Почему бард может хорошо драться, а самое большое, на что способен наемник, так это прогорланить в таверне пару похабных куплетов? Это явно придумали завистники, не умеющие сражаться тяжелым двуручником! Или побитые барды.

Кайса попадал в обе возможные группы, причем в первой находился постоянно, а во второй — время от времени. Но это не помешало ему начать бороться за правду.

Глупость, что рука воина не способна извлекать из лютни чудесные звуки, — способна, если только в бою не отрубили!..

Но, судя по всему, Риннолк являлась не воином, а бревном. Пальцы у нее были, что называется, деревянные, а расслабить кисть и вовсе оказалось почти непосильной задачей. Кайса никак не мог взять в толк — почему? Смущается чего-то? Вроде нет — бард уже привык определять степень ее робости по красноте. Не доверяет? Здесь… здесь все возможно, как никак, не так давно Кайса был готов приставить нож к ее горлу.

Девушка сдалась на третьем ойте занятия, а бард, наоборот, только сильнее загорелся идеей научить наемницу играть. Вымучив из инструмента самую простую мелодию — песенку "На облачках" обычно распевали играющие детишки, — Риннолк махнула рукой и со словами "Все, это шедевр!" отодвинула лютню, а заодно и барда.

Сидели по-прежнему на полу — как оказалось, они выбрали самый удобный угол во всей комнате. Говорили много, бессвязно, путано и откровенно — как всегда разговаривают люди, борющиеся со сном. С нервными смешками пообещали все забыть наутро… Но, конечно, не забыли, а сделали вид.

Как это часто бывает, ночь поделилась на время, когда просто страшно хочется прилечь, и на промежутки странного, усталого бодрствования, когда понимаешь — явно что-то с тобой ненормально, но спать вроде и не хочется. Первую атаку дремоты Элле-Мир и Риннолк благополучно перетерпели, а вторая как раз пришлась на раннее-раннее утро. По крайней мере, для девушки.

— Хорошая была идея, — Кайса зевнул, но, скорее, просто поддерживая сонную наемницу. — С лютней.

Давал о себе знать банальный здравый смысл и привычка — смотрите, господа, уже солнце встает, не пора ли спать?..

— Весь день будем чувствовать себя недобитыми мухами… — вздохнула Риннолк.

— Завтра — выходной, — улыбнулся бард.

— А как же поиски отравителей? — девушка вспомнила о них впервые за ночь.

— Квирры с ними, — серьезно обдумав вопрос, ответил Кайса. — Отсыпаться будем, из комнат не выйдем, они и решат, что того… получилось.

— А потом появимся в тронном зале и глянем, кто больше всех удивится? — усмехнулась девушка.

— Читаешь мои мысли! Ри…

— А?

— Ложись спать, на тебя смотреть страшно. Почти утро…

Наемница помотала головой — мол, вот еще, я тут вообще-то взялась следить за твоим здоровьем.

— А я лягу, — решил бард. Кое-как перебрался на кровать, вытянул ноги. Риннолк какое-то время хмуро взирала на него с пола, потом поднялась, неуверенно присела рядом.

— Раз с тобой все в порядке, я пойду?

Элле-Мир помолчал, глядя в потолок, потом кинул взгляд на перебинтованную шею Риннолк, поинтересовался тихо:

— Больно?

— Нет, — пожала плечами девушка. — Царапина, завтра-послезавтра совсем затянется… Так я пойду?

— Риннолк, давай без глупостей, — даже из своего положения разведчику удалось поглядеть с таким укором, что девушка почти застыдилась. — Ты не думала, что в комнате тебя может ждать подарок понадежнее яда? Если наши… недоброжелатели решили, скажем так, повысить шансы на успех?

— Так я и…

— Никуда ты не "так"! — возмутился Кайса. — Успокойся и спи, а днем, полные сил, все проверим.

Герои старых баллад, вынужденные делить ложе с юными девами, — чаще всего недавно спасенными и еще невинными, — клали между ней и собой острый-острый меч. На кровать в комнате думельзского гостя можно было уложить, кроме героя и девы, довольно упитанного охранника в полном доспехе прошлого века, но такого под рукой не оказалось, так что Кайса и Ри просто сошлись на взаимном доверии.

Риннолк знала, что препираться с бардом бессмысленно, она устала и очень сильно хотела спать, а также понимала, что Кайса уже чувствует себя ответственным за нее. "Не люблю работать с типами, страдающими лишним геройствованием"… Ну да, обычно одного такого героя в команде вполне хватает. Ведь вызвался же помогать!

