Кэрл шла к морю одна. Кокито объяснил ей, что Тони будет ее ждать там. Его фигуру она заметила издали, она понимала, Тони старается выбрать безлюдное место. Сейчас, им ни к чему распространять слухи и разные домыслы. Когда она приблизилась к нему, ее охватило волнение. Там в отеле, ей было легче говорить с ним:

– Тони, ты не сердишься на меня?

– Почему я должен сердиться?

– Я сама не знаю, как случилось, неожиданно для себя всем сказала, что ты мой парень.

Он молча смотрел на нее. Видно думал, как реагировать. Кэрл тогда показали крупным планом, и наверное, ее слова услышали в семье Карлы, соседи и подруги. Если ему было необходимо уйти от Карлы, то делать это надо было не прилюдно, стараясь сберечь их чувства.

– Кэрл, ты лучше объясни, как тебе удалось найти меня?

– По твоей фотографии.

– А как она к тебе попала?

– Я ее увидела в аэропорту.

– И что она там делала? Как моя фотография могла оказаться в аэропорту?

– Там их было, Тони, очень много, – в ее голосе появились нотки раздражения и ревности.

Кэрл напомнила ему, какой вначале был повод, и как они туда попали.

Тони был удивлен, но ему понравилась реакция Кэрл.

– Знаешь, Кэрл, мне этот Жи-Жи, еще там, на берегу не понравился. Я очень сожалею, что не утопил его в море.

– Наверное, у тебя, Тони, времени на это не было, ты был так занят. – Кэрл начала заводиться.

Тони, как мог, старался скрыть удовольствие.

– Я думаю ты, Тони, должен подать на них в суд.

– Зачем, Кэрл? Ты сама сказала, что уже все убрали, и ты проверила.

– А моральный ущерб? Ты бы мог получить за это кругленькую сумму.

– Деньги! Кэрл, ты имеешь в виду деньги. Зачем они мне?!

Она была не готова к такому повороту, было видно, вопрос, почему-то больно задевает его. Лицо его стало бледным, он задыхался от накатывающегося гнева. В его душе все забурлило. Он опять замолчал и подозрительно смотрел на нее. Как бы хотел спросить, разве не знаешь, какую злую шутку сыграло со мной желание заработать много денег.

– Давай присядем, Кэрл. Я тебе хочу рассказать одну историю, – сев на удобный камень, рукой предложил, если желает, и она может себе место выбрать поудобней.

Кэрл оставалась на месте и не пожелала устраиваться на камне.

Он медленно начал рассказывать свою историю, напрягаясь и стараясь вспомнить все в деталях.

– Представь себе мальчика десяти лет, который с раннего детства хочет стать богатым. Он подговаривает таких же, как он, десять мальчишек, убежать в Америку за золотом. Он хорошо знает, там оно есть, в книге прочитал. В самый последний момент, восемь будущих миллионеров отказываются бежать из родительского дома. И лишь один его друг соглашается уехать с ним.

Набив карманы сухарями, мы с большим трудом доехали до городского аэропорта. Перелезли через ограду, выбрав самый ближний самолет, стоявший на приколе, забрались в него. Мы с другом сели на задние кресла и стали ждать. На передних креслах, сидя спал летчик. Мой товарищ все время спрашивал, когда мы улетим. Я его успокаивал, как мог. Тут вошла уборщица с тряпкой и веником. Проснувшийся летчик, моргая, с трудом приходя в себя, спросил у нее, она сегодня пришла с сыновьями работать? А та, в свою очередь, подумала, что мы его дети.

Разобравшись, в чем дело, она поинтересовалась, как мы сюда попали. Мы попытались объяснить ей, что летим в Америку за золотом. «Ах, вот оно в чем дело, – высказав радостное удивление, как нам показалось, она тут же схватила свой веник, и со словами, – в Америку, за золотом, а с Америки – на вонючем венике», огрела нас по одному месту.

Кэрл с трудом сдерживала свой смех. Она представила лицо маленького разочарованного Тони, которого выпроводили таким негостеприимным образом. Чтобы скрыть свой смех, прикрывая рукой рот, Кэрл спросила:

– А что, Тони, этот самолет действительно летел в Америку?

– Да, куда там, – он саркастически улыбнулся. – Тогда нам казалось, любой, пролетавший над головой самолет, летит туда. Это потом, когда мы повзрослели, поняли, тот самолет мог летать в радиусе пятисот километров. А нам требовался с дальностью полета до восьми тысяч километров. Но желание у меня так и не пропало. Я его перенес из детства в юность. Мечта о богатстве звала и манила меня, подогревая в душе надежду – когда-нибудь я окажусь в Америке. Как тебе известно, Кэрл, оно сбылось. И мне удалось заработать достаточно.

Но тут в голосе его зазвучала досада:

– И стал я счастливее от этого? Нет! Что я имею сегодня? Ничего!

