1

Официально кафе было открыто до двенадцати ночи, но на деле не закрывалось до последнего посетителя, поэтому Ксения никогда не знала точно, когда закончится ее рабочий день, и как скоро она доберется до дома. Да и никто из работников не знал. У хозяина кафе, пожилого, но бодрого туркмена, был своеобразный пунктик. Если в других подобных заведениях в «ночное» могли остаться разве что официантка, бармен и охранник, то здесь хозяин требовал присутствия всего персонала, от повара до посудомойки, пока в кафе находился хоть один клиент. Ему не раз объясняли, что для обслуживания припозднившегося гостя столько народу вовсе не требуется, вполне достаточно двух человек, но туркмен был непреклонен: на рабочих местах должны быть все, и точка… Справедливости ради нужно заметить, что ночные бдения оплачивались вполне прилично, но вот бессмысленная необходимость торчать в кафе всей толпой из-за какого-то полуночника ужасно раздражала.

Нет, конечно, каким-нибудь студентам, пьющим дешевое пиво, могли и намекнуть, что пора бы и честь знать, — но, опять же, намекали вежливо, и если студенты не желали покидать заведение, то они просто делали новый заказ и раскошеливались на щедрые чаевые. А уж если в кафе заглядывал состоятельный клиент, перед ним, конечно, персонал стелился изо всех сил и готов был обслуживать до следующего вечера. Однажды такое уже случилось: изрядно подвыпившие мужики просидели за столиком до пяти утра, никак не могли наговориться, вспоминали детские годы. Но и заплатили они столько, что не жаль бессонной ночи. Правда, на следующий день работать было тяжко.

Сегодня, похоже, рабочий день тоже обещал затянуться. Пробила полночь, а клиент за одним из столиков уходить не торопился. Молодой человек, одетый очень дорого и элегантно, явно при деньгах и, что особенно важно, готовый с ними легко расстаться.

Ксения работала официанткой, в ее ведении находились четыре столика у стены. Другие четыре, те, что у окна, обслуживала напарница Алена. Несмотря на молодость, Ксения считала себя особой обстоятельной и прагматичной, ко всякому делу подходила основательно и серьезно и любую работу старалась выполнять на отлично. Даже из книг она предпочитала детективы, причем исключительно классические, а не какую-нибудь романтическую чушь, что читают ее подруги. И рутину своей малоинтересной работы Ксения скрашивала тем, что играла в следователя. Иногда она воображала себя какой-нибудь мисс Марил, разве что юной и хорошенькой, но столь же наблюдательной и прозорливой. Ей правилось создавать психологические портреты клиентов, вычислять их социальный статус и положение в обществе.

Сегодняшний припозднившийся клиент был в этом плане весьма и весьма перспективен.

Лет восемнадцати-девятнадцати, не то чтобы красавец, но очень милый и страсть какой обаятельный блондин с очень светлыми, хрустально прозрачными глазами. Удивительные глаза! Ксения впервые увидела наяву, что значит выражение «бездонные». В глазах незнакомца можно было утонуть и пропасть навсегда. Ксения лишь один раз встретилась с ним взглядом, когда принимала заказ, и у нее на миг дыхание перехватило, а в голове вдруг стало легко и звонко, как после бокала шампанского. Она не сразу поняла, чего от нее хотят, парню пришлось повторить заказ дважды. Вот стыдоба-то. А блондинчик-то, конечно, понял, какое произвел впечатление.

Дожидаясь, пока повар приготовит заказанное блюдо, Ксения вместе с Аленой стояли в тени за кухонной дверью и исподтишка наблюдали за интересным клиентом. Тот в их сторону не смотрел, занятый беседой со своей спутницей — плюгавенькой, в очках, с жиденьким мышиным хвостиком волос, которая, не отрываясь, смотрела на него восторженным, влюбленным взглядом и не замечала вообще ничего вокруг. Дура. И почему таким парням достаются такие дуры?..

