Глава 13

Начало

Май, 8 лет назад

— Торговец, я хочу заключить сделку.

В момент, когда слышу женский голос, плывущий по эфиру, осознаю, что он иной — походит на амброзию, скользящую по горлу и освещающую изнутри. Гонимый любопытством, я появляюсь внутри шикарного дома в Лос-Анджелесе. Кровь повсюду — на стенах, на столе, на стульях, на полу. Похоже, кто-то пытался выкрасить ей свою кухню. И прямо в эпицентре этого, в бассейне алой жидкости лежало то, что раньше было человеком.

Спустя мгновение я присвистнул над безжизненным телом.

— О, мертвый мужик.

Неторопливо, подхожу к трупу. Я вижу такое гораздо чаще, чем люди хотели бы верить. Друг или любовник злится на другого и убивает в порыве страсти. И все это безобразие можно исправить не так уж многими способами. К счастью для моих клиентов, я один из этих способов.

Я пнул носком тело.

— Хм, — говорю я. Мой клиент счастливчик, — поправочка, почти мертвый мужик.

— Что? — этот голос снова проносится по телу лаской, пробуждая магию.

— Это конечно будет стоить тебе больше, чем ты в состоянии мне предложить, — тяну я, — но я всё ещё могу его спасти.

— Я не хочу, чтобы он жил, — говорит женщина в ужасе.

Я оборачиваюсь, ведомый созданием с этим голосом, и вижу ее.

Меня словно снес товарный поезд, поэтому приходиться прилагать много усилий, чтобы лицо осталось безучастным. Она неестественно красива, но я не верю, что красота имеет какое-то отношение к магии, которая мчится вверх-вниз по моей коже.

Ту-дум, ту-дум-ту-дум… ту-дум. Сердце замедляется, пока практически не останавливается. Словно удар молнии я ощущаю движение в груди и крыльях, которые начинают проявляться.

Милостивые боги, может ли это быть на самом деле?..

Я вновь осматриваю ее, не женщина, а девушка. Подросток.

— Нет, — говорю я.

Конечно, нет.

— Нет, что? — спрашивает она.

— Я не веду дела с несовершеннолетними. — Я не знаю, как у меня хватает сил на логичный ответ. Бог свидетель, моя реакция не имеет ничего общего с заключением сделки. Милостивые Судьба и ангелы, спустя всё это время…

Но разве я не должен чувствовать нечто большее? Связь родственных душ должна установиться сразу при встрече.

Ужасное возбуждение, пробегающее по мне, немного остывает. Я должен не только чувствовать связь, но и саму нареченную через нее. А я ощущаю лишь покалывание в груди и…

«Возьми ее, возьми то, что твое».

И все.

Черт.

Я наслышан о собственническом инстинкте фейри и ожидал такой реакции. И все же, что-то здесь не так… не так со мной.

«Это западня. Кто-то узнал твой секрет, и решил подставить тебя».

Я начинаю исчезать.

— Подожди… подожди! — девушка тянется ко мне с паникой в голосе, и тогда-то её кожа на несколько секунд начинает ярко светиться. В мгновение, когда по ней протекает магия, я чувствую, хоть и длится это всего долю секунды, но сердце буквально сжалось.

Связь.

«Нет», — думаю я, безумно глядя на нее.

Пророчица сказала, что она будет человеком, а эта девушка не совсем человек. А еще сказала, что она станет моей парой, но эта встреча не похожа на мгновенную связь, которую я так ждал.

Странная подстава, вот что это такое.

Кто-то, должно быть, проклял меня: наверняка то, что я чувствую — какая-то темная магия, брошенная в меня врагом. Спустя мгновение сияющая кожа девушки вернулась в нормальное состояние.

— Что ты такое? — спросил я, прищурившись.

…Сирена…

Сирена? Конечно. Красота, неудача — в этом есть смысл.

— Прошу, — умоляет девушка, чья кожа больше не светится. — Мне действительно нужно заключить эту сделку.

— Слушай, — рассеянно бросаю я, — я не заключаю сделки с несовершеннолетними. Иди в полицию. — Обычно, именно это я говорю несовершеннолетним смертным, которые обращаются ко мне. Только на этот раз заставляю себя произнести слова и сыграть роль, борясь с желанием помочь.

— Не могу, — говорит она, и теперь я замечаю, как сильно дрожит ее рука. — Прошу, помоги.

Твою мать, почему все так сложно?

…Ты знаешь почему…

«И вы тоже, да?»

Я перемещаю взгляд на лицо девушки, и в этот момент понимаю, что уже собираюсь согласиться на любую идиотскую сделку, которую она хочет, даже если встречу организовал мой враг. И все из-за глаз. Я не могу перестать в них смотреть. Старая поговорка смертных гласит, что глаза — зеркало души… абсолютная правда. В ее глазах столько муки.

Возможно, это не умная уловка, а девушка именно такая, какой кажется, и странное притяжение, которое я ощущаю, не имеет ничего общего с темными чарами.

Девушка, чья нижняя губа дрожит, вся в крови — она на ее лице, груди, в волосах.

«Что с тобой случилось и кого я должен убить, чтобы все исправить?»

Тьма шипит, кричит вокруг меня, раскрывая все возможные секреты.

…Слишком поздно…

…Она уже опередила тебя…

…Издевался над ней…

…Много лет…

…Много ужаса…

…Получил то, чего заслуживал…

Ярость омывает меня, когда тени рассказывают секреты. Я смотрю на мертвеца и сопротивляюсь сильному желанию ударить его ботинком. Затем вновь смотрю на девушку.

…Пару…

«Заткнитесь!»

— Кто он? — спрашиваю я, борясь с желанием убивать.

Она сглатывает.

— Кто он? — я почти вибрирую от гнева, которого не чувствовал с момента встречи с отцом, и, кажется, даже тогда гнев не был настолько обжигающим, сильным и неумолимым.

— Мой отчим, — хрипло произносит она.

Сила в венах становится гуще.

— Он это заслужил? — я уже знаю ответ, но не могу его принять. Ведь если эта девушка та, кем я ее считаю…

«Ты не знаешь, что она твоя вторая половинка. Все идет не так, как ты слышал о связи пар. Это может быть уловка».

По ее щеке катится слеза, смывая размазанную кровь. Это зрелище рвет всю ярость и скептицизм, пробуждая имеющуюся во мне крохотную долю сочувствия. За всю жизнь, я видел много уязвимых созданий, но именно её боль я чувствую, как свою. Я провожу рукой по рту.

«Она чертов подросток, Десмонд».

Подросток в прискорбном положении.

Может меня подставили, а может, и нет. Но она молода и напугана, на ее руках смерть, и её вид поражает меня.

Я не могу ей помочь.

— Хорошо, — резко говорю я. — Я помогу тебе… — не могу поверить, что делаю это, — бесплатно. Но только в этот раз. — Я обещаю себе, что она не простая девушка. — Считай это моя бесплатная помощь за век.

Нарушаю все проклятые правила.

Она открывает рот, чтобы поблагодарить меня. Но я поднимаю руку и закрываю глаза.

— Не стоит.

Просто покончи с этим и проваливай, пока не пообещал что-нибудь еще.

Я освобождаю магию, позволяя ей пронестись по комнате. Вначале она сжигает кровь, вычищая каждый миллиметр кухни. Если полиция будет обследовать это место, кухня будет кристально чистой. Даже Полития — сверхъестественные полицейские силы — не смогут обнаружить ни капли крови, хотя могли бы подхватить слабый остаток моей магии. Затем избавляюсь от разбитой бутылки. Обычно в таких делах я прячу улики. Уже не раз за многие годы «работы» клиенты отказывались от обязательств, поэтому время от времени я демонстрирую им напоминания об их деяниях, чтобы преступники оставались честными. Но в данном случае, понимаю, что не могу крыть улику против этой девушки.

Жалостливый простак. Даже если она та, за кого я ее принимаю, иметь рычаги давления разумно. Но я сжигаю все дотла. Как только заканчиваю убирать улики, сосредотачиваю внимание на теле. На этом куске дерьма. Я с легкостью могу восстановить вечер этой девушки, судя по учебнику и тетради на кухонном столе. Домашняя работа. Где-то между домашкой и ужином жизнь этой девочки покатилась к чертям. Судя по разбитой бутылке и ране на шее мертвеца, девчонка, должно быть, «розочкой» хотела отпугнуть мудака. Но придурок бросился на нее, и она замахнулась, перерезав шею и артерию. И после этого игра закончилась.

Эта девушка убила человека, и вместо того, чтобы позвонить в полицию или Политию, вызвала меня. У меня волосы на руках встали дыбом. Это не случайность — либо она моя погибель… либо наша судьба.

Я переключил внимание на мужчину у ног.

Его черты выглядят знакомо… Я замираю.

— Это тот, кто я думаю?

Ей не нужно отвечать. Я слышу это в темных уголках дома.

…Хью Андерс…

Я разразился потоком проклятий. Недавно умерший был уважаемым провидцем в одних кругах и печально известным в других. Не удивительно, что я узнал его — он своего рода коллега. Мы оба жили за счет успехов преступников. Эта девушка только что сделала мое бесплатное дело в десять раз сложнее.

— Чёртовы, проклятые сирены, — бормочу я. — Твоя неудача передастся мне.

Как только сверхъестественный мир поймет, что Хью умер, начнет совать свой нос и задавать неприятные вопросы. Десятки, если не сотни клиентов Хью, придут сюда с командой уборщиков, готовые стереть любые улики, которые могут связать их с мертвецом. Сезон будет открыт для всех, кто хоть отдаленно связан с Хью. И я сейчас смотрю на самого близкого к нему человека.

Мне придется за это заплатить. Придется стереть жизни людей или их воспоминания ради этой девушки с затравленным видом… которая может быть или не быть моей парой.

Мое сердце пропускает удар.

— Есть какие-нибудь родственники? — спрашиваю я, что вряд ли. Она качает головой, обнимая себя, и я притворяюсь, будто не переживаю всяких странных побуждений защитить и успокоить ее.

Я снова чертыхаюсь. Осиротевший подросток, убитый отец… Как знакомо.

— Сколько тебе лет? — снова спрашиваю я.

— Через две недели будет шестнадцать.

Я успокаиваюсь от ее слов, с шестнадцатилетними могу иметь дела.

— Наконец, — вздыхаю я, — хоть какие-то хорошие новости. Собирай вещи. Завтра ты переезжаешь на остров Мэн. — Где я смогу наблюдать за тобой издалека.

Она выглядит так, словно я ударил ее по голове:

— Что? Подожди… завтра?

— Через пару недель в Академии Пил начинается летняя сессия, — спокойно отвечаю я. Мне уже удалось потянуть за пару ниточек, чтобы смесь, наполовину демон, наполовину человек, был зачислен. Академия Пил не особенно любит существ тьмы в своих уважаемых залах; для регистрации нежелательных магических созданий всегда требуется несколько сделок и много шантажа. Но по сравнению с этой девушкой, это ерунда. — Ты будешь там учиться, и никому не будешь рассказывать о том, что убила грёбаного Хью Андерса. — Эта работа станет проклятием моего существования. Хью Андерс. Повезло. — Если, конечно, — добавляю я, — не хочешь, чтобы я оставил тебя с этим беспорядком. — Маловероятно, но ей не обязательно об этом знать.

— Нет… прошу, останься!

Ее отчаяние ударило по сердцу. Я не знаю, что делать с чувством, которое связывает меня. Так странно. И я все еще не могу решить, ловушка она или настоящая.

— Я разберусь с телом и органами власти. Если кто-нибудь спросит, у него случился сердечный приступ.

