— Его зовут Касман, и он от нас сбежал. Легко и непринужденно. Мы опять ничего не добились, так? — хмурая, дрожащая Риннолк прислонилась к стене, с трудом терпя боль в вывихнутом запястье.
— Давай, — бард подошел к ней, — я умею вправлять кости.
— Я тоже.
— Дай руку!
— Б-благодарю… — в глазах появились слезы, но крик Риннолк все же сдержала вскрик. — Наверное, надо было за ним погнаться…
Кайса махнул рукой:
— Пустое. Все отличились.
— Я думаю, он не должен вернуться, — задумчиво произнес Ройоль. — Мы теперь точно знаем, что колдовать он умеет, а раз сбежал так быстро — значит, и грешки имеются… Нашим расскажу все — обратно в город не пройдет.
— А ты уверен, что он уже не в городе?
— Вроде да.
— Быстрый, — Кайса покачал головой и вдруг улыбнулся. — Тогда будем считать, что мы молодцы.
— Ну да, — горько усмехнулась Риннолк. — Если так не считать, то получается — мы с тобой, Кайса, редкие неудачники. Сначала тот…
Бард сделал страшные глаза, и Риннолк осеклась, вспомнив, что рядом находится стражник.
— Странные вы, я уже говорил? — спросил цнэрг. — Ладно, идем…
— Ри… — позвал Кайса, когда все трое медленно побрели обратно в таверну. — Мне бы все-таки хотелось узнать, зачем ты это сделала?
— Твои песни все равно бы на него не подействовали, — наемница пожала плечами. — Он даже слов не разобрал.
— Я бы тоже не разобрал, — хмыкнул Ройоль.
— Для кого, интересно, старалась? — вздохнула наемница, проигнорировав ухмылки. — Без меня до сих пор там сидели бы!.. Рой, ты с нами обратно, что ли?
— Вообще-то, — тут же засуетился стражник, — уже и домой бы пора… Ну, бывайте… оба.
— Давай, удачи, — махнула рукой девушка.
Бард просто кивнул.
— Дело не в том, — сказал он тихо, когда цнэрг отошел на порядочное расстояние, — что ты делаешь, а в том, что мы работаем вдвоем. И в свой план меня стоило бы посвятить.
— Да? — сощурилась Риннолк, сложив руки на груди. — То-то о твоем плане мне рассказывал Ройоль.
— Я думал, ты и так поняла!
— Да дело даже не в том, — наемница прерывисто вздохнула и исподлобья взглянула на разведчика. — Кайса… откуда у тебя эта дурацкая привычка ничего не объяснять? Я не ты и не знаю, что творится у тебя в голове!
Бард в растерянности потер лоб.
— Как сказал все тот же Рой, — подвела итог Риннолк. — И ты, и я привыкли работать в одиночку, так что…
— Понял. Я перестаю решать один, ты перестаешь действовать одна, так?
Кайса помолчал и добавил:
— Хотя будь я один, я бы его точно поймал.
— Я тоже, — надменно фыркнула Риннолк. — Причем очень тихо и не покидая постоялого двора.
— Вынужден согласиться, — засмеялся бард. — Не думал, что ты способна на… такое.
— Не знаю, что ты подразумеваешь под словом "такое", но пока что принимаю это за похвалу…
И все же Кайса хотел казаться веселее, чем было на самом деле. Побег чернокнижника стал самым большим провалом за всю историю службы Элле-Мира. Радовало, пожалуй, только то, что пять лет назад барду случалось попадать и в более серьезные передряги. Причем, с завидной частотой, но… Что-то не давало покоя. Странным каким-то был этот Касман для опытного мага. Риннолк об этом не подумала, а вот Элле-Миру пришло в голову: раз чернокнижник все время был в таверне, то наверняка понял, что Риннолк и бард, распевающий подозрительно знакомые песни, пришли вместе. К тому же, то, что ощутили оба путника, когда выбежали за цнэргом, явно было магической атакой, подделанной под "кольца Змея" и сорванной появлением Ройоля. То есть, Касман знал, на кого нападает. Так как он мог позволить себе столь безрассудно увлечься девушкой, которую сам же вроде как зачислил в противники? Решил, что бард со спутницей ничего не успели понять, и раз так, стоит наплевать на возможное столкновение и просто на всякий случай подождать их ухода? Или… или все же Риннолк настолько обаятельна?
