Отношение русских эмигрантов к признанию Югославией СССР

Обычно, когда пишут об участии русских эмигрантов во Второй мировой войне, говорят в основном либо о русских, участвовавших в движении Сопротивления во Франции или Италии, либо о так называемых «коллаборационистах» (предателях, сотрудничавших с врагами своей родины, своего народа), при этом не затрагивая причин, подвигнувших людей на это дело.

К сожалению, о русских в Югославии в период с 1941 по 1945 год известно не так много.

Фактически, после революции Россию покинули несколько миллионов русских людей, причем это был не класс, не какая-то определенная группа, а часть народа — от верхнего слоя дворянства и интеллигенции до простых рабочих и крестьян. А еще была целая армия солдат и офицеров генерала П.Н. Врангеля, эвакуировавшаяся из Крыма.

Как мы уже говорили, многие из этих людей разными путями оказались на территории сначала Королевства СХС, потом (с 1929 года) Королевства Югославия.

В июне 1940 года Югославия признала СССР, и это совершило резкий поворот в судьбе очень многих русских эмигрантов, так как еще за два года до этого премьер-министр и министр иностранных дед Милан Стоядинович, проводивший линию на фашизацию страны, давал твердые заверения в непризнании Советского Союза.

Для многих русских эмигрантов это признание подорвало авторитет югославского правительства. Вместе с тем последовательно антикоммунистическая позиция германского правительства со времени прихода к власти Адольфа Гитлера весьма импонировала значительной части так называемых «белых русских». Особенно авторитет Германии поднялся во время гражданской войны в Испании 1936–1939 годов. Как известно, Германия и Италия оказывали поддержку войскам «мятежников» генерала Франко, а СССР — войскам республиканцев. В войсках республиканцев сражались более трех тысяч советских военных специалистов (летчиков, танкистов и т. д.), а добровольцы из Италии и Германии воевали за франкистов.

Но, как выясняется, была еще одна категория участников этих событий, воевавших на стороне Франко, — это были те, кто решил дать личный бой «мировому коммунизму» на испанской земле. Среди последних были и «белые русские» добровольцы, из которых был сформирован Русский национальный отряд. Эти люди считали эту войну продолжением Гражданской войны и были рады сражаться с «красными», пусть даже и с испанскими.

 

Военный переворот в Югославии

Как известно, в начале Второй мировой войны Югославия объявила о своем нейтралитете. Однако уже в конце ноября 1940 года Германия предложила Югославии заключить пакт о ненападении, а в декабре в Белграде была получена нота Германии с предложением к Югославии присоединиться к Тройственному пакту, подписанному представителями Германии, Италии и Японии и завершившему формирование фашистского агрессивного блока.

На встрече Гитлера с премьер-министром Драгишей Цветковичем, сменившим Милана Стоядиновича, Югославии в качестве территориальной компенсации за присоединение к пакту был предложен греческий порт Салоники. Переговоры продолжались около четырех часов, но последним словом Драгиши Цветковича было «нет».

После этого Гитлер встречался с Павлом Карагеоргиевичем по тому же вопросу о присоединении Югославии к Тройственному пакту.

Принц Павел Карагеоргиевич был двоюродным братом короля Александра I, а после убийства усташами последнего в 1934 году он был провозглашен регентом при своем племяннике — малолетнем короле Петре II. Принц-регент придерживался политики нейтралитета, считая, что Югославия абсолютно не готова к конфликту с Германией. Вопреки общественному мнению, 25 марта 1941 года он подписал декрет о присоединении Югославии к прогерманскому Тройственному союзу. Его действия вызвали волну негодования в Югославии, в Белграде начались массовые митинги и демонстрации протеста, и через два дня — 27 марта — Павел Карагеоргиевич был смещен со своего поста в результате военного переворота и вместе с семьей покинул Югославию.

Все члены кабинета министров были подняты с постелей и арестованы, а новым премьер-министром был избран генерал Душан Симович.

Весть о перевороте была встречена в Белграде восторженно. Уже в десять часов утра на улицах было полно людей с национальными флагами. Самыми популярными были лозунги «Лучше война, чем пакт!», «Лучше смерть, чем рабство!», «Нет войны без сербов!».

Германия отреагировала на переворот незамедлительно. Была принята директива о подготовке операции по захвату Югославии одновременно с вторжением в Грецию. Гитлер заявил: «Югославия будет разделена с беспощадной жестокостью».

30 марта югославские коммунисты обратились к правительству Душана Симовича с требованием заключить договор о сотрудничестве с СССР. В тот же день новое югославское правительство уведомило СССР о намерении защищаться от возможного германского нападения, о нежелании принимать помощь от Великобритании, о стремлении получить советское вооружение и о желании заключить «военно-политический союз на любых условиях, которые предложит советское правительство».

3 апреля на начавшихся советско-югославских переговорах югославская сторона предложила свой проект договора о дружбе и союзе, дав согласие на ввод в Югославию советских войск. В тот же день началась скрытая мобилизация югославской армии.

На следующий день В.М. Молотов проинформировал посла Германии графа фон дер Шуленбурга о предложении правительства Югославии заключить договор о дружбе и ненападении между Югославией и СССР, и что СССР принял это предложение. Советское правительство выразило надежду, что Германия сделает все, чтобы сохранить мир с Югославией. На это посол Германии ответил, что он сомневается, что момент для подписания договора выбран удачно. Он заявил, что политика Югославии не до конца ясна, а ее отношение к Германии «просто вызывающе». На это В.М. Молотов ответил, что Югославия подписала с Германией протокол о присоединении к Тройственному пакту, и югославский посол в Москве заверил советское правительство, что Югославия продолжает поддерживать этот протокол. Исходя из этого, советское правительство и решило подписать договор, что произойдет сегодня или завтра. Графа фон дер Шуленбург, в свою очередь, сказал, что Югославия до сих пор не подтвердила свое вступление в Тройственный пакт, и выразил сомнение в доброй воле югославского правительства. На это В.М. Молотов заявил, что он «убежден в мирных намерениях югославского правительства», что советское правительство хорошо «обдумало свой шаг и приняло окончательное решение».

 

Последствия оккупации Югославии

4 апреля 1941 года в Москве был подписан договор «О дружбе и ненападении» между СССР и Югославией, и в тот же день немецкие войска после артподготовки вторглись в Югославию с территории Румынии и Болгарии, развернув наступление на Белград. Одновременно с этим была проведена массированная бомбардировка Белграда немецкой авиацией. Атаке подверглись железнодорожные станции, электростанция, Министерство обороны, Генштаб, Военная академия, королевский дворец, гвардейские казармы, здание командования жандармерией, аэродром, университет и жилые массивы по всему городу. В общей сложности за день было сброшено около 360 тонн бомб. Около семисот зданий было полностью разрушено, более полутора тысяч — тяжело повреждены. Почти две с половиной тысячи жителей Белграда было убито, более десяти тысяч — ранено и покалечено.

