекательное и с таким мечтательным выражением на лице, что, казалось, еще немного и он примется выискивать по обочинам цветочки, дабы насладиться их запахом. Лежа на задах телеги, уносящейся в Алексу, Филь заливисто смеялся, глядя на всё это, болтая ногами от восторга.

— Якоб, — сказал он, утерев выступившие слезы, — а ведь мы оставили там твоих лошадей! Как же ты теперь их будешь выручать?

Якоб добродушно отозвался:

— Ничо, ничо, всё возвернем, главное, что вы сами целы! Мужики у нас дурные, с ними недалеко до беды. Не приди проффесор Иллуги ко мне с рындой, я бы за вас и полушки не дал. А так я сразу узнал её, это нашего старосты рында, и сообчил, что дал вам коней и что вы, скорее всего, в деревне. Ну, тут он вскочил на коня и как заорет: «Якоб, за мной!», мы и поскакали.

— А почему он заторопился? — заинтересовался Ян. — Откуда ему было знать, что происходит в деревне?

Они объехали холм и выехали на игровое поле. Конюх ткнул кнутом в Сигнальную Башню справа над собой.

— Так он ведь шел на ужин, когда вдруг как ахнет, а потом выше забора чуть не до макушки этой башни вырос столб пламени. А следом к ногам профессора свалилась рында. Я как раз заводил коня, всё видел.

Ян повернулся к Филю.

— Мд-а, называется «повезло»! Не сунься ты, мой друг, в тот колодец…

Филь отбросил в сторону мысль о том, что бы тогда случилось, и спросил конюха:

— А это ваш староста — бывший боцман?

— Он самый, — ответил Якоб, — и рында его, и свинарник его. И еще целое поле за деревней, для которого он собирает навоз. А крышу он давно хотел чинить, да всё времени не находил. Только чо ж вы такое натворили там, что она улетела в самые небеса?

Ян задумчиво проговорил:

— Нам самим хотелось бы это знать.

Стук копыт догнал их в воротах Алексы. Не слезая с коня, ректор дождался, пока конюх запрет ворота, и распорядился:

— Якоб, я бы чрезвычайно оценил, если бы ты вместо ужина отвел этих двоих в баню и как следует их там вымыл.

— Проффессор, сегодня ж учительский день! — удивился конюх.

— Я сейчас попрошу всех оттуда удалиться, — сказал ректор. — В противном случае нашим спасенным придется спать на улице, в цивильные помещения им в таком виде нельзя. В конюшню, смею предположить, ты их тоже не пустишь.

Якоб на секунду обернулся.

— Не пущу! — заявил он твердо. — А что делать с их одёжей?

— Сожги её, пожалуйста, всю, какая есть, — сказал ректор и потянул носом. — Иначе нам всем придется бежать из Алексы. Да, и это заодно! — стянув перчатки, он бросил их Яну на колени. — Я передам мадам Багиле, чтобы она принесла ужин и свежую одежду для этих двоих.

Он ускакал вперед, Якоб не спеша поехал за ним. После брезгливого жеста профессора Филь утерял веселость. Отсутствие немедленной необходимости спасать задницу вернуло его в тесные объятия ученической робы, стоявшей колом от замерзшего навоза. Он не хотел думать, в каком виде его волосы и лицо. Шерстяной колпак, казалось, примерз к его голове и ощущался как деревянный. Один Ян сидел как ни в чем не бывало и даже улыбался.

Подъезжая в тоскливом настроении к бане, Филь совсем похолодел от ужаса. Его надежды проскользнуть туда незамеченными развеялись как дым. Профессор Роланд, который, видимо, только разделся, как ему пришлось одеваться, решил не терять времени и выскочил из бани в дохе и онучах с одеждой под мышкой. Споткнувшись в непривычной обувке на ступенях, он выронил одежду и теперь торопливо собирал её, ругаясь на морозе. Кто-то из учеников заметил его комичную фигуру и поспешил к бане, свистнув других. Когда телега остановилась, рядом с ней оказалось слишком много свидетелей.

— Жуки навозные! — зажав нос, вопил Лофтус-Ляпсус. — Народ, бегите сюда, тут Хозека и Фе привезли всех в дерьме!

— А им идет, — заметил Ральф Фэйрмон, тоже отиравшийся поблизости. — Особенно Хозеку!

Красавчик Курт Норман пожирал Филя глазами, злорадно ухмыляясь. Его вид говорил, что он сгорает от любопытства узнать, что произошло.

— Якоб, — поинтересовался Курт, — откуда ты привез этих несчастных?

— Не твоего ума дело, — ответил тот и треснул кнутовищем прыгающего вокруг телеги Ляпсуса. — А ну, угомонись!

Освободив таким образом место возле телеги, конюх сказал друзьям:

— Раздевайтесь здесь до подштанников!

— О-о! — Ляпсус зашелся от счастья. — Представление продолжается, их будут пороть прямо на улице!

Якоб погрозил ему кулаком, и тот отбежал подальше.

— Ну? — бросил конюх заробевшим друзьям. — Быстро, пока не замерзли!

Тянуть в самом деле было нечего, народу только прибывало с каждой секундой.

— Что ж… — Ян подмигнул соратнику по несчастью. Они принялись с отвращением сдирать с себя одежду, и новая волна густого запаха окутала присутствующих. Стоявшая неподалеку белокурая красавица Хелика Локони с отвращением сморщила нос, слишком длинный по мнению Филя, и подалась назад. Многие сделали то же самое. Взгляд Филя выхватил среди собравшихся удивленные глаза Габриэль и прищурившуюся Анну. Когда дело дошло до рубашки, кто-то из присутствующих в толпе девиц заметил:

— Ничего себе плечи у этого Фе!

— Да, крепкий юноша… Интересно, где он так ободрал свои кулаки?

Хелика передернулась и томно проговорила, особо ни к кому не обращаясь:

— Полная деревенщина на вид!

Филь недолго думал, чем ей ответить.

— А у тебя зато нос длинный! — выпалил он.

— Ну, от меня хоть не воняет, как от выгребной ямы, — оскорбленно высказалась Хелика.

— Да, но я-то скоро буду чистый!

Габриэль первая расхохоталась в голос так, что стоявшие рядом с ней вздрогнули. Затем к ней присоединился Ян и его сестры. Смущенный Филь поспешил скрыться в предбаннике.