Чиновник сидел за столом и безразлично взглянул на вошедшую «наёмницу». Его худое, вытянутое лицо выражало уныние и, пожалуй, усталую покорность — как у человека, заранее смирившегося со своим несчастьем, хотя оно ещё не произошло.

— Ваш хозяин что-то забыл? — спросил он тусклым голосом.

Айриэ чуть не передёрнуло от повеявшей на неё ледяной, чёрной безнадёжности, окутывавшей человека. Ощущение было почти физическим, хотелось поёжиться и поплотнее запахнуть куртку.

— Я бы хотела с вами поговорить, брай Грейнир.

В глазах человека промелькнуло что-то вроде раздражения, но тоже тусклого, унылого и тягучего. Ненастоящего. Ничего такого он не чувствовал — лишь заставлял себя, быть может, чтобы отвлечься от того, что его терзало.

— Я ведь уже сказал браю гному, что не стану… — начал чиновник.

— Прошу прощения, брай, но я надеюсь, что вы измените свою точку зрения, — твёрдо заявила Айриэ, прерывая его. Она избавилась от облика наёмницы и надела личину Айнуры.

— О… — чуть растерянно прокомментировал Грейнир сие преображение и холодно поинтересовался: — С кем имею честь? Вы маг, насколько я понимаю?

— Именно, брай Грейнир. Магесса из Драконьего Ордена Айнура.

Он приподнял брови, но ничего не сказал, ожидая дальнейших слов собеседницы. Однако тусклый, почти мёртвый взгляд наконец-то озарился робкой искоркой живого интереса.

— Орден крайне заинтересован в том, чтобы одного из заключённых записали как умершего, поэтому мы обратились к вам, брай Грейнир.

— Из того, что я слышал о вашем Ордене, у меня сложилось впечатление, что вы выступаете за законность и справедливость, а не наоборот, — заметил чиновник. — Или я ошибаюсь?

— Именно за справедливость я ратую и сейчас.

— Хм, любопытно. Брай Бромор говорил мне о человеке, причастном к заговору Файханасов, когда пытался меня… подкупить. До нашего захолустья столичные слухи тоже докатываются, мэора магесса. Мне казалось, Орден выступал в этом деле на стороне его величества Кайнира. Почему же вы просите за человека, участвовавшего в заговоре? Ваши действия идут вразрез с намерениями ваших… хм, соратников? Прошу меня извинить, мэора, но у меня возникли определённые сомнения в вашем праве говорить от имени Драконьего Ордена.

Драконна усмехнулась. Честен и смел. Ему бы промолчать, взять предложенные деньги и успокоить растревоженную совесть тем, что не просто совершил должностное преступление, но действовал по поручению таинственного Драконьего Ордена. Ан нет, Грейнир настырно пытается докопаться до истины, рискуя нарваться на крупные неприятности, если драконий маг — «поддельный». То ли Грейнир всегда такой, то ли пытается отвлечься от собственных горестей, но в любом случае его позиция достойна уважения.

— Брай Грейнир, поверьте, я имею полное право говорить от имени Ордена, — чуть насмешливо заявила Айриэ и продемонстрировала иллюзию серебряного перстня с драконом. Настоящий валялся где-то в её сумках на Гномьем Дворе, драконна не предполагала, что он сегодня может понадобиться.

— Сам перстень ещё ничего не доказывает, мэора, — неуступчиво сказал чиновник и сурово посмотрел на собеседницу. — Насколько мне известно, Орден не занимается тёмными делишками, но ваши действия заставляют меня предположить обратное.

— Ох, брай, — вздохнула Айриэ, — вы удивительный человек. Я вами восхищаюсь, серьёзно. Вы можете мне не верить, но я всего лишь стремлюсь восстановить справедливость. Драконий Орден не всегда действует… скажем так, чересчур прямолинейно. Порой требуется проявить определённую гибкость и искать обходные пути. Я вам даю моё честное слово — слово драконьего мага — что Фирниор Ниарас пострадал случайно, по недоразумению. В конце концов, кому и знать, как не мне — ведь проклятие на Файханасов я сама и накладывала.

— Вы что, действительно… та самая магесса? — спросил Грейнир.

