Хроники Иттирии. Песня Мора

Талашко Андрей

Часть Первая

Искатели

 

 

Пролог

Яшик сидел на только что скошенной траве и, уплетая сало, смотрел на раскинувшуюся внизу деревню. Захолмянка стояла тут с незапамятных времен. И дед, и прадед Яшика были коренными. В деревне каждый знал один другого с раннего детства. Тут все были свои — захолмянские. Ну, может, почти все…

Яшик скользнул взглядом на самый крайний в деревне дом. Перекошенная изба с прохудившейся крышей да облупленным порогом. Хлев с перебравшими браги воротами. Сразу видно, что нет хозяйской руки.

Из покосившегося дома вышла тетка Элуда. Вполне еще молодая и красивая себе баба. Разве что имя странное. Темные волосы, заплетенные в тугую косу, большие глаза, да ровные зубы. Светлая кожа, да тонкие пальцы говорили, что Элуда совсем не деревенская баба. Кто-то даже говорил, что и читать она умеет.

Яшик вспомнил, как в Захолмянке впервые появились новые соседи. Сегодня нет никого, завтра уже из печи дым валит. Всей деревней тогда собрались. Хотели выгнать чужаков взашей да по горбам настучать вдогонку. Но Прухор вступился. Так рявкнул, что мигом все успокоились. Со старостой никто спорить не стал. Но к новой жительнице Захолмянок тут же прицепилось обидное прозвище Элуда-приблуда. Между собой до сих пор только так ее и называют.

На пороге дома показалась Рыжая. Зеленоглазая, стройная, как та лань, дочка Элуды. Ох, не любили Тию деревенские девки. Ведьмой называли. Зато хлопцы слюной давились от одного только вида. Яшик сам раз заикнулся насчет того, чтобы взять рыжую красу в жены. Ухо от матушкиного отказа потом три седмицы болело. Старшое поколение было категорично. Никто не хотел себе в невестки безродную приблуду.

— Дядька Яшик, мы с мальчишками в прятки играем. Если что, ты меня не видел!

От неожиданности Яшик едва не схватился за косу. Рыжий мальчишка, вынырнувший со склона, выхватил из рук мужика кусок сала и пузом нырнул в некошеную траву.

— Ах ты гад! — Вскрикнул обворованный парень. — Я тебе сейчас не увижу!

Яшик собирался было подняться, но, подумав, махнул рукой и потянулся к рушнику за новым куском. До вечера еще далеко, стало быть, косой еще намахается за двоих.

— Иди сюда, уши оборву, — строгим голосом сказал парень.

— Ну, дядька Яшик! — Чавкающий детский голос прилетел откуда-то из травы. — Мы тут в прятки вообще-то играем!

— Я тебе поиграю сейчас! — Рявкнул стоявший все это время с другого края холма Прухор. — Упаси предки, косой по горбу отхватишь, будут тебе потом прятки!

— Ну, дядька Прухор… — Заныл мальчишка.

— А ну цыц мне отседова! — Ударил в землю древком косы мужик, давая понять, что не собирается с ним церемониться.

Яшик не смог сдержать смеха, когда рыжеволосый мальчишка выскочил из своего укрытия и, ухватив с рушника еще один кусок сала, мягкой точкой плюхнулся на траву и поскользил вниз по склону.

Мелкий сынишка тетки Элуды по имени Кайрим, в отличие от матери и сестры, быстро нашел общий язык с деревенскими. Дети уж слишком глупые, чтобы разбираться, кого стоит принимать за своего, а кого лучше и стороной обходить. Хотя, сказать по правде, Яшик и сам не шибко-то понимал такой науки.

— Поди глянь только! Опять прутся, — Стоя на самом краю вершины, Прухор заковыристо матюгнулся.

Яшик восторженно усмехнулся, стараясь запомнить новое ругательство.

— Дядька Прухор, да что ты с детворы возьмешь-то? Хай играют себе, — ответил он мужику.

— Да не, ты туда глянь…

Яшик поднялся на ноги и неспешно подошел к старосте Захолмянок.

С этой стороны холма открывался вид на всю округу. Пытаясь отыскать кто же к ним прется, Яшик проследил взглядом весь долгий путь от Захолмянки до торгового тракта. Пьяная вихляющая тропка, выходящая из деревни, добрую четверть лиги вела вдоль поросшего камышом ручья. Затем, каким-то чудом преодолев трухлявую кладку, врезалась в редкий подлесок, где терялась за плешивыми кустами да березами.

— Где ты кого увидел? — Спросил Яшик у старшего товарища.

— Да вон, — Прухор вскинул руку. — У самого тракта.

Яшик поднял ладонь козырьком и стал всматриваться в едва виднеющуюся вдалеке желтую полоску дороги. Конный отряд почти скрылся в роще. Но и ежу было ясно, куда он направляется.

— Может, опять барыга тот с котелками своими едет?

Яшик вспомнил, как побили одного пришлого торговца, который, не продав ни одного котелка, попытался увезти у Прухора овцу. Выбитые зубы ему потом в узелок завязали, чтоб мыши за печку кинул. Мужики потом шутили, что если мышь вполовину схалтурит, то торгаш все равно век счастливым будет.

— Ой, чую, не к добру это все, — Протянул староста Захолмянок, не отрывая взгляда от мелькающих среди редких деревьев конных. — Яшик, поди мужиков собирай. Будем гостей встречать.

 

Глава 1. Захолмянка

— Вылизанные, словно девицы на выданье, — бросил Яшик. Одобрительный гогот тут же прокатился по неровному строю односельчан.

— Цы-ы-ыц! — Прорычал Прухор, и в толпе тут же воцарилась тишина.

Староста Захолмянок внимательно следил за приближающимся конным отрядом. Во главе наемников шли сразу трое знатных горожан. Гладко выбритые, остриженные, наряженные в цветастые одежды, незваные гости держались статно, всем своим видом показывая, что главные тут они.

Двое из городских были похожи словно отражения в воде. Оба плотные, щекастые, с непомерно большими губами, висящими как у того карася.

— Старосту сюда! — Громким голосом потребовал один из близнецов.

Прухор сделал два шага вперед.

Под ноги мужику тут же упала кривая, затертая грязью дощечка с вырезанными на ней символами. Никто в деревне не умел читать, но каждый, кто хоть раз выбирался в город, хорошо знал указатель на Захолмянку. После истории с побитым вором, Прухор лично сорвал табличку у тракта.

— Кто это сделал? — Бросил горожанин, злым взглядом вцепившись в Прухора.

— Не могу знать, вашмилость, — развел руками староста. — Мало ли кто по тракту ездит да таблички те рвет?

— Не могу знать! — Передразнил старосту пришелец. — Из-за того, что ты знать не можешь, я полгода до вашей поганой деревни никак не дойду.

— Лучше бы век еще не доходил… — Тихо проворчал стоявший за спиной старосты Яшик.

К счастью дурака, горожанин ничего не услышал.

— Значит, так! — Городской засланец потянулся к своей дорожной сумке и извлек из нее широкий свиток.

Красивый, с резными стержнями. В таких манускриптах обычно писали самые важные указы и донесения, которые обычно ничего хорошего жителям простых деревень не сулили. Ухватившись за позолоченные стержни, горожанин на вытянутых руках развернул белый пергамент и побежал по нему глазами.

— Так… Согласно указу за номером триста семьдесят четыре Наместника великого короля Лиммы Пантеона Барийна Первого, во всех поселениях предместий великих городов Дарриона, Венелии, Пралина, Саны, а так же Контары должны быть описаны…

Горожанин на мгновение прервался, так как в толпе селян раздалось дружное хихиканье.

— Тупые деревенщины… — проворчал человек вполголоса. Отыскав фразу, на которой его прервали, горожанин продолжил. — Так, описаны… Подворья и площади используемых собственных королевских земель для назначения суммы оброка в казну представительства конкретного Великого города в данном регионе.

Человек холодно посмотрел на Прухора и сунул зачитанный свиток в сумку, чтобы вместо него тут же выудить другой. Этот был поменьше и не такой красивый. Человек развернул манускрипт.

— За сим назначаю Карома Красивого исполнителем воли Наместника великого короля Лиммы Пантеона Барийна Первого для выполнения данного обязательства на территории города Тугрик и прилегающих к нему провинций. С присвоением ему звания государственного переписчего. За личной подписью Наместника Венелии Жаронда Казначея.

Человек, который, судя по всему, и был этим самым Каромом Красивым, хотя насчет последнего можно было бы и поспорить, аккуратно свернул свиток и вслед за первым запихнул его в сумку.

— Всем все понятно? — Государственный переписчий, скорчив презрительную мину, пробежал глазами по столпившимся перед ним жителям Захолмянки.

Воцарилась мертвенная тишина, не нарушаемая даже куда-то вдруг подевавшимся гулякой- ветром. Лишь спустя пару долгих мгновений Прухор, наконец, неуверенно сказал.

— А что нам должно быть понятно, собстно, вашмилость? Мы тут люди не образованные. К учителям городским не ходили. — С каждым новым словом голос старосты становился все увереннее. — И слов-то половины таких не слыхали. Вы нам лучше по-людски скажите, что от нас хотите-то? А мы и послушаем и поможем, чем сможем-то, — Прухор обернулся к выстроившимся за его спиной односельчанам, — Так, братцы?

Организованная толпа захолмянцев тут же поддержала своего старосту дружным гулом и одобрительными выкриками. Воодушевленный староста улыбнулся и вновь посмотрел на городского засланца.

Прухор тут же отвел взгляд в сторону, не решаясь встречаться со сверкающими неприкрытой злобой глазами государственного переписчего. Должно быть, сообразив, что уничтожить невежду взглядом не получается, горожанин решил пойти другим путем. Одутловатое лицо Карома Красивого разгладилось. Он высунул толстый язык и скорчил мину умалишенного.

— Мы с моими… хорошими друзьями… — Приезжий говорил противным едким голосом, намеренно издеваясь над старостой и всеми жителями деревни. — Посчитаем, сколько у вас грядок и сколько овечек.

Холодные глаза переписчего вновь вцепились в старосту.

— А потом посчитаем, сколько тупорылых детишек вы нарожали! — Взревел он словно обезумевший. — Понятно тебе, деревенщина?!

Сжав кулаки, Прухор зло сверлил глазами грудь Карома, не отваживаясь поднять взгляд выше. Так перед глазами всей деревни старосту захолмянок еще никто не унижал. Прухор чувствовал, как напряглись сзади его односельчане. Этот переписчий, какой бы «государственный» он не был, перешел все границы. Молчание неприлично затягивалось. К Карому, на всякий случай, уже подъехали два конных и стали бок обок со своим подопечным. Напряжение нарастало…

Заплакал ребенок. Прухор встрепенулся, словно от удара речного угря. Детский плач вернул его на землю. Тяжкий груз ответственности за деревню, за жизни детей, которые в ней живут, тут же навалился на широкие плечи старосты, безвольно опуская их к самой земле.

— Мы не будем вам препятствовать, вашмилость. — Тихо сказал Прухор своим сношенным лаптям. — Делайте, что посчитаете нужным.

— Вот и славно, — махнул головой Каром, приглашая своих спутников за собой. — Староста, обеспечь мне и моим помощникам жилье на седмицу. Самое лучшее, что есть в этом свинарнике.

Не дождавшись от Прухора даже короткого кивка, государственный переписчий направился в сторону деревни.

— Капитан, вы и ваши люди понадобитесь, когда мы придем в следующий раз, — обратился Каром к идущему по левую руку от него наемнику. — Сейчас мы справимся собственными силами. Вы можете быть свободны и отправляться в расположение.

* * *

Его милость Каром Красивый вместе со своими помощниками поселился в доме старосты. Свою жену Вольху Прухор отправил в дом к Мишуку, а сам ушел спать на сеновал, не желая оставлять городских засланцев без присмотра ни днем ни ночью.

Городские переписчие, разодетые с иголочки в блестящие камзолы, все причесанные и гладковыбритые, сверкающие золотом и железными бляхами на сапогах, на деле оказались самыми обычными свиньями.

Началось все с того, что приезжие хорошенечко надрались привезенного из города дорогого пойла. А когда то закончилось, продолжили догонять уже медовухой, найденной в закромах Вольхи. Откушав алкоголя, горожане полночи бродили по Захолмянке, зазывая каких-то только им видимых баб, орали пахабные песни и никому в деревне не давали спать.

Чего они вообще сюда приперлись, было непонятно. Чего они сюда приперлись втроем — было не понятно втройне. Переписчий, если верить зачитанному документу, был только один. А другие на что?

Шумная троица всем мешала, но, разумеется, у деревенских мужиков хватило ума не лезть к пьяным горожанам. Приставка «государственный» делает из любого проходимца важную шишку. Такого если отметелишь, сам потом костей не соберешь.

Следующим днем горожане проснулись, когда Солнце уже перевалило зенит. С гудящими головами, откушав дармового мяса с хлебом и запив все это свежим овечьим молоком, бравые переписчие, наконец, отправились выполнять свою государственную службу. Точнее один из них. Его милость господин Каром Красивый, как назначенный каким-то там наместником, пошел по подворьям с пергаментом наперевес, а его дружки в это время шатались по деревне, высматривая что-то в чужих дворах. На вопрос назначенного сопровождать переписчих Яшика, они ответили, что будут «проводить рекогносцировку местности для оценки объемов предстоящих работ».

Работа шла медленно. Оставшийся один, его милость битый час шатался по подворью и делал вид, будто что-то неустанно пересчитывает и записывает на пергамент. Яшик мог бы поклясться, что видел в его записях рисунок женских грудей, точно такой же, как рисует детвора на земле, а потом исправляют его на морду коровы. Когда переписчий не чиркал что-то в своем пергаменте, то просто ходил по двору и задумчиво пинал камни. Продолжалось это ровно до тех пор, пока его милость не перепутал один из них со свиным дерьмом. Тогда государственный переписчий вновь сменил свое увлеченное занятие и принялся поливать благим матом всех и вся, от свиней и жителей Захолмянок до каких-то уродов, которые послали его в этот «смердящий зад кобылы». Яшик с трудом сдерживался, чтобы не заржать в голос и до крови кусал себя за губу, представляя, как вечером расскажет своей Фекле новую хохму про дурня в блестящем камзоле, пинающем свиное дерьмо.

Еще через час пришли дружки переписчего, проводившие «оценку каких-то там работ». Коротко о чем-то посовещавшись со своими помощниками, его милость повернулся к Яшику и с довольной миной сказал, что на сегодня работа окончена. Молодой мужик едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть от радости. Указание Прухора было следить за работой переписчих, а так как работа закончилась, стало быть, и он свободен. Раскланявшись с горожанами, Яшик стремглав побежал к своему дому.

* * *

Государственный переписчий Каром Красивый и его дружки в лице брата-близнеца Лафара и тупого, похожего на облезлую крысу Фирка, осматривали двор Элуды уже второй час. Сперва они зачитали свиток, сообщив указ о назначении оброка для каждой деревни, находящейся под протекцией Винелии. Но все это было написано в форме такого бреда сивой кобылицы, что неписьменный деревенский мужик никогда не разберет, чего от него хотят. Даже бывшей горожанке Элуде с ее образованием не сразу удалось понять, что хотят пришлые горожане.

Зачитав непонятно для кого составленный текст, переписчий потребовали показать им весь дом. Переступая через порог, краем глаза Элуда заметила, что помощники Карома поперлись через двор к полющей грядки Тии.

— Кто живет с вами в доме? — С интересом разглядывая составленные на печи кувшины, спросил государственный переписчий.

— Дочка моя, Тия, — ответила Элуда, — вы ее во дворе видели. И сынишка Кайрим. Должно быть, сейчас с детьми на реке играет.

Каром с прищуром посмотрел на женщину.

— Странные имена для деревенских детей.

— Мы несколько лет назад из города уехали, — женщина потупила взгляд. — Когда мужа не стало.

Переписчий какое-то время внимательно изучал Элуду, после чего вернулся к созерцанию кувшинов.

— А кем муж был? — Без особого интереса спросил он.

— Обычный рабочий, — без запинки соврала Элуда.

Каром удовлетворенно хмыкнул.

— Жалко, — выплюнул он и повернулся к женщине. — Так вы всем этим хозяйством сами управляетесь, что ли?

— Никак нет, ваша милость, — осторожно ответила женщина. — Вы же видели, дочь у меня уже взрослая, да и сын подрастает.

— Да-а-а-а, дети цветы жизни… — протянул переписчий, отмечая что-то в своем пергаменте. — Плохо без мужа, наверное.

— Да свыклась уже, господин, — бросила Элуда и постаралась сменить неприятную для нее тему. — Душно в хате. Давайте, во двор выйдем, там опись свою проведете.

— Ну, свыкнуться, то оно всегда можно, — словно не услышал предложение женщины, продолжил Каром. — Но не во всем же, — развел руками он. — Каждой женщине нужна ласка, например…

— Так мне ее хватает, — сделала вид, что не понимает, к чему клонит переписчий, Элуда. — У меня дети ласковые…

И ежу было понятно, что надо от нее этому уроду. Элуда прекрасно знала таких богатеньких бездельников, которые специально нанимаются на государственную службу, чтобы ездить по деревням и брюхатить девок. Женщина как могла, строила из себя наивную, ничего не понимающую дурнушку.

В коридоре громко хлопнула дверь, и в дом влетела Тия. Вся красная, словно молодая редька, девочка фурией пролетела мимо и скрылась в спальной комнате. С улицы доносилась ругань. Несколько мгновений пиля взглядом хлопнувшую дверь, Каром быстрым шагом направился к выходу.

— Вот, гадина, нос мне разбила! — Голос, прилетевший с порога, принадлежал брату переписчего.

— Скажи, задница у нее, что надо, почти как у мамаши, — отозвался его собеседник.

Элуда нарочно громко топая ногами, вышла из хаты. Солнце уже низко склонилось над горизонтом, окрасив небо в бордовый цвет. Женщина боялась последствий, которую могли повлечь вспыльчивость дочери. Но Элуда не могла судить свое дитя за то, что сама сделала бы на ее месте.

Каром стоял на высоком пороге и, скрестив руки, зло уставился на вышедшую из дома женщину.

— Вы знаете, что бывает за нападение на государственного переписчего? — Надменным голосом спросил он.

— Знаю, — холодно ответила Элуда. — Но, согласно документам, вы являетесь переписчим, а это… — Женщина указала пальцем на задравшего кверху окровавленный нос Лафара, — ваш брат, который получил то, что заслужил…

Элуда закусила губу, только сейчас поняв, что наговорила лишнего. Женщина склонила голову.

— Простите, ваша милость, — прошептала она.

Каром пилил женщину холодным взглядом. Лишь спустя долгую минуту его толстые рыбьи губы расплылись в ядовитой улыбке.

— Красивая и умная! — Слащавым голосом выдавил он. — Мне нравятся такие.

С этими словами государственный переписчий развернулся на пятках своих дорогих, но уже безнадежно испорченных сапог и, не оборачиваясь, пошагал прочь в сторону деревни.

* * *

Женщина подскочила от громкого и настойчивого стука в дверь. С улицы доносились мужские голоса. Словно бубнящий рой беспокойных пчел жужжал за дверью. Кто-то громко пронзительно заржал.

— Элу-у-у-уда! Открывай!

В дверь настойчиво замолотили кулаком.

— Мы тебя… Пер-р-рэписывать пришли!

Сердце женщины на мгновение замерло, а потом испуганным зайцем заметалось в груди. В горле тут же пересохло, а на руках, напротив, выступила испарина. Элуда перестала дышать, судорожно вспоминая, задвинула она дверной засов или нет. На соседней кровати захныкал Кайрим. Проснувшаяся Тия уже подошла к его кровати и крепко обняла брата.

Элуда встала с кровати и мышью направилась к двери, по дороге, скорее для храбрости, чем для защиты, захватив длинный прут кочерги. К нахлынувшему на нее страху добавилось отчаяние. Засов не был заперт. Элуда ладонью прикоснулась к своим дрожащим губам. Почему она не заперла дверь с вечера? Ведь всегда же запирала. На пороге слышались возбужденные голоса уже не на шутку разошедшихся незваных гостей.

— Открывай, шмара! А то дверь вынесу! — Заходился один из пришельцев. — Ты мне за нос мой еще ответишь!

Собрав всю свою волю в кулак, на подгибающихся ногах Элуда направилась к двери. Она уже потянулась к засову, когда дверь вдруг распахнулась, и, споткнувшись о высокий порог, в дом ввалился человек.

— Оп-па! Не закрыто…

С улицы раздался дикий смех, какой могли бы издать не совсем здоровые на голову фирийские гиены.

— Поди, ждет нас, сучка.

— А я вам что говорил! Да любая баба только о том и мечтает, чтобы ее втроем…

Элуда, прижалась спиной к темной стене, боясь даже вдохнуть. Все ее тело сковал первобытный животный страх.

Темный силуэт ввалившегося в дом человека медленно поднимался с пола.

— Вы делайте со старухой что хотите! А плеха мелкая моя, — заплетающимся голосом проговорил он.

— Так она ж мне нос разбила, а не тебе, Каром, — второй человек все еще стоял за порогом.

— Ты тут только благодаря мне! Так что заткнись и помалкивай. — Темная фигура уже поднялась на ноги. — Возьмешь рыжую после того, как я с ней наиграюсь.

Перед глазами Элуды замелькали цветные пятна. На виске бешено забилась венка, вторящая каждому удару сердца женщины. Нет! Твари! Все в женщине закипело. Из испуганного зайца в мгновение ока она превратилась в рвущегося из клетки варга.

С диким криком Элуда бросилась на темную фигуру насильника. Что было силы она ударила человека кочергой в живот. Со сдавленным стоном тот согнуться в три погибели. Элуда подскочила к своему противнику и из последних, отведенных ей материнским инстинктом сил, вытолкнула переписчего за дверь. Каром Красивый напоролся на высокий порог и, перелетев через него, кубарем покатился прочь.

В холодном свете Луны женщина успела увидеть удивленные рожи дружков государственного переписчего. С силой захлопнув дверь, дрожащими непослушными руками Элуда задвинула засов, в сердцах благодаря предков за тот день, когда попросила Прухора поставить его на дверь.

За порогом слышалась приглушенная толстым слоем дуба ругань и крики. Пришедшие в себя насильники ногами стучали в дверь. Сердце женщины уже успело обратиться назад и вновь билось в груди обреченной на смерть птицей. Руки нещадно тряслись, словно у городского пропойцы. Все внутри сжалось от страха и беспомощности. Ноги Элуды подкосились. Громко всхлипнув, слабая женщина опустилась на холодный пол и заплакала.

Где-то позади нее раздались звуки шагов детских босых ножек по деревянному полу. Кайрим подошел к женщине и прижал голову рыдающей мамы к своей груди.

— Все хорошо, мамочка. — Шептал он и гладил Элуду по голове. — Не надо плакать.

Ее маленький семилетний сын. Кайрим не искал защиты, а наоборот, успокаивал свою маму. Элуда оторвалась от груди сына и с силой прижала к себе свое маленькое сокровище. Слезы отчаяния слабой одинокой женщины сменились слезами счастья богатой матери.

Рядом с ними голыми коленками на пол приземлилась Тия. Элуда посмотрела на свою уже почти взрослую дочь. Такая красивая и такая гордая. Совсем как ее отец. Девочка держала в руках отцовский самострел. На прекрасном лице Тии застыли две блестящие полоски слез. Элуда со всей нежностью прижала к себе самое дорогое, что у нее есть.

Обнявшись тесным клубком, их маленькая семья сидела на деревянном полу, слушая, как за дверью затихает ругань. Время словно остановилось для них. Его совершенно не хотелось торопить. Объятья любимых лечит душу и сердце. Заживляет раны. Практически шепотом Элуда начала напевать детскую колыбельную, медленно раскачиваясь своего «уже почти взрослого» сына на руках.

 

Глава 2. Прухор

— А что ты хочешь-то, Элуда? Чтобы мы им кости переломали и выкинули к марлоку в болото?

Прухор был крепким мужиком с большими квадратными кулаками, широкими плечами и волевым подбородком. Он носил густую, уже начавшую седеть от тяжести прожитых лет бороду. Обычный староста обычной деревни, коих по землям Великой Лиммы раскидано несметное количество.

— Ты хоть представь, что тогда начнется-то? Да к нам целая армия наемников придет! — Прухор, уткнув черенок косы в землю, с раздражением смотрел на женщину. — Да они тут камня на камне не оставят. Ты этого хочешь?

— Так что мне делать, Прухорчик, миленький? — Элуда не в силах была сдерживать слезы отчаяния, вспоминая, что ей и детям пришлось пережить прошлой ночью. — Эти ж сволочи опять сегодня припрутся.

Битый час уговоров — псу под хвост. Видно было, что староста мечется как молодая кобылка, не желающая становиться в плуг. Одно дело — защищать коренных захолмянцев, с которыми он рос, или которых сам растил. И совсем другое, какая-то там Элуда-приблуда. Ни она, ни ее семья никогда не будут здесь «своими».

Прухор глубоко вдохнул полной грудью и протяжно выдохнул, как будто вместе с воздухом можно было выдохнуть решение для всех проблем.

— Я поговорю с ними, — наконец сказал староста. — А сегодня запрись на засов. Да дверь подопри. Ежели явятся вновь, завтра переедешь к Яшику.

Яшик, все это время стоявший чуть позади, махая косой по уже скошенной траве, чуть не выронил свое орудие из рук.

— Э, а я-то чего сделал? — Закричал совсем еще молодой парень, у которого на месте бороды только-только начал пробиваться серый пушок. — Чуть что, сразу Яшик! Других что ли нет?

— А ну цыц мне! — Рявкнул повернувшийся к мальчишке Прухор. — У тебя детей нет пока. Потеснитесь на седмицу со своей Феклой. Не убудет от вас.

Напыжившийся воробьем Яшик на секунду врезался суровым взглядом в старосту. Но тут же опустил сперва глаза, а вслед за ними и плечи. Мальчишка был еще слишком молод, чтобы выдержать взгляд побитого жизнью мужика. Прухор громко хмыкнул, давая понять Элуде, что разговор окончен. Закинув косу на плечо, староста Захолмянки пошел прочь.

* * *

Самый жуткий потаенный страх, от которого все замирает внутри, который лишает способности трезво мыслить, и принимать решения, способна породить лишь неизвестность. Спросите любого охотника, он вам сразу скажет, что лучше нос к носу столкнуться сразу с голодным ошкулом, нежели стоять у провала пещеры и гадать, какая тварь выскочит оттуда спустя минуту. Неизвестность порождает тревогу. Она медленно сводит с ума и, созревая во времени ожидания, обращается страхом.

Нервы Элуды были натянутыми струнами лютни. Сердце уже который раз отбивало боевой марш. Если бы в тот момент раздался стук в дверь, то оно точно разорвалось бы в клочья. Элуда готова была сражаться. Зубами вгрызаться в глотки подонков. Поджечь дом, если понадобится… Но только не ждать.

Женщина покрепче прижала к груди спящего сына. Размеренное дыхание Тии говорило, что девочка тоже провалилась в сон. Элуда не знала, сколько времени прошло. Час? Два? Может, уже утро? Возможно, Прухор все же нашел нужные слова для этих выродков? Элуда глубоко вздохнула, пытаясь унять уже в третий раз за эту ночь нахлынувший на нее страх. Прижавшись губами к голове сына, она шепотом начала напевать детскую колыбельную «про небеса».

* * *

— Я тебя достану, тварь! На куски порежу!

Громкий крик, прилетевший с улицы, был подкреплен глухим ударом о дверь чего-то тяжелого.

— Пожаловаться на меня удумала! Сука! — Новый удар сапогом в дубовую дверь. — О предках подумать! Да я всю вашу деревню спалю к Неведомому! Вместе со всеми вашими погаными предками!

