По модному сейчас восточному гороскопу Временный поверенный Соединенных Штатов Америки в Беларуси Джонатан Мур родился под знаком Тельца, но есть в его жизни и другие знаки. Однако обо всем по порядку.

— Откуда вы родом?

— Я родился 11 мая 1966 года в городе Нью-Брансуик, штат Нью-Джерси. Это счастливое совпадение, потому что именно Нью-Брансуик славится своими тесными связями с Беларусью--там живет много людей с белорусскими корнями. До того, как мне исполнилось 10 лет, я жил в разных городах этого штата, а в 1976 году мы поселились неподалеку от Чикаго, это уже штат Иллинойс. Там мы прожили 8 лет, а потом я перебрался на Восточное побережье Соединенных Штатов, чтобы учиться в университете. В общей сложности проучился в Вашингтоне 6 лет, получил там степень бакалавра, а затем и магистра. Всего через восемь дней после этого поступил на дипломатическую службу, поэтому некоторые говорят, что я никогда не работал в реальном, настоящем мире, а прямо из университета попал в бюрократическую машину.

Работал в Европе, Африке, Вашингтоне, а также занимался научными исследованиями и читал лекции в Стэнфордском университете, что в Калифорнии.

Мой отец Джон сейчас на пенсии. По образованию он инженер-физик, имел свой бизнес.

Мать зовут Бетти-Эн. В течение многих лет она занималась общественной деятельностью, принимала участие в многочисленных политических кампаниях. Сейчас работает в одном из государственных учреждений.

Брат Кристофер — профессор университета в Нью-Мексико. Как и отец, Кристофер — физик. Он, в отличие от меня, унаследовал научные таланты нашей семьи, а я пошел по другому пути.

— Разве у Вас нет каких-нибудь дипломатических школ, и в дипломаты идут сразу после университетов?

— В университете я изучал историю, политологию и международные отношения. Моя учеба на степень магистра была посвящена изучению России и Восточной Европы. К первому назначению за рубеж меня готовили 14 месяцев.

— Молодой, говоря по-белорусски, хлопец учился-учился, и вдруг решил стать дипломатом. Почему?

— (Смеется – прим. автора). Хорошие мальчики и девочки тоже хотят стать дипломатами. Надеюсь, я отношусь именно к ним.

Эта идея появилась лет в 14-15. К тому времени я уже успел попутешествовать, был в Канаде, Европе. Мне всегда были интересны иностранные языки. Наверное, это гены, ибо некоторые мои родственники работали в правительстве Соединенных Штатов и были военными. Стремление послужить на благо своей страны передалось и мне.

В старших классах школы мы как-то беседовали о том, что США имеют дипломатические представительства по всему миру. Не помню точную дату, но очень хорошо помню обстоятельства того, как это произошло.

Мы изучали тогда историю войны 1812-го года и разговаривали с преподавателем о мирном договоре и Венском конгрессе. Один из моих одноклассников задал несколько наивный вопрос: «А у Америки есть посольства за рубежом?» Преподаватель ответил: «Да, конечно, но стать дипломатом очень-очень сложно. Я попытался – не получилось».

Меня это вдохновило, решил не только попытаться, но и добиться успеха. Вскоре ощутил на себе правоту учителя – стать американским дипломатом очень сложно. Из более чем трехсот миллионов американцев у нас только шесть с половиной тысяч дипломатов и консулов. Плюс технический персонал—это еще пять с половиной тысяч.

Чтобы стать дипломатом, нужно сдать два экзамена. С первого раза я не прошел, но мне тогда было всего 20 лет, потому пережил это спокойно. Через год сделал еще одну попытку, которая стала успешной. На дипломатической службе более 18-ти лет.

— Пожалуйста, расскажите немного о своей служебной карьере. Чисто схематично.

— Моим первым назначением был Белград. Июль 1991 года.

— Значит, Вы еще застали Слободана Милошевича?

— Совершенно верно. Перед поездкой я целенаправленно изучал сербский язык. Работал в административном и консульском отделах. Тогда наше посольство было одно на всю Югославию, в нем работало около ста американцев, но потом их число было уменьшено до 30 человек. Произошло это после того, как мы признали независимость Хорватии, Боснии и Словении. Приобретенный тогда опыт помог справиться и с нынешней ситуацией …

Во время моего пребывания в Белграде часто ездил по республикам бывшей Югославии — Черногории, Словении, Хорватии. Несколько раз бывал в Косово. А в Сараево был в апреле 1992 года, когда война только начиналась. Как видите, с точки зрения академического изучения предмета, возможности были очень хорошими. Что же касается эмоций и личностных нюансов, то нам было очень сложно, так как среди сербов у нас немало друзей.