И все же Риннолк была ему очень благодарна.

— Проклятье… — задумчиво протянула она, с преувеличенным вниманием разглядывая потолок.

Кайса с интересом уставился на нее, повернув голову. Девушка заливалась румянцем — а значит, сейчас скажет что-то такое… Бард не знал, какое. Но наверняка такое, что больше не вытянешь из нее в другом состоянии.

— Это здорово — знать, что у тебя появился новый друг, — поделилась Риннолк.

Разведчик усмехнулся. Что тут ответить? "Ты только сейчас это поняла, тугодумная моя?!" к обстановке явно не подойдет.

— Послушай, — Риннолк повернулась на бок и серьезно посмотрела на барда. — Ты, наверное, подумал, что я совсем камень и дружить не способна? Понимаю, я и вправ…

— Э-э, Ри! — бард поспешил вмешаться в начинающееся самобичевание. А то, что планируется именно оно, Кайса был уверен — много таких… хм, "копателей собственных душ" повидал. Хорошо, что у Риннолк это лишь помутнение разума, мгновенный приступ.

— Я много всякой чуши наговорил, — улыбнулся Кайса. — От души, да, но — чуши. Я все понял, правда. И счастлив. Протяни руки.

Наемница послушалась.

— Так я и думал, — вздохнул разведчик. Ее руки были по-прежнему холодны. До того девушка неосознанно прятала их в складках юбки. Бард накрыл ее ладони своими, сказал просто "Спи" и первым закрыл глаза.

И Риннолк заснула. Почти мгновенно.

И сестра не пришла к ней во сне.

А вот Кайса не спал. Услышав ровное дыхание рядом и терпеливо выждав еще пару кейд, он осторожно отпустил руки девушки. На шнурке под рубашкой еще с прошлой ночи висело кольцо из белого золота. Кайса и сам не до конца понимал, что хочет увидеть. Он просто помнил, как странно взглянула на него Риннолк тогда, давно, еще на дороге от Тиннэ. А если учесть, что вещи "на удачу" не выпадают из карманов просто так…

Надо было раньше взяться за кольцо, но бард тогда еще не знал о встрече Риннолк с призраком сестры и данном обещании и, к тому же, решил, что девушка просто перепутала это украшение с каким-то другим.

Возможно и так, но… взгляд Элле-Мира упал на шнур, обмотанный вокруг белого запястья, на медальон. На вид вроде тоже белое золото, но бард мог и спутать…

Гравировка! Почти не дыша, Кайса вытянул шею, приглядываясь к подвеске — так и есть, тонкая вязь по краю…

Элле-Мир поднес кольцо к глазам. На внешней стороне ничего не было, а вот на внутренней… Он едва удержался, чтобы не вскочить на ноги — Риннолк бы наверняка проснулась.

На внутренней стороне ободка был не узор, а, скорее всего, имя. Без лупы разглядеть крайне трудно. Кайса напряг зрение, прочитал, потом закрыл глаза, мизинцем провел по гравировке… "Не показалось", — стукнулась в сознание пугающая мысль.

Кайсу прошиб холодный пот.

Разведчик лежал, не шевелясь, сжимая в кулаке кольцо с гравировкой… очевидно, памятной гравировкой — именем, "редким даже для Шермеля".

Он взглянул на девушку, стараясь успокоиться. Догадка уже пришла к нему, ясная, как летний день, и страшная, как встреча с призраком.

Погибшая сестра. Кольцо, снятое с мертвой ведьмы.

"Нет, — сказал себе Элле-Мир. — Это невозможно. Ту колдунью звали Юсс, и она была чернокнижницей. К тому же, Риннолк все-таки не узнала кольцо!" Последнее никак не стыковалось с привязанностью наемницы к старшей сестре. Кайса снова взглянул на кольцо — и проклял все на свете, потому что сразу же заметил немного погнутые "лапки", держащие опал. Что стоило поменять камень? Что стоило взять новое имя… если уж свернула на тропы магии черных ритуалов?

Впрочем… Нет, точно, это невозможно! Ри ищет убийцу сестры всяко больше года, а Кайса встретился с Юсс буквально за месяц-два до появления наемницы в столице!

И все же разведчик не мог, не имел права успокоиться на этом. Помимо воли всплывали истории о том, что Белые гости, как правило, отличаются нетерпеливостью и редко какой человек, проклятый ими, живет больше пары месяцев. К тому же, смерть — в устах Ри это могло звучать и не в прямом смысле… Что для шермельцев, прирожденных защитников, чернокнижие? Нарушение всех устоев, всего самого святого, впитанного с молоком матери! Смерть три-четыре года назад — это могло означать уход Лиотто, новую стезю, избранную ею…

Для чего там искала ее младшая сестра? Образумить или… убить? Кайса не знал шермельских порядков.

