— Десмонд Флинн~~

Она не умрёт. Не может.

Может.

Прямо, как моя мать.

Вот что случается с храбрыми, сильными женщинами. Если ты достоин, за тебя они будут истекать кровью. И умрут за тебя.

У меня сдавливает горло.

Прошу, только не снова. Больше никогда. Не она. Не моя возлюбленная.

Без матери жизнь была мрачной. Но с Калли, с Калли все изменилось. Жизнь стала в тысячу раз слаще, чем я мог себе представить. Если она умрёт… я не переживу.

Я глажу её по холодной липкой щеке, отчаянно пытаясь вернуть к жизни. Она смотрит на меня, и в её глазах я вижу жестокую правду. Она понимает, что с ней происходит.

У меня сердце рвётся на части, не могу дышать от боли, которая сильнее той, которая приходит с ранами.

Не думал, что так всё закончится, но всё, из чего состоит сущность Калли, исчезает.

Я провожу рукой по её браслету.

Её браслет! Пока она жива, она все ещё связана клятвами.

Я не возражаю ими воспользоваться.

— Ты не умрёшь, — приказываю я.

Моя магия вытекает из меня, и одна бусинка начинает исчезать… затем другая, третья… Калли вздрагивает и делает глубокий вдох.

— Дес, что ты делаешь? — спрашивает она, тяжело дыша.

— Спасаю тебя.

И боги, у меня получается. Ряд за рядом бусины исчезают. Забери их все, просто верни мне Калли. Бусинки начинают исчезать все медленнее и медленнее, пока, наконец, не перестают пропадать вовсе. Осталось чуть больше ряда.

Дыхание Калли всё ещё поверхностное, а рана не перестаёт кровоточить. Я не целитель, но магия должна помочь. Но ничего не выходит.

А затем всё резко усугубляется. Магия врезается в тело, что я отшатываюсь, а затем бусинки одна за другой появляются на руке у Калли.　

«Не-е-е-е-ет!»

Не удаётся закончить заклинание. Это выше моих сил.

Глаза Калли расширяются, словно она уже чувствует то умиротворение. Я притягиваю её тело к себе, раскачивая на руках и склонив голову над ней. Я никогда не проявлял слабость на глазах у Калли. Даже когда она была в когтях у Карнона. Но только не сегодня. Потому что это происходит по-настоящему.

— Пока тьма не сгинет, любовь моя, — тихо говорит она.

— Нет, — качаю я головой. — Даже тогда, нет. — Даже если ночь исчезнет, Калли всё равно будет моей. Навеки.

Калли медленно закрывает глаза.

— Нет, — настаиваю я.

И поднимаю взгляд, невидяще осматриваясь. Этого момента я боялся с минуты встречи со второй половинкой. Момента, когда я её потеряю. Я лучше сделаю что-нибудь непростительное, чтобы сохранить ей жизнь, чем позволю тихо умереть.

Что-то непростительное…

— Мара, где вино? Си… сиреневое вино.

Королева Флоры поднимает потухший взгляд от мёртвого супруга.

— В королевском погребе, — бормочет она, словно в трансе. А потом её внимание возвращается к ГринМэну.

Королевский погреб. Я бывал там всего пару раз.

Требуется мгновение, чтобы покинуть Калли и материализоваться там, затем несколько драгоценных секунд, чтобы найти стеклянные бутылки с сиреневым вином. Схватив одну, я исчезаю и возвращаюсь к своей возлюбленной. Быстрым рывком я откупориваю узкое горлышко бутылки. Я уже улавливаю слабый, отчётливый аромат вина. Я обещал паре защищать её от эгоистичной и аморальной своей стороны. И солгал.

Дело в том, что я фейри, сын короля-тирана и, несомненно, произошёл от демонов. Зло у меня в крови. На этот раз я поддамся порочным мыслям, которые крутятся вокруг моей пары.

Лицо Калли пепельное, кожа уже холодная. Пульс слабый и неровный.

Я заберу смертность возлюбленной, как и собирался.

Поднося бутылку к губам, я лью сиреневое вино Калли в рот. Используя немного магии, я заставляю её глотать. Твёрдой рукой, я выливаю все до последней капли. А затем жду.

Я убираю её волосы назад, затем поглаживаю крылья. Не стоило приводить её сюда. Не надо было поджигать то, что имели. И вообще не стоило появляться в её жизни.

Своеобразная агония знать, что любовь всей твоей жизни была бы жива, если бы не ты. Любить её настолько сильно, что хотеть для неё жизни, даже если это значит стереть все, что у нас было. Потому что тогда, по крайней мере, она будет жива.

Моё внимание привлекает движение на запястье Калли. Где минуту назад черные бусины появлялись снова, теперь ряд за рядом исчезает.

Только смерть или погашение долгов могут закончить сделку. Смерть или расплата. Смерть.

Страх — истинный, душераздирающий, вызывающий пот страх, завладевает мной.

Она действительно оставляет меня.

На месте сердца образовывается пропасть, которая заполняется болью, страхом и страданиями, которые я перенёс на протяжении долгих столетий.

Я кричу и провожу рукой по лицу Калли, её кожа влажная от сиреневого вина.

Мою кожу начинает покалывать и в груди что-то зудеть. Магия скапливается внутри, давление от неё растёт до такой силы, что почти больно. Она из ниоткуда вылетает и врезается в меня. Я издаю стон и горблюсь от ощущения. А затем… затем я чувствую поток… чужой силы.

Делая несколько рваных вдохов, я склоняюсь над телом Калли. И вглядываюсь в её черты. Я слишком долго общался с архаичной магией, и знаю, когда она работает… Как раз сейчас это происходит.

Через несколько секунд грудь Калли поднимается, затем опадает, поднимается, и опадает.

Сработало.

Боже, сработало.

Калли жива.

Её тело выгибается, лёгкие наполняются воздухом. На моих глазах её рана исцеляется.

Я поднимаю глаза к небесам и начинаю смеяться, безумно и почти маниакально. Ночь, во всем её бесконечном хаосе, движется вокруг и сквозь меня. Калли жива, и принадлежит мне. Правда, на самом деле, она полностью моя. Я потираю грудь, прямо там, где сердце принимает нашу завершённую связь.

Мои сломанные крылья раскрываются в триумфе, и от восторга я даже не чувствую боль.

Калли больше не смертная. Её магия и моя переплетаются благодаря связи.

Никогда… никогда ещё в жизни я не чувствовал себя так прекрасно.

Я сделал её одной из нас. Правда, она никогда не будет феей в буквальном смысле этого слова — её округлые уши будут доказательством этого — но отныне Калли бессмертна, как и мы, сильна, как и мы, и её магия совместима с моей.

Я смотрю на запястье Калли, браслет исчез. Только смерть или полное погашение долгов завершают сделку. Смерть или расплата. Моё требование, чтобы Калли осталась жива, сиреневое вино, которым я напоил её, выполнило часть сделки.

— Ты дал ей вино, — бормочет Мара, пригнувшись. Не отрывая взгляда от пары, я киваю. — Жалеешь? — спрашивает она.

— Я бы сделал это снова, тысячу раз.

Зло можно простить, а вот от смерти не убежишь. Последние слова Мары витают в воздухе между нами…

— Будем надеяться, что она скажет то же самое.