— Бранн не посылал никакого сообщения с требованием выкупа, — Катри спокойно встретила сердитый взгляд глаз Риа. — Он никому не послал ни малейшего намека о твоем местонахождении.

— Тогда почему я здесь? — спрашивала Риа, находясь в полнейшем недоумении, в сотый раз проходя по комнате. Она больше не была убеждена, что являлась приманкой, при помощи которой ее отец мог оказаться в руках графа Чилтона. Хотя Чилтон Кастл был хорошо защищен, сейчас там не готовились к войне. Уже не первый раз Катри заверяла, что Райланд не собирался использовать Риа, чтобы заполучить ее отца.

Катри была еще одним поводом для недоумения Риа. Она вела себя совсем не так, словно это не они находились далеко от дома и против своей воли в этом замке. Казалось, она воспринимала все это как романтическое приключение, и Риа была готова задушить ее. В то время как Риа упорно оставалась в своей комнате, отказываясь обедать или разговаривать с незнакомцем, который был ее дядей, Катри не только сидела с ним за столом, но и чтобы доставить ему удовольствие, одевалась в платья, которые когда-то принадлежали матери Риа. Конечно, они уже вышли из моды, но были сшиты из дорогих материалов и отделаны прекрасным кружевом и вышивкой.

Пока Риа строила планы побега, Катри смеялась, пересказывая ей смешные истории, которые она узнавала в своих разговорах с Бранном Райландом. И когда у Риа перехватывало в горле от страстного желания увидеть Галлхиел и своих родителей, и Гавина, Катри интересовалась, не считает ли Риа, что у Бранна самые благородные черты лица.

Бранн. Вот как Катри обращалась к нему, называла его и, без сомнения, думала о нем. Совершенно очевидно, что Катри Мюр была влюблена в мужчину, который по возрасту вполне годился ей в отцы. Англичанин. Враг. Их похититель.

***

Катри осмотрела надгробия двух предыдущих графинь Чилтона. Оба резных памятника, прекрасных и трогательных, изображали молодых женщин с младенцами на руках. Катри почувствовала печаль, которая сопровождала Бранна Райланда почти всегда и поняла, что она начиналась здесь. Возможно, не от любви к женам - он признавал, что не любил никого, — но от одиночества, которое охватило его с потерей ребенка и его матери. Катри ощутила страстное желание защитить Бранна от боли и грусти. Она могла бы родить сыновей, которые будут жить и унаследуют прекрасный Чилтон Кастл.

Осознав, куда вели ее мысли, она покраснела и искоса взглянула на стоявшего возле нее мужчину. За эти дни Бранн настолько изменился, что она едва узнавала в нем человека, который встретил их во дворе Чилтона. Он не обратил на нее внимания в тот день. Нет, действительно, и она честно признавалась себе в этом. Прошло несколько дней, прежде чем он заметил ее, и с тех пор он не выпускал из виду.

— Это, должно быть, так ужасно - похоронить сына, мой господин.

Бранн поймал ее взгляд, удивляясь сочувствию, которое он нашел в таком юном существе. Ему все труднее было напоминать себе о ее молодости. Сочувствие и красота. Она была удивительно открытой и заставила его почувствовать себя более живым, чем за весь этот год.

— Второго терять не менее тяжело, чем первого, — признал он, взяв ее за руку. — Но пойдем, я достаточно насмотрелся на эту обитель смерти.

Они оставили могилы и прошли во двор, где солнце нагрело гладкие каменные стены Чилтон Кастла.

Мысли Бранна не стали яснее. Он не знал, что делать со своими чувствами к этой девушке. Так же как и не знал теперь, что делать с племянницей, которую он похитил. Он подозревал, что она не будет долго оставаться пассивной. Прошла уже неделя после ее появления, но она ничуть не стала ближе ему.

Мало что изменилось за прошедшую неделю, кроме того, что он еще сильнее увлекся подругой своей племянницы.

Он больше не мог сдерживать свое чувство; это стало ясно в один из вечеров, когда он смотрел на нее, как она смеялась и разговаривала, сидя напротив него за столом.

Она покраснела под его взглядом.

— Вы так смотрите на меня, — застенчиво произнесла она.

— Ты такая прелестная. Ты украсила мой дом. — Он тепло улыбнулся ей. Его обеды больше не были мрачными и одинокими. Улыбка Катри и ее смех доставляли ему удовольствие. Там, где он когда-то торопливо ел в тишине, стремясь поскорее вернуться к своему виски, теперь он медлил, стараясь продлить наслаждение от ее присутствия.

Она улыбнулась в ответ на его слова, покачала головой - темные кудри красиво заблестели при свете свечей.

— Очень скоро вам придется позволить нам вернуться в Шотландию. Я не могу дольше видеть, как несчастна Риа.

Ее голос был мягким, но ему показалось, что в его сердце вонзили кинжал.