Я осматриваю девушку и понимаю, что не хочу ее оставлять. Она вся в крови и дрожит, а я жажду стереть страх в ее глазах. Но гоню мысли прочь. Щелкаю пальцами, и тело Хью Андерса парит в воздухе.

— Ты должна кое-что знать.

— А? — Она смотрит на парящее тело того, кого убила, и я вижу, как ее храбрость ускользает. Меньше всего мне нужно, чтобы она запаниковала.

— Посмотри на меня, — командую я. Она подчиняется, и прямо на глазах собирается с силами. — Есть вероятность, что моя магия со временем сотрётся. Я может и силен, но миленькое проклятье, висящее над всеми сиренами, может перечеркнуть мою магию.

Не секрет, что сиренам сопутствуют неудачи. Значит, моя сила, скорее всего, разрушится, то есть время и силы потрачены впустую. Вот, что значит не прорабатывать детали.

— И что произойдет, если это случиться? — спрашивает она.

Я ухмыляюсь. Сирена, которая совершенно не знает, как играть с людьми — это в новинку.

— Тогда тебе лучше начать использовать свои женские хитрости, ангелочек, — говорю я, осматривая её с головы до ног. — Они тебе понадобятся.

Май, 8 лет назад

Я появляюсь в пустом месте в миле от дома девушки. Теперь, когда я действительно один, перестаю бороться с инстинктами. Крылья расправлены за спиной. Я практически задыхаюсь от шока.

Эта девушка… она моя пара.

Нет. По многим причинам, нет.

Но ее голос, лицо, прикосновение, и реакция крыльев и тела…

Нет.

Моя магия пульсирует как никогда прежде. Я сдавливаю виски и закрываю глаза, обдумывая. Но, черт побери, я не могу думать, когда перед глазами стоит ее лицо, а темные глаза преследуют меня. Она убила своего отца. Мурашки по коже. Ее настоящее повторяет мое прошлое, и, это зажигает все эмоций, с которыми, мать его, я не хочу иметь дело. Это, похоже, как если бы кто-то держал перед моим лицом зеркало и показывал отблеск моих подростковых лет.

И все же…

Она восхитительна. Идеальна.

Но не может быть моей. Она сирена, ради всего святого, и должна очаровывать таких ублюдков, как я. И не исключаю возможность того, что ее кто-то использует ради того, чтобы добраться до меня.

Я потираю грудь, где бьется сердце.

«Но она ведь может быть твоей». И это делает возможным все.

Я пытаюсь стереть лицо девушки из памяти, но оно не исчезает. У нее такие же иссиня-черные волосы, как у моей матери, и такой же, как у меня измученный взгляд.

Я смотрю через плечо, примерно туда, где я оставил эту девушку. Независимо от того, где она и что, слишком молода, чтобы спрятаться от меня. Я закончу эту сделку, и на этом все закончится… пока закончится. Теперь я знаю, где она и где будет на протяжении ближайших двух лет, а я стану наблюдать за ней издалека. Когда она станет старше, я вернусь к ней. Но до тех пор, буду держаться на расстоянии.

Я приглаживаю рукой волосы. Такое ощущение, что я наэлектризовался весь, а сердце, мое надежное стабильное сердце, чувствует все будто в первый раз.

Спустя несколько секунд я уверен, что эта девушка не может быть ловушкой. Может она не просто какая-то девушка, а девушка.

Спустя столько времени, я, возможно, наконец, нашел свою пару.

 

Глава 14

Серьезные последствия

Май, 8 лет назад

Я направляюсь к Джорджу Мэйхью, моему старому клиенту и одному из самых лучших некромантов. Этот человек пристрастился к пыльце пикси, и станет тут же предлагать услуги ради очередной дозы. К несчастью для него и к выгоде мне. Я появляюсь в комнате Мэйхью, и через секунду появляется обескровленный труп Хью Андерса, который опускается на журнальный столик, сбрасывая полупустую коробку из-под пиццы и опрокидывая пиво.

— Дерьмо! — Джордж вжимается в спинку дивана, бросая игровой джойстик. — Эй, какого хрена, мужик? — говорит он, замечая меня.

— Воскреси его, — командую я, кивая головой на труп.

— Мужик, ты мой ужин уничтожил

Будто мне есть дело. Я оглядываюсь. В квартире Джорджа воняет, как в зоомагазине, потому что он разводит здесь грызунов. Некромантия, по сути, магия крови, и чтобы вернуть что-то из мертвых, нужен источник жизненной энергии. Джорджу, как и большинству некромантов, не нравится резать себя, ведь можно вредить маленьким пушистым созданиям.

— Хочешь еще один запас пыльцы? — спрашиваю я. — Воскреси его.

Он смотрит на меня в упор.

— Я тебя несколько недель зову, и ты игнорировал. Почему я должен помогать тебе сейчас?

— Ладно, — я щелкаю пальцами, и тело взмывает над столом, — найду другого некроманта.

Джордж быстро встает.

— Стой-стой-стой, — он вытирает жирные руки о рубашку. Какое благородие. — Сколько грамм? — спрашивает он с алчным блеском в глазах.

— Достаточно, — отвечаю я.

Он проводит языком по нижней губе, притворяясь, что думает над предложением. В итоге кивает.

— Я сделаю это.

Я жестом показываю на тело.

— Тогда за работу.

Джордж смотрит на труп. В одну секунду он наркоман, в другую — профессионал. Он обходит Хью Андерса вокруг, наклоняя голову и осматривая.

— Холеный мудак, — комментирует он. — Чем он тебе помешал? — Я игнорирую вопрос. Когда Джордж понимает, что я не собираюсь отвечать, поднимает руки вверх. — Хорошо, мужик, никаких вопросов. — И возвращается к поставленной задаче. — Пива? — Я гневно смотрю на него. Мы оба знаем, что он испытывает мое терпение. Некромант качает головой. — Просто пытаюсь быть вежливым. — Джордж встает на колени и берет Хью за руку. — Еще теплый, — говорит он. — Трупное окоченение еще не наступило… он свежий. Будет легко.

Он встает, выключает телевизор и игру, затем подходит к мультимедийной системе и открывает шкаф, расположенный рядом. Оттуда достает маленькие мешочки трав, несколько свечей и пакет спичек. Расставляя свечи на полу вокруг кофейного столика, он по очереди зажигает их. После этого выключает свет в гостиной и идет в свою спальню, из которой возвращается с мохнатым пауком в руке.

Я складываю руки на груди и прислоняюсь к стене, лениво наблюдая за некромантом. То, что случилось с ней… продолжалось годами. Моя пара стала жертвой, а я понятия не имел. Я стискиваю зубы, позволяя ледяному и алчному гневу омыть себя.

Продолжая сжимать паука, Джордж начинает рассыпать травы вокруг тела и читать заклинание. Затем разрезает паука. Обычно некромантам требуется, куда больший запас крови, но так как Хью Андерс умер недавно, нужна лишь искра жизни, чтобы призвать дух обратно в тело, поэтому хватает жертвы паука. Мгновение спустя я чувствую жар магии Джорджа, который носится по комнате, пока некромант преобразовывает кровь существа в силу. Свечи мерцают. Затем одновременно все тухнут. В темноте я слышу вздох, затем звуки тяжелого дыхания.

Голос Джорджа звенит в комнате:

— Согласно закону Семи Некромантских соглашений, я должен сообщить что…

Я щелкаю пальцами, чтобы заставить Джорджа молчать. Тот хватается за горло и смотрит на меня. Громко стуча по полу, я шагаю к Хью.

— Ты не знаешь меня, — говорю я. — И не знаешь, где ты, только то, что это не ад. — Я приседаю напротив. Хью не видит меня в темноте. — К несчастью для тебя, к тому времени, когда я закончу с тобой, ты будешь молить вернуть тебя в преисподнюю.

Я отвожу руку назад и бью провидца по лицу. Он запрокидывает голову и отрубается. Джордж в шоке пятится, издавая хриплый звук, который должен означать крик. Для человека, который убивает жучков и маленьких грызунов, у него нет никакого аппетита к насилию.

Я перекидываю мертвого провидца через плечо.

— Что ты делаешь? — одними губами спрашивает Джордж. В прошлом я приносил ему много тел, но почти всегда людей, за чье воскрешение мне кто-то заплатил. Некромант не видел, чтобы я выходил из себя. Я киваю головой, и десять мешков пыльцы пикси падают на кофейный столик Джорджа.　

— Приятно иметь с тобой дело.

И мы с Хью исчезаем.

Май, 8 лет назад

В мире монстров все еще существует пропасть между добром и злом. Даже у самых порочных существует Кодекс этики, свод правил, который позволяет нам выжить. Человек в моих руках легко мог сжечь этот свод правил. Правила просты: издеваешься над невинными — попадешь в черный список.

Мысль о том, что он сделал с моей парой… меня так и подмывает сжать его тело и разломать кости. Я сдерживаюсь. О, я задумал кое-что лучше.

Как только Хью просыпается, начинает сопротивляться, но это бесполезно. У него может и есть дар предвидения, но своего будущего не видит. Он, мать его, понятия не имел, что я однажды постучусь. Идиот, должно быть, узнал будущее у другого провидца, в какой-то момент, каждый так делает, но думаю, что последнее предсказание устарело. Когда кто-то узнает свое будущее, получает возможность изменить его. Хью, скорее всего, изменил будущее и эффект волны от этого решения привел его ко мне.

Я долго избиваю Хью, и он теряет сознание, затем я перекидываю его через плечо и направляюсь в Мемнос. Иду через леса, к середине острова. Монстры кричат и воют от запаха засохшей крови Хью. Глубоко в Стране Кошмаров находятся Катакомбы Мемноса, а в самом сердце катакомб находится яма. От того, что там живет, даже у меня кровь стынет в жилах.

Когда подхожу к Яме, бросаю бессознательного Хью на край и жду. Это не займет много времени. Пустоши придут первыми. Эти квёлые, гуманоидные существа — привратники этого места.

— Это человек, — говорит один, поджимая губы. Смертные долго не живут, и тем более не обладают магическим даром, как фейри, по крайней мере, большинство. Так что забава с ними коротка и не так занятна. Я ничего не могу поделать с его смертностью, но…

— Он провидец, — говорю я.　

Они переосмысливают услышанное, склоняя голову то на один бок, то на другой. Из гигантской, зияющий пасти ямы начинают выползать больше разных монстров, одни издают пронзительные крики, другие — низкие, стонущие вопли. Есть даже несколько навязчивых хихиканий. Все шумы Ямы вдоль стен до глубокой траншеи поглощает эхо.

— Айе, мы им насладимся

Не на это я рассчитывал.

Я отступаю, когда из темноты начинают выползать существа, подбираясь все ближе к Хью, который уже просыпается. Призывы нарастают, это место доводит себя до исступления. Провидец моргает и с замешательством осматривается.

— Я вернусь через день, — говорю я. — Он полностью ваш, но не убивать.

В конце концов, у этого человека должен быть сердечный приступ. Глаза Хью расширяются от испуга, при виде приближающихся десятков существ. Ему не нужно видеть будущее, чтобы понять, как облажался.

Я отворачиваюсь.

И последнее, что слышу — крики Хью, которым улыбаюсь.

 

Глава 15

Моя настоящая любовь

Ноябрь, 8 лет назад

— Торговец, я хотела бы…

Мне даже не нужно слышать полную фразу, зовущую меня, чтобы знать, кто это. Голос сирены, похожий на сладкозвучные цимбалы, мгновенно распаляет кровь и пробуждает силу.

Я нужен своей паре.

