— Убей ее! — Глаза Лесли сверкали от ненависти. — Убей сейчас же! — Она сложила руки на длинном столе, ее пальцы сжимались в кулаки. Лицо казалось бескровным на фоне черного грубого платья из домотканого полотна. Было совершенно очевидно, что она не потратила ни одну монету из тех, что Гавин посылал ей на одежду. Он удивился, копила она их или потратила на покупку оружия, при помощи которого стремилась удовлетворить единственную страсть в своей жизни.

Со вздохом отчаяния он посмотрел мимо нее на украшенные оружием каменные стены большого зала Чарена. В первый раз в своей жизни Гавин боялся своей матери, боялся того, что она была способна сделать с Риа. Она ненавидела дочь Лаоклейна с силой, равной его страсти к этой девушке. Ему было трудно разобраться не только в чувствах и эмоциях Лесли. У него самого они были в беспорядке. Он не знал буйных и неукротимых страстей матери, пока находился далеко от них. В первый раз он подумал, что у него была причина для благодарности своему отцу. Каким он был бы сейчас, если бы его не увезли от Лесли? Эта мысль расстроила его. Но еще было и чувство вины за свое предательство. Эта женщина была его матерью. В течение четырех лет она тосковала по нему, и все это время она горевала, думая, что он мертв. Но сейчас он жалел, что люди, которых он посылал в надежде получить от нее весточку, уговорили ее приехать к нему.

И как теперь ему уберечь Риа и в то же время сохранить здравый смысл в неустойчивом рассудке своей матери?

— Я не хочу убивать ее, мама. Она не отвечает за грехи своих родителей. Я хочу на ней жениться.

Лесли обнажила свои зубы в свирепой ухмылке:

— Годы во Франции лишили тебя мужества! Она враг и должна умереть. Все из ее семьи должны умереть, и все, кто им верен!

«Хорошо бы, — подумал Гавин, — разубедить Лесли или попытаться пробудить хоть какую-то нежность в ней». Другого ничего не оставалось.

— Неужели ты хочешь, чтобы я тоже был мертвым, мама? Чтобы меня схватили и казнили люди короля? Убить целую семью, преданную короне, особенно графа, его жену и ребенка, это значит приговорить самого себя.

Лесли задумалась над его словами.

— Так ты хочешь сказать, что наше дело безнадежно? Нет! Этого не может быть! — Она не хотела, чтобы ее сын подвергался опасности. Только он мог исполнить ее мечту, чтобы линия Киарра заняла Галлхиел. Она почувствовала, как на ее глазах выступили слезы, когда она всматривалась в глаза, так напоминавшие ей ее отца, так же как и густые темные волосы, завивавшиеся на затылке. Да, он был красивым и смелым, ее сын. Он сможет завоевать для нее Галлхиел.

— Я хочу сказать, что женитьба на Риа Макамлейд может оказаться очень подходящей, смягчит гнев короны. Если будет видно, что Лаоклейн Макамлейд пытается разрушить союз, который одобрила корона, и если я защищаю то, что по праву принадлежит мне, то смерть Макамлейда не будет рассматриваться как вероломный удар.

— А что с его женой? — Лесли была настроена на то, чтобы Дара Макамлейд, как и ее муж, оставила бы этот мир с такими же мучениями, как ее родители.

Гавин не собирался причинять вреда матери Риа.

— Если любовь между ними так сильна, как об этом говорят, то она умрет тысячью смертями после потери своего мужа. — Он приподнялся, не желая больше слышать ее доводов за кровопролитие. — Ты устала, наверное? Уже поздно. — Было действительно поздно, и слуги уже расстелили свои тюфяки в дальнем углу зала и спали.

— Я отдыхала все семнадцать лет, в то время как Лаоклейн и его жена жили в довольстве и достатке. Я не собираюсь больше отдыхать, пока они дышат.

Гавин почувствовал приступ жалости к женщине, которая произвела его на свет. Не столько за то, что ей пришлось выстрадать в молодости, а за то, что она позволила сделать с собой. Вместо того чтобы устроить свою собственную жизнь, она всю жизнь прожила в ненависти. В какой-то миг его пронзило озарение, что, возможно, он делает то же самое, но потом он подумал о Риа и Галлхиеле. То, что он делает, даст ему все, о чем может только мечтать человек в своей жизни. Он был убежден в этом.

