Джон Зелински считал себя британцем во втором поколении, его родители были поляками из Львова, которых их родители вывозили в Англию сразу после войны с Советами. Он с детства говорил по-польски и с интересом отнесся к перспективе поработать в Восточной Европе, почти на родине. С не меньшим интересом он согласился сотрудничать с разведкой, как требовала его горячая, склонная к авантюрам кровь.
И вот он уже полгода топчет азиатскую пыль на этой окраине мира в Таджикистане, выполняя нудные обязанности наблюдателя ООН и бессмысленные задания резидента МИ-6 в этом невозможном Душанбе. Они с Нейлом Янгом сразу невзлюбили друг друга, а потому от скуки и неуюта отравляли друг другу жизнь, как могли. Нейл Янг, как резидент, к сожалению, мог больше.
Сегодня Джон осматривал вместе с правительственной комиссией местный госпиталь, радуясь двум вещам: во-первых, собственному отличному здоровью, во-вторых, английскому гражданству, — потому что эти две вещи надежно ограждали его от необходимости подвергаться лечению в столь ужасающем месте.
Зелински не понимал, как можно держать больных людей в такой духоте, вони и грязи. Тем более что лекарств все равно нет, даже бинты персонал вынужден стирать и стерилизовать заново. Как можно выжить в таких условиях, он отказывался понимать. Тут и здоровый долго не протянет...
Выйдя покурить за компанию с молоденькой докторшей в уютную зеленую беседку во дворе госпиталя, он все это высказал ей на ломаном русском. Если учесть, что круглолицая девушка была из таджикской семьи и русский не был ее родным языком, то разговор их волей-неволей напоминал о вавилонском столпотворении. Однако девушка была миловидной. Девушка возмущалась не меньше ооновца:
— Я в Петербурге училась. Там клиники не чета этой. А здесь просто прошлый век.
Мы без вашей помощи вообще бы пропали.
— Мы понимаем, — важно говорил Джон, как будто именно он распределял гуманитарную помощь.
— Но вы не подумайте. У нас хирурги есть такие, что и в Америке не помогут, а наши справятся. Вы бы видели, какое ранение недавно оперировали, я ассистировала доктору Головко. Весь затылок, — она повернулась спиной и показала на своем симпатичном девичьем затылке, какая страшная была рана, — весь был разворочен огнестрельным ранением. А доктор Головко стал оперировать все равно, потому что сердце еще билось.
Джон с показным удивлением качал головой, любуясь девушкой. Она краснела, догадываясь об этом, и продолжала с еще большим воодушевлением:
— Никто не верил, что Кудимов выживет, а он выжил. Да! Может быть, уже скоро в себя придет. За ним день и ночь смотрят, и охранник в палате.
— Зачем? — удивился Джон Зелински.
— Ну понимаете, в него же стреляли. Бандиты убить хотели. А если они узнают, что он жив, то могут прийти и добить.
— Что ж вы мне выдаете тайну?
— Вам можно. Вы же англичанин и с нашими бандитами лаваш есть не сядете.
— Давайте посмотрим на этого больного, вдруг ему станет лучше. Откроет глаза, а перед ним девушка.
Логики в этих словах не было ни малейшей, но девушку интересовал высокий и красивый англичанин с белоснежными, как на плакате, зубами, поэтому Джон мог говорить все, что взбредет на ум.
— Нет, охранник не пустит. К нему только доктора пускают и медсестру, и министр приезжал смотреть.
— Тогда давайте хоть в окно на него взглянем.
— Ну, давайте.
Девушка повела его к дальнему концу крыла и показала на окно.
— Вот это должно быть. Подсадите меня, я загляну.
Джон с удовольствием обхватил ее бока и поднял вверх. Девушка запищала, но вырваться слишком не торопилась.
— Да, — сказала она. — Больной там.
* * *
Ночью Джон убедился, что больной Мирзо Кудимов лежит под капельницей, освещенный настольной лампой. На второй кровати прилег охранник в форме.
Джон Зелински вынул из кармана небольшой прямоугольник из пластмассы с проводком и прикрепил его с краю на стекло. Проводок шел к миниатюрному передатчику, который совершенно скрылся в щели под подоконником. Джон вынул из кармана баллончик с краской, которую примерно подобрал по цвету к охре, покрывавшей раму больничного окна, и прыснул в угол, где был резонатор, что совершенно скрыло и его, и тонкий проводок.
Джон вернулся в автомобиль и включил приемник: в салоне машины отчетливо раздалось храпение охранника, тихое затрудненное дыхание раненого и даже звук капель в сосуде на подставке.
Зелински не был посвящен в большие шпионские тайны, но, безусловно, знал про убийство двух замминистров и офицера Мирзо Кудимова. Резидент потерял покой и сон из-за этих происшествий и гонял Зелински, как мальчишку.
На третий день Зелински все-таки дождался своего часа: Мирзо начал бредить, а потом заговорил.
Министр внутренних дел примчался, не дождавшись утра, и немедленно выгнал всех из палаты.
— Мирзо, — ласково позвал он.
В машине Джона Зелински начала мотаться лента магнитофона.
— Мирзо, ты слышишь, что я говорю?
— Да, — послышался слабый голос.
— Ты узнаешь меня?
— Да, господин министр.
— Вот и хорошо. Тебе стало лучше, ты пришел в себя. Теперь я хочу совсем немного поговорить с тобой, чтобы не утомить.
Молчание.
— Ты знаешь, кто в тебя стрелял?
— Я выживу? — спросил больной. Министр понял, что с больным надо говорить немного серьезней, это все-таки не ребенок.
— Не знаю, но, по-моему, ты уже выжил.
— Меня добьют.
— Кто?
— Они обязательно добьют меня.
— О том, что ты выжил, никто не знает. Я объявил, что ты убит, и не разрешил открывать гроб, потому что у тебя якобы обезображено выстрелом лицо. Так что тебя официально нет на свете.
— Все равно добьют. И если я буду молчать, все равно убьют.
Министр убедился, что раненый находится в здравом рассудке.
— Кто это хочет сделать? — настаивал он.
— Возех.
— Это он стрелял в тебя?
— Нет.
— А кто же?
— Худайбердыев.
— За что?
— Ему приказал Возех.
— Вот оно что. Но почему?
— Довлат продался. Это расписка кровью.
— Он убит, — сообщил министр.
— Собаке... смерть...
— Похоже, его убил твой начальник — Кодир.
— Он арестован?
— Он тоже убит.
— Ну, конечно, Возех... Почему он меня не добил?
