«Реприза»

Тысяча девятьсот шестидесятый год стал для Синатры очень прибыльным. Фрэнк заработал около двадцати миллионов долларов за кинороли и участие в телепрограммах (компании «Эссекс», «Кент» и «Дорчестер»). Он сотрудничал с четырьмя студиями звукозаписи, получал проценты от игорного бизнеса в Лас-Вегасе и на озере Тахо, а также от доли в радиопрограммах. Доход приносила и недвижимость. Но вот что важно: именно в 1960 году Фрэнк обзавелся собственным лейблом звукозаписи – «Репризой». До сих пор он записывал песни под лейблом «Кэпитол», и это ему нравилось всё меньше. Фрэнк хотел быть на студии полновластным хозяином – выбирать мелодии, время записи, время появления пластинок в продаже. Он рассматривал возможность продвижения других талантливых исполнителей. Всё это было нереально без собственного лейбла. И Фрэнк решил: как только истечет срок контракта с «Кэпитол Рекордз», он займется подготовкой почвы для создания нового лейбла. В одном из интервью он объявил о появлении «нового, более счастливого, свободного от всяких уз и условностей Фрэнка Синатры». В общем, он был готов встретить 1961 год.

Фрэнк фонтанировал идеями для «Репризы»: дань Томми Дорси, записи со струнным оркестром, концертный альбом… Но когда лейбл действительно появился, первая пластинка по концепции практически не отличалась от тех, что Фрэнк выпускал под лейблом «Кэпитол». Альбом назывался «Динь-динь-динь!» (Ring-a-Ding-Ding!). Милая вещица, и этим всё сказано. Продюсером выступил Феликс Слаткин, аранжировщиком – Джонни Мандель; первые две композиции называются «Осторожно: это мое сердце» и «Надрывно звякнули струны сердца» (Be Careful, It’s My Heart и Zing Went the Strings of My Heart). Остальные композиции в той или иной степени их дублируют.

За 1961 и 1962 годы Синатра записал огромное количество мелодий для нового лейбла. Только в мае 1961 были записаны двадцать четыре песни для двух альбомов – «Свингующий Синатра» (Sinatra Swings, аранжировщик – Билли Мэй) и «Всегда помню Томми» (I Remember Tommy, аранжировщик Сай Оливер).

В январе 1962 года появился альбом, который считается самым эмоционально насыщенным в творчестве Фрэнка Синатры. Называется он «Я совсем один» (All Alone). В книге воспоминаний об отце Нэнси Синатра пишет: «Если вы давно не слушали этот альбом, достаньте его с дальней полки, смахните пыль, включите проигрыватель. Потому что он – один из лучших».

 

Гала-концерт накануне инаугурации

Шестого января 1961 года Джон Кеннеди послал за Фрэнком Синатрой и Питером Лоуфордом свой личный самолет. Следующие две недели артистам предстояло провести в Вашингтоне, за организацией прединаугурационного бала. Фрэнк лично составил список приглашенных звезд, многим из которых предстояло преодолеть изрядное расстояние до Вашингтона. В гала-концерте, среди прочих, участвовали: Лоуренс Оливье, Этель Мерман, Леонард Бернстайн, Сидни Пуатье, Энтони Куинн, Джои Бишоп, Луи Прима, Кили Смит, Джульетт Проуз, Хелен Траубел, Элла Фицджеральд, Джин Келли, Нэт Кинг Коул, Милтон Берл и, конечно, сам Синатра. У него появилась очередная возможность «сделать всё по-своему». Вот что пишет об этом Нэнси Синатра: «Узнав, что Лоуренс Оливье и Этель Мерман не смогут участвовать в концерте, поскольку заняты в бродвейских постановках «Беккет» и «Цыганка», соответственно, папа просто скупил все билеты на вечер накануне инаугурации». Помимо увеселительных номеров и песен, были запланированы речи Джона Кеннеди, Линдона Джонсона и Элеоноры Рузвельт.

