КЪ ЛИЦИДѢ.

Я за справедливое нахожу, любезный мои ЛІЦІДА, чтобъ вамъ извѣстіе учинить о мнѣ, и по отсутствованіи такожде чрезъ цѣлый годъ дабы наконецъ васъ свободить отъ нетерпѣливнаго безпокойства, въ которое васъ привело безъизвѣстіе о моемъ состояніи. Я во многихъ перебывалъ чюжестранныхъ краяхъ отъ того времяни, какъ я съ вами разлучился, Но не можно мнѣ васъ увѣришь въ состояніи, въ которомъ я нынѣ нахожусь, что будуль я доволно имѣть силы къ описанію вамъ моего пути. Сіе еще умножитъ настоящее мое нещастіе, ежели мнѣ надобно будетъ возновить въ памяти моей то, которое уже прошло, и такъ же сіе не имѣетъ какъ возрастить мою болѣзнь, ежели мнѣ надлежитъ мыслить о оныхъ роскошахъ, отъ которыхъ мнѣ неосталось какъ горкое токмовоспоминовеніе. Однако я уповаю что сіе мнѣ имѣетъ быть къ великому моему утѣшенію, ежели я учиню вамъ наилучшему отъ моихъ друговъ вѣденіе о моихъ печалѣхъ, и о моихъ веселіяхъ: ибо печалная жалоба немалую чинитъ пользу злочастнымъ. Тогоради я имѣю позабыть всю скорбь розсказывая вамъ мою Гісторію, и хотя на малое время, однако потщуся такожъ перестать частыя и глубокія испускать воздыханія.

Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время, умальте, мои очи, слезныхъ потокъ бремя; Перестань жаловаться на нещастье, мои гласъ; позабудь, и ты сердце, кручину на малъ часъ. Знаю что вы въ нещасти, и то чрезъ жестоту, варварской и несклонной судбины въ долготу. Будьте въ малой роскоши, хоть и всѣ постыли, и помните что долго вы щастливы были.

Уже тому цѣлый годъ, какъ вы сами вѣдаете, отнелѣжея сѣлъ въ карабль на Окіанѣ со многими лицами всякаго возраста и всякаго чина, изъ которыхъ многія были забіяки, и поѣхалъ въ одну землю, которая называется РОСКОШЬ.

Наше плаваніе тихое весма было чрезъ многія дни, но когда мы хотѣли пристать къ одному острову, гдѣ мы думали отдохнуть и повеселиться, тогда встала превеликая буря, и вѣтръ такъ силнои, что онъ насъ бросилъ съ великою наглостію къ другому берегу на противъ того, на которой мы хотѣли выпили. Насъ тамъ било чрезъ четыри или пять часовъ, но потомъ оная буря затихла, и Солнце появилось на Небѣ такъ красно, что оно таково никогда небывало; А мы нашлися близко одного острова, у котораго берега украшены были очюнь прекрасными садами. Мы возъимѣли тотчасъ любопытство, чтобъ намъ вѣдать, какъ оной островъ называется; а по щасшію нашолся одінъ человѣкъ въ нашемъ караблѣ, которой бывалъ въ томъ островѣ, и оной намъ слѣдующее сказалъ:

Насъ близко теперь держитъ при себѣ Афріка, около мѣстъ прекрасныхъ моря Атлантика. А сеи островъ есть ЛЮБВИ, и такъ онъ зовется, куды всякой человѣкъ въ свое время шлется. Стары и молодыя Князья и подданны, дабы видѣть сеи островъ, волили быть странны. Здѣсь на земли со времямъ все что ужъ нибыло, то въ сихъ мѣстахъ имѣло желаніе мило. Разно сухой путь сюды ведетъ также водный, и отъ всѣхъ странъ въ сеи островъ есть входъ пресвободныи. Стать, любовность, прикраса, пріязнь съ красотою. имѣютъ всѣ пристани сія за собою. И привлекая всяка чрезъ любовны средства, нікто ихъ не убѣгнетъ вышедчи изъ дѣтства.

Когда оной человѣкъ намъ сказывалъ сіе, мы въ то время часъ отъ часу все ближе подъѣжжали къ оному острову. А когда онъ пересталъ говорить, тогда уже мы близко его такъ были, что мы могли все видѣть въ немъ безъ всякой трудности.

Въ семъ мѣстѣ море не лихо, какъ бы самой малой потокъ. А пресладкій Зефіръ тихо, дыша отъ воды не высокъ Чинитъ шумъ пріятной весма во играніи съ волнами. И можно сказать что сама, тамъ покоится съ вещами Натура, дая всѣмъ покои. премногія красятъ цвѣты Чрезъ себя прекрасный брегъ тои. и хотя чрезъ многи лѣты, Но всегда не увядаютъ; розы, тюлипы, жесмины Благовонность испускаютъ, ольеты, также и крины. Правда, что нѣтъ во всемъ свѣтѣ сихъ цвѣтовъ лучше и краше; Но въ томъ мѣстѣ въ самомъ лѣтѣ, не на нихъ зритъ око наше.

Правда, что по всему тому берегу видитъ премножество изрядныхъ діковінокъ, красоты, пріязни, прикрасы, и стати всѣ вмѣстѣ тамъ гуляютъ. Но одно сіе меня очюнь во удивленіе привело, когда я увидѣлъ, что престарѣлыя и нехорошія слѣдовали за тѣмижъ веселіями. Оной помянутой человѣкъ, которой намъ сказалъ имя тому острову, примѣтивъ во мнѣ мое удивленіе такъ мнѣ началъ говорить:

Купідъ чрезъ свои стрѣлы ранитъ человѣковъ, и понежъ онъ есть всѣхъ царей силнѣишіи. Признанъ въ небѣ, на земли, въ мори, отъ всѣхъ вѣковъ. подъ разнымъ видомъ тоиже свои старѣйшій Даетъ законъ, и часто для отмщенья скора надъ безпристрастнымъ ко всѣмъ женскимъ лицамъ Употребляетъ своей силой безъ разбора, давъ его сердце не краснымъ дѣвицамъ.

Когда онъ мнѣ говорилъ сіе, тогда я началъ смотрѣть съ прилѣжаніемъ, какова не имѣлъ я никогда обычаино, на одну дѣвицу, которая гуляла по берегу того острова. Оная дѣвіца была посредѣ красотъ и статей, у которыхъ она затмѣвала ясность чрезъ блистаніе прекраснаго своего лица; и я вамъ признаваюсь, что она меня тотъчасъ въ восхищеніе привела.

Ибо она имѣла все что ЮНОСТЬ слична имѣетъ, и разслабить чѣмъ сердце обычна. Зракъ весма свѣжій, краску, велічество сладко, а бѣлизну румянну, лице также гладко. Розъ и лилѣи при грудѣ смѣшенье любимо, нудило здаться очамъ ея не обходимо.

Между тѣмъ мы увидѣли съ десять или съ двенатцать малыхъ стружковъ, которыя отвалили отъ берегу. Оныя стружки всѣ были украшены благовонными цвѣтами: Снасти всѣ на нихъ имѣлись толковыя разныхъ красокъ, и премножество маленкихъ Купідінчиковъ въ весла гребло. Зефіры, которыя около ихъ лѣтая вѣяли, и которыя своимъ сладкімъ благоуханіемъ вмѣстѣ съ онымъ происходящимъ отъ цвѣтовъ непрестанно въ нихъ дуя, наполняли воздухъ благовоніемъ всепріятнѣишимъ; И тако сему маленкому флоту помогали плыть въ тишинѣ. Когда сеи флотикъ приплылъ къ нашему караблю, тогда тотчасъ мы услышали концертъ удивителнои на многихъ інструментахъ, при которыхъ превесма хорошія голоса пѣли слѣдующія рѣчи:

Всѣ хотящія съ желаніемъ полнымъ насладиться здѣсь въ животѣ радости, Приставайте къ намъ съ сердцемъ вселюбовнымъ: безъ ЛЮБВИ нѣту никакои сладости.

Въ тожъ самое время Зефіры лѣтая около насъ подавали намъ свои руки, и чрезъ свои сладкой усмѣхъ казались что они насъ просили, дабы намъ слѣдоватьза ними, всѣ сія восхитительныя диковинки такъ меня обворожили, что я сталъ-быть весь внѣ себя. Желаніе гарячее, которое я имѣлъ, дабы мнѣ увидѣтся съ оною покланяемою красотою, которую я видѣлъ, и которая меня въ восхищеніе привела, такъ же въ самой тотъ часъ незнаю что иное, которое уже засѣло въ моемъ сердцѣ, принудили меня намѣреніе воспріять чтобъ мнѣ побывать въ томъ островѣ. И тако я подалъ мои руки, а Зефіры тотъ часъ меня подхвативъ посадили въ одинъ изъ тѣхъ стружковъ, въ которой купідінчики меня приняли со многимъ засвидѣтелствованіемъ дружбы.

Многія изъ тѣхъ, которыя были со мной на караблѣ, слѣдовали за мною, также и многія нагломъ же караблѣ несходя остались, и которыя смѣялись надъ нами. Я очюнь удивлялся ихъ жестотѣ, съ которою они намъ кричали въ слѣдъ въ смѣхѣ:

Ступайте, дружки, скоро, ищите веселья что ЛЮБОВЬ вамъ вдохнула. Вы намъ розскажете все по томъ отъ бездѣлья; толкобъ смерть васъ несдула!