— А я не могу дольше вынести мысль, что снова останусь один. — В его кротком взгляде проскользнула боль, от которой он страдал столько лет. Еще не так давно он думал, что ему предназначено судьбой прожить жизнь в одиночестве. Теперь же он был убежден, что это темноволосое дитя Шотландии было его судьбой. Даже его ненависть к этой земле и всему, что было с ней связано, стала ничтожной в сравнении с чувствами, которые он питал к этой девушке. Она олицетворяла собой счастье, радость и красоту, и он не мог потерять ее.

Катри знала, что его душа тянулась к ней, и ее охватывали участие и сочувствие. Ее влекло к нему так сильно, как никогда не влекло ни к одному мужчине, даже германскому наемнику Риа. Но какое будущее могло быть у них? Она была наследницей. Ее отец вряд ли легко смирится с ее потерей. Без сомнения, он перевернет всю Шотландию, разыскивая ее, так же как и отец Риа. Рано или поздно, но поиски приведут их сюда. И что тогда? Сама мысль о том, чтобы оставить Бранна Райланда, ранила ее, но была ли здесь надежда Для их любви?

Конечно, он еще не говорил о любви между ними. Пока об этом говорило ее сердце. Что же касается Бранна, то он говорил только о своем прошлом одиночестве, о своей надежде, что они с Риа могли бы стать родными, о семье, о том, кому он мог бы оставить свое огромное богатство. Ему казалось, что он обречен никогда не иметь своих собственных детей. Но теперь ему, так же как и Катри, было ясно, что Риа никогда не станет для него родной, его семьей. Она только хотела вернуться в Шотландию.

— Риа тоскует по своим родителям, — тихо произнесла Катри, отвлекаясь от своих собственных тягостных мыслей.

— А ты? — спросил Бранн.

Во взгляде Катри застыла удивительная покорность.

— Я - собственность моего отца. Я не видела его с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Порой я думаю, что даже не могу вспомнить его лица. Когда я пытаюсь, то представляю только миниатюрный портрет отца, который у меня есть.

— А что, если тебе никогда не пришлось бы снова увидеть его? Никогда не видеть Шотландии? — Он затаил дыхание, ожидая ее ответа.

— Англия красива, — просто ответила она. — И мой отец оставил меня много лет назад по своему собственному выбору.

Бранн почти испугался того, что он только что услышал, испугался, что она могла подразумевать что-то другое, а не то, что ему нужно было услышать от нее. Он поднялся, обошел вокруг стола и встал возле нее. Она вложила свои пальцы в его протянутую руку и встала со стула. Едва их руки соприкоснулись, как он повернул ее лицом к себе, с надеждой вглядываясь в ее глаза.

— Ты останешься со мной, Катри Мюр? Ты выйдешь за меня замуж и останешься рядом? Может Англия стать твоим домом, а я — твоей семьей?

Катри шагнула к нему, напряженно всматриваясь в его глаза.

— А нам позволят? Я не хочу войны. Пока я жива, боюсь, что мой отец никогда не прекратит меня искать. Я — часть его семьи, а это все, что имеет для него значение.

— Мы что-нибудь придумаем, — ответил Бранн, прижимаясь к ее рту своими губами. Только одна фраза вертелась у него в голове. «Пока я жива», — сказала она. А если ее отец будет думать, что ее больше нет в живых? В этом может быть выход. Будет выход. Он попробует. ***

Было уже довольно поздно, когда Катри оставила Бранна. Она боялась смотреть в лицо Риа, потому что знала, что не может скрыть своих чувств, все отражалось у нее на лице. Она не хотела, чтобы Риа испортила для нее этот момент. Она была влюблена, и человек, которого она любила, отвечал ей взаимностью.

Риа взглянула на нее и улыбнулась:

— Я уж думала, что ты собираешься задержаться внизу на весь вечер.

Катри увидела печаль в улыбке Риа. Ее серебристые глаза казались темными в последнее время, в них редко вспыхивали искорки смеха. Риа Макамлейд была стойкой и жизнерадостной и не впадала в отчаяние, но ее тоска по дому тяжело давила на нее. Катри присела возле нее на кровать, взглянула на накрытый поднос, стоявший рядом на маленьком столике.

— Мне бы хотелось, чтобы ты больше ела. Это было бы лучше, все такое вкусное здесь, — По желанию Риа ей приносили еду в комнату, но это всегда были те же самые блюда, которые ставили и перед Катри, и перед хозяином Чилтона.

— Я ничем не занимаюсь, поэтому и аппетита нет. — Риа спустила ноги с края кровати и встала. — Я думала, что вышивание будет для меня трудной работой, но оно не придает сил. — Она повернулась и посмотрела на свою подругу. — Я хочу домой, Катри, — резко произнесла она, — и если для этого я должна буду перерезать горло Бранну Райланду, я это сделаю.

