Из-за соседнего столика поднялся парень не старше самого Меломана.

– Сыграй мою судьбу на это лето. – Развязная ухмылка не сочеталась с просительным тоном. Парень явно жил не в ладу с собой…

Меломан устроился на вертящемся стульчике как-то боком, правая рука вывела зажато какую-то нехитрую мелодию вроде чижика-пыжика.

Как в первом классе, ей-богу, – поразился Карлик Нос – И с еще большим удивлением стал есть глазами скрючившуюся у рояля фигуру.

Меломан как-то неохотно с оттяжкой добавил несколько легких пассажей левой. Правая тут же выровнялась и… запела.

Стремительными гаммами заструились басы: «чижик» на глазах превращался в орла. Меломан уже слился с роялем, он исполнял что-то порывистое, смелое.

– «Праздничный Кисловодск!» – узнал он блестящую фортепианную миниатюру Карины Тальвердиевой.

А ритм все ускорялся. Мелодия парила уже где-то в заоблачных высях. Вдруг левая рука резко сорвала победный аккорд. Ей зааплодировала бравурной тушью правая.

– Ур-рр-ра-а! – разорвал барабанные перепонки фальцет. – Я поступил!.. Ура-а!

Все обернулись на кричавшего парня. Он вскочил в радостном возбуждении, неловко опрокинул стул и выбежал из зала. Следом заторопилась солидная супружеская пара.

Его родители, – догадался Карлик Нос.

Подошел невозмутимый администратор и поставил стул как следует. Тут же материализовалась и официантка с подносом и стала спешно метать на поднос почти нетронутые блюда.

Карлик Нос решил досидеть до конца. Он чувствовал: это — непостижимо. И самым адекватным определением этого – было слово «чудо». Мозг не успевал сканировать очевидное. Он постигал непостижимое сердцем.

Из-за длинного стола, за которым уместилось не менее двух дюжин гостей, выпорхнуло очаровательное создание – эдакий близнец Надежды Водяновой:

– А судьбу нашего завода – сыграть слабо?!

Оригинально! – усмехнулся было Карлик Нос, но ноздри уже затрепетали, ощущая дуновение сенсации: подобным вопросом в подобном месте задаются лишь на перепутье.

А злые арпеджио, тем временем, взволновали бескрайнее море. Упругие пассажи сходу нырнули в порывистую увертюру к фильму «Дети капитана Гранта». И зримо закачался на волнах одинокий кораблик. Вот в ярости вскинулся ветер и стал рвать паруса в клочья. В унисон заревели волны и стеной пошли на отважный кораблик…

Многие закрыли лицо руками… И вдруг…

Луч солнца скальпелем вспорол слоистые тучи. И вмиг стушевался ветер; отхлынули резвые волны… Все ярче разливалась уже иная мелодия – оплодотворенная победным мажором. Триумфальными квартами зазвучали позывные известного припева к песенке Исаака Дунаевского о веселом ветре.

– Спасены!! – взвизгнула девчонка и обнялась на радостях с соседкой – дородной дамой бальзаковского возраста. Кто-то зааплодировал, а некоторые выплеснули на радостях – под ту же мелодию– то, что было у них на сердце:

А нас ведет, а нас ведет

Энерго-ме-е-ра!

Энергоме-е-ра. Энергомера!..

– Оч-чень интересно! – тут же сделал стойку журналюга.

А память услужливо отрапортовала:

Концерн «Энергомера». Успешно интегрирован в мировую экономику: весь производимый объем материалов электронной техники экспортируется более чем в 40 стран Западной Европы, Северной Америки и Юго-Восточной Азии. Более тысячи компаний мира входят в клиентскую базу концерна.

Раззадоренный сенсацией азарт, будто одержимый, вскрывал из памяти файлы с нужной информацией.

Концерн – крупнейшая производственная площадка Европы по выращиванию синтетического сапфира. Тридцать тонн в год! Компания входит в тройку ведущих мировых производителей…

И что это нам дает? – судорожно втянул воздух журналюга. – А ни-че-го. – Его знаменитый нюх что-то не заводился.

Искомая информация лежала перед ним в блюдечке, мерцая загадочным сапфировым светом. Но ключик к сенсации не находился. И причем тут судьба местного завода?…

Но тут конферанс объявил белый танец. И врубил музыкальный центр. Меломан, видимо, смылся на «перекур». Карлик Нос лишь вздохнул, глядя как блондинистая красавица с того длинного столика пригласила какого-то высоченного господина. Будь он повыше, не ломал бы сейчас голову над ребусом, а просто закружил бы в танце эту девицу и узнал бы все из первых уст…

– Ну, и где бы тогда был я, твой знаменитый нюх?! – обиженно затрепетали ноздри. А кончик носа вдруг знаково зачесался.

О! – вспомнил он, – «Энергомера» – еще тот меценат! Веер долгосрочных благотворительных программ, внушительный сноп адресной помощи…

Снова, не то. – Он метнул взгляд в сторону той счастливой компании. – Радуются так, будто не «рыбу» на халяву получили, а волшебную «удочку» – о судьбе какого-то завода лбы топорщат. Подойти и спросить? – решился было он.

Но вдруг его чуткие локаторы поймали случайно оброненное: Пятигорсксельмаш… И все встало на свои места…

Как это он запамятовал о лидере отрасли времен развитого социализма, гордом ровеснике НЭПа… Это ж сколько ему годков-то? Лет 80–90? Даже больше! Но юбилейные фанфары не сотрясали воздух последнее десятилетие. Укатали сивку девяностые, укатали…

Стало быть, Пятигорсксельмаш обретет с «Энергомерой» второе дыхание… Еще бы! От инъекции такого гиганта не только дыхание, – новую жизнь начать нетрудно.

Теперь, парень, не зевать! Завтра же скину в «Энергомеру» проект договора на размещение серии имиджевых публикаций о Пятигорсксельмаше… А какие там инкубаторы для птицефабрик ваяли! Класс! Даже в Африку поставляли… Дрожите теперь, ножки Буша – своих цыплят настрогаем. На всю планету! С «Энергомерой» – то.

…Тем временем, у дальней кабинки возник легкий переполох. Едва слышные перепирательства перебил чей-то могучий бас. К Меломану спешил слегка подвыпивший седовласый господин в безупречном жемчужно-сером костюме. Театрально облокотившись на алый рояль, он вальяжно произнес:

– Сыграй-ка мою судьбу, парень!

Едва слышно задрожал воздух, через край расплескалась тревога, танковыми гусеницами прокатилась по сердцам мелодия известной песни военных лет…

– Ты чего, пацан?! – седой побледнел и в ужасе замахал руками. – Меня на свете еще не было. При чем тут война? А?! – возвысил он голос.

Меломан на полуфразе сорвал руки и пожал плечами. Лицо его сделалось непроницаемым. Наконец, он очнулся и чутко коснулся клавиш, не погружаясь в них, не извлекая ни единого звука. Словно слепец, который тщетно пытается понять начертанное.

Вдруг правая его рука вспорхнула – раздался оглушительный визг тормозов: это кошмарное глиссандо разрезало всю клавиатуру.

Рука безжизненно упала на колени.