Между тѣмъ мы плыли съ музыкой играющей и поющей, а всякъ изъ насъ имѣлъ на головѣ вѣнцы изъ цвѣтовъ сплетенныя. И по краткомъ времяни пристали мы къ берегу того острова.

Пристающихъ къ земли той единъ Богъ любезный. и умамъ чювствителнымъ всегда онъ полезныя РАЗУМЪ, что имать очи живы, прозорливы, гласомъ громкимъ идущихъ и рѣчьми учтивы Остановляетъ; стоя при самомъ томъ входѣ запрещаетъ дорогу, кричитъ что есть годѣ: НО ЧЮВСТВІЯ его зракъ незрятъ ослѣпленны. и будучи единъ онъ съ недруги смертелны Неможетъ биться, тако никто его гласа не слушаетъ, и всякъ тамъ идетъ безъ опаса.

Такимже способомъ и я прошолъ оной РАЗУМЪ неслушая его рѣчей и здравыхъ совѣтовъ, и потомъ побѣжалъ я свеликою нетерпѣливостію къ тому мѣсту, на которомъ я видѣлъ оную прекрасную дѣвицу, для которыя вознамѣрился я ѣхать въ островъ ЛЮБВИ; а тамъ отъ нѣкоторыхъ я увѣдомился, что еи имя AMІHTA. Но когда уже я былъ почти при ней, тогда нечаянно единъ человѣкъ, которой неотлучался отъ нея, весма устрашилъ меня единымъ токмо своимъ взглядомъ. Оной былъ высокаго возраста, и лица хорошаго, но очюнь казался постояненъ и важенъ. Очи его весна были небыстры, взглядъ зѣло умильной; а смотря на меня держалъ онъ свои перстъ указателей на своихъ устахъ. Одна дѣвица всегда за нимъ слѣдовала, и которая ступала по своимъ самымъ стопамъ. Оная чинила равныя и подобныя ему тѣлодвиженія, также и поступь имѣла слово въ слово какъ и онъ озираяся непрестанно около себя. Единъ купідинчикъ, которой отъ тоговремяни присталъ ко мнѣ, чтобъ за мной ему слѣдовать всюду въ моемъ пути, и дабы мнѣ розсказывать все что надобно, тогда говорилъ мнѣ тако:

Сеи, что ты видитъ такъ важна, названъ отъ всѣхъ ПОЧТЕНІЕ; Мать его есть ЛЮБОВЬ кажнэ, отецъ, само ЛЮБЛЕНІЕ. Много друговъ онъ имѣетъ при дворѣ семъ августѣйшемъ. А кто ему неумѣетъ угождать, то тотъ во злѣйшемъ Нещастіи остается при всѣхъ нашихъ дѣвахъ красныхъ. Буде въ милости имѣться его хочетъ, то словъ ясныхъ Мало употреблять треба: а лучше при немъ все молчать, Глазы, хоть бы были съ неба, такъ же ничего несмѣчать. Сіяжъ, что видитъ, другая, котора есть при немъ всегда, ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ драгая. любовникъ безъ неи никогда Щастливымъ себя ненаидетъ. а во своей жаркой страсти СЪ ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬЮ зайдетъ куды хочетъ безъ напасти.

Будучи наученъ отъ такъ добраго и искуснаго наставника я учинилъ великои и учтивой поклонъ ПОЧТЕНІЮ и ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ, и просилъ ихъ, дабы они изволили казать комнѣ свою милость, которую они мнѣ посулили очюнь охотно. Потомъ я подступилъ ближе весь дрожжя къ оной прекрасной дѣвицъ, которая меня усладила, прося ея дабы она изволила благосклонно принять мою услугу въ томъ, что я желаю имѣть честь ея подъ руку весть. На сіе хотя она мнѣ соизволила, но очюнь съ великою спесью, и поговоривши со мной чрезъ нѣсколькое время о томъ о другомъ, тотъ часъ меня покинула.

И понеже ночь уже наступала, того ради оной купідонъ мои проводникъ привелъ меня въ одно мѣстечко, гдѣ мы очюнь худо ночь препроводили. Оное мѣстечко называется БЕЗПОКОИНОСТЬ, имянемъ своея помѣщицы, къ которой мы непреминули итти на поклонъ. Я признаваюсь, что мнѣ очюнь трудно вамъ описать оную госпожю какова она собой: ибо она неможепіъ быть долгое время на одномъ мѣстѣ. Въ одномъ мгновеніи ока видитъ ея стоящую, и тотъ часъ потомъ лежащую. Иногда она ступаетъ очюнь тихо, а иногда такъ скоро, что неможно никакъ за неи слѣдовать. Сказываютъ другія, что она никогда неспитъ, и то можетъ быть что правда, понеже она очюнь суха и блѣдна. Я ея нашолъ весма неубрану, волосы у нея всѣ распущены, а наипаче по челу безъ разбору лежатъ: по тому что она его третъ часто. А когда я еи поклоны мои чинилъ и рѣчь, она ничего того невидала, не примѣчала и неслушала.

Отъ сея госпожи вышедъ легъ я на постелю, на которой немогъ я спать: ибо тамъ оная прекрасная дѣвица, которая меня усладила, присутствуя всегда въ моей мысли подала мнѣ причину учинить слѣдующее разсужденіе:

Что бы я нынѣ ни вѣщалъ, но словомъ вздохи мѣшаютъ; Чую, что волность потерялъ; мысли, гдѣ сердце, незнаютъ. Не тыль, AMІНТА, то скрала? я невидявъ твою младость, Съ самого жизни начала неимѣлъ такову слобость.

На завтрѣе я всталъ очюнь рано; а купідонъ, которой за мной всюду слѣдовалъ, привелъ меня въ другое мѣстечко, которое называется МАЛЫЯ ПРИСЛУГИ. Я великую разность нашолъ между симъ мѣстечкомъ и БЕЗПОКОИНОСТІЮ; но по моему мнѣнію во всемъ томъ краю сего веселяе нѣтъ мѣста. Тутъ весь дворъ ЛЮБВИ часто въ красные дни препровождаетъ радостно свое время.

Туды на всякъ день любовники спѣшно сходятся многи весма безпомѣшно, Дабы посмотрѣть любви на причину, тоесть на свою красную едину. Съ утра до ночи тамо пребываютъ, о любви одной токмо помышляютъ. Всѣ тамо домы украшены цвѣты, всѣ и жители богато одѣты. Все тамъ смѣется/ все въ радости зрится, все тамъ нравится, всему умъ дивится. Танцы и пѣсни; пиры и музыка невпускаютъ скорбь до своего лика. Всѣ суть изгнанны оттуду пороки. и всякъ угрюмой чинитъ веселъ скоки. Всякъ скупой сыплетъ сокровище волно. всякъ молчаливый говоритъ довольно. Всякой безумной быватъ многоумнымъ, сладкія музы поютъ гласомъ шумнымъ. На конецъ всякой со тщаніемъ чинитъ, что лучше дѣвамъ ко веселію мнитъ.

Но правдѣ можно сказать, что тамъ другова ничего не видно, какъ то я ко что вездѣ любовныя потѣхи. Чистота, богатой уборъ, снизходителство, угожденіе, дѣвичьи игры., веселье, и разговоры сладкія никогда не отлучаются отъ сего мѣста, но и все съ пристойностію удивителною тамъ чинится. Пришедъ туды ощутилъ я въ себѣ духъ веселой и смышленъ къ изобрѣтенію потѣхъ, чрезъ которыя бы мнѣ можно было угодить моей АМИНТЕ.

Съ симъ намѣреніемъ нарядяся по щоголски и богато прибылъ я съ моимъ Купідіномъ къ неи въ такъ великомъ удоволствованіи сердца, что я никогда еще отъ моея жизни такова неимѣлъ. Но оттуду надлежало паки мнѣ возвратіться спать въ БЕЗПОКОИНОСТЪ: по тому что нѣтъ постоялыхъ домовъ въ МАЛЫХЪ ПРИСЛУГАХЪ. И тако нетерпѣливность, дабы мнѣ еще видѣть АМИНТУ, учинила, что я почти всю безъ сна пробылъ и въ ту ночь, въ которой я не заснулъ какъ на часъ мѣста, и въ семъ усыпленіи видѣлся мнѣ пріятной и сладкой сонъ.

Видѣлось мнѣ, кабы тая въ моихъ прекрасная дѣва Умре рукахъ вся нагая, не чиня ни мала зѣва. Но смерть какъ гибель напрасну видя, ту въ миръ возвратила Въ тысячю разъ паче красну; а за плачь меня журила. Я видѣлъ что ясны очи ея на меня глѣдѣли, Хотя и въ темноту ночи и ни мало не съ мертвѣли. Ахъ! вскричалъ я велегласно, схвативши ея рукою Какъ бы то на яву власно: васъ было, МИЛА, косою Ссѣчь жестока смерть дерзнула! Охъ! и мнѣ бы неминовать Колибъ вѣчно вы уснула! потомъ я сталъ ту обнимать. Я узналъ какъ пробудился, что то есть насмѣшка срѣзы. Симъ паче я огорчился многи проливая слезы.