12 апреля начали вторжение в Югославию венгерские войска союзника Гитлера Миклоша Хорти, а накануне усташский поглавник (вождь) Анте Павелич провозгласил независимость Хорватии и отозвал хорватские части из югославской армии. Боеспособность югославских войск была подорвана, они попали в окружение, и 13 апреля Белград пал, а 18 апреля капитулировала и вся югославская армия.

* * *

Несмотря на симпатии большей части русской эмиграции к Германии, с началом войны в апреле многие русские эмигранты явились на мобилизационные пункты, чтобы вступить в ряды Королевской Югославской армии, но им не удалось это сделать из-за быстрого развала армии и государства.

Разгром Югославии привел к ее разделу: на карте Европы появилось Независимое Государство Хорватия (НГХ) во главе с Анте Павеличем, созданное под полным контролем Германии. Интересно, что НГХ включило в себя не только территорию собственно Хорватии, но и Боснию и Герцеговину, а также западную часть Воеводины. В 1941 году это государство населяли 6,3 млн человек, и занимало оно площадь 92,5 тыс. кв. км.

С самого начала в НГХ начался массовый террор по отношению к православным сербам, а также к еврейскому и цыганскому населению.

На территории Сербии был создан так называемый «Протекторат Сербия». Лидеры сербских партий обратились к командующему оккупационными войсками с просьбой о создании сербского правительства для защиты прав сербского населения. Таким образом, было создано так называемое «правительство национального спасения» генерала Милана Недича. В это правительство вошли представители сербских некоммунистических партий, хотя коммунисты тоже сотрудничали с оккупационными властями вплоть до 22 июня 1941 года.

Но была еще одна сила, которая сразу же начала борьбу с оккупантами, — это была группа офицеров и солдат во главе с полковником Драголюбом «Дражей» Михайловичем, которая избежала плена и укрылась в лесах горного массива Равна Гора недалеко от города Вальева в Западной Сербии.

Фактически сразу после капитуляции югославской армии Драголюб Михайлович призвал солдат и офицеров отказаться ее принять. После этого его отряд направился в Сербию, а 11 мая — день его прибытия на Равну Гору — считается началом движения «четников» (по-сербски «чета» означает отряд). Четники придерживались монархической ориентации и признавали эмигрантское правительство в Лондоне. Вследствие этого они получали военную помощь от англичан и американцев.

Драголюб Михайлович считал, что силы не равны, и в открытое столкновение с противником вступать глупо. По его доктрине, надлежало повсеместно проводить акции саботажа и диверсий, вести разведывательную и подрывную деятельность, готовить народ к всеобщему восстанию, когда для этого создадутся подходящее условия.

До начала июля 1941 года в бывшей Югославии это было фактически единственное движение Сопротивления. Однако уже летом начали проявлять активность и коммунисты, ушедшие в подполье. Их движение поддерживалось Советским Союзом. Коммунистов возглавлял бывший капрал австро-венгерской армии Иосип Броз, имевший партийный псевдоним «Тито» и являвшийся первым секретарем КПЮ. При помощи СССР была создана Народно-Освободительная армия Югославии.

Вплоть до начала 1942 года коммунисты пытались наладить совместные действия с четниками, но Драголюб Михайлович после ряда встреч с Тито отказался от этого. После этого начались открытые военные столкновения между четниками и партизанами, то есть началась настоящая гражданская война. Основным районом действия четников была Сербия. Партизаны же действовали в основном на территории Хорватии, Боснии и Герцеговины (следует отметить, что до сентября 1944 года на территории Сербии не было ни одного крупного партизанского отряда).

После 22 июня 1941 года русская эмиграция разделилась на два лагеря: на тех, кто считал, что надо помочь Германии разгромить большевизм, и тех, кто был уверен, что надо забыть враждебное отношение к большевикам и помочь им разгромить врага.

 

Положение русских после оккупации Югославии

К сожалению, в апреле 1941 года немецкая армия в девять дней оккупировала Югославию.

С приходом немцев началась трагедия русских эмигрантов в Сербии. Очень многие в результате бомбардировки Белграда потеряли все свое имущество, а некоторые и своих родных.

В то время 25 000 эмигрантов — мужчин, женщин и детей, более двадцати лет живших в Сербии, были разбиты на множество организаций: от крайне правых до крайне левых. Большинство, естественно, составляли правые, немногие были левыми и только считаные единицы сделались настоящими фашистами.

Профессор Мирослав Йованович по этому поводу пишет:

«Самым тяжелым потрясением для всех русских, живших в Югославии, стала новая мировая война. В 1941 году старая идеологическая непримиримость привела некоторых в нацистский Русский охранный корпус в надежде попасть на Восточный фронт и бороться с большевиками. Но они остались в оккупированной Сербии в качестве подручных оккупантов. Другие, ведомые чувством патриотизма, в тот момент, когда Родина („кто бы ею ни управлял“) оказалась в опасности в результате нападения старых врагов — немцев, сформировали Союз советских патриотов… Третьи, как лояльные граждане нового Отечества, повинуясь мобилизации, участвовали в скоротечной апрельской войне 1941 года. Отдельные беженцы были отправлены в немецкие лагеря, на подневольный труд… Но большинство беженцев остались в оккупированной Сербии, повинуясь судьбе и обстоятельствам. Они пытались хоть как-то уберечься от навалившихся на них трудностей».

А трудности эти были немалыми. Дело в том, что сербское население в то время относилось к «белым русским» враждебно, так как многие сербы были настроены прокоммунистически и открыто мечтали о приходе Советской армии. В результате этого произошла масса инцидентов, столкновений и избиений русских эмигрантов.

Более того, уже летом 1941 года местными коммунистами был развернут настоящий террор против русских эмигрантов: вырезались иногда поголовно целые семьи, только до 1 сентября 1941 года было зарегистрировано более 250 случаев одиночных и групповых убийств.

В дополнение ко всем несчастьям, благодаря просоветскому настроению сербского правительства, последовало увольнение со службы русских, и «в один день» большая часть нашей эмиграции оказалась на улице без всякой помощи, средств к существованию и работы.

Эмигрантка Ольга Мирошниченко (урожденная Шуневич) писала об этом:

«Мы, русские эмигранты, очень обязаны сербам за их помощь в течение двадцати лет, и мы, конечно, им очень сочувствовали. Сербия была оккупирована немцами. Их положение трагически изменилось. Иностранные фирмы прекратили свое существование, был полный застой безработицы. Все русские эмигранты сразу были лишены работы, для нас было время крайне трагическое».

 

Русские участники движения сопротивления в Югославии

Как пишет В.И. Косик, «вхождение немецких, венгерских, итальянских, болгарских войск в Югославию и начавшаяся война против СССР поставили впрямую перед русским обществом в Югославии проблему выбора. Многие вступили в ряды Сопротивления: уходили в партизаны, переходили на нелегальную работу. Были и другие, кто посылал Гитлеру благодарственные телеграммы „за освобождение от двадцатилетнего рабства в Югославии“, кто заявлял: „Пришло наше время. Да здравствует Гитлер и мощная немецкая армия, с которой мы идем плечом к плечу в бескомпромиссной борьбе против наших смертельных врагов коммунистов“».

