Дженни никогда не приходилось соблазнять своих «гостей». Они обычно приходили к ней уже разгоряченными и возбужденными. Но если и требовалось кого-либо из них довести до нужной кондиции, то она успешно справлялась и с этим, когда мыла им голову и делала свой особый массаж. Но сейчас она заметила, скользя намыленной губкой по груди Джеба, что он все еще не был готов заняться любовью. Дженни-женщина знала, как поправить это, Дженни-проститутка должна была бы уже «излечить» его, ну, а любящая Дженни никак не решалась спросить, что с ним происходит.

Джеб также заметил, что он не сгорает от страстного вожделения, и ему даже стало перед ней неудобно. Она делала все от нее зависящее, чтобы помочь ему насладиться ее искусством. Стиснув зубы, Джеб заклинал себя не думать о том, что же могло охладить его страсть. Одно соображение пришло ему на ум, но он отбросил сразу же эту мысль. Он погрузился глубже в воду и попытался заставить себя испытать удовольствие от того, как мягко прикасалась губка к его телу.

В какой-то момент Джебу показалось, что он уже готов, и Джеб с облегчением расслабился.

Запрокинув голову назад, он, полузакрыв глаза, оглядывал комнату. Дженни всегда чертовски точно знала, как надо все устроить в комнате, служившей как бы сценой для любовных игр. Хотя занавески были приспущены, чтобы лучи полуденного солнца не заглядывали внутрь и не нарушали приятного полумрака, окна все равно были открыты. Легкий ветерок, проникавший в комнату, касался свечи, мерцавшей на ночном столике и заполнявшей благоуханием всю комнату.

С особой тщательностью Дженни подготовила себя. Она была неотъемлемой частью этой сцены, которая была создана ею самой. Она укладывала волосы в высокую прическу, оставляя лишь тоненькие прядки волос, свисавшие по ее щекам. На ней был халат из такой великолепной воздушной ткани, что у зрителя не оставалось ни малейшего сомнения, что под этой материей нет ничего, кроме ее прекрасного женского тела.

– Когда ты был с женщиной, Джеб? – будто бы небрежно спросила Дженни. Она уже давно поняла, что могла «заводить» некоторых ковбоев, доводя их почти до оргазма, лишь только разговаривая с ними. Она знала, как ей говорить, чтобы возбудить их. С помощью такой тактики она сводила к минимуму свои собственные физические затраты. Но с Джебом Уэллзом она никогда так не поступала. Она никогда не отказывалась от близости с ним. Наслаждение, которое она получала, отдаваясь ему, не сравнимо было ни с чем. Но сейчас она «работала» с ним по схеме, ставшей для нее привычной, и делала она это из-за того, что перед глазами у нее стоял Дэниель. Она не могла забыть, как он смотрел на нее всего лишь несколько часов назад.

Джеб закрыл глаза, наслаждаясь теплой водой и голосом Дженни. И ее рукой. Она вызывала у него такие ощущения, от которых он почти что стонал. Он правильно сделал, что пришел к Дженни.

– Слишком давно, – ответил он наконец. – Но ты же знаешь, как трудно найти такую же женщину, да еще в глуши, моя любимая.

– Нет, я не знаю, – шептала она, наклонившись ближе к нему так, что завязки ее халата щекотали ухо Джеба. – Возможно, любая женщина смогла бы сделать то же, что делаю я.

Джеб приоткрыл немного глаза и повернул голову. Теперь он почти что касался груди Дженни. Она хотела испытать максимум того удовольствия, которое всегда испытывала с ним. Из-за Дэниеля Гастингса она лишится Джеба. Она знала, что ее чувства к Дэниелю способны сломить ее, если она не будет осмотрительной!

Рука Дженни скользила по телу Джеба, и он наклонился вперед. К своему изумлению, Дженни вдруг ощутила теплую влагу у себя между ногами. Давно уже она не испытывала подобного чувства, когда возбуждалась еще до того, как мужчина прикасался к ней. Она даже не могла вспомнить, когда это было в последний раз. Наверное, в последний приезд Джеба, когда он был полон жизни и смеялся.

