По дороге в отель Тони обратил внимание, что никакой робости от встречи с Кэрл он не испытывал. Объяснение было одно, когда появилась возможность поменять беспокойные чувства, заменить на спокойные отношения, он выбрал второе. Тем более, что она была к нему невнимательна, не дала спокойно высказаться.

И не только эти воспоминания угнетали его. Еще это унижение в банке, на ее глазах. Выслушай она тогда его на улице, полностью, они бы не оказались там. А раз сейчас дела обстоят таким образом, он шел к ней на встречу совершенно спокойно, как к обычному человеку, и никаких сомнений. Однажды его даже посетила мысль: «А не отказаться ли вообще от встречи?» Но, подумав, что Кэрл может заподозрить семью Карлы, решил от встречи не отказываться. «В конце концов, не убудет от меня», – подумал он. Да и приятно идти на встречу с безразличием к той девушке, к которой раньше, от одной мысли «надо сделать первый шаг, чтобы приблизиться к ней», у него дрожали коленки и замирало сердце.

Настроение от таких размышлений у Тони стало прекрасным, и вскоре, совсем забыв, к кому идет, он стал по дороге любоваться прекрасным днем и городом.

Его внимание привлек красный кабриолет «Феррари», припаркованный к тротуару, он остановился рядом с фантастической машиной. Эта техника была похожа на свирепого укрощенного зверя. Руль был повернут до конца вправо, и от этого переднее колесо стало похожим на высунутый широкий язык, присевшего отдохнуть гепарда, а четырехсотсильный мотор готов был умчать своего хозяина, куда ему заблагорассудится, с такой скоростью, что возможно безвозвратно.

Услышав, как кто-то крикнул «Робинзон!», а это имя вызывало у него определенные ассоциации, он оглянулся, и был приятно удивлен. Прямо к нему спешила Элеонора. Но шла она как-то странно, оглядываясь, как будто желала кого-то опередить. Но тут из-за поворота, примыкающего к тротуару, появился стройный высокий парень в белом костюме. Он что-то интенсивно обсуждал по мобильному телефону. Тони с Элеонорой успели только поздороваться, когда мужчина в белом костюме, закончив говорить, подошел к ним. Элеонора была этим раздосадована, но старалась не подавать вида.

– Дорогой Тавинье, познакомься! Это тот самый Робинзон, о котором я тебе рассказывала.

Поздоровавшись за руку с Тони, Тавинье разглядывал его, оценивая как потенциального соперника. Взвесив, все «за» и «против», он успокоился, совершенно не учитывая непредсказуемую логику капризной красавицы.

– Тебя ищет мадам Браун, – улыбаясь, Элеонора протянула ему свою визитку. – Позвони! – попросила она его, едва моргнув глазом.

Сообразив в чем дело, Тони назвал свое настоящее имя.

– У тебя такое сексуальное имя, – обрадовалась Элеонора.

Было непонятно, шутит она или не может что-то сказать.

– Робинзон должно быть еще сексуальней, – предположил Тони, улыбаясь.

– Я не знаю, это надо спросить у наших девушек, – сказав так, она с любовью посмотрела на своего парня. – Ну все, Тони, нам пора ехать, а ты обязательно позвони.

Грациозно сев за руль Феррари, она со своим парнем рванула с места, оставив на асфальте следы шин своей машины.

Тони было приятно, что он запомнился Элеоноре. «Да, именно такой автомобиль и подходит ей, она сейчас в своей стихии», – думал он, улыбаясь, совсем забыв Кэрл.

В какой-то момент он не помнил куда шел.

У входа в отель его поджидал Кокито. Поздоровавшись с ним как со старым приятелем, Тони поинтересовался о его жизни.

– Сеньор, сейчас Кэрл, вместе с другими аккредитованными журналистами в вестибюле, получает разъяснения о предстоящих дебатах между кандидатами. Не все будут на месте, с некоторыми наладят телемосты, многие кандидаты не пожелали покинуть своих избирателей.

Тони сразу заметил Кэрл среди журналистов, толпящихся вокруг администратора отеля. Кэрл была одета в красный костюм, как в прошлый раз при их первом знакомстве, и хотя она стояла к нему спиной, это не помешало узнать ее. Эти переливающиеся пышные волосы, волнами скатывающиеся на плечи, могли послужить рекламой всяких шампуней и бальзамов.

Тони стоял и смотрел на нее, думая, что ему делать дальше. Внезапно Кэрл повернулась к нему лицом, как будто почувствовала на себе его пристальный взгляд.