— Это разобьет мое сердце, — тихо произнесла Катри, желая, чтобы Риа поняла ее, потому что боялась ранить ее своим откровенным признанием.

Риа замолчала, внимательно глядя на нее и изучая отражавшиеся на лице Катри чувства.

— Как ты могла влюбиться в него?

— А как ты можешь не любить его! Он такой хороший, добрый и так страшно одинок.

— Хороший? Да как ты можешь такое говорить? Он захватил нас силой и удерживает против нашей воли.

Катри медленно покачала головой:

— Даже если он и распахнет передо мной ворота, теперь я не уйду. Для меня нет лучшего места, чем это.

Риа медленно опустилась в покрытое пестрым шелком кресло.

— Он умрет за то, что он сделал. — Ее голос больше не был сердитым, он был полон сочувствия к боли, которую, она знала, испытает ее подруга. — Твой или мой отец позаботятся об этом.

Слезы выступили на глазах Катри; она опустилась на ковер возле ног Риа и взяла за руку свою подругу.

— Я не могу вынести эту мысль. Я знаю, было неправильно захватывать нас, но Бранн был таким одиноким человеком. Посмотри вокруг, Риа. Эта комната, эта башня принадлежали твоей матери. Здесь все осталось нетронутым с того самого дня, как она ушла, как он сказал мне.

Риа знала это, хотя ей этого никто не говорил, она не могла понять, как она знала это. Ее глаза помимо ее воли оглядели комнату, обитые дубом стены и мебель, богато блестевшую в свете пламени камина. Множество окон, тянувшихся от потолка до пола, были задрапированы красивой парчой. Полы покрыты коврами, так что холод камней не выстужал тепло комнаты. Ее взгляд вернулся к Катри, все еще преданно смотревшей на нее.

— Он брал меня с собой посетить могилы двух его жен и детей. Мы здесь потому, что его сердце совершенно разбито.

— Так же, как и мое разбито, — тихо ответила Риа. — Неужели один из нас должен страдать, мой дядя или я?

Катри покачала головой:

— Нет. Он позволит тебе уехать. Я только молю Бога, чтобы его не убили за это.

Риа ничего не ответила. Если Бранн Райланд и умрет, то это только потому, что она была захвачена. Не потому, что ее освободят. Но когда? Когда?

***

Гавин нервно сжимал рукой подбородок, изучая Чилтон Кастл. Это не Чарен. Крепость Райланда была внушительной и хорошо вооруженной. Граф Чилтон прекрасно понимал, что он сделал и что за этим последует. Это стало еще более очевидным, если судить по числу часовых, расхаживавших по стенам крепости. Но даже если бы Гавин не следил за ним несколько часов подряд, то не думал бы, что эту крепость можно захватить неожиданно. Его людям удалось обнаружить лишь несколько участков стены без охраны. В какое-то мгновение Гавин почувствовал, как ему недостает Салека. Если бы пришлось нападать на значительно превосходящие силы врага, Салек размахивал бы боевым топором рядом с ним.

Но этого не будет. Не в этот раз. Сражение потребует весь его ум и силу убеждения. Это будет самое важное сражение в его жизни, на карту поставлено его будущее. Риа означала Галлхиел и он должен владеть Галлхиелом. Эта мысль никогда не покидала его. И все же, когда он представлял себе, как несколько головорезов отбивали ее у стражников, у него закипала кровь, и он видел перед собой не Галлхиел, а Риа. Снова и снова он пытался отогнать от себя эти образы. Риа, связанная, лежащая на земле, и грубые, неотесанные бандиты угрожающе склонились над ней. Риа, избитая, в синяках, плачет. Элеонора с кинжалом в груди.

— Мой господин? — Спокойный голос отвлек его от этих мыслей.

Гавин повернулся и посмотрел на человека.

— Да, — ответил он на немой вопрос в его глазах. — Пришло время дать знать графу Чилтону о моем присутствии. — Он осмотрелся кругом. Они находились на краю леса, окружавшего замок, их кони были привязаны к толстым ветвям деревьев.

— Когда мы доберемся до лагеря, пришли ко мне кого-нибудь. С рассветом нужно будет отнести послание Райланду. А там посмотрим.

Он повернулся, и человек последовал за ним. Их лагерь расположился в нескольких милях от этого места, потому что Гавин не хотел, чтобы их обнаружили до того, как они будут готовы. Они ведь уже захватили один из патрулей Райланда, группу из пяти человек, один из которых был убит в схватке. Гавин знал, что пройдет немного времени и их отсутствие будет замечено, и тогда капитан замка поднимет тревогу. Да, наступило время действовать.