* * *

На другой день я возвратился весма рано въ МАЛЫЯ ПРИСЛУГИ, и былъ я тамъ прінятъ отчасу лучше Аминтою, только что по ночамъ въ БЕЗПОКОЙНОСТИ я мучился. Но по нѣсколкомъ времяни, когда я все учинилъ, что я могъ, ко угожденію АМИНТѢ, тогда въ одинъ изъ тѣхъ дней переѣхала она въ другое мѣстечко, которое называютъ, ДОБРОЙ ПРІЕМЪ. Симъ имянемъ помѣщикъ того мѣста называется. Сеи господинъ безмѣрно учтивъ и обходителенъ, которои допускаетъ до себя весма человѣколюбно, и принимаетъ всякаго пріятелски. Обыватели того мѣста также весма учтивы. АМИНТА слѣдуя примѣру другихъ тамъ меня надчаяніе мое благосклонно изволила принять, и чрезъ то мнѣ подала прічіну вѣріть, что еи не непріятно было меня видѣть.

Купидонъ мои примѣтивъ сіе привелъ меня начевать въ НАДЕЖДУ городъ зѣло великои, красной, словущеи и многолюдной: Потому что отъ всѣхъ сторонъ много туды пріѣзжаетъ народу. Превеликая часть того города создана на пескѣ и безъ основанія, чего ради часто оной въ прахъ разваливается. Другая его чаешь очюнь твердо основана, и почитай всегда во своей цѣлости пребываетъ. Сеи городъ стоитъ при рѣкѣ, которая называется ПPEТЕНЦІА, имѣетъ она свои истокъ въ горѣ тѣмъ же имянемъ называемой близко НАДЕЖДЫ. Оная рѣка хотя есть весма преизрядная, но иногда не безбѣдственно плавать по неи случается; отъ чего и домы, которыя по неи построены, часто со всѣмъ обваливаются. А когда они во своемъ состояніи обрѣтаются, то палаты наипрекраснѣишія немогутъ съ ними сравнены быть ради преузорочнаго ихъ вида. Оная рѣка очюнь славна тѣмъ, что многія знаменитыя лица въ неи потопли. На меня было искушеніе нашло, чтобъ мнѣ въ неи искупаться, и въ томъ мнѣ мои Купидонъ непротивился: Но когда я то лишъ хотѣлъ дѣйствомъ съ великимъ устремленіемъ исполнишь, тогда нечаянно встрѣтілся со мною оной человѣкъ, которой называется ПОЧТЕНІЕ провождаемъ ПРЕДОСТОРОЖНОСТІЮ и тотъ часъ схвативши меня за плечо мнѣ говорилъ, что ни чемъ неможно инымъ такъ себя скоро по губить, какъ симъ моимъ предпріятіемъ, и что надлежитъ мнѣ доволну быть только НАДЕЖДОЮ, а въ ПРЕТЕНЦІЮ пускаться недовлѣетъ. Я ему возблагодаря за сеи совѣтъ отправился къ тои сторонѣ города, которою онъ удалился отъ рѣки. При сеи же сторонѣ и замокъ княгини НАДЕЖДЫ обрѣтается, которая слыветъ въ сторонѣ ЛЮБВИ за будущихъ прорицателную богиню, хотя и не всегда извѣстно можно еи вѣрить въ томъ, что она говоритъ.

Она всегда всѣмъ сулитъ, но часто всѣмъ слова своего недержится; всегда призываетъ Всѣхъ къ любви, и жить долго тому прорицаетъ, у кого ужъ за плечми стоитъ смерть готова.

При входѣ самомъ ея палатъ встрѣчаются МЫСЛИ, которыя, весма подобны суть птицамъ, и лѣшаютъ тамъ всегда то очюнь низко, то по срединѣ воздуха какъ имъ захочется. Когда я ихъ увидѣлъ въ первыя., тогда они доволно были небыстры; потому что они лѣтали все равно. Оттуду я отшелъ, и пошолъ къ тому мѣсту, гдѣ мнѣ надлежало видѣть княгиню НАДЕЖДУ; которая есть весма прекрасная персона; лице она имѣетъ веселое, и всю Фізіономію свѣтлую и пріятную, а будучи съ леи никогда неможно скучиться: ибо она утѣшаетъ наипечалнѣишихъ, надымаетъ духъ гордымъ, и ласкаетъ привѣтливо всѣхъ тѣхъ, которыя желанія имѣютъ умѣренныя, а какъ я представленъ былъ ея лицу, тогда два человѣка вмѣстѣ со мной предъ нея же вошли, изъ которыхъ одинъ такъ въ высокомъ мѣстѣ любилъ, что онъ несмѣлъ нічего оттуду ожідать добраго; А. другой съ тѣмъ же намѣреніемъ надѣялся всего отъ своего благополучія. Я удивился весма ея хитрости, которою она утѣшала одного, и ободряла другова. Первому она слѣдующее говорила:

Почтеніе и время отъемлютъ помѣху, а любви нѣтъ упрямой безъ чудна успѣху.

Потомъ оборотившися къ другому такову рѣчь имѣла:

Славно есть почесть имѣть тому, ктобъ смогдъ понизить гордостну высоту; А кто предпріемлетъ то, но всегда въ суету; то въ томъ хвално умереть.

Что же надлежитъ до меня; когда еи донесъ я всю мою гісторію, въ чомъ она доволно меня нашла не чрезъ мѣру желающаго тогда отвѣтствовала она мнѣ тако:

Ты можетъ надѣяться съ прямымъ сердцемъ всего; отъ мила друга будетъ здѣсь любимъ для того.

Хотя вѣдалъ я, что она лстила всему свѣту; однако сія ея рѣчи успокоили меня весма на ту ночь. Назавтрѣя Купідонъ хотѣлъ меня весть ПО ОБЪЯВЛЕНІЕ. Но какъ мы были уже на дорогѣ, гдѣ тотъ часъ встрѣтился съ нами тотъ же человѣкъ называемой ПОЧТЕНІЕ, которой почитай съ сердца мнѣ представлялъ, что ненадлежитъ туда спѣшить такѣ скоро, а Купідона моего онъ за то журилъ. Которой нестерпя той его журбы слѣдующее шумно, и яростно завопилъ:

Что это? всели вздыхать съ мученіемъ вѣчнымъ? всели страдать? всель любить съ жаромъ безконечнымъ? На конецъ и умереть придетъ намъ можетъ быть, А о любви ничего ненада объявить? И незнать, когда смерть скосить насъ нахална, будетъ ли о томъ мила, хоть мало печална? Надаль, чтобъ быть щастливу, ждать слѣпа случая? такъ что, когда слою жизнь на весь вѣкъ кончая, Тогда хотя и любить тебя станетъ мила, Но веть немысля что ужъ поздо залюбила?

ПОЧТЕНІЕ ему сказалъ, что то не по его станется; и что ежели я исполню дѣиствително его совѣтъ, то моя любовь вскорѣ познана будетъ и что въ протчемъ я всегда имѣю наити АМИНТУ въ ОБЪЯВЛЕНІИ, инакожъ, можетъ быть, что она дня одного тамъ непроживетъ, послѣ чего я ея неувижу ни когда. Я немогъ нездаться на сія ПОЧТЕНІЕВЫ разсужденія, хоть мои КУПИДОНЪ противъ сего что ни говорилъ. Отъ туду съ ПОЧТЕНІЕМЪ и съ КУПИДОНОМЪ вмѣстѣ пошолъ я въ одну крѣпость, Въ которой ПОЧТЕНІЕ былъ Губернаторомъ, и онъ меня обнадежилъ, что я тамъ увижу АМИНТУ. Оная крѣпость очюнь укрѣплена валами неприступными; стѣны ея находятся такъ высоки, что окомъ неможно ихъ завидѣть конца, и такую толстоту имѣютъ, что ни чемъ невозможно ихъ пробить. ОЧЕСЛИВОСТЬ, МОЛЧАНІЕ, и ТАИНА стерегутъ тоя крѣпости вороты, которыя мнѣ показались менше самои малинкои калитки. ОЧЕСЛИВОСТЬ есть едина отъ женъ очюнь постоянна, но которая непритворяется быть таковой; Очи ея имѣютъ зракъ небыстрой, и можно съ всего лица ея видѣть, что она воздержателна. Платье на неи гораздо простое, и им ѣетъ руки и шѣю весма закрыту. МОЛЧАНІЕ есть таковъ каковъ онъ малюется, которои всегда щуритъ глаза, и корчитъ все свое тѣло держа перстъ указателнои на устахъ своихъ. Сколькожъ надлежитъ до ТАИНЫ; оныя ни когда неможно видѣть; и тамо она стоитъ скрыта въ одномъ темномъ мѣстѣ, откуду она невыходитъ какъ когда надобно. И ежели она когда говоритъ, то очюнь тихимъ голосомъ; она имѣетъ уши весма много слышателны, и умѣетъ отгадывать все чрезъ самой малой знакъ. Мы вошли въ сію крѣпость слѣдуя за ПОЧТЕНІЕМЪ въ велікой тишинѣ и почитай тайкомъ, и тогда мы разсмотрили что:

Дворы тамъ весма суть уединенны и въ тихости всѣ съ собой неотмѣнны. Никогда тамо неувидитъ збору; всякъ ходить въ ночи безкриклива здору. Всякъ свои дѣла самъ единъ справляетъ, а секретарямъ оны неввѣряетъ. Встрѣчаться тамо часто невозможно. Несвобедну быть нада неотлоячно, И всегда терпѣть безъ всякой докуки, хоть какъ нибудутъ жестокія муки. Всей то крѣпости всѣ употребляютъ языкомъ нѣмымъ, а о всемъ всѣ знаютъ; Ибо хоть безъ словъ всегда онъ вѣщаетъ, но что въ сердцѣ есть, все онъ открываетъ; И по желанью что всяку творити сказуетъ, скорбнуль радостнули быти.