Грандиозное событие предварял организованный Фрэнком официальный прием для артистов, всего клана Кеннеди и Джонсонов. Мероприятие проходило в отеле «Стартлер» – одном из сети «Хилтон». Журналист Джеймс Мюррей Кемптон так описывал прием в статье для «Нью-Йорк пост»: «Все эти люди, члены семьи Синатра, и Нэт Коул, и Джин Келли со своими присными, – представляли собой впечатляющее зрелище. Дети иммигрантов, недавний второй сорт – а поглядите на них сейчас! Куда там индийским магараджам! Представители шоу-бизнеса сказочно богаты, влиятельны, сильны. Спасибо революции Рузвельта».

Как и Фрэнк Синатра, супруга Джона Кеннеди питала слабость к деталям, когда речь шла об организации торжеств. Джеки Кеннеди продумала каждую мелочь. Увы, заказать хорошую погоду было не в ее власти. Девятнадцатого января на Вашингтон обрушился снегопад. Джеки хотела организовать доставку гостей автобусами, но из-за снега и ветра это было невозможно. В результате холлы отеля заполонили дамы в норковых манто и джентльмены во фраках. Все они тщетно пытались добыть такси.

Что там гости, сами виновники торжества – члены клана Кеннеди – застряли в пробке! Фрэнк Синатра метался по залу в ужасе при мысли, что свежеиспеченный президент не приедет на собственный прединаугурационный бал. Уже пробило десять, когда долгожданный автомобиль подрулил к главному входу. Фрэнк выскочил прямо в снежный вихрь, чтобы лично проводить в зал Кеннеди и его близких. Взяв Джеки Кеннеди за руку, на которой сверкала ослепительно-белая атласная перчатка, Фрэнк повел супругу президента в ложу. Джеки держалась безукоризненно, никто бы не сказал по ее виду, что она сильно недолюбливает Синатру. Белоснежное атласное платье с рукавами до локтя придумал для первой леди сам Олег Кассини. Потрясающее в своей простоте, платье имело единственное украшение – розетку из белого атласа, прикрепленную слева к поясу.

– Такие моменты не забываются, – позднее говорил Фрэнк Синатра. – Не каждый день ходишь под руку с первой леди.

Торжество началось в десять сорок вечера. Леонард Бернстайн взмахнул дирижерской палочкой, и полились звуки национального гимна. Его исполнила Махалия Джексон. Все знали, что Этель Мерман участвовала в кампании Никсона, но, когда она запела «Всё к лучшему» (Everything’s Coming Up Roses), сердца растаяли. Агитация за соперника Кеннеди была прощена звезде полностью. Затем Фрэнк под овации из президентской ложи спел знаменитую песню «Колдовство» с измененным текстом (Ах, эта магия старины Джека). Словом, хоть аудитория собралась не такая большая, как рассчитывали, энтузиазма ей было не занимать.

Аплодисменты еще не смолкли, когда на сцену поднялся сам Джон Кеннеди.

– Я горжусь тем, что я демократ, – начал президент. – Потому что со времен Томаса Джефферсона Демократическую партию отличает стремление к совершенству. А сегодняшнее торжество и есть само совершенство. Мне кажется, сегодня достигла кульминации давняя дружба между политикой и искусством, которой характеризуется наша история.

– Мы все в долгу у моего большого друга Фрэнка Синатры, – продолжал Кеннеди. – Он начал поддерживать демократов гораздо раньше, чем петь. Это случилось еще в Нью-Джерси. И вот теперь он вырвался за границы одного округа и простер свое влияние на всю страну. Я уверен, что и после того, как Фрэнк Синатра перестанет петь, он будет выступать за Демократическую партию, и я заранее благодарю его за это от лица всех демократов. Вы даже не представляете, сколько усилий приложил Фрэнк, чтобы мы сегодня веселились и отдыхали.

Фрэнк Синатра в ответ сказал, что его единственным желанием было сделать прединаугурационное шоу самым грандиозным в истории.

