Айк Нельсон пристально всматривался в ветхую маленькую хижину и представлял ту рыжую, что была сейчас в этой хижине. Он не понимал, что же еще не давало ему покоя все эти дни, когда он думал о ней, и наконец-то он догадался, что это было. Он вспомнил ее полное ужаса лицо, когда проповедник корчился от боли на земле. Она знала, что это Айк убил ее мужа, и испугалась. Айку это очень нравилось.

Он направил свою лошадь вперед. Небо было безоблачным. Полуденное солнце уже скоро начнет заходить за горизонт, но пока еще было очень жарко, и пот заливал глаза. Как только Айк вновь услышал рядом с собой тяжелое дыхание Уилкинса, он почувствовал уже знакомый приступ раздражения. Этот Уилкинс – настоящая свинья. От его грязного, немытого тела несло за полмили.

– А что, если она ушла?

Рот Айка скривился в усмешке.

– Болван, – спокойно ответил он, – видишь, из трубы поднимается дым.

Леон словно не расслышал его слов.

– Это не значит, что она там.

Айк представил себе Уилкинса, стоящего перед ним на коленях, умолявшего о прощении перед дулом наведенного ему в лицо револьвера. Эта картина немного его развеселила. Затем он опять сосредоточенно уставился на хижину. Он внимательно смотрел на окно, открытые ставни то и дело хлопали на ветру. Теперь, когда ее муж убит, не стоило опасаться, что они могут наткнуться на винтовку, нацеленную на них из-за угла. Айк опять криво усмехнулся. Если бы раньше он узнал, какое наслаждение он получает, убивая, он бы давно этим занялся.

Подъехав сзади к хижине, он спешился и подал знак Уилкинсу сделать то же самое. Оставив лошадей, он подошел к входной двери и поманил к себе Леона. Вряд ли, конечно, в такой развалюхе есть еще одна дверь, но осторожность не помешает – дольше проживешь. Проповедник не был осторожным человеком.

Айк бесшумно скользнул по крыльцу. Он был доволен, под его шагами не скрипнула ни одна гнилая доска. «Преподобие также был никудышным плотником, как, впрочем, и во многих других вещах он явно ничего не смыслил», думал Айк.

Дверь в хижину была приоткрыта, чтобы легкий ветерок нес прохладу в дом. Айк сразу же проверил противоположную стену и убедился, что был прав – другой двери там точно не было. Но тут он услышал, как под тяжестью Уилкинса скрипнула доска на крыльце.

Свирепо уставившись на него, Айк делал ему знаки, чтобы он немедленно остановился. Из хижины доносилась колыбельная, которую напевал женский голос. Когда Айк заглянул в хижину, он увидел, что в углу на кресле-качалке спиной к нему сидела женщина, которая, к удивлению Айка, укачивала на руках младенца. Он нахмурился и напрягся. Что-то было не так. Вместо рыжих кудрей он увидел совсем другие волосы. У этой женщины были прямые светлые волосы.

Айк посмотрел на постель, стоявшую в углу – женщина пока не замечала его, все ее внимание было обращено к ребенку. На кровати, под стегаными одеялами, лежал мужчина и тяжело дышал.

Айк повернул голову и увидел на улице небольшой сарай под навесом. С одной стороны стояла грубо сколоченная повозка. В загоне паслись два мула. Ах ты, черт возьми! Услышав раздавшееся хихиканье Уилкинса, Айк повернулся к нему, но лицо того ничего не выражало, Уилкинс просто выжидал, что дальше предпримет Айк. Айк вступил в комнату и тяжелыми шагами направился в глубь хижины. Услышав его шаги, женщина обернулась. Увидев его, она вскочила на ноги, прижав к себе ребенка, маленькую девочку с такими же светлыми, как у матери, волосами. В глазах женщины стоял ужас, что так нравилось Айку.

– Что вам надо? – задыхающимся голосом спросила она, у нее, перепуганной этим неожиданным визитом, перехватило дыхание.

– Добрый день, мадам, – сказал Айк, дотронувшись рукой до шляпы, приподняв ее и вежливо приветствуя женщину. Он сделал три шага вперед, оказавшись в комнате, словно она уже пригласила его войти. – Мы ищем людей, которые жили здесь, наших друзей. – Во взгляде серых глаз не было ничего угрожающего.

