Когда Сашка вернулся с обеда, Андрей сидел в постели с подносом на коленях и доедал кусок тушеного мяса, заботливо нарезанный заранее. По лицу его блуждала рассеянная улыбка.

— Что давали? — спросил Андрей.

— Пшенную кашу давали, — вздохнул Сашка и бросил голодный взгляд на поднос. — Кто был?

— Маша. Твоя половина в сумке, под койкой.

Андрей неловко передал Сашке поднос и, изогнувшись, снял с прикроватной тумбочки маленький синий термос. Его вторая рука была от плеча до кончиков пальцев в гипсе. Как и правая нога, подвешенная на блоках к металлической дуге под потолком.

Сашка нагнулся и выволок на свет сумку. Ему, в отличие от Андрея, мешал гипс, частично закрывавший спину и грудь. Андрей боролся в это время с термосом, пытаясь его открыть.

— Опять ведь разольешь, — хмыкнул Сашка. Он выложил на поднос одноразовую тарелку с тем же мясом и еще одну, с салатом. Затем сел на койку и принялся жадно уничтожать угощение.

Потерпев поражение в борьбе с термосом, Андрей разочарованно поставил его обратно.

— Хочу в полной мере прочувствовать, как живется человеку с одной рукой, — сказал он. — И доложу тебе, это столь неприятный опыт, что больше таких глупостей я делать не собираюсь.

— Скажи спасибо, глаза остались целы, — буркнул Сашка.

Он отвинтил с синего термоса крышку, налил в нее бурой жидкости и протянул Андрею. Потом проделал то же самое с красным, который достал из сумки для себя.

— За здоровье тети Зины! — подмигнул он, и они чокнулись крышками.

Пока Сашка ел и убирал за собой, Андрей допил отвар из термоса и лег на спину с отрешенным выражением на заляпанном многочисленными пластырями лице. С безрадостным смешком он проговорил, глядя в потолок:

— Маша сказала, это в последний раз. Твоя мама сообщила ей, что больше не понадобится.

— Слава О́дину, — мрачно произнес Сашка. — Пятый день я не переживу.

Быстро выпив содержимое своего термоса, он убрал оба в сумку и тоже улегся на койку.

— Поехали, — прошептал он, закрывая глаза.

Буквально сразу легкое тепло возникло в переломанных ребрах, спустя время превратившись в жар, который распространился на грудную клетку, и вот уже невидимый огонь сжирал всё тело, ввергая его в едва терпимую агонию. По описанию Андрея, это было в точности то, что пережил он после их последнего визита в дом тети Зины, разве что без остановки сердца.

…Когда скрылся из виду Витька, Андрей недолго держался на ногах — по его собственному признанию, кровь у него разве что только в кроссовках не хлюпала от многочисленных порезов оконным стеклом. Так что он весьма скоро присоединился к Сашке, чем до смерти перепугал собравшихся людей. И Маше пришлось хорошо побегать, вызывая «скорую», а потом сообщая новости родителям ребят.

Мать с зельем от тети Зины появилась в больнице через три часа после того, как их привезли. Едва они пришли в себя, увешанные капельницами и обмотанные гипсом, она подождала, пока выйдет из палаты сестра, и чуть не силой влила им в рот по нескольку ложек своей отравы. Для Сашки у нее был с собой красный термос, для Андрея — синий.

Им сразу стало нехорошо, но когда они очухались, процедура повторилась. И так продолжалось до тех пор, пока они не прикончили всё содержимое.

Сашка плохо запомнил тот день. Он то умирал от боли, то от нестерпимого жара, вызванного зельем. Рядом мучился Андрей. Но на следующий день они чувствовали себя уже значительно лучше, а Сашка смог даже ходить, и их перевели в другую палату.

Тут возникла другая беда: к обеду у обоих разыгрался нешуточный аппетит, который ничуть не утолила больничная еда, и спасло их только поочередное появление мамы Андрея, а затем и Сашкиной с полными сумками снеди.

Мама Андрея выглядела еще более напряженной, чем обычно, и даже избегала смотреть на сына. Видимо, он своей выходкой напугал ее не на шутку, и она не могла определиться, как к этому отнестись. С одной стороны, он защитил друзей, с другой — мог насмерть разбиться. А вот Сашкина мама была веселой и лишь слегка подпортила настроение, выставив на тумбочку два столь знакомых им термоса.

