Стыдно, еще ни разу не видели Котеля.

Откладываем с недели на неделю. И каждый раз облом. Какой-нибудь час езды от Яффо, но чего только за этот час не случится!

И в самом конце, когда уже добрались до Котеля, обязательно вмешается нахс, перегородит дорогу. Потом, конечно, собираемся в кафе Грека на разбор полетов, пьём, курим, переживаем.

Какой позор, мы обязаны доехать до Котеля. Ладно, в воскресенье, что бы ни случилось, едем к Котелю. В воскресенье садимся в машину Йосефа, и в путь.

Только подъезжаем к развязке Бейт Даган, Бен Шушан произносит:

— Раз уж мы здесь, может заскочим поздравить Шломо Акилу, который с отличием отмотал пятилетку на киче во Франкфурте?

— Валла, мужик-то прав. Как это не зайти на минутку, ну сколько это займет — от силы пять минут, ну десять максимум.

На повороте берем налево и через пару минут тормозим у дома Хромой Леи. Ну теперь-то она не так уж и хромает, а поначалу не могла пройти двух метров без палки, тихий ужас. А все полиция, черт бы их взял. Устроили погоню, а она в формуле 1 не гоняла, впаялась в угол дома, тачка пополам, нога пополам. С трудом вторую половину назад приставили.

Но, слава Богу, с годами ходила все лучше и лучше, хромать перестала, а кличка прилипла. Лея — чистое золото, если у тебя проблема — никогда не кинет. В самом начале их романа Шломо съездил в Германию на пару недель. А влип на пятерик. Ждала без звука, послала всех любителей сладкого подальше.

Только машина затормозила у дома, уже кричат:

- Ахалан, а вот и яффская команда.

Заходим, обнимаем Шломо, желаем ему, чтобы несчастья обходили его стороной.

Акила вопит:

- Ялла, Лея, тащи стаканы для яффской команды. Может перехватите что-нибудь на завтрак?

— Боже упаси, зашли поприветствовать человека, которому только что сняли железки.

— Глупости, — говорит Акила, — для начала по-стаканчику. Да и куда вы торопитесь, не на пожар?

— Посмотреть на Котель.

— Как бы я хотела посмотреть на Котель, — оживляется Хромая Лея, которая не так уж и хромает, но страшно поправилась.

— Давай с нами, — приглашает Проспер, — место найдется.

— Куда там, на Акилу находит каждый час.

— А ты как думала, пятерик нетто, мужик под завязку, он ведь мужчина что надо, а? Лев, а? — говорит Тощий Шломо. — Не какой-нибудь там из зоопарка, зверь из джунглей.

— Ну классно, мужики, сворачиваемся, — говорит Проспер.

— Да ты что, — упирается Шломо Акила, — подождите. Солнце ещё высоко. Поспешность от дьявола. Через 5 минут вернутся Яков с Шимоном, выскочили за кубе и бурекасами. Кому это надо, ехать в Иерусалим на пустой желудок? Действительно, день еще молод, ещё даже щетины не появилось. Любой опытный человек понимает, что поспешность от сатаны.

А вот и Яков с Шимоном подошли, с коробками бурекасов и кубе, пикантными салатами и иракскими питами только из печки. Братва постоянно прибывает поздравить Акилу, который отмотал пятерик во Франкфурте от звонка до звонка и вернулся только вчера вечером. Выпивают, закусывают, рассказывают зеканские истории. Так незаметно проходит время.

Професор смотрит на часы, говорит: "Ялла, банда, если хотим успеть взглянуть на «Котель», надо двигать."

— Ауз билла! - говорит Акила, — именно сейчас вам приспичило, когда Шимон с Яковом отправились к Абу Салему за шашлыками? Вернутся через 10 минут от силы, закусите и отправляйтесь.

— Ауз билла! - возражает ему Профессор, — и так поздно.

— Какой там поздно, посмотрите в окно, день ещё не начинался.

Выглядывают в окно — и точно, рано совсем. Пока перекусывают бурекасами, поднимают рюмочку арака, слушают кайфовые байки. Смотрят, как Акила не отходит от Леи. Все время проверяет ее лапами, не пропало ли чего за пять лет отсутствия.

