Вместо пролога
У въезда к старинному театру постройки 1914 года царило оживление. Винтажный баннер с метровыми буквами «Королевский бал» горел особым шиком и вгонял в неясную ностальгию.
Волшебное слово «бал» висело в воздухе бриллиантовой взвесью, озаряя лица особым светом. Не свистящее слово тусовка, не банальное вечер, не куце-аморфное partyи тем более не каркающее корпоратив(язык сломаешь!), а сияющее слово «бал»…
Не случайно именно на королевском балу Золушки находят своих принцев и непостижимые чудеса ткут добрые феи.
Колесо фортуны
За две недели до бала
Мы наслаждались ароматом кофе и щебетом девушек за соседним столиком. Смакуя кофе, Мармаров обычно брал паузу. Я со скучающим видом огляделся. Оживление соседок достигло предела, к ним невольно прислушивались.
— Я купила такой костюмчик, — сияла блондинка, — юбка в пол, воротничок из брюссельских кружев, узкое глубокое декольте и…
Она выпрямила спину, и пластмассовый стул с подлокотниками на миг показался троном.
— И?! — вежливо выгнула бровь брюнетка, но рукам она не была хозяйкой — салфетка смялась в кулаке.
— Эполеты! — щелкнула пальцами блондинка.
— Цвет? — слегка позеленела подружка.
— Если платину, золото и перламутр смешать в блендере — получится самое оно. Лапа, — вмиг утратив королевскую осанку, перешла на шепот блондинка, — разве могли мы мечтать, что окажемся на балу, посвященном ко-ро-на-ции!
— Подумаешь, — пожала плечом брюнетка, — всего лишь историческая дата.
— 400-летие Дома Романовых — всего лишь дата?!! Да что с тобой, Натуль?! Вчера еще…
— Я никуда не пойду, Каролина! — скомканная салфетка полетела на пол. — И с пригласительным еще неясно, и… Мне надеть нечего, — спустя мгновение выдохнула она.
— А твое розовое?
— Издеваешься?! — жалобно звякнула в руке чайная ложка. — И дедунь опять с ума сходит! Шкаф, говорит, трещит от барахла. Уже в долг у него просила! — Голубые глаза, отретушированные гневом, потемнели. — Говорю, викторину по истории Дома Романовых могу выиграть… На кону крупный денежный приз!
— А он?
— А! — отмахнулась брюнетка.
— Ну, допустим, на билет я тебе одолжу. Есть у Костика человечек — потихоньку толкает пригласительные по стольнику — в баксах. Через неделю цены могут удвоиться.
— Не трави душу… Я зубрила, схемы чертила, ночью разбуди — всю династию от «А до Я» разложу по порядку. На главный приз метила, дура!
— Что, не знаешь, где твой дед бабки держит? — зашептала блондинка. — Клофелинчик в кефирчик — и ты свободна…
— Как они меня достали… И маман с ее неапольским мачо, и дедун-скопидун… Ненавижу.
— О! За мной уже Костик приехал. Заболтались мы с тобой, — Каролина с сожалением окинула взглядом нетронутые деликатесы. — Ты не торопись, поешь, посиди… Если решишься, я Костика подключу. Он кого хочешь убедить сумеет, — многозначительно добавила она и вспорхнула. — Ну пока, лапа! На связи.
Я не сумел сдержать улыбку.
Девушка — слезы.
Мармаров отчего-то нахмурился.
— Думаешь, это мы отмечаем юбилеи гигантов? — отодвинул Мармаров уже пустую чашку. — Это они, — указал он пальцем вверх, — отмечают поворотные вехи нашей судьбы, чтобы явиться подсказкойв нашу чахлую повседневность. Либо… — осекся на миг Мармаров, — либо перепахать ее! Кажется, нас подслушивают, — добавил он едва слышно.
— Просто прислушиваются, — подмигнул я голубоглазой брюнетке и протянул чистую салфетку. — У вас тушь потекла.
— Вы?! — вдруг привстала она, не сводя глаз с Мармарова. — Я узнала вас, Михаил Данилович. — Пару дней назад… По TV… Интервью… Вот с ним. — Тут она впервые осмысленно на меня взглянула и вытащила из сумки платочек.
— Не возражаете? — приглашающим жестом отодвинул я стул у нашего столика между мной и Мармаровым.
Девушка пересела, устроившись в полуобороте от меня, оставив для обзора гриву роскошных волос.
Шустрый официант переставил с ее столика блюдо с канапе (икра черная, икра красная, сыр-рокфор и пармезан) и склонился в предупредительном полупоклоне. Спустя несколько минут перед нами дымился свежесваренный кофе и истекали шоколадной глазурью шарики пломбира.
