– Он был моим любимым дядюшкой. Старый добрый дядюшка Вилли… Как же я буду скучать по нему.

Я закатил глаза и допил свое последнее пиво, слушая, как мой лучший друг Дрю, сидящий рядом на барном стуле, пытается закадрить одну из официанток.

– Ооох, бедняжка. Тебе, должно быть, так грустно. – Проглотив всю эту брехню, она погладила его по голове.

– Я раздавлен. Практически возбужден от горя.

– Что-что? Не расслышала тебя из-за музыки, – прокричала она.

Я фыркнул и незаметно от нее послал Дрю красноречивый взгляд, который говорил: «Не могу поверить в то, какой бред вылетает из твоего рта».

Дрю получил поцелуй в щеку, а официантка – хлопок по заднице, и на этом они разошлись. Крутанувшись на стуле, Дрю сделал большой глоток пива.

– Твой дядюшка Вилли умер два года назад. И ты его ненавидел, – напомнил я Дрю. Он хлопнул стакан с пивом на барную стойку и повернулся ко мне лицом.

– Ты забыл о той охренительной сцене из «Незваных гостей», Картер? Горе – самый мощный афродизиак в природе, друг мой.

Мы с Дрю были лучшими друзьями с самого детского садика, и тем не менее вещи, которые он говорил, иногда изумляли меня. Однако тот факт, что он был мне хорошим другом и всегда оказывал мне поддержку, помогал мириться с тем, что в большинстве случаев его поведение было отвратительным и распутным.

Подозвав бармена, Дрю заказал два шота текилы. При таких условиях меня бы унесли домой на носилках. Мои органы собрались отказать из-за алкоголя, бегущего по венам вместо крови, и я не сомневался, что в моем мозге сидел маленький человечек, который нашептывал слова песни «Ice Ice Baby» и портил мне зрение.

Мы с Дрю работали на одном автомобильном заводе в Толедо, и недавно нас перевели на другой завод в Батлере. В Толедо мы снимали квартиру вместе, но после того, как два года я слушал, как он пробирается сквозь белые, желтые страницы и восемь бизнес-справочников в радиусе десяти миль, я решил больше не делить с ним закрытое пространство без необходимости. Мне еще нужно было распаковаться в арендованном мною маленьком домике в стиле ранчо, и я начинал жалеть о том, что позволил Дрю уговорить меня утопить свою тоску на дне бутылки. Хотя он слишком хорошо меня знал и понимал, что, оставшись дома, я бы не разбирал вещи, а сидел в одиночестве, уставившись на фотографию своей бывшей и гадая, какого черта я потратил на нее столько лет.

Бармен наполнил шоты, плеснув через край, и Дрю схватил их оба, протягивая один мне и поднимая в воздух другой. Я неохотно сделал то же самое со своим и постарался сосредоточиться на своей руке, чтобы та не тряслась, пока комната покачивалась из стороны в сторону.

Свободная рука Дрю схватила меня за локоть, удерживая меня в вертикальном положении и расплескивая текилу из шота мне на руку.

Упс, кажется, это качнулся я, а не комната.

– Прежде чем ты свалишься со стула, придурок, я бы хотел произнести тост. За моего лучшего друга Картера. За то, чтобы он никогда не пал жертвой очередной неверной шлюхи-авантюристки. – Мы опустошили шоты и ударили ими по барной стойке.

– Спасибо, что не трахнул ее, приятель, – пробормотал я, пытаясь разговаривать внятно.

– Чувак, во-первых, я бы никогда не трахнул девушку, в которой ты даже отдаленно был бы заинтересован, не говоря уже о длительных отношениях. И во-вторых, я никогда не смог бы принять предложение от той грязной шлюшки. Я не поступил бы так со своим членом. Он не сделал ничего плохого и не заслуживает наказания в виде ее вагины.

Я вздохнул и, шлепнув локти на стойку, положил на них голову.

– Бедный мой член. Надо бы сделать ему подарок, – пробормотал я себе под нос.

За два дня до нашего переезда сюда выяснилось, что моя девушка на протяжении двух лет изменяла мне, что отразилось огромной болью в моей заднице. И в моем члене.