Качая головой, он продолжал говорить, как будто жаловался на судьбу:

– Слушай, Кэрл, все мои мечты сбылись, но почему это не радует? Наверное, из-за того, что пришлось заплатить большую цену. Теперь у меня нет семьи, но есть деньги, их может быть больше, меньше, но они всегда есть, а вот семьи нет. А это означает, что по большому счету, нет ничего.

Тони устало смотрел в море. Кэрл догадалась, о самом главном он умалчивает. Она боялась, что он решит не рассказывать дальше. Сев на камень, напротив него, она осторожно спросила:

– Как так могло случиться, Тони?

– Ты, правда, хочешь знать? Тогда слушай!

Видимо он и сам собирался рассказать то, что его давно мучило. И пришло время с кем-то поделиться.

– Я родился на обратной стороне Земли. Эта страна называлась государство Советов, ее еще называли Красной. Если посмотреть на Земной глобус, она расположена, как раз, под нами, – сказав это, как новое открытие, он молча посмотрел себе под ноги, словно хотел увидеть вход в нее. – Когда пришло мое время, меня забрали в армию. Затем, направили в Афганистан. Больше года я там воевал. Кто-то стрелял в меня, и мне приходилось в кого-то стрелять, чтобы выжить и защитить своих друзей. Когда до конца службы осталось три дня, нас бросили на захват одного мирного каравана.

Я этот день, как сейчас помню. – Тяжело вздохнув, он продолжил, – у начальства была информация, что в караване есть американский разведчик. Во что бы то ни стало, нужно задержать его. Из военной ставки приехало много генералов, это означало одно – дело было очень серьезным.

Мы застали караван недалеко от пакистанской границы. Люди, мирно разбив шатры, отдыхали, кто-то поил верблюдов. Когда мы объяснили, что должны будем обыскать и осмотреть их груз, они беспрепятственно позволили нам это сделать, попросив нас, уважать их обычаи в отношении женщин. Мы это хорошо знали. Разбившись на группы, мы начали осматривать. Но ничего подозрительного не нашли. Там не было ни одного человека с европейской внешностью, или вообще, кого-нибудь, кто мог подходить под описание агента.

В конце операции меня приставили к местной женщине-полицейскому, которая сотрудничала с нами, осмотреть всех взрослых женщин и девушек, одетых с головы до ног в паранджу. Работа шла быстро. Они снимали для нее черную вуаль с лица, и этого было достаточно. Но тут она замешкалась возле одной высокой женщины. Заметив это, я подошел к ним.

Лучше бы, Кэрл, я этого не делал. С этого момента начались мои проблемы. Каково же было мое удивление, когда я потребовал показать лицо и человек в женской парандже поздоровался со мной мужским голосом, назвав меня по имени. Он попросил меня, не сдавать его. Он лишь врач. Я его сразу узнал. Это действительно был работник Красного Креста, сотрудничавшего с ООН. Много раз мы встречались в Кабуле, и он не раз оказывал медицинскую помощь нашим солдатам, когда оказывался недалеко от боевых событий. Но в основном, он помогал местному населению. Я сделал вид, что ничего не заметил и не услышал. Ведь так могло и быть, и женщина–полицейский была готова не замечать его, не подойди я к ним.

Мы их отпустили, а сами вернулись на базу. Настроение было приподнятое, оставалось около сорока часов до конца моей службы. И тогда, прощай война и неприветливые горы! – он замолчал.

После этих слов на его лице появилась улыбка, полная надежды.

– Но через два дня меня арестовали. Ко мне в камеру зашел знакомый офицер. Он объяснил, что я влип в очень плохую историю, и последствия могут быть самые печальные для меня. Он мне посоветовал бежать в Пакистан, где у самой границы располагался штаб Красного Креста. Я сразу же отказался, не мог поверить, все произошедшее казалось мне недоразумением. Но мой друг напомнил мне, из-за меня, много людей лишится высоких званий. И скорее всего, если я попадусь под горячую руку, меня расстреляют. А это я уже видел. У нас были такие случаи. На войне, как на войне. Необходимо выполнять приказы. Иначе никогда не победишь, и сам погибнешь, и друзей погубишь. Он оставил мне трофейный нож.

Этот офицер был обязан мне своей жизнью. Однажды я вытащил его раненого с поля боя, и по иронии судьбы, первым ему помощь оказал тот самый врач, из-за которого меня арестовали.

– Тони, неужели, за это могли расстрелять? – ее голос дрожал от возмущения. – Мы же союзники с Советами.

– Это сейчас, союзники, после одиннадцатого сентября: «Башен близнецов», а тогда – злейшие враги. Да и страны сейчас такой уже нет.

Кэрл пожалела, что перебила его своим вопросом, но он уж очень сильно вызывал в ней негодование. Она робким взглядом попросила его продолжить рассказ.