Однако женщина чувствовала себя неспокойно. Она нервно поглядывала то на Уилкинса, то на Айка. Ее округлившиеся глаза и то, как она крепко прижимала к себе ребенка, доказывали, что они не нравятся ей, Айк подозревал, что гораздо больше ей не понравился Уилкинс. Айк давал ей время освоиться и терпеливо ждал ее ответа.

– Мы… хижина была брошена, по всей видимости, хозяева, давно уехали отсюда, вот мы и поселились здесь.

– А, черт… – произнес Айк. Его вежливый тон внезапно стал грубым и вульгарным, что заставило женщину вздрогнуть. Заметив это, Айк тут же улыбнулся. – Извините меня, мадам, я совсем забыл, как вести себя в присутствии леди. Наверное, я слишком долго охотился. – Улыбка его стала еще шире, словно он готов был броситься к ее ногам с извинениями. – Меня зовут Айк. А это – Леон.

Женщина немного успокоилась, но не до конца.

– Мне жаль, что я ничем не могу вам помочь с вашими знакомыми, которых вы разыскиваете. Мы здесь всего лишь пару дней. Мой муж болен. Мы искали место, где можно остановиться. И вдруг – эта хижина.

– А что такое с вашим мужем? – Айк старался подчеркнуть, что он очень беспокоится об этом больном.

– Я и сама точно не знаю. – Она беспокойно посмотрела на лежавшего под одеялами мужа. – У него ужасная лихорадка и хрипы в груди. Его так знобит, что кажется весь дом сотрясается. – Она опять бросила беспокойный взгляд в сторону Уилкинса, который, пока она говорила, подходил все ближе и ближе.

Айк про себя усмехнулся. В глазах этой женщины он, по сравнению с Уилкинсом, был более безопасным.

– Ну, ладно, я думаю, мы легко найдем наших знакомых. И я уверен, что ваша забота скоро поставит мужа на ноги.

Его дружелюбный тон заставил женщину несколько расслабиться. И она как-то совсем сникла. Айк почувствовал, что она измучена и слаба. Он внимательно присмотрелся к ней. Поразительный контраст широких темных бровей и очень светлых волос делал ее очень привлекательной. Черты ее лица тоже были достаточно приятными, их лишь немного портило постоянно озабоченное выражение. Ему стало интересно, какой бы она была в постели.

– Мне кажется, вы не отпустите нас голодными, – Айк кинул на Уилкинса предупредительный взгляд. Он надеялся, что женщина накормит их сама, без принуждения, и им не придется угрожать ей оружием.

Женщина, конечно, не была в восторге от этой просьбы, но все же она кивнула в ответ. Она все еще крепко прижимала к себе ребенка, и Айк подумал, что она просто боится выпустить ее из своих рук, которые она считала самым безопасным местом.

– Леон, – коротко сказал он, – иди, посмотри на лошадей.

Когда Уилкинс, сделав недовольное лицо, ушел, Айк прошел вперед и уселся на один из стульев за очень шатким и неустойчивым столом, осторожно положив обе руки перед собой на стол.

Он заставил себя опять улыбнуться.

– А куда вы направляетесь? – поинтересовался он.

Как только Уилкинс вышел, женщина явно почувствовала облегчение и спустила девочку на пол.

– В Сан-Антонио. Там у нас родные.

Айк едва слышал ее ответ. То, как посмотрела на него эта малышка, пробудило в нем воспоминания о другом ребенке с золотистыми волосами. И от этого стало больно. Айк встряхнул головой, пытаясь отбросить их.

– Мистер, вы меня слышите? Айк поднял на нее глаза.

– Я лишь хочу спросить, что вы скажете насчет окорока с картошкой? Собственно, кроме этого у нас ничего больше не осталось.

Маленькая девочка сделала шаг по направлению к Айку, и он опять взглянул на нее, кивнув головой.

– Это будет отлично. Большего нам и не надо. Девочка смотрела на него с любопытством, и он спросил:

– Как ее зовут?

– Элизабет, – ответила женщина, и лицо ее осветилось. – Мы называем ее Бет.

Бет засунула пальцы в рот и стояла, уставившись на Айка, который пытался избежать взгляда ее голубых глаз.

– А у нее не ваши глаза.

– Да, не мои, – согласилась женщина, которая в этот момент резала окорок. – У нее глаза такие же, как у ее отца, но вот волосы у него рыжие.

