Обитатели усадьбы «Мередит» пробуждались рано, вместе с восходом солнца. Таков был постоянный ритм жизни, его завел в дни своей молодости Джордж Картер. С тех пор ничего не изменилось, если не считать того, что из высокого стройного молодого человека с темной гривой волос он превратился в жилистого седого старика и что несколько лет назад он схоронил свою любимую жену, хлопотунью Мередит, в честь которой и была названа усадьба. Тогда впервые окружающие увидели, как под непосильной тяжестью утраты у него согнулись плечи…

Джордж спустился на кухню, выпил приготовленную для него чашку черного кофе и привычным маршрутом, через парк, окружавший дом усадьбы, а потом через лес, направился к конюшням. За делами он забывал о своей утрате и даже о возрасте. На втором месте после жены у него всегда были лошади. Своей любовью к этим грациозным животным он успел заразить не одно поколение работников завода. До завтрака он успевал обойти все стойла, поговорить с конюхами, просмотреть документацию вместе с управляющим, назначить встречи с потенциальными клиентами. К двенадцати часам он возвращался в дом, всегда пешком, хотя его давно уже уговаривали использовать стоявший в гараже джип «Чероки». Но Джордж не сдавался.

— Пока я хожу, я живу, — повторял он каждый раз, когда ему напоминали о его возрасте. Только зимой, во время снегопадов, он изменял своей привычке проходить в день несколько миль пешком.

К ланчу на кухне собирались служащие из числа неместных жителей и домашняя прислуга. Иногда, в те дни, когда в доме не было гостей, Джордж завтракал с ними за длинным деревянным столом. Одиночество угнетало его. Но сегодня его ожидал сюрприз. На «семейной» скамейке под старыми липами он увидел Джона, своего племянника. Будучи на старости лет дальнозорким, Джордж еще издали узнал его. Да и кто еще мог сидеть в такой небрежной позе, закинув руки за спинку скамьи, вытянув длинные ноги, и насвистывать. Теплая волна радости омыла душу старика. Он любил Джона, как мог бы любить собственного сына, если бы он у него был. А дочь редко баловала отца своим присутствием. Она уехала за океан с мужем сорок лет назад и там обзавелась выводком детей, а теперь уже и внуками, которых Джордж еще не видел.

— Свистишь? — сказал он, подходя к скамейке и тяжело опускаясь на нее рядом с Джоном. — Денег не будет.

— Вот и хорошо, — беззаботно ответил Джон. — Начинаю новую жизнь, не обремененную семейным капиталом.

Джордж засмеялся потому, что вспомнил свой разговор с Ричардом, а Джон засмеялся потому, что ему стало весело только от одной мысли, что не надо сидеть в накрахмаленном воротничке в офисе и делать умное лицо, когда тебе безумно скучно. Их дружный смех огласил притихший в полуденном зное сад.

— Вообще-то, дед, я приехал к тебе за помощью. Ты извини меня, понимаю, я поступил по-свински, что столько времени носа к тебе не показывал.

— Не извиняйся, я не в обиде. Ты молод, у тебя сейчас самый трудный период.

— Откуда ты знаешь? — удивился Джон.

— Знаю, потому что и сам был когда-то таким же молодым, как ты. Помню… Память меня еще не подводит. Тебе сейчас надо определиться в жизни, а выбора у тебя нет. Лишь одна протоптанная дорога, скучная и монотонная. Никаких приключений, никаких трудностей, никакой самостоятельности. Угадал? — Старый Джордж, прищурив глаза, посмотрел на Джона, который изумленно таращился на него.

— Ну, дед, ты даешь!

— Слушай, пойдем в дом, умоешься, переоденешься, поедим, а потом ты мне все расскажешь, если захочешь.

Пока Джон приводил себя в порядок после долгой дороги, в столовой успели накрыть на двоих овальный дубовый стол. Еда показалась Джону необыкновенно вкусной, о чем он не преминул сказать Джорджу.

— Конечно, тут все свое, не то что у вас в Лондоне, сплошные полуфабрикаты.

Отдав должное ланчу, они перешли в гостиную. Джордж выставил на журнальный столик несколько бутылок с наливками собственного изготовления.

— Снимай пробу, — сказал он Джону. — Специально хранил к твоему приезду. А то в своем клубе пьешь, наверное, только виски с содовой.

— Ты прав, но меня алкоголь не берет, сколько ни выпью. — Джон взял узкую рюмку и отпил половину. — Вот это да! Волшебный напиток! Вкусно и крепко.