Официантка вернулась утешить Дрю и прервала грустную вечеринку моего пениса. И в этот миг кто-то быстро прошел мимо меня, стуча каблуками по полу из твердой древесины, я сделал вдох и окруженный запахом шоколада, мгновенно перенесся на пять лет назад… 

*** 

– …Ммм, ты так хорошо пахнешь. Как печенье с кусочками шоколада, – пробормотал я скрипучим, похмельным голосом, когда притянул ее невероятно мягкое тело к себе.

Вау, у нее словно нет костей. Совсем. Где, черт возьми, ее кости? Я все еще пьян? Я сплю с надувной куклой? Снова? Я осторожно приоткрыл глаза, чтобы меня не ослепили солнечные лучи. Как только мои глаза привыкли к свету, я посмотрел вниз и застонал. Нет, я не пьян, просто обнимаю подушку. Я откинулся на спину и, уставившись в потолок, провел рукой рядом с собой.

Она ушла. А я даже не узнал ее имени. Ну что я за идиот… Хотя она тоже не спросила мое имя, поэтому мы, очевидно, квиты. Несмотря на свое вчерашнее состояние, я смог воспроизвести в памяти каждую секунду. Закрыв глаза, я вспомнил, как великолепно смотрелась ее обтянутая джинсами задница, я вспомнил запах ее кожи, звук ее смеха и ее тело, словно созданное для моего. Я просканировал каждое сохранившееся о ней воспоминание, но, как ни старался, почему-то не смог сфокусироваться на ее лице. Черт. Как мне найти ее, если я не помню ее лицо и не знаю имени? Я был королем болванов. Но я знал, что она была красивой, пусть и не мог вспомнить все остальное. Ее кожа была мягкой, волосы – гладкими точно шелк, а от воспоминания о ее губах я был готов заскулить, как девчонка. И что самое главное, она заставила меня смеяться. Немногие девушки могли вызвать у меня смех. Они никогда не понимали моих шуток и были слишком чопорными для моего чувства юмора. Но она… она понимала меня.

Да. Прошлой ночью я определенно выкинул тот еще номер. Оставалось надеяться, что после виски у меня встал, и я смог удержать свой член в вертикальном положении. Дерьмо. Вдруг, она сбежала, потому что я облажался? Раньше у меня не было секса на одну ночь, и я не знал, как вести себя в такой ситуации. Будет ли аморально отыскать ее? Даже если она не захочет иметь со мной ничего общего, я по крайней мере извинюсь за ночной провал.

По правде говоря, я просто желал снова ее увидеть. Хотел знать, была ли она настоящей или я просто нафантазировал ее идеальность. Я схватил подушку и поднес ее к лицу, глубоко вдыхая запах и улыбаясь. Может я все и не помнил, но определенно запомнил ее запах. Как горячий шоколад в холодный зимний день, шоколадный пирог, выпеченный в духовке в дождливый полдень...

Боже мой, я как девчонка. Нужно немедленно посмотреть ESPN или ввязаться в драку.

Шум воды в туалете заставил меня подскочить на кровати. Твою мать! Это она?

Я свесил ноги с кровати, начал подниматься, и в этот момент дверь открылась.

– Охренеть, чувак, никогда не спи в ванной. Это дерьмо для птиц. У меня сейчас отвалится задница, – пожаловался Дрю. Дошаркав до кровати, он завалился всем телом на матрас, закинул руку на глаза и застонал. – Какого хрена утро наступает так рано? – прохныкал он.

Я разочарованно вздохнул, прикрываясь простыней так, чтобы можно было наклониться и схватить джинсы, которые валялись скомканными на полу вместе с засунутыми в них боксерами.

– Больше не буду пить, – пообещал он.

– Ты говорил это на прошлой неделе, – напомнил ему я и откинул простыню, чтобы натянуть штаны.

Какого. Черта?

– О, черт. Гребаное дерьмо!

Все плохо. Все очень-очень-очень плохо.

– Чего ты там скулишь, Нэнси? – спросил Дрю, садясь и убирая с глаз руку.

– Мой член в крови. Дрю – МОЙ ЧЛЕН В КРОВИ!

Я визжал как баба. Я знал это, он знал это, довольно скоро весь дом узнал бы. Но мой член был в крови. Вы меня слышали? Мой чертов член был, ТВОЮ МАТЬ, в крови! Он не должен истекать кровью. Никогда.