К сожалению, материалы о русских участниках движения Сопротивления в Югославии весьма скупы. В частности, имеющийся небольшой по объему материал о противниках «нового порядка» в среде русской эмиграции в основном относится к деятельности так называемого «Союза советских патриотов» (ССП), созданного в Белграде в 1941 году. Численность его была невелика (по некоторым данным, в него входили около 120 человек).

По словам Мирослава Йовановича, члены ССП «решили присоединиться к Народно-освободительному движению и КПЮ».

По своей структуре ССП был разбит на тройки. Первую составлял ЦК, куда входили Ф. Высторонский, В. Лебедев и И. Одишедидзе. Члены этой организации занимались посильной работой. Например, А.Г. Логунов в мае 1944 года занимался печатанием прокламаций, сбором санитарных материалов, участвовал в переправке людей в партизаны. Член ССП Е.К. Лобачева укрывала военнопленных, бежавших из немецких лагерей.

С течением времени ССП расширил свою деятельность, выйдя за границы Белграда. Многие члены ССП погибли, и к июлю 1944 года в его составе осталась лишь горстка людей. В частности, Ф. Высторонский попал в лагерь, откуда был этапирован в Германию, И. Одишелидзе погиб в бою, а В. Лебедев был заключен в спецтюрьму.

* * *

Почему же многие имена и судьбы русских людей, сопротивлявшихся фашизму на территории Югославии, канули в Лету? Все просто — в России их считали «недобитыми белыми», а в Югославии после войны — «сталинскими шпионами». Да и выжить удалось очень немногим.

Одним из тех, кому удалось выжить и даже вернуться на историческую родину, был Никита Ильич Толстой, родившийся в 1923 году в сербском городе Вршац. Его отец — Илья Ильич Толстой — был офицером российского флота, а дед — Илья Львович — вторым сыном Льва Николаевича Толстого. Никита Ильич был старшим в многочисленном роде Толстых.

После революции семья Ильи Ильича оказалась в Сербии. Жить было трудно, семья бедствовала, но это не помешало Н.И. Толстому получить отличное образование в 1-й Русско-Сербской гимназии в Белграде.

В 1941 году, после окончания гимназии, он начал работать, но фирма, где он трудился, после оккупации перешла в немецкие руки. Оставшись без средств к существованию, он стал сапожничать, а потом влился в партизанское движение в Югославии. В 1944 году он добровольно вступил в ряды Красной армии, был награжден боевыми медалями «За взятие Вены», «За взятие Будапешта», «За победу над Германией».

В 1945 году он приехал в СССР и поступил на филологический факультет МГУ. Став кандидатом наук, он работал в Институте славяноведения, был секретарем Международного комитета славистов, председателем Российского комитета славистов. Долгие годы он преподавал в МГУ, стал профессором и доктором филологических наук. В 1984 году он был избран членом-корреспондентом Академии наук, а в 1987 году — действительным членом Академии наук. Умер этот выдающийся славист, филолог и фольклорист 27 июня 1996 года.

Участником партизанского движения в Югославии был также поэт и переводчик Алексей Петрович Дураков. Этот человек родился в 1898 году в имении Дураково-Черкасское Пензенской губернии. В России он учился в кадетском корпусе, до эмиграции жил во Владивостоке. В 1920 году он эмигрировал в Королевство СХС, учился в Белградском университете, был членом литературного кружка «Гамаюн» и белградского филиала парижского литературного объединения «Перекресток», печатался в русских изданиях Югославии, Чехословакии и Финляндии. Во время Второй мировой войны он стал партизаном и погиб в 1944 году в бою под Прогаром, защищая отход своего батальона пулеметным огнем.

Еще одним выходцем из России, погибшим в боях с гитлеровцами на территории Югославии, был Гусейн-Заде Мехти Ганифа-оглы. Этот человек родился в 1918 году в Баку. В 1936 году он окончил Азербайджанское художественное училище. В 1942 году он ушел на фронт, был командиром минометного взвода, участвовал в боях под Сталинградом. В августе 1942 года, тяжело раненный, он попал в плен, оказался в лагере военнопленных в Югославии. В лагере он создал подпольную антифашистскую организацию, сыгравшую большую роль в подготовке побега военнопленных. В начале 1944 года с группой товарищей он присоединился к югославским партизанам, у которых получил прозвище Михайло. В совершенстве владея немецким языком, он в форме фашистского офицера не раз ходил по городам и селам, занятым гитлеровцами, собирая необходимые партизанам разведывательные данные. Осенью 1944 года с группой партизан он осуществил смелую операцию по освобождению из тюрьмы 700 военнопленных, в том числе 147 советских солдат. Фашисты назначили за его голову большую награду. 16 ноября 1944 года он вместе с группой партизан попал в засаду и героически погиб в неравном бою (он подорвал себя гранатой, унеся с собой жизни двадцати пяти фашистов). В Словении и Сербии этому человеку поставлены памятники. В 1957 году ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Также был в партизанах доктор филологии Илья Николаевич Голенищев-Кутузов, до войны преподававший в Белградском университете. А в 1944 году, когда Белград лежал в руинах, стала медицинской сестрой и перевязывала раненых звезда балета Н.В. Кирсанова.

Примеры подобного рода можно было бы продолжить, и все же приходится констатировать, что большая часть российских эмигрантов в Югославии не выступила против фашистов. Так уж получилось, что большинство в эмиграции составляли как раз те, кто, видя в большевизме исключительно антинациональную силу, поддержал немецких оккупантов, надеясь с их помощью «спасти» Россию от «большевистского рабства». Дело в том, что в июне 1940 года Югославия де-юре признала СССР, а русским эмигрантам запретили даже выражать свое несогласие с этим. Людей можно понять — в такой ситуации антикоммунистическая позиция Германии для них выглядела явно предпочтительней.

Принято считать, что основная часть русских эмигрантов переносила лишения военного времени, вообще не связывая себя с политикой. Но это не совсем так. Дело в том, что под влиянием советской пропаганды и в результате побед Советской армии настроения русских эмигрантов постепенно эволюционировали от одобрения борьбы гитлеровской Германии против коммунистического режима у себя на родине до определенной симпатии к СССР. По словам политического обозревателя В.В. Костикова, военные годы даже способствовали возникновению некоего «русско-советского патриотизма» в эмигрантской среде, благодаря которому враждебность многих русских к СССР сменилась искренним преклонением. Этот процесс достиг своего апогея после Сталинградской битвы 1943 года.