Сія крѣпость называется МОЛЧАЛИВОСТЬ, именемъ ПОЧТЕНІЕ ВОИ дочери, которая въ томъ замкѣ намѣстничествуетъ. Сія ПОЧТЕШЕВА дочь весма есть доброзрачна, но съ перваго приходу никому она ненравится. Всѣ тѣ, которыя съ нею обходятся, любятъ очюнь ея разговоры; глаза она имѣетъ быстрыя, ясныя, и живыя, которыя, когда имъ надобно, Лено и вразумително говорятъ всѣмъ люденъ. Лице она носитъ очюнь мирное и воздержателное. Въ протчемъ явно всѣмъ видимо, что она имѣетъ много хитрости и искуства, которыми она употребляетъ когда хочетъ. Но отданіи еи моего поклона я испоттиха допрошался того мѣста, Гдѣ пребывала моя АМИНТА: а когда я довѣдался, тогда Я занялъ постоялой домъ весма отдаленъ отъ ея жилища. Во свиданіи моемъ съ нею я имѣлъ къ неи рѣчи весма о иномъ всемъ какъ о моей любви: я прожилъ очюнь долгое время въ сеи крѣпости, ведя жизнь зѣло печалну ді не имѣя обходителства ни съ кѣмъ.

Проливать слезы толко мнѣ тамъ было дѣла. часто ростатся тѣломъ; вся душа хотѣла. Но никакои АМИНТѢ неимѣлъ докуки, хоть и жестоки меня погубляли скуки. Стрепетомъ отъ АМІНТЫ для почетна взора, иль отъ смерти, нещасью ждалъ я конца скора. Толко за моей милои слѣдовалъ повсюду, говорилъ глазы, сердце что страждетъ внутрь уду.

Мои частыя вздохи и печаль постыла казали еи, что меня она побѣдила.

Мои КУПИДОНЪ часто въ сожаленіе о мнѣ приходилъ, и хотѣлъ меня весма покинуть. Но я его такъ улещивалъ, что онъ ни по какой мѣрѣ немогъ того учинить.

Но нѣсколкомъ времяни я нашолъ себя еще наипаче бѣднѣйшимъ: ибо АМИНТА, чрезъ все что я ничинилъ, узнавши мою любовь къ себѣ, немедленно ушла въ пещеру ЖЕСТОКОСТИ. Сія пещера есть превеликой камень дикои такъ не приходной, что никакимъ способомъ невозможно на него взлѣсть. Входъ въ оную пещеру заповѣданъ всѣмъ любовникамъ, и караулимъ чрезъ наисвирѣпѣишихъ Тігровъ. Я хотѣлъ удержать АМИНТУ въ самую ту минуту, какъ она туды входила; но недопустила мнѣ того учинить одна превеликая бабища очюнь дурная, и взгляду свирѣпаго, у которыя оба глаза выпучились изолбу. Сія старая корзовка руки имѣетъ долгія и высохлыя, А ногти какъ Лвиныя. Она обыкла всѣхъ ни во что ставитъ, и кто бы вы нибыли ни накого несмотритъ, и все любитъ весь народъ мучить. Одинъ ея взглядъ приводитъ сердце въ крайнее отчаяніе.

ЖЕСТОКОСТЬ та зовется. Такъ дурной нелзя видѣть никому никогда, но младость и пригожство почти вездѣ всегда около ея трется.

Я такъ жестоко испужался увидѣвъ оную, что я весь внѣ себя незнаю куды забѣжалъ по берегу одного превеликаго источника, которой выходитъ съ вершины самой помянутого того дикого камня.

Сему потоку быть стало съ слезъ любовничьихъ начало, Которыя чрезъ ихъ плачь смѣшенный со стономъ стремляютъ съ камня воду въ бѣль скипящимъ звономъ. вода камень умягчаетъ, шумъ всюду слышимъ бываетъ; Древеса и всѣ цвѣты въ сожалѣни зрятся, одна толко ЖЕСТОКОСТЬ ничемъ можетъ смяться.

Сеи источникъ окруженъ лѣсомъ пребезмѣрно дремучимъ и темнымъ; на всѣхъ коркахъ древесъ оныхъ вырѣзаны плачевныя гісторіи многихъ любовниковъ, и по всему тому лѣсу слышятся вездѣ крикъ, пени и укоры. Эхо неповторяетъ тамъ какъ слова печалныя и весма рыдателныя. Наконецъ, все дышетъ смертью въ семъ печалномъ мѣстѣ. Тамъ то и я отчаявшися выручить изъ рукъ ЖЕСТОКОСТИ мою АМИНТУ, въ горкомъ рыданіи вопілъ слѣдующее:

          Увы, АМИНТА жестока! Немогуль я при смерти васъ моей смягчити? сеи лѣсъ, и все неможетъ безъ жалости быти.           Ахъ, АМИНТА, жеще рока! Сеи камень, ежели бы имѣлъ столко мочи, восхотѣлъ бы утереть мои слезны очи.           Ахъ, АМИНТА! безъ порока Можетель вы быть смерти моея виною? пока щититься, увы! вамъ здѣ жестотою?           Ахъ, АМИНТА! нѣтли срока?

Сіе мое рыданіе повсюду слышимо было, тѣмъ наипаче, что частое Эхо разносіло его двократно иногда трикратно по всему лѣсу. Я тогда не имѣлъ себѣ ни малого покою, и непереставалъ на малъ часъ горнія изливать слезы. А прохаживался я часто около того дикого камня, гдѣ я иногда встрѣчался съ АМИНТОЮ; но она всегда была съ ЖЕСТОКОСТІЮ, которую я старался умягчить чрезъ всякородное униженіе, но всегда вотще. Въ одинъ изъ сихъ дней, когда я былъ въ болшемъ сокрушеніи нежели обычаино, КУПІДОНЪ мои привелъ меня на берегъ одного озера, которое называется ОЗЕРО ОТЧАЯНІЯ.

Въ семъ озерѣ бѣдныя любовники присны престаютъ быть въ семъ свѣтѣ милымъ ненависны: Отчаяваясь всегда отнихъ любимы быть, и немогуще начасъ во свѣтѣ безъ нихъ жить; Препроводивши многи свои дни въ печали пріходятъ къ тому они; дабы жізнь скончали. Тамо находятся всѣ птицы злопророчны, тамъ плаваютъ лебеди весма дикимъ точны, И чрезъ свои печалны пѣсни и негласны плачютъ о любовникахъ, которы безчасны.

По берегамъ сего озера многія ходятъ любовники печалныя, и невидалъ я изъ нихъ какъ очюнь малое число; которое бросается въ то озеро. На меня было нашло искушеніе въ ономъ утопіться, но тотъ часъ я другое намѣреніе предвоспріялъ, то есть, еще однажды отвѣдать, прежде нежели потоплюсь, что немогули я умягчить АМИНТУ, и ЖЕСТОКОСТЬ. Всемъ намѣреніи пошолъ я корпѣть при въ самомъ входѣ онаго камня, весма разрѣшився оттуду никогда не отойти, пока АМИНТА изъ пещеры невыдетъ; и тамъ то я изливая великія источники слезъ учинилъ слышимы быть повсюду мои рыданія, и былъ всегда презираемъ отъ ЖЕСТОКОСТИ. На конецъ я думаю, что мои болѣзни могли бы меня до основанія изнурить, ежели бы КУП'ДОНЪ мои недалъ мнѣ вѣрнаго и добраго совѣта, которой избавилъ меня отъ смерти. Во единъ отъ сіхъ дней, внезапу увідѣлъ я преизрядную собой дѣвицу? которая мимо меня шла, и плакала на меня смотря, и казалося съ ея взглядовъ, что она оплакивала мое нащастіе.

Казалось мнѣ, что въ себѣ она говорила: ахъ жаль мнѣ весма сего любовника мила! Сеи гарячеи страсти любовь его вѣрна, любима быти должна оть сердца безмѣрна.