– Я слышала, ты приехал с женщиной, – беспечно произнесла Дженни, уверенная в своем воздействии на Джеба, – разве она бы не смогла делать то, что делаю я сейчас?

Джеб застыл.

– Нет, – словно отрезал он.

Он думать не хотел о Ханне, а тем более, черт побери, говорить о ней. Его ужаснуло то, что он вдруг почувствовал горячее желание прямо сейчас уйти отсюда.

Джеб не хотел ничего говорить, и это очень заинтриговало Дженни.

– Я слышала, она просто красавица. Некоторые из моих клиентов во время обеда поговаривали даже о том, чтобы пойти взглянуть на нее.

– Проклятье! – произнес Джеб и выскочил из воды.

Дженни слишком поздно поняла свою ошибку. Несмотря на то, что он был сейчас с ней, эта женщина явно что-то значила для него.

– Милый, прости меня. Я уверена, что они не причинят ей зла, если она не захочет сама с ними иметь дела. Среди тех, кто собирался поглазеть на нее, не было никого с дурными намерениями. – Дженни закрыла глаза, чувствуя, как все ее тело трепетало от возбуждения, но сегодняшний день не сулил ей больше ничего.

Джеб поспешно вытерся полотенцем, все время думая о Ханне и о тех мужчинах, которые, очевидно, уже атаковали ее. Даже если эти мужчины были столь безобидными, как намекнула Дженни, Ханна все равно бы испугалась. Она уже столкнулась с насильниками, которые были не лучше животных. И как он смог оставить ее одну! Его охватило чувство вины.

Он посмотрел на Дженни, которая не отрываясь смотрела вниз, грустно созерцая доказательство того, что его пыл угас.

– Зачем ты пришел сюда? – спросила она с любопытством, пытаясь скрыть свое разочарование.

Джеб схватил свои брюки, не зная, что ей ответить. За все то хорошее, что сделала ему Дженни, он оставлял ее ни с чем. Он быстро натянул брюки, потянулся за рубашкой, но вдруг остановился:

– Потому что я не хочу тешить себя надеждой, прекрасно зная, что все равно я это иметь не буду.

Дженни засмеялась и покачала головой:

– Неужели ты думаешь, что есть такая женщина, которая смогла бы тебе отказать?

Джеб быстро застегивал рубашку и брюки:

– Ты не знаешь Ханну.

– Ты хочешь убедить меня в том, что ты не можешь ее соблазнить?

Остановившись, Джеб недоуменно уставился на нее, но перед его глазами стояла Ханна. Недоступная, беззащитная, невинная.

– Да, – наконец откликнулся он. – Возможно, мне бы и удалось это сделать. Но это уничтожило бы ее, – он покачал головой. – Ты же не знаешь Ханны. Она… какая-то не такая, как все, она другая.

Он дотронулся до щеки Дженни, видя и не видя ее красоту, потому что в голове у него была только лишь Ханна, которая сводила его с ума. Он осторожно положил на стул, где все еще мерцала свеча, несколько денежных купюр.

Дженни было запротестовала, не желая брать их, раз она ничем не смогла ему помочь, но, прервавшись на полуслове, она вдруг увидела, что Джеба уже не было в комнате.

«Другая» – именно так он сказал о той женщине. Другая по сравнению с кем? По сравнению с ней? По сравнению с женщиной, которая занималась проституцией за деньги? Она зажмурилась, так как слезы стояли у нее в глазах. Ей не стоило бы жалеть себя. Нет, не стоило.

Перейдя на другую сторону улицы, Дэниель стоял и наблюдал за дверью ресторана вдовы. Когда дверь открылась, как он и ожидал, оттуда вышел Джеб Уэллз. Дэниель видел, как тот, более молодой, надел на голову поношенную шляпу. И, прежде чем Дэниель смог проглотить комок горечи, застрявший у него в горле от ревности, он понял, что по виду Уэллза нельзя было сказать, что он всем доволен. Более того, он явно был чем-то обеспокоен. Дэниель прищурился. Что же его так взволновало?

