Самолет компании «Интер-Юропиен Эрвейс» подлетал к аэропорту Бристоля, снижаясь над землями Сомерсета. Мэгги выглянула в окошко, любуясь квадратами полей, на которых маленькими точечками проступали дома, фермы; более темными точками деревья; голубыми разводами — озера долины Чу. Насколько она помнила, здесь были искусственные дамбы, возведенные для создания резервуаров, чтобы обеспечить город и прилегающие территории водой. Раньше на их месте была целая деревня — жилые дома, бары, пивнушки, церковь. Люди, даже давно жившие там, до сих пор испытывали тоску по былому и горечь. В периоды засухи, когда уходила вода, люди собирались на краю озера, потом спускались к кучкам запекшейся на солнце грязи. Они пытались различить фундамент церкви и указывали на места, где раньше были их дома, любому, кто проходил мимо.

Сегодня, несмотря на мелькавших кое-где диких животных да нескольких замерших рыбаков, озера выглядели безжизненными, а вода, темная и загадочная, верно хранила тайны.

— Погода похожа на лондонскую, — пробормотал мужчина, сидевший рядом с Мэгги.

На нем была летняя майка, что более соответствовало погоде на Корфу с его вечной жарой, нежели здешнему хмурому серому дню. Мэгги не могла не заметить его покрасневшие руки и облезающую кожу на плечах результат злоупотребления солнцем. Основная масса пассажиров, за редким исключением (например, Мэгги), были отпускники.

Мэгги догадалась, что и этот человек, подобно многим другим, возвращался с отдыха. Ей повезло с соседом — она могла понаблюдать за туристом, сидя с ним рядом.

Везучая и… сумасшедшая, добавил бы Ари.

— Ты не можешь просто так уехать в Англию, — заявил он, когда предыдущим вечером вернулся домой и застал ее за упаковкой чемоданов. — Это безумие!

— Мне необходимо ехать, — пыталась она убедить его. — Я беспокоюсь за Розу. И ничто не может мне помешать. А потом, никто и не заметит моего отсутствия.

— Моя мать заметит, — ответил он, упорно не желая ее понять. — На следующей неделе вся семья соберется в ее доме, и тебе прекрасно известно, как она любит, чтобы присутствовали все без исключения. И кроме того, кто будет ей помогать чистить ковры?

Чистка ковра из гостиной была важным событием года для жителей Корфу. В сельской местности, где о шампунях и чистящих средствах для ковров и не слышали, ковер мыли щеткой, а затем вывешивали сушиться на яркое солнце. Работа была не из легких, и для нее требовались, по крайней мере, две женщины.

Предложение отложить поездку лишь по этой причине стало последней каплей. И без того расшатанные нервы Мэгги не выдержали.

— Неужели для тебя поиски моей сестры менее важны, чем чистка какого-то ковра? — резко возразила Мэгги. — Это можно сделать в любое время вплоть до сентября, и если не я, то твоя сестра прекрасно справится с таким делом.

Ари сжал губы.

— Ты ведешь себя как ребенок. У сестры на руках трое маленьких детей — где ей найти время? В любом случае, мне не нравится, что ты принимаешь решения, не посоветовавшись со мной.

— Если бы ты бывал дома, я бы с тобой посоветовалась. Но тебя нет. Тебя никогда не бывает дома. Где ты находился все это время?

— Ты и сама знаешь где. Я работаю, чтобы этот стол был полон, а ты одета и обута.

В тот момент Мэгги сорвалась, и теперь, глядя из окошка на широкие зеленые поля внизу, она все равно видела высокомерное, красивое и сердитое лицо Ари. А шум моторов, который преследовал ее в полете и особенно при посадке, как будто затих, и она снова услышала собственный рассерженный голос:

— Не говори мне, что ты работал до такого позднего часа! Ты что, принимаешь меня за дуру?

Он бросил на нее сердитый взгляд сузившихся черных глаз:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что говорю. Я не верю, что ты все это время был в офисе. Ты ведь был с ней, не так ли? С Мелиной Скриперо. Твоей секретаршей или кто она там еще.

На мгновение ей показалось, что Ари собирается ее ударить. Ярость исказила его лицо, от чего у Мэгги мороз по коже пробежал. Но Ари не был жестоким человеком. Несмотря на горячий средиземноморский темперамент, он никогда не поднимал на нее руки. Минуту спустя злость трансформировалась в открытый вызов:

— Ну и что, если это так?

Теперь наступила очередь Мэгги удивляться.

— Ты даже не станешь ничего отрицать?

— А разве есть смысл? — Он пожал плечами и отвернулся. — Очевидно, ты шпионила за мной.

— Нет! Нет! Но это же просто, как дважды два. Приходя к тебе в офис, я видела, какие взгляды мурлыкающей кошки, которой дали сливок, она на меня бросала. Видела и то, как она на тебя поглядывает. От твоей одежды пахло ее духами. Этого утаить нельзя, Ари!

— Но ты никогда не заговаривала со мной на эту тему.

— Я не хотела верить. Правда, не хотела. Мне казалось, если я не буду тебя тревожить, то все само собой уляжется… — Она не выдержала, и слезы побежали из глаз.

Ей уже давно было известно о Мелине. Все те причины, которые она перечислила, и тысяча других маленьких доказательств, которые жена фиксирует почти подсознательно, в один момент складываются вместе, создавая общую картину. Но подтверждение ее подозрений самим Ари повергло ее в шок. Признание было сделано так беззаботно, как будто речь шла о пене, которую он забыл смыть в ванной, а не о его любовнице.

— Как ты мог?! — в отчаянии спросила Мэгги. — Как ты мог так поступить, Ари? Что же с нами случилось?

Он пожал плечами.

— Ничего с нами не случилось. Ты по-прежнему моя жена, ведь так? Я здесь, так?

— Да, но ты здесь не из-за меня. Ты здесь потому, что это твой дом, дом твоей семьи. Тебя волнует одно: что подумают они — твоя семья.