Кажется, он чуточку оттаял, и настороженность постепенно уходила из глаз. Всё же репутация Ордена — великая вещь, надо и дальше поддерживать её на должном уровне. Тем более что в Акротосе, похоже, придётся задержаться…

— Та самая. Клянусь моей магией и кровью, что помогаю восстановить справедливость в отношении невинно осуждённого! — донельзя торжественно заявила драконна, и чиновник, похоже, поверил окончательно. Даже он, явно далёкий от магии, знал, что клятва собственной силой для мага — это очень серьёзно, просто так не нарушишь.

. — Но, мэора, я всё-таки не понял, зачем вам моё содействие? И… почему вы выбрали столь… необычный путь? Прошу прощения за бесцеремонность, но ведь вы могли бы обратиться с просьбой к его величеству…

— Брай Грейнир, видите ли, нам не хотелось бы зря тревожить его величество. В заговоре принимали участие весьма близкие королю люди, как вы знаете, — значительным тоном напомнила Айриэ, и чиновник понимающе закивал. — Его величество Кайнир весьма болезненно воспринимает всё, что связано с этой темой, и заявить, что кто-то пострадал безвинно, из-за некого магического сбоя… вы понимаете, о чём я?..

— Да, мэора магесса… думаю, что да. — Грейнир даже чуть порозовел от волнения при мысли о причастности к столь значительным тайнам. — Вы хотите сказать, произошла ошибка?

— Иногда и такое случается, увы. Магия несовершенна. Если честно, я сама ещё не до конца разобралась с происшедшим, но надеюсь понять. Но главное, я чувствую себя обязанной попытаться исправить невольное зло, причинённое рингиру Ниарасу, а для этого мне требуется, чтобы он для начала оказался на свободе.

— О, вот как, — пробормотал он.

— Именно, брай Грейнир. То, что я прошу вас совершить, в общем-то, и не преступление — по законам высшей справедливости. Да, в глазах закона вы будете виновны, но Орден и я лично клянёмся, что если у вас возникнут проблемы, мы за вас вступимся и заявим, что вы действовали по нашему поручению. Даю слово.

— Я вам верю, мэора, — сказал Грейнир и быстро, нервно дёрнул уголками губ, будто хотел улыбнуться, но в последний момент передумал. — Вот только заступничество Ордена не спасёт меня от потери места, а у меня на руках тяжело больная дочь и жена. Нет-нет, денег мне не предлагайте, их я точно не возьму, иначе буду чувствовать себя… продажной шкурой, уж простите. Можете считать меня дураком, но иначе я не могу.

Он гордо выпрямился и говорил, чуть волнуясь, но достаточно твёрдо — худой, нескладный, измученный человек, почему-то совсем не вызывавший желания смеяться или называть его глупцом.

— Нет, брай Грейнир, я считаю вас человеком, заслуживающим уважения, — искренне призналась Айриэ. — Орден постарается помочь вам другим способом. Вы говорите, ваша дочь серьёзно больна?..

Чиновник сразу как-то съёжился и потух, уступив мучившему его отчаянию, которое он так старался загнать подальше.

— Она умирает, — просто ответил Грейнир, и по комнате снова прокатилась ледяная волна отчаяния, ощутимая почти физически.

Драконна поёжилась от неприятного ощущения. Она осторожно попыталась утешить человека, одновременно опасаясь обнадёжить зря:

— Брай Грейнир, в Ордене очень сильные целители. Пусть они сначала осмотрят вашу дочь и выскажут своё мнение.

— Не думаю, что это поможет, мэора, — грустно улыбнулся он. Улыбка вышла кривой и жалкой. — Но я очень тронут вашим участием, поверьте! Я, конечно же, не могу лишить мою бедную Ладди этого крошечного шанса, поэтому с благодарностью принимаю ваше предложение помочь. Даже если за это мне придётся перестать считать себя порядочным человеком…

Его губы подрагивали, и Грейнир часто моргал, но глаза его оставались сухими. Сколько человек на его месте в подобной ситуации испытывали бы угрызения совести?.. Айриэ подозревала, что второго такого же пришлось бы искать долго. Но пока остаются люди, подобные ему, Акротос получит защиту, чего бы это драконам ни стоило. Самое несправедливое, что такие, как Грейнир, всю жизнь живут очень небогато, и радостей знают мало — кроме чистой совести, пожалуй. И признания, и благодарности добиваются редко, разве что после смерти, да и то иногда. Но их деятельность неоценима — для самого мира и для окружающих их людей. Они поступили по совести — и очистили мир вокруг себя, даже если этого никто не заметил. А потом у живущих рядом с Грейниром, к примеру, не случится в доме пожар, не заболеют дети или упавшее во время бури дерево не заденет главного кормильца семьи. Никто не будет знать, что несчастья обошли их стороной потому, что маленький, незаметный человек, живущий по соседству, поступил честно и справедливо — и тем самым отвёл несчастья в сторону. Смешно и печально, потому что самому Грейниру подобная совестливость в жизни принесёт больше огорчений, чем радости.