Вот уже несколько часов подряд он прогуливался здесь, посматривая на дверь ресторана. Он делал это профессионально, словно выполняя обычное задание. Он был одинок, почти нигде не бывал. Разве что по воскресеньям посещал воскресную службу.

Впрочем, на этот раз он обнаружил, что чересчур часто появлялся в западной части города, там, где жила Дженни, напротив ее ресторана, прислонившись к столбу и наблюдая за дверью. Он подозревал, что она была сейчас с мужчиной. Подозревал и боялся убедиться в этом. Но теперь он знал точно. Она была с мужчиной. Она сделала выбор и предпочла этого мужчину прогулке с Дэниелем.

Наверное, он был не прав. Надо стать таким, как все, и тогда у него бы появился шанс. Он подумал, как же она должна сейчас выглядеть после нескольких часов, проведенных наедине с этим мужчиной, уставшим от общения с другой женщиной, до которой он не смог дотронуться, потому что она была женой проповедника.

Дэниель представил, как они занимались любовью. В его воображении возник образ обнаженной Дженни, распластавшейся на кровати и ждущей; затем эту картину сменила другая – ее великолепное тело, влажное от пота, утомленное другим мужчиной.

Ему стало не по себе. А что, если Уэллз был груб с ней? А что, если она была против? Дэниель сжал кулаки, но тут же взял себя в руки, он вспомнил ясный и честный взгляд Уэллза. Если жене проповедника ничто не угрожало, в таком случае Дженни должна была быть целой и невредимой.

Страстное желание увидеть ее и убедиться, что с ней все в порядке, переполняло Дэниеля. Он сделал было шаг вперед, затем остановился. Дженни выбрала, продемонстрировав свои чувства. Ему она ответила отказом.

Он посмотрел наверх. В окне второго этажа чуть колыхалась занавеска. Наверное, это ее спальня? У Дэниеля пересохло во рту. Как он хотел бы получить хотя бы что-нибудь от нее. Он одернул куртку и зашагал вниз по широкой пыльной улице. На полпути он остановился и повернулся. Дверь парадного входа ресторана опять открылась, и оттуда вышла Дженни. Она не видела его. Дженни медленно прошла через широкое крыльцо к деревянным качелям, свисавшим с потолка. Но именно эту часть крыльца, где висели качели, закрывали заросли лиственной лозы. Ранним утром здесь, наверное, было особенно красиво.

Дэниель застыл в нерешительности. Вид ее печально поникших плеч причинил ему невыносимую боль. Как он хотел броситься к ней, шептать ей слова любви, прижаться губами к ее нежной гладкой коже. Он вернулся к реальности. Она отвергла его любовь и предпочла ему того ковбоя. А может быть, все совсем не так? Но тогда чем она так расстроена? Что бы там ни было, ее грустное настроение не было связано с Дэниелем. Дэниель отвернулся, обещая себе, что последний раз он так волочится за женщиной. Пора подумать о будущем. До старости ему еще далеко, но годы берут свое. Он хотел иметь жену, домашний очаг. В городе полно женщин, которые достойны его. Возможно, даже та рыжеволосая красотка, которая приехала вместе с Джебом Уэллзом. Она же вдова и совсем одинока.

Дэниель лишь сожалел, что она была не так прекрасна, как одна женщина с блестящими каштановыми волосами.

Чем ближе Джеб подходил к пансиону, тем сильнее он злился. Однако к этому чувству гнева примешивалось что-то еще, чего он пока не мог определить. Он проучит этих скотов, которые пристают к приличным женщинам. А что, если он опоздал, и они опередили его?

По дороге ему попалась женщина в ярком платье и шляпке, выходившая из лавки. Джеб обогнал ее. Из салуна почти что выпали трое мужчин, также оказавшиеся на его пути. Растолкав их, Джеб промчался дальше.

К двери пансиона Джеб почти что подбежал. Распахнув ее без стука, он влетел внутрь, поднялся вверх по лестнице и постучал в дверь комнаты, которую мистер Армен предоставил Ханне. Ответа не было. Джеб опять заколотил в дверь:

– Ханна!

Поворачивая ручку, он услышал, как позади него также приоткрылась дверь. И в этот момент, когда он просунул голову в комнату Ханны, он услышал чей-то голос.