Увидев их, Сашка умоляюще простонал:

— О, не-ет!.. Ты хочешь, чтобы мы окончательно умерли, да?

Он укоризненно посмотрел на нее, но она только улыбнулась, взъерошила ему волосы, и строго-настрого предупредила не перепутать, какой термос кому.

Андрей счастливым не выглядел, однако не протестовал. Как объяснил он позже, после излечения тетей Зиной его ноги Андрей был готов терпеть любую приготовленную ею отраву, лишь бы конечный эффект оказался таким же. Он залпом прикончил содержимое своего термоса и Сашка волей-неволей присоединился к нему. Как результат, остаток дня опять выпал у них из памяти, за исключением вечернего обхода.

Когда толстый, румяный и поразительно подвижный врач, которого Андрей с первой встречи окрестил Карлсоном, зашел в их палату, они только открыли глаза — после зелья на них напала жуткая сонливость.

Карлсон простучал и прослушал у них всё, что можно, просмотрел висевшие в ногах медицинские карты, удивился чему-то, добродушно улыбнулся и сказал своим густым мягким голосом:

— Нормально, мальчики. Всё у вас будет хорошо. Кровь уже в норме, а послезавтра мы еще сделаем контрольный рентген, проведем кое-какие анализы и тогда точно будем уверены, что на сей раз инвалидов из вас не вышло. Хотя поначалу я был уверен в обратном.

А на третий день к ним пришла Маша. Уже зная, что на них напал дикий жор, она принесла с собой полную сумку еды и всё ту же пару термосов.

— Не перепутайте, — сказала она, присев на край Андреевой постели под вздернутой ногой. Смотрела Маша исключительно на Сашку. — Красный для тебя, синий для Андрея. Твоя тетя подчеркнула это.

— Не перепутаем, — пробурчал Андрей. — Мы в курсе.

Едва Маша вошла в палату, взгляд его зафиксировался на металлической дуге над кроватью в месте, где идущий от ноги тросик соединялся с ней.

— Еще она сказала, — с чувством проговорила Маша, — что вам следует поберечься на будущее, потому что ресурсы ее небесконечны. Материалов у нее осталось на пол-укуса и максимум один прыжок из окна.

Лицо Андрея слилось цветом с кремовыми пластырями. Взгляд от металлической дуги пропутешествовал к подоконнику.

— Ты что, была у нее? — преувеличенно спокойно спросил он.

— Была, — кивнула Маша. — Твоя мама не смогла, так что поехала я, — сказала она Сашке.

— И как она тебе? — спросил тот улыбаясь.

— Красивая женщина, мы с ней сразу нашли общий язык, — сообщила Маша. — В частности, она не стала даже скрывать, почему тебе не стоит пить из синего термоса.

— И почему это не стоит? — спросил Андрей, исполняясь яду. Уши его сделались пунцовыми. Взгляд остановился на одеяле.

— Причиной тому дурная наследственность, — сказала Маша, обращаясь к Сашке.

— Ах вот как! — взвился Андрей, рывком садясь в постели. Он уставился на Машу в упор. — Дурная наследственность не у меня, дурная наследственность у тебя! — проорал он, отчаянно размахивая здоровой рукой. — Это ты у нас полная дура, что гуляла с таким идиотом! Да если бы не я, он вас с Сашкой искалечил бы и глазом не моргнул! Скажи спасибо, что я вообще выглянул на улицу и увидел всё это!

— А я не просила прыгать из окна! — крикнула Маша в ответ, вскочив на ноги и угодив головой по пятке Андрея. Тот взвыл и вцепился в закрывающий ногу гипс. Маша скривилась и схватилась за голову.

— Ты мог остаться на всю жизнь калекой! — жалобно прокричала она.

— А ты добить меня решила теперь, да? — простонал Андрей, держась за ногу.

В глазах Маши блеснули слезы, она подозрительно повела плечом в сторону двери. Сашка порадовался, что додумался с ее приходом сесть на койке и теперь ему оставалось только сунуть ноги в тапочки.

— Я на обед, — сказал он и пулей выскочил из палаты.

В коридоре он оглянулся — дверь оставалась закрытой. Довольный, что успел опередить Машу и теперь у его друзей есть неплохой шанс помириться, он отправился в столовую.