Утро наступило быстро, забытое за ночными волнениями. Кайса, махнув рукой на всевозможные догадки, уснул как раз с первыми лучами, решив, что Риннолк вряд ли проснется спустя лишь ойт, и лучше им обоим хорошо выспаться.
Хотя наемница вполне обошлась бы и без сна. Вернее, без такого сна…
Первый лабиринт был придуман магом. В легенде говорилось, что старый колдун отводил своих учеников, по одному каждый год, в созданный им лабиринт. Говорил: "Выберешься — станешь настоящим магом". И окрыленные ученики шли… Не знали, наивные, что выхода из лабиринта не существует, а ключ от входа учитель носит на шее и никогда не снимает. Медленная смерть мага дает его собрату по ремеслу больше сил, чем быстрая, что поделать — колдовство…
Нынешние чернокнижники находили другие способы убийства, а сами избегали лабиринтов, отчего так — Риннолк не знала. Неужели им всем, как и ей, в детстве рассказывали эту страшную сказку?..
Тем не менее, как бы она не вела себя во сне, страшно было все равно. В детстве она защищала сестру непонятно от чего, та боялась ужасных лабиринтов больше, даром, что старшая. Потом, подростками, когда подобные сны появлялись реже, уже сестра водила ее за руку по серым дорожкам, смеялась, что-то рассказывала, пряталась… Риннолк тоже смеялась, но то и дело оборачивалась, оглядывалась, хваталась сначала за нож, потом, когда доверили, за шпагу… И все же это было удивительно — с детства один сон на двоих. Сейчас он, верно, тоже был один на двоих, иначе откуда это марево тумана, в котором так часто являются Белые гости? Сон вернулся впервые после смерти сестры, и вот Риннолк в нем. Одна.
Разбудил хозяин таверны, постучав и сообщив под дверью, что путникам пора или освобождать комнаты, или платить еще за день. Риннолк чуть не расцеловала старика и чуть не расцеловала Кайсу. Первый выдернул ее из отвратительного сна, а второй, пока Ри выводила из конюшни Репея и прилаживала к седлу сумки, рассеянно пропел какую-то несуразную, разухабистую песенку из тех, что придумываются сами собой после пары бутылок браги в хорошей компании. Это было именно то, что нужно, чтобы окончательно вернуться из высокой сферы сновидений в привычный мир.
— Что-то ты бледнее, чем обычно, — заметил Кайса мимоходом.
— Все прекрасно, — невнятно отозвалась Риннолк, скрывая улыбку.
— Как скажешь…
Идти было легко. Каждый в своих мыслях, не слишком радостных и не очень печальных. Так, обычные планы на будущее, а именно: что же будет с ними в Думельзе?
День за днем под ногами дорога. Шли. Тренировки не прекратились, как и их игра, и Кайсе повезло один раз — вопрос был за ним. Он решил приберечь его для подобающего разговора, и тот разговор вскоре случился.
— Забавно, — отметила однажды Риннолк. — Уже четвертый день все спокойно. Ни Белых гостей на безголовых лошадях, ни чернокнижников…
— Не к добру? — предположил Кайса.
— Да нет, у меня почти все путешествия так проходили, — пожала плечами наемница. — Это с тобой что-то привыкла ко всяческим… столкновениям.
— У меня тоже они редковато бывали… Честно. Вот конец пути — это да, там обычно что-то случалось. А дорога… это романтично лишь поначалу. Сначала интересен сам путь, потом, когда вдоволь всего насмотришься, манит место… А до него еще топать и топать.
— Это верно…
— Что ты тут ищешь? Ведь это было ясно, что в столицу ты приехала не просто так, не из любопытства.
— "Тут" — это где? — уточнила Риннолк.
— На дорогах.
— Я ищу одного человека. Настоящего его имени я не знаю, не знаю даже, как он выглядит.
— Это его медальон ты носишь на руке?
— Это уже второй вопрос, бард.
Риннолк могла бы продумать ответ лучше, могла бы ответить так, чтобы вопросов только добавилось. Решила, что их и так достаточно — и для нее, и, уж тем более, для него. И потом, ей — удивительно! — было просто лень что-то просчитывать и предугадывать именно тогда, в тот теплый солнечный день, находясь на дороге из Даремла в Думельз. И даже более того. Спустя пару мев Риннолк со вздохом сняла шнурок с руки и протянула разведчику.
— Гляди, если так интересно.