Я почювствовалъ такъ много себя быть обязана сеи дѣвицѣ, что я тотъ часъ сталъ спрашивать ея имени; А КУПІДОНЪ мои мнѣ сказалъ что то есть ЖАЛОСТЬ, которая появливается здѣсь часто, чтобъ возмощи услужить какому любовнику безчасгиному, и что ежелибъ я могъ учинить то, чтобъ еи стать за меня, тобы она принудила АМИНТУ заразъ вытти изъ пещеры ЖЕСТОКОСТИ. Тогда я, да бы небезприбыленъ мнѣ былъ сеи совѣтъ, потщился всячески умолить ЖАЛОСТЬ объявляя ей оплакуемое состояніе, въ которомъ я находился. Она въ такое пришла о мнѣ сожалѣніе, что ни мало непопротивилася подать мнѣ свою помощь, и недолго медлила дѣйствомъ исполнить мнѣ свое обѣщаніе: ибо долго ходя около оныя пещеры и камня дикого, на конецъ обозрила она АМИНТУ и розказала еи всю мою печалную гісторію, но въ такихъ рѣчахъ умилителныхъ, что безчеловѣчная АМИНТА немогла сама отъ слезъ удержаться. Сіе видя ЖАЛОСТЬ привела оную на то мѣсто гдѣ я былъ, и показала еи состояніе, въ которое я принужденъ былъ притти. АМИНТА немогла небыть чювствителна видя мое нещаситіе, такъ что съ терпѣніемъ изволила выслушать любовныя укоризны и пени, которыя я еи чинилъ, и нашла она мою жалобу за законную. На конецъ вознамѣрілася и удоволствованіе мнѣ за то учинить. ЖЕСТОКОСТЬ обвѣстившися о всемъ томъ, что тогда между нами чинилось, и прибѣгши къ намъ хотѣла у насъ отнять ея: Но ЖАЛОСТЬ оттолкнувши оную жестоко отдала мнѣ мою любезную АМИНТУ, которая подымая меня отъ земли такъ мнѣ говорила:

Ахъ! такъ вѣрный мои Тірсисъ! твоя страсть гаряча           нравится мнѣ нынѣ. Благодари ЖАЛОСТИ, перестань отъ плача,           будь во благостынѣ. Сія ЖАЛОСТЬ чрезъ свои пресладкія рѣчи           вложила мнѣ въ душу, Чтобъ утереть при глазѣхъ твоихъ слезны течи,           Ввесть въ радости сушу. Горю о тебѣ сердцемъ, болю всей утробой,           и чювствую сладость, Что вижу любви твоей знакъ ко мнѣ особой.           стреги твою младость. Живи, мои драгой Тірсисъ, я повелѣваю,           и надежду сладку Воспріими отъ нынѣ: ибо я начаю           безложна припадку, Что въ нѣкоторо время Аминта ты дружна,           ради постоянства Твоего чреззвычаина, явится услужна           даже до подданства.

Я немогу вамъ описать всю мою радость, какову я тогда имѣлъ, когда изъ сахарныхъ ея устъ произнеслися сія рѣчи: ибо я себя увидѣлъ въ единомъ мгновеніи ока, что изъ всѣхъ безчастливѣишіи человѣковъ, сталъ я быть наищасливѣишимъ всѣхъ, и будучи весь внѣ себя слѣдующее я воскричалъ:

Радуйся сердце! Аминта смягчилась, такъ что предо мнои самымъ прослезилась, Невоспоминаи о твоемъ нещасти.                               и безъ напасти Начни твою жизнь отъ нынѣ любити: ибо Аминта подъ крѣпою быти Той восхотѣла отъ сердца усердна                               и благосердна. Когда хотѣло ты соити до гроба, къ обывателямъ подземнаго глоба; Та бѣлой ручкой тебя подхватила,                               и непустила. Что она спасла, то отдать еи нада, мое сердце, ахъ! душа моя рада: Ибо надлежитъ сіе еи по праву,                               и по уставу.

* * *

Вы изволите видѣть меля, что я теперь въ превеликомъ нахожусь щастіи; и по правдѣ, я въ томъ былъ болше нежели какъ самъ думалъ. Тогда я благословно началъ привѣтствовать всѣмъ нещастіямъ, которыя я претерпѣлъ, и въ едино мгновеніе ока я ихъ всѣхъ позабылъ. Но ЖАЛОСТЬ не удоволившіся тѣмъ, что она вывела АМИНТУ изъ онаго премерзскако жілища, привела еще оную даже до ИСКРЕННОСТИ, гдѣ она насъ покинула спѣша другимъ любовникамъ помощь подать. Я ея просилъ отходящую незабыть, что она мнѣ всегда надобна. Оная мнѣ посулила свою поиощь въ нужномъ случаи и вручила насъ обѣихъ ИСКРЕННОСТИ своей другинѣ, которой принадлежало оное мѣстечко, гдѣ она насъ оставила. Сіе мѣстечко по прямому сказать нечто другое, какъ прохладной загородной домъ; но по моему мнѣнію наивеселѣишіи всѣхъ въ тои земли. Сама ИСКРЕННОСТЬ есть дѣвица, которая имѣетъ лице нелуковное и свободное, на которомъ все можно видѣть что у нея въ глубинѣ ея сердца находится; также можно знать и всѣ ея мысли. Во нравѣ своемъ всегда она бываетъ непремѣнна, и полная вольность всѣмъ дана въ ея замкѣ. При семъ то замкѣ всѣ находятся СХОДБИЩА, которыя нечто иное, какъ малыя частинки удаленныя отъ дорогъ, и въ которыя входъ есть потаенной, и гдѣ никакова помѣшателства ни кому нечинится. Тамъ то имѣется веселіе разговаривать межъ собою чрезъ весь день безъ всякой скуки, и безъ всякаго утружденія; тамъ то можно съ собою видѣтся на всякъ часъ, и кажется, что мало еще видится; Тамъ то услаждаются всѣ тайными разговорами; Тамъ то легко сыскиваются всякія разныя способы, чтобъ чаще межъ собой свиданіе имѣть и разговаривать.

ЛЮБОВНЫЯ ПИСМА тамъ весма въ частомъ употребленіи имѣются, которыя, что вы сами изволите вѣдать, нечто другое, какъ легкія самыя и потаемныя скороходы, и которыя ни въ чомъ иномъ неупражняются, какъ чтобъ услужить любовникамъ, когда они ради приключившагося препятія немогутъ имѣть время ни съ собой видѣться. На конецъ, я тамъ препроводилъ очюнь щасливо мои дни, такъ что отъ всея моея жизни я въ такомъ хорошомъ времяни ненаходился: ибо я былъ непрестанно съ моею АМИНТОЮ, которая мнѣ объявляла всѣ свои мысли какъ бы они нибыли тайныя; взаимно и я всѣ еи открывалъ мои.

О коль мнѣ тамо сладка веселія было! съ какимъ довольствомъ прошло мое время! Все въ восхищени мое сердце себя зрило! съ радости къ небу бралось мое тѣмя! О ежели бы я тамъ взнуздалъ мою похоть! все зридъ Амінту! вездѣ радость многа! И небыло ни о чомъ, Ахъ! мнѣ тамо охать; всегда съ неи рѣчи, нигдѣ нѣтъ подлога. Я былъ доволно любимъ, чтобъ мнѣ не крушиться; надобноль было, увы! мыслить тамо, Чтобъ при неи еще лучше тогда мнѣ наититься, Когда веселье приплывало само?

Чего бы я тамо нимогъ пожелать, то есть знаковъ ли дружелюбныхъ, или нѣсколко чювствія гарячія любви, Все я то получалъ отъ нея чрезъ самую малую прозбу. Словомъ сказать, я препровождалъ мои дни съ АМИНТОЮ въ превеликомъ веселіи и щастіи, ежели бы я всегда могъ тѣмъ быть доволенъ: Но Купідонъ, которого я имѣлъ при себѣ, всегда меня прінуждалъ чтобъ ея повесть въ его храмъ, за что всегда она на меня воогорченіе приходила, сколко разъ я еи ни предлагалъ чтобъ тамъ побывать.

Но наконецъ, по многихъ прозбахъ и докукакъ мы вышли съ нею оба въ мѣстѣ изъ ИСКРЕННОСТИ. И едва лишъ оное всепріятное мѣсто мы оставили, какъ едина жена, которая казалась, что она великую надъ всѣми власть имѣетъ, намъ попалась на дорогѣ, и силною рукою нагло у меня вырвала АМИНТУ. Я немогъ, хотя она и не учтиво со мной поступила, чтобъ къ неи съ великимъ моимъ почтеніемъ непребыть; и когда я всяко старался оную уговорить, тогда она неглядя на меня увела АМИНТу въ другую сторону, а оная прекрасная дѣвушка ни чего немогла мнѣ иного учинить, толко что покидая меня слѣдующее изволила выговорить:

Неможно мнѣ противной быти нынѣ долѣ: сама ДОЛЖНОСТЬ уводитъ меня не поволѣ. Но однако на всегда ради меня здравствуй, храни твою мнѣ вѣрность, сердце твое царствуи.

Я оцепенѣлъ весь на сіе смотря, и толко памятывалъ я, что АМИНТА меня покидала. Въ протчемъ, въ первомъ устремленіи было у меня на умѣ, чтобъ за нею гнаться, и вырвать ея силою изрукъ ДОЛЖНОСТИ: Но ПОЧТЕНІЕ и ПРЕДЪОСТОРОЖНОСТЬ подбѣжали комнѣ въ тожъ самое время, и мнѣ въ томъ препятіе учинили. Сія ихъ встрѣча нечаянная сперва меня весма огорчила; Но понеже всегда ихъ мнѣ совѣты были зѣло успѣшны, того ради и въ семъ случаи я ихъ неприминулъ послушаться. Тогда пошелъ я въ одну пустыню, которая показалась мнѣ, что она приличествуетъ печалному моему сердцу. Сіе мѣсто со всѣхъ сторонъ окружено многими горами, и куды ни птицы незалѣтываютъ, ни звѣри низабѣгиваютъ; однакожъ тамъ находится одинъ замокъ но средѣ великаго лѣса построенъ, въ которомъ живетъ безвыходно одна ОСОБА всегда въ горести пребывающая; и называется РАЗЛУКА.