Несомненно, он добился цели. По признанию самого Фрэнка, торжество девятнадцатого января 1961 года было одним из самых счастливых его воспоминаний.

 

Сделка с дьяволом

В конце 1960 года президент Джон Кеннеди назначил своего младшего брата Роберта министром юстиции. Роберту было всего тридцать пять лет. Сэм Джанкана в частной беседе с Синатрой назвал это родственное назначение «запрещенным приемом» и добавил, что лично он, Джанкана, такого никак не ожидал. По мнению знаменитого мафиози, президент преследовал единственную цель – «зачистить всех наших». Иными словами, Джанкана не сомневался: Кеннеди хочет руками своего брата уничтожить всех представителей теневого бизнеса, которые помогли ему победить в президентской гонке. Нет людей – нет проблем, это же понятно. В общем, президент объявил мафии войну.

На самом деле эта война сената и лично Бобби Кеннеди началась задолго до 1960 года, и первой ее жертвой стал Джимми Хоффа. Бобби Кеннеди тогда состоял в спецкомитете по борьбе с организованной преступностью.

– Отвечайте, мистер Джанкана, какие незаконные операции вы проводили? – приступил к боссу мафии молодой и рьяный Бобби Кеннеди.

Джанкана только хихикнул.

– Вы будете сознаваться или только хихикать? – разозлился Бобби.

Джанкана не удостоил его ответом.

– Я думал, хихикают только девчонки; оказывается, так поступают и крупные мафиози, – выдал Бобби.

Этой фразы Джанкана не мог ему простить.

Теперь, получив пост министра юстиции, Бобби взялся за дело с небывалым энтузиазмом. Он задумал пресечь всю теневую деятельность в Соединенных Штатах и не собирался ограничиваться прищучиванием босса чикагской мафии и его товарищей. Для своих целей Бобби задействовал главу ФБР, Джона Эдгара Гувера. Ему были даны инструкции не жалеть ни ресурсов, ни времени, ни сил. Также Бобби обратился за содействием к Налоговому управлению, чтобы выявить лиц, скрывающих свои истинные доходы. Но и этого свежеиспеченному министру юстиции показалось мало. Он учредил особый комитет для составления черного списка, в каковой список угодили, среди прочих, и друзья Синатры – Джанкана, Мики Кон, Джонни Розелли. Были там и люди Фрэнку малознакомые – Джимми Хоффа, Рой Кон и другие.

Понятно, что столь решительные шаги нового министра не понравились Сэму Джанкане и его влиятельным компаньонам. Сэм намеревался предъявить клану Кеннеди некий счет и полагал, что получит приличное вознаграждение за своё участие в успехе предвыборной кампании в Западной Вирджинии. Джо Кеннеди тогда попросил Фрэнка Синатру задействовать связи в криминальном мире для того, чтобы повлиять на шахтерские профсоюзы (которые пользовались авторитетом в Западной Вирджинии). По замыслу «патриарха» шахтеры должны были голосовать за Джона Кеннеди. Сэм Джанкана справился блестяще – и теперь собирался об этом кое-кому напомнить.

В марте 1961 года Сэм и Фрэнк встретились в Майами, в отеле «Фонтенбло». Сэм просил об услуге.

– Мне надо, Фрэнки, чтобы ты пресек деятельность Бобби Кеннеди, направленную против меня и моих ребят, – сказал Сэм, когда они с Фрэнком выпивали в баре отеля. – Это безобразие необходимо остановить. Сам понимаешь.

– Я на этого недоделка влияния не имею, – признался Фрэнк, под «недоделком» разумея Бобби Кеннеди.

– Тогда обратись к старику, – посоветовал Сэм. «Стариком» он называл Джо Кеннеди, «патриарха».

Еще когда «старик» просил Синатру повлиять через Сэма Джанкану на выбор шахтеров, Синатра был не в восторге. Теперь ему отнюдь не улыбалось обращаться к «патриарху» по настоятельной просьбе босса мафии. Но что он мог поделать? Отказать Сэму Джанкане?