— Ему, наверно, показалось, что контрольного выстрела не требуется. Это чудо, что ты остался жив.
— Они все продались Бен Ладену. Министр привстал на ноги, чтобы лучше слышать.
— Они забрали у Дудчика бумаги. Секретные... По РВСН... И отдали их Бен Ладену...
— Он что — здесь? — Удивленный министр готов был и в это поверить.
— Нет, не знаю. Гузар с ними... главный...
— А при чем во всей этой истории ты? Почему тебя пригласили?
— Хотели убить.
— За что?
— Я записал разговор между Дудчиком и англичанином. Дудчик ему секреты хотел продать.
— Ты сообщил Кодиру?
— Да.
— А он передал их Худайбердыеву?
— Не знаю.
— Понятно. Что-нибудь важное хочешь сказать?
— Сообщите моим родственникам, что я жив. Они выручат меня. Меня добьют.
— Не беспокойся. Я усилю охрану. Выздоравливай. — И министр покинул палату.
Молодой человек по имени Джон Зелински знал меньше его, но он, по долгу шпионской службы, достаточно хорошо ориентировался в политической раскладке Душанбе. Вес министра внутренних дел в среде исламского возрождения сегодня вечером, конечно, серьезно увеличится. Он проник в одну из серьезных тайн Гузара, к тому же имел свидетеля. Однако и само такое знание, и живой свидетель были опасны, и шансы Кудимова выжить свелись к нулю. По-настоящему его единственный шанс был в том, чтобы притвориться дураком, контуженым, умственно неполноценным. Тогда его вылечили бы и отдали родным.
Все это быстро пронеслись в голове у начинающего шпиона. Но из всех рассуждений следовало только одно — что времени у него очень и очень мало. В любую минуту в палату может войти, к примеру, медсестра с шприцем и вкатить пациенту в вену кубик воздуха, или охранник получит приказание, покинет палату, обойдет здание и выстрелит сквозь окно Кудимову в голову. И тогда пропадет золотой шанс Джона Зелински!
Романтичная польская кровь немедленно взыграла, но подвигла Зелински к достаточно продуманным действиям. Он снял с ноги тонкий синтетический носок и натянул его на голову, потому что не собирался зачищать свидетелей. С пистолетом в одной руке и баллончиком в другой он направился к больничному корпусу и беспрепятственно вошел в него через служебный вход.
Просунув руку в полуоткрытую дверь ординаторской, он пустил обильную струю из баллончика, которая почти сразу усыпила дежурную сестру и нянечку. Затем с пистолетом наперевес Джон ворвался в палату и застал охранника за чтением журнала. Ударив его рукояткой пистолета по затылку, он связал охранника по рукам и ногам, при этом, едва не упустив... самого Кудимова. «Безнадежный» пациент проявил невероятное мужество и желание спастись от «убийцы», он попытался вскочить и выбежать из палаты.
— Я друг! — хватая беглеца за руки, зашипел Джон и, вдруг сообразив, чем может обеспечить доверие Кудимова, выпалил длинную фразу по-английски.
Это, как ни странно, сработало, — Кудимов сразу поверил, что человеку, владеющему английским языком, незачем его убивать. Зелински тут же привез каталку, уложил на нее Кудимова и мигом домчал до глухого забора, за которым стояла его машина. Там Кудимов еще раз собрался с силами и через выбитые доски, поддерживаемый Джоном, преодолел препятствие и улегся на заднее сиденье.
Зелински стянул наконец носок с головы и спрятал его в карман. А через десять минут он уже въезжал во двор посольства Великобритании.
* * *
На скромной лондонской улочке в неприметном доме с кодовым замком на дверях размещался аналитический центр службы внешней разведки МИ-6, который занимался проблемами стратегического планирования.
Этим же днем, но если учесть разницу в часовых поясах, то часов на восемь раньше описанных событий, Чарльз Бартон, который получил от шефа новое задание, с ухмылкой разглядывал листки дешевой бумаги с кириллическим шрифтом, распечатанные на игольчатом принтере с крупной точкой.
Он перелистал бумаги, дошел до общего списка и пробормотал себе под нос:
— Ого, даже так! Почему же они не предложили план марсианского вторжения?..
Двести тысяч за стопку грязных листочков. Я мог бы сочинять таких на миллион в неделю, причем красиво их распечатывать и украшать рамочками. Почему же я зарабатываю так мало? Потому что имею глупость писать в своих отчетах правду, и только правду...
Документы, предоставленные английской разведке русским шпионом-"инициативником", касались одной-единственной Оренбургской зоны дислокации ракетных войск и могли быть частично проверены. Проще всего было проверить на достоверность состав названных частей, штаты и диспозиции.
Работа кропотливая, но простая. Чарльз вызвал в компьютере сведения по этой зоне из объединенной базы данных. Информация по Оренбургской зоне было достаточно много. Карты космических съемок, расшифрованные и интерпретированные. Бартон стал накладывать русские данные поверх тех, что были в собственной базе, задав их красным цветом. Через час работы он мог с удовлетворением отметить, что порядок совпадений — около тридцати процентов.
Итак, они имеют дело не с голой выдумкой. Кое-что корреспонденту известно — это факт.
Чарльз обратил внимание, что совпадений больше там, где сведения более свежие.
Много точек, которых нет на английских картах вообще.
Затем он вышел в Интернет и связался по специальному каналу с Лэнгли, получив допуск от своего начальника отдела. Он забросил американцам новые точки дислокации и боевой состав и сделал запрос: насколько эти данные корригируются с их собственными новейшими сведениями. База оперативных данных по русским ядерным силам была в США несравненно богаче, чем у союзника, однако прямой доступ к ней англичане могли получить только в случае непосредственной военной угрозы.
Ответ пришел через тридцать минут: «По двенадцати точкам из семнадцати данные совпадают на 85%, пять точек неизвестны. Сообщите уровень достоверности ваших данных».
Чарльз отстучал ответ: «Уровень достоверности пока 0%. Я занят его проверкой».
Однако на самом деле Чарльз был уже уверен, что уровень достоверности далеко превышает нулевую отметку. Ответ из США был объективным свидетельством серьезности документа.
Теперь Бартона заинтересовал кадровый состав. В присланной бумаге он был очень подробный — до капитанов, с анкетными данными и номерами служебных и домашних телефонов. Сравнивая данные, Чарльз, раздел и л экран на два окна. Это почти ничего не дало, так как собственных данных у него почти не было. Только высший эшелон.
— Что делать, если не знаешь, что делать? Обратись к Богу.