Я думал, у меня случится сердечный приступ. Я не мог дышать. Что-что, но правила по эксплуатации члена я знал хорошо. Правило номер один: он никогда не должен истекать кровью. Правило номер два: правила номер два нет. ОН, ТВОЮ МАТЬ, НЕ ДОЛЖЕН ИСТЕКАТЬ КРОВЬЮ.

Я переспал с психопаткой, которая решила вырезать из моего члена тыкву для Хэллоуина, пока я спал? Или, может, ее вагина была зубастой. Когда я был подростком, отец учил меня держаться от подальше от зубастых вагин. Я думал, что он шутил. О, господи, не могу смотреть. А вдруг там что-то отсутствует?

– Возьми себя в руки. Давай проясним ситуацию. – Сев по-турецки, Дрю уперся локтями в колени. – Ты заметил что-нибудь из перечисленного: странные выделения, чувство жжения при мочеиспускании, боль внизу живота, боль в яичках, боль во время секса, лихорадка, головная боль, боль в горле, хроническая диарея или ночная потливость?

Он звучал, как хренова реклама профилактики сифилиса.

– Фууу, чувак, нет. Просто на моем члене кровь, – ответил я раздраженно, указывая на проблему, но по-прежнему отказываясь смотреть.

Он наклонился и взглянул на мои колени.

– Как по мне, все выглядит хорошо, – сказал он, пожал плечами и встал. – Возможно, ты просто подцепил девственницу.

Я сидел, открыв рот, с болтающимся между ног окровавленным, неинфицированным хламидиями членом.

Девственницу? Не может быть.

Я посмотрел вниз и пригляделся. Окей. Внизу была вовсе не кровавая бойня, как мне показалось на первый взгляд. Никакой Техасской Резни Бензопилой. Просто было несколько розовых пятен. Хотя на мне был презерватив. Как, черт побери, нечто подобное происходит? Когда ты в школе используешь эти чертовы штуки как шарики для воды, они не взрываются даже тогда, когда ты кидаешь их на гвозди. А в тот момент, когда им нужно оставаться невредимыми, они говорят тебе: «Выкуси». Презервативы-бунтари.

Но самое-то главное, твою мать! Почему она позволила мне забрать ее девственность? Какого хрена она отдала мне ее, когда я был нализавшимся вдребезги и не смог доставить ей удовольствия? Сокрушительный провал. Возможно, я навсегда отбил у нее желание заниматься сексом. Наверно, прямо сейчас она думает: «Серьезно? И это все? Вот это шутка».

– Я должен выяснить, кто она. Мне нужно извиниться, – пробормотал я себе, вставая и натягивая боксеры с джинсами.

– Воу-воу, чувак. Ты даже имени ее не узнал? Ну ты придурок, – сказал Дрю со смешком, направляясь к двери спальни и открывая ее.

Я натянул через голову рубашку и, на ходу обуваясь, попрыгал за ним следом.

– Спасибо, Дрю. Теперь мне гораздо лучше. Правда. Ты выдающийся друг, – произнес я с сарказмом, пока мы маневрировали по дому, полному пьяных тел в отключке.

– Эй, я не виноват, что ты трахнулся и решил выручить ее, брат, – заявил он, когда перешагнул через голую цыпочку, на которой было только сомбреро, и открыл дверь.

– Я не трахнулся и уж тем более не решил выручить ее. На всякий случай, если ты не заметил, я проснулся сегодня утром один.

– С окровавленным членом, – добавил он, спускаясь по ступенькам крыльца.

– С чертовым окровавленным членом, – повторил я со стоном. – Дерьмо. Я должен найти эту девушку. Как думаешь, будет неправильно попросить твоего отца воспользоваться служебным положением частного детектива, чтобы выяснить, кто она?

Отец Дрю на днях открыл собственное детективное агентство, решив, что следование уставу отдела полиции не соответствует его плотному графику.

– Ты спрашиваешь меня, неправильно ли это по этическим нормам или думаю ли я, что это неправильно? Потому что это два совершенно разных вопроса, друг мой, – ответил он, когда мы пересекли улицу и залезли в его машину, припаркованную у обочины. Если бы Дрю хоть чуть-чуть походил на своего отца...