– Не волнуйся, – произнес Фрэнк. – Улажу.

– У тебя уже есть план? – поинтересовался Сэм.

– Начну со старика, – ответил Фрэнк, предварительно глубоко затянувшись сигаретой. – Если он заартачится, добьюсь встречи с самим.

(Фрэнк имел в виду президента.)

Сэм явно воспрянул.

– Значит, договорились? По рукам?

Фрэнк вымучил улыбку и допил свой виски. Но Джанкана был совершенно уверен – сделка состоялась.

 

Возвращение Мэрилин Монро

К лету 1961 года сорокапятилетний Фрэнк Синатра и тридцатичетырехлетняя Мэрилин Монро были знакомы уже семь лет. В конце пятидесятых, когда Фрэнк страдал после разрыва с Авой, а Мэрилин пыталась оправиться от развода с Джо Димаджио, они искали утешения в объятиях друг друга. Тогда между ними возникла недолгая связь. Мэрилин с тех пор продолжала время от времени встречаться с Фрэнком, даже когда вышла замуж за Артура Миллера (они официально расстались в конце 1960 года).

Фрэнк, определенно испытывая романтические чувства к Мэрилин, отнюдь не собирался углублять или укреплять эту связь. Прошло много лет, но место Авы Гарднер в его сердце так и не сумела занять другая женщина. Вдобавок у Мэрилин были серьезные проблемы, а Фрэнк не терпел «проблемных» женщин – еще с той поры, когда они с Мэрилин делили кров. Сейчас пристрастие Мэрилин к алкоголю и сильнодействующим лекарственным препаратам напрягало Фрэнка куда сильнее. Однако он был добр с Мэрилин, а она это ценила. Мэрилин перевалило за тридцать, морщины, седина и лишний вес были ее ночным кошмаром. Несмотря на страх постареть, она по-прежнему привлекала мужчин. Увы – попользовавшись, они быстро ее бросали. Фрэнк по крайней мере продолжал с ней возиться.

Известный визажист Джордж Мастерс вспоминает:

– Обычно я приезжал к Мэрилин в полдень – и заставал ее в постели. Уже при мне она кое-как поднималась. Похмельная, бродила по комнате, ставила пластинку Синатры. Валилась на кровать и бормотала: «Джордж, когда пластинка кончится, поставь новую». Я повиновался. Она слушала только записи Синатры, и ничего больше. Я менял пластинки, увещевал ее. Пытался разговором привести в чувство.

В феврале 1961 года Мэрилин загремела в психиатрическую лечебницу Пэйна Уитни в Нью-Йорке. Пробыла она там недолго и после выписки решила пожить в Лос-Анджелесе. Тогда-то Фрэнк и предложил ей поселиться у него в доме, в Бель-Эйр. Мэрилин вроде согласилась, но в последнюю минуту передумала – возможно, из-за Джо Димаджио. Именно с ним в марте 1961 года она провела несколько дней во Флориде. А в июне Фрэнк пригласил Мэрилин в Вегас. Он снова жил в «Сэндз», поскольку именно в этом отеле седьмого июня планировалось отметить сорок четвертый день рождения Дина Мартина. Приготовлениями занимался Синатра.

Обратимся к внутренним документам отеля «Сэндз» названного периода – и увидим, сколько усилий было предпринято администрацией для того, чтобы ничто не омрачало пребывание там Мэрилин Монро. Вот служебная записка от Энтраттера Гузмену и Фриману. Дата – пятое июня 1961 года.

«Настоящим уведомляю, что ни одному фотографу ни под каким предлогом не разрешается фотографировать мистера Синатру и мисс Мэрилин Монро вместе во время коктейльной вечеринки после шоу 7 июня. Следует пресекать подобные попытки на корню. Любой фотограф, попытавшийся сделать такой снимок, должен немедленно выдворяться из отеля. Это не только распоряжение администрации – это требование самого мистера Синатры и обсуждению не подлежит».