Встретившись с ним глазами, она улыбаясь, поздоровалась с ним, показывая рукой, что сейчас подойдет к нему. Выражение ее лица было такое, словно они разминулись двадцать минут назад. На Тони нахлынуло странное душевное состояние уставшего путника, который наконец-то дошел до конечной цели в жизни, найдя убежище, и ему больше некуда идти и не к кому спешить. Он не мог понять, что происходит с ним. Все те мысли, с которыми он шел на встречу, стали быстро отдаляться. Тони не без удивления для себя заметил – ему не хочется отходить от нее, к кому-то идти и давать какие-то объяснения. Он был в полном смятении. Подсознательно он понимал, что предстоит трудный разговор с Карлой.

Отойдя от своих коллег, Кэрл пошла в его сторону.

– Здравствуй, Тони!

Он молча смотрел на нее.

– Тони, я слышала, ты занимаешься предвыборной кампанией одного из кандидатов?

Но он, как будто не слышал ее, и был увлечен какими-то воспоминаниями.

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Кэрл.

– Да, вот, думаю, мы с тобой всего один раз встречались, а у меня такое ощущение, как будто мы знакомы очень давно. Возможно, мы были знакомы в прошлой жизни.

У Кэрл сердце сжалось от его слов. Улыбаясь своей коронной улыбкой, она загадочно спросила:

– Тони, ты веришь в прошлую жизнь?

– Нет, Кэрл, конечно, нет, но так обычно говорят, когда что-то кажется знакомым. Скорее всего, эти странные воспоминания связаны с тем происшествием в банке. Общая трагедия объединяет людей.

– Тони, через пять минут начнутся дебаты. Ты мог бы меня подождать?

– Разумеется, а что касается твоего вопроса, Кэрл, я не занимаюсь политикой, но люди мне все равно не верят и теперь их не переубедить. Ты же знаешь, как легко я могу влипнуть в какое-нибудь недоразумение, большой специалист по таким вещам, – виновато улыбаясь, оправдывался перед ней.

Поцеловав его в щеку, она вернулась к своим коллегам, взяв с него слово, что он объяснит подробнее, в чем дело.

Кэрл со своими коллегами пошла в конференц-зал при отеле, Тони и Кокито расположились в баре вестибюля, откуда можно было наблюдать за дебатами на большом мониторе, расположенном на первом этаже отеля.

Вначале пошла реклама, затем показали дюжину соревнующихся кандидатов. Когда появился Барони, Тони почти закричал как мальчишка от радости:

– Это он, это он, я болею за него!

Радостное возбуждение передалось и Кокито, у того сегодня был выходной. Купив несколько бутылок пива, он подсел к Тони, и стал болеть за его кандидата.

– Сеньор, Вы его знаете? Он – хороший человек?

– Наверное, Кокито, разве стали бы показывать, если был бы плохим.

Кокито пожал плечами:

– Ну, что ж, давайте сначала выберем, а потом будет видно, какой он.

Предвыборная речь Барони была захватывающей:

– Я выставляю свою кандидатуру, потому что все наше общество становится все более безнравственным. Меня это беспокоит. В то же время, моя программа строится на ценностях свободы и демократии. Некоторые мои конкуренты дают невыполнимые обещания, затем предлагают потуже затянуть пояса, но денег от этого не прибавляется. Расхождение с правдой в политике и стремление на этом заработать – это прямой путь к коррупции.

Я предлагаю: нам нужно не только задуматься о дне завтрашнем, но и найти возможность оказать посильную помощь населению сегодня.

Помня о стратегических рубежах, нельзя отмахиваться от назревших проблем избирателей, их можно решить более скромными средствами.

И тут же пошла заставка – Барони со своими людьми буквально повсюду: собирают урожай на деревьях, ремонтируют крыши крестьянских домов, оказывают населению безвозмездную помощь. Ремонтируются дороги, убираются улицы. Бывшие наркоманы стройными рядами, подхватив инициативу Барони, вливались в его ряды. По всей стране прошла лихорадка Баронимании. Бесплатная помощь соседям, уборка дворов, помощь больным детям и старикам.

Сам Барони, работал в одном из живописных мест, ремонтировал разбитую дорогу. На минуту остановившись, оперся устало на кирку, извинялся перед журналистами, что не имеет возможность общаться с ними в живую, считая немаловажным находиться среди избирателей.