Бартон вышел по электронной сети на Венский центр протестантской организации «New Age». Неизвестно, как там у них обстояли дела с толкованием Нового Завета, но базы данных по людям, имеющим хоть какой-то вес и интерес в странах Восточной Европы, были в Центре уникальные. Тысячи добровольцев из протестантских церквей нового толка агитировали людей, раздавали гуманитарную помощь и, кроме всего прочего, просили заполнить анкеты. Анкеты отправлялись в Вену, подвергались обработке, после чего данные заносились в электронные базы. Это был проект стратегического значения, который постепенно набирал вес и значение в мировом масштабе.
Часть баз данных была открыта к свободному доступу. Правда, стоил этот доступ весьма недешево. Чарльз вошел в эту интерактивную базу данных. Панелька «Армия» потребовала отдельный допуск, и Бартон набрал его, сверившись с записной книжкой. Однако выбрав способ поиска «По месту службы», он убедился, что его допуска недостаточно.
Он отследил несколько человек по фамилиям, но это было непродуктивно. Поэтому Чарльз отправил сообщение на адрес модератора сайта, с которым был заочно знаком, найдя с ним некоторые общие интересы:
"Добрый день, Дик. Нужны данные по кадровому составу одной из зон РВСН России.
Чарльз-из-чер-товой-коробки".
«Добрый день, Чарльз. Не могу. Дик-псих», — пришел немедленный ответ.
«Знаю, что не можешь. Я тебе пришлю свои данные, а ты пометь, что из них совпадает с твоими. Там, где не совпадает, поставь альтернативные фамилии. Иначе не видать тебе сегодня моих „двух кроликов“. Чарльз-из-чертовой-коробки».
"Каких кроликов???!!! Ответ оплачен. Давай твои списки и присылай кроликов.
Дик-псих".
— Вот видишь, — сказал Чарльз Бартон кому-то под потолком. — У Бога всего много.
Страсть у модератора в Вене была очень забавная: он собирал компьютерные «приколы» — маленькие смешные или вредные программки, которые создавались для развлечения. К примеру, такая программка переворачивала изображение на мониторе вверх ногами. Запустив ее на чужом компьютере, можно было наслаждаться эффектом: владелец чесал лоб, проверял все, что мог, звал техников или просто переворачивал свой монитор вверх ногами. Бывали очень сложные шутки, имитирующие, к примеру, состоявшееся "форматирование диска "С"". Такая шутка могла привести к инфаркту, так как «форматирование» означало безвозвратную утрату всей информации. (Чего на самом деле не происходило: просто появлялось ложное сообщение на экране.) Бывали шумовые «приколы», когда после определенной команды ваша собственная персоналка вдруг посылала вас подальше: «Пошел к чертовой матери, надоел!»
Шутка, которую Чарльз приберег для «Дика-психа», заключалась в том, что пара рисованных кроликов передвигалась по экрану, поедая на своем пути изображение и оставляя широкую черную полосу. Причем поедал экран только нижний кролик-самка, а верхний в это время занимался с ней любовью, подталкивая тем самым вперед.
Чарльз отправил в адрес Дика «прикол» и список личного состава, получив через час ответ:
«Извини, что так долго. Не могу оторваться от кроликов. Я уже отправил их по сети в компьютер Элен с командой запуска. Сейчас начнется тарарам. Получи свой список. По-моему, он точнее нашего. Дик-псих».
Чарльз задумался над списком. Он выбрал одну из фамилий, которая не совпадала в списке русского и в венской базе данных. У русского стоял капитан Сидоренко Степан Ильич, тогда как Вена считала, что эту должность занимает Семашкевич Сергей Михайлович. Чарльз взял телефон и стал набирать номер, который значился в списке русского. Раздался гудок, трубку сняли:
— Слушаю.
— Здравствуйте.
— Слушаю, — ответил нелюбезный голос. А, понятно, это просто дежурный на военном коммутаторе, ему надо назвать дополнительный номер.
— Сорок — одиннадцать, пожалуйста.
— Соединяю. Гудок, второй.
— У телефона, — ответил чей-то разбитной голос.
— Здравствуйте, Семашкевича Сергея Михайловича пригласите, пожалуйста, к телефону, — стараясь говорить без акцента, попросил Чарльз.
— Ну-у, милый. Сергей уже полгода как перевелся.
— А кто на его должности?
— Я, — засмеялись в ответ.
— А можно ли с вами познакомиться?
— Пожалуйста, капитан Сидоренко Степан Ильич. С кем имею удовольствие?
— Чарльз Бартон, английская разведка, МИ-6. — Чертик дернул его за язык, навлекая очередное взыскание за ненужное хулиганство.
— И что ты хотел, шпион проклятый? — хмыкнули на проводе.
— Просто уточняем перемещение кадров.
— Ща как кину в тебя ракетой, — пообещал Сидоренко, — пол-Англии потонет.
В трубке запищали короткие гудки — это спохватился дежурный в спецчасти и прекратил сомнительный разговор. Наверняка через несколько минут он сядет писать рапорт о собственной бдительности.
Чарльз начал волноваться. Он взял донесение Нейла Янга и перечитал его еще раз.
Откуда эти сведения могли взяться в Таджикистане? Он вызвал на экран сведения о кадровом составе Главного штаба РВСН. Не за что зацепиться взгляду.
— Когда все плохо, — сказал он себе, — не расстраивайся: будет еще хуже.
Чарльз еще раз связался с Веной:
"Дик, посылаю тебе хулиганскую штучку, только не ставь ее себе на комп, ее очень трудно потом удалить: она сбивает настройки экрана, и впечатление, будто едешь с компом по булыжной мостовой. Ты не мог бы посмотреть какого-нибудь Дудника или Дудчика в штабе РВСН, а также в штабе Оренбургской РЧ? Не в службу, а в дружбу.
Чарльз-из-чертовой-коробки".
Чарльз побледнел, когда еще через полчаса на его мониторе возник текст:
"Еле нашел, невозможно работать: изображение трясется, как в лихорадке. Дудник Виталий Петрович, Главный штаб РВСН, обработка данных и электронные архивы.
Поставлю твою «трясучку» всем своим врагам. Они купят новые мониторы, но она не прекратится! Дик-псих".
Чарльз схватил трубку телефона и позвонил не начальнику отдела, а руководителю всего аналитического центра генералу Бронсону и, заикаясь, пригласил его к себе в кабинет.
Генерал Бронсон, как ни странно, не замедлил явиться к своему скромному аналитику. Зайдя в кабинет, он первым делом громко сказал:
— Немедленно отключить всякую запись и прослушивание из этого кабинета!