– Поздно ночью я через крышу выбрался из камеры. Да и камерой это можно с натяжкой назвать. Это всего лишь было глинобитное сооружение с трухлявым потолком.

Я иногда шел, иногда бежал, все дальше и дальше от своих, к пакистанской границе. К утру был уже достаточно далеко. Несколько раз я намеревался вернуться, все происходящее мне казалось страшным сном. Но не было больше сил двигаться, солнце стояло высоко, хотелось сильно пить и голод начал мутить. Я стал думать, что предпочтительней: умереть от жажды и голода, или быть расстрелянным своими, как предатель? Все обдумав, выбрал первое. Так, по крайней мере, не будет суда. И родственникам сообщат, что я пропал без вести.

От сильной жары у меня все плыло в глазах. Необходимо пройти еще километров сорок по горам, из которых тридцать были самыми опасными – обстреливались с двух сторон. Когда стал понимать, что самое большее, смогу пройти еще десять километров, а дальше все равно, один конец, без пищи и воды, я остановился и сел в тени скалы, стал ждать, не хотелось мучить себя бесполезно.

Сквозь пелену пота, разъедающего глаза, я заметил невдалеке стадо пасущихся горных козлов. Не было и речи бежать за ними. У меня просто не хватало сил, да и вообще, человек не сможет догнать в горах таких животных. Это их стихия. Но я, все-таки решился. Собрав последние силы, я пошел на них. Все стадо разбежалось, только два животных, отойдя немного в сторону, остановились. Внимательно следили за мной. Когда я подошел поближе, то обнаружил на их месте, где они раньше стояли, живой комочек. Он шевелился, это был их детеныш – маленький козленок. Я понял, в чем дело, они боролись между страхом, быть убитыми мною, и любовью к своему ребенку, поэтому не убегали. Взяв козленка на руки, стал разговаривать с ним, пытался объяснить ему, чтобы выжить должен убить его.

Он был такой славный, ничего не понимал, а только облизывал мое лицо, лицо своего палача. Я видел свое отражение в его глазах, – Тони опять замолчал, ему трудно было это рассказывать.

В глазах у Кэрл все перемешалось, сострадание и ужас.

Немного помолчав, он продолжил:

– Когда я заносил нож над детенышем животного, его отец с большими грозными рогами, метался вокруг меня. Его тело дрожало в бессильной ярости. Казалось, он с ума сходил. На его глазах, человек убивал его детеныша. Но в самый последний момент, мать козленка осторожно подошла ко мне. Я понял, что она хочет обменять свою жизнь на жизнь своего детеныша. Когда я отпустил козленка на землю, тот сразу же потянулся к вымени матери, но она его осторожно отбросила своими рогами, подойдя ко мне ближе, подставив свой бок. Я был шокирован и не мог поверить своим глазам. Это животное давало мне, человеку, понять: не причиняй зло моему ребенку, я тебе помогу.

Кэрл, если бы ты знала с каким наслаждением я пил ее молоко. Она терпеливо ждала и даже отгоняла своего детеныша. Теперь, у нее я был вместо него. Когда я напился, ко мне стали возвращаться силы, молоко такого животного очень калорийное и полезное. У меня появился шанс. Отпустив их и поблагодарив как людей, собрался в дорогу. Только отец козленка стоял в стороне, иногда продолжая вставать на дыбы и бодая камни. Видимо, он ревновал, уж слишком близко я подошел к его супруге.

Тони и Кэрл одновременно засмеялись. Она смотрела на него с любовью и светилась счастьем оттого, что ему удалось сохранить детенышу жизнь.

– Когда стал уходить, я упрекнул отца семейства: «Ну, что, козел, хватит злиться, я отпускаю в целости твою семью, забирай их».

Повернулся и пошел. Я был полон сил. Мне было стыдно, все спрашивал себя, почему этот мир так устроен, чтобы выжить, мне необходимо было кого-то убить.

Внезапно, теряя сознание от страшного удара в спину, покатился вниз. В голове пронеслось: «Снайпер, работал снайпер, все-таки, кто-то достал меня». От раненых товарищей я знал, ранение в туловище сравнимо с ударом по нему бревном. Лежа на спине больше не чувствовал боли, мне стало легко, все проблемы улетучились.

Вот какая бывает смерть на самом деле, думал я. Зря боялся. Я смотрел и видел на небе множество звезд. Меня это так поражало. Значит, и на том свете есть такие же звезды и луна. Потом над моим лицом наклонилось бородатое чудовище. Я так испугался, значит, я все же попал в чистилище, черт рогатый будет глумиться надо мной. На всякий случай, я закрыл глаза, чтобы казаться ему мертвее мертвого. Может тогда он решит оставить меня в покое. А сам, лихорадочно перебирал в памяти, за что же меня сразу в ад, без положенного суда. Но чудовище стало меня лизать противным мокрым языком, ковыряясь своей длинной бородой в моем носу. Не выдержав, я чихнул, сделав для себя, еще одно открытие. И на том свете люди чихают, это немного утешало, подумал, может позволят начать там новую жизнь, без глупостей и всяких войн.

