Кровь повсюду. В моих волосах, на коже, забрызгала всё вокруг, где я лежу. Я отталкиваюсь от земли, оглядываясь кругом.

Нет. Только не это место. Не снова.

Я вижу гниющие листья на полу, сухие лозы, тянущиеся вверх по стенам длинной комнаты, и трон из костей, который величественно стоит среди всего этого.

Тронный зал Карнона.

— Милая, милая пташка.

Кровь стынет в жилах от голоса за спиной.

Этого не может быть. Король Фауны мёртв.

— Тебе нравятся твои крылья?

Но этот голос…

По спине пробегают мурашки.

Голос Карнона — глубокий и грубый — точно такой, каким я его запомнила.

Листва шуршит под его ногами, когда он подходит ближе. Сначала я вижу его кручёные рога, затем странные, безумные глаза и взъерошенные волосы.

Боже, это он.

— Теперь ты зверь, как и все мы.

Я зажмуриваюсь. Он мёртв.

— И никогда не будешь свободной, — говорит он… только это уже не голос Карнона. Другой, который я слишком хорошо знаю. Я открываю глаза и смотрю прямо на отчима. На того самого человека, которого восемь лет назад случайно убила. Почему эти призраки вернулись и преследуют меня?

У меня всего лишь секунда, чтобы посмотреть на него, прежде чем комната погружается в темноту.

Что-то слева быстро шевельнулось, отчего у меня взлетели волосы. Я оглядываюсь, но абсолютно ничего не вижу. Сзади на шее я чувствую чьё-то дыхание, словно кто-то нависает надо мной, но когда я резко поворачиваюсь и протягиваю руку, то ловлю лишь воздух. В темноте я слышу тихое эхо смеха, от которого по коже бегут мурашки.

Из-за страха на поверхность выходит сирена, заставляя кожу мерцать мягким свечением.

— Кто здесь? — зову я.

— Секреты хранит одна душа, — одновременно отовсюду и ниоткуда, раздаётся женский голос.

— Кто ты?

— Он придёт за тобой.

На этот раз из темноты слышится детский голос.

— Кто? — спрашиваю я.

Карнон мёртв.

Смех эхом разносится вокруг, становясь всё громче и громче. В нём я слышу голоса женщины, ребёнка, короля фауны и моего отчима. Я слышу, как они и многие другие смеются надо мной. Мгновением позже всё стихает

— Кто? — повторяю я.

Воздух сотрясается, словно проносится гром, становится плотнее, пока магия крепнет и растёт, набирая мощь. С треском, раскатистый голос прорывается через магию…

— Я.

* * *

Тяжело дыша, я просыпаюсь и, широко раскрытыми глазами, смотрю в прищуренные, полные беспокойства глаза Деса.

Этот сон казался слишком реальным. Мой отчим и Карнон мертвы, и всё же по ночам, как сегодня, кажется, будто они и не умирали вовсе.

Я хватаю ртом воздух, грудь быстро поднимается и опускается. Конечно, эти злые люди исполнили главные роли моего сна. Но там присутствовали и другие столь же пугающие личности, которые звали меня сквозь пелену мрака. Интуитивно, я знала кто они — спящие женщины и их необычные дети.

И потом тот, последний голос… я не знаю, что и думать насчёт него.

Хмурясь, Дес неистово меня целует. Как быстро поцелуй начинается, так быстро и заканчивается.

— Ты не просыпалась, — говорит он.

Я дрожу. Возможно, это просто сон, но, правда в том, что воительницы всё ещё спали, а солдаты так и не вернулись

Я смотрю на Деса.

— Я снова хочу увидеть детей из гробов.

Второй раз в жизни я добровольно иду в гости к маленьким монстрам, которых породили спящие воительницы. Я вполне могу оказаться самой глупой в мире женщиной, вновь идущей к ним. Но я просто обязана кое-что увидеть.

— Напомни-ка мне, почему я согласился на это? — говорит Дес рядом, вторя моим мыслям.

Сегодня на Десе надета футболка и чёрные брюки, в чём я привыкла его видеть. Волосы он перевязал кожаным шнурком, а рукав татуировок выставил на обозрение. Торговец выглядит задумчивым, наверное, потому что не очень рад, что я снова хочу посетить детскую.

— Я помогаю разгадывать тебе эту тайну, — отвечаю я, идя по коридору.

Он не отвечает, но на щеках заходили желваки.

Я чувствую, как страх сворачивается в животе, что бы ни случилось со мной и теми женщинами, это ещё не конец. Смерть должна была снять заклинание… даже заклинание фей. Это правило работает как в этом мире, так и на Земле.

Войдя в детскую, меня окатывает дежа вю.

Многие малыши, до жути, неподвижно лежат в колыбелях или кроватках, а дети взрослее стоят в дальней части комнаты, уставившись в большие окна. Всё почти точно так же, как и в первый раз. Только вот теперь здесь больше колыбелек для детей, которых принесли из тюрьмы Карнона.