Несколько шагов Кайса сделал, не понимая смысл слов. Потом — не отказываться же! — принял медальон. Как он и думал, там оказалась прядь волос. Прямых и темных.
— Близкий человек?.. Я понимаю, это уже третий вопрос, но раз ты…
— Ничего страшного. Самый близкий, — Риннолк усмехнулась, но как-то горько. — После сестры. Но ищу я не его. Это так, память…
Кайса понял, что с сестрой случилось что-то плохое, и постарался увести разговор в сторону темноволосого "близкого". Хоть и неудачно.
— Извини, что вспоминаю, но… это его имя — Лиотто?
— Сестры, — она покачала головой. — Имя редкое даже для Шермеля.
— Извини еще раз.
— Все нормально. Это было давно.
Элле-Мир понял, что у него талант напоминать этой девушке о бедах. "Это" — смерть. А "давно", судя по лицу, значит "года два-три назад". Но замечательно хотя бы то, что Риннолк говорила о себе…
— А знаешь, что я тебе скажу, — тоном бывалого сказочника начал Кайса. — Откровенность за откровенность, Ри, сама понимаешь…
Риннолк поняла только то, что ее пытаются отвлечь от мрачной темы, и с наигранным интересом посмотрела на барда.
— Вот знаешь, мне всегда было интересно — как видят землю птицы или, например, те же Змеи-драконы? Понимаю, глупо, но просто представь… Что бы ты видела оттуда? Например, больше суши или моря? Или, скажем, все сливалось бы с лесом, или вдруг оказалось бы, что городов на земле — на самом деле такое множество, что просто удивляешься — и как это люди до сих пор в стены случайно не врезаются?.. Не знаешь? А вот я думаю, что все — лес, горы, поля, даже моря и озера — все было бы в дорогах. В разных… И если смотреть так, то краев, входов, выходов нигде нет. Мы все как будто…
— В лабиринте.
— Да!
— Кайса, — проникновенно сказала Риннолк, — я тебя ненавижу. У тебя какой-то дурацкий дар! Попадать в неприятности и напоминать о них!
— Опять не то сказал? — догадался Элле-Мир.
— То, — вздохнула Риннолк и похлопала Кайсу по плечу. — Просто… бывает, в общем.
— Ты непонятно выражаешься…
— Давай помолчим.
Не раз и не два Кайса пытался подвести Риннолк к еще одному подобному разговору — не получалось. Бард разочаровывался в искусстве дипломатии в целом и своих способностях в частности и сам понять не мог — зачем ему знать о своей спутнице что-то явно его не касающееся. Риннолк говорила, что его природное любопытство когда-нибудь приведет к беде. Кайса в ответ удивлялся — неужто шермельские наемники еще и даром предвидения наделены?..
Можно сказать, что они успели если не сдружиться, то хотя бы сработаться, привыкнуть друг к другу. Когда в ответ на просьбу принести кувшин с эффе трактирщики стали округлять глаза, а указатели стало совершенно невозможно правильно прочитать с первого раза, путники поняли, что граница государств миновалась незаметно, и до столицы герцогства осталось дня четыре пути.
— Можно и за денек дойти, — поделился вечером знакомый паренек. С Литкаем гости из Даремла познакомились на дороге к Вейгтег-Киргои. Парнишка был учеником лекаря и возвращался к костоправу из родной деревни после праздников. Рассказывал о городе он охотно, с искренним восторгом. Литкай настолько приглянулся обоим путешественникам, что те решили позвать его вечером к себе, узнать побольше о думельзских порядках, ну и просто хорошо провести время. Вейгтег-Киргои стал первым большим городом за последние восемь дней, и путники хотели отдохнуть. Кайса признался, что даже петь ему не хочется, и вот, вместо шумного зала очередного постоялого двора все трое сидели наверху, в комнате Элле-Мира.
Литкай заявился рано, разведчик и Риннолк только успели смыть дорожную грязь и пыль, но в целом выглядели бодрыми и радостными. Новая земля, город, порядки и уже один хороший знакомый — все это настраивало на благостный лад.
— Так как там можно путь сократить? — поинтересовался разведчик, уже не в первый раз разливая по кружкам легкое думельзское пиво. Привыкший к даремлскому элю, Кайса не ощущал никакого эффекта, а вот паренек немного захмелел.