Человек за порогом разошелся не на шутку.

— Давай, мочи! — С надрывом заорал он.

Мощный удар по двери сотряс весь дом. Элуда подскочила с кровати и тут же побежала в коридор, по дороге хватая спасшую их накануне кочергу. Позади доносилось хныканье проснувшегося Кайрима и дрожащий голос Тии. Девочка пыталась успокоить брата. Элуда стала напротив двери и со слезами на глазах приготовила к удару кочергу.

От следующего сокрушительного удара с потолка посыпались снопы пыли. Дубовая дверь жалобно хрустнула, но выдержала. Из комнаты прибежал заплаканный Кайрим и обнял Элуду за ногу.

Следом за братом показалась Тия. С губ девочки сорвалось что-то нецензурное, чего, скорее всего, та нахваталась еще в городе. Тия уверенно вложила толстую стрелу в желобок отцовского самострела и потянула на себя тетиву.

Последний удар с треском развалил дверь на две неравные части. Но, раскуроченная, она все еще держалась с одной стороны петлями, а с другой засовом.

— Кидай таран! Дальше я сам ее вынесу, — раздался уже не сдерживаемый павшим барьером голос.

Последовавший удар ногой окончательно доломал преграду. Дверь раскрылась, пустой раковиной ручейника и повисла двумя кривыми створками.

Улюлюкая и злобно хихикая, в комнату вошел похожий на крысу дружок близнецов. Двое других толпились на пороге, ожидая своей очереди, чтобы войти внутрь. Видно, сам Каром, наученный опытом, больше не хотел получать кочергой и решил подставить под удар своего приятеля.

— Кис-кис-кис! Где тут наши строптивые…

Насильник не успел договорить. В ту же секунду тренькнула тетива. Крыса схватился за живот. Со сдавленным стоном он медленно начал оседать на пол. Толстая стрела вошла человеку в бок почти по самое оперение.

— Ах ты, тварь!

Увидев, как заваливается его товарищ, один из братьев ломанулся к судорожно пытающейся перезарядить оружие Тие. Не давая девочке ни шанса, близнец с размаху ударил ее по лицу. Элуда закричала раненным зверем и дернулась в сторону обидчика. Подскочившую к подонку женщину встретил второй брат. Он с легкостью выхватил кочергу из слабых рук и с силой ударил Элуду кулаком в живот. Согнувшись от боли, женщина судорожно пыталась вдохнуть хоть каплю воздуха. Удар колена по лицу окончательно вышиб из нее дух.

Элуда беспомощно смотрела на то, как отлетает в стену, запрыгнувший было на спину одного из насильников, ее маленький сын.

— Кар-р-р-ро-о-ом! — Дикий рев медведя прилетел с улицы.

Элуда с трудом оторвала взгляд от мальчика и сквозь выбитую дверь увидела, как к ее дому, на отшибе Захолмянки, идет целая вереница факелов. Впереди, опережая всех на десяток шагов, срываясь на бег, шел Прухор. Мужик сорвал с себя рубаху и бросил ее на казавшуюся черной траву.

Один из оставшихся на ногах насильников тут же выпятил вперед грудь и вышел на порог, став в стойку важной фигуры.

— Здесь все под контролем, — заплетающимся языком выпалил он. — Именем его величества Наместника, я требую, чтобы вы все немедленно расходились по домам.

Никто не остановился. Толпа нестройным шагом шла по двору Элуды. Прухор, не говоря ни слова, вскочил на высокий порог и уставился государственному переписчему прямо в глаза.

Они были примерно одного роста, даже внешне чем-то похожи.

Мертвый свет ночного светила сглаживает мелочи. Возраст, богатство, статус, все отходит на второй план, уступая место тому, что есть внутри. В свете полной Луны человек становится тем, кем он есть на самом деле. Ночь пробуждает всех бесов. Она открывает истинные личины тварей. Но и из загнанного деревенщины, весь день прятавшегося под маской страха, делает человека.

Староста больше не отводил взгляд. Такую мразь надо встречать с широко открытыми глазами. И гнать взашей, пока она не почувствовала себя хозяином.

— Я требую…

Каром не успел договорить. Квадратный мужицкий кулак с противным хлопком врезался ему прямо в висок. Неудавшийся насильник слетел с порога и покатился по земле. Мощный удар лоб в лоб вышиб дух из сунувшегося было на помощь братца переписчего.

Каром с трудом пытался подняться на ноги, не переставая бормотать проклятья.

Яшик подорвался к переписчему, но Прухор тут же схватил мальчишку за грудки и, притянув к себе, со всего размаху засадил в сплетение локтем. Староста безумным взглядом посмотрел в испуганные глаза хватающего ртом воздух недоросля. В следующей миг, он с силой толкнул Яшика в толпу односельчан.

— Всем стоять, кур-р-р-рва! — Медведем взревел староста Захолмянки. — Никому не трогать!

Мужики, обняв факелы, стояли немой стеной и глазами-блюдцами смотрели на выжившего из ума Прухора. Никто больше не смел вылезать из толпы. Староста пошел к уже успевшему подняться на ноги государственному переписчему.

— Я! Я тебя…

Каром опять не успел договорить. Сокрушительный удар в нос припечатал его к земле. С противным, пробирающим до самых костей хрустом, насильник вновь повалился на лопатки.

Прухор наклонился над истекающим кровью государственным переписчим.

— Слушай меня сюда, выродок. Я тебя отметелил, потому что ненавижу таких, как ты, городских ублюдков. Ты — грязь, которая не видела жизни. — Прухор наклонился так низко, что почти соприкасался лицом с кровавым месивом на месте носа Карома. — В следующий раз, не я, так кто-то другой отрежет твой поганый стручок и затолкает в твою грязную глотку. Понял меня?

Каром кряхтел и булькал кровавым носом, обессилившими руками пытаясь оттолкнуть Прухора от себя, но лишь размазывал кровь по плечам старосты.

— Понял?!

Прухор встряхнул поверженного противника, словно медведь дрянную шавку. Казалось, что голова Карома вот-вот оторвется. Наконец, староста остановился и легко врезел по щеке насильника, приводя того в чувства.

— Понял… — Сквозь окровавленные зубы, наконец, процедил Каром.

Прухор потянул поверженного противника на себя, а затем с силой впечатал его в землю.

Элуда встретилась с горящим праведным гневом взглядом мужика.

Он все же нашел выход, как прекратить бесчинства городских насильников и не подставить под удар Захолмянку. Прухор сделал то единственное, что мог. Не деревенские били государственного переписчего. Он бил. И он один за это ответит. Так, как должен настоящий староста. Настоящий мужик.

* * *

Вся деревня столпилась у дома старосты. Яшик, как и все другие жители Захолмянки, молча наблюдал за тем, как собирается в дорогу Прухор. Грудь парня все еще отзывалась тупой болью. Зачем старик его ударил? Он ведь только помочь хотел-то. Яшик смотрел на старосту Захолмянки, которого помнил с малых лет. Которого, как оказалось, и не знал вовсе. Яшик больше не хотел помогать Прухору. А то, глядишь, опять ударит ни за что.

Телега уже была запряжена тройкой дорогих лошадей, на которых горожане приехали в Захолмянку. Такие кобылки и седмицу пахотную не продержались бы. Городские, что тут скажешь. Красивые, вылизанные все, что те переписчие… Раньше были.

Прухор вышел из дома, ведя одного городского приезжего под руку. Бок горожанина был перевязан льняными лоскутами. Наверное, тот, про которого говорили, что схватил стрелу от младшей Приблуды. А девка-то не промах оказалась. Рука не дрогнула.

Следом за Прухором из дома вышли связанные по рукам близнецы. У каждого изо рта смешно торчал кусок рушника. Видно, много болтали. У одного, с замотанным по самые глаза лицом, был голый стан с отвислыми, точно у девки, титьками. Яшика всего передернуло, когда он вспомнил хруст ломающегося носа. Зато теперь различать близнецов будет куда проще.

Тем временем Прухор бесцеремонно затолкнул на телегу раненого и отошел в сторону, указав братьям, чтоб лезли сами.

Староста подошел к заливающейся горькими слезами тетке Вольхе и поцеловал ее в лоб.

«И чего это тетка Вольха так рыдает? Чай не на войну мужика своего отправляет-то. Отвезет переписчих и домой вернется…, — Яшик в очередной раз пощупал ноющие ребра. — Странный что-то Прухор стал последнее время. Может, бес какой старика попутал и житья тому не дает? Надо будет поговорить с Прухором по-братски…» — Яшик кивнул сам себе, обещая обязательно поговорить со старостой, как только тот вернется из города.

 

Глава 3. Тия

Солнце медленно склонялось к горизонту и уже потянуло свои руки к высокому холму, норовя зацепиться за него и, опалив края Иттирии, в очередной раз зрелищно соскочить с небосвода.

Рыжеволосая девчонка сидела в огороде и аккуратным рядком заталкивала луковицы севка в мягкую черную землю, безуспешно пытаясь отогнать от себя тревожные мысли.

Кайрим так и не появился, чтобы помочь сестре. Должно быть, опять заигрался со своими друзьями. Непоседливый рыжеволосый мальчуган притягивал к себе других детей, словно путеводная звездочка. И как это у него только получается? Сама Тия, сколько ни пыталась, так и не смогла подружиться ни с кем из сверстников. На нее смотрели, как на прокаженную, и, стоило лишь попытаться заговорить с кем-нибудь, собеседник тут же растворялся в воздухе. Только пятки и сверкали. Лишь Прухор да тетка Вольха не чурались ее. А как Прухора не стало…

— Привет, Рыжая! — Довольный голос вытянул Тию из тревожных раздумий.

Девушка бросила взгляд на молодого парня с жиденькой светлой бородой.

— Привет, Яшик, — поджав губы, отвернулась от парня Тия.

Яшик бесцеремонно плюхнулся на зеленую траву, поросшую рядом с ухоженными грядками. Достав из-за пазухи желтое яблоко, парень смачно вгрызся в него зубами. Чего он стал так часто приходить к ним во двор, Тия понять не могла. Но все равно девушка была рада, что у нее появился хоть какой-то собеседник. Смешной и добрый парень, с которым Тие вообще не следовало общаться…

— Как тетка Вольха? — Яшик развалился на траве и принялся беспечно грызть яблоко. — Лучше уже, али все равно кошмары достают?

После того, как Прухор ушел в город, тетка Вольха совсем сдала. Мама Тии постоянно присматривала за женщиной. Но после того припадка, что случился с Вольхой ночью, когда та едва не спалила собственную хату, Элуда решила переехать на время к тетке.

— Сегодня уже лучше, — со злостью запихнув последнюю луковицу в землю, ответила Тия.

— Чего такая злая-то? Обидел, может, кто? Ты мне только скажи, — Яшик ударил кулаком по своей ладони. — Я тут быстро-то разберусь…

— С женой своей разобрался бы сначала, — буркнула себе под нос Тия.

Яшик поднялся на локте и уставился на девушку, словно на предателя. Тия глубоко вздохнула и опустила взгляд. Она очень не хотела терять своего единственного друга.

— Так чего грустишь-то? — Яшик сделал вид, что не услышал замечания Тии.

Вся Захолмянка только и судачила о том, что в последнее время Яшик и Фекла ругаются. Молодые не могут найти общего языка с самой свадьбы. Но больше всего на свете Тие не хотелось встревать в чужие семейные проблемы. И так хватило того, что безмозглая девка объявила Тию ведьмой, заколдовавшей ее бедного Яшичку.

— За маму волнуюсь, — уставившись на свои коленки, сказала Тия. — Она на кладку пошла белье стирать, и вот уже с полудня нету.

— Ничего себе. Так уже ж шесть часов как прошло, — Яшик задумчиво прошелся ладонью по едва проклюнувшейся бороде на манер того, как это делал Прухор. — Что ж там стирать так долго можно-то? Ты сама к кладке ходила-то?

— Ходила, — грустно ответила Тия. — Никого там нет. Ни белья, ни ее самой. Как след простыл.

Парень быстро доел свое яблоко и запустил огрызок в сторону курятника.

— Надо мужиков собрать. Пойдем, поищем тетку Элуду. Не могла же она сквозь землю провалиться-то. Заболталась, может, с кем, — в сердцах выпалил Яшик, на мгновение задумавшись о том, кто из деревенских может так долго болтать с Приблудой. — В общем, ты сиди здесь. Найдем твою матушку, и глазом моргнуть не успеешь. Не марлоки же ее в болото утащили.

* * *

Близился рассвет. Небо над высоким холмом начало медленно светлеть, растворяя в своих нежных красках яркие пятна звезд. Но в душе стоящей на пороге девушки играли совсем другие краски. Тия не знала, как ей удалось пережить эту ночь. Она рвала на себе волосы и уже готова была сорваться за ушедшими на поиски мужиками. Если бы тетка Вольха не заставила девушку выпить пол стакана браги, Тия, наверное, тронулась бы умом…

Девушка битый час стояла на пороге, и, обняв себя руками, неотрывно смотрела в сторону озера. Тия уже основательно замерзла, но идти в дом за пледом она не собиралась. А может, и не подумала. Истерзанные бессонной ночью мысли отказывались подчиняться. Все, чего боялась девушка, это пропустить момент, когда они вернутся… Или, наоборот, боялась этого самого момента больше всего на свете.

Темные силуэты показались из-за холма, когда первые лучи Солнца осветили горизонт. Мужики шли нестройным рядом.

Тия бежала к ним со всех ног, спотыкаясь о комья скошенной травы.

Идущий впереди всех Яшик нес на руках маленькую босую женщину.

Все это было кошмарным сном. Мама, мамочка… Выплаканные за ночь слезы вновь хлынули неудержимым потоком. Девушка споткнулась в десяти ярдах от Яшика и упала на колени, не в силах ступить больше и шага. Уткнувшаяся в широкую грудь парня, мама казалась такой маленькой и беззащитной. Тия с трудом перевела взгляд в пустые глаза Яшика. Парень лишь беспомощно мотнул головой.

Яшик медленно опустился на одно колено и аккуратно, словно боясь разбудить, уложил на землю маленькую женщину. Губы Тии задрожали, из груди вырвался отчаянный всхлип. Девушка не помнила, как упала на колени. Жизнь для нее навсегда остановилась.

Тия сидела на мокрой траве и беззвучно рыдала, прижимая к своей груди мертвое тело мамы.

* * *

Телега шла удивительно мягко, мерно скрипя и покачиваясь на неровностях пыльной дороги. Тия сидела рядом с Хфедором, и то и дело поглядывала на воз. Овечка Марта стояла на натянутом до предела поводке и печальными глазами смотрела на свою хозяйку, периодически жалобно блея, словно просясь на ручки.

— Да не денется никуда твоя Марта. В сохранности доедет, — не выдержал, наконец, Хфедор.

— Ну, — неуверенно протянула Тия, — она просто скучает одна…

Тия не переживала за то, что овечка может куда-то убежать. Девушка волновалась, что ее Марте будет неудобно в мерно раскачивающейся телеге. Овечка еще какое-то время покрутилась на месте, вскоре, то ли поняв, что ей ничто не угрожает, то ли смирившись со своей участью пребывать в одиночестве до самого Тугрика, наконец, улеглась на сухие доски и затихла.

— А ты зачем в город-то, дочка? — Не отрываясь от плешивой спины своей дряхлой кобылки, спросил у девушки Хфедор.

— Овечку хочу продать, да купить… Ткани на рубаху, — своим коленкам сказала Тия.

— О, а ты молчишь! — Вскинул руку подобравший Тию на тракте мужик. — У меня вон, полон воз тканей. Каких только хочешь! Да и Марту твою пристроить смогу. Я ж овечек на шерсть-то годую. За твою молоденькую три серебряные дам.

Мужик кивнул сам себе, как бы соглашаясь со своими словами, и в следующее мгновение громко цокнул на лошадь, повернувшую голову на сочный зеленый куст. Кобылка недовольно фыркнула и выразила свой протест, издав неприличный звук из-под хвоста. Хфедор, мотнул головой и, усмехнувшись, вполголоса обозвал свою кобылицу «от ты ж заразой».

— А ты не волнуйся, дочка, — повернулся он к своей попутчице, — не обижу. Да и локоть мой не чета этим городским барыгам.

Мужик выставил согнутую руку, показывая длину по которой он будет отмерять ткань.

— Эти проходимцы, глядишь, и ярд ткани тебе по четыре локтя насчитают, — закончил он.

Тия вежливо улыбнулась старику. Она хорошо представляла, какие именно ткани везет на продажу Хфедор. Серый лен, да бурая крапива. Простые и скучные, как жизнь в Захолмянке. Не такие она хотела для своего маленького брата. На именины Кайриму девушка собиралась пошить самую лучшую рубаху, чтобы ни у кого больше такой красоты и в помине не было.

Да и доверять первому встречному Тие совсем не хотелось. Кто знает, что на уме у этого мужика? С виду, вроде, нормальный, до города предложил подбросить. А как оно на самом деле? «Дочка» сразу на нее… Нет, уж лучше она сама со всем разберется. А то тут каждому будешь доверять, по миру пойдешь.

Идея обратиться к шерстянщикам Тие понравилась… Надо будет хорошенько осмотреться в городе и найти нескольких. Пообщавшись с каждым из заготовителей шерсти, Тия поймет, кто станет лучшим хозяином для ее овечки.

А старик этот что-то уже явно удумал… Уж слишком все просто получается тогда… Глядишь, и ткани у него есть, и на Марту спрос тут же нашелся… Ой, что-то темнит этот Хфедор… Да и вообще, у него и имя какое-то странное… Хфедор…

— Ладно, дочка, ты смотри сама, только в городе осторожней будь, — тем временем продолжил мужик. — Там люди разные встречаются…

Старик сделал паузу, в очередной раз цокнув на свою клячу.

— Я за три пальца до захода Солнца назад выдвигаюсь, так что приходи к моему лотку, я тебя до твоей Захолмянки и назад подброшу-то.

— Хорошо, хорошо, дядечка, — натянула улыбку Тия, и, на всякий случай, отодвинулась подальше от старика, которому после этих слов уже совершенно не доверяла.

* * *

Тугрик раскинулся у правого берега медленной, толстой змеей ползущей по своему мелкому руслу реки Зеленки. Прямо посередине широкого, но уже подгулявшего за последнее десятилетие тракта. Трактирные споры по поводу того, откуда и куда ведет эта пыльная дорога, порой доходили до честного мордобоя. Венелийцы уверены, что тракт ведет из Венелии в Контару. Контарцы же, бьют пяткой в грудь и по мордам оппонентам, доказывая, что тракт идет все же из Контары в Венелию. Как бы то ни было, дорога эта соединяет два великих года Лиммы. А небольшой городишко с названием Тугрик стоит ровнехонько посередине между ними.

Благодаря своему удачному расположению, Тугрик, некогда бывший самой обычной деревенькой, подобно нечистому на руку чиновнику, на дармовых харчах быстро раздался в боках. Невзрачный городишко превратился в перевалочный пункт, где каждый желающий мог остановиться на ночлег, пополнить запасы продовольствия, а кто-то вообще пуститься во все тяжкие, просадить в кости все деньги и пополнить пока еще небольшую, но постоянно растущую армию нищих и попрошаек.

В Тугрике была собственная ратуша, рынок и целый сонмом постоялых дворов. Никто не упускал возможности урвать свой медяк с проходящих мимо путешественников, караванщиков да торговцев.

* * *

— Вах, какой красавица! Весь дэнь всю ночь тэбя адну жду!

Девушка еще не успела дойти до первых лотков, когда неизвестно откуда рядом с ней вырос смуглый мужчина. Широко расставив руки и лучезарно улыбаясь, фириец медленно шел прямо к ней. Черноволосый, с густой пышной бородой, на вид лет сорока, но уже с большим мужицким пузом… Тия с трудом оторвалась от пронзительных черных глаз, и уставилась на сапоги незнакомца.

— Меня ждете? — Наконец, поборов свое смущение, спросила девушка и, на всякий случай, обернулась по сторонам, разыскивая «красавицу».

— Канэшна тебя, красавица! Не авечку же тваю? — Человек смешно проговаривал слова и быстро жестикулировал, как будто в то же время говорил на языке глухих.

Фириец неотрывно смотрел прямо в глаза Тии, сияя своей улыбкой ярче Солнца, и стал вплотную приближаться к девушке. Тия смутилась и, в очередной раз потупив взгляд, сделала робкий шаг назад.

— Да не смущайся ты, красавица! Абдул муху не обижаль никогда!

Фириец задрал руки вверх, словно хотел показать, как сильно он «никогда не обижаль муху». Тия не смогла сдержать улыбку.

— Как зовут такой красивый цветок, а? — Фириец, назвавший себя Абдулом, попытался обнять девушку за плечо.

— Тия, — тихо проговорила она.

Уворачиваясь от рук незнакомца, девушка отступила еще на шаг.

— Ти-и-и-ия! Какой красивый имя! — Абдул как будто не заметил, что девушка только что отшатнулась от него, и продолжал сиять своей белоснежной улыбкой. — Издалека пришла в наш славный Тугрик?

— Из Захолмянки…

— А, эта та, что за холмом, что ли? — С живым интересом заглянул прямо в глаза девушки Абдул.

— Вы знаете, где наша Захолмянка? — Удивилась та.

— Ну конечно знаю, красавица! Абдул вообще все знает! — Указательный палец фирийца взметнулись к небу. — Гидэ Солнце восходит знает! Гидэ мастоны пасутся знает! Гидэ ошкул пещерный живет знает и гидэ Захолмянка твой тоже знает!

Фириец крутанулся на месте, смешно раскинув руки в стороны. Затем, ударив себя ладонями по икрам, пустился в пляс вокруг Тии, напевая себе странный мотив на незнакомом девушке языке.

— А ты на рынок пришла авечка свой продавать? — Абдул прекратил свой безумный танец так же резко, как начал.

Тия совсем не ожидала такого вопроса.

— Да, хотела продать свою Марту, — неуверенно проговорила она. — Но только в хорошие руки, чтобы ее не обижали и хорошо относились.

Фириец опустился перед спрятавшейся за Тией овечкой. Подтянув Марту за поводок, Абдул принялся придирчиво ее осматривать. Он внимательно осмотрел зубы и уши овечки, затем копыта и зачем-то даже заглянул под хвост.

— У нее шерсть очень хорошая, — попыталась похвалить свой товар Тия. — Я хотела шерстянщику…

— Сколько ей зим уже, а? — Словно не услышав девушку, перебил фириец.

— Две зимы будет. Через месяц, — без запинки ответила Тия. — Только я все равно боюсь, чтобы ей больно не было, когда шерсть…

— Шерсть, шмерсть! — Воскликнул Абдул. — Зачем тебе эта шерсть! Я лучше скажу. В цирк ее у тебя возьму! — Фириец в очередной раз указал пальцем в небо. — Такой вислоухий овечка в цирке работать будет! Всю страна объедет. Вабще счастливый как мастон будет!

Услышав слово «цирк», Тия аж подпрыгнула от неожиданности. Она даже представить себе не могла, что так удачно сможет пристроить Марту.

— Ой, вы правда можете?! И им моя Марта подойдет? — Девушка заговорила быстрее обычного.

Абдул оказался совсем рядом, но на этот раз девушка от него не отшатнулась. Фириец взял Тию за плечи и заглянул в глаза.

— Канечна же Абдул тебе поможет! Мы же друзья с тобой, красавица! Да?

Тия, лучась счастьем, не отрывая взгляд, смотрела в бездонные черные глаза фирийца.

— Три серебряный монет даю тебе сейчас. А потом сразу веду овечку твой прямо в цирк! — Наконец выдал Абдул.

Девушка на мгновение замерла, обдумывая его предложение. Она точно не знала, сколько стоит овечка на рынке, а три серебряные предлагал пытавшийся облапошить ее Хфедор. Но такой хорошей возможности пристроить Марту больше может не выпасть.

— А может, вы меня в цирк отведете лучше? — Собрав всю свою незначительную наглость в кулак, выдала Тия. — Я бы сама хотела посмотреть, как там Марта будет…

Фириец что-то буркнул на своем языке. Подозрительно косясь в сторону рынка, он, отчего-то ставшим вдруг нервным голосом, сказал:

— Нэт, он сейчас не тут. Далеко он. В самый столицу едет! — Абдул продолжал смотреть за спину девушке, туда, где раскинулись первые палатки городского рынка. — В столицу Даррион повезу.

Тия обернулась и проследила за взглядом фирийца. На рынке было неспокойно. Кто-то громко свистнул, и спустя мгновение над рядами торговцев высоко в небо взметнулись пики алебард.

— Давай, красавица, думай быстрее, идти мне пора! — Абдул нервно поглядывал в сторону ставшего вдруг неспокойным рынка.

— Три серебряных очень мало… — Тия, наблюдая за тем, как из-за ближайших палаток показались стражники. — Может быть…

— Шесть серебряный монет сейчас даю, — резко объявил Фириец, не отрывая взгляда от стражников.

Тия удивилась вдруг вдвое подросшей сумме. Видно было, что Абдул сильно заинтересовался Мартой. Наверное, в цирке за нее дадут еще больше.

Шесть серебряных монет — это очень много. В два раза больше, чем давал Хфедор. Если она сейчас продаст овечку, то уже к обеду будет дома и успеет раскроить купленную ткань. Да и конфет братику можно будет купить. Сразу шесть серебряных монет! У Тии никогда еще не было таких денег! Но самое главное, что Марта будет работать в цирке.

— Я согласна на семь, — Тия протянула руку для рукопожатия.

Фириец даже не взглянул на обнаглевшую девчонку, продолжая что-то высматривать за ее спиной. Словно не заметив протянутую ладошку девушки, Абдул быстрым движением выудил из подкладки широких рукавов кожаный кошель и, внимательно осматривая каждую монетку, отсчитал семь серебряных. Подкидывая монеты в одной руке, уже не улыбаясь, фириец протянулся за поводком.

Все еще не веря в свою удачу, Тия протянула незнакомцу веревку, забыв, что та петлей повязана у нее на запястье.

— Ой, подождите секундочку! — Воскликнула девушка, пытаясь выпутаться из затянувшейся на запястье петли.

Второпях Тия зубами пыталась распутать узел. Тот никак не поддавался, будто не хотел отдавать Марту в руки незнакомца.

— Ну давай ты, — нетерпеливо шептала девушка веревке.

В руках Абдула блеснул нож, и острое лезвие одним ловким движением разрезало веревку. Девушка бросила растерянный взгляд на враз переменившегося покупателя. Секундное замешательство, и фириец вновь обворожительно улыбнулся. Робко вернув ему улыбку, Тия наклонилась за упавшим поводком. В сорока шагах какой-то мужик рукой указывал стражникам в их сторону…

— Што за дэвушка такая, авца распутать не может, веревка подать не может! — Фириец нервным жестом выхватил из руки девушки поводок.

— Извините, — виновато сказала Тия, уткнув взгляд в землю.

— Што извинитэ. Врэмя мой отнимаешь только!

Вдруг растерявший все свое дружелюбие, фириец вложил в ладонь девушки деньги и, развернувшись на пятках своих сапог, быстрым шагом направился в сторону палаток торговцев.

Сжимая в руке серебряные монетки, Тия с глупой улыбкой на лице провожала свою любимую овечку. Та покорно шагала за своим новым хозяином в радостное и яркое, как свет Солнца, будущее.

 

Глава 4. Тугрик

Котелки, кувшины, лютни, корзины, мед и сладости. От обилия выставленного на продажу торговые столы трещали по швам. Казалось, на городском рынке можно было отыскать все что угодно, от зубного порошка до живого медведя.