— Акила — настоящий мужик, а? — интересуется тощий Шломо.

— Лев, — смеётся Лея.

— Ну что, лев ночью безумствовал? — спрашивает Шломо.

— Бушевал не то слово, — говорит Яфа-коротышка из дома напротив.

— Было слышно? — смеётся хромая Лея.

— Слышно не то слово, — говорит Яфа-коротышка, — просыпаюсь ночью, все трясется, все гремит. Перепугалась до смерти! Ялла, Давид, — говорю, — вставай, землетрясение. С трудом очухался, смотрит на меня как на сумасшедшую, — какое землетрясение, это Акила выпускает на волю пять лет тюрьмы.

Туда-сюда, возвращаются Яков и Симон с пластиковыми коробками, набитыми горячими шашлыками, бараньими ребрышками, куриными сердечками, и индюшачьими ножками. Брат Шломо Акилы тащит холодное пиво и пару бутылок покрепче. Что тут скажешь, хавчик что надо.

Проспер опять смотрит на часы:

— Ялла, банда, если хотите посмотреть на Котель надо поднимать задницы и двигать.

— С какой стати вы сейчас нас бросите, так хорошо сидим, останьтесь только на кофе.

— Ауз билла! - негодует Проспер, — мы уже третий год не можем доехать до Котеля, сегодня доедем, пусть хоть мир перевернется.

— Жалко конечно, — говорит Акила, — скоро должен зайти Морис с проектором, я притащил из Германии классную порнушку. Я вас уверяю, что такого вы еще не видели.

Стоит только сказать Просперу порнушка — и он твой, просто помешан на ней.

Около часу ночи возвращаются в Яффо. Идут пропустить две последних у грека.

— Валла, — говорит Йосеф, — такого кайфового дня не припомню давно.

— Что верно, то верно, — говорит Проспер, — позор, что так и не добрались до «Котеля».

— Да, стыдно, — все соглашаются.

— Едем завтра с утра.

— 100 процентов.

— 9.00 ровно.

— И никакого балагана по дороге, ни Акила и ни батих, прямо в Иерусалим, заметано?

— Заметано.

Слово яфской команды — это слово яфской команды, не успело еще радио пропищать начало девятичасовых новостей, все в

полном составе в тачке Йосефа. Закуривают.

— Сегодня, наконец, будем у Котеля, — объявляет Проспер.

— Нечего говорить, будем.

Как только радио пищит начало девятичасовых новостей, выжимают сцепление и газуют. Погода ништяк, небо синее оригиналь, солнце желтое, как физиономия американца с коробки. Новости дерьмо, как обычно. Правда потом, эти на радио, врубают понтовую музыку, пластинку облизать. Только подъехали к повороту на Бейт Даган, Йосеф говорит:

— Я думаю надо зайти к Акиле на пять минут.

— Ни тебе Акилы, ни текилы, — отрезает Проспер, — сегодня будем у Котеля.

— Мне-то плевать, скажешь прямо, едем прямо, но что о нас люди скажут? Скажут, ну и дерьмо эти из Яффо, посидели до полуночи, пожрали, попили, посмотрели отличное кино, и исчезли. Не зайдут спасибо сказать.

— Валла, а Йосеф-то прав, — отмечает Бен Сасон, — жрали двумя руками, пили как леченые, а куда подевалась элементарная вежливость? Заедем на минутку, скажем спасибо и сахтен, не выходя из машины.

Все смотрят на Проспера, ждут, что скажет.

— Тэйб, - соглашается он, наконец, — остановимся на минуту, мотор не глушим, окажем почтение и едем дальше.

— 100 процентов, — все согласны.

На повороте Йосеф берет влево. Через 2 минуты останавливаются у дома хромой Леи, которая уже не такая хромая, только страшно отолстела. Все говорят, это из-за лекарств, что принимала после аварии с полицией. Только останавливаются, видят, что в доме уже полно народу, и ребята из Пардес Кац тоже там.

Акила выходит наружу, говорит:

- Какие люди, как раз к завтраку, давайте глушите и заходите. Посмотрите, какую жратву привезли мне ребята из Пардес-Каца.