А вот вторая служебная записка, адресованная всем сотрудникам отеля. Дата – шестое июня 1961 года.

«Мэрилин Монро является гостьей мистера Синатры. Он требует, чтобы во время краткого пребывания мисс Монро в нашем отеле ей была обеспечена абсолютная приватность. Мисс Мэрилин Монро следует зарегистрировать в номере мистера Синатры. Ни под каким предлогом, ни телефонными звонками, ни визитами нельзя беспокоить мисс Монро и мистера Синатру до двух часов дня».

Сестры президента Кеннеди, Патрисия Лоуфорд и Джин Смит, также присутствовали на вечеринке в Лас-Вегасе. Были там и Элизабет Тейлор, и ее тогдашний супруг Эдди Фишер. С ними за столиком сидели Дин Мартин и его жена Джинн. (Ни Дин, ни другие члены Крысиной стаи в тот вечер не выступали, пел только Синатра.)

Вот как описывает Мэрилин Монро один из немногих журналистов, допущенных на торжество: «Восхитительная женщина. Неподражаемая улыбка, пышно начесанные белокурые волосы, декольте столь глубокое, что от бюста нельзя глаз отвести».

Очень немногие фотокорреспонденты удостоились права присутствовать на вечеринке. В частности, там был фотокор из «Уайд уорлд фотоуз».

– Фрэнки, давай вместе снимемся, – крикнула Мэрилин, поглядывая на этого фотографа и на журналиста. И добавила, причмокнув: – Я тебя люблю, Фрэнки. Пускай об этом узнает весь мир.

Мэрилин встала у Синатры за спиной и обхватила его руками за талию, как бы опираясь на него для поддержки.

Фрэнк поспешно высвободился и отскочил, пока его не успели сфотографировать. Мэрилин потеряла равновесие и чуть не упала. Фрэнк шепнул своему телохранителю:

– Присматривай за ней.

Мэрилин не унималась. Кажется, сняться с Фрэнком стало для нее в тот вечер идеей-фикс. Она подкралась к Фрэнку, точно котенок, кивнула фотографу и даже поманила его пальцем – дескать, снимай скорей, пока Синатра не видит. Она явно перегибала палку. Как только фотограф собрался их щелкнуть, к нему подскочил телохранитель, выхватил камеру и отдал Фрэнку, что-то шепнув ему на ухо. Фрэнк шагнул к фотографу и журналисту, зашипел:

– Еще раз увижу – вот этой самой камерой черепушки вам обоим раскрою.

В этот момент к Фрэнку нетвердой походкой приблизилась Мэрилин.

– Фрэнки, меня сейчас стошнит, – предупредила она. Действительно, вид у нее был неважный.

Фрэнк испугался.

– Что?

– Говорю, меня сейчас стошнит. Прямо здесь!

Фрэнк схватил Мэрилин за плечи и поволок из комнаты.

 

Синатра предает Сэма Джанкану

С того дня, когда Фрэнк дал обещание Сэму Джанкане, прошло восемь месяцев.

В августе 1961 года с Фрэнком связался Джо Кеннеди. «Патриарху» хотелось отблагодарить Синатру за участие в предвыборной кампании, за успех в Западной Вирджинии, а также за безупречно проведенное торжество накануне инаугурации. Синатра получил приглашение в Белый дом, а также в резиденцию клана Кеннеди, в Хианнис-Порт. Разумеется, Фрэнк был счастлив.

Однако через пару недель настроение ему подпортил Джанкана. Филадельфийский друг знаменитого мафиози, Томас Дибелла, вспоминает:

– Прослышав, что Кеннеди пригласил Фрэнка в гости, Джанкана позвонил ему и говорит: «Смотри, приятель, не забудь замолвить за меня словечко». А Фрэнк отвечает: «Попробую. Но обещать ничего не могу. Ты же понимаешь…» Тут Сэм взорвался. «Ты слово дал! Так что изволь выполнять, а не то пожалеешь. Твои слова – сделка есть сделка».