— Как? — Литкай залихватски подмигнул. — Да всего-то ничего, только через Вейгскую пустошь срезать, здесь недалеко…
— Ну и отлично, будем в столице совсем скоро, — Риннолк выбрала из вазы зеленое яблоко и откинулась на спинку стула.
Литкай молчал целую кейду, медленно пережевывая и непонимающе глядя на путников.
— Это шутка была? — догадалась Риннолк. — Местная, да?
— Я думал, о Вейгской пустоши даже в Даремле знают… — разочарованно протянул Литкай.
— Давай, порадуй рассказом, — предложил бард. — Не все ж мне байки травить…
Все оказалось просто. На месте нынешней Вейгской пустоши ранее находилась деревенька, а в деревеньке, как водится, жил колдун. То есть, это Риннолк с Кайсой к присутствию колдуна отнеслись равнодушно, а вот Литкай расписывал мерзостного мага со всеми подробностями. И девок он насиловал, и детишек похищал, и кровь их пил, и черви с мышами да гадюками у него в услужении были…
— А правда, что в Даремле колдовство разрешено? — тихо спросил он, на миг отвлекшись от рассказа.
— Такое, как ты здесь описываешь — строжайше запрещено, — заверил его Кайса. — А остальное — да, бывает… Так что там с ним случилось, с колдуном?
— Сдох, — просто ответил Литкай. — Уволок он к себе однажды девку какую-то, а та возьми и задуши его. Вышла наутро из его дома, с головой в руках…
— А почему пустошь-то теперь на месте деревни? — не поняла ничего Риннолк.
— А в то время как раз колдовство-то и запретили, — поведал Литкай. — Приехал отряд — раз колдун здесь жил, то место проклято, вот и погнали всех из домов, а место выжгли. И с тех пор там даже трава не растет.
— Почему? — еще больше запуталась Риннолк. — С отрядом этим дурным, квирры с ним, а вот трава-то с чего перестала расти?
— Проклятое место? — предположил Кайса.
— Оно самое. Только смеркаться начинает, выползают на землю чудища разные, пока на ту землю не ступишь — не увидишь.
— Дурацкая история, — вынесла вердикт Риннолк. — Какая-то бессвязная. И что, никто туда не ходил?
— Ходили и не раз, — пожал плечами Литкай. — И герцогские люди и так, просто… Многие седыми возвращались, кто-то с ума сходил. А уж какие ужасы все про эту пустошь рассказывали…
— Ты бывал? — внезапно спросил Кайса.
— И не хочется, честно говоря.
— Вот и я не был, — рассеянно продолжил бард. Риннолк вопросительно изогнула бровь. Разведчик самодовольно усмехнулся.
— Так вы хотите… — Литкай осекся и покачал головой. — Зря я вам это рассказал.
— Ну почему зря? — улыбнулся Элле-Мир. — Ри права, байка какая-то неправдоподобная… как будто была история, а ее взяли и разбили на фрагменты. Что-то потеряли, что-то переделали…
— Ну, — с грустью сказал паренек, — вы-то, может, и пройдете нормально…
— Пройдем, — махнул рукой бард. — А то, что место проклятое, так не впервой.
Чернокнижники не были бы и вполовину так опасны, занимайся они просто черной магией. Главная беда состояла в том, что черный маг самим фактом своего существования притягивал к себе всевозможных злых духов, болезни и различные беды. Естественно, своего "хозяина" темные силы не беспокоили, отыгрываясь на окружающих его людях. Впрочем, такая особенность обычно и помогала выследить чернокнижников, другое дело, сколько вреда они и их невольное окружение успевали принести до появления борцов с нечистью или конкурентов-магов.
Так что про себя Кайса уже решил, что самое страшное, ожидающее его на пустоши — землянка черного мага и, собственно, сам черный маг, прячущийся от бдительных ищеек Великого Герцога. Мастера иллюзий среди магов встречаются редковато, но с одним Элле-Миру довелось столкнуться… А чудовища? Да что чудовища! Может, Риннолк и вспомнит парочку походов в Шейм-Оннэ и увиденных там существ, а он, Кайса, твердо знал, что с нечистью договориться бывает легче, чем с человеком. Тем более, магом. Нечисть, она как-то… проще, что ли. Ее легче понять. Оккупировать территорию ей ни к чему. Сидеть на пустоши, питаясь чужим страхом, вместо того чтобы попробовать покинуть герцогство — это больше в духе трусоватого мага, нежели темных сил.