— Я подарю тебе Галлхиел, мама, — тихо произнес Гавин. — И жизнь Макамлейда будет кончена, он поплатится за все. Но девушке не надо причинять никакого вреда, и я не буду ссориться с ее матерью.

Голубые глаза Лесли сделались похожими на драгоценные камни, сверкающие и холодные.

— Делай то, что должен, сын, так же как и я.

Она оставила его сидеть в одиночестве в большом зале; он смотрел на затухающий огонь и размышлял над ее словами. Эти слова были с ним, пока он спал, они не давали ему покоя и на следующий день, когда они с Риа не спеша объезжали его земли.

***

Зима уступала место весне, и солнце согревало горы, возвышавшиеся на краю озера, а ветер срывал холодные брызги с поверхности озера, осыпая ими всадников. Риа плотнее закуталась в свою накидку и улыбнулась Гавину.

— У тебя прекрасное владение, Гавин.

Он согласился. Это было чудесное место, и благодатное, и его подданные были настроены доброжелательно.

— Но это не Галлхиел.

Риа припомнила его давнишнее притязание и подумала, помнил ли он сам. Он был так уверен, что Галлхиел будет принадлежать ему. Наверняка теперь он признал, что это была детская мечта. Он сам заслужил свою собственную фортуну и благополучие за время, миновавшее с той поры.

— Нет, — мягко согласилась она, — не Галлхиел, но это твое владение, на которое ты можешь смотреть с гордостью.

Гавин заглянул в ее глаза, светлые при утреннем солнце, и забыл о людях, терпеливо дожидавшихся их позади. Риа Макамлейд была очаровательной девушкой, и с каждым моментом ему все труднее было помнить, что он намеревался жениться на ней не ради ее самой.

— А будет ли жена с гордостью смотреть на такое маленькое владение?

Риа скрыла свою грусть при этих его словах. Неужели он скоро собирается жениться? Возможно, на леди Беатрис?

— Жена наверняка найдет его таким же чудесным, каким оно кажется мне, а если она будет считать его недостаточно большим, то она недостойна быть твоей женой. — Но леди Беатрис, как ей было известно, с неодобрением посмотрит на что-то меньшее, чем замок, подходящий для королевы.

— Но это не Галлхиел, — снова заметил он, больше для себя, чем для нее.

— Нет, но мой отец приложил много усилий, чтобы снова сделать Галлхиел процветающим. Если много работать, то Чарен тоже будет процветать.

И вот Макамлейд снова оказался с ними. Гавин знал, что никогда не освободится от своего врага. Даже когда Лаоклейн Макамлейд будет лежать в холодной могиле, он все равно будет стоять между Гавином и его счастьем. Риа говорила о нем с такой гордостью и любовью, что Гавин понял, что она никогда не простит человека, который лишит его жизни. Это было тяжело осознавать, когда он видел надрывающую сердце красоту ее лица и нежность его выражения. Существовали женщины, которые могли зажечь страстью его тело, но никогда — сердце. Никогда до сих пор. Она была единственной женщиной, которую он мог любить, и понимание этого отравляло ему душу.

Он почувствовал, что она смотрит на него, ожидая ответа на свое замечание, и он кивнул:

— Да. Тяжелой работой можно добиться многого. Чарен будет процветать.

А Риа думала, не представлял ли он себе Беатрис здесь, пока их лошади переправлялись через небольшой ручей, впадавший в озеро.

Группа людей незаметно следовала за ними. Салек находился вместе с ними, но когда утренний туман рассеялся, он вернулся в замок. Ей очень понравился Салек, он был прямой и открытый, как и его маленькая смешная жена, которую она тоже полюбила. Гавину повезло с друзьями. Она с сожалением подумала о Катри.

Тут ее мысли снова обратились к Галлхиелу. Она подумала, что скоро окажется дома, мечтая об этом мужчине, которого, как она чувствовала, ей будет не хватать до самой смерти.

***

Салек стоял в тихом дворе Чарена и смотрел на Кирен с ужасом, который охватил его, когда она впервые произнесла слова, которые вновь повторила ему сейчас:

— Лесли Макамлейд - зло. Она должна умереть или она совершит убийство. Для нее гораздо лучше было бы умереть от твоей руки. Сейчас.