Неожиданно для себя я услышал рядом какой-то шум и блеяние, раскрыв широко глаза, увидел еще несколько чертей. Один из них, самый маленький, показался мне очень знакомым и близким. Свет луны, пробившись сквозь тучи, рассмешил меня так, что я мог лопнуть со смеху. Все стало для меня на свои места.

Разобравшись, что меня боднул разгневанный козел, я понял, что теперь своей бородой он трет мне лицо. Продолжая притворяться погибшим, я незаметно выхватил нож, висевший у меня на ноге, схватил козла за бороду, и быстро отрезал ее под самым подбородком. Тот от неожиданности, взметнулся вверх. Его возмущению не было предела. Он скакал и прыгал на задних ногах, мотая головой, ища свою бороду. Но она уже была у меня в руке. Посоветовав ему, унять свою страсть, я вспомнил анекдот.

Я его назвал козлом, и за это пришлось ответить! Он меня боднул, а я ему отрезал бороду! Теперь мы квиты. Как говорится, соблюден статус-кво, а борода у него еще вырастет.

Кэрл, схватившись за живот, хохотала. С трудом, придя в себя, спросила:

– Тони, так вот откуда эта борода у тебя. Вот почему, в банке, ты так отстаивал ее.

– Да, Кэрл, теперь это мой талисман, – он гордо вытащил из нагрудного кармана пиджака знаменитую серебристую прядь волос, которая стала началом конца бандитов, взявших заложников в банке.

За ночь, мне удалось пройти еще десять километров по горам. Оставшиеся тридцать, были самыми трудными и опасными. Необходимо было спуститься со склона горы, по которой я шел, и бежать по относительно ровной долине, шириною в два километра. По ее краям вновь вырастали цепью горы, протягиваясь по всей ее длине.

Мне было известно, что горы контролируют враждующие группировки. Иногда, они объединялись и стреляли в наши войска. А временами враждовали между собой. Каждая группировка старалась взять под контроль караванные тропы на этой равнине. Если они не могли договориться между собой, то несчастных путников на этой трассе расстреливали с окрестных гор, с двух сторон. Не было и речи идти по горам, в надежде с кем-нибудь договориться.

Оставался только один путь. Хотя уже начало светать, я решил немного отдохнуть, набраться сил и бежать. Конечно, можно было дождаться темноты, но тогда, у меня появлялся еще один враг, голод и жажда. Медлить было безрассудством. Отдохнуть и через два часа бежать, тогда был шанс, а ждать еще шестнадцать часов, это означало, с большой вероятностью, упасть без сил, и хищные звери будут довольны.

Лежа на спине, продолжал смотреть на звезды, в надежде, что какая-нибудь из них закатиться, и я успею загадать желание. Но они упрямо висели, каждая на своем месте, и только тускнели, рассветало. Стали появляться четкие очертания равнины. Она была похожа на огромный бильярдный стол, по краям которой затаились игроки, ожидая своей очереди, открыть огонь по всему, что двигается, без их согласия.

То, что видел, насколько мог различить на равнине, действовало на меня удручающе. Вокруг виднелись сгоревшие остовы машин и белые кости верблюдов, возможно, и людей. Падальщики, проснувшись, плавно кружились в небе над всей территорией, чего-то ожидая, как будто кто-то заранее их осведомил. Подумав, что это будет не увеселительная прогулка, я вновь посмотрел в небо, но там было все по-прежнему.

Мне все еще казалось, что происходящее – это сон, и меня не касается. Стал вслушиваться в небо, надеясь, что прилетят вертолеты и заберут меня. Появилось отчаяние. Собравшись с силами, я крикнул в сердцах: «Господи, почему это произошло именно со мной?!» Эхо разнеслось по горам, и я не сразу обратил внимание на раздавшийся голос: «Тони, нельзя все время жить в обмане». Я переспросил: «Кто это?» Но услышал, то же самое. Мы с ним общались мысленно.

И перед моими глазами пронеслась моя жизнь. Стало понятно, в чем меня обвиняют. Мне стало обидно, злость охватила мою душу. Я сказал, что ни о чем не жалею. Хотел помочь своей матери. Если бы представилась возможность, я снова все повторил бы. Продолжая спорить с голосом, без страха спрашивал, разве было бы лучше ему, если на моем месте стоял бы мой брат.

Кэрл была изумлена, есть еще такое, что предстоит узнать:

– Тони, о каком брате ты говоришь?

– Тебе интересно? – он горько усмехнулся.