Когда он вернулся, Маша стояла, опершись руками о подоконник, лицом к Андрею. На щеках ее горел легкий румянец. Андрей говорил с сарказмом:

— По-твоему, высшая справедливость и милосердие заключаются в том, что люди должны жить вечно и с ними никогда ничего не должно случаться? Но так не бывает! Да и скучно это. В жизни наперед всё не просчитаешь, где-нибудь споткнешься. Взять хотя бы того же Самоходова.

Маша порозовела и вздернула подбородок.

— Ты будешь меня доставать с ним теперь, как я тебя с тем источником, да?

— Ага! — радостно подтвердил Андрей.

Маша вздохнула.

— Да забудь ты про него, — сказала она, рассеянно глядя, как Сашка укладывается на свою койку, кряхтя и пытаясь найти положение, чтобы видеть друзей и ничего при этом нигде не болело. — Проехали. Он даже документы из школы забрал уже, настолько напугал ты его своим прыжком.

Андрей метнул в Сашку предостерегающий взгляд, однако у того и в мыслях не было рассказывать Маше, чего на самом деле испугался Витя. Сашка и сам почти испугался, поскольку Андрей тогда выглядел, мягко говоря, необычно.

Маша усмехнулась:

— Он теперь, видимо, считает вас обоих крайне опасными психическими больными.

— Сам он крайне опасный психически больной, — сквозь зубы сказал Сашка.

— И чего ты только нашла в нем? — проворчал Андрей, искоса посмотрев на нее.

Маша пожала плечами.

— Красавчик… Спокойный, довольно умный.

— А самое главное, родственники у него нормальные, — сказал Андрей себе под нос.

— Да, и это тоже, — согласилась Маша как ни в чем не бывало.

— Я уж лучше с Джокером буду дело иметь, — зло произнес Сашка. — Он, по крайней мере, не маньяк и не психопат. И не причиняет людям боль, потому что жить без этого не может.

— Ерунда, — раздраженно отмахнулась Маша. — Самоходов просто не в меру ревнивый. Урод, но совсем не то чудовище, что ты описываешь.

— Маша, — бросил Сашка отрывисто, — ты слепа, как крот! Этот тип опасен, у него с головой не всё в порядке, где-то в самых ее основах. Мой тебе совет: если ты еще раз в жизни повстречаешь такой же пустой взгляд, беги от его обладателя без оглядки. Ибо — сто процентов — рано или поздно Хавелок в сравнении с ним покажется тебе милейшим созданием природы.

Маша дернула плечом и отвела глаза. Сашку это не на шутку разозлило.

— Ладно, не веришь — не надо, — отчеканил он. — Тогда давай так — что ты ставишь выше — свое понимание людей или наши с Андреем травмы?

Ожидая ответа, Андрей воззрился на Машу. Та хлопнула растерянно глазами. Затем, прикусив губу, она стала медленно заливаться краской.

— Вы что, пытались с самого начала это доказать? — тихо спросила она. — Потому и участвовали в турнире, да?

Андрей кивнул. Маша оторвалась от подоконника и пошла по палате, сжав голову руками в точности, как при разговоре с Джокером.

— Какие же вы дураки… — простонала она. — Надо было сразу сказать мне об этом! — встав в проходе между койками, воскликнула Маша.

— А ты бы поверила? — сухо спросил ее Сашка.

В палату вошла невысокая светленькая девушка в белом халате, туго перетянутом в талии. Вздернутый нос ее был густо усыпан веснушками, над глазами висела короткая челка, а в руках она несла металлический поднос с двумя одноразовыми шприцами.

— Женя! — расцвел Андрей, завидев ее. — А мы приготовились от другой страдать!

— У которой руки железные, — добавил Сашка, тоже улыбаясь при виде медсестры и одновременно косясь настороженно на ее поднос. — Галя, что ли…

— Она попросила подменить, — засмущавшись, прощебетала Женя. И строго произнесла, обращаясь к Маше: — А время для посещений уже кончилось, девушка!

Маша сказала:

— Сейчас ухожу.

Внимательный взгляд ее то и дело перебегал с Андрея на медсестру и обратно.

— Э, нет! — запротестовал Сашка. Ему почему-то казалось, что неправильно будет сейчас Маше уйти. — Женя, дай нам пять минут, пожалуйста, мы еще много чего не обсудили с нашей спасенной. Она ж нам теперь почти как родная.

Маша стрельнула в Сашку глазищами. Андрей подтвердил из-за плеча медсестры:

— Это точно!