Тия шагала по бесконечному торговому ряду, с восторгом подбегая то к одной, то к другой палатке, стараясь не упускать ни одной яркой вывески. Пару раз девушка едва сдерживалась, чтобы не купить новый ухват с резной ручкой для тетки Вольхи или деревянного коня на колесиках для Кайрима. Но, вспоминая, зачем пришла на рынок, Тия заставляла себя идти дальше, обещая обязательно вернуться и купить подарки на оставшиеся деньги.

Ближе к центру рынка скромные палатки превращались в целые шатры с товарами. Высокие, блестящие торговые лавки лишь немногим уступали размерами дому тетки Вольхи. Красные, желтые, синие, зеленые — от обилия разноцветья рябило в глазах. По чистым широким коридорам прогуливались нарядно одетые мужчины и женщины. Должно быть, в эту часть рынка захаживали только самые изысканные покупатели.

— А сколько ткань такая стоит? — Тия крикнула в голос, чтобы привлечь к себе внимание.

В руках девушка держала красивую синюю, переливающуюся на солнечном свете ткань. Полотно было очень плотное и гладкое на ощупь. Словно застывшая вода. Из темных недр шатра вылезла толстая тетка. Цепким придирчивым взглядом она пробежалась по Тие с ног до головы. Лавочница что-то недовольно проворчала себе под нос и посмотрела на красивую ткань, которую девушка держала в руках. Бросив последний недоверчивый взор на свою покупательницу, толстуха подошла к Тие и широким движением развернула лоскут перед ней.

— О-о-о-о, деточка! Это манарский шелк, самый лучший! — Грубым голосом запричитала торговка.

— А сколько он…

— Не найдешь, милочка, лучше и во всей Иттирии! — Словно не услышала вопроса, продолжала кудахтать толстуха. — Смотри, какая фактура! Натуральный! Чистый!

Торговка тарахтела без остановки, жестикулируя не хуже Абдула и тыча тканью в нос Тие.

Слово за слово, девушка услышала историю о том, как в далекой Манаре, на другом краю Иттирии тонкую паутинку добывают из каких-то там пустынных жучков. Как плетут из этой самой паутинки нити. А потом получается такое редкое загорное чудо как манарский шелк.

Тия терпеливо слушала, далеко не все понимая из того, что говорила лавочница, периодически делая широкие глаза и кивая, словно то, что длина нити, которую достают из попы одного жучка, для нее хоть сколько-нибудь важно.

Спустя десять долгих минут девушка, наконец, дождалась своего звездного часа. Торговка захлебнулась слюной и, согнувшись в три погибели, принялась громко кашлять.

— А сколько стоит эта замечательная….

— Сам Наместник… — Из под стола пыталась продать свою ткань толстуха.

— Сколько…

— Пятьдесят за локоть! — На мгновение выпрямившись, выплюнула торговка, и тут же опять согнулась в приступе кашля.

Тия улыбнулась. Пятьдесят медных монет за локоть загорной ткани не такие уж и большие деньги. Она очень выгодно для себя пристроила Марту и теперь, может себе позволить небольшое раздолье. Можно было бы вообще пошить всю рубаху из шелка, но братишке просто некуда будет ее надеть. При всей своей красоте шелк из попы жучка не сравнится в практичности с тем же льном и хлопком. А вот небольшие синие вставки сделают рубаху Кайрима самой красивой в Захолмянке. Да что там в Захолмянке?! Даже у городских не будет такой рубахи, как у ее брата!

— А можно мне лоскуточек на локоть отрезать? — Быстро закивав своим мыслям, сказала, наконец, Тия.

Помятая, но совладавшая с приступом кашля, торговка вновь подозрительно сощурилась на свою покупательницу.

— Мне только для вставок, — поспешила успокоить женщину Тия. — Много не надо. Вот здесь, и здесь, — девушка указала на рукава и подол своей куртки.

— Вот это правильно, милочка! — Опять запричитала толстуха. — Вставки из шелка это настоящий пик. Уверена, вашему заказчику понравится.

Девушка улыбнулась, должно быть, торговка посчитала ее портнихой, которая шьет на заказ.

Лавочница принялась дотошно вымерять нужное количество ткани. Тия отметила про себя, какие короткие у торговки руки. Ее локоть и правда был намного меньше, чем у того же Хфедора.

— Что-нибудь еще? — Тетка протянула аккуратно закутанный сверток девушке и тут же принялась складывать загорную ткань квадратиком.

— Ниточки ваши понравились, — Тия указала пальцем на кучу толстых мотков, рядком уложенных в плетеной корзине. — Синие и зеленые.

— О, отличный выбор, милочка! — Закивала лавочница, тут же подскочившая к корзине и выудив оттуда два мотка, — один серебряный за моток.

— Ой, так много… — тихо сказала Тия.

— Ну, это ж шерсть мастона, а не какой-нибудь облезлой овцы! — Парировала женщина. — Смотри, какая красивая! — Торговка покачала в ладонях один из мотков, показывая, как блестят на Солнце ее нитки.

— Ну ладно, — сдалась Тия, представляя, как красиво будет переливаться вышивка на рубахе Кайрима.

Толстуха положила два мотка рядом с упакованным шелком и, сложив руки лодочкой, расплылась в улыбке.

— Что-нибудь еще, деточка.

— Еще белой хлопчатой ткани, пожалуйста, — Тия смерила взглядом руку торговки. — Локтей десять. Сколько она у вас?

— Ох ты моя золотая, — запричитала торговка, выуживая из-под прилавка большой белый скруток. — Сейчас отмеряю тебе. Девяносто медных за локоть будет…

— Девяносто? Так много? — Тия укусила себя за указательный палец. — Хлопок стоит дороже, чем шелк?

— Что значит дороже? — Толстуха перестала разматывать ткань.

— Ну, вы сказали, что хлопчатая ткань стоит девяносто монет, а за шелк — всего пятьдесят медных…

— Какой медных, деточка? — Вытаращила глаза торговка. — Это ж шелк, а не крапива тебе! Пятьдесят серебряных за локоть!

— Серебряных…

Тия на мгновение потеряла дар речи. Она даже представить себе не могла, что какая-то там ткань, неважно из попы каких жучков извлеченная, может стоить таких денег.

— Ой, простите, пожалуйста… — Запинаясь, выставила руки вперед девушка. — Я думала медных… Нет, тогда, пожалуй, не надо…

Торговка на мгновение застыла с открытым ртом в позе деревенского истукана. Тия медленно отступала назад, все еще с трудом приходя в себя. То, что кто-то может заплатить пятьдесят серебряных монет лоскут ткани, не укладывалось в голове.

— Что значит, тебе не надо?! Кому я кусок тогда отрезала?!

Добродушная женщина на глазах превратилась в пышущую злобой конь-бабу.

— А ну стоять, прошмандовка!

Тия, словно кобылка к водопою, начала все увереннее пятиться назад.

— Простите. У меня нет таких денег…

— Денег нету?! Я тебе дам сейчас «денег нету»!

Толстуха еще больше раздалась в боках. Лицо побагровело. Казалось, что лавочница вот-вот лопнет, словно переспелый помидор. Это было бы даже смешно, если бы в тот момент Тие не было так стыдно и страшно. Прежде чем торговка на нее набросилась, девушка припустила к выходу из шатра.

— Эй! Куда пошла, кошелка! А ну, стоять! — Во все горло орала толстуха. — Держите воровку!

В адрес Тии полетели грязные ругательства, от которых уши готовы были свернуться в тоненькую трубочку. Щеки тут же налились свинцом. Должно быть, сейчас она сама была красная как тот самый помидор. Тия со всех ног бежала прочь от шатра с блестящими загорными тканями.

* * *

Обойдя еще с полдюжины прилавков с тканями, девушка окончательно повесила нос. Везде цены были просто заоблачными. Семи серебряных монет ей не хватало даже на самую обычную хлопковую ткань, не говоря уже про красивые нитки и тем более на шелк загорного жука. Все было очень плохо, и теперь Тия вообще не знала, что ей делать.

— Что, доченька, ищешь? — Раздался знакомый голос.

Тия обернулась и встретилась взглядом с Хфедором. Мужик расположился за сбитым из серых досок прилавком. Девушка была рада видеть старика, но смогла выдавить из себя лишь невеселую гримасу. Хфедор смотрел на свою утренею попутчицу, и его глаза, единственную часть лица не скрытую густой бородой, озарила улыбка.

— Ну, как день прошел, деточка? — Участливо спросил он. — Ой, что-то ты не весела…

— Дурацкий день! — Тия шмыгнула носом. — Все обманывают. Прикидываются хорошими и добрыми… А на самом деле…

— Понимаю, — Хфедор заглянул в глаза девушки и на мгновение замялся, будто решая, задавать следующий вопрос или нет. — А овечка твоя где? Марта?

Тия смахнула тыльной стороной ладошки покатившуюся по щеке слезу и попыталась улыбнуться.

— Марту в цирк продала. Уверена, что там ей будет хорошо, — Девушка прерывисто вздохнула. — Абдул, фириец, пообещал, что хорошо ее пристроит…

Спрятанное за косматой бородой лицо Хфедора ничего не отражало, но Тие показалось, что глаза старика перестали улыбаться. Неужто расстроился, что Марта ему не досталась?

Глубоко вздохнув, старик свернул губы трубочкой и протяжно выпустил из легких воздух.

— Ну, уверен, что все будет с твоей Мартой хорошо, — наконец, сказал.

Хфедор покачал головой и принялся поправлять серые и бурые лоскуты, и так аккуратно уложенные на его прилавке.

— Ткани загорные купила али, все-таки, наши решила брать? — Кивнул Хфедор в сторону своего товара.

— Не купила. Наши лучше… — Тия обняла себя руками. — Только, я боюсь, что денег на них не хватит… У меня всего семь серебряников…

— О-о-о-о-о, — многозначно протянул торговец. — На семь серебряников я могу тебе все что у меня есть продать, да еще и телегу в придачу.

Тия виновато опустила голову. Ей и так плохо, а этот старик над ней еще и издевается.

— Сколько тебе надо, дочка?

— Десять локтей, на рубаху, — безжизненным голосом ответила Тия. — Но у меня не хватит на столько…

— Десять медяков за локоть, — перебил ее мужик. — Итого, один серебряный с тебя.

Тия подняла взгляд на светящееся улыбкой лицо Хфедора, все еще не понимая, издевается он над ней или говорит серьезно.

— Так дешево? — Недоуменно спросила она.

— Ну, это ж наш лен, Тугрикский! — Усмехнулся торговец. — А не какой-то там шелк загорный!

— Я возьму! — Почти выкрикнула девушка, боясь, что старик вдруг может передумать.

— Ну что ж ты, дочка, кричишь-то так, — засмеялся Хфедор. — Не денутся никуда твои ткани.

Тия уже и думать забыла о своем расстройстве. Наблюдая за тем, как Хфедор отмеряет ей ткань, девушка легонько постукивала друг о друга сжатыми в кулачки ладонями. После целого ужасного дня она все еще не могла поверить в свою удачу.

— А у вас есть нитки? Шерстяные? — Не унималась Тия. — Крашеные?

— Боюсь, что нет такого дива, дочка, — опустил девчонку с небес на землю Хфедор. — Только черные шерстяные есть. С черной овечки то бишь.

— А сколько они будут стоить? — Осторожно спросила девушка.

— Двадцать медяков за моток.

— Я возьму один, — неуверенно улыбнулась девушка. — На вышивку для брата. У него именины, и я хочу ему рубаху пошить. С вышивкой…

— Один серебряный с тебя, дочка, — Хфедор уложил перед Тией скруток со льном и черный шерстяной клубок.

— А за нитки? — Тут же вскинула бровь девушка.

— Нитки в подарок, дочка, — расплылся в бородатой улыбке мужик. — Брату на именины.

Тия робко улыбнулась в ответ, все еще сгорая от стыда, что сразу не поверила этому человеку. И почему она куда-то поперлась, а не купила сразу все у Хфедора? Ну и пусть, в следующий раз будет умнее. С городскими торгашами лучше вообще не иметь никаких дел. Правильно их «барыгами» называют. Одно жулье…

Счастливая Тия запустила руку в наплечную сумку и на ощупь выудила из нее монетку. Уже обдумывая, на что потратит оставшиеся деньги, девушка вложила ее в ладонь деревенского торговца. Хфедор удивленно посмотрел на монетку и вновь улыбнулся своими гаснущими от прожитых лет глазами.

— Еще девяносто девять таких же, дочка.

Тия не поняла шутки, но на всякий случай улыбнулась в ответ. Старик непонятливо дернул головой.

— Дочка, ты мне один медяк дала, — Хфедор сжал монету большим и указательным пальцами, показывая девушке красно-желтую поверхность. — А надо сто таких…

— Как медяк? — Лишь выдавила из себя Тия.

Судорожными движениями, девушка полезла в сумку в поисках других монеток. Где-то в груди уже зародился тревожный комок. От затылка по плечам и спине побежали тревожные мурашки. Снежным комом накатывало осознание того, что забравший Марту фириец ее обманул, На глазах девушки уже наворачивались слезинки, первые предвестники зарождения бури…

 

Глава 5. Абдуль

Тие казалось, что она обошла уже все ряды необъятного рынка. Едва сдерживая слезы, девушка ходила между прилавками, снова и снова всматриваясь в лица проходящих мимо людей. До последнего момента Тия не оставляла надежду найти обманувшего ее фирийца…

Но куда уж там? Рынок, словно сеть, кишащая беспородными карасями, был переполнен людьми. Все куда-то спешили, толкались, и никому не было дела до одинокой заплаканной девчонки.

Тия пробовала подходить к лавочникам, расспрашивая у них, не видели ли те чернобородого фирийца лет сорока. Несколько раз ее очень грубо отослали проч. Но свои попытки что либо разузнать у торговцев девушка прекратила лишь тогда, когда один из них пообещал «дать ей в морду».

— Дяденька, вы случайно не видели…

Тия сверху вниз смотрела на тучного фирийца, уплетающего куриную ногу. Рот девушки тут же наполнился тягучей слюной. Только сейчас она осознала, насколько сильно проголодалась. Тия тяжело сглотнула и тут же продолжила:

— Он, как и вы, фириец. С черной бородой, такого вот размера, — девушка руками показала, насколько большая борода была у Абдула, — и черными глазами.

Девушка закусила указательный палец, восстанавливая в памяти яркий образ обманщика.

— И зубы у него очень белые.

Тучный фириец, задрав брови на лоб, смотрел на наглую девчонку, посмевшую помешать его трапезе. Трехсекундное замешательство, и пустынник продолжил увлеченно жевать свою курицу, совершенно не обращая внимания на стоящую перед ним девушку. Тия обреченно опустила глаза, поняв, что и здесь ей тоже не помогут.

— Его Абдул зовут, — сказала она ботинкам толстяка.

Недоеденная куриная ножка упала в пыльную землю.

— Вах! Абдуль! Абдуль, Абдуль! — Фириец закричал так, словно увидел перед собой ничейный мешок золота.

— Вы знаете Абдула? — Тия посмотрела на скачущего перед ней фирийца.

— Абдуль! Абдуль! — Закивал толстяк.

Прежде чем Тия успела что-либо сказать, фириец развернулся и пустился прочь, нисколько не сомневаясь, что девушка последует за ним.

— Вы меня к нему отведете? — Тия с трудом догнала человека и старалась идти с ним в ногу.

— Абдуль! Абдуль! — Повторил пустынник, вскинув свои короткие руки вверх.

Девушка сделала еще несколько быстрых шагов, стараясь поспеть за прытко несущимся куда-то толстым фирийцем.

— Я не совсем понимаю…

— Абду-у-уль! — Успокоил ее фириец, махнув рукой.

Судя по всему, его словарный запас был сильно ограничен. Ну, это лучше, чем совсем ничего.

Спустя десять минут фириец и еле поспевающая за ним Тия вышли через ворота рынка. Насколько представляла Тия, эта дорога вела к городу. Здесь было много одинаковых деревянных зданий, похожих на конюшни. Должно быть, в этих складах рыночные торговцы хранят свои товары. Может, она и Марту тут найдет? Воодушевившись, Тия еще быстрее стала передвигать ногами, ни на шаг не отставая от уже переставшего отвечать на ее вопросы толстяка.

Спустя еще десять минут плутания по одинаковым коридорам складов, фириец, наконец, остановился.

— Абдуль! — Указал он пальцем на деревянный ящик.

— Мне здесь ждать? — Догадалась Тия.

— Абдуль, Абдуль, — подтвердил ее догадку толстяк.

Девушка неуверенно кивнула, и тучный фириец, развернувшись на пятках, тут же скрылся за ближайшим углом. Тия несколько мгновений посмотрела в ту сторону, куда ушел ее провожатый.

— Хм… Абдуль… — Выдавила из себя девушка, усаживаясь на предложенный ей ящик.

* * *

Бурые, местами поросшие синим мхом деревянные здания складывались в тихий слегка жутковатый лабиринт. Даже звуки галдящего рынка не добирались сюда. Лишь ленивый ветер редко гонял снопы пыли по пустынным коридорам этого злачного места.

Поджав под себя ноги, Тия сидела на деревянном ящике и убивала время разглядыванием горстки ненавистных красно-желтых кругляшей неровной чеканки.

На одной стороне монеты было выпуклое лицо человека с длинным носом, высоким лбом и короткой бородой. По рассказам папы Тия помнила, что это изображение Саграда Дарриона, который когда-то давно объединил разрозненные и постоянно воюющие провинции и основал теперешнюю Лимму, как единое государство. С обратной стороны монеты был выбит герб той провинции, в которой эти монеты были отчеканены. На трех из семи медяков, которые подсунул Тие обманщик Абдул, красовался герб столицы Лиммы Дарриона — выгравированная корона в венце из пшеничных колосьев. На двух других монетах было нарисовано какое-то вьющееся растение, заплетенное по кругу в замысловатом узоре, и лошадь, вставшая на дыбы в центре — герб Венелии. Еще на одной монете сиял серебряным светом символ Контары — красивый корабль с парусами, а на последней — грубая линия гряды Демонов, отделяющей территорию Лиммы от безжизненной фирийской пустыни. Единственного герба, которого не оказалось в «коллекции» Тии был герб Саны в виде большого дуба с объемной, похожей на пухлое воздушное облако, кроной.

— Что, денежки считаешь, крошка? — Хриплый голос, раздавшийся за спиной Тии, заставил ее сердце не мгновение остановиться.

Монетки выпали из безвольных рук и колокольчиками зазвенели по пыльной земле. Девушка прижала трясущуюся ладонь к губам, и теперь пыталась вспомнить, как дышать.

Медленно повернув голову, ни не секунду не переставая молиться предкам, чтобы она ошиблась, Тия встретилась глазами с холодным взглядом похожего на облезлую крысу человека.

— Ну, ну! Не надо так резко! — Друг государственного переписчего с силой схватил дернувшуюся было девушку за волосы. — Я просто хочу поговорить…

Тия попыталась разжать пальцы Фирка, чтобы освободиться. Но тот лишь еще сильнее тянул ее на себя.

Девушка пыталась закричать, но Крыса тут же ударил ее тыльной стороной ладони по лицу. Фирк бесцеремонно притянул Тию спиной к себе и, зажав ее рот грязной рукой, хриплым голосом прошептал на ухо.

— Пикнешь еще раз, сдохнешь прямо здесь… — Что-то твердое и острое уткнулось в живот девушке.

Прижатая ко рту ладонь заглушила неожиданный крик, когда бок Тии пронзила резкая боль. Теплая струйка крови, побежавшая от ее талии, говорила о том, что этот человек не станет повторять второй раз. Фирк прильнул к шее девушки и шумно вдохнул носом ее запах.

— Ты же не хочешь закончить, как твоя мамаша? — Шепотом сказал он.

Ноги Тии подкосились. Этот удар был намного сильнее той пощечины, что Фирк отвесил ей мгновение назад. Екнувшее было от страха сердце, теперь просто остановилось. Из глаз девушки хлынули немые слезы.

Теперь все стало на свои места. Тия хотела закричать, но не могла произнести ни звука. Она не могла даже пошевелиться. Душа девушки пушистым кроликом сжалась в комок. Животный первозданный страх, что накатывает на беззащитную жертву, тисками ужаса сковал Тию. Как овечка Марта, она покорно переставляла ноги, следуя за ведущим ее на убой человеком…

* * *

Человек, похожий на больную, как телом, так и на голову, крысу, открыл ключами огромный амбарный замок. Схватив девушку за плечо, он толкнул ее в темную комнату.

Сквозь высокие узкие полоски ветровых окон еле-еле пробивались скупые лучи света, неспособные разогнать темноту этого места. Потребовалось несколько долгих минут, чтобы глаза привыкли к царящему здесь полумраку. Едкий запах мужского пота, грязной одежды, сырости и алкоголя ударил в нос. Подобно настойке браги у деревенского лекаря, эта вонь возвращала сознание и заставляла свернувшиеся от страха ленивые мысли шевелиться в голове.

«…Надо двигаться! Двигаться, чтобы выжить… Но… Это он… Он убил маму…» — Тия прислонилась к неотесанным бревнам и бессильно опустилась на грязный пол.

Громко хлопнула дверь, но запуганная до смерти девушка так и продолжала смотреть в одну точку, словно там, в темном углу жилища убийцы есть ответы на все вопросы мироздания.

С противным писком ржавого металла заскрипел мощный засов, но и это не выдернуло девушку из плена ее собственного страха. Тия сидела и не слышала ничего, кроме оглушающих стуков своего сердца…

Чиркнуло огниво… Яркие белые искры на мгновение поселились в давящей темноте этого места. Раз… Раз… Белые вспышки отгоняли обитающий здесь мрак, и с каждой новой искрой страх, его верный товарищ начинал медленно отступать.

Занялось маленькое пламя. В бесконечном мраке комнаты этот огонек казался ярким, будто само Солнце. Беспомощный и слабый, он метался, словно птица, пойманная в клетку. Пусть не было шанса обрести свободу, но пламя продолжало бороться. Из последних сил. До последнего вздоха…

— Ах ты тварь! — Цыкнул Фирк.

Человек, так похожий на крысу, поставил свечу на перевернутый деревянный короб, служивший ему столом, и принялся рассматривать только что обожженный палец. Маленькая загнанная «птичка» все же достала своего пленителя.

— Знаешь, как она умерла? — Убийца повернулся к Тие.

Девушка ничего не ответила. Медленно раскачиваясь из стороны в сторону, невидящим взглядом она продолжала смотреть на маленькое боевое пламя свечи.

— А, говорить не хочешь, — протянул Фирк.

Человек положил руку на свой правый бок и скривился в противной ухмылке. Судя по всему, он явно был не прочь немного поиграть со своей жертвой.

— Знаешь, мы с тобой чем-то похожи, — насильник, наконец, оторвал взгляд от Тии и посмотрел на ветровое окно. — Я че, тоже вот один остался. Кстати, благодаря тебе, — убийца указал пальцем на Тию. — Так что, за тобой должок…

Фирк сделал паузу, в очередной раз давая своей жертве возможность заговорить. Но, не получив того, чего добивался, продолжил сам.

— Знаешь, как твой староста сдох? — Жестоко выплюнул он. — Я сам не видел, в отключке тогда был. Но слышал, что братья в долгу у него не остались.

Человек сделал шаг в сторону и уселся на край кровати.

— Его еще на подходе к городу стража перехватила, да в темницу, — Крыса руками попытался показать, как закрывается замок. — Вот там братья до него и добрались… У них связей много, — протянул человек. — Не завидую я старосте твоему, короче. Каром ухо мне его приволок. Говорит такой, мол, на память.

Фирк снова сделал паузу, несколько мгновений не отрывая взгляд от своей пленницы.

— А ты красивая… — задумчиво, заключил он. — Могло бы че и получиться у нас…

Не дождавшись ответа, человек глубоко вздохнул и продолжил.

— Сидели тут со мной они целый месяц. Жрать приносили. Коновала какого-то приперли, — человек оскалился кривыми зубами. — Я думал, что меня ждут… Пока поправлюсь… На ноги нормально стану… Да, конечно! Ждали момента, чтоб поквитаться… С мамашкой твоей.

Тия безвольно раскачивалась взад вперед, не отрываясь смотря на подрагивающее пламя свечи.

— Ее-то мы того. Все нормально, но у меня из-за этой плехи швы разошлись, — зло бросил Фирк. — Во! На, любуйся.

Убийца задрал рубаху и сам посмотрел на страшный рваный шрам, белой молнией разбегающийся по коже.

— Я тогда во второй раз чуть копыта не отбросил. Но, видать, Боги смилостивились… — Голос убийцы дрогнул, и ему пришлось откашляться. — А потом они с места снялись. Письмо из Гильдии пришло, чтоб в Даррион шли. В Тристару их скоро отправляют…

Голос убийцы стал жестким, словно хлыст. Слова звучали точно обвинение.

— А я здесь остался… — Фирк процедил слова сквозь зубы. — И все из-за тебя. И ты, тварь, заплатишь за это…

Фирк тенью отделился от своей кровати и скользнул к Тие.

Потревоженная свечка, сделав медленный кульбит, приземлилось прямо на мягкую подстилку из сухого сена…

Тия помнила все, словно это происходило во сне. Безумные глаза Фирка, наполнелись сперва удивлением, а спустя мгновение, страхом, когда Тия ударила наконечником стрелы в первый раз.

Насильник захрипел. Хватаясь ладонью за горло, свободной рукой он замахнулся Тие в лицо. Гладкий, словно лезвие бритвы, железный наконечник сверкнул кровавым блеском. Обрубок стрелы метнулся убийце прямо в лицо. Фирк, так и не нанесший своего удара, успел подставить окровавленную руку. Стрела пробила худую ладонь насквозь. Человек захрипел от боли и тут же отпрянул назад. Не устояв на подкосившихся ногах, он повалился спиной на грязный пол.

Пламя от опрокинутой на кровать свечи стремительно разгоралось. Загнанная в клетку птичка наконец-то вырвалась на волю. Огонь жадно вгрызался в сухое сено. С каждым мгновением все сильнее и ярче… Пламя загоняло грязные испуганные тени по самым темным углам комнаты…

Тия стояла на дрожащих ногах и смотрела, как похожий на крысу человек сражается за свою жизнь. Каждый удар его поганого сердца вместе с кровью, сочащейся из разрезанной глотки, выталкивал из него силы. Хрипящий, заливающий красным фонтаном все вокруг, Фирк полз к входной двери. Запах испражнений, что разлился по комнате, говорил о том, что ему больше нечего терять. Он боялся. Боялся встречи с тем, что его ждет после смерти. Пекло. Вот, что ждет таких тварей. Вечные муки в другом мире. В мире, куда попадают те, от кого отвернулись даже предки.

Окровавленный человек подполз к тяжелой входной двери и с большим трудом поднялся на колени. Из последних сил Фирк потянулся к замку. Из разрезанного горла убийцы вырвался радостный кашляющий хрип, когда засов поддался под дрожащими пальцами… У него был шанс уйти…

Яркое ненасытное пламя полностью охватило кровать. Оно перекинулось на стену жилища и уже принялось жадно облизывать своими языками сухой потолок. С диким воем неудержимый огонь безжалостно уничтожал мрак, не давая ему больше никакой возможности укрыться…

С криком раненой кошки, Тия набросилась на кровавого человека сзади. Она била и рвала эту грязную тварь острым наконечником отцовской стрелы. В затылок, в шею, по рукам. Человек безуспешно пытался прикрыть голову.

Не способный удержать на спине вес девчонки, Фирк повалился на пол. Он пытался что-то кричать, тут же захлебываясь собственной кровью. Тия ничего не желала слышать. Она без остановки била и громко рыдала. Рыдала от страха, от боли, от радости…

Казалось, сломанная стрела сама направляла ее руку, стремясь, во что бы то ни стало, исправить то, что не доделала ранее. И Тия приняла ее вызов. Должно быть, в тот момент девушка сошла с ума. Она смеялась в голос. Плакала и смеялась. Человек дернулся еще несколько раз, а потом затих навеки.