Она слышала, как жестоко звучат ее слова, и ненавидела себя за это. Мэгги никогда ничего не имела против его семьи. Но порой едва выносила сплоченность, столь характерную для клана Веритосов, и одновременно чувствовала на них обиду — ведь ее не принимали за свою. Ей казалось, словно спрут тисками своих громадных щупальцев сжимает ее. Традиции сковывали ее порывы и желания: ей запрещалось работать, требовалось полное уважение ко всем и ко всему, и при этом она ловила на себе вечно косые взгляды. К ней в семье относились недоброжелательно: для них она оставалась бесприданницей из Англии, завоевавшей сердце Ари, не имея на то права. В лучшие времена она пыталась поделиться тем, что ее мучило, с Ари, но ей никогда не удавалось добиться его понимания. Все, что касалось семьи, для ее мужа было свято, и он не мог или не хотел понять жену. Но теперь резкая критика супруги задела его за живое, и ее слова обратились против нее же самой.

— Почему ты всегда во всех наших ссорах затрагиваешь мою семью?

— Потому что ты заботишься о них намного больше, чем обо мне. Стоит твоей матери позвать тебя, и ты пулей мчишься к ней. Она и по сей день обращается с тобой как с маленьким мальчишкой.

— Довольно! — отрезал Ари. — Твоя беда в том, что ты не понимаешь здешнего образа жизни. И, сдается мне, никогда не поймешь!

— Именно поэтому у тебя роман с Мелиной Скриперо, я полагаю?

— Да кто тебе вбил эту ерунду в голову? Мы ходим поужинать после работы, да. Она мне нравится. Мне нравится ее компания, это правда. А чему удивляться? Она, по крайней мере, понимает меня и не зудит вечно о моей матери, отце, сестрах. Ей известно, что означает уважение. Возможно, если бы ты пыталась понять меня, я бы не задерживался допоздна.

— Но это несправедливо, Ари! — запротестовала Мэгги. — Я всегда пыталась изо всех сил это сделать. Но и ты должен понять, как трудно мне привыкнуть к жизни здесь.

— Я понимаю, что семье в Англии придается далеко не самое важное значение. В этом и есть корень всех ваших бед… Неотесанные грубияны и футбольные хулиганы — чувство гордости за свою семью им неведомы. А матери и отцы не испытывают стыда, когда их дети ведут себя непристойно. Да и откуда взяться этим чувствам? Ведь родители вообще не заботятся о своих чадах. Они работают, а их дети, приходя из школы в пустой дом, предоставлены сами себе. Здесь, на Корфу, всегда кто-то присматривает за детьми, утешает их, если им больно, умывает их, если они приходят грязные. Семья здесь — единое целое.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? — спросила Мэгги. — Какое лицемерие! Ты твердишь о семье, а сам возражаешь против моей поездки, когда моя родная сестра в беде. Когда ты говоришь, что семья самое важное, ты имеешь в виду свою семью. А моя пусть катится к черту!

Воспользовавшись смущением Ари, она продолжала:

— Более того, подло говорить об устоях семьи и крутить шашни с секретаршей за спиной жены!

Глаза у Ари округлились.

— По-моему, я уже объяснил — у меня с ней ничего нет и не было. Разве ты мне не веришь?

— Нет! Нет, не верю!

Он сделал руками жест, характерный лишь для средиземноморца.

— Значит, ты понимаешь меня намного хуже, чем я полагал. Мэгги… послушай меня. Я люблю женщин, да. Мне нравится Мелина. Но ты — моя жена. И мы с тобой должны продолжать традиции. И мы, ты и я, будем семьей для наших детей.

Внезапное изменение его тона, возникшая вера в его слова, упоминание о детях — он не терял надежды их иметь — и медленно растущее отчаяние вдруг обессилили Мэгги. Слезы подступили к глазам, и она отвернулась.

— Тебя это так расстраивает? Разве тебе не нравится иметь семью? — спросил он более мягко.

Мэгги отрицательно покачала головой.

— Ты же знаешь, что это не так. Ари… скажи честно, у тебя ничего нет с Мелиной?

— Ну сколько можно повторять, я ведь уже сказал.

— Я не знаю… Я просто думала, что…

Он подошел к ней и обнял ее.

Ей почудился тонкий запах мускатных духов, сильный и возбуждающий. Он ассоциировался с Мелиной, но Мэгги постаралась не замечать его.

Она слишком любила Ари, хотела верить ему. Должна была доверять ему. Особенно сейчас, когда собиралась уезжать так далеко.

— Пойдем в постель, — прошептал Ари ей на ухо, и внезапное желание охватило ее. Всегда, несмотря на отчаяние, несмотря на скандалы, которые вспыхивали и успокаивались подобно летнему шторму, она испытывала к нему влечение. Он притягивал ее, словно магнит, и тогда она была готова лететь к нему через океан, что она, собственно говоря, однажды и сделала.

Ее ноги ослабели, тело в порыве страсти подчинялось каждому его прикосновению. Она повернулась к нему лицом, ощутила прохладу его хлопковой рубашки. Он сбросил шелковую накидку с ее плеч, изогнул ее тело, прижимая к себе. Его губы слились с ее губами, ее стройные ноги обвили его сильные, мускулистые. Пока он нес ее в спальню, освобождая ее тело от купального костюма, волнение и отчаяние последних часов покинули ее. Мэгги предалась любви с пылкостью, лишь разгоревшейся после недавней ссоры. Но когда безумный любовный вихрь утих, она увидела чемоданы, старый, ручной работы, комод, платья, вынутые из гардероба, которые она выбрала для поездки, — и реальность вернула все на свои места.

— Ари, я по-прежнему хочу поехать в Англию, — произнесла она, несколько побаиваясь его реакции.

Упрямство не оставило его, но он сдержался.