— Да уж, не чета твоему клубному коктейлю, — с довольным видом усмехнулся Джордж. — Сразу пробирает.

— Когда ты все успеваешь? Ведь на тебе и дом с хозяйством, и конный завод. Кстати, как у тебя идут там дела? — Глаза Джона загорелись искренним интересом.

— Сам увидишь. Рассказывай лучше, как дела у тебя, а потом пойдем смотреть моих лошадок.

— А рассказывать нечего, ты все знаешь о моей прекрасной благополучной жизни. Я и сам толком не понимаю, что меня мучает в последнее время. Такое состояние, словно я потерялся. Скучно мне в нашем банке. Вот со скуки я и заключил вчера пари в клубе с мужем Маргарет. — Джон пересказал свой разговор с Джейсоном. — Я не хочу, чтобы меня всю жизнь опекали, наставляли, тыкали носом. Мне нужно собственное дело, которое меня увлекло бы. Словом, мне нужно обрести самого себя. А для начала я хочу понять, как живут те, кто не родился с серебряной ложкой во рту. Поможешь?

— Надо подумать, — серьезно ответил Джордж, испытующим взглядом всматриваясь в племянника. — Может, пойдем? А то у меня на три назначена встреча в конторе. Вечером вернемся к нашему разговору.

Дорога к конному заводу, ведущая через парк и небольшой лесок, пробудила в Джоне воспоминания детства. Если бы рядом с ним не шагал отяжелевший под бременем лет Джордж, он бы припустил бегом, чтобы снова увидеть самых грациозных животных на свете, чтобы вдохнуть забытый специфический запах конюшни, перемешанный с ароматом свежего сена. Внезапно он остановился, глядя на огромный пень, потом перевел взгляд на Джорджа.

— Почему? — Лицо его страдальчески скривилось.

— В прошлом году молния в него ударила. Год простоял обугленный, а недавно спилили, — вздохнув, ответил старик.

Впервые после смерти родителей Джон испытал сердечную боль. Огромный дуб на выходе из парка был в детские годы Джона его вторым домом. На его мощных ветвях он устроил себе шалаш и проводил там много времени во время летних каникул, читая книги о приключениях и придумывая себе невероятную жизнь, полную испытаний, одержанных побед и… любви самой красивой женщины на свете. Только ничего не сбылось, с грустной усмешкой подумал Джон, и детства не вернешь.

Еще издали он увидел побеленные кирпичные строения конюшен под высокими крышами, а неподалеку — невысокое административное здание, которое Джордж называл конторой.

— Как ты? Совсем все забыл, чему я тебя учил? — спросил он у Джона.

— Сейчас проверим, — сдержанно, чтобы не выдать своего волнения, ответил Джон.

Они вошли в первую конюшню, и Джон почувствовал себя так, словно не было всех этих лет столичной жизни! Словно он вернулся в родной дом.

Джордж подвел его к стойлу в самом дальнем углу, где стоял гнедой жеребец, хотел что-то сказать, но не успел.

— Кэд Барб! — воскликнул Джон, и конь ответил радостным ржанием.

— Смотри-ка, узнал, — тихо пробормотал Джордж и невольно прослезился, наблюдая, как Джон, мягко ступая, подошел к своему любимцу, потрепал по холке, а потом молча прижался щекой к лошадиной голове и замер на секунду. — Хочешь пойти сразу в манеж?

— Да, — охрипшим голосом ответил Джон, надел на Кэда недоуздок, взял чумбур левой рукой за конец, а правой — под кольцом, левой ногой сделал шаг вперед и одновременно правой рукой подал чумбур вперед.

Молодец, ничего не забыл, подумал Джордж, наблюдая за согласованными движениями Джона и жеребца, а вслух сказал:

— Загляну в контору предупредить, что я здесь, а потом приду посмотреть на вас. Дорогу ты знаешь.

Джордж постоял еще немного у дверей конюшни, глядя им вслед. Он вспомнил, сколько любви и терпения проявил Джон в пятнадцать лет, чтобы отучить молодого жеребца Кэда Барба от вредных привычек. Смелый был мальчик, подумал он, хотелось бы верить, что в главном он не изменился за прошедшие восемь лет.

Знойная духота, разразившаяся чередой мощных гроз, сменилась теплой погодой с затяжными моросящими дождями.

Джон возвращался после работы с лошадьми мокрый и грязный, руки его огрубели, в первые дни он сильно уставал, зато исчезли хандра и внутренняя неудовлетворенность. Он быстро привык к новому для себя распорядку и к концу недели почувствовал, что готов для проведения жизненного эксперимента.