И правда, во дворе стоит большой стол, человек на 20, и на столе полно мисок, булочек и бутылок.

— Ялла, — говорит Акила, — все пять лет во Франкфурте мне снился такой завтрак.

Можете говорить о пардес-кацских что хотите, и что слово не держат, и что сердца каменные, ни грамма жалости. Отборное дерьмо. Но уж если затевают что-нибудь, то затевают "лардж". И сейчас зашли поздравить Акилу, притащили грузовик еды.

Лучшие на рынке овощи, теплые булочки, только из печи. Крашеные крутые яйца, кастрюлю хаша, и лабане из Старого Города, португальские сардины оригиналь, венгерские колбаски, тоже оригиналь, те, что посыпаны белой пудрой. Пикули уже говорили?

— Валла — говорит Йосеф, — приведите доктора, я сейчас помру.

— Что с тобой, ты? — смотрит на него Проспер.

— Если я сейчас не намажу лабане на булочку и не положу сверху кусочек синенького, отброшу коньки на месте.

— Ауз билла! - шипит Проспер, — никто не выходит из машины, сегодня увидим Котель.

— Я знаю этого сукина сына, — говорит Бен-Сасон, — всю дорогу будет ныть о булочке, лабане, и синеньком, еще врежемся куда-нибудь.

— Пусть перехватит что-нибудь, — предлагает тощий Шломо.

— Никакой жрачки и без фокусов.

— Так, что слышно? — интересуется Акила, — садитесь за стол.

— Знаешь что, — говорит Бен Шушан Просперу, — вылезем, перехватим что-нибудь стоя, никто не садится. «Чик-чак», едем дальше.

— Стоя, это другое дело, — соглашается Проспер, — но через две минуты чтоб в машине.

— Маскимум две минуты, — соглашаются все, и вылезают из машины.

Стоят у стола рядом с ребятами из Пардес-Каца. Есть между ними незакрытые счета, но никто и не думает устраивать разборок у Акилы. Забыли, в другой раз, в другом месте рассчитаются. Пока хватают булочку с лабане, сверху кладут синенький и намазывают острым соусом, а чтобы быстрее зашло, берут по банке пива. К пиву отлично идет тарань, которая отлично идёт с молодым огурчиком. Это пробуждает аппетит для шакшуки и легкого в томатном соке, до хаша ещё и не добирались.

— Валла, что это вы едите стоя, как лошади.

Все смотрят на Проспера, который в этот момент приканчивает охотничью колбаску и берет миску для хаша.

— Тэйб, — говорит Проспер, — если уж закусываем, то сядем, закругляемся чик-чак и едем дальше.

— Чик-чак, чик-чак, — соглашаются братаны, и с большой радостью подсаживаются к столу.

Только собираются из-за стола, как прибывает мама Абрама Цадока, что живет по соседству. Тащит теплый медный котел. Блюдо из бобов, и не просто бобов, а свежих, только вчера собрали, первые в этом сезоне. Совсем мягкие без прожилок.

— На здоровье, на здоровье, — говорит мама Абрама, и ставит котел в центр стола.

— Ялла, встали и поехали, — командует Проспер.

— Только немного бобов перехватим, — умоляет Бен-Шушан.

— Хорошо, но чик-чак.

Ставят новые тарелки, Лея приносит большой половник, накладывает всем по хорошей порции. Заливают лимонным соком, зелёным оливковым маслом, крошат яичко, берут иракскую питу и половинку египетского лука — какой праздник! Лея приносит новую бутылку.

— Подставляйте стаканы, — говорит, — арак отлично идет под бобы.

Бен-Шушан берет двойную порцию добавки и спрашивает:

— Скажи, ну как мужчина?

Полтретьего отправляются в путь. Погода сабаба. Пивко и арак играют в крови. Бен-Шушан закрыл лицо руками и плачет как маленький ребенок.

— Валак, дорогой, что с тобой стряслось, — веселится Проспер.

— Бобы! Бобы!

— Что бобы?

— Оставили половину. Преступление оставлять такое, испортится.

— Ну ты и маньяк.