И ойкнул в голос, когда в руку его вонзилась игла шприца.

— Терпи герой! — похлопала Женя его по плечу, протирая ваткой место укола. — Поворачивайся, — сказала она Сашке, беря в руку другой шприц и снимая с него наконечник.

— Так это вы и есть та девушка? — с любопытством спросила она Машу, которая успела отойти к подоконнику.

— Ага, та самая, которую мы буквально вырвали из рук ирода, — быстро-быстро заговорил Сашка, повернувшись на живот и стараясь не коситься в сторону шприца. — Ой! — ойкнул он в свою очередь, когда Женя вонзила шприц в его ягодицу. И затем простонал с откровенной неприязнью: — Как же я ненавижу эти иголки!

Женя снисходительно хлопнула его, чтобы натягивал штаны.

— А мы тут всем отделением гадаем, как такое могло произойти, чтоб человек шагнул с пятого этажа и остался жив, — сказала она. — Какой-то прямо крылатый…

— Конь, — добавила Маша одними губами, пристально глядя на Андрея. — А больше не получится! — с мрачным удовлетворением произнесла она, обращаясь к медсестре. — Его родители поставили теперь стеклопакеты, их не разобьешь. А пока будет открывать — глядишь, подумает.

— Понятно, — протянула Женя, и покачала головой. Андрей улыбнулся смущенно: «Ну, что ж теперь!».

— Тогда оставайтесь, только ненадолго, — сказала медсестра Маше. — И в коридор не выходите, а то кто-нибудь заметит.

Андрей с легким сожалением проводил ее взглядом. Едва закрылась за ней дверь, Маша спросила:

— А на самом деле как ты догадался до такой глупости? Да и ты хорош, — не дожидаясь ответа, переключилась она на Сашку. — Ты в прошлом году едва не убил Игоря, теперь этот прыгает из окна. Вы оба ненормальные, а еще катите бочку на Самоходова!

— Девчонок бить нельзя! — словно сговорившись, в один голос и довольно сурово произнесли Андрей с Сашкой.

— Да? — Машу, казалось, несколько удивил столь дружный ответ. — Ну хорошо, с Сашкой еще ладно… Но ты ведь прекрасно мог спуститься по лестнице, — выговорила она Андрею. — Какого беса тебя понесло за окно?

Андрей сделал глубокий вдох и поднял лицо к потолку.

— Если б я знал! Неосознанно сделал, вот и пожинаю плоды. Мой дедуля сказал же тебе, что даже неосознанный выбор не избавляет от последствий. — Глянув на Машу, он вздохнул опять. — Человек имеет право на глупость, ты у нас тоже не в белых одеждах. И вообще я жрать хочу! — воскликнул он, вспомнив о принесенной Машей сумке. — Давай выкладывай, чего там у тебя!

Едва Андрей упомянул Джокера, Сашка насторожился. Однако Маша ухом не повела, а это означало, что они уже обсудили новость между собой.

На второй день пребывания в больнице, когда Сашка как можно точнее передал Андрею разговор с Джокером, тот горячо воскликнул:

— Я так и знал! Я давно предполагал что-то подобное! Сначала я сердар, потом отпрыск демона, а теперь еще и это — ну точно, как в страшной сказке. В русских народных сказках Иван-Дурак вечно ищет Василису Премудрую, Иван-Царевич Василису Прекрасную, а я нашел дедушку Джокера, какое счастье!

Помолчав несколько минут, он добавил с сарказмом:

— Одно ясно, дедуля явно сторонник нетрадиционного воспитания, если, конечно, вообще знает о моем существовании. Это ж надо было собственного внука чуть в гроб не загнать!

В целом Андрей встретил эту новость на удивление спокойно. Зато его откровенно расстроило сообщение, что найденная Машей в квартире Артиста палочка успела перекочевать к Джокеру.

— Ну почему ни один артефакт не задерживается у нас в руках? — с горечью прокомментировал он. — Что за судьба такая? Кстати, будь у нас сейчас Арпонис, я бы махом тебя вылечил, — подмигнул Андрей, — демон я или не демон?

— Да уж, неплохо бы, — согласился Сашка. — Вместо того чтоб лежать здесь и думать лишь о том, как почесать там, куда не подлезешь. А всё Самоходов, чтоб ему!