Где-то в глубине здания техники поспешно выключили камеры и микрофоны соответствующей комнаты.
— Извините, сэр, но я посчитал, что у нас нет времени ждать, пока мой отчет дойдет по команде.
— Давайте ваш отчет.
— Я еще не сел его писать.
— Говорите, в таком случае, — нетерпеливо приказал генерал.
— Мне сегодня поступила на проверку степени достоверности пачка документов из России. Несколько образцов и общий список того, что есть у «инициативника».
Чарльз зачитал генералу с десяток основных пунктов списка с указанием количества страниц.
— Я понял, достаточно. Каков ваш вывод? Чарльз снял внезапно запотевшие очки и принялся протирать их полой пиджака:
— Я считаю, сэр, что это не фальшивка и не дезинформация — это настоящий материал от настоящего «инициативника».
— Сядьте и успокойтесь, — сказал генерал. — Аргументируйте, почему вы так считаете.
— Материал пришел из Таджикистана от некоего Дудчика, обыкновенного пресс-секретаря того самого контингента, который оставлен русскими для охраны южной границы. И обратился он к первому попавшемуся дипломату, которого считает работником спецслужбы. Он, кстати, не ошибся. Так вот, его поведение становится объяснимым только в том случае, если он действительно хочет продать материал и уверен в его достоверности. А достоверность гарантируется тем, что он получил его от родного брата, который служит в электронном архиве Главного штаба ракетных войск и на самом деле имеет доступ ко всем этим документам. Может быть, это искусно затеянная игра, но скорее всего, мы имеем дело с настоящей утечкой стратегических сведений, равной которой не было со времен кражи секретов изготовления атомной бомбы!
* * *
...В спальную комнату Нейла Янга громко постучали.
— Что такое? — недовольно спросил он.
— Сэр, офицер Джон Зелински привез на территорию посольства раненого таджика и хочет с вами поговорить, — прозвучал невозмутимый голос дежурного офицера.
Нейл Янг задохнулся от ярости и только через несколько секунд выдавил из себя:
— Иду!
По пути к приемной ему навстречу вышел сам посол, поднятый по тревоге, и из нескольких его слов Нейл Янг уяснил, что его карьера закончена.
Нейл Янг ворвался в приемную, как бык на арену. Мальчишка Зелински, которого навязали на его голову штабные вербовщики, улыбался, он чувствовал себя матадором.
— Что вы натворили, идиот?! — вскричал Янг.
В улыбке Зелински появился оттенок торжества — он таки довел старика до бешенства. Поэтому резидент МИ-6 в Таджикистане заставил себя сесть в кресло и неторопливо закурить.
— Я правильно понял из доклада дежурного офицера, что вы привезли на территорию посольства раненого гражданина Таджикистана? — наконец спросил он.
— Да, сэр, — последовал исчерпывающий ответ.
— Кто это?
— Офицер МВД, сэр.
— Где вы его взяли? — У Нейла Янга оставалась тень надежды, что речь идет просто об оказании медицинской помощи случайной жертве.
— Выкрал из госпиталя, сэр!
— Вы при этом убили кого-нибудь, мистер Зелински-Бонд? — со всей ядовитостью задал вопрос Янг, попрощавшись с надеждой на пенсию.
И получил ответ все тем же горделивым тоном:
— Нет, сэр, только оглушил охранника. Нейл сдался.
— Бросьте придуриваться, Джон. У меня по крайней мере есть дипломатическая неприкосновенность, а вам предстоит отведать все прелести таджикской тюрьмы.
Какого черта вы это сделали?
— Потому что я доставил Мирзо Кудимова! — заявил Зелински, не скрывая торжества.
— Это что, тот самый, объявленный покойным? — удивился Нейл Янг.
— Именно так.
— Если он сейчас умрет, вам придется вывозить его и закапывать труп, — остудил Янг ликование подчиненного.
— Он ходит, хотя был ранен в голову.
— Пойдемте в медпункт, взглянем на него. В медпункте срочно вызванный врач сердито зашипел на них:
— Нельзя. Дайте мне осмотреть больного и оказать хотя бы самую срочную помощь.
Мертвенно-бледный, замотанный бинтами Кудимов лежал на каталке с кислородной маской на лице. Врач снимал электрокардиограмму, сестра неподвижно стояла с пустым шприцем в руке.
— Он жить-то будет? — спросил Янг о главном. Кудимов открыл глаза, пошарил взглядом по комнате, снял с лица маску и тихо поздоровался:
— Good night, мистер Янг. Теперь я точно знаю, что я в британском посольстве.
— Как вы себя чувствуете?
— Появилась надежда выжить, — был ответ.
— Выйдите отсюда, — сказал врач. Янг и Зелински вернулись в приемную.
— Рассказывайте по порядку и не стройте из себя героя, — потребовал Янг. — Пока что я вижу перспективу тюрьмы для вас и высылки для меня и посла. Излагайте коротко, ясно и точно.
Однако Зелински первым делом заявил:
— Вы должны твердо пообещать мне, что в донесении будет достоверно — и не обязательно коротко — отражена моя роль. — Молодой человек поставил на стол диктофон. — В противном случае я воспользуюсь резервным каналом связи и пошлю самостоятельный отчет через вашу голову.
— Вы идиот, — вспылил Янг. — Вам надо умолять меня, чтобы я хоть как-то помог вам выкарабкаться из этой истории. А вы хотите делить славу. Безнадежный идиот.
Да я вообще не хочу иметь отношения к вашему похищению!
— Спасибо, сэр. Теперь я расскажу, как мне удалось обнаружить и спасти господина Кудимова.
Последовала красочная история, во время которой Нейл в ужасе качал головой.
— Что вы узнали о гибели двух лидеров демократов? Говорите короче, — раздражался Янг.
— Если совсем коротко, то их всех перестрелял некто Возех. — Нейл Янг кивнул, он знал это имя. — Чтобы стратегические секреты майора Дудчика достались Бен Ладену!
— Какие, к черту, стратегические секреты? — снова вскипел Янг. — Эти секреты уже месяц как лежат в Лондоне и никому там ни черта не нужны! Мальчишка! Дудчик давным-давно бегает по городу с этой дешевой провокацией, и я давно отослал его бумажонки на экспертизу. Какой еще Бен Ладен в Душанбе?
Зелински стоял, будто его окатили холодной водой. Он внезапно понял: все, что он сделал, было глупым романтическим порывом, который действительно может закончиться для него таджикской тюрьмой.