— На месте ваших родных, Натали, я бы тоже не поощрял балы — похитят! — моя неуклюжая попытка привлечь ее внимание не удалась.
— Причем тут это, — всхлипнула она, продолжая ловить взгляд Мармарова. — Деду просто денег жалко, хотя маман шлет их достаточно. Как я мечтала об этом бале… Как мечтала о Гран-При… — И, не сводя глаз с Мармарова, взмолилась: — Как вы думаете, сбудется?
Мармаров опешил.
Девчонке удалось смутить моего друга!
— Это изысканный комплимент? — взметнул он соболиную бровь.
Девушка качнула головой.
— Тогда определитесь с темой, — неожиданно снизошел Мармаров. — Вопрос должен быть один. За Гран-При отвечает Юпитер, за бал — Венера, а за прижимистого дедушку, скорее всего, Сатурн.
— А за все-все?! — с вызовом бросила она.
— За все-все, — усмехнулся магистр, — отвечает… колесо Фортуны. Сдвинуть его с мертвой точки поможет закон «Семи Я». Слыхали? — бросил он ей риторический вопрос. — Но прежде… Доставай блокнот, Арсений, и рисуй наш чудо-компас.
Мармаров знал: в выходные я мог оставить дома мобильник, но привычку носить с собой блокнот изжить не мог. Бывало, зафиксирую обрывки идей на бумаге, а спустя время из пары закорючек восстанет интересный ход, воспарит замечательная идея, вмиг перестроится в боевые фаланги беспорядочный рой мыслей. Мармаров объясняет это сильным ретро-Меркурием в моей карте, я — репортерской привычкой.
— Компас монаха Авеля? — подмигнул ему я.
— А-а-а… Вспомнил?! — повеселел Мармаров и придвинул к девушке вазочку с мороженым. — Растает!
Теперь я мог любоваться ее профилем.
Кстати, о «компасе Авеля» я впервые (и практически мимоходом) услышал от Мармарова пару лет назад. Тогда, в предыдущий свой приезд на Воды, Мармаров с помощью загадочного «компаса» спас от безнадеги нечаянного попутчика.
Пари
Предвкушая, как решится ситуация с Натали, я одним движением изобразил круг, на котором обозначил и стороны Света.
— Чья школа? — придвинул к себе блокнот Мармаров.
А его пальцы уже поигрывали остро заточенным карандашом с впаянным ластиком. У каждого свои причуды… Но! Простой карандаш в руках Мармарова жил своей жизнью, на глазах превращаясь в отмычку к тайнам Вселенной. Именно простым карандашом он сделал верные метки, расшифровывая карту древних сокровищ; именно им вычертил местонахождение паренька, обладающего даром яснослышания и, сверяясь по звездам, вернул к жизни тезку по дате рождения несравненной Мерилин Монро, не говоря о десятках скорректированных им судеб. Это только то, чему я очевидец! .
— Теперь я готов ответить на ваш вопрос, красавица, — голосом Санта-Клауса произнес Мармаров.
— Я родилась 3 апреля…
— Минутку, — остановил ее взглядом Мармаров. — В вашем случае обойдемся без даты рождения.
Распахнув глаза, девушка забыла закрыть рот.
— Позвольте пару личных вопросов, — непререкаемым тоном произнес Мармаров. — Как я понял, вас опекает дедушка. Что, очень строг?
— Смешон! — хрустнула она пальцами. — Ходит в одном и том же… Руками размахивает… С него все тащатся!
— А родители?
— Нету! Моего отца укокошила мать, — полыхнул ненавистью взгляд.
— Простите…
— Она бросила нас, когда мне было 12. Выскочила за итальянского графа, — мелькнула презрительная усмешка. — Спустя неделю отца не стало — инфаркт.
— Плохо дело, — вздохнул Мармаров. — Заявка на Гран-При дело серьезное, — почесал он кончик носа.
— Причем тут мои родители?! — сцепила она пальцы.
Карандаш в руке Мармарова дернулся и зажил в ритме маятника — сейчас Михаил Данилович выдаст!
— Родители всегда причем: нежные и строгие, убогие и венценосные… Даже родители наших родителей и далее по кругу в глубь веков, — карандаш обвел контур нарисованного мной компаса. — Они — сакральная проекция наших надежд, притязаний, чувств…
— Это мы — проекция надежд родителей, — не скрыл я изумления.