Рыжие волосы. Айк вспомнил о жене проповедника, которая тоже была рыжая. Белокурая девочка наблюдала за ним. Она сделала еще шаг. Бет. Какое прекрасное имя! Когда он попытался вспомнить имя того другого ребенка, ему стало не по себе. Он услышал вдруг голос своей матери, зовущий Айка и Сару на ужин.

Улыбка Сары, смех Сары заставили его вернуться назад, в годы его короткой юности. Это было так давно. Когда команчи пришли к ним в дом, ни Айка, ни его отца не было дома. Но дома оставались его мать и Сара.

Ему только исполнилось тринадцать лет, когда в один день он стал мужчиной, который помог отцу похоронить мать и сестру. На следующее утро он уезжал от этой небольшой фермы, кроме которой он еще ничего тогда не знал и не видел в жизни. Он пристально всматривался в лежавшую перед ним дорогу, стараясь не вспоминать, как тело его отца покачивалось, свисая с потолка в спальне, которую он делил с единственной женщиной в своей жизни, которую когда-либо любил.

Уилкинс стоял в сарае и растирал свою промежность, стараясь представить, что возбуждается. Может быть, Айк позволит ему понаблюдать за ним. Может быть, он сможет и сам проделать то же самое. Возможно.

Он все же должен найти жену проповедника и заставить ее снять с него проклятие. Затем он, конечно, собирался ее убить. Ну, а уж после… каким-нибудь образом он постарается сбежать от Айка.

Уилкинс не сомневался, что этот человек явно был сумасшедшим. Только сумасшедший мог бы решиться на то, чтобы искать Джеба Уэллза.

Когда Уилкинс вытер лошадей и дал им немного сена, он вернулся в хижину. Возможно, Айк уже поимел эту женщину и убил ее. Уилкинс надеялся, что этого пока не произошло. Когда Уилкинс переступал через порог, он не ожидал обнаружить то, что увидел. Он застыл на месте, выпучив глаза. Айк сидел за столом, на руках у него спокойно сидела девочка. Женщина как ни в чем не бывало расставляла тарелки. Ничего не говоря, Уилкинс взял стул и сел напротив Айка, стараясь не смотреть на него.

Еда была вкусной, и они ели молча. Время от времени ребенок начинал шалить и мешать им, тогда Айк отрывался от еды и успокаивал девочку, грозя ей пальцем. Когда женщина ухаживала за своим больным мужем, она, казалось, вполне спокойно доверяла девочку Айку, который брал ее на руки.

Посмотрев на лицо больного, Уилкинс понял, что тот долго не протянет.

Он закончил есть и отодвинул тарелку.

– Иди, запрягай лошадей, – приказал ему Айк, даже не подняв головы от тарелки.

Уилкинс пристально посмотрел на него, не понимая того, что здесь происходило, но злобный взгляд Айка заставил его подчиниться.

– Иди сейчас же. Уилкинс послушался.

Айк встал и, пройдя через комнату, подошел к женщине. Он усадил девочку на край кровати, на которой лежал ее умирающий отец. Затем он полез в карман своей куртки и увидел, как сразу лицо женщины изменилось. Она опять испугалась, зная, что он может вынуть оттуда. В мешочке, который он вытащил, что-то слегка позвякивало. Он извлек из мешочка несколько монет и протянул их женщине, которая с опаской приняла их.

– Я думаю, это вам очень пригодится. Еда была отменной, – сказал Айк, затем посмотрел на мужчину и добавил: – Берегите ребенка.

Выходя из хижины, он чувствовал, что она смотрит ему вслед и слышал, как она шепчет слова благодарности. Но он не остановился.

Лошади уже стояли у крыльца. На лице Уилкинса было написано недоумение.

– Но почему, Айк?

Айк ничего не отвечал, пока они не напали на следы трех лошадей, не столь давно отъехавших от хижины.

– Этой маленькой девочке ни к чему видеть безобразие, и ей нужна мать.

Уилкинс покачал головой:

– Если бы ты и девчонку убил, ей мать была бы не нужна.

– Я не убиваю детей! – Айк почти что кричал.

– Черта с два! – заорал в ответ Уилкинс, забыв о предосторожности. – А как же та девчонка-индианка?! Ты засадил в нее пулю, не моргнув и глазом. Она тоже была еще ребенком.

Айк посмотрел на него так, что Уилкинсу стало страшно, и он замер, ожидая, что сейчас скажет Айк, или, может, он вообще пристрелит его.

– Ты разве еще не запомнил? – прорычал Айк. – Команчи – это не люди.