— Что думаешь? — тихо спросила Алена.

— Топ-менеджер в хорошей фирме. Или банкир.

Алена фыркнула.

— В его-то годы? Я тебя умоляю. Да он небось студент еще. Тратит деньги богатенького папаши.

— He-а. Не похож на сынка. Самостоятельный, сильный, уверенный в себе. Знает, чего хочет, и знает, как этого достичь без всякого папика. И потом, сынки ведь — они какие, они все на пальцах, понты кидают на каждом шагу, «гайки», цепи, ай-поды, все дела… А этот, глянь, одет дорого, но неброско. И машина у него хорошая, но без наворотов. Все предельно просто и практично.

Неподалеку от входа в кафе, прямо напротив окна, была припаркована черная «Ауди».

— Хотя ты, конечно, права, — поспешила добавить Ксения, — молод он еще для высокого поста и серьезных денег. Что-то не сходится…

Блондин не заказывал ни салатов, ни горячего, только десерт и вино, но вино выбрал самое дорогое, красное «Шато», стоившее больших денег даже по меркам хорошего ресторана. Да еще велел принести целую бутылку. И ценник бутылки с лихвой окупал внеурочное присутствие клиентов.

А еще он заранее вручил официантке купюру в пятьдесят долларов. Ксения глазам своим не поверила — такие большие деньги в качестве чаевых она получала впервые. Сколько же он оставит, когда будет расплачиваться?!

— Почему он к нам пришел? — удивлялась Алена. — Мог бы заехать в любой крутой ресторан, где и кормежка, и обслуживание не чета нашим.

— Проезжали мимо, — предположила Ксения. — У нас тихо, никого, обстановка интимная.

— Повезло нам. А девке этой повезло с ним.

— И не говори.

Повезло… Ну да конечно, повезло. За сегодняшнюю ночь все наверняка получат премию, но вот поспать вряд ли удастся. Время к половине первого, в час закроют метро, и что делать? Вызывать такси? Или подластиться к повару, чтобы подвез? Толик, конечно, подвезет, но потом будет всячески намекать, что она ему обязана, снова начнет руки распускать и всякие предложения делать. А ведь только, казалось бы, отстал… Ну его к черту, лучше на такси! Ксения с тоской вспомнила свою теплую уютную постельку и оставшуюся недочитанной книжку. Не успела дочитать всего-то двадцать страниц, детектив стремительно двигался к развязке, но все еще было непонятно, кто убийца.

— Как думаешь, у них это серьезно? — продолжала гнуть свое Алена. — Похоже на то… Вон как смотрят друг на друга… Ксень, вот ты скажи мне, куда надо ходить, чтобы подцепить такого парня?

— Не знаю. Знала бы, сама бы только там и ошивалась.

Аленка уже третий год пыталась поступить в театральное училище, жила далеко, в Кубинке, поэтому снимала в Москве комнату, на оплату которой уходила треть зарплаты. Ей было двадцать лет, и она казалась Ксении ужасно взрослой.

Самой же Ксении едва исполнилось восемнадцать, она заочно училась на экономиста, на первом курсе, поэтому работу по специальности, да еще такую, чтоб за нее приличные деньги платили, найти пока не могла. А деньги-то нужны. Жила Ксения вдвоем с матерью, которая не работала из-за обострившейся язвы, и пока Ксения заканчивала школу, они пребывали на краю нищеты, каждую копейку считали. Существовать так и дальше было невозможно, зато теперь зарплата официантки позволяла им жить почти как нормальным людям. Ксения даже надеялась, что к лету сумеет скопить денег на поездку к морю, в Турцию или в Египет, пусть даже в самый дешевенький отель, не важно, — она сто лет не была на море и вообще ни разу не выезжала за границу. И плевать, что работа тяжелая, плевать на поздние возвращения — деньги важнее. Мать, конечно, очень недовольна, что ребенок приходит домой посреди ночи, но делать нечего. Правда, мама никогда не ложилась, не дождавшись Ксению, и требовала постоянно звонить с дороги. Ксения соглашалась, она сама боялась ходить по ночам, хорошо хоть, от метро до дома недалеко. С работы до метро идти было дольше, но они никогда не ходили поодиночке, шли всей толпой — Ксения, Алена и бармен Сашка. С недавних пор к ним присоединился еще Леша, студент, помогающий Толику на кухне.