— Не спорь, Арсений, — смерил меня взглядом Мармаров. — В законе «Семи Я» случайностей не бывает.
— А примеры, когда у алкоголиков вырастали замечательные дети?! — загорелся я. — Не в счет? Или…
— Это из другой оперы, мой друг, — усмехнулся Мармаров.
— Ваша мама, Натали, проекция ваших надежд? — пошел я ва-банк.
— Не-е-т, — испуганно качнула она головой, но глаз от магистра не отвела.
— А единственный дедушка? — подлил я яду.
— Не рвите слова из контекста, — карандаш зашелся в затейливом ритме. — Журналюга!
Всего лишь молодой человек, которому понравилась девушка, — мимикой и жестами за спиной Натали «прокричал» ему я.
Не слышит.
— Хотите пари?! — поддался я куражу. — Ставлю свой пригласительный!
— На бал?! — обернулась девушка.
Мне все же удалось привлечь ее внимание.
— Откуда? — вспыхнула она.
— Дружите с журналистами, Натали, — теперь мне удалось удержать и ее взгляд, изменчивый, как небо в грозу.
— И последний вопрос, Наташа, — как ни в чем не бывало молвил Мармаров. — Вы действительно знакомы с родовым деревом Дома Романовых?!
Девушка заворожено кивнула.
— В таком случае, — торжественно изрек Мармаров, — превращать наш компас в колесо Фортуны будете вы! — И он придвинул ей блокнот. — Но прежде… Арсений, одолжите девушке ручку! Проверим, мадмуазель, вашу готовность к королевской викторине.
Мармаров не переставал меня удивлять.
Подсказка императоров
— И так, стартуем! Имя последнего императора России впишите там, где у компаса Восток. Здесь же проекция нашего «Я». Запомнили?
«Николай II», — усердно вывела Ната и поставила «Я» в скобках. — Что дальше, господин экзаменатор?
— Двигаясь против часовой стрелки, отметим каждую сторону Света именами последней ветви Дома Романовых. От Николая II в обратном порядке. Там, где у компаса Север, впишите имя его отца…
— Александр III…
— Здесь — проекция нашей цели. Зенит! Атакже: отец, трон, власть. Записали?
— Далее, — включилась она в игру, — Александр II — Запад…
— На Западе маячит внешний мир, союзники, враги… И — суженые, — выделил для Наташи он последнее слово.
— На выбор? — не сдержала сарказма Ната.
— Нам многое дается свыше… В первую очередь — выбор. А на Юге — наша опора, мама, домашний очаг, традиции, Родина. Россия!
— На Юге — Николай I… Ой! Стороны Света закончились…
Давно я так не смеялся.
Мармаров по обыкновению лишь взметнул соболиную бровь.
— Ну, вы и Штирлиц, Михаил Данилович! — рассмеялась и Ната. — Не верите, что я подготовилась?!
— Теперь — по второму кругу, — пряча улыбку, произнес Мармаров. — Стоп! Зачем вы вписали Александра I?!
— До Николая Павловича правил Александр Павлович! Он же Александр I Благословенный!! — запальчиво вскрикнула девушка. — Победитель Наполеона и…
— Вы невнимательны, Наташа. Нам надо обозначить Семь колен однойветви, однойсемьи… Семь проекций судьбы… У Александра I своеКолесо Фортуны, о нем, если сведет случай, поговорим отдельно. Под именем Николая II, там, где у компаса Восток, впишите имя отца Николая I. Это…
— Павел I, вестимо, — вздохнула Ната. — Наш бедный «русский Гамлет»…
— Молва — первая оплеуха рока, — усмехнулся Мармаров. — Не замечали?
— Как корабль назовете… — согласился я. — Смотрите! В одной точке колеса Фортуны соединились два императора, принявших лютую смерть и предательство близких…
— Николай II и Павел I, — с мистическим трепетом взглянула Ната. — Круг замкнулся…
— Сотворив русского Гамлета, — дернулся карандаш Мармарова, — история пишет другую драму — «Семь обреченных Я». Приговор писался в течение полутора веков…
— С момента гибели Петра III? — сориентировалась Наташа.
— Умничка! — не удержался я.
— Но именно в год убийства императора Павла I, — продолжил Мармаров, — крестовина, на которой покоилась могучая ель династии, треснула. С этого момента в династии Романовых стартовала история искупления.
— Компас Авеля действительно работает?! — неверующий Фома пирует не только среди журналистской братии.
— Еще как! — заплясал в пальцах Мармарова карандаш. — Звезды не каждому откроют свои тайны, но мистерия «Семи Я» доступна всем, — смежил веки Мармаров.