— Но ведь перестрелка была, — сумел выдавить он трясущимися губами. — И Кудимов — свидетель, которого объявили мертвым...
— Это обычная практика полиции всех стран. Это называется: за-щи-та свидетеля. И вы, идиот, похитили важного свидетеля на территории чужой страны, — раздельно произнес Нейл Янг.
Раздался громкий стук в дверь.
— Срочно к аппарату кодированной связи, сэр, — сообщил дежурный. — Полковник Уильям Диксон, сэр. Бранится, сэр.
Как ни торопился Нейл Янг, он не отказал себе в удовольствии отдать распоряжение:
— Дежурный, мистер Зелински находится под домашним арестом. Отведите его в гостевую комнату и заприте.
— Слушаю вас, сэр! — сказал дежурный офицер.
* * *
— Слушаю вас, сэр! — Нейл Янг резво схватил наушники.
— Вы идиот! — послышалось оттуда.
Нейл оглянулся на дежурного связиста, но тот сделал невинное лицо.
— Что случилось, сэр?
— Где находится брат этого вашего Дудчика, который предложил стратегические материалы?
— Не знаю, сэр.
— Вот поэтому вы и идиот! Это же элементарно, это за два часа обнаружил первый же аналитик здесь, в Лондоне. Но вы же находитесь на месте, вам это надо было сообразить немедленно. Его старший брат служит в Главном штабе РВСН!
— Так это не фальшивка, сэр? — встревожился Нейл Янг.
— Его родной брат имеет полный доступ ко всем этим материалам. Велика вероятность того, что он на свой страх и риск собрал их и держит дома под подушкой.
— Я понял. Это моя вина, сэр.
— Немедленно разыщите Алексея Дудчика и отправляйтесь с ним к брату в Москву.
Брата зовут Виталий... Петрович. Соглашайтесь на любые его условия или же применяйте силу, не...
— Разрешите доложить новости, сэр. — Кажется, Нейл Янг позволил себе перебить полковника.
— Что?
— Только что на территорию посольства доставлен из госпиталя Мирзо Кудимов. Это оперативник, который якобы погиб вместе с двумя таджикскими заместителями министра. Он оказался жив, находился в госпитале и доставлен сюда моим сотрудником Джоном Зелински...
— Короче и яснее, Янг. Излагайте самую суть.
— Есть сведения, что роковая перестрелка произошла как раз вследствие дележа информации Дудчика.
— Так, — послышалось из Лондона. — Кто оказался победителем?
— Дудчик исчез и находится, скорее всего, у исламистов. Более того, этот воскресший оперативник, Кудимов, утверждает, что покупателем информации является, в конечном счете, Усама Бен Ладен, — закончил Нейл Янг.
— Вы сидите на такой информации и молчите? У вас все в порядке с головой, Янг?
— Господин полковник, Кудимов доставлен меньше получаса назад, он ранен, им занимается врач. Я получил только отрывочные сведения от моего сотрудника Джона Зелински...
— Этот Кудимов — он в сознании?
— Да, сэр.
— Допросите его и тут же доложите мне. Действуйте немедленно!
— Есть, сэр.
Нейл Янг покачал головой и пошел освобождать из-под недолгого «домашнего ареста» авантюриста и романтика Джона Зелински.
* * *
К обеду Нейл Янг окончательно убедился в том, что ярлык человека, у которого не все в порядке с головой, по-настоящему должен был приклеиться к нему несколько раньше — во всяком случае, еще до того, как этот вывод сделает начальство. Ему отказало чутье — возрастная болезнь, которая случается с профессиональными разведчиками. У них со временем ослабевает охотничий азарт. Увы, именно это и случилось с Нейлом Янгом. Любая сволочь теперь могла сказать: «Он потерял хватку. Он осторожничает. Ему пора на покой». И Янг знал, что это святая правда.
Он подошел к аппарату кодированной связи и вызвал Лондон.
— Здесь Нейл Янг. Полковника Уильяма Диксона, пожалуйста.
— Говорите.
— Боюсь, сэр, что новости неутешительные... — И Нейл Янг принялся излагать руководителю русского отдела те факты и сведения, которые ему удалось вытащить из Кудимова за последние два часа.
— Что вы предполагаете? Где этот Дудчик сейчас?
— В тот день Дудчик выходил со мной на связь. Он сильно нервничал и торопил меня. По-видимому, этот контакт, к сожалению, зафиксировали исламисты, после чего и захватили майора Дудчика.
— Вы понимаете, что это значит?
— Да, сэр. Мы отстаем от них не меньше, чем на трое суток.
— У нас есть хоть какой-то шанс обойти их?
— Да, сэр, если поторопиться.
— Не отходите от аппарата. Через несколько минут вы получите инструкции.
* * *
Муха за эту дорогу измотался. Будучи классным водителем, он не мог себе позволить отстать на своем дряхлом «уазике» от мощного джипа Возеха, легко, как архар, скачущего по горным дорогам. Экспрессивный Муха всю дорогу костерил, осыпал «козами» и «козлами» свою и чужую машину, но, в общем-то, в строю удержался. «Девятку» вел Пастух, и ему на этих дорогах доставалось чуть меньше, потому что сама «девятка» была меньше загружена: кроме него в машине находились только Али Амир, да на заднем сиденье — Алексей Дудчик.
И Пастух, и Амир демонстративно соблюдали придуманные ими правила игры: находились все время вместе, отдавали команды и вели какие-либо переговоры только в присутствии друг друга. С ними же постоянно пребывал и майор Дудчик — единственное постороннее лицо. На джипе впереди скакал Возех со своими боевиками, иногда отрываясь в разведку. Позади пылил перегруженный «уазик» с пастуховской командой под старшинством Дока.
На поездке Гузарова, занятого срочными политическими делами, Пастухов не настаивал, а Худайбердыева в последний момент неожиданно зачистили свои. Видно, узнал слишком много... Впрочем, Амир утверждал, что его гибель — дело случая и что Довлата застрелил товарищ по партии, не простивший предательства.
В целом это все мало касалось Пастухова, не облеченного полномочиями вмешиваться в дела суверенного государства с его грязной и непонятной политической кухней.