Тия громко вскрикнула, как будто проснулась от кошмарного сна. Не веря собственным глазам, девушка посмотрела на окровавленный труп, а затем на обломок стрелы в своей руке. Она только что убила человека. Сердце вновь сжалось в тугой комок, готовое разорваться на клочки. Заливаясь слезами, девушка с трудом разжала закоченевшие пальцы и выбросила свое оружие. Страшный озноб побежал по всему телу. Тия медленно присела на пол старой вонючей лачуги.

Лужа крови от изуродованной до неузнаваемости головы Фирка медленно расползалась по комнате.

Зажавшись в угол в бушующей пламенем комнате, девушка тихо молилась своим предкам, чтобы они простили ее за то, что она сделала…

 

Глава 6. Шип прайрала

— Это что еще за банда? — Шепотом спросил Сонтан, шедший во второй шеренге рядом с Гарном.

— Уроды какие-то, марлока им в душу, — буркнул идущий справа от него молодой фирийский наемник по имени Алим.

Гарн с трудом спрятал улыбку в ответ на выпад своего друга, так как Батя развернулся в седле и зыркнул на них строгим командирским взглядом.

На самом краю расположения выстроился отряд из шестнадцати конных. Емкое определение Сонтана хорошо подходило этим чудакам. Черная, блестящая броня вкупе с бритыми головами придавала отряду сходство скорее с гильдией городских убийц, а не с отрядом наемников на государственной службе. Во главе черного отряда стоял высокий человек в повязке, скрывающей половину лица.

— Приветствую тебя, Хаджар, — крикнул Батя одноглазому капитану.

— Поприветствуй своих девочек, гнида, — прохрипел в ответ наемник.

Зычно отхаркнув, Хаджар плюнул в сторону Бати.

По отряду «Шипов прайрала» тут же пробежал неспокойный шепоток. Гарн слышал, как рядом зашуршали о ножны лезвия. Сам наемник на всякий случай дотронулся до рукояти висящего за спиной Вепря.

— Смотрю, в твоем отряде много новых лиц? — Как ни в чем не бывало, спокойным голосом продолжил Батя. — А что же со старыми стало? Друг друга порезали или по монастырям разошлись?

— Заткнись, Лоран, или, клянусь самим Неведомым, я прирежу тебя прямо на глазах у твоих сопляков, — человек грязно выругался и в очередной раз плюнул на сухую землю.

— В прошлый раз тебе это не очень-то удалось, Хаджар, — Батя многозначительно прикоснулся к левой стороне своего лица.

Наемник ненавидящим взглядом единственного глаза уставился на своего кровного врага. Одноглазый вскинул руку вверх.

— Гиены, убить…

Грязно выругавшись, Гарн потянул рукоять своего двуручного меча.

— Стоять! Никому не двигаться, ублюдки! — Сухой голос прилетел сбоку.

Гарн даже не повернул голову, но боковым зрением видел, как к ним приближается высокий и худой человек в дорогих синих одеждах.

Одноглазый Хаджар медленно опустил руку, и по его отряду тут же прокатилась волна странного шума, напоминающего то ли смех, то ли лай…

— «Фирийские гиены» были оправданы, но я еще могу передумать, — высокий человек пилил холодным одноглазого капитана. — Попридержите свой пыл до того момента, когда мы придем на место.

Хаджар со злобным оскалом многообещающе посмотрел на капитана Лорана. От этого взгляда по спине Гарна пробежал неприятный холодок.

* * *

Сонтан, обычно без умолку болтающий всякую ерунду, был крайне задумчив. Уставившись на пляшущее пламя костра, светловолосый воин бездумно вертел в руках хворостину. Даже пущенный в него Алимом огрызок яблока, остался незамеченным.

— Что с тобой, дружище? — Гарн толкнул задумавшегося приятеля в плечо.

— Да так, не нравится мне все это, брат, — тихо отозвался Сонтан, с громким хрустом переломив ветку.

— Ты про «союзничков» наших, что ли?

Алим достал из-за пазухи еще одно яблоко и жестом предложил его Гарну. Не получив одобрения, фириец смачно вгрызся в плод зубами.

— У Бати, смотрю, терки с этим их Хаджаром, — с набитым ртом проговорил он. — Кто он такой вообще, ты знаешь?

— Да вот в том-то и проблема, что знаю, — задумчиво проговорил Сонтан.

Повисла легкая пауза, нарушаемая лишь треском веток в грызущем их костре, да стрекотанием ночных сверчков. Гарн и Алим ждали продолжения. Сонтан отчего-то не спешил делиться своими мыслями.

— Ну? — Первым не выдержал Гарн.

— Что «ну»? — Отозвался светловолосый.

— Ну что ты знаешь-то, марлока тебе в душу? Мы же ждем с Гарном тут, — махнул яблоком Алим.

— Да что тут говорить? Они на всю голову отбитые. — Выпалил Сонтан. — Помните… А нет, не помните, — наемник махнул рукой, — Не было вас еще. Мы лет пять назад нанялись к одному торговцу. Мол, на его людей напали… Так там от тех людей ничего не осталось толком. Мужиков, женщин на куски порезали, изуверы. Батя тогда охоту на этот отряд устроил.

— Твари Неведомого? — Спросил Гарн.

— А, от Бати слышал? — Невесело усмехнулся светловолосый. — Сборище убийц и насильники. Нажираются какой-то дряни, и потом мочат всех подряд. Они, идиоты, себя вообще не берегут. Лезут прямо под меч. Трое наших ушло, но и ублюдков изрядно потрепали. Батя с их капитаном схлестнулся. — Сонтан сделал небольшую паузу. — Тот вообще как демон бился. Кроме Бати с ним никто бы не справился… Хаджар тогда ушел… Правда, без одного глаза.

— Охренеть! — В сердцах выпалил молодой фириец.

— Погоди, — перебил приятеля Гарн. — Так это Хаджар был капитаном «Тварей Неведомого»?

— Вот именно! — вскрикнул Сонтан. — А теперь эти самые «твари», только под другим именем, вместе с нами служат на государственной службе!

— И завтра идут с нами на дело… — Закончил за друга Алим.

* * *

«Знаете, что общего между убийцей и портовой шлюхой?». Эта бородатая шутка всегда веселила Гарна. Но она же была правдивая, как Даррионская монашка. Будь то убийца, шлюха или городской разводила, все наемники без исключения мечтают о простой размеренной жизни. Жизни, в которой не надо рисковать и с каждым днем скатываться все ниже и ниже к самому дну. Наемничество, как наркотик, медленно и незаметно стирает грани дозволенного. Искажает и уродует мысли. Жажда наживы и легких денег все глубже и глубже засасывает свою жертву и уже никогда ее не отпустит.

«Шип прайрала», как и множество других свободных отрядов наемников, брался за любую работу, от охраны частных земель от мародеров до работы искателей. В свое время Гарн сбился со счета, сколько стай варгов, гиен и ошкулов, не дающих спокойного житья честным крестьянам, «Шипы» выбили из темных лесов. Те времена Гарн вспоминал с улыбкой на лице. Новые земли и бескрайние просторы вдали от городского шума и суеты. Жаль, что продлилось это не долго.

После внезапной смерти законного короля, в стране начался беспредел. На дорогах вдруг стало неспокойно. Воры, грабители, бандиты и прочая шваль, казалось, заполнили все придорожные леса. Что творилось в городах, вообще сложно описать словами. Пока во дворце делили бесхозную власть, простые жители городов пытались выжить. Бандитизм, взяточничество и воровство настолько расплодилось, что даже при свете Солнца было опасно выходить из своего дома, не говоря уже про то, что творилось ночью.

Недаром такие смутные времена и называют «Время наемников». Торговцы, ремесленники, трактирщики да просто зажиточные горожане — все, у кого за душой было пару свободных медяков, желали эти самые медяки защитить.

Целый год «Шипы прайрала» охраняли важного пралинского вельможу, отбивая частые покушения, а порой и сами давали повод для беспокойства врагам нанимателя. Самому Гарну не нравилась такая работа. По его мнению, никакая, даже самая мягкая перина никогда не сравнится с ночевкой под бескрайним открытым небом. Гарн надеялся, что вскоре все станет на свои места.

Целый год дележки власти наконец принес результат. До совершеннолетия наследного принца Наместником Его Величества был выбран Пантеон Барийн Первый. Новый правитель быстро стал наводить порядок, чем несказанно удивил многих.

«Шип прайрала» как и все свободные отряды, был нанят на обязательную государственную службу.

В новой стране с новыми порядками работы для наемников было более чем достаточно.

Следующий год «Шипы» занимались тем, что отлавливали государственных изменников, устраивали охоту на мародеров, а порой и на целые вооруженные отряды отступников, на свою беду отказавшихся от государственной службы. Бандитов казнили без суда и следствия. Ворам, беглым казнокрадам и насильникам прилюдно отрубали руки, ноги и прочие достоинства. Борьба с преступностью была невероятно жестокой, но действенной.

— Вот сволочи, опять какой-то дряни нажрались, — вполголоса проговорил Сонтан.

Гарн бок обок со своим приятелем замыкал строй. Капитан Лоран выставил сразу двух воинов с двуручными мечами в конце строя. Для знающих людей это говорило о многом. Всегда принимающие первый удар двуручники не даром получают двойное жалование. Прямо за спиной Гарна на расстоянии трех лошадиных крупов начинался строй «Фирийских гиен».

Гарн обернулся и встретился взглядом с одной из «Гиен». Лысый безумным взглядом уставился на него и расплылся в жуткой улыбке умалишенного. Парень отвернулся, когда «Гиена» с силой провел по гладковыбритой шее большим пальцем. Гарн крепко зажмурился и встряхнул головой, прогоняя застывший образ скалящегося безумца.

Согласно приказу, «Шипы прайрала» так же как и «Фирийские гиены» поступали в полное распоряжение городского мытаря Валена. «Для охраны здоровья и исполнения распоряжений», как значилось в переданном Бате письме. Судя по всему, капитан Лоран был не единственным, кто не доверял Хаджару. Еще в расположении Вален отправил одноглазого капитана вместе с его отрядом в арьергард строя.

Пытаясь отбросить тревожные мысли, Гарн стал наблюдать за едущим впереди капитаном. Батя о чем-то сдержанно переговаривался с государственным чиновником. Судя по напряженной спине командира, разговор ему явно не нравился:

— Заткнись, идиот! — Долетело до Гарна. — Ты будешь делать то, что я тебе скажу! Понял меня?!

Батя больше не сказал ни слова. Отстав от мытаря на половину крупа лошади, он о чем-то глубоко задумался. За все три года службы в отряде, Гарн еще ни разу не слышал, чтобы кто-то позволял себе так разговаривать с капитаном «Шипов прайрала».

* * *

Гарн понял, что они на месте, когда увидел на высоком холме толпу вооруженных людей. Две дюжины «вояк», вооруженных топорами да вилами, нестройным рядом стояли плечом к плечу. Именно так обычно рассказывают деревенские сказители о героях, защищающих родную землю.

Гарн скорчил мину. Такое жалкое подобие посторенния сносится одной атакой. Двойным клином разбить на три части и парой троек хороших воинов можно, даже не взмокнув, отправить селян к праотцам… Так, гнать в шею такие мысли. Гарн искренне надеялся, что до этого не дойдет.

— Хаджар, остаешься со своими головорезами здесь! — Громко, чтобы услышал идущий позади одноглазый, крикнул Вален. — Лоран, ты со своим отрядом за мной.

Не сомневаясь, что его приказ будет исполнен, мытарь ударил шпорами своего мерина. Отряд «Шипов», вслед за Батей, тут же снялся с места и поскакал в гору.

Гарн остановил коня, когда мытарь извлек из заплечной сумки аккуратный свиток. Резные стержни, дорогая белая бумага. Остановившийся рядом с Гарном Сонтан тихо присвистнул. На таких свитках издавали только самые важные указы, подписанные личной печатью короля, а теперь, стало быть, его Наместника.

Вален развернул коня боком и принялся читать свиток.

— Согласно указу за номером триста семьдесят девять Наместника великого короля Лиммы Пантеона Барийна Первого, со всех поселений предместий великих городов Дарриона, Венелии, Пралина, Саны, а так же Контары должны быть назначены оброки, суммы которых рассчитываются исходя из описанных согласно выполнению указа за номером триста семьдесят четыре подворий и площадей, используемых собственных королевских земель данным поселением.

Собиратель податей закончил читать и быстрым движением сунул свиток назад, в дорожную сумку. Зачем-то обернувшись на выстроившийся позади него отряд «Шипов прайрала», Вален достал из нагрудного кармана небольшой конверт и, надломив печать, вскрыл его на глазах у мужиков.

— Сумма оброка поселения в провинции великого города Саны — Волнушки на двадцать три дома за осенний период составляет пять золотом девяносто семь серебром и тридцать четыре медью.

Брови Гарна поползли вверх, Алим вполголоса пожелал кому-то в душу марлока. Такую дурную кучу денег каждый из них заработает не меньше чем за пять лет, и то только на государственной службе с ежемесячными жалованиями. Шесть золотых это непомерная сумма для селян. Целое подворье, если продать его по кускам на рынке, не будет стоить и восьмой часть от объявленной суммы.

— Сумма пени, — тем временем продолжил Вален, — . назначенной в связи с невыплатой оброка с момента вступления указа за номером триста семьдесят девять в силу. — Мытарь на секунду замялся. Гарн мог поклясться, что слышал, как тот усмехнулся. — Составляет двадцать три золотом тридцать пять серебром и семьдесят один медью.

По строю наемников пробежал нецензурный шепоток. Кто-то вспоминал чью-то мать, кто-то, подавившись слюной, пытался прочистить горло.

— Оплата оброка может быть осуществлена денежным либо натуральным…

— Мы не будем ничего платить! — Медведем захрипел кто-то из селян, затмевая своим ревом монотонный, словно не живой голос мытаря.

Вален на мгновение прервался, переведя холодный взгляд на толпу крестьян, выискивая того, кто посмел его перебить. Широкоплечий мужик, должно быть, староста деревни, дрожащими от волнения руками поставил вилы поближе к себе.

— Убирайся прочь к своему Наместнику и передай ему, что пусть засунет свои «указы», сам знаешь куда. — Мужик выплевывал слова, словно шелуху от семечек. — Я тут живу, мои деды тут жили, когда ни тебя, ни твоего Наместника еще в помине не было!

По толпе мужиков, столпившихся за спиной старосты, пробежала гудящая волна. С поддержкой односельчан, староста еще больше выпятил вперед грудь, став похожим на напыжившегося воробья.

— Это наша земля, а не твоя! — Наконец, крикнул он.

Вален молчал и исподлобья смотрел на зарвавшегося мужика.

— Ваше право, — спокойным голосом сказал мытарь, и расплылся в ядовитой улыбке.

Такой улыбкой мог обладать не совсем здоровый на голову человек, загоняющий беззащитного зверя в ловушку. Вален в очередной раз полез в свою сумку и уже через мгновение развернул перед собой очередной свиток.

— Согласно указу за номером триста восемьдесят семь Наместника великого короля Лиммы Пантеона Барийна Первого, в случае отказа от уплаты оброка поселений предместий великих городов Дарриона, Венелии, Пралина, Саны, а так же Контары, оброки могут быть отобраны с применением силы. Оказанное сопротивление расценивать как предательство коронованной власти, что подлежит наказанию в соответствии с действующим законом…

— Я не понимаю, что ты мелешь! — Взревел староста Волнушек. — Приехал к людям, так и говори по-людски, а не бреши как та собака!

Мытарь лишь скользнул взглядом по растерявшему весь свой страх мужику. С интересом разглядывая свои ладони, Вален говорил совершенно спокойным голосом, словно общался со своей родной матушкой о погоде.

— Если не заплатите, вы все умрете. Так сказать, в назидание другим. А ваших жен и дочерей… — Мытарь кивнул в сторону отряда «Шипов», выстроившихся прямо за его спиной, — трахнут вот эти милые господа…

— Ах ты ж пес! — Староста сделал выпад вперед.

Словно копьеносец, мужик со всего размаху запустил вилы прямо в мытаря.

Вален дернулся в стременах в попытке увернуться от нацеленного ему в грудь снаряда. Надо отдать ему должное, реакция мытаря заслуживала похвалы. Каким-то чудом изогнувшись, собиратель податей полетел со своего коня. Плюхнувшись на спину в размокшую землю, мытарь, видно приземлился на вдохе. Вален лежал на земле и, хватая ртом воздух, пытался восстановить дыхание. Но, к счастью для мытаря, брошенные вилы задели лишь его гордость.

Из толпы деревенских мужиков послышались сдержанные смешки и улюлюканье, которые тут же прекратились, стоило старосте громко цыкнуть.

— Убить! — Словно резаный заорал Вален. — Убить всех!

Сзади раздались дикие крики сорвавшихся с места «Гиен». Но Батя даже не пошевелился. Лоран неотрывно смотрел в глаза тяжело дышащему старосте Волнушек, словно выискивая в них что-то, известное лишь ему. Отряд «Шипов прайрала» ждал команды своего капитана, впрочем, ни на минуту не сомневаясь, какой она будет.

— Лоран! Это приказ! — Орал мытарь. — Я тебя четвертую…

Звук топота копыт за спиной стремительно нарастал. Отряд Хаджара уже поднялся на середину холма. Гарн не сомневался, что те пустили бы перед собой стрелы, если бы не боялись задеть освободившего их от казни мытаря.

— Отря-я-я-я-яд! — Голос Бати враз заглушил звуки надвигающихся воинов.

Возможно, по той паузе, которую выдержал их капитан, возможно, по хрусту черепа государственного мытаря, как будто совершенно случайно раздавленному копытом коня Лорана, все поняли, какая команда последует дальше. В строю разворачивающих коней «Шипов» послышались одобрительный голоса «давай, Батя».

— Построение спиной к Волнушке! Луки к бою! Стрелять по боевой готовности!

 

Глава 7. Наемник

Первый залп снес с коней ровно половину явно не ожидавших такого поворота событий «Гиен». Гарн видел, как исказилось злобой лицо капитана Хаджара. Одноглазый наемник заорал, словно одержимый и хриплым голосом начал выкрикивать команды вперемешку с руганью.

Гарн успел выпустить лишь одну стрелу, когда в первый ряд «Шипов» на всем скаку врезалась неудержимая волна. Парень, словно копье вскинул перед собой Вепря. На огромеый двуручник на полном скаку тут же напоролся противник. Тупой наконечник кабаньего меча не пробил кожаный доспех, но это не помешало лысому воину вылететь из седла.

Вскинув свой меч над головой, Гарн тут же плашмя рубанул подлетевшего к Сонтану «гиену». Второй враг успел прикрыться щитом, но от мощного удара не удержался на коне и кубарем полетел на землю. Главная задача двуручника — сбить врага с седла. Гарн пока справлялся.

Рядом с лицом просвистело черное древко. Кто-то за спиной вскрикнул, принимая посланный в мечника снаряд.

Гарн успел сбить с коня еще одного лысого, когда его грудь взорвалась нестерпимой болью. Защитные пластины хрустнули под ударом прилетевшего кистеня. Испуганный конь встал на дыбы. Не удержавшись в седле, мечник полетел на мокрую землю.

Стараясь не потерять сознания от резкой боли в груди, Гарн судорожно хватал ртом воздух. Что-то мелькнуло перед глазами. В паре дюймов от его головы с силой обрушилось лошадиное копыто.

— Сдохни! Сдохни, тварь! — Голос всадника, заставляющего свою лошадь бить копытом по земле, был совершенно безумным.

Гарн едва успел увернуться от нового удара. От нестерпимой боли в груди из глаз посыпались искры. Парень уже попрощался с жизнью, когда до него донесся залихватский нецензурный выкрик.

В следующий момент на мучителя Гарна налетел светловолосый вихрь. Держась за сломанные ребра, раненый мечник смотрел на развернувшуюся бойню. Уже потерявший где-то свой двуручник, Сонтан обрушил целую лавину ударов кривого ятагана на «Гиену». Все, что оставалось лысому, это прикрываться наручным щитом.

— Сонт… — Гарн попытался закричать, но тут же скорчился от боли в проломленной груди.

За спиной увлекшегося «Шипа» пронесся конный с черной маской на лице и наотмашь полоснул Сонтана по незащищенной спине. Светловолосый вскрикнул и выгнулся дугой. «Гиена», с которой он только что сражался, злобно оскалился и начал раскручивать шар кистеня, чтобы добить своего противника.

— Не-е-е-е-е-ет!

Забыв обо всем на свете, Гарн со всей силы рубанул двуручником по ноге лошади «Гиены».

Перед глазами поплыло, размазанное дождем полотно живописца. Гарн не помнил, как поднялся на ноги. Боль в проломленной груди не могла его остановить. Чувства захватили наемника лишь когда он резким ударом прекратил мучения, потерявшей переднюю ногу, лошади. Сонтан…

Сонтан упал с коня и теперь лежал на мокрой земле. «Гиена» все же достал его кистенем, но вместо головы попал по руке. Конечность безвольной тряпкой лежала под страшным углом. Гарн с силой давил одной рукой на свою грудь, чтобы хоть немного облегчить боль.

Перед собой парень видел только безумные глаза своего противника. «Гиена» злобно скалился и, выставив вперед щит, свободной рукой раскручивал ядро кистеня.

Собрав все свои силы, Гарн наотмашь рубанул мечом, метя в голову противника. В попытке защититься, «Гиена» выставил вперед щит, но удар тяжелого двуручника не оставил лысому ни малейшего шанса. Из глаз Гарна полетели искры. Мечник выронил Вепря из рук и схватился за прострелившие острой болью ребра.

Лысый наемник удивленно посмотрел свою повисшую плетью руку. Но вместо того, чтобы повалиться в агонии, лишь злобно оскалился, и двинулся на Гарна.

Парень стоял на коленях и едва дышал. В груди какой-то мучитель ковырял раскаленным добела кинжалом. От нестерпимой боли у него не было сил поднять руки, не говоря уже о том, чтобы сражаться.

Лысый наемник размахнулся своим страшным оружием.

Гарн не успел закрыть глаза, когда голова «гиены» вдруг развалилась на две неравные части. Позади убитого, пуская изо рта красную струйку крови, стоял Сонтан. Светловолосый наемник пустыми глазами посмотрел на своего лучшего друга и в следующее мгновение упал лицом вперед с торчащей в затылке стрелой. Гарн повалился следом, провожая своего кровного брата в последний путь…

* * *

— Прошу прощения…

Слащавый голос незаметно подкравшегося человека заставил Гарна, погруженного в свои воспоминания, встрепенуться. Парень тяжело моргнул несколько раз, прогоняя блики свечи, стоявшие перед его глазами. Заиграв желваками, наемник перевел суровый взгляд на незнакомца.

Среднего роста, плотный, с круглым животом. Судя по виду, либо торговец, либо очередной чинуша, коих последнее время развелось, что дворовых собак. На вид лет тридцати, может, чуть меньше, но явно старше самого Гарна. Лицо, выеденное оспой, высокий лоб, темные волосы до плеч, широкий рот и пухлые губы, растянутые в сладкой фальшивой улыбке.

«Заблудившийся торгаш? — про себя подумал Гарн, после чего встретился взглядом с пришельцем. — Или все-таки чиновник… Слишком злые и хитрые для торговца…Такие глаза скорее подходят убийце… Или чиновнику…»

— Слушаю, — Гарн уставился в большие цепкие и немного дикие глаза незнакомца.

— Уважаемый… М-м-м-м… — Подбирая слова, промямлил пришелец. — Мы с братом… Заметили, что у вас есть меч… Возможно, вы наемник? — Человек сделал выжидательную паузу, но Гарн продолжал пилить его недобрым взглядом.

— М-м-м-м-м, — поняв, что реакции не дождется, человек продолжил, — Мы с братом…

Гарн перевел скучающий взгляд на приятеля говорившего и удивленно мотнул головой, когда тот поприветствовал его бокалом вина. Если бы не расплющенный чьим-то кулаком нос, тот был бы как две капли воды похож на переговорщика.

— Подозреваем, что… — Незнакомец сделал небольшую паузу. — Опасаемся за свои жизни… Мы бы хотели нанять человека, чтобы обезопасить себя в пути до Дарриона.

Человек сделал очередную паузу, изучая реакцию Гарна.

— Нам надо попасть на корабль до Тристары. Мы хорошо вам заплатим за обеспечение нашей безопасности.

Бровь Гарна медленно поплыла вверх, но легким усилием воли так же быстро вернулась на место. Но это все равно не укрылось от глаз начавшего расплываться в едкой улыбке переговорщика.

— А почему вы не обратитесь в гильдию? — Борясь с непослушным голосом, спросил Гарн.

Удача сама вкладывала свой пышный хвост ему в руку. Главное было сейчас не спугнуть ее.

— В этом всеми богами забытом городе нет представительства гильдии наемников. Поэтому, если бы вы только согласились, мы с братом хорошо отблагодарили бы вас, — человек помедлил, после чего на всякий случай быстро добавил, — в Даррионе. Все наши деньги в Даррионе…

Гарн глубоко вздохнул, будто бы обдумывая предложение. Единственный способ навсегда покинуть Лимму это морской путь из ее столицы. Но если бы все желающие могли отправиться в поисках лучшей жизни куда им вздумается, то все города Великой Лиммы опустели бы за неполную пару зим.

Неудачников, мечтающих начать жизнь с чистого листа, во все времена было слишком много, поэтому порт был закрыт для рядовых граждан. На корабль можно было сесть, лишь обладая специальным разрешением, подписанным самим Наместником. Либо быть приближенным к тому, кто этим разрешением обладает. Спустя затянувшееся мгновение, проговаривая каждое слово, Гарн, наконец, сказал.

— Я соглашусь вас сопровождать… Бесплатно, — Гарн сделал упор на последнее слово, и выдержал небольшую паузу, дожидаясь, пока брови нанимателя заинтересованно поползут вверх, — при условии, что вы обеспечите мне проезд до Тристары в вашей скромной компании.

Улыбка человека искривилась. Он повернул голову набок и закатил глаза, будто что-то подсчитывая.

— Позвольте одну минутку, — переговорщик поднял указательный палец и, закусив его, развернулся к своему столику.

Гарн успел сделать два больших глотка темного эля, чтобы успокоить начавший дрожать голос, когда заказчик вернулся к нему, сияя как полновесный золотой.

— Мы согласны, — приторно сладким голосом сказал он.

Гарн усмехнулся в свою, пока еще не очень густую, бороду. Наемник поднялся из-за стола и стал на добрую голову выше стоявшего перед ним человека. Плюнув на ладонь, он протянул удивленному нанимателю руку.

— Га-а-а-арн, — протянул великан, растягиваясь в ехидной улыбке.

Заказчик скорчил презрительную мину и прикоснулся двумя пальцами к заплеванной ладони наемника.

— Лаффар, — сморщив нос, словно от нестерпимой вони, проговорил он.

Должно быть, сами предки ему помогают! Еще не успев добраться до Дарриона, Гарн обеспечил себе место на корабле до Тристары. Отличный день. Просто выдающийся. Наемник улыбнулся и с силой схватил свою удачу за хвост, скрепляя их договор с запищавшим от негодования Лаффаром древним, как мир, знаком дружбы.

 

Глава 8. Кайрим

Кайриму исполнилось восемь зим, когда сестра ушла из дома тетки Вольхи.