– Мы не разрешаем нашим постоялицам принимать у себя мужчин.

Джеб повернулся и увидел перед собой женщину, чей строгий стиль одежды и Прическа не соответствовали ее юному лицу.

– А вы кто? – спросил он грубо.

– Аманда Армен.

– Дочь Армена? – Возможно, она знала, где была Ханна.

Она с надменным видом взглянула на него:

– Я жена Джекоба Армена.

Джеб не собирался продолжать разговор, он лишь хотел узнать о Ханне.

– А где она? Где Ханна?

– Миссис Барнс в гостиной, вместе с мужчинами-постояльцами.

По всему было видно, что она испытывала удовольствие, сообщая ему об этом.

– Черт побери!

Джеб повернулся и почти скатился по лестнице. Пройдя через широко открытые двойные двери, он направлялся на доносившийся шум голосом. Джеб застыл в дверях, старясь унять сердцебиение: Ханна сидела невредимая, явно удивленная его появлением, и через мгновение его беспокойство переросло в ярость.

– Что, черт возьми, здесь происходит?

Ханна поставила чашку на блюдце. Ее ярко-голубые огромные глаза от изумления распахнулись еще шире.

– Джеб! – покраснела она. – Мистер Уэллз.

Джеб прищурился, пытаясь оценить то, что предстало его взору. Ханна была, несомненно, эпицентром внимания присутствовавших здесь мужчин. Она выглядела несколько смущенной, но была необыкновенно хороша, даже в своем невзрачном платье. Она расположилась на узком небольшом диване. В дальнем углу комнаты устроился мистер Армен, и его лицо выражало какое-то странное удовлетворение. В гостиной было еще четверо мужчин, одному из которых было лет восемнадцать-девятнадцать, двое мужчин одного возраста с Джебом, и еще один годился Джебу в отцы. Все они, как завороженные, смотрели на Ханну, так, словно она была соблазнительным куском яблочного пирога, который каждому из них не терпелось попробовать.

Джеб был уверен, что во всем случившемся была виновата сама Ханна: в том, что он боялся за ее безопасность, и в том, что он так поспешно ушел, оставив другую, такую желанную и такую полную желания, и, наконец, в его ревности. Он чертовски ревновал ее! И очень хотел как-то наказать. Остановившись, он прислонился плечом к двери, оглядывая комнату.

– Ханна, – заговорил он, нарочито растягивая слова, – я думаю, что после проведенных вместе трех дней вы можете называть меня просто Джеб.

Ханна моментально поняла, чего он хотел добиться и добился. Она сразу заметила, как изменились лица находившихся в комнате мужчин. Фамильярный тон Джеба вызвал не только интерес у присутствовавших мужчин к его словам, но и заставил их строить догадки и предположения.

Ханна побледнела. Она не понимала, что заставило Джеба оскорбить ее, но сомнения не было, он сделал это умышленно. И он достиг своей цели. Несмотря на желание броситься вон из комнаты, она еще выше подняла голову:

– Благодарю вас.

Она ограничилась лишь этим, словно Джеб оказал ей сейчас особую честь.

Лучше бы она дала ему пощечину. Он поднял глаза на присутствовавших в комнате мужчин, которые все еще с любопытством поглядывали на Ханну, ясно понимая, какой ущерб он нанес ее репутации. Но он же хотел лишь позлить ее, он совсем не думал о том, что его слова будут иметь какие-нибудь последствия. Даже старый Джекоб смотрел на нее как-то осуждающе и вместе с тем с интересом. Изучив хозяина пансиона более тщательно, Джеб понял, что Армен был не так уж и стар, как это сначала показалось Джебу. Да, он был сед, это так, однако, морщин у него почти не было.

Улучив момент, Аманда Армен величаво проследовала мимо Джеба в гостиную и подошла к мужу.

У мистера Армена тотчас пропал всякий интерес к Ханне. Джеб подумал, что если бы жена хозяина пансиона изменила прическу, избавившись от туго стянутого на затылке пучка, то ей бы это пошло гораздо больше. Тогда, наверное, мистеру Армену не пришлось бы пялить глаза на Ханну, и он любовался бы своей женой.