Я склоняюсь ближе к последнему клиенту, скользкому офицеру Политии, который все еще пытается храбриться, несмотря на сложившиеся обстоятельства.

— У тебя есть два дня, чтобы отдать мне файлы на Ллевелин Бейнс, как мы изначально и договаривались, — говорю я ему. — Используй время с умом.

А потом исчезаю.

Мгновение спустя я материализуюсь в комнате Калли и ненавижу себя за то, как быстро колотиться сердце. Рядом с Калли я напоминаю себе межующуюся школьницу.

Моя вторая половинка. У меня до сих пор сбивается дыхание при этой мысли.

Она свернулась на кровати, спиной ко мне, но мне видно, как она перекатывает свой браслет из бусин по запястью. При взгляде на услуги, которые она мне задолжала и из-за них же она надолго останется в моей жизни, внутри просыпается чувство вины и облегчения. Калли мне ничего не должна, но я наслаждаюсь тем, что она уже связана со мной, пусть даже и долгами.

В комнате стоит… кислый запах, и по тому малому, что вижу, Калли выглядит слишком вялой и раскрасневшейся.

— Что случилось, ангелочек? — спрашиваю я, заставляя голос звучать грубее, чем хотелось бы. Ну вот, я заквохтал, как наседка. Эта девчонка станет моей погибелью.

— Я заболела.

Болезнь? У меня чаще бьется сердце. Феи подвержены болезням, но практически всегда связанными с магией. Хрупкие люди другим болезням. Сама окружающая среда может заразить их или убить. Все очевиднее, что Калли больна. Она дрожит под одеялом, а на столе рядом стоит флакон с ибупрофеном и стакан воды — жалкое средство борьбы с тем, что она подхватила. Дождь за окном бьет по стеклам, скрывая кампус Академии Пил.

Я подхожу к кровати и склоняюсь, чтобы положить ладонь на лоб Калли. Кожа нереально горячая.

Это нормально для человека, говорю я себе. Но, несмотря на это, вспоминаю все виденные мной суровые зимы и всех людей, кого свалила такая лихорадка.

Калли смотрит на меня мучительным и уставшим взглядом.

— Я рада, что ты пришел, — выдыхает она.

Будто бы я мог поступить иначе. Гончие ада не смогли бы меня остановить. Но ей не обязательно этого знать. Калли облизывается потрескавшиеся губы. Ей нужна вода. Секунду спустя, я протягиваю ей стакан.

— Спасибо, — слабо говорит она и садится, и я по движениям сужу о тяжести болезни.

Вода кажется такой ж бесполезной, как и ибупрофен. Я могу дать ей сиреневое вино, просто притворившись, что это волшебный тоник. Калли его выпила бы и, технически, тут же поправилась… а ещё наша связь бы завершилась.

При нашей первой встрече, я не знал, что наша магия конфликтует и не позволяет чувствовать Калли, как нареченную. Наша связь не станет целой, пока сила не станет совместимой. Один глоток сиреневого вина исправит это и закрепит нашу связь…

Ты, эгоистичный ублюдок, украл бы у нее шанс на нормальную жизнь!

Самое отвратительное разочарование охватывает меня. Я должен просто наблюдать за происходящим.

Она делает небольшой глоток воды. Я хмурюсь.

— Выпей еще.

Калли легчает так, что она бросает на меня злой взгляд.

— Не утруждайся командовать, я рассчитывала на такое твое поведение.

О, ее это отношение, я бы мог жить только ради этого. После ее слов самые худшие мои тревоги утихают, а сердцебиение стабилизируется.

— Ты ела? — спрашиваю я, осматривая ее.

Она качает головой.　

— Столовая слишком далеко. — И шторм слишком силен, и она слишком больна для такого похода. Я хмурюсь. Никто не подумал принести ей что-нибудь из еды или напитков? Вспышка гнева и покровительства проносится по мне.

«Береги свою пару».

Черт возьми, сегодня стану нянькой.

— Что хочешь? — спрашиваю я, немного ожидая, что она скажет про отсутствие аппетита.

— Супа, — говорит она.

У меня сердце разрывается, она голодна, но не могла добраться до столовой и поесть. Это серьезно неправильно

Новость дня — я могу стать самой дерьмовой парой в мире. Даже не в состоянии позаботиться о своей сирене, пока она не позовет. Призывая свою лучшую сторону, я убираю волосы с лица Калли.　

— Сейчас вернусь.

Я исчезаю, направляясь в дом рамэнов на другом конце света. В ресторане готовят вполне приличный суп, если, конечно, вам нравится это жидкое дерьмо. По-видимому, больным девочкам нравится. Калли съедает лапшу за пять минут.

— Спасибо, Дес, — говорит она и ставит пустую тарелку на тумбочку, а затем ложится. — И за суп, и за то, что остался со мной.

Я киваю, стараясь не вести себя так, будто это не выбивает меня из колеи.

— Мне придется скоро уйти.

Лгун.

— Можешь остаться? — спрашивает она.

До рассвета… Она хочет, чтобы я сидел рядом с ней всю ночь. Это что-то новенькое. Я привык получать непристойные предложения от фейри, а не от больных девочек-подростков, которые даже не могут держать глаза открытыми. И боги, как же я хочу согласиться, отбросить этот фарс и быть честным с ней, но факт остается фактом — она подросток, а я нет.

Я качаю головой.

— Прошу.

«Прекрати заключать со мной сделки», — хочу сказать я ей, потому что не в состоянии устоять перед ними. И никогда не смогу. Я слишком сильно ее желаю. Она протягивает руку и сплетает наши пальцы. Я хмурюсь, глядя на наши руки.

Я не могу даже поцеловать костяшки ее пальцев, не навлекая кучу неприятностей, с которыми не готов иметь дело. Нехотя, я отодвигаю руку Калли.

— Нет, ангелочек.

Я вижу, как в ее глазах тухнет искра надежды.

«Ублюдок, у твоей пары больше никого нет».

Почему все касающееся этой девчонки настолько выводит из равновесия? Между нами нет золотой середины — либо все, либо ничего. И чем дольше я хожу по разделительной полосе, тем хуже нам обоим.

Она отворачивается на кровати, и я могу почти ощутить, как она отдаляется от меня, за что едва на себя не рычу.

Магией я нагреваю воздух в комнате до комфортной температуры — лучшее, что могу сделать. Через минуту Калли перестает дрожать, а еще через несколько ее дыхание выравнивается. Калли уснула, значит, мне нужно уходить. Но, вместо этого, сажусь на пол у ее кровати, упершись спиной в матрас. Что бы я только не отдал, чтобы лежать рядом с ней! Я представляю, как проскальзываю под одеяло и прижимаю Калли к себе, и это определенно стоило бы того жара, что источает сейчас ее тело.

Будь прокляты все приличия, и кто бы их ни придумал. На мой взгляд, нам с Калли не пойдет это на пользу.

Магией я поднимаю цветные карандаши и лист бумаги со стола Калли и направляю к себе, а после выплескиваю все разочарование. Получается образ здоровой Калли — какой я хочу ее видеть. Уйду, как только закончу, обещаю себе.

Не случайно именно этот портрет занимает у меня больше времени, но когда он закончен, ложится на компьютерное кресло.

Осторожно я подкрадываюсь к Калли, прижимая руку ко лбу во второй раз за вечер. Ее еще лихорадит. Я не могу уйти, пока не буду уверен, что ей становится лучше, а не хуже.

Так что магией я маскируюсь, и если бы Калли сейчас проснулась, увидела бы пустую комнату. Но я еще здесь. Каждый раз, когда заканчивается вода в стакане, я наполняю его. Как только она сбрасывает покрывало, я понижаю температуру в комнате, а когда начинает дрожать — поднимаю. И слежу, чтобы рядом с кроватью всегда стояла тарелка дымящегося супа.

И глубокой ночью, через несколько часов после того, как должен был уйти, меня впервые озаряет… Я люблю Калли. Эти три слова, полностью укрепившись, всплывают в голове.

Я люблю ее.

Это не магическая связь, которую мне навязали и даже не романтика. А самая настоящая любовь до мозга костей. Любовь до гробовой доски. Не похоть, не эгоизм и не мелочь. Поэтому я остаюсь в комнате Калли, а не ухожу собирать долги или править царством, ведь не могу уйти, зная, что Калли больна и одинока. Поэтому же я убегаю каждый раз, когда Калли подбирается слишком близко к эмоции, которая больше меня — больше самой ночи — а я хочу дать ей то, чего не будет рядом со мной — быть подростком.

Любовь к сердцу и уму Калли, к ее лицу и телу.

Я уже давно знаю, что влюблен, но до этого момента не признавал чувства. И даже не понимал, что эти три слова, которые люди бросают невзначай, созданы, чтобы объяснить эту глубокую и бесконечную эмоцию.

Милостивые боги, я люблю ее.

 

Глава 16

Корона из светлячков

Декабрь, 8 лет назад

Ветра у берегов острова Мэн хлещут по нам с Калли, стоящим на краю территории кампуса. За низкой стеной рядом с нами земля обрывается, и штормовое море снова и снова бросается на скалы. Калли смотрит на лужайку, разглядывая своих сверстников, перемещающихся между общежитиями Академии Пил и замком.

— Они не видят нас, — говорю, походя ближе. Приходится скрывать свое присутствие в качестве меры предосторожности, потому что я вращаюсь в опасных кругах и не могу позволить разгневанному клиенту навредить Калли, из-за того, что увидел меня с ней. — Но, тебе ведь всё равно, да?

Я видел, как эти маленькие засранцы относятся к ней. Она слишком хорошенькая, чтобы смешаться с толпой, но студенты неплохо притворяются, что ее не существует.

Она отступает.

— Что это значит?

Я вновь приближаюсь.

— Бедная Калли. — Я надуваю губы. — Всегда на обочине, всегда смотрит со стороны. — Я прекрасно понимаю, что дразню ее. — Скажи мне, ангелочек, — продолжаю я, — как кто-то вроде тебя, в конечном счете, оказалась изгоем? — В моем случае — это очевидно. Я считался бессильным фейри, а Потусторонний мир презирает таких существ. Но Калли веселая и привлекательная. Даже не любя ее, я бы знал, что она из тех, у кого полно друзей.

— Почему мы вообще говорим обо мне? — спрашивает она, смущенно заправляя прядь волос за ухо.

— Потому что иногда ты меня поражаешь.

…Чаще, чем иногда…

Она сглатывает и бросает взгляд на лужайку.　

— Это не из-за них, а из-за меня. — Прикусив внутреннюю часть щеки, она ковыряет носком землю. — Трудно притворяться нормальной после… ну, ты в курсе. — Я хочу сказать, что глупо жалеть о смерти отчима, но, возможно, во мне говорит кровь фейри. Я не зацикливался на убийстве отца. Боги знают, что этот мир лучше без него. — Думаю, мне нужно вернуть прежнюю жизнь, прежде чем заводить друзей, — продолжает она. — Настоящих друзей.

Эта искренность успокаивает меня. Какого хрена мир так жесток к ней? Она не должна страдать из-за того, что какой-то монстр ранил ее. Не так должен быть устроен мир.

Я касаюсь ее подбородка, изучая лицо. Если бы мог, я бы избавил ее от боли. Но кое к чему не может прикоснуться даже моя магия.

— Как насчёт того, чтобы я сделал тебя королевой на ночь? — спрашиваю я.

Прежде чем у нее появляется шанс ответить, я освобождаю магию, призывая из темноты светлячков. Один за другим они пролетают над моим плечом, направляясь к растерянной Калли. Светлячки кружат рядом, прежде чем сесть ей на голову.