***

Бранн Райланд смотрел вниз на открытое пространство перед холмами, окружавшими замок. Его взгляд остановился на небольшой группе людей, остановившихся на безопасном расстоянии от массивных железных ворот. Беринхард. Он никогда не слышал об этом германском рыцаре, который позволил себе такую смелость. Редко кто в здравом уме осмеливался бросать вызов крепости Чилтона. Она была хорошо защищена, и могущество графа тоже было известно. Правда, этот глупец просил только аудиенции, но за вежливыми фразами явно проглядывал вызов. Отказ мог бы привести к вооруженному столкновению.

Было нетрудно выделить сэра Беринхарда. Остальные всадники сгрудились вокруг него, а его штандарт развевался на ветру как раз над ним. Бранн подумал, сколько же еще воинов, кроме этой горстки, находилось вне поля его зрения. Он медленно спустился по ступеням. Он не боялся отказать этому человеку в аудиенции, он был любопытен и решил удовлетворить эту просьбу.

Так же как и мужчины, на встречу с которыми он направлялся, Бранн был одет в легкую кольчугу, его меч тускло поблескивал в утреннем свете — долина еще не очистилась от тумана, задержавшегося в небольших серых стогах соломы. Он отобрал с собой такое же количество воинов, как и у тех, кто ждал его за воротами замка. Они не спеша ехали на лошадях, давая Бранну время изучить своего противника по мере приближения к этой неподвижной группе.

Шлем рыцарь держал в руках, оставив лицо и голову открытыми, Бранн быстро составил свое мнение об этом человеке. Беринхард не был ни глупцом, ни сумасшедшим. Густые темные волосы говорили о молодости, но глаза отвергали намек на неопытность. Пронзительные темно-голубые глаза говорили о проницательности и твердой решимости зрелого человека. Легкие морщинки расходились от уголков глаз и пролегали по краям рта, но это скорее были морщины, оставленные тяжелой жизнью, а не прожитыми годами. Это был высокий крепкий мужчина с широкими мускулистыми плечами и сильными руками, которые, казалось, могли так же легко сокрушить человека, как медведь на его знамени.

Бранн остановил своего коня там, где они все еще находились под защитой пушек крепости и ее лучников, и приказал своим людям остановиться там же. Германский рыцарь сделал то же самое, и двое всадников направились друг к другу, чтобы встретиться в удалении от сопровождавшей их охраны.

К удивлению Бранна, германский рыцарь улыбнулся ему, останавливая своего коня, улыбка была не то чтобы теплой, но и не угрожающей. Бранн вежливо поклонился.

— Сэр.

— Мой господин. — Гавин ответил на приветствие, прекрасно понимая, что следующий шаг был за ним. Не было нужды хитрить с этим английским лордом или играть с ним в кошки-мышки. — Я приехал за девушкой, и я готов заплатить за нее небольшой выкуп.

— Какой девушкой? Которой девушкой? — удивился Бранн.

Ответ не был неожиданным.

— Наследницей. — Гавин сделал вид, что только одна из них могла быть наследницей большого состояния. — Дочерью лорда Мюра.

Мысли Бранна бешено завертелись у него в голове.

— А почему вы считаете, что она здесь? — Может, этот человек действительно станет его спасением? Можно ли будет уговорить его?

— Она здесь. Она была похищена вместе с другой девушкой - Риа Макамлейд. — Он внимательно изучал стоящего перед ним мужчину, но Бранн Райланд долгие годы был дипломатом при дворе короля Генриха VII. Ничего не отразилось ни на его лице, ни в глазах.

— Почему вы хотите эту девушку, а не другую?

— Я не хочу никакой. Меня интересуют только деньги, которые она может принести. Отец Катри Мюр с радостью заплатит за ее безопасное возвращение.

— А за Риа Макамлейд нет?

Гавин изобразил на губах насмешливую улыбку:

— Макамлейд может убить за возвращение своей дочери, но не заплатит.

Бранн подумал над этим некоторое время.

— Он мог бы убить того, кто ее похитил, но, как мне кажется, не того, кто ее возвратит.

Гавин был несколько озадачен ответом, хотя и постарался не показать этого.

— Не собираетесь ли вы вернуть ее за вознаграждение?

— Я не нуждаюсь в деньгах.

Гавин вернулся к прямому разговору:

— Так вы отдадите мне Катри Мюр?

— Сожалею, но не могу. — Бранн сделал долгую паузу. — Внезапная болезнь. Она не выжила.

Сердце у Гавина замерло.

— А другая девушка?

— Дьяволово отродье? — Бранн с горечью подумал о своем разочаровании в Риа, о потерянных надеждах обрести с ее помощью семью. — Ничто не может убить ее, разве только серебряное лезвие.

Гавин почувствовал, как его губы непроизвольно сжались при одной мысли о том, как с ней обращался этот человек, так презиравший ее. Как ее гордая натура могла вынести его ненависть?

— Зачем же тогда вы захватили девушек, если не ради выкупа?