 

История русского корпуса

К сожалению, когда в Югославии вспыхнуло восстание, которое охватило почти всю страну, прокоммунистически настроенные местные жители, открыто мечтавшие о приходе Советской армии, усилили преследования русских эмигрантов.

В печати и по радио шли открытые выступления против «русов», которые якобы кормились за счет бедного местного населения, занимали места, предназначенные для коренных жителей. Роль России в освобождении Сербии и создании Югославии замалчивалась, а русские все больше и больше чувствовали себя нежелательными иностранцами или людьми низшего класса. В результате русские люди, оставшиеся без средств к существованию, выброшенные со службы и всячески преследуемые коммунистами, вынуждены были бежать из провинции в Белград.

* * *

В то время Бюро (полное название — «Русское доверительное бюро») по защите интересов русской эмиграции в Сербии, созданное немецкими оккупационными властями, возглавлял генерал Михаил Федорович Скородумов, который не имел никакого отношения к национал-социализму, а считался монархистом-легитимистом, которому были чужды гитлеровские идеи.

Этот человек родился в 1892 году. Будучи сыном коллежского советника, он окончил 1-й Кадетский корпус. Потом, в 1912 году, он окончил Павловское военное училище и поступил в Лейб-гвардии Павловский полк. В июле 1914 года с полком он выступил на войну, а уже 27 августа был ранен у самых немецких окопов. При этом он сумел начертить план расположения противника, что дало возможность на другой день одержать победу и взять много пленных. За этот подвиг он получил орден Святого Владимира 4-й степени. Будучи уже командиром батальона, в начале 1915 года он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. После выздоровления от ранения он был признан негодным к строевой службе, но благодаря своей настойчивости все же отправился на фронт. В июне 1915 года он попал в плен к немцам, трижды неудачно пытался бежать и вернулся на родину лишь по соглашению об обмене военнопленными.

С 25 февраля 1917 года он находился в Петрограде, был членом подпольной офицерской организации, а после ее раскрытия бежал в Добровольческую армию.

Во время Гражданской войны М.Ф. Скородумов сражался в рядах Добровольческой армии. В конной атаке при освобождении Киева он был ранен в ногу, затем воевал в армии П.Н. Врангеля в Крыму, был участником обороны Перекопа. После эвакуации армии Врангеля из Крыма он оказался в Болгарии, но вскоре был выслан болгарскими властями в Королевство СХС.

О происходившем в 1941 году М.Ф. Скородумов пишет:

«В Русском доме, где находилось Бюро, все подвалы были забиты голодными русскими беженцами. С большим трудом была создана бесплатная столовая, но это не решало проблему. Считая это своим долгом, я обратился к сербским властям с просьбой о защите русской эмиграции. Сербские власти ответили, что они бессильны что-либо сделать, — „обращайтесь к немцам“. После этого я обратился к немецким военным властям. Немецкое командование ответило: „Защищайте себя сами“».

Вскоре на западе Сербии в городе Ужице коммунистами была образована так называемая «Ужицкая республика». Хоть эта «республика» и просуществовала всего лишь до осени 1941 года, от рук сербских коммунистов успели погибнуть около трехсот русских людей, среди которых были женщины и дети.

М.Ф. Скородумов рассказывает:

«Я решил обратиться к одному из немногих сербских антикоммунистов — министру Д. Льотичу, так как последний получил от немецкого командования разрешение формировать антибольшевистский сербский корпус. Я просил его дать оружие, дабы русские могли защищать себя и свои семьи. Министр Льотич, большой русофил, ответил, что, к сожалению, он ничего дать не может: ему самому немцы оружия выдали меньше, чем необходимо. Тогда я обратился к начальнику штаба немецкого главнокомандующего на Юго-Востоке полковнику Кевишу.

Полковник, от имени главнокомандующего, предложил мне немедленно отдать приказ всем способным носить оружие русским эмигрантам вступать в немецкие полки в местах их расположения. На это я ответил, что такой приказ отдать не могу, так как Белые, как политические эмигранты, могут воевать только против большевиков, а, вступая в немецкие полки, которые могут быть переброшены на другие фронты, русские эмигранты будут вынуждены воевать и против некоммунистических государств, что для Белых абсолютно невозможно. Я добавил, что могу отдать приказ лишь о формировании отдельного русского корпуса для борьбы на Восточном фронте, и вполне естественно, что за время формирования этот корпус примет участие в борьбе с сербскими коммунистами. После долгих переговоров и торговли полковник Кевиш заявил, наконец, что главнокомандующий разрешил формирование Отдельного Русского Корпуса и дал обещание после ликвидации коммунизма в Сербии перебросить этот корпус на Восточный фронт.

Началась спешная подготовка по формированию Отдельного Русского Корпуса. Намеренно был пущен слух, что немцы мобилизуют всех русских, дабы не вызвать в сербах еще большего озлобления. Слух о формировании корпуса дошел и до немецкого посольства, то есть до чиновников национал-социалистической партии. Посол Бенцлер и его помощник Фаине вызвали меня в немецкое посольство и заявили: „Вы, русские, — все коммунисты. Кто вам разрешил формирование какого-то русского корпуса? Если среди русских эмигрантов есть антикоммунисты, то вы должны немедленно отдать приказ, чтобы все они вступали в сербскую жандармерию“. На это я ответил, что не могу вмешивать русскую эмиграцию в сербскую гражданскую войну. Тогда Фаине пригрозил: „Никаких русских корпусов быть не может, никаких русских организаций и русских песен! Запомните, что невыполнение этого отразится на вашем положении“».

А тем временем ситуация в Сербии стала уже почти катастрофической: восставшие коммунисты уже подходили к Белграду, а проживавшие в Шабаце казаки после убийства коммунистами пяти казаков с семьями сами взялись за оружие и, сформировав две сотни под командой сотника Иконникова, отбивались вместе с немецкими частями от наступавших и окружавших их коммунистов.

М.Ф. Скородумов продолжает свой рассказ:

«Получив в немецком посольстве грозное предупреждение, я немедленно отправился к полковнику Кевишу. Последний был крайне раздражен действиями посла. „Если Бенцлер не хочет, то хотим мы“, — сказал он и попросил меня приехать завтра.

На следующий день полковник Кевиш с довольным видом заявил: „Все наши враги разбиты, и мы можем спешно приступить к формированию корпуса!“

Тут же он приказал начать формирование корпуса и добавил, что все выдвинутые мною условия приняты. Условия эти были переписаны в двух экземплярах, и мы оба поставили под ними свои подписи. А требования мои были следующие:

1). Лишь один командир корпуса подчиняется немецкому командованию, все же чины корпуса подчиняются только командиру корпуса и русским начальникам, им назначенным.

2). Корпус не может дробиться на части, а всегда будет действовать как одно целое, то есть ни одна часть корпуса не может быть придана немецким частям.

3). Русский Корпус может быть только лишь в русской форме, но ни в коем случае не в сербской и не в немецкой. Для распознавания немцами чинов на воротниках должны быть особые знаки. На шлемах же должны быть ополченческие кресты белого цвета.