В то время, пока Ханна сидела, пытаясь сохранить достоинство, Джеб ломал голову над тем, как выйти из этой дурацкой ситуации.

Он посмотрел на хозяина пансиона.

– Ведь в Шермане есть церковь, не так ли? – И, не дожидаясь, когда хозяин кивнет головой, он продолжал. – Всего лишь несколько дней назад Ханна потеряла мужа. Я обещал ей при первой же возможности отвести ее к проповеднику, который смог бы утешить ее.

Ханна смотрела на Джеба как на сумасшедшего. Но Джеб не обратил на это никакого внимания. Вряд ли нашлась бы такая вдова, которая отнеслась бы с пониманием к тому факту, что последние несколько дней Ханна провела с мужчиной, не являвшимся ее мужем.

Джеб заметил, что во взгляде миссис Армен промелькнуло сочувствие.

Джекоб Армен прокашлялся:

– Шерман вполне цивилизованный город, мистер Уэллз. В настоящее время в городе даже не одна церковь. Какого вы вероисповедания?

Джеб посмотрел на Ханну.

– Мой отец и мой муж были священниками-баптистами, – сказала она несколько обескураженно. Она была так сконфужена поведением Джеба, что не знала, что и думать, не то что говорить.

– Уоррен Солтерс как раз наш священник-баптист, – сказал Армен слегка нахмурившись.

Джеб понял, что семейство Арменов не было баптистами.

– Где бы мы смогли найти его преподобие Солтерса?

– Его церковь находится в восточной части города. В ее задней части у него комната. – Его тон указывал на то, что владелец пансиона несколько огорчен, что его преподобие не снимает комнату здесь, у него.

Вот и хорошо, значит, он холостяк, подумал Джеб. А вслух сказал:

– Благодарю вас.

Затем он прошел через комнату и встал перед Ханной. Он уставился на юношу, которому удалось занять местечко рядом с ней, и, встретив взгляд Джеба, юноша поспешно отвернулся. Джеб подал Ханне руку:

– Пойдемте?

Грациозным движением Ханна поставила чашку с блюдцем на маленький столик. Она бы с большим удовольствием швырнула чашку в лицо Джебу. Но она не сделала этого, хотя это желание ясно читалось в ее глазах. Она легко оперлась на его руку, пробормотав слова благодарности.

В конце концов, он сделал все возможное, чтобы искупить свою вину. И сейчас Джеб получал удовольствие, глядя в светло-голубые глаза Ханны, которые метали молнии. Она так раскраснелась, словно после занятий любовью. Джеб подумал, как же она будет выглядеть, если совсем выйдет из себя или… отдастся мужчине? Эта мысль сразу напомнила ему о Дженни.

Когда они вышли на улицу и были уже далеко от тех других мужчин, Джеб облегченно вздохнул. Когда он уводил ее из гостиной, можно было видеть, с каким негодованием смотрели те другие ему вслед. Их огорченные лица ни на йоту не беспокоили его, однако ему вовсе не хотелось, чтобы они догадались о его желаниях. Он понимал, что он уже достаточно навредил им.

Он вел ее в церковь.

– Я думаю, вам не очень-то хорошо со мной. В глазах Ханны вспыхнул гнев:

– Если бы моя вера в Господа была такой же сильной, как у Давида, то тогда мне пришлось бы поискать пращу.

Джеб промолчал, но от слов Ханны ему стало как-то не по себе. Может быть, он и заслужил, чтобы его сравнили с Голиафом, однако в его воображении этот великан всегда казался ему мрачным и необыкновенно безобразным мужчиной. Неужели именно так он выглядел в ее глазах? Но тут же он напомнил себе: то, что она о нем думает, не имеет для него никакого значения. Дай Бог, чтобы Уоррен Солтерс сразу же очаровался женщиной, которая так подходит на роль жены священника. В любом случае скоро они с Ханной избавятся друг от друга, и тогда она сможет думать о нем все, что ей вздумается.

Он сразу же уедет отсюда, говорил себе Джеб, и, пока он жив, он о ней и не вспомнит.