— Что сделаешь, я с ума схожу от бобов, видели какие бобы сделала старуха Цадок?

Едут себе спокойненько, проезжают железнодорожные пути Рамле. Не успели доехать до автобусной станции, Бен-Шушан вопит:

— Вот Вики. Йосеф останови, будь человеком!

Валла, спятить можно какие у него глаза. И действительно Виктория, та, что зовут Вики, стоит рядом с киоском, пьёт сок или что-то ещё. Ничего себе, как он её сзади опознал. Йосеф тормозит. Не девушка, а бонбона. Штанишки — короче не бывает, маечка размером с пачку сигарет. Больше половины спины и половина живота наружу, угощают за счет заведения. Даже если смотреть на нее сзади сердечный криз обеспечен.

— Валла, — говорит Бен-Шушан, — если бы вы дали мне 10 минут, максимум 15…

— Выкинь из головы, мы едем дальше. Никакой жрачки, никаких гулянок. Сегодня мы доедем до Котеля, пусть хоть весь мир перевернется.

— Ну что сделать, не мой день, дай хоть минутку, поздороваемся с ней.

Кричат "-В-и-к-и!" Бонбона поворачивается. Ставит сок. Переходит дорогу.

— Валла! Яффская команда! Ахалан Бен-Шушан, целый месяц тебя не видела.

— Как я по тебе тащусь!

— Я по тебе вдвойне!

— Куда направляемся?

— К Котелю.

— Бар Мицва?

— Ни Бар Мицва, и ни свадьба, каждый разок должен побывать у Котеля, хоть посмотреть как это выглядит, нет?

— 100 %, - говорит Вики, — я тоже еще ни разу не видела.

— У тебя есть шанс, — Бен-Шушан говорит, — Садись на хвоста.

— Cабаба, а меня в такой одежде пустят к Котелю?

— Покойница! — Говорит Йосеф, — увидят тебя так, с половиной товара наружу, убьют на месте.

— Тогда может завернем ко мне на секунду, я только переоденусь.

Все смотрят на Проспера, Проспер смотрит на часы.

— День еще молодой, — говорит Бен-Шушан.

— Ладно, только чик-чак, а?

— Полминуты, — обещает Вики, — Только скину джинсы и натяну платье.

— Ви-Ви, — не говори так, — ты мне уже возбуждаешь витамины.

— Что, проголодался, — смеется Вики и садится в машину.

Пока добираются до Викиной квартиры, Бен — Шушан успевает проверить, все ли у нее на месте, не пропало ли что-нибудь с прошлого раза.

— Перестань, — отбивается Вики, — мы ведь едем к Котелю, нет?

Из дверей ее квартиры слышны танцы, из последних на рынке.

— Это моя подружка Шошана, — объясняет Вики. С утра лежит на патефоне, не может оторваться от пластинки.

— Это "Бони М", — говорит Проспер, про которого говорят, что он лучший танцор в Яффо. Еще не успели зайти, а он уже отбивает ритм пальцами, и подергивает задом. Входят в квартиру, знакомятся с Шошаной из Ашдода, лучшей подругой Вики и Рамле.

— Пока я переодеваюсь, давайте, станцуйте разок.

— Не хочешь станцевать, золотко? — Предлагает Проспер.

— Сдохнуть как хочу! — радуется Шошана. Как только Вики заходит во вторую комнату, Бен-Шушан идёт следом.

— «Валак йа маньяк»! — кричит Проспер, — может дашь даме переодеться спокойно?

— Не волнуйся, пока ты станцуешь, я уже верну даму одетой!

Проспер, которому уже не терпится потанцевать:

— Ладно ладно, только чтоб вас не пришлось ждать.

Патефон играет, Проспер танцует с Шошаной.

— С ума сойти, как ты танцуешь, — говорит Просперу Шошана, — я бы с тобой всю ночь плясала.

— Я бы тоже, но нам надо ехать к Котелю.

— Йа Алла! Никогда не была у Котеля!

— Ну давай пристегивайся.

— 100 %,- говорит Шошана, — заведём еще разок?

— Ну давай.

— Пока вы спляшете, я пойду куплю сигарет, — говорит тощий Шломо.