— Так куда мне направить свои стопы? — спросил он как-то вечером у Джорджа. — Я бы с удовольствием остался у тебя, но условия пари… Может, подыщешь мне где-нибудь работу с лошадьми? Если, конечно, считаешь, что я справляюсь с ней.

— Работать с лошадьми ты умеешь, — успокоил его старик и помолчал. — Есть у меня одна идея, — неторопливо продолжил он. — Моему соседу Дэвиду Моранису нужен управляющий на конную ферму. Только сам я рекомендовать тебя не могу.

— Почему? — удивился Джон.

— Это давнишняя история. Как-нибудь потом расскажу. А порекомендует тебя, по моей просьбе, его бывший управляющий Бернард Десмонд. Собственно, он мне и подал эту идею, когда мы с ним на днях разговаривали. Поедешь к нему в Бертон-апон-Трент, там он живет со своей сестрой после ухода на пенсию. Возьми из моего гаража раздолбанный пикап, так будет убедительней. Мы с тобой одного роста и комплекции, подбери что-нибудь из моей старой одежды в шкафу, сложи в рюкзак и в путь завтра с утра. Бернард будет тебя ждать в одиннадцать часов, чтобы отправиться с тобой к Моранису.

— Спасибо, дед, — растерянно произнес Джон. Он не ожидал, что разлука с Джорджем наступит так быстро.

— Не волнуйся, я буду не так уж далеко от тебя, понадобится помощь или совет, приедешь. Да, вот еще что… Фамилию тебе на всякий случай придется сменить. Я даже придумал как. Добавь еще одну букву в конце своей фамилии и будешь зваться Джон Картерс. Должен тебя предупредить, что у Мораниса сейчас не лучшие времена. После ухода Бернарда, он сам вел все дела на ферме и с лошадьми управлялся, пока его не скрутил радикулит. Так что тебя возьмут на время, пока он не поправится. Все понял?

— Все, — дрогнувшим голосом ответил Джон, испытывая непонятное волнение.

Флоренс Моранис крепче сжала в руках корду, удерживая жеребца на линии круга, в центре которого она стояла.

— Вот теперь хорошо, давай-давай, — приговаривала она, — тебе нужно только успокоиться. У тебя все получится, — внушала Флоренс своему любимцу, вороному жеребцу по имени Дарлей.

Дарлей был взрослым и объезженным конем, вот только в свое время на него махнули рукой из-за непредсказуемого характера и держали в качестве производителя. Флоренс была уверена, что потенциал Дарлея просто не сумели полностью раскрыть, и взялась готовить его к предстоящим сезонным состязаниям на приз графства Дербишир. Она возлагала на него большие надежды. Жеребец словно почувствовал это и стал делать в последнее время, после двух месяцев ежедневных тренировок, значительные успехи. Все было бы хорошо, если бы ей удалось уговорить своего отца, который считал увлечение дочери временной блажью. У него имелись свои планы на ее будущее.

— Ты обязательно станешь чемпионом, — внушала Флоренс Дарлею, когда отводила его в стойло. — Когда-то ферма Мораниса славилась чемпионами. Ты должен возродить былую славу нашей фермы, понимаешь?

Дарлей косился на нее темным глазом, словно понимал, о чем она говорит.

— Отец мне не верит, но я докажу ему и всем, что ты можешь победить на предстоящих скачках, — сообщила ему Флоренс.

Если бы отец доверил ей управление фермой, она бы многого могла добиться. И финансовые дела их поправились бы, размышляла Флоренс, растирая круп коня. С годами отец стал избегать риска и прекратил выставлять своих лошадей на соревнования. Надо во что бы то ни стало уговорить его. Она сдвинула со лба шляпу с узкими загнутыми полями и смахнула со лба пот, который заливал ей глаза. После череды дождливых дней снова установилась жаркая погода и сушь. Плохо, мелькнуло в ее голове, трава пожухнет и сена может не хватить, придется покупать, а мы и так в долгах по самые уши. Нет, дальше откладывать нельзя, пора убедить отца, что я справлюсь с работой управляющего, или я не Флоренс Моранис?!