— Да, да, ты уже давно не навещала своих близких.

— Причина вовсе не в этом. Я еду не на праздник. И ты это знаешь. Мне необходимо выяснить, что случилось с Розой, и убедиться, что с ней все в порядке.

— А я-то думал, что ваша английская полиция занимается подобными вопросами.

— Но… я ее родная сестра. Мы можем читать мысли друг друга — настолько мы близки. Пожалуйста, постарайся меня понять, Ари.

Ответа не последовало, и Мэгги продолжала:

— А когда я вернусь, мы все начнем заново. Помнишь, как чудесно мы жили вначале! Все можно вернуть, если только мы оба действительно этого захотим.

Они уснули, нежно обнявшись. Среди ночи Мэгги проснулась с приятным ощущением близости, тепла его тела, испытывая чувство облегчения и утвердившись в своем намерении.

Утром Ари очнулся от сладкого сна первым. Присоединившись к нему за завтраком на патио, где он, как обычно, ел мюсли, фрукты и сливочный йогурт, она поняла, как далек он от нее.

— Похоже, мои уговоры не смогут остановить тебя? — размешивая сахар в чашечке крепчайшего кофе, заметил он.

«Ты мог бы сказать, что любишь и желаешь меня, — подумала Мэгги. — Ты мог бы дать обещание не задерживаться допоздна с Мелиной и заверить, что я значу для тебя больше, чем мать и остальные члены семьи». Но ей было прекрасно известно, как по-детски наивно было на это рассчитывать. Она сказала:

— Мне необходимо поехать туда. Я думала, что мы уже все выяснили.

— Да. Что ж, мне приходится лишь смириться с твоим решением. — Голос его был холоден: их близость предыдущей ночью канула в Лету. — Как долго ты намереваешься пробыть в Англии?

— Пока не знаю… все зависит от… от того, как скоро отыщется Роза.

— Если дело во мне, то не торопись обратно. У меня по горло дел, и в ближайшие недели я буду безумно занят. Мне предстоит серьезная работа — новый гостиничный комплекс в Кавосе. Поскольку тебя не будет, то я, наверное, перееду на квартиру в Керкиру. Оттуда намного быстрее добираться до работы.

«И очень удобно для Мелины?» — мелькнула у Мэгги невольная мысль, но она промолчала. Перед отъездом ей не хотелось затрагивать эту тему заново, не хотелось показывать свое недоверие, ведь он так яростно отрицал, что у них с Мелиной роман, так долго убеждал, что их связывают не более чем дружеские отношения секретарши и ее начальника. Но назойливая мысль не выходила из головы — и когда она целовала его на прощание, и теперь, когда самолет уже приближался к аэропорту Бристоля. Даже если дело обстояло так, как утверждал Ари, то теперь, уехав в Англию и оставив его одного, она сама дала им реальный шанс. Останься она на Корфу, возможно, Ари, зная о ее подозрениях, все бы тщательно взвесил. Конечно, если только он все еще дорожит их браком. Но в ее отсутствие ему так легко сделать шаг навстречу Мелине с ее темными глазами и оливковой кожей, навстречу умной Мелине, которая в совершенстве владела английским и довольно бегло говорила по-немецки. Весьма подходящая женщина, чей отец не стал бы возражать против жениха — владельца оливковых рощ. И уж кто-кто, а Мелина прекрасно понимала Ари.

Самолет довольно резко снизился на несколько футов, и в животе у Мэгги словно что-то ухнуло вниз.

«Я должна была поехать. Я должна быть там и убедиться, что с Розой все в порядке. И если я не могу доверять мужу, оставляя его всего на пару недель, то какой смысл продолжать жить с ним?»

Шасси коснулись посадочной полосы, винты закружились в обратную сторону, самолет замедлил ход.

«Вот я и дома», — подумала Мэгги, не осознавая того, что этой фразой передаст свои самые сокровенные чувства — после трех лет скорее Корфу должен бы быть ее домом.

Майк Томпсон стоял неподалеку от таможенного зала. Мэгги позвонила ему утром и спросила, не сможет ли он ее встретить. Разумеется, он готов был это сделать.

— Самолет прилетает в восемнадцать тридцать по вашему времени. Мне неловко просить тебя встретить меня, и если ты откажешься, я, конечно, пойму. Но я подумала, может, мне лучше остановиться в доме Розы, а у тебя наверняка есть ключ от него.

— Да, конечно, — ответил он. — Но я вовсе не думал, что ты все так воспримешь. Я не настаивал на твоем приезде.

— Я сама захотела, — заметила Мэгги. — У тебя по-прежнему никаких новостей от Розы?

— Нет, ничего.

Связь, как обычно, была отвратительной, казалось, что их вот-вот разъединят.

— Я буду в аэропорту, — торопливо сказал он.

— Тебя это точно не затруднит?

— Нисколько. Я тебя встречу.

И вот теперь он разглядывал пассажиров, прибывших самолетом с Корфу. В основном это были возвращающиеся с отдыха, обгоревшие на жарком солнце, одетые в куртки с капюшоном и прочую дорожную одежду люди, толкавшие тележки, загруженные чемоданами и пакетами, но Мэгги среди них не было. «Узнаю ли я ее?» — волновался он, но подсознательно был уверен, что узнает. Они виделись лишь однажды, но он хорошо запомнил ее — она была копией Розы, но моложе и мягче. Майк засомневался: «А вдруг она передумала и решила не ехать? Или, приехав в аэропорт в Керкире, выяснила, что билетов на самолет нет. Неужели она не догадалась перезвонить?» Он отвернулся, взглянув на подъезжающие и отъезжающие от аэропорта машины, а когда повернулся вновь, то увидел быстро идущую по таможенному коридору высокую девушку с темными до плеч волосами, одетую в темно-синие брюки и дорогую клубную майку, выглядывавшую из-под белого льняного жакета.