Незаметно вздохнув, Айриэ поклялась себе, что если понадобится, она для дочки Грейнира сделает то же, что для Фиора. Где сто, там и двести. Плевать.

Девчонка, лет двенадцати-тринадцати, оказалась некрасивой, смуглой, длиннолицей и длинноносой, но зато в ней горел такой тёплый, ровный, светлый внутренний огонь, что драконна о своём решении ничуть не пожалела. У этой девочки были большущие живые глаза и ещё более огромное желание выжить вопреки всему. В ней был талант творца и возможность делать мир вокруг себя чище и светлее. Наверное, она заслуживала жизни как никто другой, и Айриэ была рада, что сможет помочь. К счастью, даже на её неопытный в целительстве взгляд этой девочке не требовалось такого радикального средства, как «сердце дракона». Но если бы понадобилось, Айриэ заплатила не раздумывая.

У дочери Грейнира было редкое заболевание крови, и человеческие маги-целители подобное не лечили. Могли замедлить течение болезни, но не уничтожить совсем. Зато эльфы способны с лёгкостью исцелить подобное, о чём Айриэ и сообщила измученным родителям девочки.

— Мэора, но ведь эльфы не лечат людей, — заметил чиновник осторожно, и голос его заметно подрагивал от опасения поверить, что их семье достался увесистый кусочек чуда.

— По просьбе Ордена эльфы помогут вашей дочери, брай, не переживайте, даже если вы откажетесь мне посодействовать. Здоровье девочки от вашего решения не зависит, — сообщила Айриэ, усмехнувшись. Не хватало бы ей ещё шантажировать несчастного отца, не по-драконьи это.

Чиновник побледнел от волнения и твёрдо сказал, что не может поступить столь неблагодарно. Разумеется, он поможет.

— Лучше совершить служебное преступление ради невинно осуждённого, чем чувствовать себя неблагодарной тварью, мэора! — заявил он.

Что ж, это было приятно, тем более что следовало действовать быстро, состояние Фирниора не позволяло медлить. А то Айриэ уже начала подумывать о лихом, совершенно наглом налёте на тюрьму. Роль освободителей сыграли бы гномы под личинами разбойников-людей, м-да… Драконна усмирила расшалившееся воображение и принялась объяснять Грейниру, что от него требовалось.

Этой же ночью Фирниора тайно перевезли на Гномий Двор. Разбойники — не разбойники, но помогали Айриэ гномы под личинами тюремных охранников-людей. Грейнир помог проникнуть за ограду, а настоящих охранников драконна усыпила заклинанием.

Каторжники же видели, как охранники в сопровождении Грейнира выносят зашитый в мешок труп заключённого. То, что труп пока был вполне себе живым, а охранники — фальшивыми, никто знать не мог. По документам Фирниора Ниараса записали как умершего, и никого эта смерть не удивила. А на городском кладбище захоронили тело другого заключённого, умершего как раз нынешним вечером. Если драконна правильно поняла, это был один из обидчиков той девчонки, Байзы Белобрыски. Если бы он не умер сам, Айриэ ему в этом помогла, смерть насильник заслужил. Остальные четверо, к слову, тяжело заболели и тоже могли умереть в любой момент. Впрочем, выживут они или нет, Айриэ уже нисколько не волновало. А того умершего каторжника внесли в документы как выкупленного гномами, так что Фирниор формально отправился к гномам под его именем.

Вытащить Фиора из тюрьмы оказалось простым делом, как и отблагодарить Грейнира за помощь. Его жена и больная дочь отправятся в столицу через день, вместе с гномами, вёзшими товары в Юнгир. Сам Грейнир собирался поехать туда чуть позже, когда получит отставку и уладит все прочие дела. Он больше не намеревался оставаться на прежнем месте, тем более что умный Бромор быстро предложил Грейниру переехать в Фиарштад и работать на клан Фиар-хорр-Зандаг. Честному человеку, как сказал гном, всегда найдётся достойное место. Айриэ снабдила Грейнира рекомендательными письмами и вдобавок послала магического «письмоносца» в Орден, чтобы семейство чиновника встретили и обеспечили всем необходимым. И, разумеется, нашли бы кого-то из живущих в Юнгире эльфов, чтобы тот помог девочке.