Когда дали слово его оппоненту, тот завелся как соловей, не уставая нахваливать свою программу, обещая совершить чудо, если его изберут. Сделав небольшую паузу, он продолжил:

– Долг подсказывает мне, что необходимо обратить ваше внимание… Маловероятно, что кандидат Барони использует только свои ресурсы. Если кто-то собирается поверить в это, то ему придется рискнуть. Нам доподлинно известно, что соседнее сильное государство, снарядило своего эмиссара для его кампании и взамен, будет от него требовать лоббирования своих интересов.

И сразу же показали ролик с Тони.

Тони часто приходилось слышать о грязной политике, но, вот так, на себе он испытал это впервые.

У оппонента Барони все аргументы кончились, остались одни эмоции, и он просто заявил, что его конкурент – популист и вообще, мошенник, и его близко нельзя подпускать к власти. Он, дескать, использует власть как удобную возможность устроить кормушку для себя, своих родственников и друзей. Мол, до избирательной кампании, они с Барони были приятелями, и он хорошо знает его.

Кэрл поняла, заявив такое, он поставил крест на своей избирательной кампании, по крайней мере, до следующего раза. Современный избиратель не прощает огульных выпадов в адрес того или иного кандидата. Каждый считает себя демократом и ревнителем чистой кампании, воспринимая оскорбление как личное. В результате кандидату, выбравшему такую тактику, она выходит боком.

Пришло время реагировать Барони. Тяжело дыша, он тащил на плече огромный валун. Опустив его на землю, не убирая с него рук, как будто опасался, что кто-то унесет его у него, едва отдышавшись, он начал:

– Если озаботиться пониманием происходящих процессов в обществе, сосредоточиться на решении проблем людей, принести, хоть какую-нибудь пользу, то у нормального человека не возникнет желания, заниматься грязной политикой.

Я снимаю свою кандидатуру. И остаюсь здесь, с населением, и буду дальше им помогать. Единственное, что я хочу попросить своего оппонента – это не забывать о своих предвыборных обещаниях!

После такого пафосного обращения, что тут началось! Сразу же вокруг Барони появились старики с лопатами и дети. Они окружили его плотным кольцом и были готовы защищать его до конца. Одна старая женщина, прижавшись головой к его груди, зарыдала. Кто-то пригрозил, если он снимет свою кандидатуру, этот избиратель совершит акт самосожжения. Обняв по очереди, всех своих рядом стоящих избирателей, Барони обратился к ним:

– Каждый человек имеет право любить, питаться и жить в красивом месте, в этом и есть человеческое счастье. Я остаюсь с вами, мои добрые избиратели, и ради вас стану бороться дальше, чтобы вы всегда были сыты и при этом буду вкладывать в помощь и свое доброе настроение. И никакой грязной политики! Чтобы вам всегда было приятно, и каждый из Вас мог гордиться мной!

Это был сильный ход Барони. Этим он забил последний ржавый гвоздь в крышку гроба предвыборной кампании оппонента.

– И что вы на это скажете, сеньор? – Кокито ждал от Тони оценки словам Барони.

Тони, осмысливая услышанное, ответил ему философски:

– Если привлечь внимание к тому, что он не искренен и врет, то врет он правильно! Полезный результат для общества лучше, чем искренность самого искреннего человека в своих благих намерениях, ведущих к известному результату…

Кокито с гордостью и уважением смотрел на своего командира, он ему казался таким мудрым.

Все присутствовавшие в зале, «похоронили» незадачливого конкурента и дали первенство Барони, решив, что дело сделано, но не тут-то было. Тот вытащил из рукава последний козырь:

– Я еще раз хочу вам напомнить, на чьи деньги Барони ведет предвыборную кампанию, и это еще не все. В последнюю неделю, в помощь к его эмиссару приехала вот эта прекрасная журналистка, – и конкурент сурово посмотрел на Кэрл.

Все вокруг ахнули. Профессию Кэрл, он назвал таким тоном, что это прозвучало как сообщница. Подойдя к ней, спросил:

– Или вы будете утверждать, что не знакомы с этим человеком? А может, он Ваш жених?

От неожиданности Кэрл выронила:

– Да, это мой парень.

Телекамеры показали ее крупным планом. Придя в себя от замешательства и возмутительной наглости будущего политика, Кэрл заявила ему, что она никому не мешала и не вмешивалась в кампанию. Задавала обычные вопросы, как и все присутствующие. Кэрл была подавлена, но каково было ее удивление, когда выключили камеры. Он подошел к ней и извинился, поцеловав ей руку, сказал, что Барони не лучше него, а может и хуже.