— У меня жуки в волосах, — говорит она.

— У тебя корона, — ухмыляюсь я и прислоняюсь к каменной стене.

Однажды ты наденешь другую корону…

Один из светлячков выскальзывает из волос, падает на шарф и заползает под него, а после под рубашку.

— О боже! — Калли округляет глаза, а я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.

— Озорные жучки, — ругаюсь я, — держись подальше от хорошенькой груди человека.

Я достаю жука, игнорируя множество неуместных мыслей, когда костяшками пальцев касаюсь мягкой кожи Калли. Я выпускаю светлячка, и вместе мы наблюдаем, как он возвращается обратно в волосы.

Калли начинает смеяться. Она хочет сломить меня. Я влюбился в темноту этой женщины, в ее боль и уязвимость. Но когда она смеется… именно тогда я понимаю, что действительно потерян.

— Дес, ты пытаешься меня подбодрить? — спрашивает она.

Я беру руку Калли.　

— Пойдем отсюда. Ты голодна? — спрашиваю я. — Ужин за мной.

— Ужин с тебя? Как интересно…

Боги всемогущие, если бы уже не любил ее, влюбился бы прямо сейчас.

— Ангелочек, думаю, из тебя ещё может получиться фейри.

 

Глава 17

Мишень

Январь, 7 лет назад

Прежде чем появляюсь в комнате Калли, я знаю, что что-то не так. Возможно, из-за дрожи в голосе, может, из-за эфемерной связи между нами или, может, из-за тьмы, нашептывающей секреты, которые Калли не нужно раскрывать.

Но знать, что что-то не так и видеть — две совершенно разные вещи. Калли сидит среди кучи скомканных салфеток с красными и опухшими глазами.

…Мужчина держал ее…

…Прикасался против ее воли…

Я хочу проломить кому-то башку.

Я скрещиваю руки.　

— Кого я должен наказать? — Я уже могу сказать, что буду наслаждаться этим. Она качает головой и опускает взгляд. — Назови имя, ангелочек. — Пока я не могу дать ей любви, но могу отомстить за нее.

Утерев слезы, она смотрит на меня.

— Инструктор, — шепчет Калли.

«Убить его». Желание разорвать человеческую плоть сродни живому существу. Нужно подавить его, потому что делаю все неправильно — во мне много гнева и мало любви. Но инстинкт заставляет доказать паре, что она неприкосновенна, потому что моя. Я откладываю это желание. Позже, обещаю я себе. Поэтому я заставляю себя перестать фантазировать о том, как живьем свежую мужика, и сажусь рядом с Калли. Затем притягиваю ее к себе и закрываю глаза. Она здесь, в моих объятиях, говорю я себе. Из-за этого неуемный гнев слабеет.

Но затем Калли начинает выплескивать горе, сотрясаясь всем телом от плача, который разбивает мое холодное, легкомысленное сердце. Я очень и очень медленно убью ушлепка. Я крепче обнимаю ее, и с каждой пройденной секундой жажда возмездия пылает ярче. Наконец, Калли перестает плакать и отстраняется, а я очень неохотно отпускаю.

У нее заплакано все лицо, и при виде этого у меня сердце рвется на части. Хмурясь, я вытираю слезы. Чувство беспомощности навевает на меня старые воспоминания, когда я был молод, и жизнь преследовала меня так же, как и ее. Скользя по мягкой коже ее щек, я ладонями обнимаю ее лицо.

— Расскажи, что случилось. — «Я буду твоей местью, ангелочек».

Она судорожно вздыхает.　

— Его зовут мистер Уайтчепел. Он… он пытался прикоснуться ко мне…

Уайтчепел. Из всевозможных фамилий этому мудаку досталась с упоминанием святости. У этого мира есть чувство юмора.

Калли непрерывным потоком выдает всю историю, ее голос слишком спокоен, а взгляд немного расфокусирован и пуст. Это пугает, словно Калли отдаляется от меня, но как только договаривает, искра жизни возвращается в черты, и вновь текут слезы. Не хватит никакой справедливости, чтобы исправить то, что этот человек сделал с Калли — как не хватит и для того, чтобы исправить ошибки ее отчима — хотя я был очень близок к расплате.

Я напоминаю себе, что Калли использовала гламур и сбежала. Она превзошла инструктора. Хоть это и не умаляет травму, но хоть что-то. Я снова притягиваю Калли к себе, положив подбородок ей на макушку.

— Ангелочек, я горжусь, что ты использовала силу так, — говорю я. — Уже при первой встрече, когда она стояла вся в крови и в отчаянии, я знал, что она не жертва, и никогда такой не станет. Она сильнее трясется. — Хочешь, расскажу секрет? — спрашиваю я, рукой глядя ее по волосам. — Такие люди, как он, рождены бояться таких, как мы. — Я чувствую это даже сейчас, когда она на самом дне — трагедии превращают Калли во что-то сильное, свирепое, опасное.

— Это дерьмовый секрет, — говорит она.

Я шепчу ей прямо в ухо:

— Это правда. В итоге ты поймёшь и примешь это.

Да. Я уверен, и хотя сейчас, когда, кажется, что сама жизнь продолжает пинать под зад, трудно увидеть, что однажды для Калли все изменится так же, как когда-то случилось со мной.

Она продолжает тяжело всхлипывать, оставляя на моей одежде разводы.

Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем решаюсь перенести нас на кровать, все еще обнимая ее. На хрен мой моральный компас: я уничтожу любого, кто осмелится попытаться увести меня от этой девушки. Я начинаю мягко напевать колыбельную, которой меня баюкала мать, вдыхая аромат пары.

«Я здесь, я рядом», — хочу сказать я. Но не перейду эту черту. Поэтому позволяю мелодии и моим объятиям говорить за меня. Кажется, срабатывает. Сначала плач Калли затихает, а потом ее дыхание выравнивается. Калли с еще опухшими глазами и заалевшими щеками, засыпает, а я уверен, что не могу любить ее больше. Что лишь подпитывает боль и гнев, бушующий внутри.

Большим пальцем я стираю оставшуюся слезу, понимая, что должен идти. Если останусь, сделаю что-нибудь безрассудное, например, проведу здесь всю ночь.

— Придет день, когда я не уйду, — говорю я.

Осторожно выскользнув из-под одеяла, я делаю то, чего не мог предложить ни одной женщине — подтыкаю под неё края одеяла.

Любовь… не такой я себе ее представлял и никогда не ожидал таких скромных жестов доброты. В них есть что-то беспокоящее, словно я теряю сноровку. Но потом вспоминаю про инструктора, которому необходимо преподать урок и тут же сноровка возвращается.

Последний раз посмотрев на спящую Калли, я выхожу в ночь.

Пора мстить.

Январь, 7 лет назад

На поиски мистера Уайтчепела ушло не так много времени. Я прячусь в тени, наблюдая, как он выходит из местного паба.

Инструктор Калли — высокий и долговязый, с проплешиной на макушке. Он выглядит надежным — никакой угрозы. Вероятно, это как-то связано с мышиными чертами лица. Даже его магия на вкус непримечательная и покорная. Он громко топает по тротуару, спрятав руки в карманы, и понятие не имеет, что ночь следует за ним. На полпути он начинает свистеть, будто в мире забот. Этот ублюдок напугал мою пару и у него еще хватает наглости свистеть.

Это капля, переполнившая мою чашу терпения. Я появляюсь перед ним, тьма клубиться вокруг, словно дым. Он пугается, делая шаг назад. Ему понадобилась секунда, чтобы прийти в себя.

— Кто ты? — спрашивает он. — Ты напугал меня.

Я шагаю к нему, не делая никаких попыток успокоить его страхи, тьма следует за мной. Она может поглотить инструктора за секунды, но это будет слишком просто. Он округляет глаза. Да, теперь он понимает, что я не безобидный незнакомец.

Он поднимает руки.　

— Бумажник в заднем кармане. Бери, он твой.

Я не прекращаю идти на него. Если бы мне нужен был бумажник, тот давно был бы у меня. Когда Уайтчепел понимает, что не может просто отговориться, начинает пятиться, но слишком поздно. Я хватаю его за горло и прижимаю к ближайшей стене.

— Чего ты хочешь? — спрашивает он с нотками страха в голосе.

«Заставить тебя истекать кровью».

— Ты веришь в то, что ты хороший человек? — спрашиваю я.

Он скорее задыхается, чем отвечает. Я сжимаю его горло сильнее, магия вытекает из меня, вынуждая ответить, хотя у него едва хватает воздуха.

— Д-да, наверное.

Я скалюсь.

— Не верно.

Я разжимаю хватку, и инструктор падает на мокрый асфальт. Он делает несколько хриплых вдохов, затем отползает назад, пытаясь встать на ноги. Ему это не удается, дрожащие ноги не слушаются.

Я иду на него, громко стуча ботинками.

— Серьезно, чего ты хочешь? — спрашивает он, высоким и тонким от страха голосом.

— Два слова: Каллипсо. Лиллис.

Январь, 7 лет назад

— В тысячный раз, я ничего ей не делал!

Мы с мистером Уайтчепелом находимся в заброшенном здании в Бельцах, Молдова. Земля усеяна старыми обертками, использованными презервативами и разбитыми пивными бутылками. Окна давно заколочены, и свет проникает только через провалившуюся часть крыши. Здесь пахнет мочой, паразитами и плесенью. О, и кровью. Начинает пахнуть кровью. Об этом заброшенном здании в бедной части города и стране, о которой большинство людей даже не знают, тут никого не бывает, кроме пары молодежных гулянок. Уайтчепел тоже может быть невидимым.

Я обхожу инструктора Калли.

— Что же дальше? Палец или сломать кость?

Мужчина начинает в открытую плакать. Несколько пальцев я уже отрезал. Я подумывал нанизать их на нитку и сделать ожерелье. Возможно, я даже отдам его Калли.

…Слишком жутко…

«Никто вас не спрашивал».

Клянусь, тени говорят только тогда, когда я не хочу их слушать.

— Прошу, — плачет Уайтчепел.

Я бы хотел сказать, что на это больно смотреть или, что во мне есть мягкость, которая шарахается от такого, но тогда я бы не был Королем Ночи.

Я приседаю перед учителем.　

— Готов сказать, почему выбрал Каллипсо Лиллис?

Он до сих пор отрицает свою вину. Инструктор делает несколько глубоких вдохов.　

— Я ей понравился, — дрожащим голосом отвечает он, — она хотела узнать меня лучше.

Во мне бурлит гнев.

«Я ей понравился».

Я вытаскиваю нож, подбрасываю его в руке и хватаю мудака за, уже окровавленную, ногу.

— Думаю, за эту ложь заберу два пальца.

— Подожди-подожди!

Он начинает громко кричать, когда я осуществляю свою угрозу. После этого он долго плачет, и я терпеливо жду.

— Правду, — требую я, как только чувствую, что он готов говорить, и в этот раз давлю магией. Несколько секунд он давится словами, которые не хочет произносить, а я спокойно за этим наблюдаю.

— Она одна, — наконец, говорит он. — А мне не везет с женщинами, и вот я… она… я не плохой парень, — умоляет он. — Ей бы понравилось. Она действительно хотела меня.

Я едва не слетаю с катушек. Лишь из-за жесточайшего контроля я не начинаю дубасить придурка, превращая его лицо в кровавое месиво.

Он оседает, когда магия отпускает его тело.

— Сколько еще? — спрашиваю я, сдерживая ярость.

Хищники не просыпаются однажды с такими призывами. Такое тлеет и развивается внутри многие годы.