Если верить Томасу Дибелле, Фрэнк рассердился. Он не привык к угрозам и повысил на Сэма голос.

– Не вздумай мне всё дело испортить. Я как проклятый работал, я эту честь заслужил. Заткнись, Сэм, не зли меня. Слышишь? Я тебя не боюсь, чтоб ты знал. Если думаешь, что меня твои угрозы напугали, значит, ты идиот. Ты меня идиотом считаешь, а ты сам идиот.

Сэм швырнул трубку.

– Дело принимало серьезный оборот, – вспоминает Томас Дибелла. – Фрэнк, наверное, рехнулся, раз посмел говорить в таком тоне с Сэмом.

Фрэнк ничуть не боялся ни Джанканы, ни других мафиози. Конечно, они – крутые ребята, да только он и сам крут. Они представляют опасность. Зато Фрэнк Синатра – знаменит и популярен, а значит, неуязвим. Так ему казалось.

– Меня им не выбить из седла, – говаривал Фрэнк.

Поэтому вспышка гнева Сэма Джанканы не заставила его насторожиться. А от визита в Белый дом Синатра получил массу удовольствия.

Визит состоялся двадцать третьего сентября 1961 года. По воспоминаниям очевидцев, Фрэнк даже не вспомнил про Джанкану. Вот что говорит Дэйв Пауэрс, один из помощников президента Кеннеди:

– Фрэнк Синатра поделился с шеф-поваром своим фирменным рецептом коктейля «Кровавая Мэри», и получилось действительно нечто потрясающее. Фрэнк сидел на балконе, потягивал коктейль, любовался видом Вашингтона в закатных лучах. Вдруг он повернулся ко мне и выдает: «Дэйв, знали бы вы, какую работу я проделал для Джека. И вот теперь я вознагражден. Усилия стоили того, чтобы вот так посидеть на балконе».

На следующий день Фрэнк отправился в Хианнис-Порт вместе с Патрисией Лоуфорд и Тедом Кеннеди, младшим братом президента. Они летели на одном из личных самолетов клана Кеннеди. Днем позже Фрэнк, Джон Кеннеди, его друзья и родственники на яхте «Милый Фитц» обогнули Тресковый мыс. Плавание заняло три с половиной часа.

Вспоминает сенатор Джордж Сматерс:

– Все отлично проводили время, вот только президент был холодноват с Синатрой. Давно прошла та пора, когда у всех складывалось впечатление, будто Джон Кеннеди и Фрэнк Синатра – закадычные друзья. Синатра холодности не замечал, а может, замечал, но не брал в голову. Он попросил Питера Лоуфорда замолвить словечко за Джанкану и устроить ему, Фрэнку, встречу с министром юстиции. Я точно знаю, что Питер с Бобби поговорил. Однако Питеру было велено не лезть не в свое дело. А встречаться с Синатрой Бобби отказался наотрез.

Питер побаивался нести Синатре эту весть – вдруг Фрэнк вспылит? Но Фрэнк не только не вспылил – он вздохнул с облегчением.

– Спасибо, друг. Ты по крайней мере попытался.

Фрэнк действительно испытывал облегчение. Меньше всего ему хотелось обсуждать босса мафии с министром юстиции. Одному из друзей он сказал:

– Не собираюсь рисковать отношениями с кланом Кеннеди из-за какого-то паршивца мафиози. Я что, на идиота похож? Да мне плевать, прищучат Сэма или нет.

Рассказ продолжает Томас Дибелла.

– Вернувшись от Кеннеди, Фрэнк наврал Сэму. Сказал, что переговорил с Бобби. На самом деле этого не было. Но Фрэнк даже подробности «разговора» измыслил. Он якобы написал на бумажке имя Сэма Джанканы и подсунул эту бумажку Бобби со словами: «Он – мой друг. Просто примите это к сведению». А Бобби якобы кивнул и сделал этакий жест – дескать, не волнуйтесь, ваш друг не пострадает. Абсолютная ложь, и Сэм это почуял. Интуиция у него была – ого-го. Сэм навел справки, убедился, что шестое чувство его не подвело. Фрэнк, оказывается, успел наболтать энному количеству людей, что и не думал просить Бобби Кеннеди за Джанкану.