Я стараюсь не задрожать при взгляде на детей. Они пугали, когда были просто странными, пьющими кровь и пророчествовавшими детьми, но теперь, то, как они были зачаты… ужас омывает меня снова и снова.

Даже после того, как нянечка объявляет нас, никто из детей не шелохнётся.

На руках волоски дыбом встают.

Есть что-то очень тревожное в этих детях, в этом месте.

Глубоко вздохнув, я иду к окнам. Дес, стиснув зубы, идёт рядом, и его тяжёлые шаги эхом отскакивают от стен.

— Ты вернулась, — говорит девочка, стоящая ко мне спиной.

Я на секунду мешкаю, но затем беру себя в руки, и вновь иду вперёд.

— Вернулась.

— Не стоило, — отвечает другой ребёнок.

Я и забыла, что эти дети действуют, как единое целое. Они одновременно поворачиваются и насторожено наблюдают за мной, идущей к ним. Дес встаёт передо мной, и я слышу, как дети шипят на него.

— Любой из вас, кто прикоснётся к моей возлюбленной, как в прошлый раз, — говорит он на их шипение, — будет изгнан.

Удивительно, но это сработало, и их шипение стихло. Когда Дес отходит, я многозначительно на него смотрю. Страшные дети, даже жуткие, всё же дети.

В его глазах появляется сталь.

Хорошо. Значит изгнание.

Кто-то из детей косо наблюдает за Десом, а кто-то пристально изучает меня. Я приседаю перед близко стоящим ребёнком, девочкой с огненно-рыжими волосами, и внимательно рассматриваю её. Она совсем не похожа на Карнона, за исключением клыков, которые у неё для того, чтобы пить кровь.

— У рабов плохая жизнь, — говорит она.

Рабы, официальный статус слоя населения, живущего в Потустороннем мире. Когда-нибудь слышали истории о том, как феи меняли человеческих младенцев на своих подкидышей? Когда-нибудь задумывались, что случилось с этими человеческими детьми? Рабство — вот что. Некоторое время назад Ночное Царство сочло подобную практику незаконной, но другие Царства ещё практикуют.

— Почему ты так говоришь? — спрашиваю я девочку, пытаясь скрыть свой страх.

— Они грязные, слабые и уродливые, — говорит мальчик рядом с ней.

Я остро осознаю то, что в глазах этих детей я одна из рабынь, которых они унижают.

Периферийным зрением я вижу, как по стенам комнаты ползут тени, явный признак растущего гнева Десмонда. Я перевожу внимание на мальчика.

— Кто сказал тебе это?

— Мой отец, — отвечает он. На губах его расцветает хитрая улыбка. — Он придёт за тобой.

Выпрямившись, я делаю шаг назад и не свожу глаз с его лица. Я слышу, как кровь стучит в ушах.

Это всего лишь слова. Они ничего не значат.

Но костями чувствую обратное. И инстинкты об этом вопят. Как и тот тихий голосок на задворках разума. Они все говорят мне о том, чего бы я ни боялась в тот момент, когда очнулась от кошмара — это не конец.

Я чувствую, как Дес обнимает меня за талию и уводит от детей, что я неосознанно позволяю, но не свожу глаз с мальчика. Он и остальные дети провожают нас взглядами, и я отчётливо понимаю, что они смотрят на меня, как хищник на добычу. Наконец, я отворачиваюсь, прямиком иду на выход и начинаю дрожать. Абсурд какой-то, что бы ребёнок смог меня так напугать. Мы с Десом уже у двери слышим голос мальчика.

— Это тёмные времена.

Мои крылья вздымаются вверх от напряжения, и, слава Богу, во дворце огромные двери, иначе мне бы пришлось с трудом протискиваться через проход с моими громоздкими крыльями.

Как только дверь закрывается, я судорожно вдыхаю. Как мальчик мог сказать подобную фразу? Те же слова, которые нашёптывали мне, сквозь воздух, спящие женщины, когда я посещала их несколькими неделями раньше.

— Карнон мёртв, — говорит Дес.

Я киваю.

— Знаю, — отвечаю я, проведя пальцами по губам.

Мой страх не унимается, и даже больше, он крепнет. Я пришла увидеть этих детей, не потому что боялась, что Карнон жив, причина совсем иная.

— У всех ли фейри Фауны есть черты животных? — спрашиваю я, когда мы покидаем детскую. У моих тюремщиков такие были. Как и у Карнона. Как и у несчастного посланника фауны, которого я вчера видела.

Дес останавливается.

— У большинства.

— А у детей Карнона? — спрашиваю я. — У них есть его черты?

Торговец сжимает губы в тонкую линию.

— По крайней мере, у некоторых.

— Эти дети не унаследовал его черты, — говорю я.

По выражению Деса я вижу, что он пришёл к тому же выводу, что и я…

Карнон не их отец.