— А я вздремну, — говорит Йосеф и устраивается на софе.

Четыре раза закончилась пластинка, пока Вики и Бен-Шушан появляются из второй комнаты.

— Шошана тоже едет с нами.

— Cабаба! Только пусть переоденется, иначе не пустят к Котелю.

— Возьми там какое-нибудь мое платье, — говорит Вики.

— Потанцуйте пока мы там подберем ей одежду, — говорит Проспер.

— Не торопись, — отвечает Бен-Шушан, — день еще молод, и дадим Йосефу отоспаться, чтобы у него были силы рулить.

Пока танцевали пришел тощий Шломо, осмотрелся, говорит:

- Вы не против, если я тоже вздремну.

Лёг рядом с Йосефом и уснул на месте.

Открывается дверь, выходит Шошана с улыбкой. Бен-Шушан спрашивает: "А где Проспер?"

— Устал мальчик, заснул как младенец.

— А плевать, день еще молод, а пока эти еще не проснулись, сделаете нам по чашечке кофе?

— 100 %,- говорит Шошана.

— А пока я тоже вздремну две минутки. Если ты не возражаешь?

— Cабаба! — соглашается Вики.

Бен-Шушан растягивается на ковре, и не проходит минуты, как уже храпит.

— Устали мужчины, — говорит Вики, — пойдем сделаем кофе.

В полседьмого просыпается Проспер, выходит из комнаты, видит Йосефа и тощего Шломо, спящих на кровати, Бен-Шушана, храпящего на ковре.

— Посмотрите на этих говнюков, развалились, как среди ночи, опять мы пролетели с Котелем.

К ночи вернулись домой, останавливаются у Грека принять на сон грядущий.

— Говорите, что хотите, а денек был что надо, все время экшен, — говорит Йосеф.

— А до «Котеля» не доехали, — парирует Проспер.

— Пустое, завтра вторник, а даже в Торе сказано, что вторник лучший день для поездки к Котелю.

— В 9 точно, ни полсекундой позже, заметано?

— Век воли не видать!.

Утро вторника. Только радио пищит девятичасовые новости, отпускают сцепление и дают газ. Музыка играет и на радио, и в сердце. Какое небо, какое солнце, какие воспоминания от вчерашнего кайфа. Когда нет проблем, жизнь может показаться сплошным праздником. Как только вдалеке показалась развязка Бейт Даган, Бен-Шушан говорит:

— Помните вчерашние Бобы? Бомба! А лабане? Притащили полные кастрюли, наверняка половина еще осталась.

— Тихо мне, вы там, — говорит Проспер, — выкинуть все из головы, сегодня едем прямо к Котелю, эскпресс, нет остановок.

Что тут сделаешь, едут дальше, переезжают железку, подъезжают к Рамле.

— Мое почтение Рамле, — говорит Бен-Шушан, — как нас тут вчера развлекали, как мы выспались!

— Если мы люди, заедем за девочками, мы им вчера обещали Котель.

— Спаси и сохрани!

— Почему?

— Сейчас опять начнется вся эта байда с переодеваниями танцами и прочим, в результате проснемся к вечеру.

— Подниматься не будем, снизу посигналим.

— Посигналь себе в штаны, едем в Иерусалим, никаких фокусов по дороге.

Едут дальше.

— Ах, Вики-Вики, — вздыхает Бен-Шушан.

— Подумай о Котеле, может полегчает, — советует ему Проспер.

Видят вдалеке вывеску "Мороженое Рамле".

— Побывать в Рамле и не попробовать мороженное Рамле? — удивляется тощий Шломо, — это все равно, что проехать мимо родительского дома и не сказать маме "Шалом".

— Выкинь из головы, сегодня будем у Котеля.

Наконец, добрались до Иерусалима. Едут по городу, спрашивают какого-то человека:

- Где тут Котель?

- Прямо до светофора, направо, прямо до Старого Города, там вам уже подскажут.

Проехали еще две минуты, Йосеф запутался в улочках. Мать его, какие тут запутанные улицы.

Туда-сюда, заехали в маленький переулок, с трудом выбрались из него на какую-то улицу, забитую гаражами.