Она заметила его в тот же самый момент, улыбнулась милой извиняющейся улыбкой и торопливым шагом направилась к нему.

— Майк! Извини, что я так долго заставила ждать себя. Мой чемодан был самым последним, и таможенники почему-то решили проверить его. Я, конечно, не похожа на туристку, но неужели я выгляжу как наркоделец?

— Нет, конечно, — улыбаясь, ответил он. Про себя он подумал, что уставшие от однообразной работы таможенники захотели развеяться, кокетничая с привлекательной женщиной. — Должен признаться, я уже волновался, не случилось ли чего с тобой. Даже собирался уходить.

— Слава Богу, ты этого не сделал. Послушай, я тебе так признательна за то, что ты меня встретил. Я тебе точно не причинила беспокойства?

— Абсолютно точно. Наоборот, это я причинил тебе беспокойство. Наговорил всякой всячины: ты ведь приехала сюда не просто так, а по определенной причине. Хотя не думаю, что основания для твоего приезда веские. Я искренне надеюсь, что дело и выеденного яйца не стоит. Действительно, надеюсь.

— Как ты полагаешь, с ней случилось что-то серьезное?

— Надеюсь, что нет. Бога молю. Но я взволнован, — это да. Слушай, пойду-ка я за машиной. Не будем же мы здесь разговаривать.

— А где машина?

— На ближайшей автостоянке.

— Тогда я пойду с тобой. Разомнусь.

Он взял ее чемодан, на удивление легкий. Когда Роза отправлялась в поездку, казалось, она везла с собой целый гардероб. Они вышли на улицу. Дождя не было, но июль стоял довольно холодный, сырой. Мэгги вздрогнула.

— После Корфу чувствуешь себя как в Арктике! Надо было захватить теплые вещи. Хотя, пожалуй, можно и у Розы позаимствовать.

Довольно скоро они добрались до стоянки. Майк открыл багажник своего «ситроена» и положил туда чемодан Мэгги. Затем помог ей сесть в машину, сам сел за руль и включил обогреватель.

— Через пару минут станет теплее. Но ты права: погодка не для середины лета.

Он притормозил, чтобы заплатить за парковку, и направился к выезду из аэропорта.

— Ты не изменила намерения остановиться в доме Розы?

— Думаю, это вполне разумно.

— Ты бы хотела отправиться туда сразу, или заедем куда-нибудь перекусить?

— О нет, я поела в самолете.

— Нам придется остановиться у гаража, и ты сможешь купить молока и хлеба.

— Неплохая идея.

Они выехали на главную дорогу.

— Итак, — начала разговор Мэгги, зябко обхватив себя руками, — что ты обо всем этом думаешь, Майк?

Майк прибавил скорость.

— Хотел бы я знать. По правде говоря, вряд ли я смогу сообщить тебе больше того, что сказал по телефону. Когда я уезжал в лагерь, Роза оставалась здесь и все выглядело вполне нормально. Я вернулся, а Розы нет. И никаких записок, телефонных звонков, ничего, ни единого слова от нее.

— И никто ничего о ней не слышал?

— Насколько мне известно — нет. Я уже позвонил всем, кого знаю, но безуспешно, хотя я, конечно, мог упустить кого-то из виду. Телефонную книжку Роза всегда носит с собой, поэтому я не могу проверить, всех ли обзвонил. Может быть, ты сумеешь мне помочь.

— Я попытаюсь, — с сомнением ответила Мэгги. — Но я провела последние три года на Корфу. Конечно, я знаю ее старых друзей, но наверняка за это время у нее появилось много новых. И уж точно, многие из тех, кого я знала, обзавелись семьями или просто переехали, или… ну, мало ли что. Хотя если я вспомню их имена, то полиция их отыщет.

Майк фыркнул, снижая скорость перед выездом на узенькую петляющую дорогу:

— От полиции особой помощи не дождешься. Они считают, что Роза отправилась на прогулку, а ее местонахождение ни их, ни меня не должно касаться.

— Ты полагаешь, они ничего не собираются предпринимать?

— Ну, они пообещали сделать кое-какие запросы, хотя у меня создалось впечатление, что их это дело мало интересует. Полицейский, которому я сообщил о ее пропаже, как трещотка трещал, что это не его участок. По его мнению, все дело в том, что наш роман завершился, любовь прошла, и Роза убегает от меня, не желая сообщать, куда.

— А это не так? — спросила Мэгги.

Майк, прищурившись, посмотрел в ее сторону:

— Не думаю. А ты?

— Не похоже на то. Роза не тот человек, чтобы бегать. Она будет бороться за свое до последнего. И кроме того… — она оборвала себя на полуслове, не желая произносить вслух то, что внезапно пришло ей в голову: Майк не тот мужчина, от которого убегают женщины. Этот профиль, нос с горбинкой, выдающаяся вперед челюсть, узкие орехового цвета глаза, широкий чувственный рот, сильная атлетическая фигура, обаятельная улыбка — нет, Майком можно было бесконечно восхищаться, а не убегать от него.

Вполне возможно, что за очаровательной внешностью прятался сущий мерзавец, но даже это, Мэгги знала по опыту, не меняло ситуации. Как правило, женщины не сбегают от чертовски обольстительных мерзавцев. Они убегают от пай-мальчиков, которые покупают своим подружкам цветы и шоколадки и делают все, что те ни пожелают. Несправедливо, но так оно и есть. И более того, даже если в Розе и могли произойти перемены, она была без ума от Майка. Встреча с ним была лучшим событием в ее жизни, как-то призналась она.

«Сестра не могла так возненавидеть Майка, чтобы избегать его, на нее это совсем не похоже, — размышляла Мэгги. — Она даже от Брендана не уходила долгое время, хотя одному Богу известно, сколько у нее было причин для этого. Она продолжала жить с ним, несмотря на его ревность и жестокость».

— Нет, она не могла убежать, — пришла к выводу Мэгги, обдумав объяснение, выдвинутое полицией.