— А твой приятель? — поинтересовался Бромор. — С ним что будешь делать?

Айриэ сумрачно посмотрела на друга и неохотно призналась:

— Глупость я буду делать, Бро. Иначе никак.

— Ну, тебе, конечно, виднее. Раз надо — делай свою глупость, — не стал протестовать гном. — Только уж, будь добра, объясни поточнее, что ты имеешь в виду.

— Бромор, я сейчас уеду до вечера. Мне нужно, скажем так, провести один обряд… что-то вроде того. Позже объясню. Мне требуется быть подальше от чужих глаз.

— А здесь тебе чем плохо? — удивился гном. — Только скажи, уединение обеспечим, никто тебя не потревожит.

— Да нет, Бро, мне для этого нужно побыть на природе, вдали от гномов, людей и прочих разумных, — вздохнула драконна. — Лучше в лесу, так проще с миром… хм, пообщаться.

— Чудные вы существа — драконы, — только и сказал друг.

— Бро, ты найди ту девчонку из лазарета и заставь её с Фирниором сидеть. Пусть присматривает, поит, кормит и всё прочее.

Бромор нахмурился.

— Не самая лучшая сиделка из тех, кого я видел. Ну да ладно, пусть работает, только и за ней самой присматривать станут. Вообще жалко мне её, хотя воров, сама знаешь, недолюбливаю. Ладно, постараемся сделать из неё что-то приличное, ещё не так поздно за воспитание браться, — хмыкнул Бромор. — Ей сильно досталось, хотя наш целитель уже Байзу подлечил. Ты знала, что её насиловали? В один вечер сразу трое, на следующий — двое других, а на каторге они собирались продолжать свои милые развлечения. Люди, тьфу!..

Гном яростно ругнулся и стремительно умчался по своим делам. Драконна последовала его примеру, покинув Гномий Двор под личиной наёмницы. Она отъехала от Страйкана миль на пять, углубилась в лес и не спешивалась, пока Шоко мог продираться сквозь чащобу.

Она оставила коня для надёжности привязанным к дереву, чтобы не увязался сзади. Айриэннис отошла подальше в чащу, отмахиваясь от колючих еловых лап, норовивших хлестнуть по лицу, и отплёвываясь от липнущих к губам серебристых паутинок, щедро раскиданных по кустам. Денёк выдался тихий и солнечный, в лесу было замечательно, и в другое время драконна просто наслаждалась бы прогулкой. Сегодня же ей было не до удовольствий. Внутри всё звенело от напряжения, и Айриэ то и дело ловила себя на том, что принимается кусать губы — привычка, от которой она, казалось бы, избавилась давным-давно.

То, что она собиралась сделать, было для неё впервые. Выбрав место — солнечную прогалинку с растущей в одиночестве могучей старой осиной, Айриэ уселась прямо на блестящие, желтоватые, округлые листья с горьковато-свежим ароматом, щедро рассыпанные вокруг. Она прислонилась спиной к твёрдому, шершавому, морщинистому стволу и глубоко вздохнула, настраиваясь на то, что предстояло сделать.

Зачарованный ещё в Драконниаре рубин был у неё с собой — по совету Саэдрэ она возила с собой несколько штук, хотя до сих пор ни разу не использовала. И сейчас бы не хотелось, да что поделаешь, раз уж судьба сыграла именно в такую игру…

Рубин каплевидной формы на цепочке из лунного серебра, нагретый теплом её тела, посверкивал на левой ладони. Дорогой, благородный камень, а вскоре станет поистине бесценным. Но принесёт пользу только одному-единственному человеку, для которого он будет предназначен.

Над лесом силовые магические нити были чистыми и сверкающими, не запачканными никакой грязью. Если здесь когда-либо и творились злые дела, так светлая энергия деревьев уже давно сё очистила. Как раз то, что нужно. Ну всё, хватит тянуть. Решила — сделает, сожалеть смысла нет.

Айриэ неловко провела лезвием ножа по правой ладони, не выпуская из левой руки зажатый в ней камень. Подождала, пока крови скопится достаточно, и опустила туда рубин, накрыв его сверху рукой. Камень ощутимо нагрелся и, кажется, пульсировал в такт ударам её сердца.