— Женщина, ты сошла с ума. — Никогда раньше Салек не разговаривал так с Кирен, он всегда относился к ней с должным уважением, но эти слова вырвались у него непроизвольно, от шока. Они стояли в углу двора, осматривая камни, которые нужно было починить или заменить.

— Я помогу тебе, — настаивала она. — Сэр Гавин не должен ничего знать. Так будет лучше.

— А что же мы ему скажем? Что мы куда-то дели его мать? — Салек нервно провел рукой по волосам. Правда заключалась в том, что он хотел бы верить, что мать его жены сумасшедшая, но знал, что это не так. То, что она говорила, ужасало его, ведь он верил ей безоговорочно. Если она сказала, что мать Гавина совершит убийство, он верил, что так и будет. И если она говорит, что было бы лучше, если они первыми убьют эту женщину, он тоже верил этому. Но он знал, что не мог хладнокровно убить ее, а потом смотреть Гавину в глаза и объяснять ее отсутствие. Не мог.

Понимая его отчаяние, Кирен успокаивающе положила свою ладно на его руку:

— Если ты не можешь, пусть так и будет, мой сын. Не беспокойся больше об этом.

Салек с недоверием взглянул на нее. Она говорит, что он должен убить мать своего лучшего друга, и в тот же самый момент просит, чтобы он не беспокоился. Она должна быть сумасшедшей! Один из них должен быть сумасшедшим! Она снова взглянула на него с обычной для нее нежностью в голубых глазах. Ее глаза напомнили ему о его счастье с Гьёрсал, и он успокоился как от мысли о девушке, которая держала его сердце, гак и от взгляда Кирен. Он в сотый раз удивился, как лорд Мортон мог так плохо обращаться с этой нежной женщиной.

Он нежно взял ее руку в свои:

— Я молю Бога, чтобы ты ошибалась, Кирен, но я благодарю тебя за предупреждение. Я буду начеку, и когда наступит необходимость сделать выбор, я хотел бы быть готовым.

Они направлялись к залу, когда дверь резко распахнулась и оттуда торопливо вышла Гьёрсал. Салек улыбнулся, увидев ее голубые глаза, сияющие на солнце, и короткие волосы, развевающиеся вокруг лица при каждом шаге. Как обычно, ее платье из желтого шелка было простого покроя, она не носила драгоценностей. Драгоценности, как она сказала ему, должны находиться на солнце, на луне и звездах. Ей они не нужны. Те несколько драгоценных украшений, которые он ей подарил, вызвали у нее восхищение, но потом она осторожно убрала их подальше.

Гьёрсал не улыбалась, что было не похоже на нее.

— Эта женщина отвратительна, — содрогнувшись, сказала она.

— Как так? — Салек вспомнил то немногое, что слышал от Гавина о его матери. Но это не помогло ему.

Гьёрсал взяла его под руку и крепко прижалась к нему.

— Она сидит в темной комнате и воспевает зло.

— Ты слышала ее? — В голосе Кирен слышалась резкость.

— Дело не в словах, но, без сомнения, мысли, стоящие за ними, губительны. Зло просто выпирает из нее.

Кирен кивнула в знак полного понимания, и Салек содрогнулся от ее спокойного отношения к словам дочери. Да поможет ему Бог. Он не знал, как быть со всем этим. Он мог своим мечом разрубить пополам мужчину, но не знал, как поразить зло женщины.

— Я буду смотреть за ней, — с трудом произнес он, — постоянно, каждый день и каждый миг. Какое бы зло ни распустилось в ней, мы должны предотвратить его плоды.

Когда он шел от них, Кирен с жалостью посмотрела вслед.

— Да, — сказала она дочери, — он сможет предотвратить его. Но это будет печальный день, каковы бы ни были последствия.

Появление Гавина и его прекрасной гостьи привлекло ее внимание к воротам. Она наблюдала за ними, прищурив глаза. Да, это будет печальный день для Гавина Макамлейда, если его мать будет убита, но это будет и началом чего-то нового.