– Сэм был оскорблен и потрясен. Ничего не сказал Фрэнку. Сделал вид, что проглотил его ложь. Впрочем, не один Сэм Джанкана мог похвастаться мощной интуицией. Фрэнк тоже заподозрил, что Сэм затаил на него зло.

Свидетельства Томаса Дибеллы подтверждаются аудиозаписями от шестого декабря 1961 года. Сэм и его калифорнийский деловой партнер, Джонни Розелли, говорили в этот день по телефону, и Джонни обмолвился: дескать, Синатра утверждает, будто у Джанканы на него зуб.

– Еще бы, – подтвердил Джанкана. – Знает кошка, чье мясо съела. Я об этом нигде не упоминал. Не понимаю, зачем было мне врать?

Джонни согласился.

– Если ему это было не по силам, сказал бы просто: извини, друг, не могу.

– Верно, – закивал Сэм. – По крайней мере тогда бы я принял меры, подготовился. А он пытался усыпить мою бдительность. Обещал помочь. Я же не требовал немедленной помощи. Слово надо держать, это по понятиям.

Последующие годы показали: Фрэнк, даром что был вхож в семью Кеннеди, в вопросах, связанных с Сэмом Джанканой, не имел ни малейшего влияния ни на Джо, ни на Джека, ни на Бобби. Однако правда и другое – Фрэнк не пытался помочь Сэму. Таковы сведения, которыми располагал сам Джанкана. Фрэнк мог давать обещания и даже просить о содействии Питера Лоуфорда или кого-нибудь еще, но нет ни единого свидетельства, что Фрэнк действительно заводил разговор о Джанкане с кем-нибудь из Кеннеди.

Бывший член так называемой филадельфийской мафиозной семьи Николас Д’Амато рассуждает:

– Держать Сэма Джанкану за дурака мог позволить себе только такой популярный человек, как Синатра. Любой другой, пообещавший что-либо Сэму и пальцем не шевельнувший, чтобы выполнить обещание, был бы трупом.

Томас Дибелла добавляет:

– Однажды я спросил Сэма, почему он не поквитается с Фрэнком, и Сэм ответил: «А что я должен сделать? Натравить на него ребят? Грохнуть его? Синатра – один из самых знаменитых людей в мире, а я прославлюсь тем, что закатаю его в асфальт?» Получается, Синатра мог безнаказанно огорчать и Сэма, и других мафиози. Популярность делала его неуязвимым.

К осени 1961 года изрядно окрепли слухи о том, что Синатра имеет особые отношения с мафией. На самом же деле мафия не оказывала услуг Синатре, а Синатра не оказывал услуг мафии – ну, разве что дал концерт.

Месяца через два после того, как Фрэнк обманул Сэма, помощник последнего, Джонни Формоза, предложил поквитаться с Синатрой (доказательство – запись, прослушка ФБР).

Сэм Джанкана не проявил интереса.

– Что тут думать, босс! – напирал Формоза. – Только скажите – и я проучу этих голливудских недоделков. Я им покажу, как пробрасывать честных людей! Давайте замочим Синатру. А заодно с ним и парочку его дружков – например, Лоуфорда с Мартином. Давайте, я выбью Дэвису последний глаз [несколькими годами ранее Сэмми Дэвис потерял один глаз в автомобильной аварии].

– И думать забудь, – отрезал Сэм. – У меня на них другие планы.

Оказалось, Сэм Джанкана рассчитывал добиться, чтобы Фрэнк и его приятели выступили на открытии его ночного клуба в Чикаго. Клуб назывался «Вилла Венеция».