Она раскрыла ладони и сконцентрировалась, призывая к себе силовые нити и заставляя их втягиваться внутрь камня. Магия послушно текла в камень, наполняя его и обволакивая тёмным, постепенно застывающим облачком. Вокруг взвихрились потоки силы, сталкиваясь и бушуя, но возле Айриэ всё оставалось спокойным. Любому, находящемуся поблизости, пришлось бы несладко, даже Шоко, не говоря уж о людях, которые могли лишиться рассудка, а то и жизни. Слишком велика была концентрация магии вокруг, хотя самой драконне она не причиняла вреда.

Осталось добавить последний штрих. Айриэ извлекла из-за пазухи припасённую склянку с несколькими каплями крови Фирниора и побрызгала на зачарованный рубин. Кровь медленно впиталась внутрь, а тёмное «облачко» вокруг камня начало стремительно отвердевать.

Всё заняло не больше четверти часа. Вскоре на ладони драконны лежала тёмная, гладкая и тёплая на ощупь, застывшая «капля» с рубиново-красной искрой внутри. Легендарный «драконий камень» из полузабытых преданий. Такие ещё называют «сердце дракона», и никто по-настоящему не верит в их существование. Камень, способный выполнить одно, самое заветное желание своего владельца.

— Ты принесла ему — что?..

Гном явно подумал, что ослышался, и даже потряс головой, не в силах поверить в услышанное. Они сидели в комнате, где устроили Фирниора, выставив прочь всех сиделок и помощников.

— Его последний шанс, Бромор. Если уж «драконий камень» ему не поможет, то и ничто другое не способно.

— Ох. Чтоб мне в Кошмарную шахту провалиться! Горы-долы мои родненькие! Жила рудная, жизнь многотрудная!..

После чего гном перешёл на родной язык и с чувством высказался, давая выход охватившему его изумлению.

Айриэ терпеливо ждала, не понимая и половины сказанного. Гномьи ругательства заковыристые, ехидные и редко касаются половой жизни собеседника. Впрочем, Бромор говорил в общем, не затрагивая личных качеств подруги и разумности её поступка.

— Айриэ, ты что, влюбилась? — с некоторым испугом предположил гном, наконец перейдя на Всеобщий язык.

— С ума сошёл! — искренне ужаснулась драконна и даже содрогнулась.

— А-а, — успокоился друг, — а то я уж было подумал… Но зачем тогда? Не слишком ли высока цена?

— Моя ошибка — мне и платить. А цена… да к гоблинам лысым эту цену!..

Гном с сомнением покосился на лежавшего без сознания юношу, будто пытался определить степень его ценности.

— Хм, может, ты и права. Спокойная совесть дороже, это да. Но не знаю, решился бы я на твоём месте сделать подобное. Мне трудно представить, я же не дракон.

— Драконы не делают долгов, Бро. А если делают, стараются как можно скорее расплатиться. Как ни крути, я этому мальчишке жизнь исковеркала, вдобавок ни за что. Так что всё честно.

— Если говорить обо мне, то я даже рад, мы же будем теперь чаще видеться, надеюсь, — усмехнулся гном и потёр свой гладкий подбородок. — Но тебе-то каково придётся?

— Привыкну, — довольно равнодушно откликнулась она. Что ей ещё остаётся?..

— Покажи мне его, что ли, вряд ли ещё когда доведётся увидеть подобное, — снова усмехнулся Бромор, на сей раз чуточку смущённо. — А потрогать можно?..

На утвердительный кивок Айриэ гном осторожно взял камень и благоговейно осмотрел со всех сторон. Он блаженно улыбался и ласково гладил зачарованный рубин кончиками пальцев. Бромор прямо-таки весь светился от восхищения и, кажется, забыл про всё на свете, в буквальном смысле прикоснувшись к чуду. Много ли гному надо для полного счастья?..

— Вот это вещица!.. — выдохнул Бромор и неохотно вернул камень подруге. Нет, гном не возжаждал получить чужое сокровище, он просто наслаждался возможностью подержать в руках полузабытую легенду.

— С драконами поведёшься, ещё и не такое увидишь, — фыркнула Айриэ, возвращая замечтавшегося друга к реальности.

— Чудные вы существа!..

— Да и вы тоже.

Оба ухмыльнулись в полном согласии. Потом Бромор спросил:

— Думаешь, твоему Фирниору «сердце дракона» поможет?