— Мать Риа Макамлейд — моя сестра. Я надеялся хоть что-то обрести от семьи, привезя ее сюда. Но в ней нет ничего от Дары. — Бранн даже не задумывался, почему он открывался перед этим незнакомцем. Он только хотел, чтобы этот человек принес назад в Шотландию весть о «смерти» Катри. Риа можно будет надежно спрятать в каком-нибудь английском монастыре. И тогда он спокойно заживет со своей милой Катри.

Пока они говорили, туман поднялся, и свет лучей теплого утреннего солнца заблестел на мече Гавина, пока тот без устали гарцевал на лошади. Животное, не переставая, перебирало ногами под своей тяжелой ношей, и Гавин, улучив момент, успокоил его, обдумав при этом свои следующие слова.

— А вы не отдадите мне тогда другую девушку? Эту Риа Макамлейд?

— Нет, — ответил Бранн. — Но я бы хотел, чтобы вы сказали мне кое-что. — Установилось тягостное молчание, когда он пытливо всматривался в глаза рыцаря. — Как вы узнали, что девушки находятся здесь? Кто вам сказал? — Если его новый капитан по своей глупости оставил следы, то он убьет этого человека своими собственными руками.

В тишине, установившейся между ними, было слышно пение птиц. Наконец Гавин пожал плечами.

— Мой господин, человек, не имеющий дома, который содержит своих людей на деньги, которые он зарабатывает, должен иметь много различных способов получения информации. Если я потеряю доверие хоть кото-то из тех, кто приносит мне сведения, то пострадает мое будущее, да и моя судьба. Даже ради девушки я не могу сказать вам этого.

Без дальнейшего обсуждения Бранн понял, что этот человек не откроет источник получения своей информации. Но это уже не имело значения. Все было известно, и было слишком поздно пытаться все исправить. Вполне возможно, этот человек обеспечит будущее Бранна и Катри. Он взял в руки поводья, продолжая удерживать лошадь на месте.

— Вам больше нет нужды задерживаться здесь, — коротко произнес он. — То, что вы хотите - невозможно.

***

Гавину доводилось преодолевать гораздо более высокие стены, чем та, что окружала Чилтон Кастл, но он никогда не сталкивался с тем, чтобы спуститься по стене вместе с кем-то еще. Он продолжал обдумывать детали того, как можно было бы это сделать, пока его руки цеплялись за толстую веревку с узлами. Он оказался достаточно предусмотрительным, забросив эту веревку на часть стены возле башни, прежде чем открыл свое присутствие графу Чилтона. Тщательное наблюдение позволило обнаружить несколько участков стены, где почти не было стражников.

Гавин на самом деле не верил, что план Олбани сработает. Он был бы рад, если бы все получилось, но не надеялся, поэтому он и не был разочарован сейчас. Он был готов к этому. Более или менее.

Гавин просчитал все «за» и «против». Они оказались слишком неравными. Во-первых, у него больше не было элемента полной неожиданности, если только граф не окажется полным дураком, кем он явно не был. Во-вторых, с того самого момента, когда его ноги оторвались от земли, и до тех пор, пока он не спустится со стены на землю, Гавин мог рассчитывать только на самого себя. Риа к тому же, скорее всего, побоится спускаться вниз по веревке с высоты в тридцать метров. Но самая большая трудность, с которой ему предстояло столкнуться, была связана с поиском Риа и возможностью выбраться с ней из замка до того, когда будет обнаружена веревка, их единственное средство спасения. Он подсчитал, что на все у него было около четырех часов до рассвета. В его пользу было только одно: в отличие от многих крепостных стен, по которым ему приходилось взбираться в Германии, здесь внизу не было острых больших камней. Конечно, это давало выгоду только в том случае, если сорвешься вниз недалеко от земли. В противном случае все равно разобьешься.

Он весь покрылся потом, добравшись до верха стены, и устал. Он несколько размяк за последние месяцы, когда тренировался всего пару часов в день. Он немедленно исправит это, как только вернется в Чарен.

Он осторожно перекинул ногу и оказался на широкой поверхности стены. Как докладывали его разведчики, да и он сам убедился, стражников здесь не было. Как легко было бы сейчас, если ему нужно было бы только убить одного или двух стражников и открыть тяжелые ворота для целой армии. Это было достаточно просто в прошлом. Но тогда его не волновало, что во время штурма может погибнуть кто-нибудь из обитателей замка. Сегодня же ему было нужно взять не замок, а одну девушку. И он не мог подвергать ее опасности. Теперь ее жизнь зависела от него.

Он бесшумно двигался вдоль стены, отыскивая ступени, которые вели вниз. Когда он их обнаружил, то перевел дыхание. Здесь находилось первое препятствие — охранник прислонился к стене, повернувшись спиной к верхней ступени. Скорее всего, он дремал. Гавину претило убивать спящего человека. Он успокаивал себя мыслью, что охранник не почувствует боли, когда ударил его ножом под ребро, одновременно зажав рукой рот. Последнее оказалось ненужным. Человек так и не проснулся. Он просто опустился на ступени на ставших вдруг безжизненными ногах.