— Дальше двигать? — пришла в себя Ната.
— Пробуй.
— У нас снова Север и Петр III, отец Павла I. Он же супруг Екатерины Великой. Ее вписывать?!
— Пожалуй, достаточно.
— Но их шестеро… — на пальцах пересчитала Ната. — Петр III, Павел I (Александра Благословенного в нашем компасе пропускаем). Далее — Николай I и его прямые потомки: Александр II, Александр III и Николай II.
— Седьмой — наследник Николая II — царевич Алексей, но подсказку на ваш вопрос дадут лишь императоры.
— Подсказку? Императоры?! На мой вопрос?!!
— А что же мы делаем? — удивился Мармаров. — Ищем подсказку!
— Я думала… мы… то есть, вы… меня экзаменуете…
— Делать мне нечего, — обиделся Мармаров. — Я лишь пытаюсь вручить вам компас, какие-то ориентиры, — поджал он губы. — Или, если угодно, удочку. Рыбу наловите сами.
Я ободряюще прикрыл ее ладонь своей.
Закон бумеранга
— Здесь, — кивнул Мармаров на чертеж, — лишь каскад закономерностей, универсальное лекало, по которому может быть скроен и шлейф нашей судьбы. Ясно?
— Более чем, — восстал мой скепсис. — Правило бумеранга… Не рой другому яму — ты к ней ближе… Но, господа, зачем изобретать велосипед?! — разошелся вдруг я и со смущением оглянулся.
В тишине звякала приборами немногочисленная курортная публика. Теперь, видимо, прислушивались к нам. А я тем временем к себе. Может, просто, без всяких затей, вручить пригласительный Натали? Но за склонностью к красивому жесту таилось желание взять реванш в пари.
— Мировая история престолов, — уже вполголоса продолжил я, — как правило, мировая история убийств. Вон, Репин, картина в масле: «Иван Грозный убивает сына». Из династии Романовых? Извольте! Петр I казнит сына Алексея. Сына! Куда уж страшнее!.. Еще?!! Я знаю куда вы клоните…
— В сторону Александра I, — подала голос Наташа. — Именно его согласием заручились заговорщики…
— Молодец, девочка, — поддержал я ее улыбкой. — Согласием на отречение отца в его пользу, не на убийство… — тут же уточнил я. — А вы пытаетесь убедить, что невольный сыновий грех Александра срезонировал на крушение монархии в 1917?!
Натали ахнула.
Мармаров глотком допил остывший кофе.
— Сын за отца не отвечает, а за прадеда тем паче! — решил поставить я жирную точку.
— Еще как отвечает! — откинулся на спинку кресла Мармаров, и его карандаш вновь зашелся маятником. — Убивший сына обрекает лишь себя. Это для негомеркнет солнце, это егобросает удача… Предавший отца расшатывает династию. У него могут случиться и военные подвиги, и замечательные реформы… Но он знает: придет день и век, и его правнука, честного, великодушного, настигнет та же судьба. Его правнука тоже предадут и продадут. Свои. Непременно свои! Его честность станут принимать за нерешительность, доброту — за слабость… Повод сыщется.
— И причем тут ветвь Николая I?! — раскраснелась от возмущения Ната, ее пальцы выскользнули из-под моей ладони. — Николаю на день убийства отца не исполнилось и пяти лет!
— Позвольте спросить, — придвинул Мармаров блокнот к Наташе, — кто это только что чертил-рисовал?
Там, на рисунке «компаса Авеля», ее рукой были вписаны имена двух императоров — Павла I и его праправнука Николая II. Судьбы двух императоров сплелись в одной точке.
— Закон «Семи Я» суров, — подался вперед Мармаров. — Колесница рока покатила именно с гибелью родного внука Петра Великого — Петра III. Ну, а после убийства Павла I понеслась, не разбирая пути. С этого момента Романовы шли на царствование, как на Голгофу. Этот крест, это распятие «компаса», — указал он поочередно на Север, Юг, Восток, Запад, — и предстояло нести до конца их прямому потомку — Николаю Второму.
— И не было никакого выхода? — глухим голосом спросила Ната.
— Увы, через искупление. Спустя 100 лет заклятие кончится и Дом Романовых обретет новый импульс.
— С 2018-го? — посветлела лицом Наташа.
— Скоро, — недоверчиво хмыкнул я.
— Получается, наши прадеды уже выстроили нашу судьбу? — спросила Наташа.
— Не судьбу — колею. Даже четыре колеи на выбор, — уточнил Мармаров. — У нас всегда по 4 прадеда, не так ли? И по 8 прапрадедов…
— Целых 8 проекций моего alter ego! — обомлела Наташа.