– Я должен найти ее, Дрю, – сказал я, когда он завел машину. – А когда найду, скажу, что я маленький воришка девственности… 

*** 

– Мы так и не нашли ее, да, здоровяк? – пробормотал я Дрю, который, как мне казалось, все еще сидел рядом.

– Ты разговариваешь с кем-то определенным, или тебе обычно отвечают шоты? – ответил голос, не очень похожий на голос Дрю. 

***

– А теперь обратите внимание на тот, что держит Клэр. Он называется «Пурпурный Пожиратель Кисок». У него есть четыре скорости: «Да», «Еще», «Быстрее» и «Святые Яйца», а также присутствует стимулятор точки G, который определенно вас заинтересует. Клэр, ты не могла бы поднять его чуть повыше, чтобы всем было видно?

Я стрельнула в Лиз взглядом «наклонись-чтобы-я-смогла-засунуть-эту-хрень-прямо-в-твою-задницу», затем вяло подняла резиновый пенис над головой. Комната заполнилась криками перевозбужденных, подпрыгивающих на своих местах женщинами – будто то, что я держала над головой, было настоящим пенисом Брэда Питта. Народ, он из пластика. Внутри него нет спермы.

– Давай, Клэр, передай его дамам, – ласково сказала Лиз и полезла в чемодан за очередным резиновым жезлом.

Я безжизненно вытянула руку, чтобы пьяная задница, сидящая рядом со мной, взяла его, но она была занята тем, что жаловалась на чесночный вкус спермы своего мужа.

Господи, только бы никогда не встретиться лицом к лицу с этим мужчиной. Я посмотрю на его пах и увижу зубчики чеснока, выскакивающие из его члена.

– Эй, Лара, – попыталась я привлечь ее внимание, чтобы сбагрить ей чертов фаллоимитатор.

– Клэр, не забывай, ты должна называть ее специальным именем для вечеринки «Веселье в постели»! – напомнила мне Лиз приторно-сладким голосом, от которого мои уши начинали кровоточить.

Я заскрежетала зубами и представила, как замахиваюсь и швыряю фальшивый фаллос прямо ей в лоб, чтобы у нее навсегда остался на лице отпечаток, на который люди будут показывать пальцем и смеяться. Это родимое пятне? Нет, вмятина от члена.

– Простите, Лара «Сочные Губки»? – вежливо проговорила я, пытаясь подавить позывы на рвоту.

Серьезно, так ли уж было необходимо придумывать дурацкие прозвища? Это было первым, что Лиз заставила их сделать, когда они пришли сюда – придумать себе сексуальное прозвище для себя, используя первую букву своего имени. И на протяжении вечера обращаться друг к другу только так и никак иначе.

Лара «Сладкие Губки», «Сочная» Дженни, «Развратница» Рейчел, «Соблазнительная» Таша…

Кто придумал это дерьмо? Ах, да. Моя давняя лучшая подруга Лиз. Которая решила начать бизнес по продаже секс-игрушек и не сказала мне ни слова, дабы можно было обманом вовлечь меня в работу с ней.

Она должна была разрешить придумывать имена мне. Таша «Лицо как Влагалище», Дженни «Ведро со Спермой», Лара «Рыхлые Половые Губы»... от этих прозвищ мне не хотелось воткнуть себе карандаш в глаз.

Пока Лиз заканчивала вечеринку, я представляла себя на бразильской эпиляции, атакующей с воды морской спецназ или с отстреленным большим пальцем ноги с большого расстояния при принятии в банду – где угодно, только не здесь. Все это было предпочтительнее разговоров с абсолютными незнакомцами о смазке, зажимах для сосков и анальных шариках.

Когда спустя час мы выехали к бару, я демонстративно с нею не разговаривала. Сегодня мне предложили дополнительную смену, и Лиз решила развлекать меня между обслуживанием посетителей. Стоило просто открыть дверь машины и вышвырнуть ее за то, как она поступила со мной сегодня, но мне не хотелось портить чью-то чужую машину, которая переехала бы ее.

– Клэр, ты не можешь игнорировать меня вечно. Прекрати быть таким импотентским членом, – сказала она недовольно.