Из Белграда вернулся в Вашингтон и в течение двух лет занимался югославскими вопросами в Госдепартаменте США, специализировался на вопросах гуманитарной помощи Боснии, а также проблемах Сербии и Черногории. К слову, наши отношения с Сербией тогда были очень плохими. Я был в Вашингтоне тем человеком, который вел дела с Временным поверенным Милошевича. Диалог поддерживался на высоком профессиональном уровне, был прямым и открытым. Нечто подобное происходит и сейчас. Очень важно поддерживать диалог.

Затем в течение четырех лет я работал в Прибалтике. Мне хотелось получить направление именно туда. В университете изучал русский язык, а моя магистерская диссертация была посвящена Калининградской области. Когда мне предложили возглавить политико-экономический отдел американского посольства в Литве, очень обрадовался. Прошел курс литовского языка и приехал в Вильнюс в 1995-ом году. Удивительно красивая страна. В то время она находилась в поиске своего будущего пути развития. Страна еще не была членом НАТО и Европейского Союза, но двигалась именно в этом направлении.

В 1996-м году с семьей побывал в Латвии и Эстонии (впервые был там студентом за 10 лет до этого). Предоставился также шанс посетить Калининградскую область. Это было очень интересно, так как, когда я работал над диссертацией, она была еще закрытой для иностранцев. Несколько раз посещал Беларусь и был лично знаком с человеком, который тогда занимал должность заместителя нашего посла. Мне было интересно лучше понять соседей Литвы, увидеть ситуацию своими глазами.

После работы в Литве захотелось каких-нибудь перемен, например, вновь вернуться на Балканы. Но произошла счастливая случайность. Литву посещали очень много чиновников из Вашингтона. В мои обязанности входило сопровождение делегаций американского Конгресса. Одной из них (довольно большой) руководил тогдашний спикер Палаты представителей. Я познакомился с его подчиненными. Они-то и предложили стать членом его команды, вернуться на год в Вашингтон. Я согласился.

Работал в Капитолии, в известном белом здании. Пожалуй, это лучшее из мест, где мне приходилось и еще придется работать.

Меня особенно поразил тот факт, что там очень мало бюрократии. По протоколу спикер гораздо выше рангом, чем Госсекретарь или любой из помощников президента. А в его команде работало лишь 25 человек. Это очень наглядный контраст тому, как функционирует Государственный департамент. Я был советником по внешней политике. Объем моей работы для спикера в Госдепе делали бы 20 человек.

Самой «странной» вещью работы в парламенте стало то, что мои коллеги из Государственного департамента забыли обо мне как о дипломатическом работнике. (Смеется – прим. автора). Они меня попросту "потеряли", хотя находились всего в трех километрах.

Но, в конце концов, «воссоединение» произошло, и я стал работать заместителем начальника управления, которое занимается вопросами России. Это совпало со временем, когда президенты Буш и Путин только-только вступали в свои должности, потому мне сразу же довелось поучаствовать в работе над их первыми контактами. Например, входил в состав многочисленной делегации во время визита Буша в Москву.

Было много предложений по поводу дальнейшей работы именно там, но жизнь распорядилась иначе. К тому же хотелось, чтобы моя семья увидела ту часть света, которую они еще не видели. Словом я, стал заместителем нашей дипломатической миссии в Намибии. Как Литва или Беларусь, она обрела свою независимость совсем недавно, точнее, 18 лет назад. Это молодое государство.

Интересы США в ней немного не такие, как, скажем, интересы в Европе. Например, в этой стране нас не беспокоило соблюдение прав человека. В Намибии выборы проходят демократично, честно. Там более актуальны гуманитарные проблемы, и, в первую очередь, та, что связана с распространением ВИЧ, которым инфицировано 20% населения, то есть каждый пятый. Очень горжусь, что был участником программы, в результате которой в Намибию ежегодно поступало свыше 150 миллионов долларов.

Затем была Беларусь, где открылась вакансия заместителя посла. Но перед этим довелось 10 месяцев заниматься исследованиями и преподавать в Стэнфордском университете. К слову, побывав в экзотической Африке, я ни разу в жизни не был в Калифорнии. Для мальчика, который вырос в Чикаго и на Восточном побережье, все там было очень необычным, это совершенно другой мир.