— Конечно, нельзя их винить, — заметил Майк. — Я когда-то переписывался с парнем из полиции. Так вот, он мне писал, что большинство людей пропадает по внутрисемейным причинам. Размолвки между любовниками, разумеется, на первом месте, но нельзя забывать и о проблеме отцов и детей, разногласиях между мужьями и женами. Пожалуй, именно поэтому констебль, с которым я беседовал, таким образом отреагировал на ее пропажу.

— Возможно, если к ним обращусь я, они отнесутся к делу иначе, — предположила Мэгги. — Я заеду к ним завтра и попытаюсь выяснить, чего они добились.

— Думаю, ничего. Максимум, что они сделают, отошлют тебя ко мне.

— Завтрашний день покажет. О, мы уже добрались до гаража. Интересно, продают ли здесь молоко?

— Скорей всего да.

Майк въехал во внутренний дворик, припарковал машину позади маленького магазинчика, в который и направилась Мэгги.

Ее удивил богатый выбор на прилавках — от бакалеи до цветов и даже пластиковых пакетов для мусора. В те дни, когда она жила в Англии, в гаражах можно было купишь лишь шоколадки, сигареты да средство от обледенения автомобильных стекол и ничего больше.

Она взяла пакет молока, хлеб, бисквиты и кофе, заплатила и вернулась на то место, где поджидал ее Майк. Наверняка в кухонном шкафчике у Розы найдется кофе, но лучше не рисковать. Проснуться завтра утром, не обнаружить кофе и потом винить себя за собственную глупость? Нет, лучше перестраховаться.

Дом Розы находился в нескольких милях от гаража, на окраине деревушки Стоук-саб-Мэндип. Майк свернул на дорогу, ведущую к дому, и Мэгги увидела живую изгородь, разросшуюся после недавнего дождя, и клумбочки белой коровьей петрушки. В некоторых местах над дорогой склонились цветущие ветви боярышника. У въезда во двор, за поворотом, перед ее взором промелькнули луга с пасущимися коровами и поля, усыпанные желтыми цветами сурепки.

«Вот она, идиллия Сомерсета», — подумалось ей. Ее сестре нравилось жить здесь, и, несмотря на то что такое место не совсем подходило для одинокой женщины, вряд ли она бы захотела сменить его.

На лужайке расположились лишь два коттеджа. Дом Розы стоял подальше, крошечный, совсем как на картинке. В свое время он, очевидно, был фермерским; квадратное одноэтажное здание с низкой крышей было построено на склоне холма, отчего казалось немного кривобоким. Одну стену полностью скрывали вьюнки, их красноватые листья оживляли серые камни. Вокруг маленькой веранды рядом с входом росли кусты жимолости.

Когда Майк подогнал машину к посыпанной гравием площадке у ворот, Мэгги поразило, что сад так неухожен. Множество распустившихся цветов на неподрезанных и бесформенных розовых кустах виднелось среди других растений, посаженных так густо, что им приходилось пробивать себе дорогу к свету и бороться за пространство на лужайке, полностью заросшей клевером и даже одуванчиком. У Розы, ясное дело, не было времени ухаживать за садом, хотя, надо заметить, она любила расслабиться. Будучи вечно занятой, Роза наняла садовника в деревне. Тот приходил раз в неделю и поддерживал порядок в саду. Однако сейчас сад выглядел запущенным — вряд ли садовник работал здесь в последнее время. «Но почему?» — удивилась Мэгги. Конечно, можно предположить, что он болен или взял отпуск, к тому же летом все так быстро зарастает.

Майк вытащил чемодан из багажника и донес его до входной двери, перебирая ключи на брелоке в поисках нужного. Мэгги наслаждалась ароматом жимолости, таким насыщенным и тяжелым в вечерние часы. Когда Майк открыл дверь, она вошла в маленький холл и сразу после благоухания жимолости ощутила спертый воздух в доме, который не проветривался в течение целой недели. Запах вернул ее на землю, жестоко напомнив об исчезновении Розы.

Все в доме сильно изменилось со времени последнего визита Мэгги. Роза была отличным, первоклассным поваром и очень любила готовить в свободное время, а посему кухню всегда наполняли различные запахи, в особенности жареного чеснока и душистых трав, винного соуса и свежемолотого кофе. Зимой Роза, как правило, жгла ароматизированные свечи, а летом в доме царил аромат роз. Но сейчас розы засохли, их лепестки опали и лежали рядом с пыльными вазами.

Майк опустил чемодан Мэгги на пол и последовал за ней на кухню, где она положила покупки, сделанные в гараже, на одну из чистейших, без единого пятнышка полок.

Не считая миски и чашки, вымытых и перевернутых вверх дном на решетке для сушки посуды, все в кухне стояло на своих местах.

— Отнюдь не как в истории о «Марии Селесте», не так ли? — спросила Мэгги несколько растерянно. — Ну я имею в виду — не похоже, что она покинула дом в спешке.

— Твоя правда, но ты же знаешь Розу. Она все расставляет на свои места даже перед уходом на работу. Ну и я здесь приложил руку. Мне пришлось выкинуть прокисшее молоко и сгнившие фрукты, собрать газеты, забрать почту; кстати, надо заглянуть в почтовый ящик.

— Я займусь этим попозже, — Мэгги открыла окошко в сад, затем вылила старую воду из чайника, ополоснула его и налила свежую. — Давай выпьем по чашке кофе. Или тебе уже пора уходить?

— Нет-нет, я не спешу.

Обычно в среду вечером Майк играл в сквош, но сегодня он отменил игру. Самое главное сейчас — выяснить, что, черт побери, случилось с Розой. Он выждал паузу, наблюдая, как Мэгги снимает с крючков деревянного кухонного шкафа чашки и насыпает в них растворимый кофе.

— Кажется, я насыпала кофе больше положенного. Ты как считаешь?