Сашка, как и Андрей, впервые ломал кости, оттого оба неимоверно страдали от желания почесать под гипсом.

— Кстати, как это у тебя получилось так его напугать? — спросил Сашка чуть позже, впервые давая понять, что успел что-то заметить.

Андрей кинул в его сторону острый взгляд и произнес с неопределенным смешком:

— Воспользовался темной стороной своей натуры. А ты что, наблюдал с самого начала? — спросил он осторожно.

Сашка понял, что Андрей ждет, чтобы он как-то выразил свое отношение к той метаморфозе, которая случилась на пути от дома — к Витьке.

— Плохо звучит, некрасиво, — хмыкнул Сашка. — Лучше так: это была бесстыдная попытка задавить конкурентов, запугав электорат.

Андрей заржал, но сразу застонал, схватившись за гипс на ноге, которая стала не на шутку вибрировать на подвеске, и больше они к этой теме не возвращались.

Когда Маша открыла сумку, палату наполнил аппетитный запах жареной индейки. Сашка, как и Андрей, сразу оживился, потому что от съеденной в столовой каши с сосиской у него только мощнее забурчало в животе.

— Это от моей мамы! Я сообщила ей, что вы уничтожаете килограммами мясо, вот она и всучила мне половину, — сказала Маша, сноровисто отхватывая принесенным ею ножом куски от индейки и раскладывая их по двум одноразовым тарелкам. — Еще она хотела дать помидоры, но вы же ими всё тут испачкаете, так что вместо них я принесла листья салата. Уж извините, что не порезала, и так съедите, голое мясо есть вредно!

Андрей внимательно наблюдал за ней, по лицу его бродила странная улыбка. Маша почувствовала его взгляд.

— Что? — спросила она. Кистью руки она убрала с лица упавшие волосы и вручила ему вилку с тарелкой. Потом повернулась к Сашке.

Андрей сказал ей в спину:

— Ты знаешь, что уже полчаса, как ты ни разу не повысила голос? Неужели твоя паранойя прошла?

Глаза Маши находились точно перед Сашкой, и он успел разглядеть мелькнувшее в них выражение боли и паники одновременно. Сашка дернулся.

Чуть не уронив тарелку ему на колени, Маша быстро отошла к окну и стала разглядывать что-то за ним.

— Если считаешь, что это у меня паранойя, — произнесла она ровным, спокойным голосом, — ну, можешь считать и дальше, если тебе так удобно.

Сашка сидел не шелохнувшись, слепо глядя перед собой, рассеянно придерживая рукой тарелку. То, что он увидел сейчас, он видел когда-то раньше. Точно это сочетание, боли и паники. Он чувствовал, что, если вспомнит, когда именно видел, то поймет причину Машиных страхов. Но вспомнить он не мог, как ни старался.

— Да просто интересно, — ухмыльнулся Андрей. — Ты не даешь мне покоя своими криками с момента ареста Батона, и вдруг такая тишина!

Сашка спустил ноги с койки и поставил тарелку на тумбочку. Затем, будто удивляясь собственной тупости, он тихо произнес:

— Фонарь.

— Что фонарь? — удивился Андрей.

Но Маша, казалось, прекрасно поняла, что имелось в виду. С багровым лицом, она стремительно повернулась и, бросив на ходу «Мне пора домой!», направилась к двери. Вскочив на ноги, Сашка едва успел прижать дверь к косяку. Андрей остолбенело уставился на обоих.

— Пусти, — глядя себе под ноги, сухо сказала Маша.

Сашка отрицательно покачал головой.

— Пусти или я сломаю ее, — повторила Маша, дернув с силой за ручку. Дверь приоткрылась и опять захлопнулась. Андрей осторожно положил вилку с куском индейки на тарелку.

Сашка, вздохнув, сказал:

— Нас трое. Что бы ты тогда ни увидела, мы с этим совладаем. Втроем нам сам черт не брат, ты знаешь.

Андрей прищурился. Маша, склонив голову, прошептала:

— Их будет намного больше.

Сашка возразил:

— Если помнишь, мы это тоже проходили, и года не прошло.

Маша стояла, упрямо вцепившись в ручку.

— Гм, — напомнил о себе Андрей. И тут по Машиному лицу побежали слезы. В наступившей тишине было слышно, как они капали на линолеум.

— Да что здесь происходит, в конце-то концов?! — не выдержав, воскликнул Андрей. Он поставил тарелку на тумбочку и подался вперед.