Гавин перешагнул через него и начал спускаться; его глаза напряженно всматривались в темноту, пытаясь уловить любое движение. Он добрался до края лестницы и обнаружил здесь еще одно препятствие: стражник и девушка-посудомойка шумно возились на каменном полу. Быстро оценив все возможности, он просто обошел их.

Теперь перед ним находились огромные двойные двери Чилтон Кастла, которые, однако, были ему сейчас не нужны, потому что они, без сомнения, были наглухо закрыты в этот час. Вместо этого он стал искать дверь, которой воспользовалась служанка для своего любовного свидания.

***

Риа проснулась неожиданно, сердце ее бешено колотилось от приснившегося ей сна. Сон исчез, а она лежала в темноте, прижав руку к груди и стараясь успокоиться.

В комнате было очень тихо. Не было даже слышно другого дыхания.

— Катри?

Ответа не последовало, и Риа спустила ноги на край кровати. Она ничего не могла разглядеть в такую темную, безлунную ночь, хотя ставни были открыты и шторы отодвинуты. Она спала так каждую ночь, и каждую ночь Катри жаловалась на это.

— Катри?

Риа прошла по комнате. Катри не было в кровати. Чтобы убедиться, Риа провела рукой по простыням. Пусто.

Не одеваясь, Риа вышла из комнаты и стала спускаться по ступеням башни. Она сочла удачей то, что дядя не запирал ее каждую ночь. Она не могла никуда убежать. Если бы она и смогла добраться до двора, то дальше путь ей закрывали огромные железные ворота внешней стены.

Покрытые ковром ступени приятно ласкали ее босые ступни. Дом детства ее матери был шелковой тюрьмой, но все равно тюрьмой. Ковер кончился, дальше шел голый каменный пол коридора, когда она направилась туда, где, как она считала, находилось главное крыло. Она ходила по замку только несколько раз, потому что не имела желания встречаться со своим дядей. Она предоставила это Катри.

Тихие звуки их голосов донеслись до нее из маленькой гостиной, сокрытой гобеленами, гобелен закрывал и дверной проем. Она остановилась, услышав свое имя.

— Германский рыцарь здесь? Спрашивает меня? Но ему нужна только Риа. — Голос Катри выдал ее смятение.

Сердце у Риа заколотилось. Гавин? Здесь? Слава Богу.

— Единственное, что он хочет, так это деньги, и он намеревался вернуть тебя твоему отцу за выкуп. Но подумай, Катри, это же наше спасение. Я сказал ему, что ты умерла. И с этой новостью он вернется в Шотландию, к твоему отцу.

«Нет, — молча, про себя, кричала Риа. — Не делай этого, Катри. Пусть Гавин вернет нас обеих нашим семьям, нашим домам».

— Он поверил тебе? — с надеждой спросила Катри.

— Я думаю, да. Я сказал ему, что для него нет необходимости задерживаться здесь дольше. Он не может получить то, о чем спрашивал.

— А как же Риа?

— Нет, он не может получить ее. Она откроет всем, что ты жива, и тогда они снова придут за тобой.

— Но что же ты будешь с ней делать, Бранн? Она не останется добровольно.

Риа затаила дыхание. Неужели он хочет ее убить?

— Я уже начал делать приготовления. Ее поместят в аббатство недалеко отсюда. Ты даже сможешь навещать ее.

Ужаснувшись, Риа слушала, согласится ли Катри на это.

— Нет, — твердо ответила Катри, — Риа будет слишком несчастна, если запереть ее в каком-то аббатстве.

Последовало долгое молчание, прежде чем Бранн глухо ответил.

— Тогда она должна завтра поехать вместе с нами.

— Мы уезжаем? — В голосе Катри прозвучало удивление. — Но куда же мы поедем? И зачем?

— Моя невеста должна быть представлена при дворе. Генриху.

Риа дрожащей рукой приподняла гобелен и быстро шагнула внутрь, остановившись возле маленького столика, с которого они брали вино. Она почувствовала горечь при виде Катри, сидевшей на коленях у графа, в то время как он своей широкой ладонью ласкал ее обнаженную грудь. Свет свечи блестел на ее шелковистой коже.

Катри выпрямилась, пытаясь прикрыться, и сильно покраснела.

— Риа!

Взгляд Риа недоверчиво скользнул по ней и затем обратился на дядю, который тоже густо покраснел. Его довольный взгляд сразу исчез, когда она с отвращением посмотрела на него. По ее мнению, он соблазнял ребенка. Судя по разнице их возраста, Катри запросто могла оказаться его дочерью. Но сейчас ее больше всего беспокоило не это.