Она прикусила губу, как делают маленькие девочки. Это выглядело довольно забавно при ее изысканных манерах; ее лицо приняло виноватое выражение.

— Надеюсь, что нет. Знаешь, Майк, я заметила, что Розиной машины нет на площадке. Значит, она отправилась на ней? А что ты можешь сказать о ее вещах? Ты уже смотрел в гардеробе, какую одежду она взяла с собой?

— Нет.

— Тогда, пока чайник не закипел, давай именно этим и займемся. Тебе придется помочь мне, я давно не видела сестру и не могу знать, чего в ее гардеробе не хватает.

— Похоже, она взяла с собой плащ. Он обычно висит за дверью. Но это ни о чем не говорит. Погода стояла слишком дождливая, следовательно, она едва ли выходила из дома без него. Вряд ли я смогу сказать, что еще пропало. У Розы ужасно много вещей.

Мэгги улыбнулась. Майк — типичнейший из мужчин, которые не проявляют интереса к женскому гардеробу. Она живо представила, как ее очаровательная, чересчур разборчивая в одежде сестра ломает себе голову, что же ей надеть для встречи с ним, не осознавая того, насколько ему безразлично, во что одета его подруга. Хотя, конечно, он замечает, как изумительно она всегда выглядит. Однако Мэгги была полна решимости заставить его вспомнить.

Она поднялась по узенькой лестнице наверх. Спальня Розы находилась справа от лестницы. Кровать, застеленная покрывалом нежно-розовых и розовато-лиловых тонов, была искусно отделана. Раскрытая книга в мягкой обложке лежала на крохотном восьмиугольном столике, на книге — очки для чтения, принадлежавшие Розе.

«Роза ведь не может различить мелкий шрифт без очков. Выходит, она преднамеренно не взяла их с собой? — забеспокоилась Мэгги. — Впрочем, возможно, у нее есть другие, ну конечно — одни для чтения дома, другие она держит в сумочке и может воспользоваться ими в любой момент… Да, это очень характерно для деловой, организованной Розы».

Мэгги окинула взглядом комнату, чувствуя себя незваной гостьей. На трюмо, покрытом тонким слоем пыли, стояло китайское фарфоровое семейство маленьких животных. Мэгги вспомнила его, и ностальгия по детству кольнула сердце. У зеркала в коробочке, защищавшей от света, стоял флакон с любимыми духами Розы — «Коко». Вновь Мэгги подумала, как Роза могла уехать в дальнее путешествие, не взяв духи с собой. Но у нее мог быть маленький флакончик, к тому же обычной горы всевозможных баночек и тюбиков с кремами рядом с зеркалом не было.

— Ее косметики нет, значит… — сказала она с надеждой.

— Я думаю, она держит ее в ванной, — предположил Майк.

Мэгги решила, что любовнику Розы должны быть известны детали ее интимной жизни. В любом случае, он частенько спал в этой кровати.

— Я проверю, так ли это. — Минуту спустя он вернулся. — Все в порядке, косметика там, по крайней мере, мне так кажется.

Мэгги отправилась в ванную. Она удостоверилась в том, что тюбики с ночным и увлажняющим кремами, очищающие лосьоны и тональные кремы, коробочка с пудрой стоят в строгом порядке на полочке, и сердце ее упало. Хотя это еще ничего не доказывало. У Розы в сумочке могли быть маленькие тюбики с косметикой.

— Где она хранит свои вещи? — спросила Мэгги.

В спальне был лишь маленький гардероб с изумительной резьбой по дереву, служивший скорее украшением комнаты.

— В другой комнате. — Они прошли мимо комнаты, где жила Мэгги в прошлый раз, и подошли к двери в самом конце коридора. — Она переделала эту комнату в гардеробную пару месяцев назад. Я тебе уже говорил, что у нее довольно много одежды.

Давно Мэгги так не удивлялась, как сейчас, открыв эту дверь. Комната была заполнена вещами — ряды полок над рядами вешалок, каждая вещь в пакете, а в углу — шкаф, заполненный обувью. Все осмотреть было невозможно и за целую ночь. Но по крайней мере, все висело и лежало в определенном порядке. Летние вещи ближе к выходу, тогда как пальто и зимние костюмы — в самом труднодоступном месте.

— Что она надевала в последнее время? — Мэгги задала Майку нелегкий вопрос.

Он в растерянности пожал плечами.

— Ну, платья. Иногда брюки… Да, и еще белые джинсы, — добавил он с внезапным приливом воодушевления.

Мэгги вздохнула, осматривая вещи. Два или три льняных костюма, полдюжины легких очаровательных платьев, простой, широкого покроя брючный костюм, жакет из шелка, брюки… Невозможно предугадать, захватила бы Роза эти вещи с собой, если бы собиралась на незапланированный отдых. Обнаружилось лишь несколько пустых вешалок — это о чем-то говорило. Белых джинсов не видно. Может быть, она была в них, когда уезжала… куда бы она ни уехала. Обо всем этом Мэгги сказала Майку. Тот кивнул головой.

— Она взяла эту изумрудно-зеленую вещицу, которую надевает с джинсами, — продолжил расследование Мэгги Майк.

— Изумрудно-зеленую вещицу?

— Рубашку. Ее здесь нет. А вот это… — он указал на брючный костюм, — это я видел не раз. Она бы наверняка его взяла с собой. А это кремовое платье — тоже из ее любимых вещей. Хотя я не берусь говорить с полной уверенностью.

— Я понимаю. Странно, не так ли? — Но тут Мэгги пришла в голову новая мысль. — Чемодан! Ее чемодан здесь?

— Не знаю. Он хранится на чердаке.

Мэгги заволновалась, беспокойство охватило ее. Она вдруг поняла, что не хочет знать, взяла ли Роза чемодан с собой. Если нет, если чемодан на чердаке, это подтвердит ее худшие опасения.

— Давай-ка спустимся вниз и для начала выпьем кофе. Чайник уже давно вскипел.