— Но что мы знаем о них?! — пожал я плечом.
— Это, простите, не ко мне, — не удержался от колкости Мармаров.
— Натали, а вы слышали легенду о ларце с пророчеством о падении Дома Романовых? — желание взять реванш не отпускало.
— Разумеется, — кивнула Наташа. — Самое страшное, они зналио своей обреченности. У Николая II в Зените, — указала она на вершину компаса, — свергнутый и убитый Петр III. На Западе — взорванный террористами дед. А Восток обагрен кровью вероломно убитого прапрадеда. Опорой лишь домашний очаг и Россия… Мечтать о троне?!! Кто мог, отрекался. Кто не смел — подчинялся долгу, взваливая тяжелую ношу. Вот отчего так пришелся ко двору Распутин… Он появился вовремя. Почти вовремя.
— Ну-ка, ну-ка, — повел бровью Мармаров, а его карандаш сделал стойку.
— Распутин владел тайной компаса Авеля! — выпалила Наташа.
Я онемел. Но лишь на миг. Мощным восклицанием к словам Наташи выплыло из памяти знаковое обращение Распутина к императорской чете: «Папа», «Мама». Скажете — бесцеремонность? Возмутительная фамильярность? По компасу Авеля — истина. Такая же неоспоримая для русского мужика, как кредо намагниченной стрелки — упрямо держать вертикаль. И — его знаменитое: «Пока я жив, будет жить и династия». И то, что он говорил Государю: «Моя смерть будет и твоей смертью» — из того же знакового ряда прорицателя Авеля. А завещание Распутина?! Неоднократно отредактированное историей, выхолощенное временем… Но! Во всех воспоминаниях и «редакциях» проявлялось одно: его писал тот, кто ориентировался по компасу Авеля! Я оглушительно чихнул — не сдержался.
— Правильно! — выкрикнули одновременно мои собеседники и рассмеялись.
— Будь здоров, Арсений! — пожелала Наташа.
Она вспомнила мое имя.
— Ученица, ты превзошла Учителя! — разулыбался Мармаров. — Теперь компас откроет твою самую счастливую сторону Света, где всегда исполняется «все-все»…
Предзакатное солнце — реверанс курортного лета — наложило на лица розовые тона. Или это сияла Наташа?
— Я ответил на твой вопрос, Наташа?
— Кое-что еще надо проверить, — лукаво повела она глазами.
— Значит, отец — это трон? — продолжила Ната, обращаясь уже исключительно к «компасу». — Отца нет, мой тронрухнул… Идем дальше… От «Севера» до «Запада» — отец отца — мой дед! Это — весь мир… союзники…Или… враги?! Мой дедуня мне враг?! — Яростно перечеркнув слово враг, она порвала бумагу . — А мама? Опора?! — смешок застрял в горле. Но ненависти в глазах уже не было.
— Нам многое дается свыше, — произнес Мармаров. — В том числе и выбор.
— Так выбор был и у Николая Второго?! — ахнула Наташа. — При семи обреченных «Я»?!!
— Он сделал свой выбор. — Карандаш Мармарова лег на стол. — Вы еще сомневаетесь?
Ошеломляющая тишина прошлась ознобом по коже.
Лишь когда дверь впустила нового клиента и в зал ворвался гул с улицы, в кафе вновь зазвенели столовые приборы.
— Первое, что сделаю я, — очнулась Ната, — расспрошу деда о его родителях… Мечты его отца скорректируют мой сектор Юга — кирпичик в мою размытую опору не помешает. А его мама, рассказывал дед, телеграфистка… Мой Зенит, мой Север. Эх, не видать мне трона, как своих ушей.
— Телеграфистка?! В начале 20 века?! — воскликнул я. — Это так же круто, как программист в начале 90-х…
— Очень обнадеживающе! — подхватил Мармаров. — Телеграфистами, как и всеми новыми профессиями, заведует Уран. Его главная тенденция — неожиданный вертикальный взлет, порой в одночасье. Возможно, и к «трону», — задумчиво добавил он.
— Как у Золушки? — тихо, не своим голосом, обронила вдруг Ната.
* * *
— Кажется, Арсений, ты продул пари, — оторвалась Наташа от «компаса». — Наверное, мне пора… Можно вызвать такси? — обернулась она к официанту.
— Признаешь, что продул? — улыбнулся Мармаров.
— Жаль только… — скосил взгляд я на девушку.