— Так ты собираешься замуровать меня в монастыре, дядя? Или схоронить меня еще глубже, в Англии, не то что в этом приграничном замке. Но я предупреждаю тебя, что я не покорюсь, я буду кричать и пинаться. И я буду пытаться сбежать. Никто, даже ты, не смогут задержать меня надолго.

Бранн убрал Катри с колен и взглянул на свою племянницу.

— Я не могу освободить тебя, — тяжело произнес он. — Ты все разрушишь.

— Моя мать нежно любила тебя, — спокойно произнесла Риа. — Я бы хотела, чтобы все сложилось так, чтобы я смогла узнать тебя так же, как и она. Но я не подчинюсь покорно той судьбе, которую ты мне уготовил. Может, ты и дядя мне, но в тебе нет любви ко мне.

— Ты не позволяешь мне любить тебя, — возразил Бранн. — Я пытался.

Риа покачала головой.

— Ты хотел видеть меня такой, какой я не была. Я не моя мать. Я дочь Лаоклейна Макамлейда. — Она повернулась лицом к Катри: — Уйдем со мной сейчас, Катри. Пожалуйста.

— Я не могу. — Катри почти рыдала. — Я люблю его.

— Ты только думаешь, что любишь этого человека. Когда ты почувствуешь, что ты навеки разлучена с Шотландией, то ты поймешь, что это была не любовь, а романтическая иллюзия.

— А как же твоя мать?

Риа вспыхнула при упоминании о своей матери:

— Это не одно и то же.

— Но почему? Твоя мать все эти годы была оторвана от того места, где родилась, от друзей своей юности, от семьи. Разве она не счастлива? Разве ее любовь была иллюзией?

Риа сердито покачала головой.

— Нет. Но она знала моего отца много недель, даже месяцев, прежде чем сделала выбор. Ты знакома с Бранном Таиландом всего несколько дней. — Она взглянула на него, а затем снова на Катри. — Я боюсь, что он злой и ты будешь страдать из-за этого. — Она предостерегающе приподняла руку: — Я боюсь за тебя. И за себя.

В этот самый миг Катри одновременно почувствовала злость оттого, что Риа считала Бранна злым, и в то же время была тронута заботой Риа.

— Выбор будет за мной, — наконец спокойно ответила она.

— А как же быть с моим выбором? Неужели ты сможешь спокойно жить, если у меня отнимут свободу?

Катри постаралась отгородиться от боли своей подруги, хотя часть ее умерла от собственного предательства. Как же больно будет ей, если ее силой заставят покинуть человека, которого она действительно любила? Что будет с его болью? Нет, это самый лучший выход. Нельзя полагаться на молчание Риа.

— Я не позволю причинить тебе боль, Риа, и ты сможешь быть счастлива с нами. Другого выхода нет. — Она посмотрела на Бранна. — Ведь так?

Он кивнул головой, подходя к Риа.

В это мгновение Риа поняла, что она должна добраться до Гавина. Чилтон Кастл слишком сильно укреплен, чтобы его можно было взять штурмом, если только его стены не будут разрушены пушками, но она не думала, что Гавин рискнет пойти на это. Ее единственный шанс на спасение зависел от ее собственных усилий. Она быстро оглянулась кругом. Бранн уже почти подошел к ней, когда она схватила со столика тяжелый серебряный кувшин с вином. Изо всех сил она ударила им по голове Бранна. Катри вскрикнула, увидев брызнувшую кровь. Испуганная, но решительная, Риа размахнулась и снова нанесла удар, когда Бранн ошеломленный от первого удара, продолжал идти к ней. Второй раз удар пришелся по затылку. Он остановился, покачнулся и рухнул на пол.

Катри опустилась возле него на колени, снова и снова нежно называя его по имени. Риа наклонилась и пощупала пульс. Она с жалостью смотрела на Катри, понимая, что эта девушка не сможет противостоять намерениям ее дяди в отношении ее.

— Он жив.

— Ты же могла убить его, — всхлипывала Катри.

— Я не могла позволить ему забрать меня. Я покидаю это место, Катри. Пожалуйста, пойдем со мной.

— Я не могу уйти. Я нужна ему. — Катри смотрела на нее с болью и тоской. — Оставь нас. Меня не волнует, что ты расскажешь всем, если сможешь выбраться отсюда. Только оставь меня с ним!

— Я думаю, что ты просто глупая, — печально произнесла Риа, — но я желаю тебе добра. Я буду молиться, чтобы ты обрела здесь счастье, в Шотландии тебя будут считать мертвой, я никому не скажу правды.

Катри подняла на нее свое заплаканное лицо.

— Я буду счастлива, я клянусь тебе, что буду. Я никогда не забуду тебя, Риа. Прости меня за то, что Бранн хотел сделать. Он не злой, он был в отчаянии.

Риа повернулась и ушла; сердце щемило за Катри. Она молила Бога, чтобы Катри действительно была счастлива.

