– Андрей Владимирович, проснитесь, к Вам посетитель.
Жутов открыл глаза и уставился на медицинскую сестру, находясь под впечатлением увиденного сна.
– К Вам пришли, – смущаясь, повторила она.
Андрей устремил взор на дверной проем, в котором спустя мгновение появился Козырев. Вдруг некогда серьезное лицо расплылось в улыбке. Андрей раскинул руки, предлагая другу объятия. Вадим незамедлительно откликнулся.
– Пришел к тебе покаяться, дружище! – начал Вадим.
– Я не священник, – прервал его Андрей, но, вспомнив сон, добавил с уже другой интонацией, – по крайней мере, пока.
– И все же я продолжу, – не унимался Козырев.
На секунду между собеседниками воцарилось молчание. Вадим собирался с мыслями.
– В той стычке с боевиками мы потеряли Антона Приозерного, ранены Степан и Матвей Забуцкие. Короче, я принял решение отказаться от бессмысленной бойни и убийств.
– Что ты имеешь в виду?
– Я устал вести чужую войну. Мы обречены на поражение, потому что наши противники воюют за идею, а мы за деньги. Для нас война – это работа, а для них жизнь. Нападающая сторона заведомо слабее. Мы в силах разгромить инфраструктуру противника, сравнять с землей его города, сжечь посевы, но не в силах сломить стержень свободолюбия, сидящий в каждом. Генерируемая ими ненависть выльется в невиданные доселе партизанские вылазки, – Вадим помедлил, – поэтому, я решил уволиться из рядов вооруженных сил и уехать домой. Там мне уже подыскали должность следователя. Очень хочется, чтобы моя жизнь напоминала нормальную.
С этими словами Вадим поднялся и, опустив глаза, будто стыдясь, двинулся к выходу. Андрей проводил Козырева теплым взглядом и еще долго смотрел в пустой дверной проем, думая об увиденном сне и случившемся разговоре.