Потея, он изумленно смотрит на меня. Я принуждаю его магией.

— Сколько?

Он снова начинает плакать.

— Я не знаю…

Я подношу нож к его пальцу.

— Хочешь, освежу твою память?

— Нет, нет! — Он делает несколько слабых вдохов. — С-семь. Еще семеро.

Я подумываю о том, чтобы кастрировать его здесь и сейчас. Семь жертв. Это не временное помешательство. Этот мужчина — серийный насильник. А его жертвы? У каждой эмоциональные шрамы на всю жизнь для того, чтобы этот ублюдок мог пережить моменты больного счастья. Хладнокровно я ломаю ему бедренную кость, а под его крики дроблю коленную чашечку. Его крики — самая сладкая музыка.

Я уверен, Уайтчепел изучал своих жертв, отыскивал тех, у кого не было семьи, с сомнительной репутацией и изгоев общества. Уверен, он и не думал, что у одной жертвы в защитниках может быть такой кошмар.

— Имена, — требую я.

Он перечисляет. Семь женщин с мечтами и интересами. Семь женщин, которые просто пытались пережить ад, которым может стать старшая школа смертных.

Я хожу вокруг него, собираясь забрать мудака в Потусторонний мир. Там есть создания, которые могут продолжить с ним веселиться. Но больше хочу, чтобы Калли узнала, что с ним случилось.

— Ты совершил ошибку, преследуя Каллипсо Лиллис. Совершил ошибку, преследуя других девушек, и будешь расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь, начиная с этого момента. — Он хнычет. — Ты получишь еще восемь травм, по одной на каждую девушку. Я джентльмен, поэтому позволю тебе выбирать какую конечность сломать или отрезать.

Следующий час проходит в брызгах крови и криках. Когда я заканчиваю наносить раны, дыхание Уайтчепела становится поверхностным, а веки опускаются. У каждого человека свой порог боли, и этот мудак достиг своего.

Я вытираю нож и убираю его.

— Ты понимаешь, что стоишь на распутье, — говорю я. — Два варианта: я могу продолжить твои мучения или ты сдашься… Сможешь исповедаться, покаяться и жить так, как посчитает закон, или же жить так, как считаю нужным я. И точно знаю, что для тебя лучше.

Как и Уайтчепел.

— Я сдамся, — шепчет он.

Я осматриваю его сверху вниз и обратно.

— Я магически свяжу тебя с твоим словом, и если ты нарушишь его… черт, если сделаешь что-то, что меня не устроит — я узнаю.

Необходимости подробно описывать угрозу, нет. Усилившийся аммиачный запах дает понять, что Уайтчепел думает об этом.

Я выпрямляюсь.

— Кто ты? — шепотом спрашивает он.

Я долго смотрю на него, а затем принимаю решение, материализую визитку в ладони и кладу ему на колени. С тем же успехом можно было сообщить властям, что я сделал за них всю грязную работу.

Я перешагиваю пальцы Уайтчепела, лежащие на полу, словно рис на свадьбе. А затем ухожу.

 

Глава 18

Под перуанским небом

Март, 7 лет назад

Перуанское ночное небо укрывает нас с Калли, когда мы заказываем ужин в кафе на открытом воздухе. Я должен забрать пару фунтов проклятого золота от одного из местных клиентов, а Калли должна прятаться в общежитии, как хорошая маленькая сирена, но мы не любим, делать то, что должны. У нас всего пару часов на веселье, прежде чем мне нужно вернуть ее обратно в Академию Пил. Можете звать меня чертовой феей-крестной.

— Итак, когда мы собираемся провести сделку? — спрашивает Калли.

Она хотела сказать я собираюсь.

Я откидываюсь на спинку, закинув ногу на ногу, и оцениваю Калли, которая слишком хочет быть вовлеченной в нездоровую сторону моей жизни.

— Всему свое время, ангелочек.

Калли кивает и смотрит через улицу. В ее глазах появляется блеск интереса. Я следую за ее взглядом, а затем едва не начинаю стонать. Напротив нас — магазинчик для туристов, торгующий всевозможными яркими футболками с изображениями лам и Перу. Стопки одеял из шерсти альпаки лежат на прилавке перед магазином, украшенным резными тыквами. Шаткие стенды с брелоками и открытками, словно часовые, охраняют вход. И все это для Калли.

Ее любопытство прерывает официантка, которая ставит перед нами тарелку местной курицы с картофелем и шашлык из бычьих сердец. Мгновение спустя приносят напитки, янтарная жидкость блестит под фонарями. Калли смотрит на еду и выглядит немного расстроенной. Я заказал для нас обоих

— Я когда-нибудь тебя подводил? — спрашиваю я, потому что сам предложил попробовать ей pollo a la brasa и чичу. Калли с неохотой пробует новую и необычную еду.

Она хохочет.

— Ты всерьез ждет от меня ответа?

В ответ я беру свой напиток, слабо улыбаясь. Кожа Калли начинает светиться, сирена жаждет выйти на поверхность. Но затем Калли краснеет, и все это так восхитительно. Как же мне нравится соблазнять ее темную сторону. И как нравится наблюдать за ее желанием ко мне, даже когда я не могу и не хочу действовать.

Чтобы скрыть смущение, она берет напиток и делает большой глоток. Через секунду чуть не задыхается.

— Алкоголь? — хрипит она.

— Естественно, ангелочек, ничего удивительного. — Уже не в первый раз я даю ей алкоголь. Что сказать, я не ангел.

— Что это такое? — спрашивает Калли, делая второй осторожный глоток.

— Чича.

— Что такое чича? — раздраженно спрашивает она.

Я беру шашлык с тарелки и отрываю кусочек мяса.

— Лошадиная моча.

Калли бледнеет.

Она человек! Если бы я мог вернуться назад во времени, ударил бы молодого себя за то, что сокрушался из-за судьбы. Быть с ней — самое веселое времяпрепровождение.

— Перуанское пиво, — говорю я ей примирительно, — и явно не из лошадиной мочи.

Калли гладит стакан.

— Из чего оно сделано?

— Из забродившей кукурузы.

— Хм-м-м, — Калли делает еще один глоток. Затем еще. Моя девочка. — А что насчет еды? — спрашивает она, акцентируя внимание на тарелке.

— Тоже не из лошадиной мочи.

Она закатывает глаза. Боги, я наслаждаюсь каждым моментом ее раздражения! Она должна знать, что доставляет мне особое удовольствие не отвечать на ее вопросы.

— Не об этом я спра… — Я магией поднимаю вилку, зачерпываю еды, а затем отправляю ее ко рту Калли. — Дес! — она оглядывается, боясь, что кто-то увидит вилку, успешно борющуюся с законами гравитации. Ее наивность — очередная привлекательная черта. Я бы не стал проделывать такой трюк, не защитив магию от нежелательных глаз. Зубцы вилки врезаются в ее губы, и немного курицы падает на белую футболку. Калли отталкивает вилку ото рта. — Боже, ладно, уже пробую. Хватит торопить меня.

Я закидываю ноги на стол, поедая шашлык, пока она пробует курицу.

Час спустя наши тарелки опустели, и Калли выхлебала два бокала чичи, тогда-то мы, наконец, покинули ресторан. Калли раскраснелась. Черт. Ей мало нужно.

Определено верну ее домой до встречи с клиентом. Смешивать бизнес с удовольствием плохо, особенно если учесть расслабленность на запретах Калли, ее сирену, которая заставляет кожу сиять, что стробоскоп и мое собственничество. Она спотыкается при выходе из ресторана, и хихикает, пытаясь прийти в себя.

— Упс, — говорит она, когда ее кожа оживает в двенадцати тысячный раз. И с блеском в глазах Калли смотрит на магазин для туристов.

Прибейте меня.

Она драматично вздыхает.　

— Я хочу тебе что-нибудь подарить. — Она смотрит на полку с кружками внутри магазина.

— Пожалуйста, не надо.

— Давай, Дес, — говорит она, хватая меня за руку. — Обещаю, тебе понравится.

— Ты хоть знаешь, что такое обещание? — спрашиваю я Калли через десять минут, когда она направляется к кассиру с моим «подарком». Я хмурюсь, глядя на лаймово-зеленую футболку, висящую на руке Калли. На ней нарисована лама, а внизу Куско. У пьяной Калли плохой вкус на сувениры. Спасение, однако, приходит в виде настоящей ламы. Черт возьми, я не знаю, о чем думал владелец, ведя зверя по улицам Куско, но, даже имея пару, я подумываю о том, чтобы расцеловать его.

Глаза Калли расширяются при виде животного, и футболка, забытая, падает на пол.　

— Это… лама.

Иногда я просто не могу держать эту девчонку под контролем. Она выходит на улицу, наплевав на поиски идеального сувенира. Моя обычно стеснительная пара подходит к мужчине и ламе, воркуя с созданием.

Сердце мое, успокойся.

Я следую за ней, по-испански говоря мужчине:

— Не возражаешь, если моя подруга погладит ламу?

Это бесполезный вопрос. Калли уже носом глубоко в мехе на шее зверя.

В любом случае, я просовываю несколько купюр в руку мужчине, и он счастлив, позволить красивой девушке-подростку приставать к животному.

— Дес, думаю, что ламы мои новые любимые животные, — говорит она.

— А я думал, ты любишь долгопят. — Она заявила об этом после того, как мы увидели существо в документальном фильме о природе.　

«Потому что у него большие глаза», — объяснила она, будто это все объясняло.

— Нет, определено ламы, — продолжает она, поглаживая животное и не обращая внимания, что я вижу только ее. Как волосы скользят по ее плечу. Дьявол, Калли прекрасна и сама не подозревает об этом.

Вот он я, самый отъявленны холостяк Царства Ночи, впервые в жизни пытаюсь сделать все женщины… и чтобы она не узнала о моих чувствах. Потому что она — подросток.

Я официально участвую в театре одного актера.

Я отхожу, пока Калли отвлеклась, хватаю вырезанную тыкву и покупаю ее. В тысячный раз клянусь себе, что это все. Никаких контактов с Калли, пока она не станет взрослой. И я уже знаю, что не сдержу эту клятву. В момент, когда эта маленькая сирена позовет или тогда, когда начну скучать по ней, я вернусь за очередной дозой.

В такие моменты я не уверен, что понимаю значение клятвы.

 

Глава 19

Последнее желание

Май, 7 лет назад

Сегодня магия витает в воздухе вокруг Академии пил. Ее можно даже попробовать на язык, и имей она вкус, его можно было бы назвать «волнение молодых». Нет ничего лучше, чем стоять на заре юности. У меня тот период был дерьмовым, но этот возраст я уважаю.

В коридоре визжат девчонки, и тем количеством духов, витающим в воздухе можно убить.

— Твою ж мать, — произношу я, материализуясь в комнате Калли. — У вас в коридоре все носятся, сломя голову. — Подойдя к ее окну, я выглядываю наружу и вижу, как студенты в смокингах и вечерних платьях направляют в зал Академии Пил. — Что сегодня намечается? — спрашиваю я.

Сегодня народ сияет чуть ярче под звездами. Это мой любимый вид магии — чисто органический. Заклинания не нужны. Если бы я сейчас вернулся в Царство, магия наполнило бы ночь, нарастив мою силу. Я чувствую шевеление магии внутри. Человеческая магия и магия фейри не очень совместимы, но в воздухе ее столько, что она влияет на мою.

— Майский бал, — отвечает Калли.

Что-то в ее голосе заставляет меня обернуться. Калли сидит на компьютерном кресле в шортах и поношенной футболке, волосы собраны в пучок.

— Почему ты не готовишься?