Ксения уныло посмотрела на часы. Ну все, час ночи… Метро закрылось.

Надо позвонить матери. Пусть ложится спать, все равно до утра Ксении домой не попасть. Она подавила зевок. Ну почему эта парочка торчит тут, как приклеенная? Давно пора перейти от романтического ужина к романтическому сексу. Чего рассиживаться-то?

Отдельно стоящее кафе находилось в маленьком тихом переулке, пусть и в центре города, но в стороне от оживленных улиц, и посетителей обычно бывало немного. Наплыв случался разве что в выходные и по вечерам, в будни же к ним редко кто захаживал, из-за чего уж вовсе нелепо выглядело требование хозяина-туркмена, чтобы на рабочих местах присутствовал весь персонал. Но сегодняшним днем, а правильнее будет сказать, ночью, звезды явно благоволили заведению. В начале второго заявились две девицы явно легкого поведения, заглянули, как они выразились, «на огонек». Сунули охраннику купюру, и тот их пропустил. Ну а чего не пропустить, в самом-то деле, все равно открыто.

Колоритные девицы — ярко-рыжая и жгучая брюнетка — уселись за столик у окна. Это была территория Аленки, и та отправилась принимать заказ. Проголодавшиеся и замерзшие ночные бабочки заказали горячее и по стопочке водки.

Появление неожиданных посетительниц блондина почему-то обрадовало, хотя те бессовестно нарушили его уединение с возлюбленной. Ксения заметила его довольную улыбку, когда он рассматривал располагавшихся за столиком путан. Те тоже поглядывали на него с интересом — зафиксировали профессиональным взглядом клиента при деньгах.

Когда парень вдруг поднялся из-за стола, Ксения радостно встрепенулась. Неужели собрался-таки уходить? Уже приготовилась поймать его взгляд и приглашающий жест и идти к нему со счетом. Но парень повел себя странно. Прошел мимо нее, на кухню.

Неужели бить морду Толику?! Чем-то не угодил?

Ксения хотела встать у парня на пути и сказать, что вход на кухню только для персонала, но почему-то не смогла произнести ни слова. Блондинчик глянул на нее, и снова от этого взгляда она почувствовала себя нехорошо, руки и ноги одеревенели, перехватило дыхание. Чтобы не упасть, Ксения схватилась за край барной стойки. Да что это с ней такое…

— Эй! — услышала она ленивый голос охранника Антона. — Ну-ка погоди, туда нельзя.

Пытаясь унять головокружение, Ксения видела, как Антон вслед за блондином зашел на кухню.

Блин, будет скандал, а возможно, и драка… Ничего себе! А ведь ничто не предвещало такого финала.

Тут к Ксении подоспела Алена.

— Ксень, ты чего? — обеспокоилась она. — Он тебя ударил?!

— Кто? Нет… — пробормотала Ксения; язык понемногу начинал слушаться ее, но все равно был каким-то ватным. — Голова закружилась.

— Что там происходит-то?

Алена заглянула в кухню.

Там было тихо. Очень тихо. Ни голосов, ни шагов, вообще ничего, что выдавало бы присутствие троих агрессивно настроенных мужиков. Горел свет, тихо играл музыкальный центр.

— Эй, что у вас там? — крикнула Алена и вошла в открытую дверь.