Когда Кирен шла к замку, Лесли остановилась в дверях, подняв подбородок в ответ на вызывающий взгляд Кирен. Ни одна из женщин не проронила ни слова, когда Кирен прошла мимо нее и вошла в зал.

Риа улыбалась, въезжая с Гавином в ворота, но улыбка исчезла, как только ее глаза встретились со взглядом женщины, стоявшей на ступенях замка. В глазах Лесли затаилась злоба, от которой у Риа мороз пробежал по коже. Риа знала, что эта женщина ненавидела их семью, и хотя она уже встречалась со злобой при дворе, но понятия не имела, как быть с таким неприкрытым отвращением.

К ее ужасу, как только Гавин помог ей спуститься с лошади, он взял ее за руку и подвел к Лесли.

— Мама, я хочу познакомить тебя с Риа Макам-лейд.

— Я знаю ее, — Лесли говорила ровно, ее глаза неожиданно стали невыразительными и настороженными.

Но Риа не обманывалась. Ненависть была там, она спряталась, но не исчезла. Риа присела в реверансе, отчаянно пытаясь подыскать приветствие, которое не прозвучало бы фальшиво.

— Я знаю, Гавин доволен, что вы невредимы, госпожа Макамлейд.

По правде говоря, Гавин этим утром очень мало говорил о Лесли, он всего лишь упомянул о ее прибытии посреди ночи. Риа не призналась, что видела ее появление. Она не знала, что сказать ему об отношении Кирен к этой женщине.

Взгляд Лесли обратился на Гавина, и черты лица сразу смягчились.

— Так же как и я, найдя его невредимым после столь долгого времени. — Ее лицо снова стало суровым, когда она повернулась к Риа. — Твой отец сделал так, что я потеряла его.

— Нет, — сразу же опровергла Риа.

Пальцы Гавина слегка сжали ее руку.

— Мама, — предупреждающе произнес он, — я не хочу, чтобы Риа расстраивалась.

Лесли подняла подбородок, и ненависть засверкала в ее глазах.

— У тебя не будет выбора. Ты понял, сын мой?

Гавин ничего не сказал, когда она повернулась и отошла от них; ее юбки закружились в пыли двора. Риа с неожиданным и беспокойным смущением взглянула на Гавина. Его губы были плотно сжаты, и она не могла понять, был ли он рассержен.

— Гавин?

Он успокаивающе взглянул на нее:

— Не придавай значения ее словам.

— Ты понял их смысл?

Гавин посмотрел ей прямо в глаза. Их цвет был средним между обычно светло-серебристым и темно-серым, характерным для менее радостных чувств.

— Нет, — солгал он. — Она заговаривается. Мама… не совсем здорова.

Риа припомнила истории, которые она слышала в детстве. Глубокая печаль охватила ее, потому что у Гавина никогда не было такой любящей матери, как Дара. Она положила свою руку поверх его сильной руки, которая все еще сжимала ее руку; ее заворожил вид ее светлой кожи, соприкоснувшейся с его смуглым телом. Она подняла на него глаза и покраснела, испугавшись, что он перехватит нежный взгляд, обращенный к нему, сильному воину.

Гавин почувствовал, как его губы заулыбались, а на душе стало теплее от выражения ее лица.

— Не расстраивайся, Риа. Все будет хорошо. — И он молился Богу, чтобы так все и было.

***

Риа думала о словах Гавина, когда готовилась к ужину. Она пыталась заколоть волосы на макушке, но шелковистая масса соскальзывала вниз, несмотря на все ее усилия. Рассердившись, она схватила полированные

деревянные шпильки и забросила их в угол. Может, ей подстричь их до плеч, как сделал Гьёрсал. Ее губы изогнулись в непроизвольной улыбке, когда она подумала о реакции своих родителей.

Улыбка медленно исчезла. Беспокоились ли они о ней? Боялась ли мама за нее? Она страстно хотела увидеть их, стремилась в Галлхиел, но она боялась того дня, когда расстанется с Гавином. У нее не было друзей в детстве, и только несколько появилось во время ее пребывания при дворе. Когда она раньше представляла свое возвращение в Галлхиел, она лелеяла мысль, что Гавин будет поблизости, в Аирдсгайнне. И хотя она знала, что им не позволят дружить, мысль о там, что он будет рядом, успокаивала ее. Теперь его там не будет. Он будет здесь, в Чарене.

