Москва

10 июля 200… года, 07.04

Голубкова разбудило неровное дребезжание телефонного звонка. Он осмотрелся. Оказывается, вчера он нечаянно заснул за столом, положив голову прямо на досье — Кукушкина и Огинской. Голубков все пытался понять, кто из этих двоих мог сообщить талибам о яде. И самое главное — кто из них может раскрыть секрет противоядия. Шансы, по его мнению, были равны. Он очень сомневался в том, что его ребятам удастся отыскать эту неуловимую «мисс Софи», как она значилась в последних документах ЦРУ. Она вполне могла быть замешана в этой сегодняшней истории с ядом. Судя по ее досье, Огинская была на многое способна…

Он также не знал, с какой стороны подойти к «восставшему из мертвых» Алексею Клементьевичу Кукушкину. А может, и не восставшему… Ведь все, что есть на него, — только плод размышлений и догадок. Разговор с ведущими психологами-криминалистами тоже ничего не дал. Вчера он с ними заседал около трех часов. Криминалисты допускали оба варианта: Кукушкин равно мог быть как вполне нормальным человеком, ступившим на путь суицида под давлением системы (вчера он услышал множество подобных случаев из психологической практики), так и патологически нездоровым субъектом, с маниакальными наклонностями. В этом случае предположить его дальнейшую судьбу не представлялось возможным. И тут, конечно, нет вины психологов, достаточно профессиональных в своем деле. О Кукушкине практически не было никакой информации, в его личном деле были только сухие факты, знакомых и родных у него не осталось. Да если бы они и нашлись, то, скорей всего, вряд ли это что-то дало бы, так как Кукушкин был, по выражению одного из специалистов, «гиперинтровертированным» человеком. Единственной зацепкой тут, пожалуй, могла оказаться та самая Огинская, с которой у Кукушкина, кажется, был роман. А вдруг они до сих пор поддерживают отношения? Может, даже вместе плетут эти кошмарные интриги?

От чрезвычайно напряженных интеллектуальных усилий, от просчитывания многочисленных вариантов болела голова.

Телефон продолжал истерично надрываться.

— Алло. Голубков у аппарата.

— Константин Дмитриевич, это Док.

— Слушаю.

— Я нашел его.

— Так убей! Чего ты звонишь? Тебе памперсы поменять? Убей и забери яд.

— Не могу.

— Почему?

— Он умер.

— Как? Где? Что там случилось? Капсулу нашел?

— Нет, она, наверное, уже в Неве.

Голубков искоса поглядел на стакан остывшего чая перед ним.

— Он сгорел — облился бензином и поднес спичку.

— Ты сам видел?

— Нет, но свидетелей достаточно.

— Что они говорят?

— Пришел под утро. Купил у дальнобойщиков канистру бензина, скрылся в комнате, а потом полыхнуло. Едва успели пожарную команду вызвать, а то бы вся гостиница сгорела…

Голубков почесал подбородок.

— Что делать, Константин Дмитриевич?

— К Мухе сходи.

— Я как раз у него.

— Как он?

— Стабильно тяжело.

— Будут сегодня хорошие новости?

— Боюсь, уже нет.

— Объявлять в Питере тревогу? Эвакуацию?

— А на всей планете вы не сможете? — спросил совершенно серьезно Док.

— Ладно, ты там не остри. Не смешно.

— Да куда уж…

— Труп где?

— У патологоанатома.

— Когда результаты будут — сообщишь. Голубков повесил трубку и снова поднял: — Алло, МЧС мне дайте. Генерал-майор Голубков. — Он подождал недолго. — Генерал Голубков. Мы располагаем информацией, что вся вода в системе петербургского водопровода предположительно отравлена. У меня все!