Казалось, Кэрл, затаив дыхание, уже не дышит.

– О чем ты, Тони?

– Что бы ты сказала, если бы увидела еще одного такого Тони?

– У тебя есть брат-близнец?

– Есть, но не близнец. Он моложе меня на два года, и мы так похожи, что только родители могут нас отличить. Когда я отслужил положенный срок, сразу же отправился служить мой брат Артур. Когда он прослужил полгода, пришло письмо. Его отправляют в Афганистан.

Мать была в ужасе. Мы с ней приехали в воинскую часть, проводить его. Если бы ты знала, как наша мама плакала. Она говорила, что больше не увидит его, сердце ее чувствует. Хотя он и похож на меня, но характер у него очень мягкий. Увидев, как мама переживает, я предложил заменить брата. Всего-то надо было переодеться, кроме нас никто и никогда не догадается. Вначале брат отказывался, но я убедил всех. Переодевшись, я забрал его оружие. Но теперь, мама с братом стали плакать из-за меня.

Тони замолчал, было видно, что он вновь все вспомнив, переживает. Кэрл смотрела на него, зрачки у нее расширились. Все им сказанное четко проплывало перед ее глазами, она стала свидетелем драмы, разыгравшейся в этой семье. Матери пришлось выбирать между сыновьями. Эта сцена поразила ее в самое сердце.

– Через неделю, патрулируя, мы попали в засаду. Из тридцати человек выжили трое. Я и двое солдат. Было еще много боев, но я ни разу не был ранен, это при том, что вокруг меня, было много потерь.

Судьба благосклонно относилась ко мне. И оставалось всего три дня до конца службы, каких-то, семьдесят два часа, Кэрл. Но голос мне напомнил: «За все надо отвечать». Я все пытался объяснить, нет никакой разницы между мной и братом. Разве кому-то стало бы легче, если бы его ранили, или хуже того, убили. Я напомнил ему, что старался противника только ранить, и надеюсь, что никого не убил. Всегда стрелял в правое плечо. И мне доставалось за это. Слишком много одинаково раненых было с той стороны. Но все было тщетно, я был не согласен с ним, а он со мной. Меня это обижало, страх пропал, я стал циничным, появилась какая-то апатия. Рассвет просыпался, вся низменность стала заливаться солнечным светом. Развязка была близка.

Приготовившись бежать живой мишенью, захотелось в последний раз посмотреть назад, откуда я ушел, оставив свое прошлое. Когда я повернулся, то увидел позади себя странные тени. «Наверное, такие же камни», – подумал я. Но вдруг стал четко различать в них погибших сослуживцев. На их лицах светилось умиротворение. Меня привлек один из них, с ним я повздорил до начала боя, потом он погиб. Мы так и не успели помириться. Мне очень хотелось знать, он по-прежнему обижается? Словно прочитав мои мысли, он вышел из строя, улыбаясь, показывал мне рукой в ту сторону, куда я должен бежать. Мои погибшие сослуживцы до конца были со мной и верили мне. Значит, я не предал никого.

Это придало мне силы. Постепенно, набирая скорость, я бежал все быстрее и быстрее, осознавая, что так долго человек не сможет бежать, и скоро силы покинут меня. Услышал слова: «Тони, Тони не отчаивайся, Тони, борись!»

Посмотрев направо, увидел рядом с собой летящего ангела. Мне стало тревожно. Подумал: «Показалось, все». Решив, если и слева от меня будет ангел, значит, так оно и есть. Заставив себя посмотреть налево, увидел как два ангела в белом одеянии сияли ярче солнца, не ослепляя меня. Меня охватило тихое ликование. Они, улыбаясь, указывали мне дорогу и поднимали мой дух. Я радостно ощущал их великолепное присутствие.

Побежал не то что быстрее, а просто полетел, я не чувствовал под собой земли. Иногда, каким-то образом, мне удавалось видеть себя бегущего, сверху, с высоты птичьего полета. Все не мог вспомнить, где я видел такую картину. Только потом, позже, вспомнил. Этот бег у меня ассоциировался с гоночной машиной, мчащейся по бездорожью, оставляющей за собой шлейф пыли.

Перейдя границу, я достаточно легко обнаружил лагерь Красного Креста. К своему удивлению, там я встретил того самого врача, из-за которого так повернулась моя судьба. Он был рад нашей встрече, называл меня своим спасителем.

Кэрл, у меня тогда к нему было двойственное отношение. Я спас его, но сам оказался на чужбине, и потерял все, что имел. Он мне помог с переездом в Соединенные Штаты. Некоторое время жил у его родственников.

Решил попробовать вернуться к одной старой своей мечте. До службы в армии, я играл в футбол. Теперь представилась возможность реализовать ее. Полгода ушло на восстановление потерянной спортивной формы. А потом, у меня пошла игра, и даже, весьма успешно. Заработал больше десяти миллионов долларов, и почти столько же на купленных ими акциях.