Через Гузара караван поддерживал связь с российской военно-космической базой в Казахстане. Они уже дважды пересекли узбекскую границу и находились на относительно более спокойной и пустынной территории казахов. Пока обходилось без дорожных стычек, единственный блокпост, встретившийся им, удовлетворился положенной по традиции мздой, полученной из рук Возеха. По словам последнего, официальные посты на этих территориях не чинили препятствий контрабандистам и наркокурьерам: они вместе со своим начальством жили и питались за их счет. Куда большую опасность представляли здесь специальные бригады охотников за чужим товаром. Эти были хорошо вооружены и готовы принять бой за то, чтобы получить все, а не малый дорожный процент. Настоящие же препоны и контроль со стороны властей начинались лишь на границе с Россией. То есть границы, как таковой, не было, но здесь всерьез приходилось опасаться операций отдела ФСБ по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
Обе пришедшие к соглашению стороны, продвигаясь по левому берегу Сырдарьи, демонстрировали друг другу довольно дружелюбный нейтралитет, придерживаясь, однако, осторожной, принятой изначально диспозиции: отдельно боевая группа Возеха, отдельно отряд Пастухова и сами по себе два лидера с заложником непонятного статуса.
Пастухов, автоматически следя за отвратительной дорогой, непрерывно анализировал сложившуюся ситуацию, искал слабые места, возможные объяснения. Его подозрения вызывало то, как легко он добился рискованного со стороны Амира раскрытия карт с Байконуром. Пастухов искал мотивы такого поведения опытного террориста, прошедшего международную школу борьбы за выживание.
Конечно, в Душанбе, в доме Гузара, все они попали под полный контроль группы Пастуха. Однако не было никаких видимых причин для излишнего доверия. Теперь Пастухову казалось, что именно его намерение забрать с собой Дудчика — единственный совершенно непонятный ему фактор в общей картине — как раз и заставило Амира принять решение двигаться всем вместе. Если бы речь шла только о наркотиках, Амира вполне должно было устроить предложение отправить с группой Пастуха Возеха. Тот и раньше бывал в Москве, сопровождая наркотики, и вполне мог уяснить обстановку, проверить намерения Пастуха. В этом случае не подвергался риску ни товар, ни Гузар, ни сам Амир. Задержка? Задержка составила бы не больше недели...
Но... Либо этой недели в запасе у Али Амира не было, либо все дело упиралось в майора Дудчика. В пользу последнего предположения говорил и факт вручения майору двухсот тысяч долларов — суммы несуразно большой для этого человека.
Следовательно, информация, которую мог разгласить Дудчик, представляла для Амира еще большую ценность.
Что это могло быть? Итак, факты: Дудчика захватили и пытали, чтобы добыть некую информацию. Содержание кассет с допросом офицера останется, к сожалению, загадкой, пока полковник Голубков не найдет переводчика с таджикского. Дудчика, по-видимому, после допроса собирались убить.
Пастухов посмотрел в зеркальце над ветровым стеклом. Майор, приняв очередную порцию гашиша, мирно спал на заднем сиденье или витал в наркотических пространствах.
После того как Пастухов по наитию (и по обычной человечности, по офицерскому кодексу чести, в конце концов) заявил, что заберет измученного русского с собой, Дудчику вручили деньги. Что это? Плата за молчание? Если это так, то своей цели Амир достиг: Алексей Дудчик почти не раскрывал рта всю дорогу, посасывал гашиш, вяло ел, много спал, а если не спал — бездумно смотрел на дорогу.
Напрашивалась версия о том, что военный человек, майор Дудчик как-то связан с планами закупки Амиром оружия. Ведь заявил же Амир, что Дудчик «плохо подбирает партнеров» и «должен будет поделиться своей суммой». Стало быть, можно предположить, что майор попытался «спрыгнуть с поезда» и передать наметившуюся сделку некоему другому — политическому или криминальному? — партнеру. Таким образом, сумма в двести тысяч могла быть платой посредникам: например, ему и Худайбердыеву. Предположим, Худайбердыев из лагеря демократической оппозиции переметнулся в последний момент к исламистам. В качестве вступительного взноса он мог принести с собой контракт на военное оборудование. Тем самым он подставил Дудчика. Тот сразу перестал быть необходимым, тем более что, подвергшись физическому воздействию, выдал все свои секреты. Единственным посредником теперь мог оставаться Худайбердыев. Но когда он — Пастухов — не дал убить офицера, создалась опасность, что тот сорвет важный военный контракт. И тогда Амиру просто пришлось заменить — то есть убить — Худайбердыева, а Дудчику предложить довести свою работу до конца, выплатив ему своего рода компенсацию и сохранив жизнь.
Что ж, такая версия имела право на жизнь и вполне объясняла все известные факты...
Али Амир мычал какой-то восточный мотив, безразлично глядя на каменистую дорогу.
Почувствовав взгляд Пастухова, он повернул голову.
— Сменить?
— Пожалуй, — согласился Сергей.
Он притормозил, и они поменялись местами. Пастухов расслабил натруженные плечи, откинувшись на спинку сиденья. Дудчик проснулся, но даже не попросился справить малую нужду. Впрочем, гашиш притупляет физиологические рефлексы организма.
— Как ваши повреждения? — спросил Пастухов у Алексея, одновременно выводя из разговора человека, эти самые повреждения нанесшего.
— Я их не чувствую, — ответил Дудчик.
— Глядя на вас, я думаю: не я ли доставил вам эти неприятности? — Пастухов имел в виду записку и слова, переданные им через Дудчика Возеху.
— Скорее наоборот, — сказал Алексей с полным равнодушием.
— Вы живы и богаты на сегодняшний день, но что-то слишком мрачны для такого положения.
— Вам стоит остановиться, достать ствол, и вы сразу исправите и первое, и второе, и третье.
— Я же не делаю этого.
Али Амир пока никак не протестовал против их разговора.
— Ваше право.
Ну что ж, подумал Сергей, зайдем с другой стороны.
— Амир, вы не хотите обсудить будущее майора Дудчика? Вы, кажется, раздумали лишать его будущего?
Амир охотно ответил:
— Он хочет за границу. Я дал ему деньги. Могу помочь отправиться туда. Если хочешь, сам переправь его. Можем убить его и поделить эти деньги, но мне кажется, ты против такого выхода.
Скорее всего, предложение убить Дудчика прямо здесь, в степи, сделано всерьез.
Из этого следует, что майор опасен для Амира только как источник информации и мало полезен в его делах.
* * *
Вечером, как только стемнело, на ровной площадке были разложены посадочные костры. Амир связался по телефону с Гузаром:
— Мы в точке встречи, костры горят ромбом, дорогой Гузар.
— Военные уже вылетели, Али Амир. Я только что говорил с ними. Смотри, чтобы не возникло разногласий при посадке: их условие — все разборки не в их присутствии.
Они только обеспечивают транспорт и не хотят подставлять головы под пули.
— Я так и думал. У нас все в порядке. Как дела с твоими родственниками?