4). Никто из чинов корпуса не приносит никакой присяги, кроме командира корпуса.

5). Когда корпус закончит формирование и коммунистическое движение в Сербии будет подавлено, немецкое командование обязуется корпус перебросить на Восточный фронт.

6). Русский Корпус не может быть использован ни против какого-либо государства, ни против сербских националистов Дражи Михайловича и др. Отдельный Русский Корпус может быть использован только против коммунистов.

В Русском доме началась спешная работа по формированию корпуса. С сорока юнкерами, наскоро обученными и обмундированными, я принял сербские училищные казармы, где должен был формироваться корпус. Днем и ночью работа кипела, как в муравейнике. В это время от частных лиц я получил устное предупреждение о том, что как только будет отдан приказ о формировании корпуса, я буду немедленно арестован немецким посольством. В таких условиях 12 сентября 1941 года я отдал приказ о формировании Отдельного Русского Корпуса.

После отдания этого приказа работа по формированию корпуса шла еще два дня, но 14 сентября меня пригласили в гестапо и действительно арестовали, так как немецкое посольство сообщило по радио: „В Белграде русский генерал Скородумов сформировал национальное правительство, формирует армию и даже назначил командующего флотом“. В Берлине начался переполох и по радио последовал приказ: „Немедленно арестовать генерала, правительство и армию разогнать, начальника штаба полковника Кевиша и офицеров гестапо сместить“. Розенберг будто требовал даже повесить меня (все эти сведения мне сообщили в гестапо после моего ареста)».

В самом деле, 12 сентября 1941 года генерал Скородумов отдал приказ о формировании Отдельного Русского Корпуса, который заканчивался словами: «С Божьей помощью, при общем единодушии и выполнив наш долг в отношении приютившей нас страны, я приведу вас в Россию».

В среде русской эмиграции призыв М.Ф. Скородумова нашел горячий отклик. Со всех концов Европы в Белград устремились добровольцы всех возрастов и профессий. Многие бросали хорошие работы и устойчивое положение и спешили взяться за оружие.

О том, что творилось в это время в Югославии, М.Ф. Скородумов говорит следующее:

«Я был окружен немецкими агентами, которые следили за каждым моим шагом, меня снова вызвали в гестапо и предупредили, что если я позволю себе еще одно высказывание против немцев, то буду смещен с поста начальника Бюро и сильно пострадаю. Затем немецкое командование потребовал снять с печати Бюро русский герб (двуглавого орла) и заменить его свастикой, но я категорически отказался это сделать.

В это тяжелое время мне помогала только небольшая группа русских патриотов. Многие сербы, поддерживая коммунистов, не симпатизировали мне, считая фашистом, и искали удобного случая для провокации. Немцы враждовали друг с другом: военная партия боролась с партией национал-социалистов. К сожалению, и сама русская эмиграция не была единодушна. Часть ее — истинные русские патриоты — бросила все, чтобы вновь взяться за оружие и продолжить борьбу с большевиками. Другая часть эмиграции, больше думая о собственной шкуре, подняла вой и толпами ринулась из Сербии на фабрики в Германию, а не уехавшие спасались от большевиков, спрятавшись за спины чинов Русского Корпуса. Наконец, небольшая часть эмиграции — так называемые „левые“ и „советские патриоты“ — завопила о том, что воевать с большевиками нельзя, ибо интересы Советской власти якобы совпадают с интересами России. Эту советофильскую группу возглавляли два священника: протоиерей И. Сокаль и протоиерей В. Неклюдов. Они собирали митинги за церковью Святой Троицы и уговаривали прихожан не идти в Русский Корпус и не бояться коммунистов, так как „большевиков больше нет, а есть только русские люди“. Оба эти священника впоследствии перешли к коммунистам и при наступлении советских войск уговорили остаться в Белграде многих прихожан, которые расплатились за свою доверчивость собственными головами. Другой советофил — „младоросс“ Илья Толстой, внук Льва Толстого, даже напал на меня на улице и грозил убить».

* * *

Не всем нравились идеи М.Ф. Скородумова и в немецком политическом руководстве. В результате он был отстранен от командования и арестован гестапо. Вместо него корпус принял начальник его штаба генерал Борис Александрович Штейфон.

Этот человек родился в Харькове в 1881 году в семье крещеных евреев. Он учился в Харьковском реальном училище, а в 1902 году окончил Чугуевское военное училище, из которого был выпущен подпоручиком в 124-й Воронежский пехотный полк. Он был участником Русско-японской войны, был контужен, но остался в строю. За отличие он был награжден орденами Святой Анны 4-й степени (с надписью «За храбрость», Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом и Святого Станислава 2-й степени с мечами, а также бронзовой медалью с бантом в память о войне с Японией. В 1911 году он окончил Николаевскою военную академию и стал капитаном, старшим адъютантом штаба войск Семиреченской области. Потом он участвовал в Первой мировой войне и был награжден Георгиевским оружием за проведение разведки под Эрзерумом.

После Октябрьской революции он вернулся в Харьков, где возглавил подпольную группу офицеров, занимавшуюся переброской офицеров в Добровольческую армию и добыванием для нее вооружения и боеприпасов. В Белой армии он был начальником штаба 3-й пехотной дивизии, командиром Белозерского и Архангелогородского полков, начальником штаба Полтавского отряда генерала Н.Э. Бредова. После этого он воевал в Крыму в составе армии генерала Врангеля, который произвел его в генерал-майоры. После эвакуации армии П.Н. Врангеля из Крыма он оказался в Болгарии, а в 1922 году был выслан оттуда в Королевство СХС, где занялся писанием работ по истории военного искусства и преподавательской деятельностью.

Сменив генерала Скородумова, Б.А. Штейфон принял командование Русским корпусом и продолжил его формирование.

Через некоторое время М.Ф. Скородумов был освобожден из тюрьмы. Оставшись без дела, он три года работал простым сапожником. О своих злоключениях он пишет:

«Только благодаря полковнику Кевишу, а точнее его связям с Гитлером, вся эта провокация окончилась лишь смещением нескольких немецких офицеров и моим трехнедельным арестом. На двадцать первый день ареста гестаповцы сообщили, что я должен дать подписку, иначе я буду отправлен в концлагерь. Подписка была следующего содержания: „Я, нижеподписавшийся, начальник Бюро по защите интересов русской эмиграции генерал Скородумов, даю честное слово русского генерала, что буду молчать и ни одного слова не скажу о немецкой политике на Востоке“».