Ей показалось чудом, что огромный холл был совершенно тихим. Слуги спали вдоль каждой стены, мирно посапывая на своих тюфяках. Она подошла к дверям и подняла задвижку. К счастью, они не заскрипели, когда она открыла их. Хилтон Кастл содержался в образцовом порядке. Даже если бы проснулись все слуги, она все равно не стала бы колебаться. Лучше умереть при побеге, чем гнить в английском монастыре.

На небе не было ни луны, ни звезд, которые могли бы осветить ей дорогу, и она не имела ни малейшего понятия, как быть дальше. Она выбралась из замка, но не знала, что делать теперь. В одной ночной рубашке, она ни за что не смогла бы проскользнуть мимо стражника. Она также не осмеливалась вернуться в свою комнату. Она стояла в нерешительности, когда ее внимание привлекло незаметное движение возле стены рядом с ней.

Она застыла в ожидании. Неужели Бранн очнулся и послал кого-нибудь отыскать ее? Нет, если это было бы правдой, то кругом стоял бы невообразимый шум и гам. Когда ее глаза наконец привыкли к темноте, слезы облегчения неудержимо полились из них. Она не могла ошибиться, узнав человека, который выступил из тени.

— Ну что, милая, — спокойно спросил Гавин, — ты готова покинуть это место? — Он обнял ее, почувствовав мягкость ее груди, прижавшейся к его шерстяной рубашке, он даже ощутил дрожь, сотрясавшую все ее тело. — Я здесь, — утешал он ее. — Теперь все будет хорошо.

Риа подумала о том, что только что произошло, и покачала головой:

— Я хочу домой, Гавин. Пожалуйста, уведи меня отсюда.

Он бесшумно хмыкнул:

— Нам предстоит потрудиться, чтобы сделать это, милая. Но клянусь, у нас все получится.

Он все еще не мог поверить в счастливую судьбу, но он даже не стал задумываться, как это могло случиться. Иногда происходят необъяснимые вещи, и он не стал искушать вопросами капризный перст судьбы, который помог ему.

Он взглянул на двери замка. Может, граф обманул.

— А вторая девушка, которую схватили вместе с тобой?

Риа покачала головой, не желая солгать или нарушить свое обещание.

Гавин кивнул:

— Пора идти.

Они довольно быстро поднялись вверх по ступеням. Гавин удивился, что Риа даже не содрогнулась, увидев тело стражника, которого он зарезал. Он думал, что ее охватит смятение.

Риа посмотрела вниз, потом на веревку, которую Гавин взял в руки.

— Я не смогу, — ее голос дрожал.

— Ты должна, — мягко сказал Гавин. — Он знал немало взрослых мужчин, которые не могли преодолеть своего страха и отказывались спускаться вниз по веревке. Но у Риа не было выбора. Это была их единственная возможность.

— Я буду спускаться перед тобой. Ты не упадешь, Риа, клянусь тебе.

Оба знали, что ему не нужно убеждать ее. Оба знали, что это не имело смысла. Либо погибнуть, сорвавшись со стены, либо погибнуть здесь, в этом проклятом английском замке.

Риа с трудом сглотнула и кивнула, глядя, как Гавин оказался на отвесной стене.

Он висел прямо под ней.

— Давай, Риа.

Сделав глубокий вздох, она последовала за ним. Ощущение того, что она висела над своей собственной смертью, было ошеломляющим. Пустота внизу пугала ее.

— Держись руками и ногами за веревку, Риа. Я буду отталкивать нас от стены.

— Я боюсь, — прошептала она едва слышно.

— Не надо, любимая. Я не позволю тебе упасть.

Это был бесконечный мучительный спуск. Одна рука вслед за другой. Носками ног она цеплялась за узелки на веревке, которые были такими маленькими, что их трудно было нащупать. Еще хуже было осознавать, что Гавин находился сразу под ней, и если она упадет, то увлечет его с собой на верную смерть. Он не сможет удержать их обоих, если она сорвется вниз. Она верила, что только эта мысль не давала ей разжать руки, когда силы, казалось, были уже на исходе. Мышцы ныли так сильно, что она разжала бы руки, чтобы принять быструю и легкую смерть внизу, но она не могла подвергать опасности Гавина.

Наконец она услышала его голос:

— Осталось совсем немного, Риа. Я уже скоро смогу коснуться земли. Еще совсем немного.

Ее пальцы совсем онемели, ладони были ободраны до крови и горели. Она даже не чувствовала, что начал моросить холодный дождь, ведь ее щеки без того были мокрыми от слез отчаяния. Они превратились в слезы облегчения, когда она почувствовала, как руки Гавина опустили ее на землю. Потом он снова крепко прижал ее к себе и прошептал:

— Мы смогли, милая.

Риа обессиленно прижалась к нему, дождь падал на них. Они смогли.