– Кстати о членах... Ты серьезно, Лиз? Вечеринки с секс-игрушками? На какой именно стадии нашей дружбы ты подумала, что для того, чтобы свести концы с концами, я захочу торговать Карманными Кисками? Кому только в голову пришло такое название – Карманные Киски? Неужели мужикам действительно нужно извергать свое семя в такую дикость, как фальшивое влагалище, которое можно носить в кармане?

Лиз закатила глаза, и я поборола желание нагнуться через консоль и ударить ее в вагину.

Удар по Киске: когда вагинальных пробок недостаточно.

– Клэр, не драматизируй. Я не жду от тебя вечной помощи с секс-игрушками – только до тех пор, пока не найму себе консультантов. Подумай, это идеальная возможность для нас. Ты заметила, что отсутствовало сегодня на вечеринке? – спросила она, поворачиваясь на сидении и глядя на меня, пока я подъезжала к выходу бара.

– Достоинство, – ответила я уныло.

– Смешно. Сегодня отсутствовали закуски, Клэр. По крайней мере, хорошие. У них были миски с магазинными чипсами и ликер, которым можно свалить лошадь. Они женщины с деньгами, Клэр. С деньгами, которые они тратят на все подряд: на Карманных Кисок для своих мужей или на стимуляторы клиторов для «подруги», чей муж, как они знают, не доводит их до оргазма. А что лучше подходит к сексу, чем шоколад?

Секс и шоколад. Мой шоколад. Моя вкусная шоколадная сдоба, которую я не смогу продавать так часто, как хотелось бы, потому что матерям-одиночкам, работающим в баре, реализовывать себя сложно.

– Здание, которое я арендовала, можно разделить на два отдельных помещения. Одно из них с кухней, – продолжила Лиз. – С очень большой кухней, где ты сможешь творить волшебство, и когда женщины будут заказывать вечеринки, то заодно они смогут заказать подносы с десертом.

Я перевела глаза с дороги на Лиз, ожидая увидеть на лице саркастическую улыбку и услышать что-нибудь вроде: «Шучу! Хотя, разве было бы не замечательно?» Но когда из этого ничего не произошло, я сморгнула нежданные слезы.

– О чем ты? – неуверенно прошептала я в темноте машине.

– Ладно… Короче, я сделала нечто важное. Поступок, который, возможно, разозлит тебя, потому что ты примешь его за милостыню или жалость. Но я всего-то и сделала, что просто запустила процесс. Остальное зависит от тебя, – принялась объяснять она. – Я искала здание для бизнеса, и все оказывалось либо слишком большим, либо слишком маленьким, либо слишком дорогим. Несколько недель назад мне позвонил мой риелтор и сказал, что владельцы «Пекарни Андреа» на Мейн-стрит получили большое наследство и хотят побыстрее продать свою площадь, выйти на пенсию и переехать во Флориду. Это был знак, Клэр. Нормальная цена, идеальное расположение – ровно то, о чем мы мечтали, минус таймшер пениса Джастина Тимберлейка. Один лист гипсокартона – и мы поделим помещение на два связанных бизнеса: мои секс-игрушки и твои десерты.

Я закусила губу, чтобы не заплакать. Я никогда не плакала.

– Но мне так хотелось разделить с тобой пенис Джастина, – сказала я с грустным видом, пытаясь убрать серьезность из разговора до того, как уродливо начну плакать. Никому не нравится уродливый плачущий человек. Это не комфортно для всех участвующих сторон.

Спустя несколько минут тишины Лиз не выдержала.

– Ты хоть что-нибудь скажешь?

Я выдохнула и попыталась успокоить свое быстро бьющееся сердце.

– Лиз, я не... Не могу тебе поверить... деньги...

Она накрыла мою руку своей.

– Не превращайся в нытика. Не спеши и подумай об этом. Ты же знаешь, трастовый фонд, который оставил мне дед, прогрыз дырку в моем кармане, поэтому прямо сейчас давай не будем обсуждать мои деньги. Обговори это со своим отцом, приходи и проверь кухню в магазине, а затем мы с тобой поговорим. А прямо сейчас, ты доставишь свою горячую маленькую попку в бар и обслужишь меня парочкой коктейлей. Мне нужно протестировать несколько новых вещичек на Джиме, после того, как твой папа заберет Гэвина, – сказала она, подмигнув мне, прежде чем выбраться из машины.