— Потому что не пойду. — Она подтягивает ноги к груди.

— Не пойдёшь?

Калли старается сохранить бесстрастное выражение лица.　

— Меня никто не приглашал.

Мне хочется смеяться. Я никогда не приглашал ее проводить со мной вечера, заключать сделки или жить в моем сердце, но она без труда все это сделала.

— С каких пор ты ждёшь дозволения? — интересуюсь я. — И, к тому же, как такое возможно?

Я имею в виду то, что парни-подростки думают членом, а Калли прекрасна, как яркое солнце. Она пылает с изысканной интенсивностью, что иногда больно смотреть.

— Как возможно что? — Она смотрит на свои колени.

— Что тебя никто не пригласил.

Она пожимает плечами.

— Мне казалось, что это по твоей части — разбираться в людских мотивах.

Я складываю руки на груди и хочу ударить себя по голове. При всем моем понимании мотивов людей, я не сразу замечаю упущенное. Несмотря на уникальность Калли, она — подросток, который хочет, чтобы ее отвели на танцы, и покорить там всех. Она хочет один раз показать всем сверстниками, что она важнее, чем они думали. Она хочет, чтобы мы были настоящими, хотя бы на один вечер. И я могу ей это подарить.

— Что? — спрашивает она, заметив мой взгляд.

Это плохая идея. Школьные танцы означают общение с кучей подростков, и быть видимым всеми. Но я хочу, чтобы Калли была счастлива. Всегда.

— Ты хочешь пойти на Майский Бал? — спрашиваю я.

— Не понимаю, какая разница?

Она так говорит, но я теперь внимательнее, и ловлю целую тонну подтекста. Она хочет пойти, даже не считая себя обычной девушкой с земными мечтами.

— Большая, — говорю я. — Ну, так что?

Она открывает рот, но не может сказать, что именно этого и хочет.

Моя милая сирена.

Я подхожу к Калли и становлюсь на колени, не обращая внимания на боль крыльев, которые рвутся наружу. С каждым днем становится все труднее их прятать, а сегодня хуже всего.

Собираюсь сбросить прикрытие.

Но сейчас это неважно. Калли округляет глаза, и мне это нравится. Я беру ее руку в свою. И начинаю улыбаться.　

— Не хотела бы ты, Каллипсо Лиллис, отвести меня на Майский бал?

Май, 7 лет назад

Я достаю платье для Калли, поскольку у нее их нет, и оставляю ее на час с небольшим собраться. Зная женщин, я понимаю, что времени на прихорашивание мало, но лишь это у нее есть, если хочет успеть на танцы вовремя. Вернувшись, я стучу в ее дверь. С этой секунды, я буду действовать так, как на обычном, самом настоящем свидании. Некоторые девушки в коридоре вздрагивают, увидев меня, стоящего с руками в карманах у комнаты Калли. Они осматривают меня, затем начинают переводить взгляды с меня на дверь и обратно. Я прекрасно знаю, что эти хихикающие идиотки не дружат с Калли.

Дверь открывается, и все мысли о соседках Калли вылетают из головы.

Твою мать.

Распущенные волосы Калли волнами ниспадают по спину, а пронзительные глаза словно светятся изнутри. Я никогда раньше не завидовал одежде, но теперь ревную, потому что платье ласкает каждый изгиб тела Калли. Я совершил ошибку, серьезную, ужасную ошибку. В этом платье Калли не похожа на подростка, а выглядит, как моя королева. Внутри нарастает желание заявить о том, что она моя.

«Она твоя. Отныне и навсегда. Дай ей вина. Переведи на свою сторону и покажи, что значит быть твоей парой».

Я сметаю эти мысли.

Этот вечер может стать моей погибелью.

Калли осматривает себя и теребит платье, выглядя одновременно довольной и смущенной тем, что надела его.

— Ты же знаешь, что не обязан делать это.

— Ангелочек, ты когда-нибудь видела, чтобы я делал то, чего не хочу?

— Моя первая сделка?

Кухня в алых пятнах, девушка с которой стекает кровь урода, лежащего мертвым у ее ног.

Я кошусь на Калли.　

— Это не считается.

— Почему? — спрашивает она, и в этом вопросе столько груза.

Потому что я не возражал.

Я склоняю голову.

— Мне кажется, или ты сегодня слишком много задаешь вопросов.

Калли шутливо пихает меня и криво улыбается, но через мгновение становится серьезной, а в глазах видно все, что на сердце. Она смотрит на меня так, будто я ее спасение. Боги всемогущие, неужели она так и не поняла — хоть и правлю небесами, я сам ад, скрытый в теле мужчины?

Я подаю ей руку, и мы выходим из комнаты, затем из общежития и идем по лужайке, отделяющей жилые помещения академии от собственно замка. Вокруг мелькают пары, парни в костюмах выглядят чопорными и несуразными, а девушки — самодовольными в ярких платьях. Среди них моя пара — особенная лига. Она эфемерна и неприкасаемая, и от одного на нее взгляда у меня подгибаются колени. И не только у меня. Несмотря на всю неуверенность, она привлекает множество взглядов.

Крылья рвутся наружу. Даже внимание этих подростков пробуждает во мне собственнический инстинкт.

Те, кто не пялится на Калли, смотря на меня. Не без причины я стараюсь замаскировать внешность, приходя к своей сирене. Полития охотится за моим задом — и всеми, кто со мной связан, и через несколько дней, как только узнают, что я тут был, сядут мне на хвост. Я годами нахожусь в списке самых разыскиваемых, и как только они пронюхают, что я ошиваюсь у Академии Пил, тут же в штаны кончат. Поймать меня значит сделать карьеру. И еще это значит, что они придут к Калли, которую я пригласил на танцы и которая до смерти боится сверхъестественных властей.

Но этого не случится. Я не позволю.

Поэтому, без ведома Калли, я магически изменяю внешность: округляю уши, черты лица фейри делаю мягче и более человечными. Для каждого, кроме моей пары, я — Дес в человеческом обличье.

Сегодня у нее будет нормальный вечер и ее парень, не разыскиваемый, преступник, а она не изгой. Сегодня мы такие, какими должны быть, два огонька во тьме, и все эти люди — мотыльки, которые летят на наш свет. Сегодня мир такой, каким и должен быть. Завтра жизнь вернется к привычной, раздолбанной шараде.

Май 7 лет назад

Танцы, конечно, хорошо, но только на пару секунд, а потом сверстники Калли накидываются на нее, словно мухи на варенье. Фальшивые друзья, фальшивый энтузиазм, фальшивые улыбки. Если бы я желал обмана, вальсировал бы в одном из дворцов фейри. И если бы Калли хотела провести вечер за разговорами с этими людьми, пришла бы с ними.

— Кларис, это Десмонд — говорит Калли, представляя меня очередной одногруппнице… пятой или шестой? Для девушки без друзей, у нее много знакомых…

Кларис смотрит на меня так же, как и предыдущие девушки, так же, как всегда смотрели на меня дворянки Сомнии. Будто хотят покорить меня и быть покоренными мной. Это раздражает в женщинах-фейри и не достойно моего внимания, когда исходит от человеческих девочек, тем более не от моей пары.

— Дес, это…

Я решаю, что светский час закончился. Без всяких предисловий, я беру Калли за руку и тащу прочь от «друзей», которые думают, что смогут как-то повлиять на наши отношения.

«Наши отношения». У меня покалывает спину у основания крыльев. Черт, пугает то, как легко я могу привыкнуть к этой фразе.

— Куда мы? — спрашивает Калли, идя за мной.

— На танцпол. — Там я могу обнять Калли и притвориться на вечер, что мы именно то, в чем я себе отказывал.

Парочки расходятся, завидев нас. Даже здесь, среди подающих надежды сверхъестественных существ, мы — обособленный вид.

Калли догоняет меня.　

— Маразм какой-то с ними, — говорит она, имея в виду студентов, которые решили в последний миг по-настоящему узнать Калли. Идиотическое место.

— Скорее адские муки — говорю я, — а я привык к таким мероприятиям. — Фейри — двуличные ублюдки, в одно мгновение они заискивают перед тобой, а в следующее — пытаются разрушить твою жизнь. Эти дети с легкостью бы их перещеголяли. — Спасибо хоть на том, что я не учился в старшей школе.

Я выхожу на танцпол, где мерцающий огонь свечей причудливо обвивает нас. Пот и танцы, алкоголь и адреналин — моя стихия. Несмотря на то, что я не управляю людьми, магия в воздухе пронизывает тело, приманивая дикую сторону меня все ближе к поверхности.

— Ты никогда не учился в старшей школе? — спрашивает Калли.

Затхлый запах пещер Арестиса, лязг мечей, когда я бился с врагами, выражение лица отца, когда я убил его…

— Меня немного… необычно воспитывали, — отвечаю я.

Ревущая песня заканчивается, и начинает звучать медленная и милая, так присущая людям мелодия. Местная музыка так не похожа на ту, что звучит в Потустороннем мире. Наши песни — движущая сила, интерпретация заклинаний и инициатор магии.

За мгновение у Калли округляются глаза, когда она слышит песню о любви. Я едва сдерживаю улыбку от ее вида. Затем кладу руку ей на спину, наслаждаясь теплом кожи. Калли же стоит неподвижно, боясь шевельнуться.

— Обними меня за шею, — говорю я ей нежно.

Она почти вечность делает это, и я физически ощущаю каждую секунду. Но в момент, когда кончиками пальцев она касается моего затылка, чувствую, как теряю контроль. Желания фейри подстегивает ощущение Калли. Она неуверенно мне улыбается, и я понимаю, что сейчас стал волком, собирающимся сожрать Красную Шапочку. Моя пара созрела для принятия меня, а эта ночь создана для похищения невест.

Я перестал думать, и теперь просто вслушивался в ритм колотящегося в груди сердца.

— Расслабься, ангелочек. — Я рисую узоры пальцем на ее спине. У меня жжет грудь от ощущения, прижимающегося ко мне, тела Калли.

Любовь. Это любовь. Она в завораживающем изгибе губ Калли и в том, как свет отражается в ее глазах. Я наслаждаюсь ее уязвимостью, потому что только Калли после сотни ночей со мной все еще сомневается в моих чувствах. Любовь видна в желании купить чашку кофе и миндальное печенье, просто чтобы увидеть улыбку Калли или заставить ее домашнюю работу танцевать на столе, чтобы услышать смех. Я уходил от нее из-за страха, что она увидит меня таким, как прочих мужчин в ее жизни. Любовь — это обнимать Калли, когда она плачет, потому что ее боль — моя, и весь мир будет неправильным, пока эта боль не стихнет. И я абсолютно уверен, что так не может продолжаться еще год. Я не могу продолжать быть просто ее другом. По правде говоря, последние несколько месяцев я был не просто другом. И позволил нам стать чем-то большим, хотя не должен был. Калли заслуживает того, чтобы последние годы школьной жизни ее преследовали идиоты-подростки. Она заслуживает некоторого подобия нормальной жизни, чего никогда не получит со мной. Какими бы благородными ни были мои намерения, я не святой. Не в моем характере держать пару на расстоянии. Я фейри, и беру то, что хочу, когда хочу. Я поощряю разврат, секс и романтику, и прямо сейчас Калли — все мои худшие пороки в одном лице.

Она хмурится.

— Что-то не так?

Я смотрю на нее.

— Все, ангелочек, — говорю я. — Все не так.