А Ксении вдруг сделалось страшно, волна ледяного ужаса окатила ее с ног до головы. «Не ходи!» — хотела она крикнуть Алене, но в горле встал комок. А потом она увидела спутницу блондина, оставшуюся за столиком. Та сидела вполоборота, глядя в сторону кухни… с совершенно каменным, неживым лицом, со взглядом пустым и тусклым, как у дохлой рыбы.

С этого момента реальность начала разваливаться на куски.

Вслед за Аленой на кухню отправился бармен Саша. Ксения успела ухватить его за рукав, сжала мертвой хваткой. Она все еще не могла произнести ни слова, только замотала головой. Наверное, у нее было очень странное выражение лица, потому что Саша остановился.

— Ксюх, ты чего? — повторил он вопрос Алены. — Дай я посмотрю, куда они подевались все.

Запасной выход из кухни вел на задний дворик, с трех сторон окруженный домами, где стояли принадлежащие кафе мусорные баки и начинался выезд в переулок. Если в кухне тихо, значит, все вышли на улицу. Толик с Антоном вышвырнули клиента через черный ход и разбираются с ним на морозе. Странно… А Алене-то что там делать? В футболке на улице зимой не жарко.

— Саш, не ходи, мне… страшно, — выдавила из себя Ксения.

Если сейчас и он уйдет, она останется в зале одна, вместе со странной заторможенной девицей и шлюхами, которые перестали болтать и с любопытством поглядывали в их сторону.

За барной стойкой была еще комнатка менеджера Андрея, но он не в счет — наверняка уже давно растянулся на диване и дрыхнет, домой сегодня тоже решил не ехать, но не из корпоративной солидарности, а потому, что завтра с раннего утра ему надо сдавать отчет.

Бармен усадил Ксению на стул и сунул ей в руку бокал с минералкой.

— Я сейчас, только гляну, где они там…

И ушел.

Чувство опасности у путан было развито отлично; происходящее в кафе явно перестало им нравиться. Они поднялись и принялись торопливо, но без суеты одеваться.

— Девушка! — крикнула Ксении рыженькая. — Счет, пожалуйста!

Не дожидаясь реакции официантки, она сама двинулась в ее сторону. По пути оценивающе посмотрела на спутницу блондина и пробормотала:

— О, хороша. Где это ты успела вмазаться, подруга, вроде не выходила никуда…

Девица ничего не ответила.

Именно в этот момент ее возлюбленный вышел из кухни.

Один.

И в правой руке у него был… нож? Или это кинжал называется? Длинный, обоюдоострый. Испачканный кровью. А в левой руке он держал чашу, которую Ксения приняла за вазочку для мороженого. Но это была не вазочка — именно чаша, из темного металла, покрытая сложным орнаментом. Блондин держал ее очень бережно, и Ксения в панике стала гнать от себя мысль о том, чем может быть наполнена эта чаша.

На миг все трое — Ксения и ночные бабочки — застыли от ужаса, глядя на окровавленный нож, потом Ксения выронила из омертвевших пальцев стакан с водой, тот с грохотом ударился о каменный пол и разлетелся на мелкие осколки.

Звук бьющегося стекла вывел рыжую из столбняка, она тоненько завизжала и со всех ног кинулась прочь, к выходу. Но парень непостижимым образом опередил ее. Он перемещался очень быстро, нереально быстро, Ксения и моргнуть не успела, как тот уже был в другом конце зала, закрывая девице путь к отступлению.

— Куда-то собралась? — спросил он вкрадчиво. — По-моему, ты забыла расплатиться.

Пятясь, девушка протянула ему сумочку и хрипло забормотала:

— Забирай, все забирай…

— Забирать все? — усмехнулся блондин. — Ты уверена?

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Ксения увидела, как гримаса ужаса исчезла с ее лица, сменившись спокойствием и отрешенностью.

— Не надо убегать от меня, — попросил блондин, — иди сюда.

Он протянул руку, и проститутка в самом деле пошла к нему!