И вот Лиотто умирает и Белым гостем приходит к Риннолк… Элле-Мир, наверное, и сам на ее месте пообещал бы близкому человеку все, что угодно. А уж если бы, вдобавок, испытывал чувство вины за возложенную на него миссию…

Правда, насколько понимал Кайса из случайных фраз своей спутницы и ее кошмара, который, благодаря духам Вейгской пустоши, достался барду, Риннолк получила известие о гибели сестры, будучи в Шермеле. С Пограничья до столицы ехать довольно долго… Но кто отменял шермельских магов и порталы?

Кайса искал выход и не находил. Страстно желал ошибиться, но любая неточность в построенном плане легко оправдывалась. Лиотто "умирает" для семьи, а потом — для всех остальных, уже как чернокнижница Юсс. И так выбитая из колеи предательством сестры, Риннолк получает письмо… Является призрак. Дальше… Порталы, Кадме… надежда что-то узнать о Белых гостях, возможно, ведь в столице самая богатая библиотека… Болезнь и квирр… Королевский приказ — и возможность снятия проклятья… "Глупость, даже Его Величество не способен снять его! — бард выдохнул. — Но разве я бы не стал надеяться на любую возможность?.." И разве не на короля надеялась Риннолк, соглашаясь на этот поход?

"Знать бы мне в точности, что было с тобой до нашей встречи в столице", — разведчик просил, почти молил высшие силы об ошибке и все крепче сжимал в кулаке кольцо.

— Нет, — прошептал Кайса, глядя на свою спящую напарницу. Смотрел, вспоминал Юсс — ее бледную кожу и такие же, как у наемницы, каштановые волосы. Прядь в медальоне… Самый близкий человек после сестры? Может, отец или мать? У Эдвина тоже были каштановые волосы… В голову лез разный бред, вспоминалось все когда-либо полученное через обряд барахло.

Проклятое кольцо, почему же именно его он выбрал?!

"Повезло?! — с отчаяньем, переходящим в злобу, думал бард. — Моя удача?! Выбирать…"

Выбирать. Смерть Риннолк от проклятья призрака или смерть убийцы. А кто у нас, выходит, убийца?.. Здорово, бард, правда? Сюжетец прямо как из "Легенд Севера"! Сочиняй песню, потом времени не останется…

Бард все же заснул. Истерзанное сознание потребовало отдыха, и все беспокойные мысли перебрались в сон.

Пили слезы сосен

с их зеленых лап.

Кланялись дороге,

не смотря назад.

Свой собственный голос Элле-Мир узнал не сразу. Вроде бы рта не открывает, а песня в ушах. "Ладно, — подумал бард. — Во сне чего не бывает. Надеюсь, это мне чудится, и сплю я все-таки молча". Кайса огляделся, оказавшись в знакомом месте. Сосны, жесткая, колючая трава и посеревшие мостки у озера, чья вода холодна даже на вид… Как же давно он не был здесь!

Бродят в белой дымке

тени и огни,

Марево болота

встало на пути.

Моя ладонь твою

всегда найдет.

Держись, мой друг,

идем вперед…

"Ага, и песня как раз к месту, — бард мысленно вздохнул. — И что же теперь делать с обретенной подругой?" Разведчик невольно взглянул на свои руки — снова в кольцах, и каждое с большим опалом.

Опал — камень обмана.

Мы солнечные диски

Вращали колесом.

И, упав в траву лесную,

мечтали обо всем.

Кайса пригляделся — опал стал прозрачным и сменил цвет. Теперь маленькие изящные "лапки" сжимали янтарь. И отчего-то бард был уверен — вот янтарю здесь как раз самое место!

И встают полночным

часом лютым, диким,

На пути на нашем

призрачные лики.

Моя ладонь твою

всегда найдет.

Держись, мой друг,

идем вперед…

Стягивая с пальцев ненавистные украшения, Кайса швырял их в воду по одному. Песня не заговор, конечно, но тоже подойдет… Песенная магия, чтоб ее…

Ловили эхо звезд,

ночью у холмов плясали

И рассказами своими

пугали, чаровали.

Мосты подожжены

под нашими ногами,

Пляшут саламандры

и слепят огнями.