Она закончила чистку коня и накинула на него попону. Выйдя из стойла Дарлея и закрыв за собой дверцу, Флоренс сняла шляпу и направилась к выходу из конюшни, попутно оглядывая животных в других стойлах. Многие стойла пустовали. Сердце Флоренс сжалось, она помнила другие времена. Собственно, она выросла среди лошадей, многие из которых были теперь проданы за долги. Если бы не предательство двух братьев, которые после окончания университета подались в электронный бизнес, все могло бы сложиться не так плохо. Отец тогда резко сдал после пережитого разочарования. Из троих детей с ним осталась только дочь. Мать Флоренс, Кристина Моранис, тихая спокойная женщина, утешала мужа как могла, объясняла, что незачем тогда было посылать мальчиков в университет, если он собирался оставить их на ферме. Дэвид сердился на жену, но умом понимал, что она права. Огорчала его и дочь, которая, в отличие от своих братьев, предпочла вернуться к родителям, но, вместо того чтобы бегать на свидания и подумать наконец о замужестве, предпочитала работать на ферме.

Флоренс вздохнула, она и рада была бы выйти замуж, но за кого? Не выходить же ей за Эрика Рэнделла только потому, что тот устраивает ее отца! Да, она была когда-то увлечена им, но недолго. Ей и пятнадцати тогда не было. Это и любовью-то не назовешь; так, целовались несколько раз. Теперь они оба взрослые и каждый из них имеет право выбирать себе спутника жизни по сердцу. Может, Эрик и не изменил своему детскому увлечению, зато у нее к нему ничего не осталось. Флоренс вспомнила свой недавний разговор с матерью, который состоялся после очередной ссоры с отцом.

— Зачем тебе браться за такое сложное дело, как управление фермой? Все равно ты выйдешь замуж и покинешь нас, как это сделали твои братья, — сказала тогда Кристина, стараясь говорить обычным ровным тихим голосом, хотя сердце ее переполняла горечь при воспоминании о сыновьях.

Флоренс упрямо вздернула подбородок.

— Не родился еще такой парень, который смог бы оторвать меня от фермы! — запальчиво ответила она.

— Тогда тебе прямая дорога отправиться под венец с Эриком. Фермы наши расположены рядом, он тоже целиком посвятил себя коневодству. Чем он тебе не пара?

Этот разговор они вели уже не в первый раз, и Кристина опасалась очередной эмоциональной вспышки дочери. Но та только тяжело вздохнула и опустила голову.

— Не могу я выйти замуж без любви, — тихо произнесла она.

Кристина ласково посмотрела на дочь. Красивая, вся в отца! Два спорщика на ее голову.

— Значит, твое время любить еще не пришло, — сказала она и вспомнила, как с ума сходила от любви к Дэвиду. Непонятно, почему такой красавец выбрал себе в жены ее, самую неприметную девушку во всей округе.

— Ты не понимаешь! — Флоренс подняла голову, на лице ее отразилось такое отчаяние, что сердце матери сжалось от сострадания. — Я хочу любить, — призналась дочь, — но некого.

— Некого, — почти беззвучно произнесли губы Флоренс, когда она обнаружила, что стоит у коттеджа, в котором раньше жили конюхи, а потом отец устроил в нем для себя летний кабинет.

Жаль, что с нами нет больше премудрого Бернарда Десмонда, он помог бы мне, подумала Флоренс. Он всегда находил выход из самых сложных ситуаций. А теперь, после того как отец сам взялся вести все дела на ферме, их финансовое положение становится все хуже и хуже. Может, ей стоит поехать к нему и посоветоваться? Но что она ему может рассказать, если отец не подпускает ее к документации? Надо попытаться еще раз поговорить с отцом, в очередной раз подумала Флоренс и собралась направиться к дому, когда за дощатой дверью коттеджа послышались голоса. Дверь распахнулась, и на террасу вышел, опираясь на палку, Дэвид Моранис, а за ним незнакомый молодой человек высокого роста. Внешность незнакомца настолько поразила Флоренс, что она не сразу заметила возникшего рядом с ним Бернарда Десмонда.

— Что происходит? — резко спросила Флоренс. Похоже, ее худшие опасения подтверждаются.

— Дочка, ты поздоровалась бы сначала, прежде чем бросаться на людей. Познакомься с нашим новым управляющим. Джон Картерс, моя дочь Флоренс.

Джон не скрывал изумления, глядя на высокую красивую девушку, которая стояла перед ними вполоборота, словно готова была сорваться в любой момент и убежать. Ветерок играл пушистыми прядями ее светлых с медовым отливом волос. Солнце, отражаясь, вспыхивало на ее голове, создавая ореол вокруг слегка удлиненного лица с прямым носом и упрямым подбородком. В вороте расстегнутой клетчатой рубашки угадывалась полная грудь, узкие, почти мальчишеские, бедра и длинные ноги обтягивали темные джинсы.