Наташа вновь водила пальцем по «компасу» — от одного венценосца к другому…
— Обойдусь без твоего пригласительного, — незаметно подмигнул мне Мармаров. — Отдай Наташе. Тем более, билет-то на двоих.
В ее распахнутых глазах синь обернулась бирюзой. Теперь я знаю, какого цвета надежда.
— Пойдешь со мной? — выложил я на стол пригласительный. — Или…
Она промолчала.
— Тебе есть с кем пойти? — растерялся я.
Пряча взгляд, Наташа кивнула.
— Что ж, — постарался я скрыть разочарование, — значит, так будет лучше. Бери!
Вспыхнувшая улыбка стоила больше потока благодарностей.
— Мне пора, — тут же стала прощаться Ната. — Выдернув исписанные листы из блокнота, она аккуратно их сложила, спрятала вслед за пригласительным в сумочку и ушла.
Наше такси пришло следом. Мармаров торопился на свой санаторский обед.
Официант, получив по счету, проворно сложил на поднос посуду. Я, как давеча подружка Натальи, проводил взглядом почти нетронутое блюдо с деликатесами.
— Да уж, удочка у вас получилось знатная, Михаил Данилович. Зато свою наживку я, кажется, упустил…
— Разве достать второй пригласительный проблема?
— Разумеется, нет. Репортаж-то никто не отменял. Я о другом, — поскреб я подбородок, подбирая слова. — Вы уверены, что Наташа воспользуетсяпригласительным? — И небрежно добавил:
— Проблема нового бального платья осталась за скобками нашей темы.
— Вы действительно так считаете, Арсений? — повел он бровью.
Натали Песня о счастье
После бала
Заржавевшее колесо Фортуны, действительно, повернулось. А сама жизнь затрепетала вдруг большим Алым парусом. Сон?
Но вот они, исчерканные листы с чудо-компасом, где сверху тот, что исписан уже дома. Мое «Я» — на Востоке, а рядом, у других сторон Света, проклевываются, зреют, цветут, рассказывают о себе обретенные и обретаемые мои «Семь Я».
Сколько раз за волшебную неделю прозрения хотелось подпрыгнуть от радости и запеть! Как в детстве. Разрозненные куплеты сложились в забытую песнь восторга…
За неделю до бала
Куплет 1
Свершилось! И тут же к зеркалу — смотришь на себя, как впервые. На мне настоящее бальное платье… Куплено за гораздо меньшую сумму, зато… хватило на костюм деду. И к чему мне неподражаемое платье, если в этом — неподражаема я!
Жаль, не взяла номер телефона Арсения: дедуня идти на бал отказался. «Добрый повод еще будет», — со значением произнес он.
Свершилось! И боль от щипка приводит в восторг — не сон! И пленяют звезды в глазах и нестираемое счастье в рисунке дрожащих губ: «Это — я?!»
Великолепную «удочку» вручил мне Мармаров!
Поначалу деда насторожило мое выражение лица, потом удивило, но следом, разумеется, растрогало. Я впервые за много лет (сама!)растормошила его вопросами — о его детстве, юности и мечтах. А когда, затаив дыхание, спросила, помнит ли он своих деда и бабушку, он опешил. Моя вина, знаю — моя… Что ж, я заварила его любимый жасминовый чай, выложила галеты и обожаемые им шоколадные батончики. И… похвасталась пригласительным. На бал.
Так, прихлебывая чай и время от времени макая в него галеты, слово за словом, он повел свой рассказ… Я слушала, примеряя судьбу своих неведомых прежде «Я».
— Дедушку звали Осип… В 1881 он родился. Легко запомнить! — воодушевился дедуня моим вниманием. — Тогда же родился твой любимый Цвейг и умер Достоевский…
— Постой! В 1881 Александра II убили террористы…
— А в США после покушения не стало 20-го президента, — прищурился дед в ожидании моего паса на поле исторических параллелей.
— А в каком году мой пра-прадед женился? — вновь удивила я его.
— В тот самый год наконец-то родился наследник престола…
— Царевич Алексей! — опередила его я. — 1904… А когда родился ты?..
— О-хо-хо, рассмешила… Ну, про предков наших вспомнила — понятно. Основательно к королевской викторине готовишься. История как-никак. А я-то — не такой уж и древний — при советской власти родился, в тридцать седьмом… Кстати, о викторине… Платье новое будем покупать? — разбежались к вискам ласковые морщинки.
Возликовав, я постаралась побольше узнать о своем альтер-эго.
— Ты помнишь своегодеда?..