Только заехали на эту улицу, как навстречу едет машина, прямо посреди дороги. Еле успели затормозить фара в фару.

— Осел! — орет второй водитель, — куда ты прешь под "кирпич"!

— Он назвал тебя ослом, — говорит тощий Шломо Йосефу.

— Ты уверен? — переспрашивает Йосеф.

— Я такого не слышал, — говорит Проспер, — только что-то про "кирпич".

— Ему только не хватало меня ослом назвать.

— Осел! — не успокаивается водитель, — может подвинешь тачку и дашь проехать людям?

— Ещё раз тебя ослом назвали, — говорит Шломо.

— Теперь и я слышал, — подтверждает Проспер.

Йосеф заглушает мотор и открывает дверцу, говорит:

— Мало того, что иерусалимец, так он меня ещё и ослом назвал.

— Только не устраивай тут балаган, — просит Проспер.

— Одна оплеуха, максимум, — обещает Йосеф.

Как только Йосеф выходит из машины, иерусалимец тоже выходит из своей. Иерусалимец на удивление оказывается не маленьким, да и здоровье не подкачало. Иерусалимец оценивает Йосефа — щуплый, среднего калибра, так себе товар.

— Давай двигай, прежде чем я тебя не разобрал на запчасти.

Многие уже совершили эту ошибку, думали маленький, щуплый, одно дуновение и нет его, а когда обнаруживали ошибку, уже было поздно. Не важно, как выглядит Йосеф, его руки — это, гидравлические домкраты. Работают тихо, но какие веса берут!

— Ты вышел из машины, чтобы попросить у меня прощения? — все ещё надеется Йосеф.

— Нет, я вышел, чтобы убрать тебя с дороги.

При этих словах Йосеф обрушивает левый крюк прямо на подбородок иерусалимца. Левый прямой у Йосефа тоже вполне симпатичный, но крюк, трудно себе представить, что он делает с людьми. Иерусалимец, несмотря на свой размер, поднимается в воздух, как утренний бздох, и укладывается на асфальт.

— Валла, вы видели, какие эти иерусалимцы легкие, как высоко летают? — удивляется тощий Шломо.

— Кус ухт Абу-Абук! Йа крханджи ибн Арс! — орет иерусалимец, отскребывается от асфальта, и хватает булыжник на 4 кило.

Но прежде, чем успевает его бросить, Йосеф налетает на него, как ракета, кидает на землю:

— Йа ибн Шармута! С камнями на меня полез?

Иерусалимец особенно не возражает, и так уже башка разбита, и из нее на асфальт течет кровь.

На этом месте можно было бы закрыть дело, но что происходит? Гараж напротив как раз принадлежит этому иерусалимцу, и какие-то четверо работяг, а может и братьев, тоже здоровых и похожих на него, вылезают наружу с ломами и молотками.

— Нечего делать, придется вылезать, — говорит Проспер, — без ломов Йосеф бы еще справился с ними, но тут смотри сколько железа.

Полиция в Иерусалиме работает как часы. Только уложили иерусалимскую четверку, не успели подойти к машине, а два "воронка" уже ждут.

Надо же, в этом городе устраивают целое дело из-за пары затрещин. Из окон "воронка", провожают взглядом стену Старого Города.

Йосеф говорит: "Если я не ошибаюсь, там где-то внутри и есть Котель."

— Мы сядем на кичу на "Миграш ха Русим".

— Ты уже там сидел?

— Нет еще, ни разу.

— Оттуда "Абу Кабир" кажется раем.

Вышли меньше, чем через 20 часов. Приехал Давид Бухарец, подписал им залог. После того, как выходишь из "Миграш ха Русим", не стоит ни на Котель и ни на что другое. Хочется только одного — убраться от этого места подальше. Едут прямиком в Яффо. Зашли к Греку, заказали пиво, салаты, рыбу. Сидят, едят молча.

Наконец Проспер говорит:

— Валла! Позор, что ещё ни разу не были у Котеля.

— Да действительно позор.

— Завтра с утра?

— 100 %

— Ровно в 9? — спрашивает Проспер.

— Заметано.