Май, 7 лет назад

Остаток вечера я мечусь между удовольствием и болью. К моменту, когда мы покидаем танцпол, Калли раскраснелась, и на лбу блестят бисеринки пота. У меня очень неуместные мысли о том, отчего еще могут появиться такие бисеринки. Прихрамывая, она выходит из импровизированного бального зала Академии Пил и скидывает туфли. У нее красные и опухшие ноги, и видна пара волдырей.

Большой Торговец понятия не имел, что у нее болят ноги. Исправим.

Без малейшего колебания, я беру Калли на руки.

— Дес! — визжит она, извиваясь, пока я несу ее по коридору.

— Не делай вид, что не всю ночь не напрашивалась на это, — говорю я, подмигивая студентке, которая таращится на нас. Покраснев, та опускает голову.

— Не напрашивалась! — заявляет Калли.

Я подавляю желание прижать ближе. Мне безумно нравится, когда она так тесно прижимается ко мне. Она дергает меня за волосы.

— Можешь отпустить.

— И что тогда получу взамен?

Она многострадально вздыхает.

— Неужели для тебя все сделки?

— А ночью темно? — отвечаю я вопросом на вопрос, идя по лужайке к общежитию.

В моей крови много ночной магии, которая течет по венам и пробуждает порочные мысли. Я просто могу подлететь к ближайшей лей-линии и через секунду оказаться в Потустороннем мире. Калли могла бы жить там со мной, вдали от позерства сверстников и плохих воспоминаний. Я могу быть ее, а она — моей.

Крылья едва не вырвались, и мне пришлось подавить эти мысли.

«Возьми себя в руки, Флинн».

— Звезды такие же, как ты? — спрашивает Калли.

Я перевожу на нее взгляд и вижу, что она смотрит в ночное небо. Большую часть времени на Острове Мэн туманно, особенно вдоль побережья, где стоит Академия Пил. Сегодня, однако, небо чистое и высоко над нами мерцают звезды.

Я качаю головой.

— Нет, другие.

— Почему? — расслабленно спрашивает она.

— А почему нет?

Я улыбаюсь, а она поворачивается ко мне.

— Однажды ты дашь мне прямые ответы, — говорит она с такой уверенностью, что приходится волноваться. В словах, как и во всем остальном, живет магия. Упорно во что-то верьте и получите это. Возможность того, что однажды я поделюсь секретами со своей парой, пугает… и возбуждает.

После еще пары протестов Калли, я ставлю ее на ноги, и мы возвращаемся в ее комнату. Я исчезаю лишь на мгновение, чтобы обойти бедного олуха, охраняющего вестибюль общежития для девочек, который должен помешать кому-либо с членом пройти внутрь.

Прямо сейчас этаж, где располагается комната Калли походит на город-призрак. Абсолютно заброшенный. От обитателей осталась лишь косметика, разбросанная по столам в общей ванной, и гнилостный запах смеси множества духов. Идущей рядом, Калли очевидно вообще все равно, что люди, рядом с которыми она жила практически год, сейчас тусуются где-то без нее. Нет, она выглядит довольной просто находиться рядом со мной.

Калли вытаскивает ключ и открывает дверь в свою комнату. Я мешкаю на пороге, потому что пропитан вечерней магией. С таким же успехом я мог бы выпить галлон самого крепкого спиртного Потустороннего мира — эффект почти тот же. Эгоистичные, корыстные мысли фейри давят, и если я останусь, сделаю то, о чем потом буду сожалеть.

«Оставь ее, скажи, что нужно бежать, пока не стало слишком поздно».

Калли поворачивается ко мне, каждый дюйм ее тела лишает меня решимости. Она хватает меня за руку и тянет внутрь, не давая выбора. Как только мы оказываемся в комнате, она вновь становится застенчивой Калли. Приглаживает платье, и требуется вся сила воли, чтобы не следить за движением ее рук.

— Спасибо, — говорит она своим опухшим, запачканным травой ногам. — Сегодняшняя ночь была… чудесной.

Калли меня убивает. Я тут стараюсь не облапать ее, а она благодарит за вечер.

«Цепляйся за свою человечность, Десмонд!»

Я запускаю руки в волосы, когда импульс, который, как я думал, уже века назад преодолел, вновь мной овладевает. Моя человечность — белый кролик, и я все преследую его в норе…

— Что-то не так? — спрашивает Калли, которая кажется такой чертовски уязвимой.

«Уходи! Сейчас, пока не стало слишком поздно!»

Я опускаю руки.

— Я так больше не могу.

Нить контроля истощается, истощается…

Я смотрю прямо на Калли

Истощается.

— Дес? О чём ты?

Нить обрывается.

«Забери свою невесту. Напои ее сиреневым вином, чтобы она больше не была человеком».

— Назови мне хоть одну вескую причину, почему я не должен забрать тебя отсюда сейчас же, — говорю я. Приятно, наконец, поддаться искушению. А я так долго сдерживался.

— Забрать? — Калли смущенно смотрит на меня. — У тебя сделка сегодня ночью?

Я начинаю обходить ее по кругу, словно кот, играющий с мышкой.

— Я бы забрал тебя и никогда не отпустил. Моя маленькая сирена. — Я провожу рукой по ее обнаженной спине. Боги, я хочу прикоснуться к большему. Как ее пара, я буду касаться большего. Ничто не удовлетворит меня, пока этого не произойдет. — Тебе здесь не место, — с дозой искушения говорю я, — и моё терпение, как и человечность, уже на грани. — «Забери ее. Заклейми и сделай своей». — Я мог бы заставить тебя сделать кое-что… очень много всего, — тихо произношу я.

Перед глазами стоит картина: Калли подо мной и обнимает меня ногами за талию; я уже представляю, как вхожу в нее, а ее тело меня принимает. Одна картинка сменяется другой, каждая следующая поза креативнее предыдущей. Я буду заниматься любовью с Калли, пока она не забудет обо всем, кроме меня.

— И ты бы наслаждалась каждым мгновением, — продолжаю я, — обещаю. Наслаждалась, также как и я.

Она нужна мне. На моем троне и в моей постели. Рядом со мной навсегда. Она нужна мне больше, чем воздух, и она у меня будет. Магия, которую я собрал за вечер, теперь начинает высвобождаться. Она слишком эфемерна, чтобы превратиться в заклинание, но витает в воздухе и манит Калли. Она поглядывает на браслет, должно быть, чувствует магию. Так бывает, когда тьма выходит поиграть.

— Мы бы могли начать сегодня. Не думаю, что смогу выдержать ещё год. И не думаю, что ты сможешь.

«Забрать. Заклеймить. Сохранить».

Она ловит меня за руку.

— Дес, о чём ты?

Я держу наши переплетенные руки между нами, переводя взгляд с них на лицо сирены, которое создано для пыток мужчин. Опасное, опасное существо. Я хочу ее так сильно, что едва не дрожу. Тревожный взгляд бездонных глаз Калли встречается с моим, и во мне разгорается желание стереть затравленность из них. Я не успокоюсь, пока она не исчезнет.

Я улыбаюсь.

— Как бы ты хотела начать гасить долги?

Забрать — заклеймить — уберечь.

— Десмонд Флинн, чтобы у тебя в голове не происходило, я хочу, чтобы ты выбросил это всё.

Ее голос вытаскивает меня из темноты. Я чувствую, как у нее дрожит рука. В лучшем случае, Калли переживает, в худшем — я ее напугал.

Что я делаю? Вечер должен быть посвящен ей, а не мне.

Я подношу руку Калли к губам, закрывая глаза. Желания фейри овладевают телом, и я едва сдерживаюсь, чтобы не поддаться им. В какой-то момент почти болезненная потребность в теле Калли, наконец, отступает, оставляя меня истощенным, с болью в мышцах и даже костях.

Я открываю глаза.

— Прости, ангелочек, — хрипло говорю я. — Ты не должна была этого видеть. — Века контроля в мгновение ока… сгинули. — Я… не человек, каким хочу казаться.

Калли приближается ко мне, и это последнее, чего я ожидаю. И наклоняет голову.　

— Я тебе… нравлюсь?

Дерьмо. Сейчас не самое подходящее время для этого разговора, особенно когда меня пронзает желание забрать ее отсюда и сделать своей. Я отпускаю ее руку.

— Калли, — я произношу ее имя так же, как сказал бы «стоп».

Надо уходить.

— Нравлюсь? — давит она.

«Конечно, ангелочек». Для всех остальных это очевидно, но не для Калли. Она считает, что для нее любовь — это словно красота в витрине магазина. Можно смотреть, но не примерить.

Я веду большим пальцем по ее скуле, так отчаянно желая Калли. Я так чертовски устал бороться с собой, отрицать эти чувства, отталкивать ее. Так что на этот раз, не стану и киваю.

Кожа Калли сияет от признания, они с сиреной явно взволнованы. Калли привстает на цыпочки, закрывает глаза и приоткрывает губы.

— Калли…

Прежде чем я заканчиваю протестовать, она прижимается губами к моим.

Боги! Я сдерживаюсь, и не отвечаю, но, несмотря на это, мир взрывается в калейдоскопе цвета и магии. Я машинально поднимаю руки и обхватываю ее предплечья, желая притянуть Калли ближе и вкусить ее рот. Мои губы созданы, чтобы целовать ее. Бесполезно сопротивляться… я, словно противостою урагану. Со стоном я теряю остатки самообладания и ломаюсь. Теперь я плыву по ветру этого урагана, обнимаю Калли, жадно впиваясь в ее губы.

Этот поцелуй лучше моих самых смелых фантазий!

Поцелуй — не что иное, как вкус страсти, и все же переопределяет все. За всю жизнь я наслаждался тысячами поцелуев, но именно этот разрушает меня для всех прочих женщин. А от понимания, что я не должен целовать эти губы, ещё больше погружаюсь в действие.

Калли обнимает меня. Я тысячи раз представлял этот момент, но все фантазии меркнут перед реальностью. Я запутываю руку в ее восхитительных волосах, желая, чтобы Калли была еще ближе. Калли отрывается, чтобы глотнуть воздуха.

«Идиот, что ты делаешь, во имя седьмого пекла?» Эта мысль охлаждает пыл и отрезвляет инстинкты.

Твою мать!

Я тут же ослабляю хватку и отступаю. Калли вновь накрывает мои губы, и я до безумия хочу продолжить.

Нет. Больше нет.

Тени вокруг меня бесятся, пока я сражаюсь с самим собой. Они тянутся к Калли, желая окутать ее магией.

Заявить… удержать!

Крылья пробиваются сквозь магию и раскрываются на всю ширину, заставляя меня признать пару.

Она моя.

Она округляет глаза.

— Твои крылья…

Мой маленький секрет раскрыт. Все планы — выждать время, узнать ее и быть другом еще год — исчезли в одно мгновение. Не будет ухаживаний и медленного горения… мы — зажженный фитиль, и эта ситуация взорвется в любую секунду. Мне либо придется отступить, либо надавить на свою молодую пару вступить в отношения, к которым она может быть не готова.

— Прости, — говорю я. Невозможно. Я загнал нас в тупик. — Они не должны были появиться. Надо было подождать. Я хотел подождать.

— Дес, что случилось? — Калли идет на меня.

Я провожу рукой по волосам. Надо было предвидеть, что все так закончится. Стоило понять, как близок я к уступкам своим желаниям.

— Мне пора.

— Нет, — говорит она, и кожа перестает светиться.

Я практически вижу, как у нее разбивается сердце, и в миллионный раз задаюсь вопросом, приносит ли честность больше вреда, чем пользы. Но Калли нужно увидеть, как честность выглядит со стороны мужчины. Я последний человек, который будет честен — правда — но впервые в жизни пытаюсь не быть эгоистичным ублюдком.