Моя ладонь твою

всегда найдет.

Держись, мой друг,

идем вперед…

То ли пальцев стало больше, то ли кольца действительно не кончались. Кайса обернулся на раздавшийся за спиной шум, спрятав руки за спиной.

— Ри?!

Она стояла у сосен, с некоторым недоумением глядя на озеро и барда, босая, с растрепанными волосами. Рукав черного платья разодран на плече, на щеке алеет царапина, шея перебинтована… Риннолк была слишком настоящей для сна.

— Только тебя здесь не хватало! — не выдержал бард.

Девушка не смутилась. Она прошла мимо настороженного разведчика — тот быстро развернулся, по-прежнему пряча руки, — присела на мостках и коснулась рукой воды.

— Здесь, я надеюсь, нет никакой нечисти?

— Не знаю, — ответил Кайса. — Когда как.

— Значит, это место тебе знакомо? — Риннолк повернула голову и сощурилась. — И что ты прячешь?

— Это не важно! — трудно быть уверенным, когда нет возможности скрестить руки на груди или упереть в бока. — Как ты сюда… Откуда ты?

— Я сплю, это очевидно, — наемница вернулась к созерцанию воды. — И ты тоже. Не самое худшее видение, надо признать.

Кайса смотрел на ее спину и все пытался стянуть с пальца чужое кольцо, последнее. Остальные исчезли непонятно куда, а это словно приросло. Он скреб ногтями кожу, стараясь протолкнуть кольцо, пробовал стянуть его зубами — все без толку.

Туман ли, пламя,

Духов сонм

Пройдем, мой друг,

Пройдем вдвоем…

— Вот! — девушка быстро поднялась и махнула рукой в сторону леса. — Я еще там услышала, в лаб… в лесу! Это ведь твой голос?

— Мой, — Элле-Мир, морщась от боли, пытался хотя бы провернуть кольцо, не получалось — сидело как влитое.

— Я на него сюда пришла, — призналась Риннолк, с все возрастающим недоумением наблюдая за бардом. — Ты уже выводил меня из иллюзий, на Вейгской пустоши, ты…

Кайса уже готов был отрубить себе палец вместе с кольцом. Только, похоже, сначала Риннолк оторвет ему руку.

— Что это? Кольцо?..

Разделяло их шагов десять, и половину из них Риннолк уже сделала.

— Благо, хоть одно хорошее дело я совершил, — сказал Кайса, глядя прямо в темные глаза. Он так и не смог разобрать их цвет. — Вывел тебя из леса…

Девушка, не слушая, схватила его за руку, как почти месяц назад, на дороге от Тиннэ. Кайса не сопротивлялся, с болью глядя, как меняется лицо Риннолк.

В глазах отражались сосны за спиной барда, а его самого уже не существовало здесь. Здесь озеро было спокойно, а девушка напротив разбивалась вдребезги, разлеталась каменной крошкой, сильно бьющей по вискам. А там…

А там кто-то кричал и молотил руками по двери.

Кайса был счастлив проснуться! Жалость и досада блеснули где-то глубоко внутри, но бард не дал себе возможности думать, метнувшись к двери, — и остановился резко, прижавшись к ней лбом.

— Что случилось? — вскочившая на ноги Риннолк безуспешно старалась поднять воротник так, чтобы он прикрывал перебинтованную шею.

— Ри, что ты видела?

Девушка не стала ничего уточнять — все прекрасно поняла. Также поняла, что ее сон важен, и разведчик не откроет дверь, пока не услышит о нем. Снаружи ударили так, что, казалось, по всей комнате прошли волны.

— Лес… — лихорадочно вспоминала она. — Лес как лабиринт… Ты пел, я шла на голос, потом… озеро помню, воду, тебя…

— И?

— И все! Я что-то сказала, подошла… кажется, взяла тебя за руку — и этот стук! Не сразу опомнилась…

Сдержав вздох облегчения, Кайса кивнул, поворачивая ключ, и рывком распахнул дверь.

За ней оказалась смутно знакомая пепельноволосая девушка.

— Вы медленнее черепах! — рявкнула она командирским голосом, не давая времени на вопросы.

— Нас почти отравили! — в один голос гаркнула стража.

Брови девушки взлетели едва ли не на лоб. Впрочем, она мигом взяла себя в руки, очевидно, рассудив, что раз все живы, то и повода для беспокойства нет.

— В чем дело? — бросила Риннолк, уже застегивая пояс с ножнами.

Девушка взглянула на барда железными серыми глазами и выдохнула:

— Ее нет!