Риннолк же о местном чуде думала мало — история бредовая, ну а что еще взять с государства, где магия под строжайшим запретом? Страшно не будет. В ее личной копилке страхов жило только два воспоминания: гибель сестры и безумный, мечтательный взгляд голубых глаз эквиски за мгновение до того, как утащить жертву под воду… Да и то, последнее событие подействовало на нее так сильно во многом потому, что она тогда едва-едва очнулась и с трудом соображала. Риннолк покосилась на барда, мысленно обозвав себя дурой. И квирр же дернул сказать ему про сестру! Расслабилась и понадеялась, что разведчик станет менее подозрительным… а вот и зря. Элле-Мир за ней следил и наверняка уже сложил в голове прекрасную картину, в которой нашлось место и прошлому Риннолк, и настоящему, и будущему. Да еще эти его истории про лабиринты…
— А Литкай ведь пойдет за нами, — задумчиво произнесла Риннолк, когда от яблока остался огрызок, а паренек побежал на кухню за еще одним кувшином пива.
— С чего ты взяла? — удивился бард. В конце концов, это была его способность — читать в душах, глазах… иногда на лбах, ну и прочее.
— Таких, как он, в Шермеле по весне — не счесть, — хмыкнула наемница. — Приходят учиться из округи и у всех на лице желание творить подвиги… только повода нет. Знаю, сама такой пришла.
— Так мы, значит, теперь повод? — усмехнулся Кайса. — Не скрою, приятно… — он посмотрел девушке прямо в глаза. — А вот про "сама такой пришла" мне не ври, ладно?
Последняя фраза была произнесена совершенно иным тоном — жестким, ядовитым. Риннолк развела руками — мол, что хочешь, то и думай.
— Наша игра в силе?
— Почему нет? — договаривала Риннолк, уже вскочив со стула и перехватив его за спинку.
Кинжал выпал из ладони, Кайса, охнув, схватился за ушибленную руку, Литкай застыл в дверях.
— Проходи, все нормально, — Риннолк поставила стул на место и улыбнулась, поднимая с пола кинжал. — Был бы метательный, может, и получилось бы. И, наверное, не стоило меня предупреждать этим вопросом об игре…
— Учту, — вздохнул Кайса. — Но не издевайся, милая, я дерусь уже лучше, разве нет?
— С таким-то потрясающим учителем — плевое дело, — фыркнула Ри, пропустив издевательское "милая" мимо ушей, и вдруг с ужасом уставилась на барда. — О нет! Кажется, я подцепила от тебя эту тягу к самолюбованию!
— Она тебе на пользу, — признался Элле-Мир. — Реже выглядишь пришибленной.
— Сомнительный комплимент… — Риннолк многозначительно поиграла его же кинжалом, не спеша возвращать оружие. — Литкай, ну что ты стоишь?
— А кстати, — заметил Кайса, — мы уже в Думельзе, не пора ли вспомнить про дуэль?
— Подучу тебя еще немного, — смерив его изучающим взглядом, решила Риннолк. — А то с таким драться даже стыдно… Литкай, да садись, не смотри на нас так!
— Вот ведь… — паренек поставил новый кувшин и сел, задумчиво подперев щеку кулаком. К чему относились эти слова, никто так и не понял. У Литкая закрывались глаза, а голова неумолимо клонилась к столу. Чуть позже он извинился и прилег на кровать, чтобы "проспаться чуток, а то вернусь пьяным — учитель заругает", и Кайса с Риннолк продолжили ужин и болтовню без него.
Без веселого мальчишки разговор пошел труднее, а спустя ойт и вовсе сошел на нет. Наемница догрызла второе яблоко и ушла в свою комнату, Кайса поначалу хотел разбудить Литкая, но потом махнул рукой и улегся рядом.
Паренек проснулся ночью и, судя по звуку упавшего на пол тела, сильно удивился, увидев рядом с своим лицом босые ноги. Кайса сонно попрощался с уже захлопнувшейся дверью, кое-как стащил рубаху и штаны, залез под одеяло и, блаженно растянувшись на чистой простыни, заснул во второй раз.
Будила Риннолк, уже собранная и бодрая.
— У тебя дверь открыта настежь, — сказала она громко. — Глянь, не стащили ли чего-нибудь.
— И тебе доброе утро, — Элле-Мир приподнялся на локтях, обводя мутным взором комнату. — Вроде все на месте.