— Прости, — повторяю я с растущей уверенностью. — Мне стоило дать тебе больше времени. Не стоило… вообще ничего не стоило начинать.

Она мрачнеет.

Черт возьми, нужно и вправду уходить. Если останусь — сдамся.

— Но я нравлюсь тебе, — настаивает она.

Я бы все отдал за то, чтобы мир был таким простым. Если бы мог поступать, как велят эмоции уже бы несколько месяцев назад женился на Калли и короновал ее. Черт, мы бы правили Королевством из моей постели.

Только мир устроен не так. Калли нужно насладиться молодостью и познать себя. Она так отчаянно нуждалась в моей компании, а я слишком слаб, чтобы отказать, и мы не дали ей шанса выяснить, какая именно Каллипсо Лиллис находится под всей этой болью и красотой.

— Я король, Калли, — я пытаюсь урезонить ее. — А ты… — «Моя. Забрать. Моя». Я гоню эти мысли. — Невинна, — заканчиваю я.

— Я не невинна, — настаивает она.

Подойдя к ней, я кладу руку ей на щеку. Может, у Калли и остались тени в глазах, но она не потеряла жизнерадостности, не стала циничной. Не такой, как я, и не такой, как большинство людей.

— Невинна, — настаиваю я. — До боли и во многих отношениях, а я плохой, очень плохой. Ты должна держаться подальше от меня, потому что я от тебя не могу.

Я замечаю момент, когда до нее доходит смысл моих слов. Она выгибает брови.

— Держаться подальше? Но почему?

Я не планировал раскрывать сегодня все, что на сердце, но к черту.

— Я не могу быть просто твоим другом, Калли.

— Тогда не будь им, — возражает она.

Ах, опять эта юная невинность. Отбросить всякую логику и разум ради любви. Я тоже так хочу. О, как сильно хочу. Фейри во мне требует этого.

— Ты не представляешь, о чём просишь, — говорю я, глядя на нее.

— Мне плевать.

Как и мне, но я не юноша, и мной не управляют те дикие порывы, которые, как известно, присущи моему виду.

— Ну, а мне нет, — говорю я, ставя точку.

По щеке Калли скользит слеза.

Я не могу этого вынести.　

— Не плачь.

Я даже не могу не испортить ее вечер.

— Тебе не нужно уходить, — умоляет она. — Всё можно вернуть. Мы можем просто… притвориться, что ничего не произошло.

Что-то во мне ломается от этих слов и просыпается чувство никчемности.

Я наклоняюсь вперед и поцелуями стираю слезы, понимая, что даю противоречивые сигналы.

— Просто… дай мне немного времени, — говорю я и заставляю себя отступить.

— Как долго тебя не будет? — спрашивает она.

Сколько смогу выдержать.

— Достаточно долго, чтобы понять, чего хочу я, и чего заслуживаешь ты.

Она, должно быть, чувствует, что сегодня все иначе, что я пересек запретную черту. Я вижу, как отчаяние Калли нарастает.

— А как же долги?

— Они ничего не значат. — По крайней мере, не сейчас. Из-за этих услуг мы неразрывно связаны. Я не беспокоюсь о том, что Калли исчезнет. Нет, сейчас я лишь беспокоюсь о том, что демон во мне поймет насколько прекрасна мысль забрать Калли в Потусторонний мир. Я хватаю дверную ручку, пытаясь убежать.

— Последнее желание.

Я мешкаю.

«Не попадись на удочку. Не принимай это желание».

Но моя магия пробуждается, и я готов заключить очередную сделку с моей парой. Так трудно сопротивляться.

— Не надо, Калли. — Я не уверен, что смогу сказать отказать.

Она закрывает глаза и судорожно выдыхает.

— От пламени к пеплу, от восхода до заката, до конца дней нашей жизни, будь всегда моим, Десмонд Флинн.

На мгновение я испытываю непередаваемый восторг. Моя нареченная. Все это время я пытался не заявлять на нее права, а она берет и заявляет права на меня. Как восхитительно. В ответ на ее слова магия вырывается и проносится по комнате, поглощая желание Калли. Я чувствую и его и намерение; теперь они мои. И понимаю, что это значит — мы заключили сделку.

«Десмонд, ты долбаный дурак. Надо было уйти, когда была возможность».

Она открывает глаза, в которых плескается столько надежды, что причиняет мне боль.

Я не успеваю сказать, что сработало, что магия приняла ее предложение. Что до конца времен мы связаны… не только судьбой, не только бусинками на запястье Калли, но и клятвой, которую она произнесла. Меня отбрасывает в тень и уносит за многие километры, где сильно ударяюсь о землю, отчего выбивает весь воздух из легких. Спустя секунду я медленно сажусь и осматриваю бесконечные горы вокруг.

Магия предала меня. Я не принял сделку Калли и не думал о ее последних словах, это сделала моя сила. Она определила условия сделки и связала нас с собой.

Давно подобного не происходило. Я знаю, что моя сила разумна, но обычно я контролирую ее, а не наоборот. Предполагается, что я ее контролирую… Но из-за того, что сейчас лишился любого контроля, магия взяла все в свои руки и не только приняла желание Калли раньше меня, но и поставила условия погашения.

У меня сжимается сердце. Боюсь, я уже знаю эти условия.

 

Глава 20

Погашение начинается

Май, 7 лет назад

У меня бешено колотится сердце с прошлой ночи. В тысячный раз я пытаюсь материализоваться в комнате Калли. И в тысячный раз врезаюсь в волшебную стену, которая отбрасывает меня обратно в квартиру, которую я арендовал в Дублине.

Боги, что наделала моя магия?

Я пробую другой подход, появляясь на окраине Пил и двигаюсь, словно тень, по городу, все ближе и ближе подходя к академии, где живет моя пара. Академия Пил, школа Калли, стоит на самом краю города, окруженного с трех сторон отвесными скалами и морем, и к ней ведет лишь одна извилистая дорога. Я вижу Академию вдали, в тумане, скользящем между зданиями. Все ближе и ближе я подкрадываюсь, и все сильнее надеюсь. Что бы моя магия ни забрала, возможно, я смогу перехитрить ее.

Я начинаю с узкой извилистой дороги, ведущей к территории кампуса. Но в пятистах футах от Академии моя предательская магия останавливает меня. Ноги дальше не идут. Когда я пытаюсь лететь, моя магия закрывает воздушное пространство вокруг кампуса. Когда я растворяюсь в ночи, становясь с ней единым целым, тьма все равно не подпускает меня ближе. Я снова материализуюсь на земле и яростно бью кулаками о невидимый барьер, пока не стираю кожу и не ломаю кости. С таким же успехом я могу бить себя. Я бью свою же магию.

Я провожу руками по волосам.

Разгневанный и побежденный, я неохотно возвращаюсь в свою квартиру.

Твою же мать!

Только сейчас я, по-настоящему, начинаю принимать то, что осознал в момент, когда сила подалась навстречу последним словам Калли: магия оказала услугу моей паре, и теперь мы оба расплачиваемся.

Я закрываю глаза и вновь слышу последние слова.

«От пламени к пеплу, от восхода до заката, до конца дней нашей жизни, будь всегда моим, Десмонд Флинн». Ее голос, словно призрачный шепот в комнате. Я стараюсь держаться за ее слова. Это все, что мне осталось.

У меня перехватывает дыхание. Это все, что осталось.

Ту же я отчаянно хочу дотронуться до каждого нелепого сувенира, который она настояла купить мне; отчаянно хочу увидеть ее лицо в каждом своем эскизе. Я начинаю двигаться по квартире, собирая предметы, которые у меня есть от нее: рюмка из Вегаса, шелка из Бейрута, кошка, махающая лапой с острова Тасиро, лампа из Марракеша, берет из Парижа — список можно продолжать и продолжать. Я раскладываю их, каждый талисман, который может каким-то образом защитить меня от ужасной истины: моя магия натянула нас обоих.

Будет ли Калли по-прежнему любить меня, когда долг будет выплачен? Поймет ли, в конце концов, что произошло?

Нужно, чтобы она поняла. Иначе…

На горизонте маячит неопределенность.

Ты идиот, Десмонд. Если бы раньше чуть больше отдавал себя ей, рассказал бы об истинных чувствах, этого могло бы не произойти.

Но что я должен был сказать? Что ей суждено стать моей парой? Что у нее действительно не было выбора, потому что она моя?

Я не хотел оказывать давление и возлагать ожидания на девочку-подростка. Особенно на ту, которая только что избавилась от насилия отчима.

Я тяжело опускаюсь на кровать.

О чем я только думал? Я дал ей бусины, чтобы оставаться рядом долгие годы, хотя не мог держаться подальше. Если бы я только понимал точные сроки погашения долга моей магии. Но так же, как легкие гоняют кислород, а сердце бьётся, даже когда вы не осознаете этого, моя магия может действовать без моего сознательного согласия. Хотя обычно все не так… как сердце и легкие, она работает непроизвольно, когда ей нужно. И по какой-то причине, она чувствует, что эту сделку было необходимо одобрить.

Я просто думал, что у меня больше времени.

 

Глава 21

Другой мужчина

Три года назад

Каждый день я пытаюсь. И каждый день терплю неудачу.

Одну за другой я пью рюмки текилы, алкоголь обжигает горло, ведь я не заморачиваюсь с лаймом или солью. Мне просто нужно почувствовать жжение текилы и боли. Фотография оттягивает карман, и я не могу еще раз посмотреть на нее, но и выбросить не в состоянии.

С момента расставания с Калли я смаковал почти всю информацию о ней. Насколько она крута сейчас, насколько изобретательна. Как она могла использовать голос, чтобы стать певицей, или тело, чтобы стать моделью, но вместо этого Калли стала частным детективом.

Я смаковал почти всю информацию, которую я узнал… кроме этой.

Я мечтаю о ее лице с улыбающимися глазами и соблазнительными губами. Но сейчас эти глаза смотрят на другого мужчину, целуют другие губы, и доказательство этого у меня в кармане.

Меня опаляет волна ревности.

Черт возьми, я не могу выкинуть эту фотографию из головы, хотя прошло больше часа с тех пор, как последний раз смотрел на нее. Они обнимались у квартиры мужчины. К горлу подкатывает желчь. С Калли должен быть я.

Я не хотел знать остальную часть произошедшего между ними, но, тем не менее, узнал. Как они поднялись к нему, как она пробыла там до самого утра, как Калли прокралась на выход, словно воровка с места преступления, с растрепанными волосами и мятой одеждой.

Я прошу официанта налить еще рюмку, и опрокидываю ее в рот. На вкус текила точно вода

Я так долго ждал свою вторую половинку, и как быстро ее лишили.

У меня редкий момент жалости к себе.

Я стал именно тем, кого фейри называли бессильным бастардом. И пара-человек, над которой смеялся отец, а я отрицал десятилетиями, теперь получает удовольствие с другим мужчиной, пока я заливаю горе алкоголем для смертных.

В этот момент жалость сгорает под гнетом темного, обжигающего гнева. Я хочу стесать об кого-то кулаки.

Кинув на стойку пару двадцаток, я покидаю бар, просматривая список клиентов и выбирая самых подлых ублюдков, которые не планировали возвращать мне долг без боя. Когда сегодня я буду их избивать, стану представлять лицо другого мужчины. Лишь бы притупить эту боль и изгнать гнев.

Возможно, я даже оставлю визитку, как мучительную хлебную крошку, которую Полития может добавить в постоянно толстеющее досье на меня. Может, это даже привлечет внимание Калли. Никогда не знаешь. Так или иначе, пришло время напомнить людям, что Торговца стоит бояться.