Гузар перешел на таджикский язык на тот случай, если Пастухов стоит рядом и слушает разговор.
— Мои узбекские друзья из Москвы проверили историю с гибелью спицынской группировки. Есть подозрение, что их «сделали» спецназовцы из агентства «Набат».
Думаю, это они и есть. Сведения по армейским архивам также подтверждают, что Пастухов говорил правду. Он и его люди служили в Чечне в специальном разведывательно-диверсионном подразделении, все офицеры, затем неожиданно были разжалованы и уволены. Больше никуда на службу не поступали.
— Ну что ж, значит, они действительно одинокие волки и ни на кого не работают.
За что их выгнали?
— Никаких сведений. У всех блестящий послужной список, у всех правительственные награды. А потом неожиданный приказ министра обороны с формулировкой: «За невыполнение приказа». Все остальное изъято.
— Кому-то помешали. Дело обычное, — рассудительно отозвался Али Амир.
— Хуже другое: «Набат» недавно сдал милиции четырех человек из спицынской группы. Те в ответ закидали их офис гранатами. Потом уже и сами погибли.
— Что ты решил?
— Не исключено, что они все-таки работают на ФСБ или МВД. Контакты, во всяком случае, у них имелись.
— Хорошо, Гузар, я доволен. Позвоню еще, если вертолет задержится.
Пастуху очень не понравилось, что разговор перешел на чужой язык. Самое время было расставить все точки.
— Послушай, Амир, я хотел бы подстраховаться.
— Как именно?
— Дело в том, что на этом этапе изменилось соотношение сил. Я очень не хочу, чтобы в мою машину, к примеру, запустили с вертолета «Стрелой».
— И что ты прелагаешь?
— Я хотел бы, чтобы на время посадки ты находился среди моих людей. Это прибавит мне уверенности в том, что мы играем по правилам. И Дуд-чик — тоже пусть будет рядом.
Реакция была неожиданной.
— Возех, — окликнул Амир. — Возьми мое оружие. — И Амир кинул ему свой пистолет.
— Я побуду до посадки с Пастухом, чтобы они не волновались. Опасности нет, но на случай какой-нибудь неожиданности от военных рассредоточьтесь. Возех, осмотришь вертолет — не прячется ли в нем группа захвата.
И Амир спокойно отошел к машине, где находились люди Пастухова.
— Можешь обыскать меня, оружия больше нет.
Пастухов, не раздумывая, воспользовался этим предложением и обнаружил в специальной кобуре на ноге небольшой браунинг.
— Недоверие всегда конструктивно, — рассмеялся Амир этой находке. — Мне нравится твой стиль работы.
Пастухов положил браунинг в карман и спросил:
— Что мы делаем с машинами?
— Джип поедет с нами, а эти две отгонят назад ребята Возеха.
— Ты не боишься ослабить свою группу? — удивился Пастухов.
— Большая группа только помешает в Москве, а защиты не обеспечит никакой. Бойцы были нужны в горах и в степи. Так что со мной полетит только Возех. В остальном — надежда на тебя.
— Хорошо. Это, по крайней мере, разумно.
Пастухов по примеру Амира рассредоточил своих бойцов, и они принялись ожидать борт.
Вскоре послышался тяжелый басовитый гул, и в небе среди звезд понеслись к земле бортовые огни грузового вертолета. Это оказался старина Ми-8. Покачиваясь, он утвердился посреди огненного ромба на земле; раскрыл бортовой люк...
Возех, одолевая ветер, поднятый винтами, скрылся внутри машины и вскоре подал знак: «Полный порядок». Пастухов отрядил двух человек для помощи в погрузке, а сам спокойно вместе с Амиром пронаблюдал, как переносятся в грузопассажирский салон мешки и сумки.
Ребята отвязывали найтовы и освобождали грузовой поддон. Они отнесли его в сторону, затем загнали на него джип и закрепили.
Кто-то из прилетевших направился в сторону машин Пастухова. Это был офицер в летней полевой форме.
— А, вот где отцы-командиры от работы прячутся, — весело сказал он, подавая руку. — Зарплату нашу часом не забыли?
Амир достал приготовленные деньги и без слов отдал офицеру.
— Самолет готов? — спросил он.
— Ей-богу, не знаю, — весело сказал офицер. — Мое дело — доставить вас на аэродром и передать с рук на руки в целости и сохранности Игорю Владиславовичу.
А он займется всем остальным.
— Полковник Потебня? — уточнил Амир.
— Он самый. — Офицер закончил считать деньги во второй раз и спрятал их в карман. — Там на полосе какой-то «Руслан» стоит. Наверное, ваш. Так что к обеду на месте будете.
— Откуда знаете, что к обеду? — поинтересовался Пастухов.
— А дальше «Русланчик» не улетит, — засмеялся офицер. — Что вы здесь сидите?
Давайте на борт.
— Мы загрузимся последними, — сообщил Пастухов.
— Ага. Ну ваше дело. Разумная предосторожность, так сказать... Это хорошо. Нам главное — лишь бы тихо все было... Ну спасибо, — как-то не к месту завершил он, наверное имея в виду «зарплату». — Пойду прослежу, чтобы не забывали центровать...
Когда военный удалился, подал тихий голос Дуд-чик, все еще сидевший на заднем сиденье «девятки»:
— Зато в космической науке мы впереди планеты всей... — проговорил он речитативом.
Пастухов обернулся:
— Имеете в виду разложение личного состава на космодроме, Алексей Петрович?
— Да, — ответил тот безразличным голосом. — И себя тоже имею.
— Это в вас совесть, — поставил диагноз Пастухов. — Рецидив.
Посадка была завершена с соблюдением всех предосторожностей: Возех скрылся внутри, сопровождаемый Мухой, Боцман контролировал трап, поднялись Дудчик, Артист с Доком, подали знак Пастухову, тот пошел, пропуская вперед себя Амира.
Однако все это было излишне: никаких неожиданностей не происходило. Все «воины джихада» из команды Возеха мирно скрылись в темноте. Тут же загорелись фары, и стало видно, как они удаляются от места посадки.
Как только все расселись по жестким скамейкам вдоль бортов, Пастухов вынул из кармана конфискованный браунинг и протянул назад Амиру.
— Получи свою «запаску».
— Нет-нет, — отказался Амир. — Ты ее нашел, ты и владей. Пригодится. На Востоке от подарков не отказываются, если не хотят оскорбить.
— Пригодится застрелиться, — шутливо пробормотал Пастух, разглядывая миниатюрное оружие. — Что ж, спасибо, Амир.