Хоть сейчас на съемочную площадку, где снимается очередной вестерн! — подумал он. С ума сойти, откуда в этакой глуши прямо-таки красотка из голливудских фильмов. Он снова посмотрел в лицо девушке. Но встречный взгляд Флоренс на секунду лишил его вообще способности думать. Джон и сам не отдавал себе отчета, почему вдруг покраснел под взглядом этих огромных серо-зеленых глаз. В них светился холодный ум и явная неприязнь. Что бы это значило? Джон почувствовал себя не в своей тарелке. Все шло так гладко, пока не появилась эта девица. Он перевел взгляд на рот девушки с пухлыми яркими губами и решил, что не все так плохо: девушки с таким чувственным ртом холодными не бывают.

— Мистер Картерс приехал помогать нам на то время, пока я болею, — объяснил Дэвид, встревоженный упорным молчанием дочери. — Надеюсь, ты отнесешься к нему дружелюбно.

Флоренс бросила на отца красноречивый взгляд и, обернувшись к Джону, очаровательно улыбнулась.

— Флоренс слишком претенциозно, зовите меня просто Фло. А ты, папа, своим замечанием можешь создать у мистера Картерса ложное представление обо мне.

— Вряд ли это возможно, — обронил Джон.

— Что вы хотите этим сказать? — высокомерно спросила Флоренс.

Джон на секунду растерялся.

— Ну, полагаю, я уже составил себе правильное представление о вас, — вырвалось у него.

— Вы уверены? — спросила Флоренс. Глаза ее загадочно сверкнули, и она быстро перевела их на отца, не дожидаясь ответа на свой вопрос.

У Джона появилось ощущение неопределенной опасности, от которого он постарался избавиться, вспомнив, в каком бедственном состоянии находится ферма Моранисов. И выбора у этой гордячки другого нет, как только удачно выйти замуж. Скорее всего, это будет какой-нибудь владелец одной из соседних коневодческих ферм, дела у которого идут неплохо. Жаль, у девушки, кажется, есть характер. Могла бы сделать себе карьеру в Лондоне. Джон задумался, пытаясь представить, какую роль могла бы играть Флоренс в мире искусства. Впрочем, ему неизвестно, какие у нее способности. Но с такой-то внешностью карьера топ-модели ей была бы точно обеспечена.

— Папа, я иду в дом, мне надо торопиться. Мы с мамой приглашены сегодня на благотворительный ланч.

— Бутерброды с холодной курятиной, фруктовые салаты и шампанское, — насмешливо произнес Джон.

Господи, и здесь то же самое! — с тоской подумал он. И девица эта ничем не отличается от тех, что досаждали ему в Лондоне. С чего он взял, что во Флоренс есть что-то особенное?

Вдруг он почувствовал на себе странный, оценивающий взгляд девушки.

— Не-е-ет, — задумчиво произнесла она, растягивая гласную и пристально глядя на Джона. — Не знаю, где вас кормили таким ланчем. У нас не будет ни первого, ни второго, ни тем более третьего.

Джон готов был язык себе откусить, он чуть не выдал себя. Как глупо! Ему следует забыть на месяц о прошлой жизни и постараться вжиться в образ простого рабочего парня.

— А я и не был никогда на благотворительных ланчах, — с вызовом сообщил он. — Просто подумал, что на таких приемах подают что-нибудь особенное, — скороговоркой произнес Джон.

— Фло, может, ты проводишь меня домой? — с жалобной интонацией спросил отец.

— Извини, не могу, я опаздываю. Нечего было выходить из дома, раз тебе доктор не разрешил! — с досадой воскликнула Флоренс. — Новый управляющий тебя проводит, — язвительно добавила она и быстрым шагом направилась к дому.

Ее трясло от негодования. Как мог так поступить с ней родной отец?! Отвергнуть ее кандидатуру на место управляющего, чтобы пригласить молодого хлыща, который, видите ли, приехал помочь им!

После ухода Флоренс между мужчинами воцарилось неловкое молчание. Чтобы разрядить напряжение, Бернард Десмонд, вздохнув, сказал:

— Никогда не понимал женщин, поэтому предпочитал больше общаться с лошадьми.

Джон засмеялся, хотя по-прежнему смотрел вслед девушке, любуясь ее легкой грациозной походкой, длинными ногами в коротких сапожках.

— Ну что ж, мистер Картерс, устраивайтесь на новом месте. Если что-нибудь понадобится, обращайтесь к моей жене Кристине. К вечеру наша служанка Дорис наведет порядок в коттедже. А сейчас приглашаю вас и Бернарда составить мне компанию за ланчем.