Сіе РАЗЛУКУ неможно нигдѣ видѣть, всегда она имѣетъ очи заплаканыя слезами, и слѣдователно весма она худа, суха, и безъобразна; никогда она неноситъ цвѣтнаго платья; всегда одѣта въ чорномъ. А при неи тамъ живетъ безъ отходно ЗАДУМЛИВОСТЬ, которая и сама такъ же очюнь суха, глаза ея ни на что невзіраютъ и смотрятъ на все, а ничего невидятъ. Ничего она непримѣчаетъ, и прилѣжанія ни къ чему неимѣетъ. Что бы она ни говорила, то все не къ стати, и не отвѣтствуетъ почти на все, очомъ у неи спрашиваютъ. Кажется, что она вся сама въ себѣ, и которая всегда бѣгаетъ отъ всѣхъ людей. Паденіе водъ, пріятной ихъ шумъ, и пѣсни птичьи, обыкновенное ея есть увеселеніе. Я великую дружбу учинилъ съ неи, и что она чинила, я все также по ея дѣлалъ. Я розмыкивалъ мою печаль по не объятнои тои пустынѣ, и розговаривалъ толко въ томъ уединеніи, смотря на оную, съ лѣсомъ, и водами, съ Эхомъ и съ источниками; и тако я претерпѣвалъ презѣлныя нужды: Ибо я чювствовалъ всегда въ себѣ великое желаніе, да бы видѣть АМИНТУ, но ни по какой мѣрѣ не могъ желанія моего исполнить. А сіе еще меня паче всего огорчило. Понеже, тамъ время очюнь долго длится такъ что ни въ какомъ другомъ мѣстѣ того неслучается; всякая минута за часъ кажется, и всякой часъ за день, а день за цѣлой годъ. Много тамъ вездѣ попадается СКУКЪ, которыя суть пребезмѣрно великаго возраста жонки очюнь смрадны; Въ проптчемъ нелзя ни по какой мѣрѣ обошлись, чтобъ ихъ невидать: Ибо тамъ ихъ превеликое множество находится. На конецъ нерадъ я тамъ своему животу былъ, потому что уже долѣе невозможно было мнѣ терпѣть такъ жестокаго мученія, и будучи уже почитай при смерти, изложилъ я отъ себя слѣдующія ВИРШИ:

Нынѣ уже надлежитъ, увы! мнѣ умереть: мои всѣ скорби целбы не могутъ здѣсь имѣть. Все мое стараніе, чтобъ ихъ облегчити, неможетъ какъ еще ихъ болше разтравити. Въ скукѣ, которая всегда меня здѣсь обдержитъ, могу ли я жить болше? ахъ! умереть надлежитъ. Радости твои, сердце, пропали безвѣста: Ибо АМИНТА ушла во вся съ сего мѣста. Но къ чому вопить нынѣ не имѣя мочи? отстать отъ всего лучше страшивъ ея очи. Безъ моей милои, въ неи же вся мнѣ есть утѣха, ахъ! душа моя рвется страстми безъ успѣха. Не осталось отъ о моей горячей мнѣ страсти, какъ раскаянье, скука, печаль, и напасти. Во всѣхъ моихъ днехъ нужныхъ слабость безконечна, шлетъ меня скоро къ смерти, что безчеловѣчна. Долгая, можешли ты изъ сердца, РАЗЛУКА вынять любви все и память, есть ли ты сторука? Ахъ! проклята, въ тебѣ ли мнѣ искать помоги: Ты мнѣ чинишъ, ты, нынѣ смертельны налоги. Ты отняла АМИНТУ, разговоровъ сладость, ласковыя привѣты, и всю мою радость. Но она въ моемъ сердце вся есть съ красотою, къ умноженью печалей въ мысли есть со мною.

Таковыя то я претерпѣлъ болѣзни, которыми мучитъ разлука! я неимѣлъ тогда никакова другаго утѣшенія какъ толко что отъ времяни до времяни получалъ я писма, которыя мнѣ вручать КУПІДОНЪ мои находилъ способъ.

Но въ сихъ мукахъ неможно бы мнѣ было долго прожить въ свѣтѣ, ежели бы на конецъ АМИНТА избавившися отъ ДОЛЖНОСТИ невызвала меня изъ той пустыни. Тогда тотчасъ всѣ я позабылъ мои скорби и нужды прешедшія, и поспѣшалъ ея увидѣть со всею нетерпѣливностію приличною любовнику; но и для сего ненашолъ я себя щастливѣйшимъ: Ибо я въ такомъ мѣстѣ оную сыскалъ, въ которомъ никто ни когда немогъ имѣть покою.

Тамъ всякъ другъ на друга злится, нѣтъ почести отцу, брату, Ни Князь, ниже Царь нечтится; Всякъ хочетъ биться домату, всякъ нежелаетъ какъ смерти. Въ ярости, въ гнѣвѣ, въ подзорѣ, самъ пропасть, иль друга стерти. Тамъ нада быть, въ смутѣ, въ ссорѣ.

Сіе мѣсто называется СВОЯКИ. Въ которое я лишъ прибылъ, то тотчасъ увідѣвши около АМИНТЫ многихъ, которыя блѣднѣли съ лихости для моего прибытія, также и недопускали меня съ неи говоріть. А я почювствовалъ въ моемъ сердцѣ великую злобу тайную противъ всѣхъ тѣхъ людей; и понеже казалося мнѣ, что АМИНТА чінила имъ пріятное весма лице, того ради мои КУПІДОНЪ немедленно меня оттуду отвелъ въ палату РЕВНИВОСТИ, которая не въ далекомъ есть разстояніи отъ СВОЯКОВЪ.

Сія палата есть изъ всѣхъ тамъ мѣстъ нанеипріятнѣішая: Ибо РАЗЛУКА и ЖЕСТОКОСТЬ въ половіну немучатъ любовніковъ протівъ РЕВНІВОСТИ. Ненасье всегдашнее, дожжи непрестанныя, и вѣтры силныя чинятъ тамошнее пребываніе наипреіскушнѣішее. Громъ всегда тамъ бываетъ великои, и грозы на всякъ день ужасныя. Воздухъ весма тамъ густой и очюнь темной; тогоради всѣ вещи кажутся двойными. Самая малая тучка въ превеликой страхъ приводитъ, и повсюду много тамъ находится преглубокихъ пропастей, въ которыхъ часто, для непрестанной темноты многія пропадаютъ любовники упадшія.

Во входѣ самомъ оныя палаты стоятъ ЯРОСТЬ, ПРИВИДЕНІЕ, и СМУЩЕНІЕ, которыя такимъ способомъ обморачиваютъ глаза, что все тамъ криво кажется. Оная ЯРОСТЬ есть въ непрестанномъ смятеніи, а незнаетъ для чего; говоритъ она очюнь скоро, и все что нипроизноситъ, то съ великимъ жаромъ. СМУЩЕНІЕ въ страхъ приходитъ отъ самой малой причины, которое въ горесть совершенную приводитъ самое НИЧТО. ПРИВИДВНІЕ всегда себѣ само чинитъ нещастіе, понеже оно родилося отъ мечты суетныя для своего мученія.

Всѣ сія лицы дали мнѣ тамъ выпить одинъ напитокъ, которой заразъ меня учинилъ со всѣмъ и во всемъ инымъ человѣкомъ, ибо:

Я сталъ быть недовѣрчивъ, яръ, подозрителенъ; а мои гнѣвъ мнѣ казался весь разсудителенъ. Чтобъ быть мнѣ весма бѣднымъ, самъ учинилъ муку; и всѣ мнѣ нечинили тамъ вещи какъ скуку.

Въ семъ оплакуемомъ состояніи пошолъ я видѣть самую РЕВНИВОСТЬ, которая очюнь дурна и весма безтѣлца слово въ слово какъ СМЕРТЬ, и вся въ змѣяхъ, которыя безъ устатку грызутъ у нея сердце. Взглядъ ея очюнь ядовитъ и смертоносенъ, и неможетъ она ни на что посмотрѣть безъ ЗАВИСТИ. Когда я былъ предъ неи, тогда она мнѣ кинула одну изъ своихъ змѣи, которая къ моей ярости еще вящше прибавила жару. И оттуду вышедчи бѣгалъ повсюду а не зная куды я бѣгу; А когда я видѣлъ АМИНТу съ людми, тогда я къ неи приступить недерзалъ, и трепеталъ изъ всей моей души. Я подслушивалъ все чтобъ еи ни говорено было, и все что она на то отвѣтствовала; А всякое ея слово я толковалъ такимъ разумомъ, которой меня непрестанно могъ мучить. Когда кто на ухо говорилъ съ неи, тогда тотъ часъ я весь блѣднѣлъ съ злобы такъ что бутто бы я былъ при самой смерти, всякой ея знакъ, всякое тѣло движеніе приписывалъ я въ ползу другимъ: А когда я немогъ ея видѣть, тогда я думалъ, что она въ рукахъ у одного СВОЯКА находилась; ежелиже она была когда одна только, то я вѣрилъ, что она ждала ково нибудь. На конецъ, въ моей ярости я ея ревновалъ ко всему что я ни видѣлъ, а чего смѣшняе неможетъ быть, также и къ вещамъ бездушнымъ.

Древа, цвѣты, крычалъ я весь въ ревнивомъ гнѣвѣ, почто чаще не сомнои, съ вами слово дѣвѣ? Вы всѣ о безпокойствѣ днесь ея извѣстны; ваши уединенья не бо суть еи тѣсны. Колибъ, неблагодарна, вѣрность мнѣ хранила, чащебъ со мной, не съ вами себя находила.

Между тѣмъ АММИТА смотря на мою слабость съ начала усмѣхивалася; а потомъ за то на меня очюнь розсердилась. М тогда то я спознался съ одной женщиной, которая хотѣла меня изцѣлить отъ ЛЮБВИ, и отъ моего РЕВНОВАНІЯ вкупѣ. Сія женщина называется ДОСАДА.