На себя я тратил очень мало: не было семьи и постоянного дома. Полгода назад из-за полученной травмы, пришлось уйти с работы. Сейчас я на пенсии и получаю ежемесячную страховку.

Теперь, ты сама видишь, все, что хотел в детстве, я получил, но потерял семью. Все для меня стало бессмысленным. – Встав с места, он стал нервно ходить по берегу, вокруг нее. – Кэрл, когда я вижу семьи у людей, окружающих меня, я радуюсь за них.

Он стал улыбаться. Это была первая добрая улыбка, после грустных воспоминаний. Ему пришлось снова все пережить. Он с восторгом объяснял ей, как понимает понятие семьи.

– Эти годы дали мне время на размышления. Я стараюсь радоваться простым вещам, по мере возможности помогаю людям.

Слушая его, она понимала, что в течение долгого времени у него изменялись жизненные приоритеты. Он не раздражается по пустякам, в нем пробудилась духовность. И это все объясняло ей, почему Тони не считает для себя приемлемым, судиться со студией, которая так нагло использовала его.

– Семья, Кэрл, это источник прочности человека, она дает ему чувство покоя, и уюта. Когда в тот день я подошел к тебе, я был полон надежды и сомнений, но ты не захотела меня слушать на улице, и мы оказались в этом проклятом банке.

Кэрл, увидев, что Тони вновь становится злым, напомнила ему:

– Тони, все, что ни делается, делается к лучшему. Если бы ты не оказался там, бандиты бы ушли.

– Лучше бы, Кэрл, меня там не было, меня это совсем не радует.

– А как же люди, Тони?

Было видно, что вопрос застиг его врасплох. Борясь с угрызениями совести, он начал оправдываться:

– Ну, я бы позвонил в полицию.

Он стал таким забавным, в стремлении выкрутиться. Кэрл, улыбаясь, смотрела на него с любовью.

– Теперь, Кэрл, ты узнала обо мне все, – сказал он, устало, глядя на часы.

– Да, Тони, я о тебе знаю очень много, – ответила она двусмысленно.

Стало темнеть, пора было возвращаться. Обоих охватило волнение. Они думали об одном и том же. Как поступать дальше. К кому и куда ему идти, после этого разговора. Она хорошо понимала, что следует помнить врожденный характер таких людей, готовых в трудный момент, без колебаний прийти на помощь близким, даже если это трагически изменит их судьбу. Люди с таким характером очень ответственны.

Тони сейчас думал о Карле, о ее родителях. Он понимал, что они смотрят на часы, и выглядывают в окно. Его телефон не зазвонил ни разу. Это означает, что напряжение в их семье только нарастает. Догадывалась об этом и Кэрл. Она заметила, что он переживает. Но она не собиралась кому-то делать подарки.

– Тони, я сама хочу поговорить с Карлой, ты не против?

– А зачем тебе это? – он обрадовался. Тони с удовольствием уступил бы возможность, кому-нибудь другому объясняться с семьей Карлы.

– Надо расставить все точки, – сказала она, решительно взяв его под руку.

Он подчинился, как маленький мальчик своей матери, которая лучше знает дорогу домой. Ведя его под руку в гостиницу, она не могла налюбоваться им. Ветер взлохматил его волосы, он стал похож на пушистого мягкого медвежонка.

Ей так хотелось обнять его, но она не решалась, хотя момент был очень подходящий. Они шли в сумерках по берегу.

Когда появились первые фонари, она взглянула на него еще раз, и решила про себя: «Все, хватит, терпеть это невозможно». Она обняла его, крепко прижала к себе. Тони трясло. Пройдя еще несколько метров, Кэрл вновь его обняла, как будто не могла насытиться. Так поступают матери, когда их маленькое чадо заблудилось, и вот, через несколько часов поисков, оно вновь рядом. Они оба рассмеялись.

Кокито, радостно встретив их в вестибюле отеля, заботливо предупредил:

– Столик на двоих в ресторане отеля заказан, ужин на столе.

Тони радостно воскликнул:

– Кокито, верный товарищ мой! Ты умеешь читать мысли.

Кокито был польщен – перед красивой женщиной и перед персоналом с ним разговаривал как с равным, один из щедрых и уважаемых всеми посетитель. Он не получал за это денег, сам так захотел. Но это была его победа, он поверил людям, они к нему относились с уважением.

После легкого ужина, который состоял из дорогих французских вин, вновь между ними воцарилось волнение. Кэрл начала злиться, ей, наверное, всю жизнь придется вести его. «А может, он девственник?», – подумала она, но вспомнила фотографии Жи-Жи, и настроение стало портиться. Тогда, в чем дело? Она знала ответ, хотя вино мешало трезво мыслить. Так поступают мужчины, любящие своих женщин, опасаясь показаться в первый день решительно наглым в своих желаниях. Но она-то знала, что это у них не первый день.