О формировании Русского корпуса М.Ф. Скородумов говорит так:

«Общая обстановка первых дней формирования корпуса оказалась столь запутанной, что надо было обладать сверхчеловеческим чутьем, чтобы разобраться в ней. Немцы все время лгали по радио, в газетах и на словах, что их командование переменило свою политику на Востоке, что они идут крестовым походом против коммунистов, а не против русского народа. Будучи по природе человеком недоверчивым, я относился к заявлениям немецкой пропаганды критически. Но я отлично сознавал, что эмиграция должна быть способной защищать себя и свои семьи от коммунистов, и что если немцы действительно не изменят захватнической политики на Востоке, то война будет проиграна, и все равно большевики придут в Сербию, а потому выхода нет: так или иначе, русская эмиграция должна взяться за оружие. Еще в августе 1941 года на банкете в Русском доме я в присутствии представителей немецкого командования откровенно сказал: „Если немцы пойдут против большевиков без русской эмиграции, то проиграют войну, побегут обратно, погубят и себя, и русскую эмиграцию“. Эти слова запомнили все присутствующие на банкете, а я был вызван в гестапо и получил предупреждение: „Нельзя говорить все, что думаешь“».

Отметим, что в 1944 году генерал Скородумов вступил в Русский корпус простым рядовым. Об этом своем поступке он пишет так:

«В 1943 году немцы пытались предлагать мне вновь возглавить русскую эмиграцию в Сербии и занять должность командира Русского Корпуса, но я категорически отказался и заявил, что вернусь в Корпус только простым солдатом, как только Советская Армия перейдет границу Сербии».

* * *

Основной контингент Русского корпуса составили офицеры, солдаты и казаки Русской армии генерала П.Н.Врангеля, осевшие в 1921–1922 гг. в Королевстве СХС, Румынии и Болгарии. Примерно десятую часть добровольцев составляла русская молодежь, выросшая уже вдали от родины. Кроме того, циркуляры о наборе добровольцев рассылались по русским военным организациям и в других странах (в Германии, Польше, Франции, Греции и Италии), однако число призванных из этих стран было невелико.

С сентября 1943 года корпус пополнялся также за счет добровольцев из числа русского населения Буковины, Бессарабии и Одессы, то есть с территорий, аннексированных в 1941 году Румынией. Из этого контингента, составившего почти половину всего корпуса, удалось сформировать два новых полка. Кроме того, незначительное пополнение прибыло из лагерей военнопленных с Восточного фронта.

Всего в сентябре 1943 года Русский корпус насчитывал 4800 солдат и офицеров, а к сентябрю 1944 года — свыше 11 000 солдат и офицеров.

Как мы уже говорили, ядро (более 94 % численности) Русского корпуса составили русские, проживавшие в Югославии, Румынии и Болгарии.

В сентябре 1944 года в штабе корпуса была составлена таблица, в которой указывалось, сколько русских из какой страны поступило в это формирование. Из нее следует, что из 11 197 добровольцев эмигрантов, проживавших в Сербии, было 3198 человек, из Румынии прибыло 5067 человек, а из Болгарии — 1961 человек. Кроме того, в корпусе на тот момент были добровольцы, прибывшие из Венгрии (288 человек), Хорватии (272 человека), Греции (58 человек), Польши (19 человек), Латвии (8 человек), Германии (7 человек), Италии (3 человека) и Франции (2 человека). Помимо них в корпусе состояло еще 314 бывших советских военнопленных.

Что касается возрастного состава, то всего в корпус вступили представители трех поколений русской эмиграции: наряду с внуками белых офицеров в нем был ряд лиц и старше семидесяти лет. И, кстати сказать, особую жертвенность проявили именно старые офицеры, вынужденные за недостатком командных должностей всю службу провести простыми рядовыми.

За все время существования корпуса из его состава выбыло 11 506 человек. Из них было убито и умерло 1132 человека, пропало без вести 2297 человек, было ранено 3280 человек, эвакуировалось по болезни и было уволено 3740 человек, убыло самовольно 1057 человек.

Всего же за годы Второй мировой войны через Русский корпус прошло почти 17 100 человек.

* * *

1-й полк был окончательно сформирован к ноябрю 1941 года, и после состоявшегося 19 ноября смотра он был переведен из Белграда в Лозницу. 2-й полк был сформирован к январю 1942 года, а 3-й (в основном за счет контингента, прибывшего из Болгарии) — к маю. 29 апреля 1942 года началось формирование 4-го полка.

Каждый полк имел в своем составе двенадцать рот (сотен), объединенных в три батальона (дружины). Помимо этого, каждый полк имел специальные взводы: артиллерийский (два полевых орудия калибра 75 мм), противотанковый (две-три противотанковые пушки 37 мм), саперный, связи и т. д. Каждая рота насчитывала примерно 170 человек. Штатная численность 1-го и 4-го полков составляла 2211 человек, остальных — по 2183 человека. При штабе корпуса находился немецкий штаб связи, в полках и батальонах находились немецкие офицеры связи, а в ротах — ротные инструкторы.

К концу ноября формирование, первоначально называвшееся Русской охранной группой (РОГ), насчитывало около 6000 солдат и офицеров, в том числе до 2000 казаков, разбросанных по всем полкам, батальонам и ротам.

Русская охранная группа (РОГ) была подчинена группенфюреру СС Нойхаузену, который, кстати сказать, был главой гражданской оккупационной администрации Югославии и высшим офицером СС и полиции на Балканах.

30 ноября 1942 года особым распоряжением немецкого командования Русская охранная группа (РОГ) была включена в состав вермахта с переименованием в Русский охранный корпус (РОК). В результате русские белогвардейские погоны и знаки различия были упразднены, а само формирование было реорганизовано в соответствии со штатным расписанием немецкой армии: 4-й полк, например, был расформирован, а штаты полков увеличены с сокращением командного состава на 150 человек. Все казаки по ходатайству войсковых атаманов были сведены в один полк (1-й Казачий).

Несмотря на переименование, корпус остался в подчинении у того же группенфюрера СС Нойхаузена, то есть по-прежнему был вспомогательным формированием при СС. Все военнослужащие корпуса получили немецкое обмундирование и принесли личную присягу фюреру. В официальных обращениях к солдатам и офицерам Русского корпуса стали употребляться немецкие чины. Следует отметить, что подобные новшества многими русскими были встречены весьма болезненно.

* * *

Первоначально главная задача корпуса состояла в охране путей сообщения и различных военно-хозяйственных объектов. В оперативном отношении полки корпуса подчинялись непосредственно начальникам соединений, отвечавших за тот или иной район: например, 1-й и 2-й полки — 704-й немецкой пехотной дивизии, а 3-й полк — 1-му Болгарскому оккупационному корпусу. Роты и батальоны несли гарнизонную службу по городам и охраняли линии железных дорог. Штабы полков дислоцировались отдельно от своих подразделений, и последние фактически никак не были им подчинены.

Мало-помалу части Русского корпуса стали принимать участие в боевых действиях. Поначалу действия корпуса были сугубо оборонительными. Так, например, на улицах Белграда были убиты в спину солдаты корпуса Кутенко, Холяро и Нестеренко. Совершившие эти убийства коммунисты были повешены, и нападения на русских эмигрантов прекратились. Потом части корпуса начали столкновения с партизанами Иосипа Броз Тито почти на всем протяжении сербско-хорватской границы.