Она ушла, а я еще несколько минут сидела в машине, размышляя о том, что, черт побери, сейчас произошло. Моя лучшая подруга всегда была сильной от природы, но это просто бросало вызов логике. Она точно сейчас сказала, что купила мне бизнес? С каждым шагом в своей жизни я чувствовала себя так, будто сворачиваю куда-то не туда. Все шло не так, как я планировала. Я хотела этого больше всего, но в глубине души боялась надеяться. Хотя, кто знает? Может, наконец, в моей жизни начали происходить хорошие вещи.

Мельком взглянув на часы приборной панели, я поняла, что засиделась в машине, и теперь опаздываю на смену. Я побежала по парковке и, по пути завязывая на талии маленький черный фартук, распахнула заднюю дверь. Мистер и миссис Фостер посмотрели слишком много эпизодов сериала «Настоящая кровь» и недавно решили, что мы должны носить такую же униформу, как в баре «У Мерлотта» – короткие черные шорты и крохотные белые футболки со словом «Фостеры», проштампованным зеленым на наших сиськах. Могло быть и хуже. По крайней мере, они не проверяют, достаточно ли у меня «выпуклостей» и не заставляют петь какую-либо ненормальную версию песни «С днем рождения» с другими работниками бара.

С днем рождения тебя,

Вот тебе «пивные очки», и ты выглядишь не так, будто должен мычать,

С днем рождения, дорогой случайный незнакомец, который одет как проститутка,

С днем рождения тебя!

Я подбежала к Лиз, которая, сидя за барной стойкой, попивала свой обычный коктейль из ванильной водки с диетической колой, и помахала Ти Джею, бармену, с которым мы сегодня работали в одну смену. Слава богу, что мужчин здесь не заставляют носить такую же униформу. Зрелища выпирающих из под микро-шортиков мохнатых яиц мне было бы не перенести.

В свободный вечер я бы просто плюхнулась задницей на барную стойку и перекинула ноги, чтобы оказаться за ней, но сегодня бар был забит. Пришлось поступить, как положено, и пролезть под откидной частью в противоположном конце. Я протиснулась мимо какого-то бедного пьяного зануды, который, постанывая, упирался головой в руки, и мысленно сделала пометку вызвать ему такси, если он был здесь в одиночестве.

Как только я оказалась за стойкой и получила от Ти Джея информацию о посетителях на сегодняшний вечер, и что они пили, он ушел домой, а я приступила к своим обязанностям. Одна из официанток принесла заказ на десять шотов нашего самого дешевого виски. Я закатила глаза и отправилась в другой конец бара, где мы держали бутылки с виски. Что не так с этими людьми? От дешевого виски плохое похмелье и дерьмовое состояние на весь следующий день. Я начала выставлять шоты на подносе в линию, когда услышала чей-то пьяный стон.

– Мы так и не нашли ее, да, здоровяк?

О, господи. Ненавижу упившихся. Надеюсь, этот парень не скандалист. Звучит он жалобно. Но если он заблюет мне стойку, я ткну его в это носом, как собаку, нагадившую на ковер.

– Ты разговариваешь с кем-то определенным, или тебе обычно отвечают шоты? – спросила я, не поднимая глаз, пока ставила на поднос стопки. Достав снизу бутылку «Уайлд Тёки», я постаралась не вырвать, когда открутила крышку, и мой нос почувствовал отвратительный запах.

Наполняя стаканы, я краем глаза заметила, как Оживший Алкоголик поднял голову.

– Знаешь, когда с тобой разговаривают неодушевленные предметы – это первый признак шизофрении. Или алкогольного отравления, – задумчиво проговорила я себе под нос.

– Кто, черт побери, заказывает такое пойло? Завтра им весь день будет хреново.

Я рассмеялась. Хоть и пьяный, он пришел к такому же умозаключению, что и я. Подхватив поднос с шотами и блюдце с ломтиками лимона, я повернулась, чтобы ответить… и замерла.

Какого. Черта?

Поднос, заставленный выпивкой, дрогнул в моей поднятой руке, но остановить его падение на пол я не смогла. Я стояла, как статуя и, пока у моих ног разбивались стаканы, и во все стороны разбрызгивался алкоголь, пялилась прямо перед собой.