Читая детективы, Ксения часто думала, как поведет себя она, случись ей попасть в беду. Что, если на нее нападут? Станет ли она сопротивляться изо всех сил или впадет в ступор и позволит сделать с собой все что угодно? Обидно, но сейчас она все-таки впала в ступор. Сердце прыгало в груди как сумасшедшее, но ноги и руки совершенно не слушались. Ксении хотелось упасть на пол и, жалобно скуля, заползти в темный угол, забиться туда и сидеть, зажмурившись и закрыв голову руками. Если ты не видишь чудовище, может быть, и оно не видит тебя?

Брюнетка меж тем потихоньку пробиралась к двери, надеясь улизнуть, но чокнутый парень, хотя и был занят ее подругой, был начеку.

Он прижал рыженькую спиной к своей груди, приставил нож к ее горлу и посмотрел на брюнетку. И та совершила роковую глупость: встретилась с ним взглядом. И тотчас замерла, как кролик перед удавом.

— Ты тоже не спеши, дорогая.

Парень полоснул ножом по горлу рыженькой и быстро подставил чашу под брызнувшую струю крови.

Наблюдать за дальнейшем Ксения не стала.

В тот миг, когда хлынула кровь, она очнулась от гипнотического транса. Будто ее со всего маха хлестнули по щеке, прогоняя слабость и одурь. Она сползла со стула, опустилась на колени и, не замечая, что ранит руки осколками стекла, поползла в сторону кухонной двери в надежде, что ее не видно из-за барной стойки. Только бы удалось добраться до запасного выхода! Если она окажется на улице — считай, уже спасена! Выбежит во двор… Потом в переулок… А потом со всех ног помчится к метро… Возле метро всегда есть люди. Даже в такой поздний час.

Ксения тихонько отворила дверь кухни, заползла внутрь и тут же растянулась плашмя, больно вывихнув руку. Ладонь поскользнулась на огромной луже. Судорожно всхлипнув от боли и страха, она перевернулась на бок и кое-как встала на четвереньки. Весь пол был залит кровью. Весь! Господи, как же ее много! Ароматы жареного мяса, корицы и ванили смешивались с удушающим медным запахом. Тошнота подкатила к горлу, Ксения закашлялась, закрывая рот руками. Нельзя шуметь, нельзя паниковать, нельзя думать о том, что здесь произошло, нельзя смотреть — надо бежать, бежать…

С трудом поднявшись на ноги и стараясь опять не поскользнуться, Ксения поковыляла в сторону двери. Она видела лежащие на полу трупы, и каждый из них несмываемым оттиском запечатлелся в ее сознании. Саша лежит лицом вниз, откинув одну руку, а другую поджав под себя. Рядом Алена с неестественно запрокинутой головой, смотрит остекленевшими глазами куда-то в стену, горло ее перечеркивает рана, из которой все еще сочится кровь. Посудомойка Наташа сидит, привалившись к стене и опираясь головой о сливную трубу раковины. Толик… Алексей… Антон… Когда же он успел убить всех!

Ксения перешагивала через руки, ноги и тела, молясь только о том, чтобы не упасть, и чтобы дверь на улицу была открыта.

Она уже коснулась дверной ручки, когда услышала шаги за спиной.

Спокойные, неторопливые.

И отчетливо поняла, что ей не спастись. Какое-то время она не желала смириться с этой мыслью. Лихорадочно дергала дверную ручку, наваливалась на дверь всем весом, колотила по хромированному железу перепачканным в крови кулачком и кричала что было сил: «Помогите! Помогите!»

Ее крик оборвался, когда подошедший блондин положил руку ей на плечо и развернул девушку лицом к себе.

— Тише, — сказал он, проводя кончиками пальцев по ее щеке и осторожно вытирая кровавые разводы, — не надо меня бояться. Я не сделаю тебе больно.