Отметим, что с четниками Драголюба Михайловича корпус в основном поддерживал нейтральные отношения. Во всяком случае, старался поддерживать.

В сентябре 1943 года 1-й полк Русского корпуса получил ультиматум от Драголюба Михайловича — заключить с ним тайное соглашение против оккупантов. В противном случае четники обещали полностью разгромить полковые гарнизоны. Ю.С. Цурганов в своей книге «Неудавшийся реванш» по этому поводу пишет:

«Командование корпуса не поддержало предложение и, несмотря на то, что угроза четников осталась только угрозой, морально-политическое состояние русских ухудшилось — они симпатизировали Михайловичу, понимали правоту его дела. Отряды четников пытались отбирать у чинов корпуса оружие и агитировали их переходить в свои ряды. Не удалось избежать вооруженных столкновений».

Хронологически всю боевую деятельность Русского корпуса можно разделить на три этапа.

На первом этапе (осень 1941 года — весна 1944 года) части корпуса выполняли в основном охранную службу на коммуникациях немецких войск в Сербии и Восточной Боснии.

В частности, в 1942 году части корпуса были направлены на охрану железнодорожной линии Кральево (Центральная Сербия) — Косовска-Митровица (Косово) протяженностью 130 километров. Вдоль всей линии железной дороги были построены бункеры из кирпича и бетона, и солдаты корпуса находились там вплоть до осени 1944 года. Помимо этого, 1-й и 3-й полки занимались не только охраной железной дороги, но и защитой местных сербов от притеснений. Так, например, сербы постоянно подвергались грабежам со стороны солдат дивизии СС «Принц Евгений», состоявшей в основном из югославских фольксдойче («этнических немцев», живших за пределами Германии). Как только появились русские, они стали пресекать попытки грабежей. В Косово албанцы терроризировали местное сербское население и разрушали православные церкви. Когда сюда пришли солдаты Русского корпуса, они не только восстановили эти церкви, но выставили около них охрану.

На втором этапе (весна — осень 1944 года) части корпуса привлекаются к широкомасштабным военным операциям немецких войск и их союзников против партизан в Боснии и Сербии.

На третьем этапе (осень 1944 года — май 1945 года) части корпуса вели активные фронтовые бои против Народно-освободительной армии Югославии, советских и болгарских войск.

В частности, осенью 1944 года вместе с отдельными немецкими частями Русский корпус отражал наступление поддерживаемых югославскими партизанами войск 57-й Советской армии, неся при этом большие потери. Именно в ходе этих боев из отдельных батальонов и рот корпуса были созданы полноценные действующие полки под русским командованием — 1-й Казачий, 4-й и 5-й (сводный).

В сентябре — октябре 1944 года из Белграда были эвакуированы семьи корпусников и все желающие уехать русские эмигранты. В октябре 4-й полк и часть 3-го полка были осаждены в городе Чачак. Только 21 ноября полки сумели прорваться из окружения и уйти в сторону Сараево.

При этом части корпуса несли огромные потери. Так, например, в район Сараево из состава 3-го батальона 3-го полка смог пробиться лишь 21 человек, из которых семеро были ранены (в августе 1944 года батальон насчитывал 882 человека).

С конца октября 1944 года по апрель 1945 года части 1-го и 2-го полков сначали охраняли, а затем и обороняли переправу через реку Сава у города Брчко (на границе Боснии и Хорватии), где переправлялся основной поток немецких войск, отходивших из Сербии, Македонии и Боснии.

В декабре 1944 года части корпуса предприняли наступление против партизан и отбили боснийский город Травник, который удерживали в течение недели.

Но час настоящего испытания наступил, когда части корпуса вошли в соприкосновение с наступающими силами Советской армии. О том, насколько кровопролитны были бои, говорит тот факт, что к последней военной зиме во многих ротах корпуса оставалось в среднем по пятнадцать человек.

М.Ф. Скородумов пишет:

«Когда Советская Армия перешла границу Сербии, батальон Русского Корпуса в бою у Прахова разбил красных, взял пленных, 9 тяжелых орудий, б тяжелых бомбометов, 32 автомашины и 70 подвод. Другой батальон Русского Корпуса, действовавший в группе генерала Фишера, отбил у советской армии два тяжелых орудия, пулеметы, захватил пленных и различное имущество. Осенью 1944 года 3-й батальон 3-го полка под командой генерал-майора Н.А. Петровского был окружен советскими танками и доблестно сражался с намного превосходящими силами врага. Но пробиться из окружения не удалось: смертью храбрых погиб практически весь батальон. В то же время часть Русского Корпуса была со всех сторон окружена в Чачаке: с двух сторон — партизанами Тито, с третьей — московской югословенской бригадой, а с четвертой — предательски напавшими четниками, отколовшимися от войск Драже Михайловича… Потеряв пять рот, части Русского Корпуса с большими потерями все же пробились через окружение и вышли через непроходимые Босанские горы в Сараево».

* * *

В 1944 году в состав Русского корпуса входили: штаб, пять полков, отдельный батальон «Белград» и несколько специальных рот. В подчинении штаба корпуса находились два лазарета с русскими врачами и санитарами.

Командиром корпуса был, как мы уже говорили, генерал-лейтенант Б.А. Штейфон, начальником штаба — генерал-майор Б.В. Гонтарев. Полками и батальонами командовали генерал-майоры В.Э. Зборовский, Д.П. Драценко, И.К. Кириенко, А.Н. Черепов, В.И. Морозов, А.Е. Егоров, полковники А.И. Рогожин, Б.С. Гессет, Б.А. Мержанов, А.А. Эйхгольц, Д.В. Шатилов, подполковник Н.Н. Попов-Кокоулин.

Жизненный путь того же Бориса Викторовича Гонтарева достаточно типичен. Он родился в 1879 году, окончил Одесское юнкерское училище и Николаевскую академию Генштаба, был участником Первой мировой и Гражданской войн, награжден орденами Святого Владимира 3-й степени с мечами и Святого Георгия 4-й степени. После поражения Белой армии он эвакуировался в Галлиполи, потом перебрался в Белград, где стал преподавать в гимназии. Вторая мировая война привела его в Русский корпус, в котором он стал начальником штаба корпуса и командиром 3-го полка.

Виктор Эрастович Зборовский родился в 1888 году в станице Ладожской на Кубани. Он окончил 1-й Московский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище. Службу он проходил в Отдельном Кубанском конном дивизионе, с 1912 года был младшим офицером Кубанской сотни собственного Его Императорского Величества конвоя. С осени 1915 года в составе сотни он находился на фронте, был сотником, получил тяжелое ранение в грудь, был награжден Георгиевским оружием и орденом Святого Владимира 4-й степени. В 1919 году он был произведен в полковники. Участвуя в Гражданской войне, в августе 1920 года он был тяжело ранен. В 1921 году он стал генерал-майором, командиром Кубанской казачьей дивизии. В эмиграции он оказался на территории Королевства СХС. Воюя в составе Русского корпуса, он командовал 1-м казачьим полком, получил Железный крест за операцию в районе Шабаца.