Они прошли в кухню. Уже смеркалось. Несмотря на то, что спертый воздух из кухни выветрился, блеклый свет усиливал ощущение заброшенности. «Странно, — подумала Мэгги, — нас здесь двое, но в доме нет хозяйки, и кажется, что он пуст».

Расстроенная, она щелкнула выключателем и тут же вспомнила, что в Англии, к счастью, не надо опасаться комаров, которые могут налететь на свет.

— Мне все это не нравится, Майк, — заметила она, наливая горячую воду в чашки с кофе и открывая пакет с молоком.

С уверенностью своего человека в доме Майк нашел сахарницу, насыпал сахар и начал его размешивать. Она пододвинулась к нему.

— Мне тоже не нравится, — сказал он тихо. — Теперь ты понимаешь, почему я был так взволнован, Мэгги.

— Полиция обязана что-то предпринять. Если мы составим список подозрительных обстоятельств…

Он ударил кулаком по столу так, что чашка подпрыгнула и из нее плеснул кофе.

— Черт бы их побрал, почему они не верят нам на слово?! Мы знаем ее намного лучше их. Мы знаем, что она никогда бы не уехала, никому не сообщив. Я собираюсь встретиться с ними еще раз утром и встряхнуть их хорошенько, убедить в необходимости действовать! Намекну, просто намекну, что с ней приключилась беда. Выдвину версию, что кто-то удерживает ее силой, против ее воли. Знаю, это звучит мелодраматично, но ведь такие вещи тоже иногда случаются. Чем быстрее полиция в это поверит и перестанет думать, что Роза сбежала от меня и от меня же скрывается, тем будет лучше.

— Ты прав, — согласилась Мэгги. — Наши с тобой возможности крайне ограничены. И действительно, надо торопиться, если ее, к примеру, похитили…

Она замолчала. Ее воображение, разыгравшееся от страха и волнения, подбросило идею похищения. Само слово «похищение» было смешным и нелепым, со страниц бульварной газетенки. Более того, у Мэгги складывалось болезненное ощущение, что и она, и Майк ухватились за версию «похищения» как раз из боязни допустить другую возможность — с Розой произошло нечто более серьезное. Такая мысль все время приходила на ум и была настолько пугающей, странной, ужасной, что ни один из них не мог произнести ее вслух. Однако и такое подозрение было небеспочвенно. Если Роза исчезла не по своей воле, то этому можно дать лишь два объяснения: первое они уже обговорили, а второе никто из них не отваживался назвать…

— Не могу отвязаться от мысли: если кто-то похитил ее, то нам каким-то образом должны об этом дать знать, — решился Майк. — Категорическое требование или что-то в этом роде…

— Если ее украли из-за денег.

— А какая еще причина?.. — не договорив, Майк про себя внезапно сам ответил на свой вопрос.

— Не возражаешь, если я закурю? — Мэгги уже извлекла откуда-то пачку сигарет.

Майк сделал глоток кофе.

— Я — нет. А вот Роза бы возразила. Она ненавидит запах табака в доме.

— Сурово.

Мэгги зажгла сигарету, чувствуя себя взволнованной, расслабляющее действие никотина было ей отчаянно необходимо для успокоения нервов. Она собиралась отказаться от вредной привычки, но не сейчас… о нет, не сейчас.

— Ты этим не злоупотребляешь? — обратилась она к Майку, указывая на сигарету.

— Нет. Никогда. Спорт и курение — вещи несовместимые.

Мысли Мэгги снова вернулись к мучившему вопросу: куда же пропала Роза.

— Она случайно не виделась с Бренданом в последнее время? Ты не знаешь?

— С ее бывшим мужем? Не думаю. Впрочем, она знает мое негативное к нему отношение — я бы ему как следует врезал, — поэтому она бы мне все равно ничего не сказала. А почему ты спрашиваешь? Ведь ты же не считаешь, что он причастен к этому, а?

Мэгги вздохнула:

— Честно говоря, я не знаю. Мы не можем не принимать его во внимание. Роза ведь побаивалась его, не так ли?

— Разве? — неподдельное удивление появилось на его лице.

— Ну да. Неужели она тебе ничего не рассказывала?

— Нет.

— Интересно почему? Может, она опасалась того, что ты мог сделать с ним, если бы узнал, как он с ней обращался?

— А как он с ней обращался?

— Плохо. Он был ужасно ревнив, с богатым воображением, пил, а потом колотил ее.

Лицо Майка помрачнело.

— Знай я об этом раньше, я бы за себя не отвечал, если бы наши дорожки пересеклись. Но ты полагаешь, что Брендан действительно причастен к исчезновению Розы?

— Не знаю. Я уверена только в том, что она боялась его, — замялась Мэгги, не желая добавлять лишнего о словах Брендана, заявившего, что если он потеряет Розу, то и никто ее не получит. — Мне казалось, если Брендан и собирается сделать глупый шаг, то он должен был сделать его сразу после их разрыва, а не спустя столько времени. Но о таком непредсказуемом человеке, как Брендан, никогда нельзя говорить с уверенностью, — заключила она. — А что у него с работой?

Майк вздрогнул.

— Я уже сказал, что мы редко обсуждали эту тему. Но последнее время я его не слышал по радио, и на телевидении он не мелькал.

— Попытаюсь встретиться с ним завтра, наведу справки, — произнесла Мэгги.

Майк занервничал:

— Ты думаешь, стоит? Ты говоришь, он жестокий, а не опасен ли он?

— Мне он вреда не причинит.

— Но если он удерживает Розу…

— Если он ее удерживает, то скрывается. Если я его легко найду, то, полагаю, опасаться нечего. В любом случае, я о себе позабочусь сама.

— Говоришь в точности как Роза, — резко сказал Майк. — Если на свете есть девушка, которая может о себе позаботиться, то до недавнего времени я таковой считал Розу. Но теперь с ней что-то стряслось. Может, тебе не стоит рисковать, Мэгги?