Не думая больше о внешности, она закончила свой туалет и вышла из комнаты. Кирен попыталась украсить ее комнату гобеленами и коврами, но мебель оставалась спартанской. Риа это совсем не интересовало, ведь она проводила там мало времени и скоро она уедет из Чарена.

Заимствованное платье красиво обвивалось вокруг нее, когда она спускалась по лестнице, и Гавин любовался ею.

— Ты так прекрасна, девушка.

Риа зарделась от комплимента. В ее глазах «прекрасным» был он, с темными волнистыми волосами и темно-синими глазами, в которых светилось наслаждение, когда он смотрел на нее. Ни один из придворных кавалеров не казался ей более красивым, чем Гавин в этот момент — бронзовое лицо и льняная рубашка кремового цвета. Она видела его в бархате и коже, и не было ни одного мгновения, когда она предпочла бы его кому-либо другому.

Занимая место рядом с ним, она знала, он наверняка смеялся про себя, что она не нашла ответа. Если бы они были одни, то она, может быть, подразнила Гавина его собственной красотой, но она слишком смущалась остальных. Гавин не придерживался формальностей. Не только Салек, но и многие из его людей обедали в зале вместе с ним. Это не казалось ей странным, она привыкла находиться в окружении членов клана, но становилась более застенчивой, чем наедине с ним.

Хотя блюда в Чарене были не такими изысканными, как в Галлхиеле, они были также хорошо приготовлены. Риа, обладая хорошим аппетитом, не отказалась ни от жареной сельди, ни от тушеной свинины. Она не пропустила и блюда из оленины и говядины, поданные перед сладостями.

Гавин дразнил Риа за ее аппетит.

— Мне следовало бы отправиться на охоту сегодня утром. Повар сгорел бы со стыда, если бы не хватило свежего мяса, чтобы накормить тебя.

Глаза девушки весело сверкнули:

— Я не люблю дичь. Предпочитаю устриц из Северного моря, вымоченных в козьем молоке, и рыбу, обжаренную со свежим маслом. Ты будешь тогда ловить для меня рыбу?

— В Северном море? Я думаю, придется тебе подыскать что-то поближе к дому. — В его глазах сверкали лукавые искорки.

Риа нахмурилась, хотя она продолжала улыбаться ему нежной, немного страдальческой улыбкой.

— Я должна поскорее ехать домой, иначе мой отец приедет за мной сюда.

Лесли сидела за столом далеко от них, но и с такого расстояния Гавин чувствовал на себе ее жгучий взгляд.

— Я скоро отвезу тебя, девушка, хотя и не хотел бы. — Было еще слишком рано говорить о том, что он должен был сделать, но времени у него не оставалось. — Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь навсегда.

— И моя репутация погибнет навсегда, — поддразнила его Риа.

— Нет, если ты станешь моей женой. — Гавин намеренно выдерживал игривый тон, а лицо оставалось спокойным и невыразительным, с полуулыбкой. Он только пробовал, не осмеливаясь нажимать на нее.

Неожиданно Риа обнаружила, что ее сердце бешено заколотилось, а лицо вспыхнуло. Но он не выглядел серьезным, и она почувствовала волнение от своей реакции. Он наверняка считал бы ее незрелой девчонкой, если бы она приняла его легкомысленную болтовню как серьезное заявление о его чувствах. Он все еще думал о ней как о двенадцатилетней девочке, которую встретил в горах. И для нее он был не более чем другом. Она боялась потерять его дружбу, поэтому так и отреагировала на предположение, что они могли бы не расставаться.

Она неожиданно обрадовалась, что разговор между Салеком и другими мужчинами за столом заглушал их слова.

— Ты не любишь жизнь так, как я. — Она заставила свой голос звучать твердо и не серьезно.

— Мой отец убьет нас обоих.

— Потому что я выродок.

Риа подняла на него изумленные глаза. В его голосе прозвучала такая горечь, какой она не могла предположить. Его незаконное рождение мало значило для нее. Она и представить себе не могла, что это значит для него очень много.