Александр Николаевич Черепов родился в 1877 году и был из потомственных дворян. Он окончил Орловский кадетский корпус и Одесское военное училище, после которого вышел подпоручиком в 136-й пехотный Таганрогский полк. Потом он был командиром 1-й роты этого полка, затем — командиром батальона. В начале 1917 года он командовал 282-м Александрийским пехотным полком. В июле того же года он был произведен в генерал-майоры. В составе ВСЮР он командовал бригадой, а потом дивизией, был военным губернатором Новороссийской области. В 1920 году вместе с остатками армии он эвакуировался в Королевство СХС.

* * *

Зимой 1944/45 года после создания Русской освободительной армии (РОА), генерал Б.А. Штейфон встретился с генералом А.А. Власовым, и они договорились о включении корпуса в состав РОА.

30 апреля 1945 года генерал Б.А. Штейфон умер от сердечного приступа. Произошло это в Загребе, где в то время находился штаб корпуса. После его смерти Русский корпус возглавил полковник Анатолий Иванович Рогожин.

Этот человек родился в 1893 году в семье офицера, терского казака. После окончания Кадетского корпуса и Кавалерийской школы он командовал казацкими частями в Персии. В 1914 году он вернулся в Россию. Во время Первой мировой войны он сражался на Юго-Западном фронте, потом служил в Киеве, затем вернулся на Кавказ. В июне 1918 года он участвовал в казацком восстании против большевиков и примкнул к Белому движению. После эмиграции из России и до начала Второй мировой войны он служил в пограничной службе Королевства СХС. В составе Русского корпуса он участвовал в акциях против югославских партизан Иосипа Броз Тито, позже сражался против частей Красной армии, румынских и болгарских соединений в ее составе. За проявленную храбрость он был награжден Железным крестом 2-й степени.

Встав во главе корпуса, А.И. Рогожин свел его остатки в три полка трехбатальонного состава.

Капитуляция Германии застала Русский корпус на территории Словении. Не желая сдаваться в плен ни титовцам, ни четникам, ни тем более Советской армии, корпус разделился на несколько отрядов, которые стали с боями самостоятельно прорываться в Австрию.

Полковник А.И. Рогожин объявил, что корпус никогда не сдаст оружия и будет пробиваться в английскую зону оккупации. В итоге в течение четырех дней подразделения корпуса смогли по отдельности прорваться в Австрию, где в районе Клагенфурта они сдались британским войскам. Произошло это 12 мая 1945 года, и к этому времени в составе Русского корпуса оставалось не более 4500 человек. По некоторым данным, дело обстояло еще трагичнее: в момент сдачи англичанам в корпусе оставалось всего 2000 человек, а вместе с членами семей — не более 3800 человек.

Как мы уже говорили, за все время существования корпуса погибло и было ранено около 4500 человек. В их числе можно отметить генерал-майора М.М. Зинкевича, погибшего в бою в феврале 1945 года, полковника А.Е. Кривского, разбившегося в сентябре 1942 года на мотоцикле, полковника Н.П. Лугового, погибшего в бою под Авалой в октябре 1944 года, гвардии полковника В.С. Гессета, убитого разорвавшимся на наблюдательном пункте советским снарядом 23 октября 1944 года, а также генерал-майора Н.А. Петровского, пропавшего без вести в октябре 1944 года.

Разоруженные корпусники были помещены в лагерь Келленберг. В отличие от чинов РОА, корпусники, никогда не бывшие советскими гражданами, не были выданы, хотя советское правительство неоднократно пыталось репатриировать их в СССР.

1 ноября 1945 года А.И. Рогожин официально объявил о роспуске корпуса и создании Союза чинов Русского корпуса (СЧРК). Он сам и стал первым председателем этого союза, который должен был способствовать идейному единению бывших корпусников, оказывать материальную помощь нуждающимся соратникам, а также вести патриотическую работу в русской белой эмиграции.

А.И. Рогожин стал комендантом лагеря, в котором содержались пленные из состава Русского корпуса. Его главной обязанностью была организация эмиграции бывших корпусников в США, Канаду, Бразилию, Аргентину и другие страны. Он сам был одним из последних, кто покинул лагерь в 1951 году. Уехав в США, он умер 6 апреля 1971 года и был похоронен в основанном в начале 50-х годов монастыре Русской православной церкви в Ново-Дивеево (штат Нью-Йорк).

Кстати сказать, сейчас в Ново-Дйвеево есть часовня Святого Александра Невского в память о Русском корпусе. Многие ветераны корпуса похоронены на русском кладбище рядом с ней.

Однако не всем удалось добраться до спасительной Америки. Например, командир 1-го казачьего полка Русского корпуса В.Э. Зборовский 26 сентября 1944 года был тяжело ранен и умер 9 октября того же года в военном госпитале в Граце (Австрия). Генерал Б.В. Гонтарев в январе 1945 года по болезни был эвакуирован в Вену. Он умер в Зальцбурге 27 октября 1977 года. А вот полковник А.И. Шмелев все же оказался в руках советского командования, после чего десять лет провел в концлагерях и умер 2 мая I960 года в доме престарелых в Иркутской области.

* * *

В августе 1948 года М.Ф. Скородумов, подводя итог деятельности Русского корпуса, написал:

«Русский Корпус — это легендарная страница русской истории, и не только русской, но и мировой истории, ибо до него не было еще случая, чтобы после двадцати лет эмиграции деды, отцы и внуки взялись за оружие для продолжения той борьбы, которую они начали много лет назад, в 1917 году.

Высоко неся трехцветный российский флаг в непроходимых горах Сербии и Боснии, окруженный со всех сторон врагами, Русский Корпус с большими потерями, делая сверхчеловеческие усилия, доблестно и самоотверженно отбиваясь от коммунистов, не только вывез свои семьи, жен, детей и стариков, но и спас ВСЮ русскую эмиграцию в Сербии, предоставив ей свои эшелоны, без которых она бы погибла так же, как погибла во всех остальных странах Восточной Европы.

Русский Корпус показал всему миру не только свою военную доблесть, но и политическую дальновидность, ибо еще в 1941 году предвидел и понял то, что лишь потом, после войны, начали понимать государственные деятели всего мира.

Не мы виноваты в поражении. Не мы ошиблись, ибо если бы мы ошиблись, то в Сербии не было бы после войны коммунизма, а русская эмиграция не сидела бы по лагерям Ди-Пи в Австрии, Германии и Италии. Для нас, русских белых эмигрантов, коммунистическая власть всегда была и будет врагом номер один. А потому Русский Корпус — это продолжение Белой борьбы, начатой нами в 1918 году, но только на этот раз — на территории Сербии».