— Надеюсь, Бро. Как бы то ни было, я буду знать, что сделала всё, что могла. Забери мальчишку в Фиарштад. Если выживет и вылечится, помоги ему как-то устроиться в жизни, хорошо? Я оставлю расписку на получение денег, надо не забыть сходить к вашим банкирам.

— Забудешь — пришлёшь потом «письмоносца» с распоряжением, подумаешь. Этого достаточно, «письмоносца» от твоего имени никто кроме тебя не пришлёт. Сама же знаешь, магия не позволит, — ворчливо напомнил гном. — А с камнем что делать? Ведь владелец должен сам высказать то, что он желает получить, а твой приятель, вон, в сознание не приходит. Как лежал бревно-бревном, так и лежит

— Нужно надеть ему камень на шею, магия поддержит владельца, чтобы у него появилась возможность высказать желание. По крайней мере, в теории так должно быть, — вздохнула драконна.

— А если умрёт? Тебе всё равно придётся не покидать Акротос в течение ста лет?

— А какая разница, Бро? Камень ведь уже сотворён, и магии в него вложено немало. Я останусь и буду платить этому миру, как у нас полагается

— Что же это за закон такой? Сурово…

— Мы сами себе закон, Бро. И сами так решили. Если уж забираем столько магии на одно-единственное чужое желание, то мы должны отдать миру то, что взяли. Собственной магией и присмотром за этим самым миром. А сто лет — это, может, и многовато, но зато отлично спасает от соблазнов. Драконы не любят надолго задерживаться в чужих мирах, и тут именно что сто раз подумаешь, прежде чем решишься.

— Наверное, тот, для кого делаешь подобное, должен быть очень дорог… — помолчав, сказал гном.

— Не всегда, Бромор, поверь. Мой случай это доказывает, — пожала плечами Айриэ. — Хотя дрянному человеку я бы «драконий камень» не подарила, это да.

Айриэ приподняла голову Фиора и надела цепочку ему на шею. Всё, теперь никто, кроме самого владельца, этот камень не снимет, даже с мёртвого. Показалось или нет, но юноша вроде бы сразу задышал ровнее. Кажется, камень начал потихоньку вливать в Фирниора силу. Может, и очнётся…

— Скажи ему, что перед тем, как озвучить желание, надо смочить камень собственной кровью, хотя бы капелькой. Это непременное условие, так проснётся магия, заключённая в камень.

— Сама бы осталась и проследила за всем, неугомонная, — сварливо сказал гном.

— Делать мне больше нечего! У него сиделка есть. А я в Дилианию, пожалуй, съезжу. Неспокойно мне, Бро. Какое-то там нехорошее магическое возмущение наблюдается, отголоски аж до Юнгира донеслись. «Чёрный Вестник», скорее всего, свалился где-то в необитаемых местах, в противном случае мы бы уже услышали о взрыве артефакта и многочисленных жертвах, — заметила магесса. — Хочу попробовать поискать то место, по возмущениям магического поля. Проверить надо, что этот паскудный голубок натворил. Боюсь, не мог он так просто самоуничтожиться, не напакостив напоследок.

— Я тебе «письмоносца» пришлю сообщить, что с твоим приятелем.

— Да не обязательно, Бромор. Дальше пусть будет что будет. Не могу же я помнить о каждом человеке, с которым когда-либо имела дело. Я о них забываю почти сразу, как расстанусь, — честно призналась драконна. — А то на всех никакой памяти не хватит.

— Как прикажешь, подруга, мне-то без разницы. С ним точно всё, ничего больше не надо сделать? — кивнул гном на юношу.

Айриэннис в сомнении оглядела больного.

— А знаешь, Бро, дам-ка я ему ещё своей крови, для верности, — внезапно решила она. — Не то чтобы это ему сильно помогло, но предыдущее «вливание» Фиора вроде бы поддержало. А может, мне показалось, не знаю. Но ладно уж, нескольких капель мне не жалко.

Совпало так или нет, но после смачивания губ драконьей кровью Фиор внезапно открыл глаза. Впрочем, они были мутные и ничего не выражающие, однако глотал юноша самостоятельно. Расщедрившись, драконна влила в него примерно с полстакана драгоценной во всех смыслах жидкости и сочла свой долг по отношению к Фирниору выполненным с лихвой.

На следующее утро Айриэннис отправилась в Дилианию, искать место падения «Чёрного Вестника».