Она есть мученія въ любви врагъ смертельной, и котора, когда кто злѣ съ неи поступаетъ, При помощи своея ярости презѣлнои тотъ часъ съ глазъ какъ молнія быстра пропадаетъ. Случается иногда, симъ еи избавляти любовника погибла почти всеконечно Отъ той гибели цѣлой, и противу стати любви и злои ревности чрезъ весь животъ вѣчно. Она моей милои невѣрность мнѣ мнима дала вину нелюбитъ въ моихъ ту обѣтахъ. А досада казалась такъ весма любима, что чрезъ девять дней цѣлыхъ, я былъ у неи въ нѣтахъ. Но печаль неотошла и скука намало, а сердце стерпѣвало такъ велики казни, Что съ любовью АМИНТЫ смерть лутче желало, нежелибъ мнѣ лишишься ея въ сеи пріязни.

* * *

И тако я взялся наипаче нежели прежде за мои ревнивыя подозрѣнія, такъ что АМИНТА сама весма утрудилась меня видѣть въ такомъ состояніи бѣдномъ. ЖАЛОСТЬ, которая мнѣ обѣщала въ нуждѣ свою помощь, здержалась своего слова: ибо она отдалила отъ АМИНТЫ всѣхъ тѣхъ, которыя меня въ горесть приводили, и на силу она могла меня свободить отъ такъ мерзскихъ пристрастіи. Тогда АМИНТА отворила мнѣ мои глаза, и разстолковавши все подробну показала мнѣ потомъ ясно всѣ мои погрѣшенія; за которыя ни мало я неумедливъ палъ еи въ ноги, и прошалъ прощенія говоря еи слѣдующее.

          Будь жестока, будь упорна,           будь спесива, незговорна; Буде отъ нынѣ могу еще осердиться, то мои гнѣвъ въ моемъ серцѣ имѣетъ храниться.           Ахъ, нѣтъ! хоть въ какой напасти,           глаза явятъ мои страсти. Но вы неувидите мое сердце смѣло, чтобъ оно противу васъ когда зашумѣло.           Я васъ имѣю умолять,           дабы ко мнѣ милость являть. Буде отъ нынѣ могу еще осердиться, то мои гнѣвъ въ моемъ серцѣ имѣетъ храниться.

АМИНТА однако непростила меня вскорѣ, также и на силу она могла имѣть меня на своихъ глазахъ, по тому что во мнѣ нашлись такъ многія пристрастія. Но я старался всячески ея благосклонну мнѣ показать донося еи сице:

Изволь вѣдать, что скорбь есть смертелная всяко           Когда кто любитъ вѣрно,           но жестоку безмѣрно, и котора смѣется надъ нимъ всюду тако. Можноль жить любовнику? чтобъ милу невидѣть?           Могуль я въ надеждѣ быть,           чтобъ васъ нынѣ умолить? но ежели я како возмогъ васъ обидѣть, За то я чрезъ мою скорбь доволно наказанъ.           Изволте умилиться,           со мною помириться: ибо я къ тебѣ вѣчно чрезъ любовь привязанъ.

Слезы мои, которыя предъ нею я проливалъ, и не отступная прозба вмѣстѣ съ склонностію пріродною, которую она ко мнѣ имѣла, и которую она засвидѣтелствовала въ ИСКРЕННОСТИ, привели ея къ тому, что она меня паки въ милость свою приняла.

Наконецъ, по многихъ трудахъ, и нуждахъ, прибыли мы въ столичной городъ тоя земли, которой называется именемъ всего того острова ЛЮБОВЬ. Въ семъ самомъ городѣ обыкновенно пребываетъ весь дворъ ЛЮБВИ, которой очюнь преизряднои: ибо при немъ много находится чужестранныхъ народовъ всякаго чина. Много тамъ есть Царей, Князей, Бояръ, и подданныхъ. Но сіе мнѣ въ томъ дворѣ весма показалось новое, для того что всякъ тамъ живетъ въ совершенной другъ отъ друга не подлежности, бутто бы однѣ не были лучшія господа какъ другія. Городъ оной необъятно великъ, и все тамъ въ превеликой находится сумеси. Достойныя и почтенныя люди иногда находятся вмѣстѣ съ тѣми, которыя никакои чести неимѣютъ. Пригожія собой люди часто тамъ покидаютъ все для дурныхъ. Чрезъ сіе можно видѣть ясно, что богиня, которая въ сеи странѣ пресѣдателствуетъ, есть слѣпа. Но средѣ сего города созданъ преславнои храмъ, которой хотя Бѣло есть великъ, но едва можетъ онъ вмѣстить всѣхъ тѣхъ, которыя въ немъ жертвы приносятъ на всякой часъ во дни. Мы также въ него вошли, чтобъ намъ тамъ нашу жертву принести въ которомъ ни что иное непріемлется вожремое, какъ шолко самыя серца. АМИНТА еще имѣла нѣсколько трудности, чтобъ еи отдать тамо свое, но на конецъ желаніе, которое она имѣла, ея премогло чиня еи самое малое насилство. И тако оба наши серца были принесены на жертву ЛЮБВИ: Но пламень, которымъ оныя горѣли, немогъ ихъ сжечь въ конецъ: Ибо по принесеніи жертвы мы нашли ихъ обѣихъ въ цѣлости, но токмо что горящихъ.

И чрезъ щастливу вѣло тамъ премѣну, и ъ мѣсто чтобъ принять АМИНТѣ все свое, Оная тогда, яко бы на смѣну Тотъ часъ схватила съ стремленіемъ мое. Тако безъ наглства, безъ коварной сѣти, тогда я серцемъ сталъ ея владѣти.

Я по семъ видѣлъ себя во всемъ исполненіи моихъ желаніи, и не начаялъ что бы мнѣ можно было еще въ страданіи быть. Я пробылъ чрезъ нѣсколкое время въ семъ городѣ наслаждался всякаго веселія, которому можно наитися при томъ, которой прямо, нелицемѣрно, и совершенно есть любимъ, то-есть что.

          Я былъ вся ея радость, Непрестанно мя видѣть оная хотѣла;           Мои прохладъ, ея сладость; Мою за отчаянье малу скорбь имѣла.

Но сего всего недоволно съ меня было: Понеже я за хотѣлъ вестъ ея въ замокъ ПРЯМЫЯ РОСКОШИ, которои нечто иное, какъ прохладной загородной домъ. Въ которомъ КПИДОНЪ покоится съ своей любезной называемой ПСИШЕ.

Тогда я брался нечювствительно съ моей АМИНТОИ къ той сторонѣ, когда намъ попалась на дорогѣ одна наидокучливѣишая женщина, которая есть.

Роскоши всякой недругъ превеликой, ненавистница любви хоть коликой, Мучителница страстей, и всей ласки, такъ что ссѣкла бы все тое на часки. Много за нею слѣдуетъ народу, которой ея любя всю науку Обѣщаетъ намъ вѣчную всѣмъ муку за саму нашу малую выгоду.

Сія многолюдная артѣль, которая за неи слѣдуетъ, находится въ превелікомъ при неи безпорядкѣ: ибо то все женщины хворыя, которыя едва могутъ за неи слѣдовать. Любовь, которая ихъ мучитъ, разливаетъ по всѣхъ ихъ лицамъ такову немощъ, что всѣхъ она чинитъ ихъ блѣдными. Всѣ онѣ имѣютъ взглядъ умирающей, и можно ясно видѣть, что любовной огонь всѣхъ ихъ снѣдаетъ. Однимъ словомъ, сія женщина была ЧЕСТЬ провождаема СТЫДОМЪ. Я немогу вамъ описать каковъ есть собой сеи послѣднѣи человѣкъ: Ибо онъ всегда имѣетъ въ закрытъ свое лице, и некажется никому. Сія ЧЕСТЬ и СТЫДЪ вмѣстѣ остановівши тогда АМИНТУ предложили еи на словахъ премногія доказателства, которыя мнѣ показались быть очюнь смѣшны; но АМИНТА ихъ нашла инаковы: ибо выслушавши ихъ весма она хотѣла дѣйствомъ исполнить оныхъ совѣтъ. Я очюнь удивился сему ея поступку, и немогъ я удержаться чтобъ вскорѣ съ великимъ плачемъ невозопить:

Плачьте днесь мои очи вашу участь злую, плачте нынѣ, ахъ! плачте, безъ вопроса вскую: АМИНТА нежелаетъ зрѣти на васъ больше, и да бы со мною серце ея было долше. Буде вы ея видя щасливыми были, буде съ весельемъ себя въ ея очахъ зрили; То плачьте, мои очи, въ горкой днесь печали: невидѣть вамъ ДРАГИХЪ ДНЕЙ, ибо всѣ пропали.