Ксения встретилась с ним взглядом и снова утонула в серебряном блеске его глаз, которые были теперь так близко. Боль отступала, страх отступал, дышать стало легче, она снова не чувствовала своих ног, но теперь это было приятно. Она вдруг стала легкой, как перышко, и почти ненастоящей, и все вокруг тоже было ненастоящим, окружающий мир превратился в противную сцену из плохой книжки про маньяка. Можно не читать дальше, можно захлопнуть книгу и перерубить нить, связывающую вымысел и действительность. Кошмар рассеется. А в реальном мире ночь и тишина, и свет фонаря пробивается через штору, и голова опускается на мягкую подушку. Больше я не стану читать детективы, я буду читать романтическую чушь про то, как хорошенькая официантка встречает однажды самого прекрасного мужчину на свете, такого нежного, с удивительными серебряными глазами. Он не позволит ей убежать в морозную ночь, он бережно подхватит ее на руки, и она прижмется лицом к его груди, чтобы не видеть плохих людей. Ей станет хорошо и спокойно, и впервые в жизни она будет чувствовать себя по-настоящему защищенной. Он будет целовать ее пальцы, щеки и губы, слизывая с них кровь. А потом он приставит нож к ее горлу. Повторит, что не сделает ей больно, и она поверит.

 

2

Следить, не случилось ли в городе очередных массовых убийств, пришлось, конечно, Нине. Она просматривала милицейские сводки и новостные ленты в Интернете каждый день, но не была уверена в своей правоте. Прав мог оказаться и принц Филипп; не исключено, что жертвоприношение духам земли стояло последним пунктом в списке…

Прошел месяц, прежде чем Нина наткнулась-таки на весьма примечательное сообщение на первой странице одного из новостных сайтов.

В московском кафе произошел пожар. Дело было поздней ночью, и по непонятным причинам в огне погибло множество людей. Власти на сей раз не пытались скрыть трагедию. Приводилось и точное количество погибших. Одиннадцать.

Нина тут же позвонила Мишелю:

— Второе жертвоприношение. Да, уверена. Ровно одиннадцать, без случайных жертв. Нужно искать знак Огня… Записывай адрес.

Чуть подробнее происшествие описывали милицейские сводки, но только чуть. То ли расследование еще толком не началось, то ли ФСБ, тоже державшее руку на пульсе, постаралось информацию тут же засекретить… ну, по крайней мере, максимально, в меру сил ограничить, даже для своих милицейских коллег. Была бы воля ФСБ, в Интернет не просочилось бы, наверное, ни строчки, но, к счастью, «федералы» не всесильны, и кто-то из журналистов оказался достаточно расторопным и пронырливым… Единственной новостью, которую Нина почерпнула из сводки, была предварительная версия. Причиной пожара, как считалось, стал взрыв бытового газа — эксперты обнаружили в кухне кафе остатки газового баллона. Всё, больше ни слова.

 

3

Мишель вернулся с места преступления быстрее, чем ожидала Нина. Сгоревшее кафе находилось не так далеко от Архива, да и делать там было особо нечего. На сей раз Мишель знал, что нужно искать, и с самого начала прихватил с собой принца Филиппа, чтобы тот попытался найти магический след ритуала. Дабы принц не успел придумать причину для отказа и улизнуть, Мишель, едва сгустились сумерки, сам заехал за ним и чуть ли не силком потащил на пепелище. Теперь на щеке элегантного принца темнело пятно сажи, руки были перепачканы копотью, а на сапогах лежал такой слой грязи, будто ему пришлось форсировать гнилое болото. Нина закусила губу и отвернулась к монитору: если Филипп заметит, что она улыбается, ей не жить.

— Мы ничего не нашли, — с порога доложил Мишель. — Почти. Пентаграмма смыта при тушении пожара. Филипп почувствовал магический след, но очень слабый и нечеткий. Мы даже не можем сказать, был ли это знак Огня.

— Одиннадцать людей сгорели в пожаре, — напомнила Нина, — какие еще сомнения?