Вольха постоянно говорила мальчику, что Тия обязательно вернется за ним. Надо только немного подождать. А пока сестры нет, ему надо научиться быть сильным, и, к возращению Тии, стать настоящим мужчиной. Ведь настоящие мужчины сильные и смелые, и всегда защищают слабых.

— Тётка Вольха, а если я скушаю ещё один блинчик, то я стану сильным? — Спрашивал за завтраком рыжеволосый мальчик.

Взгляд пожилой женщины был тёплым и добрым. Она смотрела на Кайрима, словно на маленького, и при этом постоянно легонько покачивала головой вверх-вниз. Кайрим знал, что это была какая-то болезнь. Он слышал, как мужики говорили, будто это от того, что тётка много пережила. Что пережила тётка Вольха, Кайрим не знал, но ему нравилось, как она кивала. Это было очень смешно, и казалось, будто женщина соглашается со всем, что ей говорят.

— Да, Каюшка, — наконец, говорила она. — Обязательно станешь.

— А если потом я пойду и покормлю хрюшей? То стану взрослым ещё быстрее? — Не унимался Кайрим.

— Ещё быстрее станешь, — гремя сковородками, подтверждала его доводы тетка.

— Тогда я съем два блинчика, а потом дважды покормлю хрюшей! — Бросал вызов тарелке с картофельными оладьями мальчишка.

В такие минуты тётка Вольха довольно ухала, как ухает старая сова в лесу. Кайрим знал, что так она смеётся, и тогда присоединялся к ней. Ведь вместе даже смеяться, и то веселее.

Кайрим во всём старался помогать Вольхе. Вместе с пожилой женщиной он поднимался с восходом Солнца и занимался взрослыми делами. Он сам открывал калитку со свинками, когда тётка наливала им в корыто кашу, нёс ведро, когда та шла доить овечку. А после обеда, женщина всегда шла заниматься любимым занятием всех деревенских баб, и до самого вечера пропадала в огороде, роясь в совсем скучных грядках. Но Вольхе нравилось это занятие, значит, что-то было в нём интересное.

Полющая грядки тётка напоминала Кайриму затаившегося в засаде хищника. Но только доброго и хорошего. Такого, который не обижает слабых и всегда всем помогает. Как собака. Кайрим никогда не видел настоящую собаку. Мама рассказывала, что собаки очень умные и послушные. Они никогда не обманывают и всегда приходят на помощь. Эх, как бы хотелось когда-нибудь увидеть настоящую живую собаку…

Кайрим иногда помогал женщине бороться с сорняками на грядках. С тяпкой в руках мальчик становился на защиту слабых, не способных себя защитить добрых овощей и мирных фруктов. В такие минуты он всегда представлял, что сорняки это злые разбойники, которые хотят обидеть несчастные помидорки, а он, как настоящий мужчина, должен всех защитить. С тяпкой-мечом в руках он был воином, всегда побеждающим всех своих врагов… А иногда даже крапиву.

С понеделка по шесток, Кайрим безустанно помогал своей тётке по хозяйству, чтобы как можно быстрее вырасти и стать настоящим мужчиной. А каждую неделю, с самого утра начиналась одна и та же история.

— Тётка Вольха, но ведь настоящие мужчины не играют в игры! — Заводил рыжеволосый мальчик, в своей обычной манере сильно растягивая слова.

— Зато, у настоящих мужчин есть верные и надёжные друзья, — с усталой, но очень доброй улыбкой отвечала ему пожилая женщина.

— Ну, а кто тогда тебе поможет по хозяйству? Кто калитку с хрюшами откроет? — Кайрим цеплялся руками за дверной проем, когда тётка, легонько подталкивая его в спину, выпроваживала мальчика за порог.

— Сегодня неделя, Каюшка, — сдерживая кудахтающие смешки, не унималась женщина. — Святой день. Стало быть, работать нельзя. Надо отдыхать…

— А ты? — Не хотел уступать мальчик. — Будешь тогда отдыхать?

— Конечно, буду, — смеялась тетка и целовала Кайрима в макушку.

— Ну, ла-а-а-адно! — Глубоко вздохнув, сдавался мальчик, понимая, что этот бой уже проигран. — Но я только на пару минут схожу, поздороваюсь со всеми, и вернусь помогать, — обещал Кайрим, и до самого захода Солнца не появлялся на пороге.

* * *

Тем недельным утром всё, вроде, было как обычно. Тётка Вольха на кухне взбивала тесто, из которого собиралась напечь сладких пирогов. Кайрим немного покапризничал насчет того, что за прошлую седмицу он уже достаточно вырос, чтобы не ходить играть с другими детьми, затем, сам себе напомнил, что даже у взрослых мужиков должны быть хорошие друзья, поцеловал женщину в дряхлую щёку и бешеной рыжей пчелкой выскочил во двор.

Сегодня неделя, а значит, они снова будут играть в «Прятки». Прятки, это когда один водит, а остальные прячутся. Кого найдут первым, тот и будет водой в следующий раз. Кого уже нашли, помогает искать других. Тот, кого нашли последним или вообще не нашли, считается выигравшим. Никто не хотел водить. Это скучно и неинтересно. Намного интереснее прятаться от других. Сколько Кайрим себя помнил, он ещё ни разу и не был водой, потому что был самым лучшим прятальщиком.

— Ну что, Кай, ты с нами? — Спросил долговязый Ваник, самый старший из захолмянских детей.

— Конечно с вами! — Весело отозвался рыжеволосый мальчишка, как взрослый, пожимая руку своих приятелей.

— Все, начинаем! — Громко подытожил Ваник и отвернулся к одному из соломенных стогов, которые, словно дряхлые старики, рядком опирались на стену амбара.

Над горою Солнце встало…

Стоило воде проговорить лишь первую строчку, как деревенскую тишину разорвал писк дюжины детских голосов.

С неба яблочко упало…

Стая детишек, словно горох из переспелого стручка, с громким визгом, перепрыгивая кочки и конские лепешки, бросилось врассыпную. Всем надо было спрятаться до того, как вода закончит считать.

По зеленым по лугам… Покатилось прямо к нам…

Кайрим обернулся и посмотрел на сверкающих пятками в сторону пшеничного поля детей.

Покатилось, закрутилось, В речку с мостика свалилось…

Мальчик неспешно обошел стог соломы, в который уткнулся вода.

Коль увидел ты — не спи, Поскорей его лови…

Кайрим остановился у того места, где два стога, словно перепившие браги дядька Яшик с дядькой Мишуком, подпирали друг друга.

Кто поймал — тот молодец… Ведь считалочке конец!

В тот момент, когда вода закончил считать, рыжий мальчишка исчез в соломенном стогу.

* * *

В стогу было безумно жарко, душно и очень-очень пыльно. Ноги сильно затекли, все тело сильно чесалось. Но выходить и сдаваться мальчик не собирался. В очередной раз распрямив затекшие ноги, Кайрим постарался как можно удобнее устроиться в узком соломенном лазе.

«Ой, скорее бы меня уже начали звать…» — думал мальчик, вытягивая из стога одну соломинку за другой.

Обычно игра в прятки занимает несколько часов, но, сколько времени он уже провел в этом стогу, Кайрим не знал. Все, что ему оставалось, это только ждать. Главное, не пропустить тот момент, когда его начнут искать, а то так и до старости в стогу просидеть можно.

Яркие солнечные лучи с большим трудом, но все же то тут, то там пробивались сквозь плотную солому. Редкие пучки света, в которых целыми стаями кружились маленькие невесомые пылинки, хорошо освещали длинный соломенный коридор. Пылинки, словно какие-то сказочные существа, кружились в сказочном танце под только им слышную музыку. Потревоженные присутствием чужака, они взмывали в воздух и кружились над землей, словно роящиеся пчелки. Они делали всевозможные кульбиты и сальто, крутились на месте, влекомые невидимыми водоворотами. Но, стоило Кайриму лишь на мгновение задержать дыхание, как маленькие танцоры замирали и начинали медленно оседать вниз.

Погруженный в свои мысли, мальчик мечтательно наблюдал за завораживающим взгляд танцем маленьких пылинок в воздухе. Вдруг одна соломинка в паре ярдов от него слегка шевельнулась. Забыв о пылинках, Кайрим тут же замер и на мгновение даже перестал дышать. Он ждал целую минуту, всматриваясь в самую темную часть соломенного коридора, пока соломинка вновь не ожила.

Спустя полминуты Кайрим уже разглядывал жителей соломенного царства. В чем-то наподобие птичьего гнезда лежало много маленьких, прижавшихся друг к другу, розовых комочков. Кайрим осторожно взял в руки одного маленького зверька. Совсем голенький и очень теплый. Розовая шкурка была очень тонкой и, казалось, что свет проходит насквозь.

— Кто ты, маленький? — Спросил у розового комочка мальчик.

Разумеется, никто ему не ответил. Существо лишь несколько раз ткнулось мордочкой в ладонь Карима и лениво зашевелило лапками. Смешные складочки по всему тельцу, тоненькая кожа, и маленький, зажатый между задними лапками, хвостик. Небольшой носик и рот, вытянутая мордочка, черные бусины глазок виднелись под кожей, но они были закрыты. Ушки зверька были сильно прижаты к голове и напоминали пупок…

Сердце Кайрима громко стукнуло в груди, удивленное его невероятной догадке.

— Может, ты собака?!

Мальчик подпрыгнул на месте, тут же упершись головой в нависающий над ним мягкий соломенный потолок. Стог отозвался целым водопадом сухих стеблей пшеницы, словно летний дождь, обрушившихся на Кайрима и маленьких «собак». Но мальчику на это уже было наплевать. Забыв про прятки, он схватил в свободную руку еще одну «собаку» и начал медленно пятиться к выходу. Надо было срочно бежать к тетке Вольхе. Теперь у них будет жить настоящая собака! И не какая-нибудь одна. А целых… Много! Как пальцев на руке! Вот столько собак…

Кайрим преодолел уже половину пути, когда возле гнезда что-то зашевелилось. Мальчик замер и с открытым ртом уставился прямо перед собой. Из стога прямо в «собачье» гнездо медленно свалилось длинное продолговатое тело. Темно бурая, почти рыжая шерсть, вытянутая облезлая морда со смешно дергающимся носом и длинными желтыми зубами. У крысы был голый розовый хвост и короткие худые лапы. Огромная уродливая тварь, судорожно тряся мордой, обнюхивала розовых червячков.

— Кыш! Кыш, гадость! — Затряс кулаком со сжатым в нем детенышем «собаки» Кайрим — Не смей трогать маленьких собачек!

Крыса и не думала убегать, а лишь застыла на месте и уставилась прямо на мальчика.

«Странно, обычно они всего боятся… — Подумал Кайрим, — Сколько раз так было в сарае, только дверь откроешь, сразу все врассыпную. А тут какая-то неправильная крыса. Ну и пусть, сейчас я вылезу и с палкой вернусь…»

Маленькими черными глазками крыса внимательно смотрела на Кайрима. Мальчик аккуратно переложил «собак» в одну ладонь и освободившейся рукой на всякий случай бросил в крысу скомканный пучок соломы.

— Кыш! А то я тебе… — Уже не скрываясь сказал он.

Крыса так и не пошевелилась. Словно истукан она стояла на одном месте и буравила мальчика своими глазками-бусинами. А потом она вдруг тонко и пронзительно запищала и бросилась на него.

— А-а-а-а-а-ай! — Испуганно закричал Кайрим, и на всякий случай бросил в крысу маленьких собачек.

В следующее мгновение мохнатое чудовище напало на мальчика. Крыса прыгнула Кайриму прямо на лицо. Страшно вереща, она впилась зубами в губу. Мальчишка закричал от боли. Схватив извивающуюся тварь, он попытался оторвать облезлую морду от своей губы. Тесный коридор не позволял нормально развернуться. С потолка посыпалась солома. Из глаз хлынули слезы. По подбородку и шее потекло что-то теплое. Сердце бешено колотилось в груди. Во рту поселился неприятный железный вкус.

Руки Кайрима тряслись, и казалось, наливались тяжестью. От затылка, сперва по шее, затем по спине маленькими острыми ножками побежали мурашки. Они неслись по его рукам и неприятными иголками вонзались в ладони. Пальцы на руках горели огнем, будто их опустили в студеную колодезную воду. Изо всех сил на смерть перепуганный мальчишка сжимал ужасную тварь, разрывающую в кровь его лицо. Кайрим кричал от боли и страха.

В следующий удар сердца, крыса неожиданно отпустила губу мальчика. В попытке вырваться, она судорожно заметалась в его руках. Тварь вцеплялась зубами в ладони Кайрима и рвала кожу до крови. Мальчик попытался разжать руки, но не смог. Собственные пальцы его не слушались, и продолжали что есть мочи сжимать крысу. Тварь в его руках пронзительно пищала, как будто ее резали заживо. Душераздирающий писк, казалось, разносился по всей деревне. От этого звука сильно болела голова, из которой бешенным маршем выбегали все новые и новые армии мурашек.

Кайрим вновь закричал от боли. Он чувствовал, как горит изнутри. Жаркое, всепроникающее пламя сжигало его внутренности. Кажется, он все еще кричал, но не слышал этого. Его сердце готово было разорваться от нестерпимой боли. Он рвал, кусал. Из последних, стремительно покидающих его сил, он пытался вырваться из лап чудовищной твари, пытавшейся сожрать его детенышей… Все, что Кайрим видел перед собой, это рыжеволосого мальчишку с разорванным окровавленным лицом…

Воняло соломой, кровью, крысиной мочой и паленой шерстью. Кайрим закричал с новой силой. Жалкая тварь в его руках начала дымиться. Крыса, словно бешенная, металась в руках мальчишки. Все ее тело дымилось, словно подожженный смольняк.

Спустя еще два невероятно долгих удара сердца, наконец, издав последний то ли писк, то ли всхлип, жуткая тварь, обитающая в стогу, несколько раз судорожно дернув лапами и хвостом, вдруг обмякла. Только тогда Кайрим смог разлепить свои ладони и отшвырнул мертвую крысу прочь.

Мальчик часто и глубоко дышал. Сильно кольнуло в сердце. Не отрывая взгляд, он смотрел на опаленную в нескольких местах неподвижную тушку. Шерсть выгорела, и теперь на теле крысы отчетливо были видны розовые вздувшиеся пятна, точно повторяющие очертания его ладони.

Где-то рядом со стогом слышались отдаленные возгласы. Кто-то звал его по имени.

Сердце Кайрима все еще бешено колотилось. Незримые мурашки все еще носились в его руках. Мальчик попытался вытереть что-то липкое и теплое, бесконечным потоком текущее по его лицу и подбородку, но тут же с ужасом отдернул руку.

Своими пальцами он прикоснулся к передним зубам. Верхняя губа рваной тряпочкой висела сбоку и норовила залезть прямо в рот. Кайрим посмотрел на свои дрожащие ладони и только сейчас увидел, что они измазаны в крови и паленой шерсти. Судорожными движениями, завывая не столько от боли, сколько от страха, мальчик начал вытирать руки о солому.

Слезы лились ручьем. Он понял, кто были эти маленькие комочки. Это были не «собаки». А крыса не собиралась их обижать. Она защищала их… Защищала от него…

В голове вновь зашевелились маленькие мурашки. Кайрим вновь закричал изо всех оставшихся у него сил, когда увидел, что солома, под его ладонями, загорелась.

* * *

Огромный лес, подобно подрагивающему в раскаленном воздухе миражу, вырастал прямо перед глазами. Выбеленными костями исполинского скелета из черной высокой травы торчали скрученные в предсмертной агонии белесые стволы деревьев. Казалось, что они застыли в движении. Словно извивались лишь мгновение назад, а затем навеки замерли восковыми изваяниями.

Кайрим стоял по пояс в черной траве. Не веря своим глазам, мальчик смотрел на раскинувшийся перед ним черный лес. Где-то позади раздался шорох.

Кайрим обернулся. Противный холодок пробежался по всему телу. На расстоянии вытянутой руки парила уродливая тварь. Из рваной раны ее пасти вырывалось угрожающее клокотание. Огромными красными глазами чудовище уставилось на Кайрима.

Мальчик закричал, когда кошмарная тварь вцепилась своими черными зубами прямо ему в лицо.

 

Глава 9. Даррион

— Мне нужно нанять вора, чтобы проследить, когда интересующие меня люди появятся в городе, — собравшись с силами, выпалила девчонка.

Немолодой, заросший седой щетиной владелец «Таверны Бирка», медленно повернулся и, отмахнувшись от кружащей над стойкой жирной мухи, уставился на Тию.

— Я заплачу… — Почти шепотом добавила девушка.

Трактирщик, который, судя по всему, и был тем самым Бирком, чуть заметно кивнул. Тия положила на стол семь медных монет, предусмотрительно накрыв их ладошкой. Внимательно наблюдавший за ней Бирк приглушенно закашлял, словно старый больной баран. Тие потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что старик над ней смеется.

— Иди отсюда, деточка, — наконец прохрипел трактирщик.

Бирк махнул рукой в сторону двери, показывая, что Тия может проваливать на все четыре стороны.

— Послушайте…

— Или заказывай что-нибудь, или проваливай, — буркнул хозяин таверны. — Не знаю я никаких, тебе, воров…

Трактирщик хотел было добавить что-то еще, но прервался на полуслове. Вместо этого, взяв со стойки глиняную кружку, старик принялся с пристрастием ее вычищать.

Тия мялась с ноги на ногу, смотря то на потерявшего к ней всякий интерес Бирка, то на свою сумку, при этом не забывая кусать свой указательный палец.

— У меня еще кое-что есть! — Наконец выпалила она и достала из сумки маленький арбалет.

Как бы ни старался старый хрыч скрыть свой интерес, его горящие глаза выдавали истинную стоимость этого предмета. Трактирщик долго вертел в руках необычное оружие. Сильно искривленное ложе для болтов с изысканным узором ручной работы, фигурные дуги из упругой стали, гладкая деревянная рукоять. Лицо трактирщика ничего не выражало, но глаза продолжали светиться радостью, словно у ребенка в именины. Трактирщик несколько раз щелкнул предохранителем, и проверил ход спускового крючка. Толстая тетива, сплетенная косой из трех своих товарок для обычного лука, со звоном тренькнула, разнося по пустому трактиру весть о том, что сделка вот-вот состоится.

— Два серебряных, — больше не дам, — наконец, заключил старикан, не выпуская самострел из рук.

— Мне нужно нанять вора, — пытаясь совладать с собой, повторила Тия.

— Маловато будет. Надо еще добавить, — прокудахтал трактирщик Бирк. — Старая модель. Спуск подгулявший, затертый весь. Да и кому он надо сейчас? Самострел этот? Никто такими уже и не пользуется. Лук и надежнее и проще. А это — по воронам разве что пулять. — Трактирщик положил оружие на стол и отвел глаза в сторону, при этом всем телом нависая над столом, словно коршун над куропаткой.

— Но у меня больше ничего нет… — Тия неуверенно уставилась на отцовское оружие.

— Ну, как хочешь. Я больше двух серебряных не дам, — махнул рукой трактирщик Бирк, не отрывая взгляд от опустившей голову рыжей девчонки.

— Ладно, я тогда утром на рынок отнесу… Может, там больше… — Тия взяла свой арбалет в руки и повернулась к выходу.

— Да стой ты! Ладно, будет тебе вор! — Неожиданно громко ляпнул старик.

Тия злобно улыбнулась входной двери, стараясь не подать виду, что раскусила наглого трактирщика. В воздухе повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь жужжанием толстой мухи.

— Я хочу, чтобы вы свели меня с вором, — сказала, наконец, девушка, и, дождавшись едва заметного кивка Бирка, добавила, — и дали мне пять серебряных монет.

— Три серебряные, — скорчил мину пожилой трактирщик.

Тия громко выдохнула и, развернувшись на каблучках своих сапог, направилась в сторону двери.

— Ладно, ладно, пять! — Почти закричал старик.

Довольная Тия с прискоком победителя направилась в сторону бурчащего себе под нос проклятия трактирщика Бирка.

* * *

— Тетенька… Тетенька, — настойчивый шепот заставил Тию проснуться.

Девушка быстро села на своей импровизированной кровати, сложенной из старых крапивных мешков, и, тяжело моргая, попыталась понять, где она находится. Темная холодная комната, казалось, была бесконечных размеров. Ее спальное место жалось к единственной видимой стене с обвалившейся штукатуркой, остальные стены либо надежно скрывались в темноте, либо вообще отсутствовали. Прямо над головой какой-то чудаковатый строитель рассыпал целые мириады драгоценных камней. Долгая секунда заторможенных мыслей потребовалась девушке, чтобы вспомнить, что она на крыше. Даррион… Она, наконец, добралась до столицы.

— Тетенька… Я тут…

Тия повернула голову туда, откуда доносился голос, и, несмотря на то, что была полностью одета, прикрылась коричневым мешком, словно одеялом. Перед собой она видела лишь невысокий силуэт в развевающемся на ветру плаще.

Зачем-то посмотрев по сторонам, пришелец вышел из своего укрытия. Невысокий щуплый мальчишка, на вид лет тринадцати, кутался в длинный серый плащ с капюшоном. Из-под темного одеяния виднелось, разве что, совершенно неприметное лицо с вздернутым кверху носом и длинной челкой смоляных волос, падающих на глаза. Мальчишка расплылся в щербатой улыбке и уставился на Тию.

— Я буду ку-ку-курировать ваше дело… — заикающимся голосом, наконец, сказал он.

— А ты не маловат для этого? — Не подумав, спросила Тия, но тут же скорчила мину, побоявшись, что своими словами сильно обидит мальчишку.

— Тетенька, вот этого только не надо… — Мальчик махнул рукой, показывая, что слова Тии все же его задели. — Я хоть и молодой еще, но к делу подхожу основательно… Не так, как старперы эти… — Юный вор в который раз шмыгнул носом.

Тия неуверенно уставилась на пришельца. В очередной раз ее провели. Вместо нормального вора трактирщик подсунул ей какого-то сопливого мальчишку, при том, в прямом смысле этого слова.

— Да вы не смотрите. Это я просто простыл немного… — Словно прочитав ее мысли, выпалил через нос парень. — Ну ладно, ближе к делу. Люди, которых вы искали…

Остатки сна развеялись, точно дым. Тия уже знала, что скажет мальчишка.

— Я нашел их. Они в городе…

Девушка прочистила горло, чтобы ее голос не надломился, и еще пару долгих секунд подбирала нужные слова. Одно дело планировать и надеяться, и совсем другое, действовать. Сказать по правде, Тия и не предполагала, что все получится настолько быстро.

— Очень хорошо, — справившись с собой, наконец, сказала она. — Ты сможешь проследить…

— Уже… — бросил собеседник и, не дожидаясь следующего вопроса, предварительно вобрав в себя побольше соплей, скороговоркой продолжил. — Братья близнецы Каром и Лаффар прибыли в Даррион на закате прошлого дня. С ними телохранитель, судя по выправке, бывший наемник. Встретились с информатором из гильдии Радуги, получили распоряжения. Третьим днем отбывают на корабле в Тристару. Сняли две комнаты в «Диком инстинкте». С момента прибытия и по настоящее время находятся там.

Тия мотнула головой, приходя в себя от полученной информации. Буквально пару дней назад она и представить себе не могла, как можно будет найти близнецов в этом бесконечном лабиринте домов.

— Вор, отведи меня к тому месту, где они остановились, — уверенно бросила Тия.

Довольный собой мальчишка сверкнул беззубой улыбкой.

— Называйте меня Блоха…

Громко шмыгнув носом, юный воришка развернулся и побежал прочь по крыше. Тия схватила свою сумку и со всех ног поспешила за своим информатором, устыдившись того, что так сильно растерялась, когда мальчишка сообщил о выполненной работе.

* * *

Даррион был похож на огромный муравейник. Один из тех, что целыми рядами стояли в лесу близ Захолмянки. Толпы снующих туда-сюда людей, кучи валяющегося мусора и плотно, словно ласточкины гнезда, натыканные друг на друга дома.

С самого восхода и до заката светила целая армия городских жителей чесала ногами мостовые, толкалась и гудела растревоженным ульем. Рабочие, торговцы, попрошайки непрекращающимся потоком сновали туда-сюда, ни на мгновение не давая передохнуть приютившему их исполину.

Но даже после захода светила жизнь в городе не останавливалась. На смену разбредающимся по своим домам одним жителям города выходили другие. В свете Луны столичные и заезжие гуляки направляли свои заплетающиеся ноги по кабакам, трактирам да публичным домам. А еще чуть позже то тут, то там во дворах начинали оживать тени. Воры и грабители выходили на свое ремесло.

Дома в городских кварталах Дарриона напоминали прилипшие друг к другу бесконечных ячейки ласточкиных гнезд. Каждое новое здание пристраивалось к стене предыдущего, складываясь в длинный двухэтажный лабиринт с редкими узкими проходами-подворотнями.

По цепляющимся друг за друга, словно за последнюю надежду, кривым крышам Дарриона можно было передвигаться так же быстро, как и по земле. А если учесть всех людей, съехавшихся в столицу в последнее время, то, пожалуй, еще и быстрее. Крыши, как и сами дома, были «кто во что горазд». Двускатные, односкатные, плоские, узкие, широкие — все, на что хватило знаний и денег владельца, отражалось в его жилище.

Сложно было себе представить, как в этом ужасном хаосе можно найти двух маленьких человечков. Искать братьев было все равно, что маленький орешек в куче свежего навоза… Но юный вор, которого послал к Тие трактирщик Бирк сделал невозможное.

Девушка прыгала по неровным крышам, изо всех сил пытаясь не отставать от своего провожатого. Тия искренне надеялась, что близнецы не решили остановиться в каком-нибудь зажиточном районе города. Если это было так, всем ее надеждам пришел бы конец. Достать братьев с кишащей стражниками части города было бы практически невозможно.

Вскоре волнения Тии развеялись как прах, но лучше от этого не стало. Блоха направился в сторону городских трущоб.

Единственный квартал трущоб, своим острым краем примыкающий к главной площади, сильно отличался от относительно нарядного окружения площади. Страшные неухоженные здания с обвалившейся штукатуркой, забитыми окнами и дверьми напоминали собой скорее жуткие склады Тугрика, чем один из кварталов столицы Лиммы. От этого места веяло скрытой угрозой.

— Ты уверен, что нам именно туда надо? — Тия без особого успеха попыталась скрыть волнение в голосе.

Блоха на мгновение остановился, позволив девушке отдышаться. В свободное от беготни по крышам время, мальчишка не упустил возможности в очередной раз шмыгнуть носом.

— Я имею в виду трущобы… Ты уверен, что Каром и Лаффар отправились именно туда. — Тия глубоко выдохнула. — В самую…

— Именно туда, тетенька, — не стал дослушивать ее мальчишка. — Вы, должно быть, плохо знаете этих двух, раз у вас такие вопросы.

Тия ничего не ответила. Как и все жители Захолмянки, она была бы счастлива вообще никогда не узнавать о существовании государственного переписчего и его прихвостней. Мальчишка записал секундное замешательство девушки на свой счет.

— Не волнуйтесь, я знаю, что делаю, — добавил Блоха и, вытерев ладонью потекшую из носа соплю, сорвался с места.

* * *

Юный воришка прыгал впереди Тии еще минут десять. Кривые крыши налепленных друг на друга домов вдруг закончились. Широкая улица иссушенным рвом вырастала на пути, защищая городские кварталы от опасностей трущоб. До ближайшего дома с добротной дырой в стене было не меньше пяти шагов.

— И что теперь? — В глубине души Тия надеялась, что Блоха махнет рукой, развернется и пойдет прочь.