— Нет, — нежно произнесла она, положив на его руку свою. — Потому что я единственный ребенок. И если он захочет выдать меня замуж, то это будет только тот, кто уступит его желанию оставить меня возле себя в Галлхиеле. Я не могу представить, что ты уступишь желаниям какого-нибудь человека, если только они не будут такими же, как твои.

— А как же твои желания?

К ее облегчению, его голос стал ровным, в нем больше не звучала скрытая горечь.

— Я бы хотела никогда не покидать Галлхиел. — Она пожала плечами. — А что касается моего замужества, то будет так, как решит мой отец.

— Как глупо! — произнесла Гьёрсал, пока Гавин хранил молчание.

Риа со страхом смотрела на нее. Она думала, что Гьёрсал, так же как и Кирен, были заняты разговором, который вел Салек. Теперь она увидела, что они обе смотрели на нее так, словно она была не в своем уме.

— Никто не должен выбирать спутника жизни за другого, — страстно заявила Гьёрсал.

Риа беспомощно смотрела на нее. Редкие браки совершались иначе, несмотря на нарушение этого обычая в ее собственной семье. Ее отец выбрал ее мать по любви, так же как и Ниалл выбрал Анну. Но любовь не защитила Ниалла и Анну от едва не разразившегося несчастья.

— Мой отец сделает разумный выбор для меня.

— А как же твои чувства?

Риа почувствовала, что Гавин напряженно ждал ее ответа, еще сильнее смущая ее.

— Он будет учитывать мои чувства.

До этого момента Кирен молчала, едва заметно улыбаясь на бурную реакцию своей дочери. Но при ответе Риа она покачала головой:

— Никому, кроме себя самой, нельзя доверять свои чувства. Отцовская любовь, какой бы сильной она ни была, не гарантирует того, что будет сделан лучший выбор.

Риа благодарно улыбнулась служанке, которая наполнила ее стакан вином, давая тем самым ей возможность собраться с мыслями. Они словно воспринимали поддразнивание Гавина всерьез. Настало время перевести разговор на другую тему.

— Ну, мне в действительности не нужен никакой муж. У меня есть Галлхиел. Вряд ли найдется такой мужчина, который заставит меня любить его сильнее, чем Галлхиел! — со смехом сказала она. — Да и кто согласится быть на втором месте после замка!

— Но может найтись тот, кто пожелает сместить замок с первого места, — возразил Гавин.

К ее облегчению, его тон оставался игривым. Что сказала бы по этому поводу Гьёрсал, она так никогда и не узнала, потому что в следующее мгновение двери замка распахнулись, пропуская вторых гостей за эти два дня, проведенные в небольшом приграничном замке Чарен.

На этот раз это была толпа в легких летних накидках и ярких платьях. Сердце у Риа защемило, когда она узнала светлые кудри леди Беатрис. Она повернулась к Гавину и увидела, что он смотрит на прибывших насмешливо.

Гавин был заинтригован. Он ожидал прибытия леди, согласно предупреждению Олбани, но не так скоро. Она была осложнением, которого он не хотел, но ему ничего не оставалось, как только радушно принять ее. Он с сожалением отметил печальный взгляд в глазах Риа, но тут же неожиданно подумал, не сделает ли это ее более восприимчивой к его ухаживаниям. Он поднялся и прошел вперед, чтобы встретить гостей, принимая глубокий реверанс, который так выгодно демонстрировал грудь Беатрис.

Беатрис была прекрасно одета, хотя снежно-голубой шелк вряд ли подходил для путешествий. Глубокий квадратный вырез и покрой платья подчеркивали достоинства ее фигуры — тонкую талию и узкие бедра. Гавин протянул ей руку, и светло-серая шерстяная накидка, подбитая горностаем, соскользнула вниз от ее грациозного движения.

Прикусив нижнюю губу, Риа отвернулась, когда Беатрис положила свою руку на руку Гавина. Она не хотела видеть, как его губы прикоснутся к этой светлой коже, прекрасно зная, что эти самые губы прикасались к Беатрис в другие, более интимные моменты. Отвернувшись в сторону, она встретила заинтересованный взгляд Гьёрсал и сочувствующие глаза Кирен. Она посмотрела дальше и натолкнулась на полные ненависти глаза Лесли. С немым криком боли она сосредоточилась на стакане с вином и с тоской подумала о нерушимой надежности Галлхиела.