— Мишель, может быть, ты наконец отвезешь меня домой? — раздраженно встрял Филипп. — Остаток ночи мне придется потратить на то, чтобы отмыться! А пальто, похоже, испорчено безвозвратно!

— Нам нужно вычислить следующий шаг колдуна, Филипп. Вода или Воздух?

— Откуда мне знать?!

— Мы должны поймать его на месте преступления. Иначе, боюсь, нам никогда его не найти.

Со времени жертвоприношения на кладбище подчиненные Мишеля осторожно присматривались ко всем достаточно сильным и старым московским вампирам, пытаясь понять, кому из них понадобился столь сложный и опасный ритуал. Колдунов среди вампиров было немного, все они вели уединенный и скрытный образ жизни, без нужды не появляясь в обществе. Ну, кроме принца Филиппа, но тот не был достаточно сумасшедшим. Никто из вампиров-колдунов не вызывал подозрений. А главное — ни у кого не было видимых причин так рисковать.

Неизвестный колдун-вампир провел второй ритуал, а расследование не продвинулось ни на шаг.

Прозоровский будет очень не рад об этом услышать. Да что там, он будет просто в ярости.

— Вода или Воздух… — проговорила Нина и с сомнением покачала головой. — Ритуал можно провести где угодно. Для духов Воды — на любом водоеме, их в Москве немало. А для духов Воздуха… Не знаю. В самолете? Ох, нет, только авиакатастрофы нам не хватало! Будет гораздо больше одиннадцати жертв! Нужно остановить этого безумца, Миша! Непременно!

Мишель прищурился. Вот ведь странное создание эта Нина. Жалеет никчемных, обреченных на заклание людишек. Для нее важнее спасти их, чем поймать колдуна.

— Аэропортов в столице меньше, чем водоемов, — сказал он, — будем надеяться, что ты права, и наш колдун решит устроить авиакатастрофу. Нужно обыскать каждый лайнер на предмет магических знаков… придется подключить всех Стражей. Только было бы неплохо знать дату следующего жертвоприношения. Здесь есть закономерность?

Он посмотрел на Филиппа, тот раздраженно передернул плечами, все еще злясь, и буркнул:

— Юпитер — в пятом доме Соляра. Или Марс — в третьем.

— Чего?

— А ничего. Мы слишком мало знаем о ритуале, чтобы понять, при каком расположении звезд и планет его следует проводить. Перебирать все возможные комбинации долго и муторно. Я не стану этого делать. Пусть мадемуазель занимается — такая работа должна ей нравиться!

Нина проглотила его вызывающий тон и иронично посмотрела на разгневанного принца:

— Я попробую. Впервые слышу про дома в Соляре, но разберусь. Полагаю, у меня есть время. Почти целый месяц.

Работа оказалась не такой трудной, как думал Филипп, и как опасалась Нина. Не понадобились никакие дома в Соляре и прочие астрологические сложности. Все оказалось проще некуда — жертвоприношения совершались в первый день лунного цикла. Только и всего.

И третье должно было произойти двадцать седьмого марта, с половины первого ночи и предположительно до трех часов утра, ведь колдуну-вампиру еще понадобится время, чтобы добраться до убежища, пока не наступило утро. Поскольку практически любой ритуал жестко привязан к определенному району — в данном случае, к Москве и Подмосковью — это будет взлетающий самолет. Количество авиарейсов в этот период времени не столь уж велико.

Помимо Стражей, Нина предложила для надежности задействовать и агентов-людей, которых у вампиров полно почти в каждом крупном ведомстве — не «доноров», знающих о существовании темного сообщества, а обычных людей, готовых за деньги исполнить любую работу, не спрашивая, кто, зачем и почему им ее поручил. Но Михаил был категорически против: чем реже вампиры будут иметь дело со смертными, тем лучше для всех.