— Сейчас все будет, тетенька, — в очередной раз протер нос рукавом мальчишка, — Не кипишуйте…

Блоха подошел к самому краю крыши и животом улегся на водосток. Мальчишка так низко свесился с крыши, что Тия уже было подорвалась схватить его за ноги. Но спустя мгновение тот уже вынырнул, вытягивая за собой толстую веревку и наматывая ее на локоть, словно рыбацкую донку. Полминуты потребовалось юному вору, чтобы из-за края крыши показалась длинная труба. Еще один «нырок в пропасть» и в руках мальчишки показалась ее товарка. Тия не успела удивиться, как между крышами двух соседних районов вдруг вырос узкий мостик.

— Дамы вперед, — нагло улыбнулся воришка, указав раскрытой ладонью на свое творение.

Увидев, что девушка медлит, Блоха тут же прыгнул на только что построенную переправу и сделал три уверенных шага вперед.

— Не волнуйтесь, она крепкая, — шепотом «прокричал» он. — Вот смотрите!

Мальчишка несколько раз подпрыгнул не отрывая ног, чтобы раскачать составленные друг с другом металлические трубы. Узенький мостик с легкостью выдержал это испытание, что нисколько не успокоило Тию. Блоха уже был на другой стороне переправы, когда девушке, наконец, удалось совладать со своим страхом и сделать первый шаг.

В трущобах крыши выглядели совсем не так, как в других кварталах. Обваленная штукатурка и облезлая черепица, словно чешуя старой больной рыбы, хрустела под ногами. То тут, то там, в крышах здешних домов зияли дыры, а местами части кровли и вовсе не было. Судя по кострищам и некоторым «укромным уголкам» с кучами бутылей браги, жители трущоб, в отличие от честных горожан, явно не брезговали забираться поближе к звездам и отдыхать от своих проблем в компании верной товарки.

Кривые и перекошенные крыши трущоб плутали и переплетались между собой пьяными змеями. Все чаще приходилось перепрыгивать с между узкими коридорами и проходами. Строения жались друг к другу, словно боялись замерзнуть, переплетаясь в замысловатый и хаотичный клубок. Тия отметила, что, спустись она сейчас вниз, уже вряд ли смогла бы сама найти выход.

Прошло еще десять минут ночных попрыгушек по крышам, прежде чем сопливый воришка, наконец, остановился.

— Пришли… — Блоха указал пальцем вниз.

— Ты уверен? — Тия осторожно выглянула за хлипкий козырек, чтобы увидеть, куда указывает мальчишка.

— Уверен, — шмыгнул носом вор. — Кроме этих троих, других постояльцев нету.

Заведение, на которое указал Блоха, совсем не походило на обычный трактир. В подвальном помещении на первый взгляд заброшенного здания с забитыми окнами и заколоченной дверью висела одинокая табличка. Немного выцветшая надпись гласила «Дикий инстинкт». С учетом того, что жители трущоб крайне редко умеют читать, вывеска была адресована явно не им. На входе горел одинокий красный фонарь. Весьма странный выбор для остановки на несколько ночей.

Ну и пусть. Главное, что она, наконец, нашла их. Теперь оставалось только придумать, где достать новое оружие.

 

Глава 10. Мотылек

После встречи с кулаком Прухора нос государственного переписчего стал напоминать вздернутую кверху картофелину. Сломанная переносица сильно раздалась вширь, что давало ему схожесть со свиным пятаком. Истинная личина Карома Красивого теперь отражалась на его лице.

Девушка с крыши следила за прогуливающимися по Верхнему городу братьями. Близнецы неспешно шагали по узкому коридору между налипнувшими друг на друга лентами зданий. Как и сказал Блоха, Карома и Лаффара сопровождал молодой, крепкий и очень высокий парень. Суровое лицо с увесистой квадратной челюстью и волевым подбородком, коротко стриженые волосы с тоненькой косичкой, спадающей на правое плечо, и небольшая всклоченная бородка… Тия невольно отметила что, парень был очень красивым. С таким любая деревенская девчонка не отказалась бы посидеть вечером у пруда… Если бы, конечно, не узнала, что тот якшается с насильниками и убийцами. Парень, которому на вид было никак не больше двадцати пяти, шел впереди братьев и, словно таран, бесцеремонно расталкивал перед собой зазевавшихся прохожих.

Попавшие под раздачу недовольно ворчали, некоторые даже намеривались отстоять свое право идти там, где хотят, но лишь одного взгляда на великана, хватало неудавшимся спорщикам, чтобы вспомнить о неотложных делах. В такие моменты Каром и Лаффар, стоя позади своего телохранителя, провожали бедолагу громкими непристойными выкриками о мужском достоинстве и его отсутствии у конкретных выскочек. Все, что оставалось прохожим, это, вжав голову в плечи, еще быстрее уносить ноги. А довольные жизнью братья после таких маленьких представлений, вновь отправлялись в свою неспешную прогулку по городу, стараясь прокладывать свой маршрут там, где было как можно больше прохожих. Тие оставалось лишь надеяться, чтобы на пути у этой троицы оказался отряд отдыхающих в выходной день стражников.

Может, она и правда ведьма, раз смогла «накаркать». В небольшой грязной подворотне, соединяющей две улицы, путники все же набрели на неприятности.

Шестеро громил бандитской наружности стояли прямо посреди прохода, окружив какого-то задохлика. Лысый человек с длинным чубом держал несчастного за грудки, а тот изо всех сил пытался вжаться в кирпичную стену. Лишь завидев, что к ним кто-то идет, один из вышибал кивнул головой чубатому.

— Валите отседова, пока целы! — Рявкнул тот, злобно зыркнув на идущего впереди наемника.

Высоченный парень не сбавил шага, продолжая тараном идти на бандитов. Чуб мотнул головой, и сразу трое его прихвостней шагнули вперед. Тия, должно быть, моргнула, пропустив тот момент, когда охранник близнецов оказался рядом со своими противниками. Пара молниеносных ударов — и двое бандитов уже корчились на земле. Еще мгновение — и третий с заломанной рукой с размаху врезался головой в стену.

Чуб, забывший про свою жертву, вытаращил глаза на своих поверженных дружков. Двое оставшихся прихвостней пятились за его спиной.

— Пшли во-о-о-он, щенки! — Зычным голосом гаркнул, идущий следом за наемником, один из братьев.

Переглянувшись между собой и посмотрев на загривок вдруг побледневшего Чуба, оставшиеся на ногах бандиты медленно попятились назад. Задохлик смотрел на все это вытаращенными глазами, не понимая, с чего это вдруг на него снизошла такая благодать. Все еще не оставляя попыток вжаться в стену, спасенный крабом протискивался в сторону своих защитников. Прижав трясущиеся руки к груди, человек что-то тихо промямлил близнецу с ровным носом.

— Пошел вон, шваль! — Лаффар схватил несчастного за грудки и, оттолкнув от себя, отвесил тому пинка.

Чуб остался один. Выставив перед собой руки, он медленно пятился назад. В глазах человека читался неприкрытый страх. Каром поравнялся со своим телохранителем.

— Я ведь говорил, что найду тебя, Ясон?

— Каром, ты же знаешь. Я не нарочно, — голос человека дрожал как осенний лист. — Я все отдам. Такая сумма… У меня пока нет… Но мы с ребятами скоро…

В переулок, гремя доспехами, влетела стража. Должно быть, дружки Чуба все же не побрезговали обратиться к блюстителям порядка. Ясон обернулся себе за спину, и на его лице на мгновение зажглась надежда.

— К твоему счастью, я уезжаю. — Как ни в чем не бывало, продолжил Каром. — Поэтому деньги можешь оставить себе… Пригодятся на лечение…

Прежде чем Каром договорил фразу, в руках наемника что-то сверкнуло. С торчащим из колена оперением, Чуб повалился на землю и завыл от боли.

Жестокость, с которой Каром приказал своему псу навсегда превратить здорового человека в калеку, поражала. Еще больше поражало то, что ощетинившиеся было алебардами стражники, слоило лишь Карому повернуться в их сторону, тут же убрали оружие и склонили головы. Но все это меркло в глазах Тии. Не отрывая взгляда, девушка смотрела на наемника, в руке которого блестел арбалет ее отца.

* * *

Трактир был практически пуст. Единственный посетитель — закутанный в длинный плащ вор, сидел со стаканом воды в темном углу зала и, должно быть, коротал время в ожидании начала своей смены. Несмотря на то, что город переполнен гуляками, у пожилого трактирщика всегда было спокойно и уютно.

— Здорово, Бирк. — Гарн шумно приземлился на высокий табурет у стойки.

— Приветствую, приветствую, — старик расплылся в кривой улыбке. — Как самострел? Обновил уже?

— И не спрашивай, — отмахнулся наемник. — Плесни лучше чего покрепче.

Бирк отточенным движением достал из-под прилавка стопку и плеснул из глиняной бутыли бурой жидкости. Гарн дыхнул себе на плечо, чтобы воздух из легких не воспламенился от огненной браги, и опрокинул стопку. Жидкое пламя побежало по горлу, наполняя собой все отведенное ему место. Оно в мгновение ока выжигало воздух из легких, заставляя все мышцы в теле разом отозваться судорогой. Наемник шумно вдохнул и тут же обмяк на своем стуле, наслаждаясь приятным теплом, разливающимся по уже расслабленному телу.

— Это, Бирк, ты мне с девкой подсобишь на завтра?

Старик приторно зажмурился, сияя как полновесный золотой.

— Да не вопрос, дружище. Все устроим. — Отозвался он, наливая Гарну новую порцию жгучей браги. — Хорошая потаскушка как неделя отпуска, а? Тебе не помешает. А то, вон, совсем раскис уже.

— Да не мне это. — Гарн опрокинул следующую стопку. — Начальству… — Сиплым голосом добавил наемник и тут же уткнулся носом в свой рукав.

— А-а-а-а, а то я думаю. По молодости да за девку еще платить. Сами прохода не дают. — Трактирщик улыбнулся желтыми зубами. — Вот я в твои годы помню…

— Ладно, пойду присяду, — бесцеремонно перебил Бирка наемник. — Пинту темного принеси за мой столик.

Пожилой трактирщик что-то проворчал и отвернулся к расставленным на полке кружкам. Старику дай только волю, он тебе нальет в уши. Тот еще жук. За самострел пятьдесят серебряных заломил. Ну, ничего. Такое оружие в обычной лавке не купишь. В Тристаре пригодится, а на крайняк всегда можно будет продать какому-нибудь фирийскому коллекционеру. Самострел мастера-вора штука редкая и крайне полезная. Особенно на Арене, куда Гарн собирался отправиться сразу по прибытии в Тристару.

Тристара — единственное место во всей Иттирии, где проводятся настоящие бои. Со зрителями и ставками. Игры, в которых своим мастерством и боевыми навыками можно добиться небывалых высот, и на которых можно так же легко погибнуть. Даже правители кочевых племен каганы, от безделья чесавшие о непреступные стены зубы, теперь заняты подготовкой бойцов для Арены…

— Здравствуйте, дяденька, — раздался над ухом писклявый голос.

Прямо перед Гарном с глухим стуком приземлилась деревянная кружка. Наемник отложил в сторону самострел, который он только что разглядывал.

— Здорово, Сопляк, — серьезным голосом сказал Гарн.

— Я не сопляк, — напыжился воробьем щуплый мальчишка. — Вы простудитесь, тоже сопляком будете.

— Поговори мне еще, — беззлобно бросил наглецу Гарн. — В ухо дам.

Растрепанный мальчишка отступил на шаг и расплылся в щербатой улыбке.

— Не догоните!

Гарну нравился этот наглый малец. Дерзкий взгляд, кошачья реакция и подвешенный язык. У парня задатки хорошего бойца… Или будущего калеки.

— Ладно, мне надо стол протереть, а то дядька Бирк затрещину даст.

— Ну протирай давай, если надо, — Гарн поднял свою кружку со стола.

— А вы в ухо не будете бить? — Недоверчиво спросил парень.

Наемник сделал не большой глоток.

— Зависит от того, как протрешь, — с серьезным лицом сказал он.

Мальчишка неуверенно бросил на столешницу мокрую тряпку.

— Ну что, обдумал мое предложение нормальным чем-нибудь заняться? Или все так и будешь в трактире столы тереть?

— Думал, дяденька, — с улыбкой отозвался мальчишка. — А чего мне? Тут тепло и еда бесплатная.

— Ну, тогда все ясно с тобой, — махнул рукой наемник.

Другие времена, другие нравы. Когда Гарн был ребенком, ему приходилось каждый день драться за корку хлеба.

Наемник закрыл глаза и отхлебнул пенного напитка. Терпкий аромат темного эля приятно щекотал ноздри, насыщенный вкус бодрил и хорошо утолял жажду. Горький, как сама жизнь. Темный пралинский эль, пожалуй, лучший напиток во всей Иттирии. Наемник шумно опустил бокал на стол.

— Твою ж мать!

Гарн подскочил со своего стула и принялся руками обтирать насквозь промокшие штаны. Перевернутый бокал покатился по столешнице и с грохотом полетел на пол.

— Дяденька, простите…

Мальчишка растерянно маячил перед столом, словно штандартом размахивая мокрой тряпкой.

— Я не хотел. Вы прямо на тряпку поставили…

Трактирщик Бирк уже оторвался от стойки и тараном шел прямо на мальца. Гневный взгляд хозяина не предвещал неуклюжему мальчишке ничего хорошего. Краем глаза Гарн заметил, как от дальнего столика отделилась тень.

— Ай, дядька Бирк…

Трактирщик попытался схватить сорванца за ухо, но тот ловко поднырнул под руку старика и в следующее мгновение кузнечиком перемахнул через стол. Наемник видел, как выросшая рядом с его столом фигура потянулась рукой к лежащему на краю самострелу.

— Иди сюда, засранец!

Бирк ревел благим матом, пытаясь схватить не желающего получать затрещину ученика. Сопляк кружил вокруг стола, громко причитая, что он не нарочно опрокинул бокал на посетителя. Гарна все это страшно раздражало. Орущий мальчишка, поносящий его, на чем свет стоит, трактирщик. Какой-то марлок, пытающийся стянуть самострел.

— Дай сюда!

Наемник изо всех сил дернул свое оружие. Вор, совсем недавно сидевший за соседним столом, едва не шлепнулся на пол. Закутанный в плащ человек большими зелеными глазами уставился на Гарна. Потребовалось мгновение, чтобы несостоявшийся вор сообразил, что надо делать.

— Во люди пошли. Уже среди бела дня из-под носа воруют, — задумчиво сказал Гарн. следя за хлопнувшей дверью. — Да еще и баба.

Гарн посмотрел на замерших по разные стороны стола трактирщика и его ученика. Переведя безразличный взгляд на расползшееся по штанам пятно, наемник махнул рукой и уселся на свое место.

— Бирк, неси поесть чего, — устало улыбнулся он.

Небольшое представление, развернувшееся в трактире, наконец, разыграло его аппетит.

* * *

Зал «Дикого инстинкта» был необычайно маленьким. Лишь пара аккуратных столов с резными ножками, да длинная стойка с кучей дорогих бутылей алкоголя. На этой самой стойке, помимо дорогих вин и загорной браги, стояла лампада с благовониями. Сильно пахло ладаном, который все равно не мог замаскировать затхлый воздух закрытого помещения.

Трактир был пуст, лишь в конце зала за последним столиком сидел одинокий посетитель. По соседству с глиняным бокалом покоился маленький резной арбалет. Тия встретилась взглядом с суровыми глазами человека и, пока он, еще чего доброго, ее не узнал, поспешно засеменила к стойке.

Вылизанный, похожий на засушенную воблу, трактирщик с ног до головы пробежался по Тие цепким взглядом. Наконец, скорчив мину, мол, видали и лучше, человек небрежно кивнул, указывая на лестницу за своей спиной, ведущую вниз.

— Второй этаж, конец коридора, дверь справа, — выплюнул он едким голосом.

Тия громко хмыкнула и, надменно тряхнув рыжими волосами, пошла к лестнице, придерживая рукой юбку, чтобы ненароком не сверкнуть босыми ногами.

Принесенное Блохой платье с пошлым разрезом, несмотря на то, что было ей великовато, сильно стесняло движения девушки и было крайне неудобным. Ужасные туфли на каблуке полетели с крыши сразу после того, как только Тия попыталась сделать в них хотя бы один шаг. Жесткий корсет так и остался не завязанным, чтобы оставить девушке хоть какую-то возможность не скончаться от удушья еще на подходе к «Дикому инстинкту». Тия не видела себя со стороны, но, по словам Блохи, перед тем как он навсегда растворился в подворотне, образ даррионской потаскухи удался ей на славу.

Длинный коридор второго подвального этажа был освещен тусклым светом масляных ламп. Вдоль обитых черным деревом стен висели странные, а порой и жуткие приспособления. Кольца, связанные веревками, загнутые деревянные палки, кожаные поводки и ошейники. Тия медленно продвигалась по казавшемуся ей бесконечным коридору, в очередной раз прогоняя здравое желание развернуться и убежать прочь. Ее невероятно пугало это место. Но еще больше ее пугали твари, которые в нем обитают.

Тия обняла себя руками. Ей отчего-то вдруг стало очень холодно. Уставившись на последнюю в коридоре дверь, словно Марта на новые ворота, девушка попыталась унять вдруг охватившую ее дрожь.

Тия скользнула рукой в разрез своего платья и нащупала теплые бутыли, подвязанные к ногам. Тепло зажигательной смеси передалось ее ладоням, немного уняв дрожь. Пусть у Тии и не получилось вернуть отцовский самострел, но у нее все равно есть, что показать этим животным в человеческом обличье. Глубоко вздохнув, девушка шагнула к двери.

* * *

Мрак, заполнявший комнату, казался осязаемым. Глаза, не привыкшие к давящей темноте, цеплялись за дальний угол комнаты, подсвечивающийся одиноким факелом. Тия стояла у входной двери, обитой чем-то мягким, и пыталась заставить себя сделать еще один шаг. Девушке потребовалось несколько долгих секунд, чтобы, наконец, совладать со своим зрением. На самой границе видимости она различила очертания большого стола. Озноб вновь захватил все ее тело. Кожа с ног до головы покрылась гусиными пупырышками. Тия медленно и прерывисто дышала, изо всех сил стараясь успокоить стремящееся выскочить из груди сердце.

— Иди к свету, мотылек…

От раздавшегося из темноты сладкого ядовитого голоса все внутри сжалось в тугой комок. Волна страха подкашивала ноги. Все тело отозвалось дрожью.

С трудом справившись с собой, словно по раскаленным углям, Тия медленно направилась в освещенный факелом круг…

— Быстрее! — Голос, прилетевший из ближнего конца комнаты, заставил девушку вздрогнуть.

— Ну, ну, не серчай, брат, — ответил ему сладким голосом первый. — Девочка просто заволновалась. Не каждый ведь день ей перепадает шанс стать кем-то другим…

— О да! Она станет… — Растягивая слова, прорычал второй.

Тия остановилась за один шаг до круга света, отбрасываемого факелом. Словно в сумасшедшем театре, братья-извращенцы надевали на себя жуткие маски. В таких местах, как «Дикий инстинкт», они могли воплотить в жизнь свои самые ужасные фантазии. Даже если они заиграются настолько, что ненароком убьют свою живую игрушку, кто станет искать городскую потаскуху? Все просто, они платят и получают то, что хотят. Весь город такой. Вся Лимма такая. У кого есть деньги и власть, тот может творить, все что захочет…

Мама…

Тело Тии все еще била мелкая дрожь. Но место страха и сомнений стремительно занимала живая всепоглощающая злоба. Ненависть к тварям в человеческом обличье заставляла сердце девушки не биться в судорогах ужаса, а отбивать боевой марш. Представление, в котором ей была отведена главная роль в жутких фантазиях братьев, отчего-то придало ей сил. Тия вспомнила маленькое боевое пламя свечи, ставшее пожаром в тот день, когда она отомстила Фирку. Она не жертва, не овечка Марта. Она хищница, мститель…

Тия запустила ладонь в высокий разрез своего платья. Нащупав две теплые бутыли, девушка резким движением сорвала их с себя и шагнула в одинокий круг света.

— Ты-ы-ы-ы? — Голос, пару мгновений назад говорившего сладким голосом убийцы, полностью преобразился.

И, все-таки, он ее узнал. Тия уже начала переживать, что эти сволочи могут и не вспомнить того, что сделали в какой-то там Захолмянке.

— Что там, Каром? Твоя бывшая, что ли?

Второй голос тоже изменился. Теперь уже он звучал едко и слащаво. Довольный удачной шутке, близнец громко заржал.

— Заткнись, Лаффар! — Голос Карома прозвучал как удар хлыстом.

Смех брата бывшего государственного переписчего тут же захлебнулся. Несколько ударов сердца никто не смел нарушить молчание.

— Эта та плеха, из-за которой мне нос сломали, — наконец жестоким голосом отозвался Каром.

Несколько долгих секунд в звенящей тишине был слышен лишь барабанный бой сердца Тии. Спустя еще мгновение оглушающую тишину нарушил треск огня, пожирающего сухую тряпицу.

— Сука! — Нечеловеческим голосом заорал один из братьев.

Судя по глухому удару, кто-то попытался перелезть через огромный стол, чтобы остановить Тию. Но он не успел. В следующую секунду девушка одну за другой запустила в разные углы комнаты две бутыли с зажигательной смесью.

Полыхнуло так, что девчонке пришлось закрыть лицо ладонями. Волосы на голове заскрипели от жара. Душераздирающий крик вспыхнувшего, словно смольняк, человека ударил по ушам. Прикрывая глаза от яркого света, Тия сквозь пальцы смотрела на освобожденное пламя.

В ближнем от девушки углу, один из насильников, словно заведенный катался на полу и орал, безуспешно пытаясь сбить охватившее все его тело пламя. С другой стороны комнаты белым слепящим огнем полыхала стена. Второй насильник, крича скорее от бессилия, чем от боли, поливая кого-то отборным матом, носился вокруг горящего брата.

— Водой туши! А-а-а-а-а-а-а-а! — Катающийся по полу человек орал, словно резаная свинья.

Вонь горящего масла и плоти ударил Тие в нос, словно настойка деревенского лекаря, приводя в чувства и возвращая к реальности. Пригнувшись как можно ниже к земле, чтобы не вдыхать черный едкий дым, девушка со всех ног бросилась к выходу.

 

Глава 11. Гарн

Девчонка, которую прислал Бирк, была рыжеволосой худышкой. Знакомые черты лица, тонкие губы и огромные зеленые глаза. Гарна не покидало чувство, что он ее уже где-то видел.

Рыжая вела себя весьма странно. От внимательного взгляда наемника не укрылось, что девчонка была боса, хоть и всячески пыталась это скрыть. Гостья совсем наигранно задрала носик в сторону так раздражавшего Гарна трактирщика по имени Патрик, и, придерживая платье, направилась вниз по лестнице. Красивая, надменная… И очень плохая актриса. Пожалуй, меньше всего на свете девчонка была похожа на городскую шлюху.

Наемник еще не успел осушить свой бокал, когда с лестницы раздались душераздирающие крики. Патрик взволнованно уставился на Гарна и кивнул в сторону лестницы. Но, увидев веский аргумент в виде среднего пальца, трактирщик тут же передумал командовать и, надувшись, стал судорожно натирать и так кристально чистый стакан.

Спустя минуту из подвала выскочила Рыжая и быстрым уверенным шагом, готовая вот-вот сорваться на бег, бросилась к выходу из трактира.

Сильно завоняло паленым. Из подвала прилетел очередной жалобный крик. Краем глаза подорвавшийся вслед за беглянкой Гарн увидел, что трактирщик все же бросился на помощь к своим постояльцам.

На улице смеркалось. Последние красные лучи затягивали за горизонт остатки света и расчищали небо для россыпи ярких точек звезд.

Гарн со всех ног мчался по узким переходам трущоб, бесцеремонно расталкивая в стороны семенящих куда-то редких убогих. Рыжая копна волос маячила впереди. Парень уверенно ее догонял.

Гарн надеялся, что беглянка быстро выдохнется и попытается спрятаться в одном из зданий. Тогда ему не составит труда ее схватить. Но девчонка оказалась умнее. Выскочив из злачного квартала, она со всех ног помчалась в сторону площади. Беглянка уже догадалась, что ее преследуют, и теперь бежала так быстро, насколько ей позволяло длинное платье. Ее цель была ясна как память предков.

Цирковое представление собрало кучу народа. Сотни зевак столпились на площади, чтобы попасть внутрь огромного купола. Вскоре должно было разыграться невиданное зрелище. Лишь благодаря своему росту, Гарн не потерял из виду рыжую бестию, нырнувшую в толпу.

Не отрывая взгляда от с трудом расталкивающей людей девчонки, наемник тараном прокладывал себе путь. Гарн отчетливо видел, как беглянка нырнула в узкий проем между двумя установленными на краю площади шатрами.

— Попалась, — самодовольно хмыкнул наемник, и протиснулся в узкий проход вслед за девчонкой.

* * *

Гарн медленно шагал по коридору из огромных палаток. В каждом из таких шатров можно было жить целой семье, притом не самой маленькой, что, собственно, часто циркачи и делали. Шаркающей походкой, дойдя почти до конца импровизированной улочки, Гарн замер перед самым крайним шатром. Сделав вид, что собирается проверить именно этот, наемник на мгновение заглянул за брезент, а затем резко обернулся. Как он и ожидал, полотно у входа одного из шатров закачалось.

— Второй справа, — словно профессиональный игрок в наперстки, заключил Гарн вслух. Парень не спеша подошел к шатру, из которого за ним только что наблюдала Рыжая. и, не теряя ни минуты на раздумья, скользнул внутрь.

Внутри шатер казался еще больше, чем снаружи. Если хорошенько постараться, тут вполне можно было разместить небольшой деревенский домик.

Все помещение было завалено хламом. Коробки, шкафы, стеллажи образовывали некое подобие лабиринта. В дальнем углу стоял огромный трамплин и батут для прыгунов-акробатов. Это место явно служило складом для цирковых запасов.

Толстое полотно шатра надежно скрывало все звуки, поэтому внутри было невероятно тихо. Гарн усмехнулся, поймав себя на мысли, что можно попытаться расслышать биение сердца рыжей беглянки. В полумраке шатра парень как можно более тихо ступал по каменным плитам, прислушиваясь к каждому шороху и внимательно высматривая укромные места, где могла бы укрыться девчонка.

Наемник осторожно шагал по лабиринту из наваленного хлама, пока, наконец, не уперся в противоположную стенку шатра. Солнце уже полностью скрылось за горизонтом, но свет уличного фонаря, висящего прямо за полотняной стеной палатки, узким неуверенным лучом пробивался внутрь сквозь щели в брезенте. Краски померкли, но видно все было хорошо.

В самом дальнем углу огромного шатра, рядом с кучей наваленных коробок, отчего-то накрытый темным покрывалом, стоял высокий куб. Должно быть, какая-то клетка. У металлической двери, упершись коленкой в пол, сидела Рыжая и судорожно колупалась в замочной скважине большого навесного замка.

— Давай… давай ты… — Слышался нетерпеливый шепот.

Скрестив руки на груди, не сдерживая улыбки, Гарн смотрел на ковыряющуюся в замке худенькую девчонку.

— Помочь тебе? — Привлек он к себе внимание.

Вместо ответа что-то громко щелкнуло, и девка рыжей молнией тут же нырнула за коробки.

— Опачки… — Лишь выдавил из себя Гарн, наконец, сообразив, чего добивалась беглянка.

С противным металлическим скрипом давно не смазанных петлей открылась дверь клетки. Тишину разрушил короткий предупреждающий рык…

* * *

Гарн не успел даже пикнуть, когда огромная черная туша бросилась на него. Косматый монстр, словно пушинку, сбил человека с ног. Все, на что хватило реакции наемника, это вскинуть руку. Огромные челюсти тут же сомкнулись на металлическом щитке.