Риннолк смотрела на стол с ясно читающимся вопросом в глазах "А что бы из остатков ужина стащить на завтрак?". Выбрала снова яблоко — ранние, кисловатые, но крупные и красивые, они продавались в городе чуть ли не на каждом углу уже в середине весны. В Даремле редко кому удавалось вырастить капризную думельзскую яблоню, а потому и свежие яблоки там появлялись в лучшем случае в середине лета.
— Кинь и мне тоже, — попросил Кайса. — И вообще, тебя не смущает, что я не одет, а дверь по-прежнему открыта?
— Видом одеяла меня трудно смутить, — пожала плечами девушка, бросила яблоко, снова взглянула на стол и разочарованно поморщилась. — Жду внизу, собирайся.
Дверь все же прикрыла, но сразу же за ней в комнату шмыгнула хихикающая девчонка-служанка с кувшином воды и полотенцем. Кайса, быстро уничтожая яблоко, оделся, умылся, подобрал с пола сумку и так и не понадобившуюся лютню и, на ходу расчесывая пальцами волосы, спустился по лестнице.
— А почему ты не спрашиваешь, где Литкай? — поинтересовался он, присаживаясь за стол рядом с наемницей.
— А он заглянул ко мне ночью, — несколько двусмысленно произнесла Риннолк.
— Да ну?
— О да-а, — Риннолк восторженно закатила глаза, но состроить из себя мечтательную дамочку у нее явно не получилось. — Ко мне и еще к двум постояльцам в нашем крыле… Я довела его до лестницы.
Риннолк все больше оживала, удивляя барда резкими перепадами настроения. Скоро Кайса понял, что наемнице противопоказан покой, слишком быстро отдых сменялся холодностью статуи и этими ее воспоминаниями о сестре и, вероятно, о том самом "близком", чья прядь хранилась у нее в медальоне. Сколько там бед хранилось в ее памяти… разведчику временами, может, и хотелось сказать что-то ободряющее, но, не зная слишком многого, он рисковал лишний раз повернуть в старой ране нож и вновь напороться на железного голема вместо человека.
Литкая ждать не пришлось. Риннолк как раз седлала Репея, как паренек объявился, запыхавшийся, с заплечным мешком, слегка смущенный и очень довольный.
— Вы… это…
— Можно, — величественно кивнула Риннолк, кусая губы. Бард, передавая ей сумки, скорчил зверскую рожу, и девушка все-таки рассмеялась.
— Надо было мне спорить, что ты решишь топать с нами, — объяснила она Литкаю.
Тот пожал плечами:
— А я поспорил, между прочим. Сказал, что вернусь с пустошей живой, в своем уме и даже не поседев.
— С кем спорил?
— С учителем своим. Собственно, он только поэтому меня и отпустил… Проиграю — буду работать на него бесплатно полгода, — Литкай печально вздохнул.
— О, так у нас теперь есть такая замечательная причина гулять по этой вашей пустоши! — развеселился бард. — Показывай, как добраться до этого страшного места…
Риннолк погладила Репея по гриве, угощая того прихваченным с завтрака куском хлеба. Сказал бы ей кто, насколько она гармонично смотрится рядом со своим верным рыжим конем, низким, лохматым, толстоногим, с умильной мордой и блестящими темными глазами, Риннолк не поверила бы. Потому Кайса и промолчал, усмехнувшись про себя.
Литкай откровенно пытался подлизываться, стараясь рассказать о Думельзе все, что знает, включая слухи и сплетни, но выглядело это настолько наивно, что даже раздражения не вызывало. Видно было, что паренек не привык тянуться за кем-то хвостом или прибиваться к чужом делу, но раз уж такой случай подвернулся…
— А еще говорят, что Вейгская пустошь даже страшнее лабиринта, — болтал Литкай. — Ну, того, первого самого, слышали, наверное? Еще легенда была…
— Слышали, — сдержанно ответила Риннолк.
— Во-о-от. Хотя лабиринта того, конечно, нигде нет…
— Что за лабиринт? — нахмурился Кайса. — Я не знаю этой легенды…
"Еще бы, — подумала Риннолк. — Ее и на Пограничье редко вспоминают…" Видимо, в Думельзе эти предания помнили лучше, потому что Литкай оживился еще больше и принялся рассказывать страшилку, которую Риннолк знала едва ли не наизусть.