– Тони, ты знаешь, что я остановилась в твоем бывшем номере?

– Да?

– Представляешь, какое совпадение!

Он оживился:

– Кэрл, по утрам в окно можно видеть рассвет. Это захватывающе.

– Ты забыл свои вещи в номере. Если хочешь, проводи меня и заодно, загляни в комнату, может, еще чего найдешь.

Обрадовавшись неожиданному предложению, он лихо встал и пошел. Кэрл, пораженно провожая его глазами, ничего не оставалось, как самой встать из-за стола, и поплестись за ним. «Терпи, Кэрл, терпи», – повторяла она себе.

Когда они вошли в номер, Тони стал ходить по нему со знанием дела.

– А где мои вещи? – спросил он, подчеркивая, что зашел лишь за этим.

– Тони, подожди, не спеши, – попросила его Кэрл, пытаясь посмотреть ему в глаза. Но он убирал их в сторону, отворачивая лицо. Ей показалось, что он покраснел.

– Тони, послушай меня, – держа его романтично за руку, она пыталась вразумить его. – Когда я поселилась в этом номере и узнала, что ты здесь жил, меня охватило волнение. Я смотрела на эти стены, на это кресло, на эту широкую кровать и представляла себе, как ты здесь жил, отдыхал.

Тони насторожился, он посмотрел на кровать, в сторону ванной комнаты, и с ужасом представил, выходящую из нее целительницу Эммануэль. Похоже, у них это помещение вызывало противоположные ассоциации.

Виновато вздохнув, Тони сказал:

– Я не нашел своих вещей, наверное, служащие забрали. Так, я пойду, уже поздно.

Кэрл готова была врезать ему:

– Ну что ж, если тебя здесь больше ничего не задерживает, можешь идти.

– Хорошо, – опустив голову, покачиваясь из стороны в сторону, он пошел.

Но не тут-то было. Схватив его за лацкан пиджака, она неторопливо подтянула его к кровати, легко толкнув. Тони, споткнувшись о край кровати, рухнул на нее, подняв руки, он капитулировал.

– Вот, так-то лучше, – произнесла Кэрл, глядя на него свысока. – Конечно, ты можешь спать и в одежде, но если хочешь, прими душ.

Все самое интересное для них только начиналось. Давайте, не будем в первую ночь, подглядывать за ними, не станем мешать им, тем более, что эти двое шли к своей встрече, более двух тысяч лет.

***

Первой проснулась Кэрл. Укутавшись по плечи в цветную простыню, она с нежностью смотрела на своего спящего Тони. Ей верилось и не верилось, что они вместе. Почувствовав на себе взгляд влюбленной женщины, Тони проснулся.

– Привет, Кэрл. Все нормально? Ты хорошо спала.

– А как ты думаешь?

Тони, сладко зевнув, начал подозрительно пристраиваться к ней.

– Кэрл, это самое… я хочу тебя поцеловать.

– Пожалуйста, Тони, – закрыв глаза, она подставила ему щеку.

Но он почему-то замер:

– Это не совсем так.

– А в чем дело? – Кэрл, игриво посмотрела на него.

– Я хочу сюда поцеловать тебя, – он, смущаясь по-детски, смотрел на ее грудь.

– Ах, вот оно в чем дело, ну давай, давай, – она улыбаясь, скинула простыню со своих плеч.

Тони, уютно пристроившись, прильнул к ее груди. Неожиданно, у нее зазвенел мобильный телефон. Стараясь не мешать ему, осторожно взяла трубку. Услышав голос подружки, радостно шепотом поздоровалась.

– Салли, у меня все в порядке, мы вместе. Что мы делаем? – она таинственно переспросила подругу. – В настоящий момент, – ее голос стал пьянеть, и она улыбаясь, медленно произнесла, – подружка, ты не поверишь, я его сейчас, кормлю грудью, – обессилев, бросила телефон.

Спустившись вместе, в прекрасном настроении, Кэрл и Тони позавтракали в ресторане. Сомнения и волнения, тяготившие их вчера, полностью улетучились. Они вели себя, как муж с женой. Договорившись, пока Кэрл проведет беседу с Карлой, он посетит штаб-квартиру Барони, тот сегодня будет работать у себя, и Тони представит ему новых работников для будущей администрации. Своих бывших сослуживцев из охранной фирмы.

Накануне, он договорился с Энтони, ему его предложение очень понравилось. Они по-прежнему решили развивать потолочный бизнес, но на это пойдет достаточно времени. Сеньор Энтони сказал, что работа в администрации Барони, позволит работникам их фирмы стабильно получать вовремя зарплату и спокойно развивать новый бизнес.