По семъ я съ великою прозбою умолилъ моего КУПІДОНА чтобъ ея удержать, которой такъ въ томъ потрудился, что на конецъ онъ пожеланію моему учинилъ. И тако тогда съ АМИНТОИ паки началъ я итти къ замку ПРЯМЫЯ РОСКОШИ. И такъ уже мы весма были отъ того недалеко, тогда мы встрѣтилися съ ПОЧТЕНІЕМЪ и съ ПРЕДОСТОРОЖНОСТІЮ. ПОЧТЕНІЕ мнѣ тамъ нетакъ казался угрюмъ какъ сперва, поступь онъ имѣлъ тогда щогольскую, и лице все веселое; такъ же и ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ не много тамъ величалась. ПОЧТЕНІЕ, какъ я припамятовать могу, усмѣхиваяся слѣдующее намъ говорилъ:

Ступайте, любовники, другъ другомъ любимы, насыщайтесь сладости неисповѣдимы: Вамъ дана есть отвсюду свобода всецѣла, Почтенію ПРИ ТАИНЫХЪ РОСКОШАХЪ нѣтъ дѣла.

И посемъ обнявшись со мной покинулъ насъ вскорѣ. Но едва онъ изъ глазъ нашихъ вышелъ, какъ я увидѣлъ что одинъ человѣкъ прямо къ намъ толъ весма статенъ собою и весь нагохонекъ, у которого толко по всему переду разпущены были свои волосы, а съ зади весь былъ голъ, и которой бѣжалъ очюнь рѣзко. Потомъ я много людей при немъ увидѣлъ, изъ которыхъ иныя его пренебрегали, а другія небыстро гнались за нимъ; но однако можно было мнѣ примѣтишь, что они всѣ печалились для того что его опустили. КУПИДОНЪ мои мнѣ сказалъ, лишъ только его увидѣлъ, что то есть СЛУЧАИ, и что онъ только одинъ имѣетъ власть впустить насъ въ замокъ ПРЯМЫЯ РОСКОШИ; такъ же чито и ненадлежало мнѣ его опускать, понеже онъ рѣдко возвращается приходя сюды. Я нимало неумедлилъ дѣисшвишелно исполнить его совѣтъ, и тако побѣжалъ я ему на встрѣчю изовсеи мочи, а прибѣжавъ тотчасъ остановилъ его, которой лучше всѣхъ уговорилъ АМИНТу чтобъ воити взамокъ ПРЯМЫЯ РОСКОШИ. И тако мы туды вошли съ великимъ удоволствованіемъ серца: Ибо по правдѣ можно сказать, что оное мѣсто весма есть превеселое.

Вѣчная весна тамо хранитъ воздухъ чистый, небо кажетъ свѣтлѣйте цвѣтъ очамъ свои истыи. Цвѣты во всяко время тамъ неувядаютъ, и на всякой часъ новы вездѣ процвѣтаютъ. Всегда древа имѣютъ плоды свои спѣлы, вѣтви всегда зелены, поля съ цвѣты цѣлы. Въ отдаленіи многи пещеры чюдесны, гдѣ ликуютъ радости, смѣхъ, игры нелесны. Свѣтъ туды незаходитъ чрезъ вѣтви сплетены, сія пещеры съ вѣку любви посвящены. Сама натура онымъ лисья украсила, сама всѣхъ птицъ поющихъ туды приманила. Которы чрезъ сладко свое щебетанье, поютъ въ пѣсняхъ о любви, о ея игранье. И сімъ своімъ прімѣромъ даютъ всѣмъ законы, чтобъ слово въ слово тамо чинить какъ и оны. А по травѣ зеленой малыя потоки льются съ шумомъ пріятнымъ чисты, неглубоки. Нощь, и всѣ Элементы, тихость безъ помѣхи, всѣмъ любящимся много придаютъ потѣхи. Красны въ желани дѣвы любятся сердечномъ, о рокѣ нѣтъ тамъ слова пребезчеловѣчномъ. Тамо то любовники послѣ всѣхъ вздыханеи вкушаютъ тѣ сладости, что выше желанеи. Тамо все то что небо, воздухъ, земля, воды произвели лучшее людей для породы Въ чювствителнои похоти весело играетъ, и въ рукахъ любящаго съ любовью вздыхаетъ.

Я смѣло вамъ могу признаться, что безмѣрно щастливымъ всякъ бываетъ въ семъ замкѣ. Что же касается до меня, когда я помышлялъ, что я находился на самомъ верху моихъ желаніи, тогда я немогъ довольно благодарить фортунѣ. Но мое благополучіе превесма было велико чтобъ ему быть чрезъ долгое время. И тако я увидѣлъ скоро его конецъ, какъ вы имѣете изъ слѣдующаго выразумѣть. Предъ нѣсколкими днями разлученія моего съ симъ дражайшимъ мѣстомъ гуляючи встрѣтился я съ одной дѣвкой, которая хотя чрезъ мѣрно дурна, однако весма спесиво чинится, и незнаетъ какъ себя уставить. Сія дѣвка ни въ чомъ доволствія своего ненаходитъ, и не имѣетъ нигдѣ собеннаго своего жилища; потому что она нетщится того возъимѣть. Самыя наидражаишія и наизряднѣишія вещи еи прискучіваютъ и кажутся ни за что. Она называется ХОЛОДНОСТЬ, и имѣетъ велікую сілу во всемъ томъ островѣ, ибо всѣ тѣ, которыя хотятъ за нею слѣдовать, выходятъ безъ трудности и безъ печали изъ острова ЛЮБВИ: Ибо она ихъ всѣхъ приводітъ къ О3ЕРУ ОМЕРЗѢЛОСТИ, прі которомъ много находітся струговъ для выѣзду. Я присмотрилъ нѣкоторыхъ, которыя за нею пошли, но я нашолъ оную такъ мерзску и безразумну, что я немогъ съ неи остановиться на самое малое время. И тако я по семъ возвратился паки въ замокъ ПРЯМЫЯ РОСКОШИ, гдѣ по нѣсколкомъ времяни отъ того случилася мнѣ великая напасть, которая меня крушитъ и по нынѣ, и мнѣ кажется что я еи неувижу никогда конца.

Посредѣ моихъ углахъ будучи увідѣлъ я въ одно утро пріходящаго къ намъ человѣка, которой безстыдно помѣшателство учинилъ намъ въ нашемъ наичювствителнѣишемъ веселіи. Сеи человѣкъ казался быть величественъ и независимъ ни отъ кого; лице онъ имѣлъ очюнь высоко, очи и чело человѣка самовласна, и которой не знаетъ что то есть быть подданнымъ, подчиненнымъ, и слушать должнымъ. Словомъ, то былъ РОКЪ, котораго уставы суть непремѣнны, и которой безъ всякаго замедленія вырвавъ изъ рукъ моихъ увелъ отъ меня АМИНТУ. Всѣ мои порывы немогли ему въ томъ никакова препятія учинить, и я незнаю куды онъ занесъ мою АМИНТУ: ибо отъ того времяни и по нынѣ немогъ я никакова о неи имѣть извѣстія. Я заразъ покинулъ замокъ ПРЯМЫЯ РОСКОШИ; которой мнѣ показался очюнь невеселъ безъ АМИНТЫ. Оттуду вселился я въ сіе мѣсто, гдѣ я надѣюсь пробыть чрезъ все то время., чрезъ которое мнѣ попуститъ еще прожить моя скорбь. Я себя нахожу здѣсь на самомъ верху одной горы, которая называется пустыня ВОСПОМЯНОВЕНІЯ. Уединеніе здѣсь находится весма изрядное, но толко что сіе меня въ печаль приводитъ, понеже сіе мѣсто есть такъ высоко, что можно видѣть съ него на весь островъ ЛЮБВИ, и тако всегда нещасливыя мѣста предъ глазами имѣются: ибо невозможно обоитися, чтобъ съ такъ высокаго мѣста невидѣть всѣ оныя, въ которыхъ я былъ, и чрезъ которыя прошолъ. Сіе самое весма меня чинитъ бѣднымъ, по тому что на которую бы сторону я ни повернулся, повсюду вижу тѣ вещи, которыя мнѣ показуютъ прешедшее мое благополучіе.

Се воспомяновенье прешедшія славы,           что мучитъ меня болно. Ежели бы неимѣлъ памяти я правы,           ябъ жилъ здѣсь своеволно. Въ нещасти, что доконца меня здѣсь сматило,           Я мышлю, что вкусити мнѣ многу сладость, время нато допустіло           чтобъ болше бѣднымъ быти. Знаю чтобъ ко мнѣ мои рокъ нетакъ былъ злосливымъ ежелибъ я иногда нетакъ былъ щастливымъ.           Прошедшее мое щасье           умножаетъ мнѣ муку.           О весма зло ненасье           (будь сіе всѣмъ въ науку:) Что на добро желанно, я сталъ быть гнѣвливымъ!

Уже тому нѣсколькое прошло время какъ я здѣсь мучусь; а наконецъ пришло мнѣ въ разумъ, любезный мои ЛІЦІДА, что ваша ко мнѣ дружба могла бы быть весма недоволна моею къ вамъ, ежели бы я, пока смерть меня еще незастигла, недалъ вамъ никакова о себѣ извѣстія. Есть въ странѣ сеи одна особа благопріятная и услужливая, которая называется ПОВѢРЕННОСТЬ, она весма тщателно, и безъ утраты разсылаетъ по іностраннымъ землямъ писма. И еи вручилъ сіе мое, и уповаю, что она вамъ имѣетъ его переслать вѣрно, исправно, и тайно, о чемъ самомъ я ея всеприлѣжно просилъ. Здравствуй! и соизволь хотя мало поболѣзновать о мнѣ ради нещастія мнѣ приключившагося; можетъ быть, что въ нѣкое время и сами вы будете имѣть нужду въ семъ утѣшеніи, котораго я отъ васъ нынѣ требую.

КОНЕЦЪ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.