— Не очень-то мы с ним ладили. Характер у него был своевольный, мой отец перед ним навытяжку стоял. Лишь мама находила общий язык. Свою половину он встретил на балу. Влюбился. Спустя неделю сватов послал… Так принято было, Ната. — И не встретив ожидаемой иронии, добавил:
— Добрый обычай…
Какая еще ирония! Я бросилась ему на шею: «На балу, на балу! Он встретил ее на балу…» — пело сердце. Колесо Фортуны медленно поворачивалось.
— А какая была она, моя прапрабабушка? — Проекция на мою «половину», суженого моего, интересовала не меньше.
— Она была кареглаза, круглолица, статью справна… Словом, столичная штучка…. Были же фотографии… Выбросила?! Все для вас хлам, все лишнее…
— Ну, деда… Дальше!
— Твой прапрадед — горяч, чернобров, а глаза — как небо в летнюю грозу. Ты в него пошла, Ната, — ласково прищурился дед. — И вот после первого же тура вальса он подвел ее к окну. Там, за портьерой, был приготовлен роскошный букет…. «Прекрас
ная незнакомка, — вдруг шепнул он ей на ушко. — У нас будут удивительно красивые дети». Так у них все и решилось.
— Банально, дедунь, — улыбнулась я.
— Зато искренне, — отрезал дед. — «Главное, какбыло сказано!» — не раз вспоминала при мне баба Варя.
— Еще чаю?
Тяжело поднявшись, дед подошел к окну. Там, на полке у подоконника, лежал старинный альбом с фотографиями его юности.
За час до бала
Куплет 2
Над короной Бештау развернулась необычная радуга — не коромыслом, а сияющей улыбкой — на все небо. Празднование 400-летия Дома Романовых было одобрено свыше.
Уже у въезда к старинному театру царило оживление. Винтажный банер с метровыми буквами «Королевский бал» и буквами помельче «400-летию Дома Романовых посвящается» горел особым шиком и вгонял в неясную ностальгию.
Волшебное слово «бал» висело в воздухе бриллиантовой взвесью, озаряя лица особым светом. Не свистящее слово тусовка, не банальное вечер, не куце-аморфное partyи тем более не каркающее корпоратив(язык сломаешь!), а сияющее слово «бал»… Не случайно именно на королевском балу Золушки находят своих принцев, и непостижимые чудеса ткут добрые феи.
Все красавицы лелеяли шанс разделить судьбу Золушки, а дурнушек здесь просто не было.
Ну и на кого я наткнулась у входа?
— «Клофелинчик в кефирчик?» — с нездоровым любопытством оглядела Каролина мое новое платье.
— Все улажено, дорогая. — Ничто не могло согнать с моего лица улыбку.
— Сама достала пригласительный? — округлила глаза подруга. — Напрасно… Костик сделал бы скидку. Ладненько, проехали! Главное, ты решилась…
— Меня ждут, извини…
Впервые мне удалось увидеть ее растерянной.
Среди бала
Куплет 3
Из всех, кто прошел «разминку» первых туров викторины, отобраны трое. Я — среди них. По правую руку парень, похоже, из Москвы, приезжий… По левую — эффектная дама под сорок в расшитом кокошнике. Условия — как в детском саду: кто первый выкрикнет правильный ответ, тому «конфетка». У кого больше — держи лукошко! С денежным призом, разумеется.
Вопросы сыпались градом. «Ну, держись, Натуль», — закусила я удила.
— Последние вопросы — самые каверзные, — с улыбкой вампира пообещала ведущая.
— Став императором, Павел I шокирует всех приказом… О каком распоряжении идет речь?
Чао, «конфетка», sorry…
Свою подкованность легко выдал сосед справа:
— Извлечь истлевшие останки отца — Петра III — из могилы, короновать и торжественно захоронить вместе с останками матери — Екатерины Великой. Так, — вдруг подмигнул он мне, — Павел I решил восстановить попранную справедливость.
И не только, вспомнился «компас монаха Авеля». Чтобы укрепить трондля потомков…
— Где и когда произошло покушение на жизнь цесаревича Николая Александровича?
Мысли бросились врассыпную…
«Аут!» — поникла я, когда москвич шагнул вперед:
— Историки не пришли к единому мнению, но крушение царского поезда в октябре 1888 года, — с апломбом начал было сосед…
— Неправильный ответ! — оборвала ведущая.
Крушение поезда отпадает, мысленно перелистала я страницы истории. Что осталось? Случайный залп картечью в сторону Зимнего во время крещенского парада… Случайный ли?! Или… явное покушение в Японии?!
«Компас, подсказку!!» — чуть не вырвалось вслух.