Нина с ним согласилась. У нее впервые зародилась надежда, что они смогут предотвратить катастрофу.

 

4

Счастье не может быть вечным. То, у чего есть начало, всегда имеет и финал. Счастье было — когда их оставили в покое, и они смогли жить все вместе, втроем… Тогда ему казалось: так будет всегда. Вечно. Ведь в детстве не думаешь, что все может закончиться. Осознание этого приходит только с опытом. Он свой опыт приобрел слишком рано. Зато хорошо запомнил. Жаль, маму, ее лицо, голос, всю ее жизнь с ними он запомнил не так ярко, как ее смерть…

Овдовев, Ульрика осталась одна со своими ненаглядными малышами и с ангелом из снов, свободная и счастливая. Она больше не нанимала слуг, она сама вела хозяйство: ей нравилось и шить, и готовить, и мыть, и стирать, и гладить, и закупать снедь — ей было приятно заниматься всем этим для своих детей!

Она даже не пустила к себе жить овдовевшую и бездетную старшую сестру.

Ульрике хотелось, чтобы никто не нарушал ее уединения с детьми. Чтобы она одна наблюдала, как растут Гензель и Гретель, за их первыми шагами и первыми словами. Малыши развивались быстрее, чем сверстники, и Ульрике было неприятно думать, что кто-то посторонний узнает об этом. И о том, что с каждым днем они все сильнее похожи на прекрасного ангела, от которого она их зачала.

А еще она боялась, как бы кто не прознал, что ангел по-прежнему приходит к ней во снах каждую ночь, и овладевает ею, и заставляет кричать от блаженства.

Ульрика сама научила Гензеля и Гретель читать и рассказала им все, что им следовало знать о Боге и Сатане.

А тем временем ангел из снов учил Ульрику колдовать.

Ульрике понравилось быть сильной и независимой, она хотела, чтобы все уважали ее и боялись, и колдовала, чтобы получить власть над душами и внушать страх…

Но пришло время, когда она внушила окружающим слишком сильный страх. И тогда священник, невзлюбивший ее за черствость, проявленную ею во время болезни мужа и после его смерти — ведь она так и не пришла на похороны! — донес на нее, и в город приехали Охотники на ведьм. И лекарь свидетельствовал на процессе. Не против нее, нет: он просто заявил, что господин Цуммер и две служанки умерли в результате пищевого отравления, поскольку это явно не было заразной болезнью, но он также не наблюдал и никаких общеизвестных признаков отравления. На основании его показаний и показаний священника, а также многочисленных свидетельств соседей было установлено, что господин Цуммер и две служанки умерли от колдовских манипуляций, называемых порчей.

А ведьма, звавшаяся Ульрикой Цуммер, подтвердила это под пытками.

… Она все звала и звала своего ангела. Звала, когда ее раздели донага, когда палач ощупывал все самые интимные уголки ее тела и даже залезал внутрь в поисках ведьмовских амулетов, когда все родинки и пятнышки на ее теле кололи длинной иглой в поисках дьявольской печати, когда ее остригли и подпалили факелом все волосы на теле, когда ее привязали к деревянной «кобыле» и стегали плетями, когда вздернули на дыбу с грузом на ногах, когда ее ноги сунули в жаровню, когда ее тело рвали раскаленными клещами. Она все звала и звала своего возлюбленного, звала сорванным от крика голосом, звала сиплым шепотом, но он не пришел, он не вырвал ее из рук мучителей, не покарал тех, кто терзал ее, даже не облегчил ее боль… и он не спас ее от костра.

Все закончилось костром на площади.

И крик молоденькой ведьмы несся к небесам, становясь все пронзительнее, пока не достиг высшей точки — пока не оборвался хриплым стоном — а потом был только треск огня.

И жирные черные хлопья оседали на крыльях каменных ангелов.

Все закончилось.

Они думали, что все закончилось!

Но на самом деле — костром на площади все только начиналось.