В Беларусь мы приехали почти два года назад, а назначили меня сюда на три. В июле 2009-го года должен ехать на должность заместителя посла в Боснию и Герцеговину. Вновь вернусь на Балканы, где началась моя дипломатическая карьера.

— Всё о работе. Вы же, наверняка, живете не только ей?

— Естественно.

Семья. Для меня это очень важно. Я бы даже сказал — самое важное.

У нас есть традиция: вместо того, чтобы отправляться на какой-нибудь курорт, мы в отпуск ездим в Америку, где собираемся большой семьей. Отец, мать, брат, другие родственники.

Мне нравится читать своим детям книги, играть с ними. Наши музыкальные вкусы не совсем совпадают, но это их выбор. Помогаю делать домашние задания. Считаю большим везением, когда удается найти фильм, который нравится нам всем.

Должен также признаться, что, кроме этого, у меня есть зависимость от интернета. Хочу принести извинения журналистам, которые работают в печатных изданиях, но большую часть информации получаю из «всемирной паутины».

Конечно, я поддерживаю связь с друзьями и семьей в США с помощью электронной почты. Это очень удобно. Когда я 18 лет назад стал дипломатом, к сожалению, такой возможности еще не было. Многие контакты были тогда утрачены. Сейчас с помощью интернета они восстанавливаются.

Кроме этого, я немножко коллекционер. Мне нравится покупать по Интернету то, что меня интересует.

— И что вы покупаете?

— Вещи, которые многим людям покажутся ненужными. А для меня они интересны.

Это очень специфическое американское хобби, но, когда мне было семь лет, я начал коллекционировать автомобильные номерные знаки. Системы регистрации автомобилей в разных странах отличаются очень сильно.

— Сколько в Вашей коллекции экземпляров?

— Около четырех с половиной тысяч.

В Соединенных Штатах, начиная с 1900-го года, автовладельцы должны были менять номера каждый год, а старые оставлять у себя. Для некоторых вешать номера на стены гаражей стало уже традицией.

— Очень большой вам нужен гараж…

— (Смеется—прим. автора.) У меня в Штатах номеров висит много, но большая часть хранится в коробках. Должен признать, что по мере того, как становлюсь старше, коллекционирую уже не так рьяно. На интернет-аукционах нахожу знак, который мне нравится, раз в две-три недели.

Кстати, и со своей женой я познакомился тоже благодаря своему хобби.

Я уже сказал, что начал собирать автомобильные номерные знаки в раннем детстве. И вскоре стал членом клуба, который объединяет всех, кто увлечен именно этим. В 13 лет познакомился с членом клуба, который интересовался международными номерными знаками.

У нас начался очень продуктивный обмен. Периодически встречался с ним и его женой на заседаниях клуба. Потом поступил в университет, и коллекционирование на время отошло на задний план. Вернулся к этому занятию только после окончания учебы. В клубе вновь встретил старых знакомых, которые познакомили меня со своей дочерью. И через какое-то время Дэйна стала моей женой.

Конечно, я не могу рекомендовать коллекционирование автомобильных знаков, как еще один способ знакомства с будущими женами, но в моем случае это сработало. У нас с Дэйной две дочери—Кейтлин и Aлисон. Сейчас они учатся в Минске, в международной школе.

— Традиционный вопрос. Что Вам в Беларуси нравится больше всего?

— Гостеприимство, открытость людей, желание побольше узнать об американцах. Это ощущается не только в столице, но и везде, где я бываю – будь то Рубежевичи или Морочь, что в Клецком районе.

Отдельно хочу сказать про климат. После Калифорнии и Африки думалось, что зимы не бывает вообще, а мне нравится климат, в котором есть все четыре времени года.

Кроме того, меня очень интересует история вашей земли.

— И последнее. Сколько в среднем стоит автомобильный номер?

— Это легко узнать в интернете. Цена зависит от множества факторов. Недавно вышедшие номера стоят 5-10 долларов.

Но бывают и другие случаи. Например, в 1933-м году была выпущена серия автомобильных номеров специально к инаугурации Президента Франклина Рузвельта. С тех пор выпуск номеров к инаугурации президента стал традицией. Но та серия была самой первой. Теперь они стоят 4-5 тысяч долларов.

Повторюсь, это весьма специфическое хобби. Для многих номер — кусок железа, а для коллекционера, который знает все нюансы и обстоятельства, он весьма любопытен.

18.07.08