Наемник судорожно пытался дотянуться до кинжала в своем сапоге. Но ошкул не давал ему ни единого шанса.

Бешено мотая косматой башкой из стороны в сторону, тварь катала человека по земле, словно тряпичную куклу. Наемник что было сил лупил свободной рукой по длинной морде ошкула, ни на секунду не переставая поливать его самыми грязными матюками.

Тварь бесновалась, раз за разом вонзая челюсти в руку Гарна. Толстый слой металла сминался под огромными зубами, словно лист жести, но пока еще не давал монстру дорваться до плоти.

При всей своей силе и искусности, Гарн был совершенно беззащитен перед разъяренным монстром. Казалось, что все его удары лишь еще больше злят тварь.

Во мраке шатра метнулась тень. Рыжая бестия все же провела его и теперь собиралась смыться…

Он проиграл… Силы утекали из рук наемника, словно вода из дырявой бочки… Все что оставалось Гарну перед тем, как он вновь сядет у походного костра «Шипов», это продать свою жизнь подороже. С диким криком наемник начал давить в глаз твари…

Тень метнулась в обратную сторону. До Гарна долетел крик дикой кошки. Раздался глухой удар битой по мячу. Громогласный рев разорвал голову наемника на тысячи осколков. Казалось, что из уши вот-вот взорвутся кровавыми брызгами. Рев ошкула врезался в сводчатый потолок шатра и, не имея возможности вырваться наружу, обрушился на незваных гостей.

Завывая как побитая собака, мохнатый убийца снес несколько стеллажей и устремился прочь из шатра.

Из последних сил Гарн, поднял налитую свинцом голову и встретился взглядом с глазами своей спасительницы. В красном платье с неприлично высоким разрезом, на него смотрела рыжая бестия, вооруженная трехфутовой колотушкой. Гарн скорчил сочувствующую мину, представив, как несчастный мишка отхватывает такой по своему мохнатому достоинству.

* * *

Гарн с силой толкнул дверь и шагнул в помещение трактира. В нос тут же ударил едкий запах горелого. Уже успевший к тому времени хорошенько набраться трактирщик коротко махнул в сторону лестницы.

— Четырнадцатая, — буркнул он и вновь уткнулся в наконец-то используемый по своему прямому назначению стакан.

Видно было, что управляющий «Дикого инстинкта» хочет еще что-то сказать, но не решается. Гарн не стал дожидаться запоздалых мыслей пьяного трактирщика, и направился к лестнице.

Спустившись по узкой лестнице на один пролет, парень бесцеремонно толкнул указанную трактирщиком дверь и вошел в темную комнату.

На широкой кровати, которая явно предназначалась не только для сна, лежал один из братьев. Кто именно, сказать было крайне сложно. Некогда длинные, до плеч, волосы человека полностью сгорели. Нижняя часть лица, вся шея и руки были покрыты уродливой вздувшейся коричневой коркой. Из глубоких трещин на лице и шее сочилась бурая жидкость.

— Ты нашел ее? — Голос раненого позвучал, словно переломленная сухая ветка.

Обгорелый человек продолжал смотреть прямо перед собой. Один из братьев часто и прерывисто дышал. Было видно, что даже это причиняет ему нестерпимую боль.

— Нашел, — бесстрастно ответил наемник, не отрывая взгляд от сожженного лица. — Где…

Гарн замялся, все еще гадая, кто лежит перед ним.

— Каром? — Человек догадался, что имеет в виду наемник.

Лаффар попытался усмехнуться, но вместо этого смог выдавить из себя лишь некое подобие хриплого лая. Наспех наложенная на плечо и грудь повязка едва прикрывала черные края обугленной раны. Обычно служащий лишь для отвлечения внимания, фирийский огонь оказался действенным и невероятно жестоким оружием.

— Он ушел на корабль, — тихо прохрипел калека.

— На какой еще корабль? — Брови Гарна удивленно поползли вверх.

— В Тристару, придурок!

Человек скривился от боли. Сожженные едким дымом легкие напомнили о себе. Лаффар зашелся сухим противным кашлем, похожим на перекатывание камней.

— Но ведь судно отплывает только завтра, — Гарну было плевать на страдания подонка, ему надо было, во что бы то ни стало, попасть на корабль.

— И что с того? — Сгоревший человек со всей оставшейся у него силой прижимал руку к груди, сдавливая легкие и не давая им вобрать слишком много воздуха. — Корабль в порту уже три дня стоит…

Лаффар вновь сделал мучительную попытку откашляться. Кожа на шее сгоревшего человека треснула, и из раны на его ладонь потекла бурая жижа. Сморщившись от боли, близнец обмяк на своей кровати и неживым голосом, скорее самому себе, чем Гарну, прерывисто забормотал.

— Подлый ублюдок… Кинул меня тут… Одного… Комнату мне он оплатил… И лечение…

Лаффар перевел пустой взгляд на своего собеседника.

— Я спрашивал у Патрика… Каром оплатил эту комнату за три дня… А лечение… Вот эту повязку… — Калека с трудом поднял руку и указал на прилипшую к ноге желтую тряпицу. — Бросил родного брата без гроша в кармане…

Глаза обожженного человека тускло тлели безысходностью и затаенным, но с каждым ударом сердца уверенно ползущим наружу страхом.

— Ничего… Мне гильдия поможет… — Продолжил бормотать Лаффар голосом человека, слабо верящего в то, что говорит. — Радуга меня не бросит… Я же все-таки его брат…

— Кто эта девчонка? — Бесцеремонно перебил наемник.

Гарн не желал слушать разглагольствования неудачника. Лаффар запнулся на полуслове и устало моргнул глазами.

— Какая тебе разница? Ты ведь все равно ее убил…

Было видно, что его уже мало волнует эта тема. Покалеченные мысли калеки были где-то далеко. Рядом с предавшим его братом.

— И все же, — не отступал Гарн, — я должен знать, за что она…

Бандит безразличным взглядом посмотрел на своего телохранителя, слишком глубоко вдохнул, и вновь зашелся в мучительном приступе кашля.

— Сучка… — Корчась от боли, выплюнул он. — Мы просто хотели порезвиться с ее мамашей… — Лаффар вновь стал давить на грудь, следя за своим дыханием. — А та оказалась упертая… Стрелу корешу моему засадила… А потом вообще быдло деревенское натравила на нас…

Человек остановился и некоторое время потратил на то, чтобы отдышаться.

— Видел нос у Карома? Подарок от старосты той деревни…

Обгорелый человек посмотрел Гарна. Должно быть, лицо наемника что-то отражало, но калека явно принял это на свой счет. Сквозь искаженную гримасой боли улыбку Лаффар продолжил.

— Не сцы… Мы в долгу не остались… Как барана мы его резали… — В глазах полумертвого плясали демоны пекла. — По кусочку, пока не сдох…

Убийца откинулся на подушку и, закрыв глаза, самодовольно улыбнулся.

— А потом мы вернулись и объяснили той плехе, что она была не права, — закончил он.

Лаффар лежал на своей кровати и с присвистом втягивал одолженный у смерти воздух. Было видно, что разговор дался ему с большим трудом. Уголки рта окрасились алым, рана на шее вновь открылась, и бурая жидкость, словно гнилой мед, теперь сочилась на чистые простыни.

— Расскажи, как эта тупая тварь сдохла? — Не открывая глаз, спросил сгоревший насильник.

Гарн, с трудом скрывая бушующие в нем чувства, смотрел на человека, которого ненавидел до глубины души.

— Ей перерезали горло острым, как бритва, мечом, — тихо проговорил наемник и потянулся к рукояти своего Вепря.

* * *

Переполох, поднятый сбежавшим из клетки ошкулом, уже поутих. Разъяренного подлым ударом мишку быстро успокоили снотворным. Гарн усмехнулся. Если бы такая история приключилась с кем-то из его бывшего отряда, клички Ошкул несчастному было бы не избежать.

После своего чудного спасения из лап медведя, Гарн не мог больше ничего с собой поделать. Рыжая зеленоглазая бестия в платье с неприлично высоким разрезом и колотушкой наперевес навсегда пленила его сознание. Даже несмотря на то, что девчонка честно призналась, что спасала не его, а отцовский самострел.

Гарн нырнул в узкий переулок. Пройдя вдоль облезлой стены нависающего над проходом здания, наемник завернул за угол и уперся в обломанную деревянную лестницу. Парень трижды постучал по железной балке и дождался, пока сверху прилетит веревка. Подтянувшись на руках, Гарн ухватился за лестницу и уже через пару секунд смотрел на бесконечный пустынный пейзаж из кривых крыш домов.

Девушка сидела на крапивных мешках, обнимая маленький самострел, словно детскую игрушку. Куртка Гарна лежала на полу. Было видно, что беглянка к ней так и не притронулась. Парень усмехнулся в бороду и присел рядом со своенравной рыжей бестией.

— Лаффара ты достала, а Каром ушел и зашился на корабле, — Гарн старался подбирать слова, чтобы бесстрашной девчонке не пришла идея штурмовать лиммское судно. — Он не выйдет оттуда до самого отплытия. Теперь его можно достать, только утопив…

Гарн оскалил зубы, поняв, что только что кинул Рыжей дурную идею. К счастью, она, казалось, его даже не услышала. Глубоко вздохнув, девушка с прекрасным именем Тия подняла голову к звездному небу.

— Как ты думаешь, справедливость есть в этом мире? — Шмыгнула носом она.

На этот раз промолчал уже Гарн.

— Папа говорил мне однажды, что у каждого человека в этом мире есть свое предназначение. И он должен жить до тех пор, пока не исполнит его, — голос девушки дрожал.

Гарн глубоко вздохнул, показывая тем самым, что не намерен ее перебивать.

— Неужели это чудовище может зачем-то еще понадобиться? — Продолжила девушка после небольшой паузы. — Неужели он может сделать что-то важное для людей…

На последнем слове голос Тии надломился. Девушка прикрыла свое детское личико ладонями, и ее плечи охватила мелкая дрожь.

Гарн ничего не ответил. Порой слова могут только навредить. Бывший наемник повернулся к рыдающей девушке, которую знал всего несколько часов, и прижал к себе. Прижал, как самого дорогого человека в мире.

Возможно, предназначение Карома было сделать так, чтобы они, наконец, встретились? На этот вопрос у Гарна не было ответа. Но сейчас он и не требовался.

 

Глава 12. Тьма

Кайрим не знал, откуда Вольха взяла деньги на его обучение. Тетка сказала, что это подарок на его именины.

Теперь каждый шесток Кайрим вместе с Яшиком и мужиками ездил в Тугрик. Пока те распродавали излишки зерна с амбара, да на вырученные деньги закупали для односельчан полезное добро, рыжеволосый мальчишка пропадал на занятиях.

Наставник Саиф обучал Кайрима грамоте и числам, а затем на всю седмицу выдавал задание. Если его не выполнить, то можно было хорошенько получить прутом по мягкому месту. Об этом говорила табличка с нарисованной плетью, прикрепленная на входе в школу. За два года учебы у Саифа, мальчик еще ни разу не провинился.

Больше любых других предметов Кайриму нравилось естествознание. На таких занятиях, учитель рассказывал ему про молнию и огонь, про оборот воды в природе, про свойства Солнца и Луны, вращающихся по небосводу. Кайрим узнавал о далеких землях и древних народах, живущих далеко за пределами Лиммы. Про пустынные города-государства, про эльфов из древних лесов и даже немного про арахнидов. Это было самое интересное, что мальчик когда-либо слышал.

Ни один рассказ деревенского сказителя и рядом не стоял с тем, чему учил Саиф. Кайрим часто представлял, что он знакомится с настоящим арахнидом. Он бы очень хотел дружить с большим волосатым и очень умным пауком. Ну и эльф, конечно, тоже был бы неплохим другом.

* * *

— Кто тут главный? — Голос человека с одутловатым лицом резал по ушам.

Из толпы выстроившихся рядком на отшибе деревни селян вышел Яшик. Последнее время тетка Вольха стала сдавать, и, как говорила та, «наконец возмужавший» Яшик все больше стал отвечать за дела в деревне.

Разодетый в дорогие, но давно нестиранные одежды, городской мытарь посмотрел на мужика усталым взглядом. Тяжело вздохнув, человек достал из дорожной сумки свиток и громким монотонным голосом начал читать.

— Согласно указу за номером триста семьдесят девять Наместника великого короля Лиммы Пантеона Барийна Первого…

Закончив читать свиток, разодетый человек запихнул его в сумку и освободившейся рукой достал из нагрудного кармана небольшой конверт.

— Сумма оброка поселения на тридцать пять домов Пахотки за весенний период семьсот сорок шестого года от дня основания Великой Лиммы составляет шестнадцать серебром и тридцать четыре медью. Сумма пени, назначенной в связи с невыплатой оброка с момента вступления указа за номером триста семьдесят девять в силу, составляет пять серебром и сорок восемь медью.

Мытарь оторвал взгляд от пергамента и безразлично посмотрел на вдруг загудевших селян.

— Оплата оброка может быть осуществлена денежным способом либо в натуральном выражении, — заталкивая конверт обратно в карман, закончил мытарь.

Зародившийся было среди сельчан гул, спустя мгновение превратился в пчелиный рой. Наконец, Яшик громко цыкнул и деревенские, один за другим, замолчали.

— Мы никакие не Пахотки! — Громко и четко сказал мужик. — Мы Захолмянка!

Мытарь с интересом уставился на проплывающие по небу облака, при этом ладонью почесывая затекшую от длинной дороги шею.

— Мне плевать, как вы себя называете, — спокойным голосом, ответил он. — Указатель привел сюда. Или, может, его тут специально поставили? — Человек впился взглядом в старосту Захолмянок. — У меня есть указ, и вы должны заплатить.

Яшик не смог подобрать слов, чтобы хоть что-то ответить. Он просто стоял столбом и, словно архар на новые ворота, смотрел на мытаря. Захолмянцы за его спиной неуверенно переминались с ноги на ногу и тихо перешептывались между собой.

Рядом с замявшимся старостой скользнула рыжая тень, и чуть впереди Яшика, словно гриб после теплого дождя, вылез сын покойной Элуды-приблуды.

— Дяденька, — детским голосом пропищал мальчишка, — наша деревня называется Захолмянка. И в ней не тридцать пять, а всего двадцать домов. И еще один дом не жилой.

Рыжий мальчишка повернулся к столпившимся односельчанам.

— Отойдите, дайте ему посмотреть! — Замахал ладонями он.

Переглянувшись между собой, захолмянцы неуверенно расступились.

— Посчитайте сами, — тут же продолжил мальчишка, — ровно двадцать один дом. Я уже несколько раз пересчитывал. Поэтому, мы не можем быть Пахотками. Должно быть, в ваши записи закралась какая-то ошибка, и вы пришли не в ту деревню. Может, указатель кто-то передвинул? — Кайрим посмотрел на мытаря и улыбнулся. — Или просто заблудились?

Человек уставшим взглядом буравил наглого мальчишку. А тот и не догадался потупить взгляд. Чему-то усмехнувшись, мытарь пробежался глазами по стоявшим вразброс домикам. Так и не сказав ни слова, мытарь достал из нагрудного кармана перо и начал что-то писать в своем конверте. Кайрим, внимательно следивший за рукой человека прочитал одно лишь слово — «Отказ».

* * *

— Ты уверен, что хочешь этого? — Девушка мерно раскачивалась в седле в такт шагам лошади.

— А чего я могу не хотеть? — Скорчил мину высокий мужчина с густой коричневой бородой.

— Ну, дети это ответственность, — Рыжая говорила с легкой опаской, словно боялась спугнуть воробья, сидящего у нее в ладони.

— Тия, — с улыбкой на косматом лице выдохнул великан. — С того самого дня, как я пошел в наемники, я мечтал о том, что когда-нибудь у меня будет настоящая семья. Любимая половинка и кучка непоседливых, вечно все ломающих карапузов вот с такими глазами, — Гарн выставил перед лицом раскрытые ладони.

Тия улыбнулась своему спутнику и посмотрела на показавшийся из-за леса высокий холм. Маленькой деревни, спрятавшейся за этим старым великаном, совершенно не было видно.

— Уверен, что мы с твоим братом найдем общий язык, — Продолжил Гарн. — Мальчишка, спаливший деревенский амбар, не может быть плохим малым. Тем более, что он мне кого-то напоминает.

Тия весело усмехнулась и вновь посмотрела на Гарна.

— Нам сюда, — сказала девушка и потянула повод лошади. — Здесь тропа начинается.

После Дарриона они вместе вернулись в Тугрик, чтобы оттуда приглядывать за деревней. Гарн боялся, что после случая с переписчими, на Захолмянку может случиться облава. Но, к счастью, Карому Красивому было плевать на деревню. Единственный оставшийся в живых насильник нанялся на государственную службу, чтобы безнаказанно портить деревенских девок, а не работать.

Опись по Захолмянке, как и по всем другим деревням предместья Тугрика, хранились в городской ратуше. Гарн пробрался туда ночью и стащил несколько свитков так, чтобы хоть пару деревень не попали под раздачу. Уничтожить все записи он не мог, иначе затея провалилась бы. А вот пропавших из списков нескольких деревень никто уж точно не хватится.

Отряды наемников начали стягиваться в город на второй год. Гарн насчитал двадцати три отряда, ставших лагерем близ Тугрика. На рассвете наемники разъезжались по деревням, сопровождая мытарей в богатых одеждах, а после полудня тащились назад с полными обозами награбленного у деревенских жителей добра.

Встречались и отряды, что возвращались порожними. В такие дни два, а порой три группы наемников уходили из Тугрика под покровом ночи и возвращались лишь утром. В вечером того же дня в таверне расходились слухи о том, что очередная деревня была спалена дотла «Карателями».

Захолмянка была надежно спрятана от глаз. Почти незаметная тропка, ведущая в деревню, была надежно укрыта плотным подлеском. Добраться туда мытари могли разве что случайно, заблудившись в поле. Или, если кто-то, так же случайно, приведет их к Захолмянке перевешенным указателем. Стремясь отвадить поборников от своих деревней, селяне последнее время часто стали устраивать такую хитрость.

Тут уже на все воля предков. Если когда-то это и случится, то их здесь уже не будет. Они с Тией уже засиделись на одном месте. Два года это большой срок. Да и мальчик, не без помощи Гарна выучившийся у Саифа, уже готов упорхнуть из-под крыла тетки Вольхи.

* * *

Совсем рядом с домом прогремел стук копыт. В сторону деревни, подначиваемая громкими криками всадника, пробежала лошадь. Полуодетый мальчишка стоял на высоком пороге, не в состоянии поверить своим глазам. Должно быть, все-таки, это был лишь сон…

Луна, висящая на черном, как смоль небосводе, как и положено, освещала Захолмянку своим тусклым серебряным светом. Но в противовес ночному светилу на горизонте уже показались жаркие солнечные лучи. Яркое зарево прожигало небосвод, затмевая собой холодное свечение ночи. Казалось, что другой конец Захолмянки полностью объят огнем.

Желтая вспышка привлекла внимание Кайрима. Описав широкую дугу, крохотный огонек сделал несколько оборотов, а затем взорвался мириадами огненных брызг. Дом Яшика по ту сторону улицы вспыхнул, словно сухой смольняк. Гул вгрызающегося в кровлю пламени заполнял собой все вокруг.

Рядом с загоревшимся домом уже были люди на лошадях. Видимо, они прибежали, чтобы помочь справиться с ужасным пожаром, который вдруг охватил Захолмянку. Сквозь густой шум огня еле-еле пробивался детский плач. Кайрим сорвался с места и со всех ног помчался к дому нового старосты.

На пороге горящего дома, без рубахи, показался Яшик. Кайрим облегченно улыбнулся. Если Яшик здесь, то все будет хорошо. Староста что-то громко крикнул всадникам, уже доставшим из седельных сумок бутыли с водой, чтобы потушить горящую крышу…

Сердце Кайрима ударило еще раз и, вслед за ним остановился и сам мальчик. Замахнувшись откуда-то взявшимся в руках топором, Яшик с громким нечеловеческим криком бросился на ближайшего к нему всадника.

Староста Захолмянок успел слететь с порога, когда к нему подскочил другой конный и со всего размаху ударил Яшика мечом. Мужик закричал и упал на колени. Из горящего дома с душераздирающим криком выбежала тетка Фекла. Спотыкаясь, женщина со всех ног неслась к своему мужу, который все еще стоял на коленях. Кайрим смотрел, как третий всадник мчится прямо на женщину… Мальчик закрыл глаза руками за мгновение до того, как они встретились.

Кто-то схватил его за руку и с силой дернул в сторону. Кайрим не меньше трех раз судорожно втянул воздух, прежде чем перестал слышать испуганное сердце. Кто-то изо всех сил тянул его в сторону леса.

— Нет! Тетка Вольха, надо помочь Яшику! — Кайрим кричал что было сил, но сам не слышал своего голоса.

Сильно давило в висках. Глаза отзывались болью с каждым новым ударом сердца… Мальчик пытался вырваться, чтобы протереть их, но тетка Вольха крепко держала его за руку.

Нарастающий шум копыт говорил о том, что всадники уже их заметили. Обернувшись, Кайрим увидел, как один из конных запустил в сторону дома тетки Вольхи бутыль с водой. Влетев в окно, она разбилась о стену. Большой огненный шар вырвался через открытую дверь. Следующая бутыль с зажигательной смесью врезалась в козырек крыши…

Мальчик едва устоял на ногах, когда тетка Вольха резко остановилась. Ноги женщины подкосились и она упала на траву. Прямо перед ними вырос всадник.

Женщина широко расставила руки и попыталась закрыть собой Кайрима. Раздался короткий свист. Сдавленно хрипнув, тетка Вольха схватилась за древко стрелы, торчащей из ее груди…

Кайрим смотрел на лежащую перед ним тетку Вольху и с трудом хватал воздух. Его сердце, до этого непрерывно отбивающее барабанную дробь, не выдержало и остановилось. Виски заломило от нестерпимой боли. Глаза взорвались мириадами искр. Тысячи маленьких мурашек вырвались из его головы и нескончаемым потоком побежали по позвоночнику…

Время замерло. Стрела, выпущенная всадником в его сторону, медленно плыла в тягучем, словно кисель, воздухе. Вырвавшиеся из головы мурашки своими маленькими острыми ножками больно кололи спину. С каждой секундой их становилось все больше и больше, и уже через мгновение этому рою было тесно в тощей спине ребенка. Армия мурашек перекинулась на руки Кайрима. Ладони налились тяжестью. Все больше и больше… Руки горели огнем. Пальцы пронзали тысячи иголок…

Все слилось воедино. Боль. Страх. Гнев. Ненависть. Кайрим больше ничего не слышал. Мир остановился. Он видел замершее пламя полыхающего здания, которое когда-то он называл своим домом. Тетка Вольха с остекленевшими глазами лежала на холодной земле. Застывший в воздухе всадник, который ее убил…

Кайрим закричал. Безжалостное пламя из горящего дома ответило ему. Полыхающее здание взорвалось, будто залитое свежим маслом. Стрела, выпущенная убийцей, вспыхнула и осыпалась пеплом. Всадник закричал от нестерпимой боли. Вслед за стрелой, он загорелся, словно огородное пугало.

Глаза Кайрима взорвались. Чувства, пожирающего все на своем пути, пламени захлестнули мальчика. Он слышал шепот огня. Чувствовал его жажду. Направлял его, сжигая все на своем пути…

* * *

Кайрим открыл глаза и несколько раз тяжело моргнул, приходя в себя от жуткого сна. В ушах звучал тихий шелест множества голосов. Парень прислушался к этому шепоту, пытаясь разобрать хоть слово. Казалось, что голоса звучат прямо в его голове.

Холодное чувство тревоги давило неподъемным грузом.

Краем глаза Кайрим уловил метнувшуюся рядом с его кроватью тень. Кто-то стоял у изголовья. Мальчик попытался подняться, но не смог пошевелить даже рукой. Что-то вязкое и упругое держало его за плечи.

Твердые пальцы страха схватили Кайрима за горло. Мальчишка закричал, но сквозь непослушные губы вырвался лишь глухой сдавленный стон. Шепот десятков голосов все нарастал, превращаясь в громкое тревожное шипение. Сердце бешено колотилось, стремясь выскочить из тесной груди.

Кайрим дернулся изо всех сил, пытаясь вырваться из неведомой преграды. Липкая хватка слегка ослабла. Мальчик повторил попытку, судорожно двигая плечами. С громким треском разрываемой ткани, упругая сеть поддалась, и Кайрим кубарем полетел со своей кровати.

Мальчишка едва успел выставить руки вперед, прежде чем упал на ставший вдруг мягким пол. Кайрим тут же обернулся туда, где стоял пришелец. Прямо перед ним парила черная тварь. Все ее тело казалось сотканным из скомканного в плотный клубок мрака. Кайрим не мог оторвать взгляд от светящихся угольков красных глаз.

Сонмы маленьких колючих создания в голове мальчика уже выстроились в шеренгу. Управляемые ночной тварью, его мурашки стремительно заполняли собой переднюю часть головы. Виски отзывались нестерпимой болью. Мурашки уплотнялись и со всех сил давили на лоб изнутри.

Тысяч голосов неведомой твари безжалостно вгрызались в его мысли. Кайрим пытался противиться этому жуткому шепоту, но все попытки были напрасны… Подчиняясь воли неведомой твари, Кайрим медленно растворялся в ее голосе.

* * *

Яркий солнечный свет ударил по глазам, наливая веки мальчика насыщенным розовым цветом. Кайрим повернулся, чтобы спрятать лицо от слепящего солнечного зайчика. Под спиной хрустнула сухая ветка.

— Проснулся уже, соня? — Теплый и такой родной голос нежно коснулся ушей мальчика.

Длинные темно-рыжие волосы, большие зеленые глаза и россыпь маленьких смешных веснушек на вздернутом кверху носу. Не отрывая взгляд, Кайрим смотрел на свою любимую сестренку. Мальчик старался не дышать, боясь, что Тия вдруг может исчезнуть, словно сон.

Сестра одарила мальчика своей прекрасной улыбкой и протянула ему руку. Со слезами на глазах, Кайрим бросился к ней в объятья. Он обещал больше никогда не плакать, ведь мужчины не плачут. Плевать! Тия рядом с ним, и больше он никуда ее не отпустит.

Кайрим не знал, сколько прошло минут. Мальчик просто растворился в объятиях своей сестренки. Наконец, Тия нежно провела рукой по его волосам и, поцеловав в макушку, взяла его за плечи.

— Не волнуйся, Кай, я никуда больше не уйду.

Мальчик с трудом разжал никак не желающие отпускать пойманную сестру руки, и посмотрел в ее зеленые глаза.

— Обещаешь?

Девушка обняла ладонями заплаканное лицо брата. Она нежно провела пальцем по кривому шраму на губе мальчика. Тия грустно вздохнула и посмотрела в глаза Кайрима. А потом она вновь улыбнулась. Эта была мамина улыбка. Такая красивая и искренняя, с двумя маленькими ямочками на щеках.

— Я никогда больше тебя не брошу, Кай, обещаю, — сказала она.

Где-то позади Кайрима раздался шум ломающихся веток. Кто-то продирался на их полянку через густой кустарник. Мальчик резко обернулся и, выставив руки вперед, загородил сестру собой. Тия поддержала брата, положив свои теплые ладони ему на плечи.

Раздвинув руками-оглоблями кусты, из леса вышел огромный бородатый мужик с бандитским носом. Великан замер на месте в пяти шагах от них и, сверху вниз, суровым взглядом уставился на Кайрима. Мальчик сжался в тугую пружину и зло вцепился глазами в пришельца. Где-то в глубине головы уже начали зарождаться первые мурашки.