Компас… указывал на Восток.
— В стране Восходящего Солнца — Японии!! — выкрикнула я.
Сухой кивок ведущей, и я построчила дальше:
— Там на цесаревича напал полицейский, нанеся саблей несколько ран. Преступник был приговорён к пожизненному заключению…
Вот и я в перекрестье четырех сторон Света углядела искомый выход.
Спасибо, компас!
— Сказка о Золушке приключилась и в императорском Доме Романовых. О ком идет речь?
— О Марте Скавронской! Петр Великий не только женился на бывшей кухарке, но и короновал ее императрицей Всея Руси, — разулыбалась я. — Это — Екатерина Первая!
– Назовите инициатора 1-й Гаагской мирной конференции, — с интонацией Левитана произнесла ведущая.
Причем тут Гаага?
«Конфетка» уплыла барышне в кокошнике…
Могла бы сообразить, после корила себя я. Разумеется, Николай II… Он принял свой крест и взошел на Голгофу после неоднократных попыток образумить мир.
— Внимание! Цитата историка Бардовского: «В России на глазах всего общества в течение 34 лет происходила настоящая, а не театральная трагедия принца Гамлета, героем которой был…». О ком идет речь?
— О цесаревиче Павле, — подпрыгнула я, — впоследствии императоре Павле I (моя «конфетка», моя!).
Аплодисменты грянули вдруг, нежданно. Дама в кокошнике заметно скисла. А парень справа ободряюще вскинул руку, сложив пальцами букву «V». А он ничего… Как же его имя?
— И последний вопрос! — в предвкушении облизнулась ведущая, предварительно выпроводив со сцены барышню в кокошнике. — При каком императоре Россию впервые пригласили участвовать в Олимпийских играх?
— При императоре Николае II, — на одном дыхании выпалила я и не удержалась от взвизга.
«Приз мой! Сюда, лукошко, сюда!!» — как на поводке, вела я взглядом конверт, пока он не перекочевал в мои руки. Оркестр выдал туш. А под восхитительную мелодию «Дорога в Монте Карло» ко мне приплыл и приз зрительских симпатий: недельный тур на Лазурный берег — летнюю резиденцию российских императоров. С последним аккордом павой выступила ведущая. В ее руках на бархатной подушечке сияла, осыпанная самоцветами, корона. Мне?! — оглянулась я на всякий случай…
Под долгий шелест аплодисментов меня поздравляли с победой. Моя прабабушка-телеграфистка вдруг, в одночасье, возвела меня к трону. Магнитная стрелка компаса, дрожа от радости, подпирала Зенит. А когда соперник-москвич вызвался помочь мне спуститься с крутых ступеней сцены, перед внутренним взором восстал и Запад. Как это там у Мармарова — соперник, явный враг, союзник… Суженый?! — обомлела я. «Столичная штучка…» — тут же согрела улыбка дедули. «И глаза — карие!» — чуть не споткнулась я на последней ступеньке.
Вот это поворот… Ай да чудо-компас!
На этот раз я сдержала свое «вау!»
Когда он пригласил меня на тур Королевского вальса , я все еще посмеивалась над своими фантазиями — стройных-кареглазых на балу видимо-невидимо. И «столичных штучек» — каждый пятый, наверное… Но когда он подвел меня к окну и галантно приложился к ручке, сердце отчего-то екнуло. И тут…
На меня шагнуло голубое облако орхидей.
— Арсений?!!
Обаяшка-москвич с вежливой улыбкой ретировался.
Припев!
Над короной Бештау еще стояла необычная радуга — не коромыслом, а сияющей улыбкой — на все предзакатное небо.
— Желание! Загадывай скорей желание! — воскликнул Арсений. — Я свое уже загадал.
— Какое? — не удержалась я, встретившись с ним глазами. Карие!
От его взгляда слегка повело голову и сердце зашлось в ликующем ритме.
— Ты его знаешь, Натали… И у нас будут удивительно красивые дети! — шепнул он на ушко.
Определи свою счастливую сторону света
Нас что-то вечно заставляет бежать по кругу. Тень прадедушки? Завет прабабушки? Проекции нашей судьбы. Греховные и святые, утраченные и обретенные. Вечные. В своей неудержимой любви к тебе. И пока несешь ты эстафетную палочку Дома, рода, фамилии — они с тобой. Твои Семь Я.
* * *
Если жизнь упрямо посылает на все четыре стороны, сориентируйся по компасу. В перекрестье четырех сторон Света мелькнет невидимый прежде шанс: незримая дотоле тропинка.