Найдя нужную улицу, и пройдя по ней несколько метров, Тони услышал музыку из дома Барони. Она доносилась из мощных колонок. Сопутствовала праздничному настроению. Красиво одетые незнакомые люди, парами, а кто и по одному, в карнавальных костюмах шли в одном направлении.

Некоторые из них, приветствовали дружелюбно друг друга, хотя вряд ли они были раньше знакомы. Но их объединяла одна идея. И это была предвыборная программа Барони.

Этот человек своими добрыми намерениями взбудоражил большую часть общества, люди поверили ему, видя положительные изменения, происходящие там, где команда Барони проносилась как смерч. Это был натиск доброты, помощи и любви к ближнему. Наконец-то рядовые избиратели воочию убедились, как работают христианские заповеди, записанные в Библии. И с большой долей вероятности можно было надеяться, что Барони не упустит инициативу, привыкнет не только к своим красивым речам, но и делам.

По большому счету, порой легче выполнить обещанное, чем придумать отговорку, объяснить, почему не получилось. Правду ведь всегда легче говорить. Нет необходимости, все время быть в напряжении, контролировать речь и прятаться за словами.

Войдя в настежь открытую широкую дверь, Тони приятно удивился. Надо же, как развернулся Барони, на него работает настоящий вождь. У входа стоял высокий мужчина, в красивых индейских нарядах, с перьями на голове. Но внимательно присмотревшись к нему, Тони ахнул. «Матерь Божья, да это же Фредди!» Он дружески улыбаясь, подошел к нему и поздоровался. Фредди никак не реагировал. Уже решив, что тот не узнает его, Тони повернулся и собрался отойти, как Фредди заявил:

– Они обобрали меня, все мои сбережения лежали там. Я потерял то малое, что имел. Да и Господь от меня отвернулся. Больше не любит меня.

Тони оторопел от неожиданности, придя в себя, он с трудом сдерживал улыбку, ему очень хотелось рассмеяться.

– Фредди, Господь не забыл тебя, – философски обратился к нему Тони. – Просто, твое поведение, Его не радует. Если ты это усвоишь, то тебе будет достаточно легко пережить боль расставания со своими деньгами, – и поучительно похлопал Фредди по плечу, – жадность, Фредди, жадность, тебя обокрала твоя жадность!

Тот вновь стал делать вид, что они не знакомы. Это Тони не обидело. У него не было времени на это. Он не переставал изумляться гениальности Барони.

Недалеко стояли трое одинаковых мужчин в белых костюмах и соломенных шляпах. Это было семейство Санчес, во главе с отцом. Сегодня они выглядели цивилизованней. Братья, играя на гитаре, хриплыми пропитыми голосами пели в унисон, развлекая публику.

В этом было, что-то символичное и простонародное. Барони демонстрировал лучший пример школы дипломатии. Всех, кто раньше мешал ему, так или иначе становился на пути, он убирал оригинальным способом, загружая их работой в своей команде. И похоже, это приносило плоды.

А народ прибывал и прибывал. Тони, заметив своих добрых знакомых, донну Риту и сеньора Марчелло, подошел к ним, обнял их. Они были очень рады встрече.

– Донна Рита! – хитрым шепотом предупредил ее Тони, – здесь ваш любимец.

Сеньор Марчелло, шутливо засучив рукава, грозно спросил:

– Кто это?!

Узнав, что это Фредди, быстро подошел к нему, уставился, разглядывая его наряды. Потом спросил с серьезным видом:

– Фредди, я счастлив тебя видеть, но счастье не будет полным, если ты мне не продашь бутылку водки втридорога за американскую валюту. – Но тут же Марчелло получил такой урок на всю жизнь, который никогда не забудет. Фредди, моментально вытащив из своих нарядов бутылку водки, протянул ему, предложив:

– Вот, пожалуйста, купите!

Донна Рита, с укором смотрела на мужа. Оказалось, к изумлению всех, свой бизнес Фредди носил всегда с собой. Увидев Энтони и сеньора Джулио, Тони пошел к ним. Пока он с ними говорил, подошли Элен и Ирэн.

– А где сеньор Воли?

– Как всегда, – ответил Джулио.

А Энтони добавил:

– Мероприятие началось слишком рано, надо было начать после обеда, тогда сеньор Воли успел бы, как раз.

Вдруг толпа неожиданно заревела в восторге. Появился сам Барони. Он шел, высоко подняв голову, успевая со всеми перекинуться взглядом, поздороваться.

Остановился рядом с Тони, демонстративно приветствуя его. Познакомившись с Энтони и Джулио, сделал комплимент Ирэн и Элен:

– Друзья моего друга – мои друзья, и я буду счастлив работать рядом с вами. Я на вас очень надеюсь!

Толпа разразилась овацией. Агитация избирателей началась, хотя правильней будет заметить, что у Барони она никогда и не заканчивалась.