Чтобы занять руки, он тут же расстелил на коленях тряпочку, найденную в салоне, разобрал и почистил незнакомое оружие, не обращая внимания на шум и вибрацию.
* * *
Так и не представившийся офицер-вертолетчик действительно доставил их на аэродром и «передал с рук на руки в целости и сохранности» Игорю Владиславовичу.
Полковник Потебня был настроен строго по-деловому: точно так же потребовав расчет вперед и пересчитав деньги, проинструктировал заказчиков:
— Грузимся сейчас же, пока не рассвело. Вылет ближе к обеду. Разместитесь как-нибудь на борту и поспите, вы ведь за дорогу должны были устать. С борта не высовываться, по летному полю никому не шляться. Лишние глаза только во вред.
— Что-то не так? — спросил Пастухов.
— Нет, все в порядке, — строго заявил Потебня. — На поле днем работают разные ученые... и другие. В самолет они не полезут, но на полосе все видят.
— Понятно.
— Хорошо, что понятно, — со знакомой армейской интонацией, эхом отдавшейся в ушах капитана Пастухова, заметил он. — В Москве вас встретит майор Стрельчинский и поможет покинуть режимный объект. Вы старший группы? — спросил он.
— Заказчик господин Али Амир, — указал Пастухов.
— Очень приятно, — протянул руку полковник. — Можете не беспокоиться, операция отработана. Вас очень рекомендовали.
— Мне тоже о вас хорошо отзывались, господин полковник, — по-восточному польстил Амир.
— Надеюсь, мы сработаемся, — по-уставному выразил надежду полковник. — Какие-нибудь вопросы есть?
— Хорошо было бы покормить моих людей чем-нибудь горячим.
— Через полтора часа завтрак. Вам принесут термос с пищей. Это все? Тогда счастливого пути.
...По грузовому трапу джип, заполненный товаром, загнали в широкое брюхо «Руслана» и закрепили на растяжках. Самолет летел в Москву практически порожним, поэтому и приютиться здесь было не на чем. Расселись на откидных узких скамейках, прислонившись к прохладным стенам.
— В кабину пилотов бы забраться, там кресла — лучше не надо, — размечтался Муха.
— И стюардессу тебе на колени, — поддержал его Артист. — Сначала кофе, потом — остальные услуги населению.
— Нет, — твердо сказал Муха. — И кофе, и женщины очень мешают спать. А я хочу мягкое кресло, чтоб вытянуть ноги и...
— А виллу на Канарах не хочешь? — снова подковырнул Артист, пришедший в хорошее настроение.
— В бизнесмене все должно быть прекрасно, — уверенно заявил Муха, — и шестисотый «мерс», и вилла на Канарах, и...
— И контрольный выстрел в голову, — не давал ему покоя Артист.
— Дурень ты, Артист.
— И ты добрый дурень, Муха, — улыбнулся наконец Боцман, давно не слышавший, чтобы хлопцы дурачились. Это был добрый признак бодрости духа и надежды на скорый конец операции.
— Вон ваши стюардессы, — обратил их внимание Пастухов.
По грузовому трапу тяжело поднимались два солдатика в грязных робах. Они тащили два военных термоса и плотно набитый чем-то пакет. Опустив все это рядом с пассажирами, они козырнули, и старший доложил, обращаясь к Дудчику — единственному среди пассажиров человеку в военной форме:
— Завтрак, товарищ майор. Разрешите идти? Дудчик, будто проснувшись, открыл глаза и мутно посмотрел на солдат:
— Идите, защитники.
Горячая еда была очень кстати, потому что за время гонок по бездорожью все они питались от случая к случаю и только консервами. Поэтому сразу закипела бодрая работа ложками, которых оказалось ровно столько, чтобы хватило на всех. Это показывало класс выучки полковника Потебни: не забыл, отдавая приказание, точно назвать количество едоков.
— Послушай меня, Пастух, — сказал Амир, доедая гречневую кашу с бараниной. — Обрати внимание на Дудчика. Мне не нравится, как он себя ведет. От него могут быть хлопоты.
— Он просто объелся гашиша, — высказал мнение Пастухов.
— Нет, он перестал видеть свое будущее. Прикажи людям, которые будут дежурить, чтобы смотрели за ним внимательно. В таком состоянии человек делает странные поступки — во вред себе и всем.
— Дать ему еще гашиша и связать, — предложил Возех сквозь набитый рот.
— Не надо, будут трудности в Москве, — отверг эту идею Амир. — Он не сможет идти и говорить.
— Не надо, ничего не надо, — повторил Дудчик, как во сне.
Майора не покидало чувство, что жизнь его закончилась еще там, в Душанбе, когда он позабыл уничтожить листок в нагрудном кармане, а потом не смог избавиться от него в машине, а потом оказался в комнате, наполненной врагами. Это было такое же чувство, которое возникло тогда, на перевале, когда Возех убивал его друзей.
Казалось, он должен был бы исчезнуть с лица земли, когда его прекратили пытать, а он все еще жил, существовал. Под воздействием гашиша, делавшим тело бесплотным, ему казалось, что он давно умер и парит где-то в вышине. Но, открыв глаза, он понимал, что еще жив и снова видит все те же ненавистные лица...
Амир был прав, у него действительно появилось зыбкое и неопределенное желание сделать что-нибудь — пусть бессмысленное, но изменившее бы это существование среди врагов. Он тягуче размышлял: что?
Попытаться сдаться властям? Это было невыполнимо.
Обратиться к Пастуху и объяснить ему, почему он оказался так нужен и опасен Амиру? Но что, если это приведет к новым допросам и пыткам?
Может, попробовать умереть? Но разве смерть спасет его дочь и брата от уготованной им участи? Кроме того, самоубийство потребует от него проявления активности, мужества, а ничего этого сейчас у него катастрофически не было...
Понадеяться на то, что действительно эта мутная волна вынесет их с братом за границу, даст им желанный покой? Но это — явно детские мечты, поддерживаемые только какой-то магической, завораживающей силой тугих денежных пачек за пазухой, которые могут в любую минуту без труда отобрать назад. Надо, пока не отобрали, просто раскидать их на какой-нибудь улице в Москве и смотреть, как люди ловят эти блекло-зеленые бумажки с чужим лицом.
А пока принять еще один комочек из коробочки и забыться хоть на минуту сном и отсутствием всяких желаний.
Он раздавил языком на небе новый маслянистый катышек с терпким вкусом.
— Совсем «обмерз», — сказал Возех, толкнув Дудчика ногой. — Ничего он не сделает.