Чем больше я слышу о сиреневом вине, тем оно кажется всё лучше и лучше.

— Напомни ещё раз, почему не хочешь, чтобы я пила вино? — спрашиваю я.

Дес улыбается.

— Неважно чего я хочу. Я ждал тебя восемь лет, ангелочек, и теперь ты тут, согреваешь мою постель и вытягиваешь из меня секреты. Этого более чем достаточно

— Почему Мара дала мне сиреневое вино? — спрашиваю я, интересуясь мотивами Королевы Флоры. Очевидно, она меня недолюбливает, так зачем дарить такой подарок?

Дес склоняет голову.

— Давай договоримся: я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой.

Дес вечно торгуется.

— Ладно, — соглашаюсь я, он всё равно может забрать бусину и вытянуть из меня правду. Я чувствую лёгкое колебание магии в воздухе, когда Дес связывает меня с соглашением. Он шире улыбается и отзывает магию.

— Отвечая на твой вопрос: у Мары, вероятно, было несколько мотивов дать тебе сиреневое вино. Она хотела, чтобы все присутствующие увидели, как она щедра к человеку и принимает нашу связь — отличный ход для политики. Ещё она указала на то, что тебя лучше бы приняли, будь ты похожа на нас. И, наконец, она прощупывала наши отношения на предмет слабостей.

— Для чего ей это? — интересуюсь я.

— Рычаг давления, — поясняет Дес. Легко контролировать кого-то, зная его слабости.

Ошеломляет эта схема фейри, которой они пользуются во все случаи жизни. Стоит только подумать, что разобралась в этих существах, слышу что-то подобное. Я бы такое никогда не придумала

— Теперь, — продолжает Дес. — Моя очередь.

Ах, да, теперь я отвечаю на его вопрос.

— О чём вы разговаривали сегодня с ГринМэном?

Я чувствую, что бледнею. Он заметил?

Этот мужчина слишком проницателен.

Я сглатываю, не желая отвечать. И чем дольше мешкаю, тем сильнее давление магии. Я чувствую, как она сжимает мне горло, заставляя говорить.

— Мы занимались сексом без защиты, — наконец, говорю я.

Магия не отпускает.

Тьфу.

Дес ждёт, когда я закончу.

Я глубоко вдыхаю.

— Я могла забеременеть, — шепчу я.

Его глаза расширяются от моего признания. Его магия исчезает, и я потираю шею, настороженно смотря на него. Дес же изучает меня, и хоть убейте, я не могу сказать, о чём он думает. Наконец, он говорит:

— О чём ты, ангелочек?

Серьёзно?

— О том, Дес, что у меня может быть ребёнок. — Когда я говорю об этом вслух, кажется, что это уже случилось. Мне нужно сделать тест и срочно.

— Я думал, ты хочешь от меня детей, — опасным тоном проговаривает Дес.

Я хочу, но вопрос не в том, что хочу, а во времени.

— Всё происходит очень быстро, — говорю я.

— Быстро?

Не это он хотел услышать, и я понимаю это по чуждому блеску фейри в его глазах.

— Тебе не надоело медлить? — спрашивает он, кладя руку мне на живот.

Я смотрю на него, прекрасно понимая, что передо мной Дес-фейри, мрачный Дес, Дес, который жаждет того, чего я не могу понять.

Что там говорил Федрон? «Ни один фейри не позволил бы своей паре уйти просто потому, что она запротестовала».

Разве возможность того, что мои желания могут не приблизить меня к Десу, а наоборот отдалить, не тема вечера?

— Может, я хочу, чтобы ты забеременела от меня, — говорит он, перемещая руку с живота на браслет. — Может, хочу начать прямо сейчас…

Я сглатываю, во рту пересохло. Внезапно он отпускает меня и отступает, проводя рукой по волосам. А чуждый блеск исчезает из его глаз. Дес тяжело опускается на ближайший стул, и теперь, когда его злобная сторона отступила, у меня подгибаются колени от… чего? Облегчения? Разочарования? Дикая сторона Деса почти такая же привлекательная, насколько и пугающая. Меня может и тошнит от этого, но, чёрт подери, я уже давно развращена.

— Прости, — говорит он своим рукам. — Нашу связь сопровождают примитивные инстинкты. — Я разглаживаю платье, отстраняясь от стены. — Мне не следовало так реагировать. — Он потирает рот и подбородок. — Просто… женщинам особенно трудно зачать детей от фейри. Мы не считаем их обузой. Я не считаю это обузой.

Меня опаляет сначала волна жара, затем холода и смущения, словно у меня из-под ног выбили почву.

— И я надеюсь, — продолжает Дес, — что и ты так не считаешь.

— Это одна из причин, почему ты не даёшь мне сиреневое вино? — спрашиваю я.

Я предполагаю, что фертильность резко сократиться стоит пригубить вина, если оно действительно сделает меня похожей на других женщин фейри.

Он смеётся.

— Господи, нет. Я уже объяснил, почему не даю тебе вина. А если бы хотел, чтобы ты забеременела, ангелочек, не думаю, что мелочь в виде бессмертия, встала бы у меня на пути.

От его взгляда внутри меня всё кипит.

Я выдыхаю.

— Но ты хочешь детей? — спрашиваю и встречаюсь с взглядом ошеломляюще-серебристых глаз, напоминающих о свете и тьме, и обо всём, что между ними.

— От тебя? Безусловно, — отвечает он.

Не знаю, что именно — то ли его слова, то ли интонация, то ли взгляд — но у меня сдавливает горло. Иногда я забываю, что теперь живу этой жизнью со всем её ужасом и красотой. Со всеми запутанными делами. Я могу протянуть руку и взять Деса, когда захочу. Более того, Дес хочет, чтобы я протянула руку и взяла его. Я иду к Десу, борясь с бушующими эмоциями.

— Не думаю, что ты беременна, — говорит он, поднимая голову, когда я подхожу к нему, — хотя если так, мы разберёмся с этим, ангелочек, как и со всем остальным.

Я кладу руки ему на щеки и затыкаю поцелуем. Наша любовь главнее него, главнее меня.

— От пламени к пеплу, от восхода до заката, до конца дней нашей жизни, будь всегда моим, Десмонд Флинн, — шепчу я ему в губы, повторяя слова, которые забрали его у меня. Они по-прежнему обладают той же удивительной, пугающей силой, что и тогда, когда я впервые произнесла их, даже после того, как мы выплатили долг.

Дес притягивает меня ближе и крепко обнимает. Я всё время забываю, что помимо дерзости и силы, в нём есть уязвимость, неуверенность. Семь лет назад я сказала эти слова ему, но семь лет — долгий срок… вечность для двух наречённых.

Я чувствую, как он дрожит, отвечая:

— Пока не сгинет тьма.