А Маша подняла голову и закричала Сашке в лицо, взмахивая сжатыми кулаками на каждом слове:

— Их будет больше! Их будет намного больше, и никто ничего не сможет сделать!

Она спрятала лицо в ладони и бурно разрыдалась, ткнувшись лбом в дверь, которую Сашка по-прежнему прижимал к косяку.

Андрей оторопел, но ненадолго. Догадаться было нетрудно — они всего однажды видели Машу в таком состоянии, и было это без малого два года назад.

— Железная книга, — произнес Андрей с отвращением. — Отдаленное будущее.

— Оно самое… Она видела кого-то из нас с фонарем, — сказал Сашка. — С генератором Батона, то есть.

Андрей перебежал глазами с него на Машу.

— И ворота, — добавил он задумчиво. Было заметно, как напряженно он соображает. — Она видела ворота, открытые раковиной. Которые Врата… А сквозь Врата она видела замок. Не как в книге Механика, а с другой стороны, откуда мы убегали. Ведь так? — спросил он у Маши.

— Да, так! — поворачиваясь к нему, выкрикнула она, отнимая руки от залитого слезами лица. — Но больше я ничего не скажу!

«Почему?» — отобразилось на лице Андрея. Сашка предупреждающе выкинул руку.

— Ты боишься, что, если расскажешь, так оно всё и будет? — спросил он негромко.

Маша быстро кивнула, и Андрей с Сашкой переглянулись. Затем Маша нырнула рукой в карман и, достав платок, высморкалась.

— Да, — произнесла она значительно спокойней. Спрятав платок обратно, она вытерла слезы тыльной стороной ладони и уже почти обычным голосом сказала: — Именно этого я боюсь. Так ты выпустишь меня или нет?

Сашка помотал головой, и Маша бросила, коротко шмыгнув носом:

— Понятно. — Она дернула равнодушно плечом. — Не вижу смысла, я всё равно ничего не скажу.

Она прислонилась спиной к двери, упрямо склонив голову.

— Вдруг это что-то изменит? — с надеждой произнесла Маша. — В прошлом году я никому ничего не сказала, и Лилия не забрала с собой раковину. Вдруг что-то подобное произойдет и в этом?

В панике она зажала себе рот, но было поздно.

— В этом? — переспросили они хором.

— Есть индикатор? — выпалил Сашка.

Во взгляде, который Маша метнула в него, читалось, что, если он ее сейчас не выпустит, она будет драться.

Положение спас Андрей. Он спросил ее с надеждой:

— А Витю Самоходова ты там не видела?

Маша растерянно обернулась, и Андрей скорчил огорченную рожу.

— Какая жалость!

Сразу после этого он проговорил серьезно:

— Можешь не рассказывать, кого именно из нас ты видела, и вообще ничего можешь не говорить. А мы не будем спрашивать. Но Сашка прав, нас трое, чего нервничать? Кем бы они ни были, дело им предстоит иметь со всеми нами, а мы будем слушаться тебя… для разнообразия, — подмигнул он Маше. — Кстати, не считая разбитого окна, я уже четыре месяца веду вполне невинный образ жизни! Сомневаюсь, что магия поможет мне поступить в университет, оттого и пашу как вол. Да еще неизвестно, сколько мы здесь проваляемся.

Маша прервала его, спросив с подозрением:

— Значит, окно ты разбил не сам, я правильно понимаю?

— Да что же я, монстр какой? Это ж какая масса нужна! — хмыкнул Андрей, довольный, что всё обошлось и Маша больше не плачет, не порывается убежать, и в целом выглядит довольно уравновешенной. — Конечно, не сам! Хотя сообразил применить магию только когда уже ткнулся лбом в стекло. Поздно, короче, сообразил… И вообще я не понимаю, как ты еще не рехнулась, — глядя на нее, добавил он таким тоном, что Сашка опять ощутил желание срочно покинуть палату.

— Я тебе завтра расскажу, — хихикнула Маша, как делала иногда в старые добрые времена. — А пока вам пора пить ваше лекарство, если хотите очнуться до вечернего обхода. Мне тетя Зина рассказывала, как оно должно на вас действовать, так что оставляю вас одних. Пока, мальчики!

— И то верно. Вернемся к вечному, — пробормотал Сашка, закрывая за ней дверь.