Видимо, Кайрим действительно выглядел угрожающе. Постояв еще с десяток секунд на одном месте, злой бородатый великан медленно поднял руки вверх, показывая свои пустые ладони. Вся суровость вмиг исчезла из взгляда пришельца. Теперь глаза человека смеялись.

Тия приятно сжала свои ладони на плечах Кайрима.

— Кай, познакомься с Гарном, — сказала она, — Моим мужем.

 

Глава 13. Прайрал

С самого утра принцесса медленно кружилась по небосводу, озаряя землю своих творений светом и теплом. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы маленькие существа обратили на нее свой взор, поприветствовали ее, улыбнулись. Солнышко старалось изо всех сил. Но никто не улыбнулся ей в ответ. Маленькие человечки внизу постоянно бегали и спешили, тянули повозки, а иногда даже дрались. Принцесса очень не любила, когда ее творения причиняли друг другу вред.

Ближе к полудню Солнышко окончательно расстроилось. Обиженное на весь свет, она спряталась в густые пухлые Облака.

Верные подданные принцессы, Облака всегда хорошо относились к ней, поддерживали и защищали. Пушистые практически слепые великаны лениво ползли по небу и неустанно выискивали того, кто посмел обидеть их прекрасную принцессу. С каждой минутой Облака становились все мрачнее и мрачнее. За несколько часов белые пушистые барашки превращались в серого великана, в любую секунду готового обрушить свой гнев на обидчика принцессы. Ужасный слепой страж заволакивал собой все небо и приглушенно бурчал раскатами грома, вызывая невежду на смертный бой.

Но никто не явился на его зов. С наступлением ночи разъяренный подслеповатый великан начинал изрыгать целые водопады воды на землю маленьких человечков. Громко ругаясь раскатами молний, он стремился вымыть обидчиков на поверхность.

Лишь к рассвету все стихнет. Вылившие всю воду тучи отправятся на покой, и над Иттирией вновь взойдет счастливая принцесса Солнце. С надеждой, что маленькие человечки усвоили урок, она вновь озарит землю своей теплой улыбкой…»

* * *

Старая телега медленно ползла в гору по размытой летними дождями дороге. Жалобно скрипя от натуги, уже какую версту она грозилась развалиться на части. Но, то ли боясь сурового великана, шагающего рядом, то ли сжалившись над взваленным на нее чудищем, колымага продолжала свой нелегкий путь.

Безумная помесь ящерицы и льва переростка без чувств спала в повозке. Острые пики шипов костяными зарослями возвышались над ночным кошмаром коновала.

— До темноты доберемся? Тия с тревогой покосилась в сторону надвигающейся грозовой тучи.

— Не думаю, — хмуро бросил Гарн.

— Но если мы попадем под дождь, то прайрал точно проснется, — в тон своему учителю сказал Кайрим. — Вода смоет все сонное зелье. Нам надо где-то спрятаться и переждать непогоду.

— Пр-р-р-у!

Идущий впереди Гарн остановил дряхлую лошадку и обернулся на своего ученика.

— Кайрим, вот ты подрос, конечно, за полторы зимы-то… Но в голове, такое чувство, что убавилось только.

— Что я уже не так сказал? — Надулся рыжеволосый мальчик.

Гарн посмотрел на супругу, но та лишь поджала губы, скрывая неловкую улыбку. Тия старалась никогда не встревать в отношения учителя и ученика и тем более не принимать чью-то сторону в спорах.

— Ну подумай, как сонное зелье может водой вымыться? — Попытался объяснить Гарн. — Ты когда наглотался сдуру, тебя легко растормошить было?

Кайрим нехотя покачал головой. Гарн поманил нерадивого ученика, но своенравный мальчишка так и остался стоять на месте.

— Мы же все это проходили, — великан отпустил поводья и шагнул к приунывшему мальчишке. — Ладно, остановимся на ночевку, повторим про все яды и зелья. А сейчас сбегай на холм, глянь, стоит там хутор еще или нет.

Услышав про намеченную учебу, Кайрим скорчил недовольную мину. Как у любого мальчишки, с возрастом новые знания становились ему в тягость. На смену учебе шли увлечения. Конечно, задача любого учителя сеять разумное, развивать доброе да воспитывать вечное… Но, к большому сожалению Гарна, заядлым увлечением его подопечного стало сочинительство.

Скорчив мину, Гарн смотрел на поднимающегося в гору ученика. Теплая ладошка скользнула в руку воина. Тия щекой прижалась к его плечу.

— Что он в сумке своей таскает? — Ни к кому не обращаясь, спросил Гарн. — Вон, чуть тянет ее.

Раздутый рюкзак едва не перевешивал мальчишку. Тия пожала хрупкими плечиками.

— Наверное, записи свои несет. Будет сегодня нам читать что-то.

Гарн обреченно выдохнул.

— Не трави душу, — буркнул он. — Будет мне про яды и зелья рассказывать.

Кайрим добрался до вершины. Долю секунды постояв на месте, мальчик развернулся, сияя как рассветное Солнце.

— Стоит, видимо, хуторок еще, — обрадовано заметил Гарн.

Парень поцеловал супругу в макушку и направился к лошади.

Небольшой хуторок, представший перед искателями, с виду казался весьма крепким. Старая изба да небольшой амбарчик.

Высушенная временем дверь жалобно застонала от натуги. Сперва поддавшись, она то ли передумала, то ли решила, что и так уже застоялась, и с грохотом рухнула с петель.

— Мда, тут нам явно чай не предложат, — промычал рыжеволосый мальчик.

— Зато не надо думать, где достать дрова, — улыбнулась Тия.

— Так, давайте осторожно, — скомандовал Гарн. — Изба старая, доски гнилые. Надо все проверить… Мало ли, какие там марлоки водятся…

— Круто, сейчас еще и марлока заловим! — Воскликнул Кайрим и сиганул в дверной проем.

— Кайрим, стой! — Гарн попытался ухватить мальчишку за плечо. — Я тебе сейчас в ухо дам!

Тия оказалась рядом и тут же успокоила вспылившего было мужа.

— Попомнишь мои слова, из-за этого мальчишки мы еще попадем в переделку, — проворчал наемник.

— Уже попали, — с улыбкой ответила Тия, намекая на то, что прайрал в телеге заслуга отнюдь не их с Гарном.

Тусклый свет уже скрывшегося за тучами Солнца едва пробивался сквозь зазоры в соломенной крыше. Пахло сыростью и мокрой пылью.

— Кайрим, ты где ходишь? — Бросил в темноту Гарн.

— Я тут, — раздался сдавленный голос мальчишки. — Комнату себе ищу.

— Я тебе дам комнату, — тут же отреагировал великан. — Все вместе ночевать будем.

Недовольный мальчишка вынырнул из-за почерневшей от дыма стены. Судя по всему, они не первые путники, устраивающие ночлег в этом покинутом хозяевами месте.

— Кстати, там подвальчик есть, — уже забыв на что дулся, бросил Кайрим.

— Ну и марлок с ним, — буркнул здоровяк. — Нам только крыша над головой нужна. Все, хватит бездельничать. Тебе задание. Возьми ведро, и найди слив где-нибудь. Дождь пойдет, надо воды набрать, лошадь напоить и нам на чай.

Гарн повернулся к супруге.

— Поищи что-нибудь для костра. Я пойду прайрала в амбар затяну и лошадь на ночлег устрою.

* * *

Дождь горным водопадом обрушился на хуторок. Огромные капли летнего ливня били по соломенной крыше, пытаясь утопить ее в воде и добраться до заветных внутренностей ветхого дома.

— Ну, хоть насчет воды переживать не надо, — как обычно радовалась любой мелочи Тия.

— И то верно, — поддержал супругу Гарн.

Великан подбросил доску, некогда бывшую своенравной дверью, в огонь.

В единственной комнате было просторно, но немного прохладно. Часть кровли уже давно обвалилась, потянув за собой и хлипкую дощатую стену. Теперь одна стена дома зияла большой дырой, достаточной, чтобы протащить небольшую лошадь. Если, конечно, предварительно научить ее летать. Или хотя бы лазить по завалам.

— Хотите, я вам свои свежие записи почитаю? — Подал голос строчащий что-то на пергаменте Кайрим.

— Да, конечно, — тут же отозвалась его сестра. — С удовольствием послушаем.

Тия ткнула в бок застонавшего словно от зубной боли мужа.

Кайрим было насупился, но, встретившись взглядом с лучезарно улыбнувшейся сестрой, растаял. Демонстративно не обращая внимания на надувшегося Гарна, мальчик принялся читать.

— Солнышко одним глазком выглядывала из-за горизонта, освещая своими первыми робкими лучами весь небосвод. Пухлые барашки облаков, весело скачущих в лучах молодого светила, окрашивались в самые причудливые оттенки розового и желтого цветов. Потянувшись своими золотыми руками, и прогоняя остатки сна, принцесса бросила свой озорной взгляд на выходящих из домов маленьких человечков. «И чего это вам всем не спится с самого утра?» подумала она и на всякий случай послала смешным существам немного своего тепла…

— Ох ты ж еж, — схватившись за голову, застонал Гарн.

Судя по сдавленному звуку, он тут же получил локтем второй раз.

— Да хватит драться! — Подтвердил догадку Кайрима наемник. — Я тут вспомнил, что мне надо еще лошадь напоить.

Великан вскочил на ноги и головой едва не достал до хлипких бревен, развешанных под потолком.

— Кайрим, когда я приду, я хочу все же выслушать твою версию того, почему за нами увязался этот прайрал, — подготовил себе путь к возвращению Гарн.

Довольный, что ему удалось придумать законный повод сбежать от вечера творчества своего ученика, наемник накинул на голову кожаную куртку и выскочил на улицу.

Кайрим обиженно уставился вслед сбежавшему от него учителю.

— Я больше не буду ничего писать, — мальчик шмыгнул носом и опустил голову.

Тия подсела поближе к брату.

— Кай, у тебя очень красиво получается, — девушка легонько пнула ботинок Кайрима.

— Он так не считает, — буркнул обиженный мальчишка и, отложив блокнот в сторону, обнял себя за колени. — И никогда мне не верит.

Тия подсела еще ближе и положила голову на плечо брата. После короткой паузы она продолжила.

— Ты же сам знаешь, какой наш Гарн. Он воин до мозга костей, и считает все, что не помогает в битве… — Тия на мгновение замолчала, как будто подбирая слова. — Поверь, Гарн не меньше меня переживает за твои успехи.

— Но это не мешало ему поднять меня на смех, когда я рассказал вам про то, что случилось в Захолмянке, — надулся Кайрим.

— В те истории сложно поверить, — попыталась защитить мужа Тия.

Кайрим повернулся к сестре и несколько секунд неотрывно смотрел ей в глаза. Девушка первая отвела взгляд.

— Ты мне тоже не веришь? — Заключил парень.

Кайрим снова отвернулся и зло уставился на ползущего по полу большого слизняка, сверля его глазами, как будто тот во всем виноват.

Тия снова выжидала момент, не говоря ни слова, словно восстанавливая в памяти то, что рассказывал им с Гарном Кайрим.

— Я не верю, что огнем можно управлять, — наконец сказала Тия. Кайрим чуть отодвинулся от сестры. — Я знаю это не понаслышке.

Рыжеволосый мальчик, не веря своим ушам, удивленно уставился на сестру.

— Кай, это очень страшные вещи, — Тия внимательно смотрела на брата. — Я сделала много-много плохого из-за этой силы. И больше никогда не хочу ей пользоваться.

Кайрим ничего не ответил. Тия подползла к нему и нежно обняла.

Шум дождя и треск мерно поедающего сухие доски пламени нарушил странный скребущий звук. Где-то совсем рядом раздалось утробное ворчание.

Кайрим и Тия взволнованно переглянулись. Мальчик потянулся к ножнам своего кинжала. Поднявшись на ноги, он закрыл собой сестру. Чему научил Кайрима Гарн, так это всегда первому подставляться под удар.

* * *

Гарн поставил ведро на землю. Стекающая с крыши вода тут же забарабанила по деревянному дну. Нерадивый ученик так и не удосужился выполнить задание. Ну, кто не хочет слушаться, будет сильным. Три дюжины отжиманий в нагрузку.

Ожидая, пока наполнится ведро, Гарн взял в руки свой меч.

— Давно мы, дружище, с тобой не развлекались, да? — Словно к старому другу обратился воин.

Тяжелый, не меньше пяти безмен, не то, что одноручные хворостины, Вепрь тускло поблескивал в свете факела. Длинная рукоять на две ладони плавно переходила в каплевидное навершие. Длинный обоюдоострый клинок слегка расширялся на острие. Таким лезвием можно встретить любую тварь, неважно, двуногую или четырехлапую, но не допустить, чтобы оружие застряло в ее теле. Кабаний двуручный меч. Собственно, оттого и Вепрь.

Ведро заполнилось водой. Гарн осторожно опер оружие о закрытую створку ворот, подхватил поилку и направился к лошади. Переполненное ведро тут же выскользнуло у него из рук и окатилось по утоптанному полу амбара.

Бездыханная лошадь лежала на земле в черной кровавой луже. Вырванная огромными зубами глотка поблескивала белыми трубками трахей.

Гарн со всех ног бросился к дому, по дороге хватая свой меч.

Тварь проснулась! Но что могло ее разбудить? Неужели мальчишка опять что-то перепутал?

Мокрый до нитки наемник стремительно ворвался в дом.

— Тия, Кайрим, быстро в построение! Прайрал проснулся!

Гарн высунул голову за порог и уставился в темноту. Размеренный шелест тяжелых капель о соломенную крышу нарушал тишину. Булькала капель стекающей в скользкую грязь воды. Гарн резко обернулся. Только сейчас он понял, что ни Тия, ни Кайрим так и не отозвались.

— Тия!

Наемник дрожащей рукой провел по заросшему щетиной лицу, прогоняя поселившиеся в голове жуткие мысли.

— Кайрим…

Утробное ворчание раздалось из комнаты.

Выставив перед собой меч, Гарн кошачьим шагом направился на звук.

В свете костра прайрал казался еще более устрашающим. Огромная рептилия, не меньше сажени ростом напоминала усеянную торчащими костьми болотную ящерицу. Дюжина длинных разветвленных шипов дремучими зарослями тянулись от шеи до хвоста зверя. Хищную башку усеивали сразу четыре острых рога, каждый не меньше аршина в длину. Не замечая пришельца, мощными когтистыми лапами чудище что-то усердно рыло в земле.

Гарн внимательно посмотрел под лапы твари. В земляном полу отчетливо вырисовывался ровный квадрат. Погреб! Огромный валун свалился с души воина, и он облегченно выдохнул. Кайрим и Тия успели спрятаться в подпол.

Гарн громко сглотнул. Тварь на мгновение замерла. Принюхавшись к новому запаху, костяное чудище развернулось к нему зубастой пастью. В наполненных злобой хищных глазах отражалось пламя костра.

Утробно зарычав, тварь сделала первый шаг, предусмотрительно обходя ярко алеющее пламя костра. К счастью Гарна, незаменимый помощник охотника был на его стороне.

Громко хекнув, воин с размаху запустил в чудовище свой меч. Тяжеленный двуручник плашмя ударился о костяные шипы на голове. Потеряв начальную прыть, меч лишь на излете заехал по оскаленной морде. Прайрал взвизгнул и привалился на землю, даря безоружному человеку драгоценные секунды. Гарн со всех ног бросился в сторону провала в стене.

С трудом продираясь через солому и бревна, наемник преодолел разваленную стену. Не сомневаясь, что тварь бросится за ним, выскочивший под дождь наемник со всех ног припустил к амбару.

Сзади раздался пробирающий до самых поджилок рев. Чудище выскочило из дома и помчалось следом за человеком. Гарн едва не поскользнулся в грязи на повороте, лишь с помощью предков устояв на расползающейся земле. Прайралу предки явно не помогали. Не справившись с управлением такой тушей, зверь завалился на бок, в липкую грязь. Вновь жалобно раздулась мощная глотка. Гарн не стал дожидаться, пока тварь поднимется на ноги, и бросился к открытым воротам.

Чудище внеслось в амбар на всем скаку. Не сумев вовремя остановиться, прайрал со всего разгона врезался в телегу, разнося свои носилки на щепы для костра.

Гарн, с трудом протиснулся через ветровое окно. Пообещав себе немного ослабить силовые тренировки, наемник вновь бежал к воротам амбара.

Прайрал вовсю терзал тушу несчастной лошади, вымещая на ней накопленную злость. К счастью, отмучившейся старой кляче до этого уже не было никакого дела.

Гарн с натугой навалился на тяжеленную дверь. Давно несмазанные петли натужно заскрипели, но поддались. С грохотом закрылись створки ворот амбара. Заперев чудом уцелевший за время запустения засов, наемник сполз по стене и облегченно опустился в лужу.

Чуть отдышаться и идти доставать Тию и Кайрима из погреба.

Мощный удар отбросил Гарна на добрый шаг. За запертыми воротами взревела мощная глотка.

— Да когда ж ты успокоишься уже? — Закричал измученный наемник.

Из проломленных дубовых досок торчали застрявшие аршины кривых шипов. Ворота жалобно заскрипели, отпуская из сквозной раны озверевшую тварь. Не дожидаясь, пока чудище проломит последнюю преграду, Гарн со всех ног побежал к дому.

* * *

Подвал был совсем невысокий, скорее погреб для хранения продуктов. Толстенная крышка захлопнувшегося люка лишь подтверждала догадку.

Тия тут же подскочила к мужу и с силой прижалась к его губам.

— Милый, ты в порядке?

— Да, родная, все хорошо, — Гарн посмотрел в глаза девушки. — Я быстро бегаю.

— Ты за нами пришел? — Щурясь от света факела, спросил Кайрим.

— Нет, пока в гости заскочил.

Освободившись из объятий супруги, Гарн с силой воткнул факел в стену под люком. Жадное пламя тут же принялось облизывать холодную землю.

— А где прайрал?

Где-то сверху раздался разъяренный рев вновь упустившего добычу монстра. Спустя мгновение огромная лапа принялась скрести по трамбованному полу.

— Должно быть, там, — наемник кивнул в сторону выхода.

Гарн уселся на землю и стянул один сапог. Скрутив с ноги портянку, наемник сунул босую ногу обратно в обувь. Поднявшись с места, воин всадил мокрую тряпку чуть выше факела. Тут же заскворчало недовольное пламя. Тонкая струйка пара потянулась в щель между полом и крышкой убежища.

— Есть, конечно, более действенный метод. Но при дамах не будем, — удовлетворенно сказал Гарн.

Встретив непонимающий взгляд своего ученика, Гарн поспешил объяснить.

— Пописать на тряпочку. У любого хищника очень чувствительное обоняние. Этим можно и нужно пользоваться. Горячий пар, а особенно вонючий горячий пар, отбивает всякое желание лезть на рожон.

В подтверждение слов Гарна над головой раздавалось приглушенное толстой плитой рычание. Прайрал последний раз провел когтями по люку и то ли недовольно фыркнул, то ли чихнул.

— Ладно, — поспешил сменить тему Гарн. — Говори, что ты на этот раз натворил?

Кайрим шмыгнул носом, и снизу вверх виновато уставился на своего учителя.

— Что, снотворное плохо развел?

Кайрим вытер сопли руками и отрицательно покачал головой. Тия осторожно приблизилась и присела рядом с братом. Кайрим рукой попытался задвинуть что-то за спину.

Кто-то жалобно взвизгнул. Гарн внимательно посмотрел на мальчишку, потом перевел неуверенный взгляд на Тию и, наконец, на виновника представления.

Маленькое, размером с кошку, создание высунуло мордочку из-за спины Кайрима. Широкая пасть приоткрылась, и из груди утробной трелью вырвалось смешное старческое ворчание. Детеныш прайрала темными бусинами глаз уставился на Гарна.

Гарн сполз по холодной стене и принялся растирать бороду.

Все куски мозаики спешно становились по своим местам. Обычный прайрал и разродившаяся самка это как медведь и пещерный ошкул. Во время рождения детенышей, безумство и сила матери прайралихи просто зашкаливает. Сердце твари увеличивается в размерах почти вдвое. Вся мощь мамаши направлена на то, чтобы любой ценой вырастить потомство, а потом погибнуть от полного истощения. Не удивительно, что обычная доза сонного зелья не подействовала как надо.

Мощный удар сотряс потолок. Стон рвущейся от натуги глотки пронимал до самых поджилок. Судя по всему, прайралиха принялась долбить по пышущему паром люку хвостом.

Жалобно запищав, еще не разумеющий, кто есть кто, детеныш прыгнул Гарну на колени. Впиваясь в ноги когтями, зверек попытался спрятаться под мышку самой большой, а значит самой сильной мамки.

Прайралиха на мгновение замолчала. Заслышав свое дитя, чудище принялось утробно ворковать.

Гарн невольно усмехнулся. Детеныш уткнулся носом в стену и теперь поскуливал, обняв наемника длинным, но пока еще не вооруженным шипами хвостом. Воин посмотрел на Кайрима.

— Где достал?

Мальчишка шмыгнул носом и в поисках поддержки посмотрел на сестру. Тия ободряюще улыбнулась.

— В деревне нашел, в которой мы его маму поймали. Она в заброшенном сарае яйцо отложила. Вот и повадилась на архаров ходить.

— Почему не сказал?

Кайрим потупил взгляд.

— Прости, Гарн, я думал, что смогу его оставить, — шмыгнул носом мальчик, — когда он подрастет…

— Кайрим, это дикое животное, понимаешь? Прайрал это не лошадь и не варг, его нельзя приручить.

Мальчик хотел что-то сказать, но не решился.

Гарн взял увесистого детеныша за бока и неспешно передал его Кайриму. Зверек запищал. Мальчик осторожно принял поджавшего хвостик прайрала.

— Прощай, Царапка.

Кайрим поцеловал своего неудавшегося питомца в голову. Подбородок предательски задрожал, но уже почти взрослый мальчишка сумел сдержать слезы. Тия оказалась рядом и обняла брата за плечи. Царапка принюхался и потянулся к лицу мальчика. Шершавым языком маленький монстр принялся вылизывать лицо своей младшей мамки.

Гарн осторожно принял зверька обратно и направился к люку.

Детеныш сжался клубком в его руках, явно не желая выходить из укрытия к страшному ревуну. Хвостик был плотно прижат между лапами. Прямо за люком раздалось жадное сопение. Мамаша внюхивалась в запах своего чада.

Гарн передал Тие факел и осторожно приподнял люк. Огромная, усеянная копьями острых шипов башка встречала его на выходе. Длинная и узкая, как лошадиная. Только пасть кривой линией тянулась аж до шеи.

Наемник осторожно положил упирающегося детеныша на пол. Юный прайрал подскочил на ноги и метнулся обратно к Гарну, ни в какую не желая идти к своей страшной как смерть мамаше.

Наемник оттолкнул детеныша от себя. Прайралиха лизнула своего детеныша, и тот повалился на пол. Горячее дыхание чудища обожгло лицо Гарна. Самка прайрала утробно заворковала. И детеныш ответил ей сдавленным писком.

Наемник чувствовал, как трясутся его ноги. Держать люк одной рукой даже для него было тяжеловато. Надо было ждать. Захлопнуть крышку перед носом он не мог. Почует тварь опасность для своего детеныша, тогда точно разнесет их укрытие к марлокам.

Легкая ладошка опустилась на плечо Гарна. Любимая супруга как всегда была рядом, готовая разделить и радость, и боль. Юрким ужом сбоку скользнул Кайрим. Подтянувшись на руках, мальчишка высунул из люка голову. Гарн поспешил подставить ногу, чтобы рыжий непоседа мог на него опереться.

Детеныш сдавленно пискнул и принюхался. Сперва к страшному чудищу, с запахом настоящей мамы, затем сразу к трем мамам, которые больше совсем ими не пахли.

Зверек внимательно посмотрел на высунувшиеся из люка головы и издал то ли рык, то ли отрыжку. Отвернувшись от приемных родительниц, шатающейся походкой Царапка направился к своей настоящей маме.

Гарн, Кайрим и Тия смотрели, как огромное чудище и его маленькая копия, широко размахивая хвостами, уходили в дождливую ночь.

* * *

Замученный очередной изнуряющей тренировкой, как обычно, назначенной ему садистом Гарном, Кайрим плелся домой, едва волоча за собой ноги. С самого утра здоровяк заставил проделать столько упражнений, что вообще удивительно, как мальчишка умудрился не свалиться без сил еще в середине дня. А потом еще и бег на пять верст.

— Вот тебе и Именины. Даже не вспомнил никто, — пробубнил самому себе Кайрим.

В Захолмянке его Именины всегда отмечали. Приходили дети, тетка Вольха накрывала стол. Они много играли и дурачились. А потом был огромный медовый пирог и много подарков. А тут… Ну и марлок с ними. Сейчас он придет домой, переоденет рубаху и пойдет к ручью. За то время, что они жили в этом лесу, Кайрим уже успел найти свое «секретное место», где можно спрятаться от всех, смотреть на звезды и мечтать.

Мальчик подошел к небольшой перекошенной от старости землянке. Судя по бродящей в ветровых окнах темноте, в заброшенном домике лесника никого не было. Тем лучше. Не будет неудобных разговоров про забытые Именины и беготни из угла в угол в надежде отыскать что-нибудь ненужное, что можно было бы ему подарить.

В очередной раз за вечер обреченно вздохнув, Кайрим переступил высокий бревенчатый порог и тут же застыл с открытым ртом, не веря своим глазам.

В кромешной темноте дома прямо посреди комнаты летали стайки жужжащих зеленых светляков. Маленькие зеленые огоньки кружились по всему дому, то останавливаясь и прилипая к стене, то вновь взмывая в воздух и продолжая свой завораживающий танец. Озираясь по сторонам и стараясь никого не задавить, Кайрим медленно прошел к столу, где нестройным рядком горели страшненькие, скрученные из воска руками-оглоблями, свечи. Ровно двенадцать штук. Они были зажжены совсем недавно, как будто кто-то ждал только его возвращения. Свечи были аккуратно вставлены в огромный пирог. Точно такой, как готовила мама. В прошлой, совсем другой, жизни.

Кайрим стоял с открытым ртом, не веря своим глазам.

«Неужели они не забыли? Сейчас должна распахнуться дверь, и Тия вместе с Гарном выпрыгнут с криком «Сюрприз!».

Кайрим представил бородатого великана, с радостным криком выпрыгивающего из темноты в берестяном колпаке. От такого зрелища может и сердце колом стать. Кайрим весело прыснул своему богатому воображению. Откуда-то снизу раздался цокающий звук, словно много маленьких коготков одновременно ударялось о деревянный пол.

В Кайрима врезалось что-то мягкое. Невидимый в темноте большой и теплый комок издал смешное ворчание и тут же принялся лизать ногу именинника. Мальчик присел на корточки и дотронулся до теплой и очень мягкой шерсти. Зверек вовсю измазывал слюной руку Кайрима, но лишь поняв, что человек уже попал в его сети, мохнатый комок заполз на колени и прилялся лобызать лицо.

Кайрим поднялся на ноги, держа на вытянутых руках лижущее воздух чудо. В свете восковых свечей мальчик рассматривал свой подарок. Смешное существо сплошь состояло из складок. Казалось, что кожи у него было на троих таких же, как и он сам. Словно выжатый наполовину дорожный тюбик со шпиком.

Тюбик поджал под себя задние лапы и небольшой хвост-сосиску и черными глазками бусинами весь внимание уставился на человека. Кайрим не смог сдержать смех, глядя на нелепый вид этого маленького существа с отвислыми щеками и толстым лысым брюшком. Тюбик затрясся в руках парня, а потом, то ли от испуга, то ли от счастья, начал бесцеремонно писать прямо на рубаху своего нового хозяина.