Мэгги передернула плечами.

— Сегодня не слишком тепло, — беспечно сказала она. Сама-то она знала, что эта дрожь вызвана тревогой за Розу, а не холодом. — Не волнуйся, я буду очень осторожна. Мы должны использовать все возможности, и если у нас появится обоснованное подозрение, надо сообщить полиции — тогда есть шанс, что они займутся этим делом.

— Я завтра работаю, но вечером мог бы проводить тебя на встречу с ним, — сказал Майк. Он помолчал минутку, отхлебнул кофе и продолжил задумчиво: — Я ломаю себе голову, пытаясь припомнить, не говорила ли мне Роза чего-то такого, что может послужить ключом к разгадке. Единственное, что приходит на ум, так это ее слова о «Вандине».

— Ты имеешь в виду ее работу?

— Не совсем. Вот приблизительно ее слова: «Что-то очень странное происходит с «Вандиной». Я никак не пойму, что именно». Но ее тогда кто-то перебил, вмешался в разговор, и она к этой теме не возвращалась. Интересно, может ли это иметь для нас какое-то значение? Возможно, стоит поговорить с людьми, работающими там. А вдруг у них есть какие-то идеи?

— Да, я как раз думала об этом. Роза могла обмолвиться кому-то о своих планах. У нее есть близкие друзья на работе? Кому она доверяет?

— Вообще-то она не заводила много новых знакомств. Роза слишком независима. В основном она работает с Диной Маршалл. Положение отделяет ее от остальных.

— Значит, стоит увидеться с Диной Маршалл.

— Это нелегко сделать. Дина, насколько я понял, очень сложный человек.

— Она встретится со мной. Мэгги была исполнена решимости. — Ну, пожалуй, мы не добьемся большего сегодня ночью. Мне, наверное, стоит немного поспать — на Корфу сейчас на два часа позднее, а мне бы хотелось проснуться завтра со свежей головой.

— Что ж, в таком случае я тебя оставляю.

Майк поставил чашку, поднялся, взял свою куртку, висевшую на спинке стула. Когда он ее надел, то заполнил собой всю кухню — большой, мускулистый мужчина в немного помятой одежде.

— Ты уверена, что с тобой здесь все будет в порядке?

— Со мной все будет в порядке. Хотела бы я с такой же уверенностью сказать это о Розе. Ах, Майк, где же она? И если с ней все в порядке, отчего она не звонит — тебе, мне, кому-нибудь?

Майк покачал головой. В его глазах Мэгги увидела безнадежность.

— Не знаю. Нам осталось лишь надеяться, что ее одолели жизненные проблемы, и она уехала куда-нибудь сбросить этот груз.

— Да, я на это тоже надеюсь. Как бы то ни было, завтра же с утра я займусь расследованием. Мы увидимся?

— Я позвоню тебе после школы. Может, съездим куда-нибудь поужинать. Поблизости есть несколько хороших ресторанчиков, где великолепно готовят.

— Хорошо, — согласилась Мэгги. — Я буду ждать от тебя новостей.

Она видела, как он спустился по тропинке, развернул «ситроен». Когда машина скрылась из виду, она вернулась в дом. Он казался ужасно пустым, и все ее страхи и сомнения прокрались в самые дальние уголки сердца, заставляя ее почувствовать одиночество, полное одиночество. Она сказала Майку, что все будет в порядке. И конечно, все будет в порядке. Но ей так захотелось, чтобы он по-прежнему был здесь, заполняя кухню своим успокаивающим присутствием.

«Розе повезло с таким парнем, — подумала Мэгги. — Почему же, даже если была очень веская причина, почему она исчезла, не сообщив ему ничего? Завтра я начну выяснять это, — пообещала Мэгги сама себе. — Завтра я встречусь с Бренданом, отправлюсь в «Вандину».

Однако придется позаботиться о транспорте. Первым делом надо позвонить в какую-то компанию, дающую в аренду машины, и решить эту проблему. Но сегодня ничего не оставалось делать, как отправиться в кровать и попытаться уснуть и выспаться.

Мэгги закрыла двери, выключила везде свет и пошла наверх. Но на глаза попался ее чемодан, и она вспомнила, что они с Майком позабыли проверить, на месте ли чемодан Розы. Она заколебалась, размышляя, не стоит ли отложить дело до завтра, но в конце концов решила, что не уснет, пока не выяснит хотя бы это.

Дверь на чердак находилась над лестничной площадкой. Нужно было подставить лестницу или еще что-нибудь, чтобы добраться до нее. Мэгги сходила за стулом в спальню и, встав на него, отодвинула защелку и откинула дверцу вниз. Наверху был чердак, абсолютно темный и мрачный. Она безрезультатно поискала выключатель — наверное, в этом доме, несмотря на его комфортабельность, на чердаке не было света.

Она спустилась вниз в надежде отыскать фонарик и нашла его на самом верху кухонной полки. Фонарь был большой, и, взяв его, она вновь взобралась наверх, надеясь не найти там чемодана. Если его там не окажется, если его нет вообще в доме, тогда можно надеяться на то, что отъезд Розы был запланирован.

Какой бы ни была причина ее отъезда, рано или поздно ее можно выяснить. Будь то проблемы личного плана, неполадки на работе, здоровье… все можно выяснить, уладить и положить конец тревоге, сколько бы времени это ни потребовало.

Но если чемодан здесь… Мэгги в волнении глотнула, когда поднялась на последнюю ступеньку лесенки и посветила фонариком во мрак чердака. Перед ней, на отведенном для него месте, на расстоянии вытянутой руки лежал чемодан. Мэгги направила фонарик прямо на него, не желая верить своим глазам и все же вынужденная поверить.

Чемодан из гладкой свиной кожи с выбитыми на нем инициалами Розы словно глядел прямо на нее из темноты.