– С таким блеском даже голливудские премьеры не обставляли, – свидетельствовал Джордж Джейкобс. – Программу вела Крысиная стая, собрались все родные и близкие иллинойских мафиози. Мистер Сэм переплюнул и открытие отеля «Белладжио», и открытие отеля «Венецианец» [оба находятся в Лас-Вегасе]. У мистера Сэма гостей подвозили к входу в гондолах, и каждый гондольер распевал «О Sole Mio». Был там и тайный игорный зал, где в чисто вегасовском стиле проигрывались и выигрывались кучи денег. Пятерка артистов «Саммит Самых-Самых» заработала не один не обложенный налогом миллион. А вскоре после грандиозного празднества клуб «Вилла Венеция» мистическим образом сгорел дотла. Пепел скрыл все хитрые ловушки, расставленные для Синатры; восстановительные работы проводить никто и не думал.

 

Проблемы с Мэрилин

После возвращения Фрэнка от Кеннеди он и Мэрилин устроили прием на яхте. Фрэнку пришлось просить жену Дина Мартина, Джинн, помочь Мэрилин одеться перед выходом. Сама Мэрилин была почти невменяема из-за лекарственных препаратов, которые принимала пачками.

Во время вечеринки она неоднократно ставила Фрэнка в крайне неловкое положение, буквально позорила перед гостями. Жена Дина Мартина вспоминает:

– Фрэнк дождаться не мог, когда же всё закончится и они с Мэрилин покинут злополучную яхту. Мэрилин его просто достала. Напилась, наелась своих пилюль. Даже о свадьбе разговоры вела. Фрэнк мне сказал: «Знаешь, Джинн, с каким наслаждением я бы сейчас ее за борт выбросил?» Когда мы причалили, он велел одному из своих помощников доставить Мэрилин домой. Я говорю: «Фрэнк, может, пора тебе с ней расстаться? По-моему, она человек конченый». А он отвечает: «Не знаю, что делать». Я опять: «Ты просто святой. Не каждый стал бы так с ней носиться». Фрэнк на это сказал: «Я не святой, я черствый. Любую другую я просто послал бы подальше. А Мэрилин послать не могу, и всё тут».

К началу 1962 года состояние Мэрилин настолько ухудшилось, что Фрэнк стал опасаться за ее жизнь. Джим Уайтинг, друг Фрэнка еще со времен Нью-Джерси, вспоминает:

– Мэрилин продолжала принимать наркотики. Не подумайте, что она шастала по темным переулкам, покупала дозу у наркодилера. Наркотики ей выписывал личный врач. (К тому времени Фрэнка и Мэрилин пользовал один и тот же психиатр, Ральф Гринсон.) Фрэнк всё чаще думал, что жить Мэрилин осталось недолго. Что он мог сделать? Он разводил руками и говорил: «Она хочет умереть. Если она сама себе не желает помочь, чем я-то помогу? Со мной такое было – я тоже думал о смерти. Я не знал, как с этим справиться. И сейчас не знаю». Фрэнк был занят на съемках фильма «Маньчжурский кандидат». Роль казалась ему важной, забирала уйму энергии. По признанию Фрэнка, труднее роли ему играть не приходилось. «Я слишком стар для всего этого, – говорил Фрэнк. – Я стар для съемок, для суеты. Мне трудно запоминать текст». Монологи из роли сводили его с ума. Он не мог спать, потому что в голове вертелись фразы.

Фильм «Маньчжурский кандидат» снят по одноименному роману Ричарда Кондона. Режиссер – Джон Франкенхаймер, главную роль исполнил Лоуренс Харви, также снимались Анджела Лэнсбери и Джанет Ли. Фильм оказался одним из самых успешных для Фрэнка Синатры. Он и Харви играют солдат, похищенных коммунистами во время конфликта между Северной и Южной Кореей. После промывания мозгов солдат отпускают, ведь теперь они должны участвовать в террористическом акте (все нити плана держит в руках мать персонажа Харви, которую сыграла Анджела Лэнсбери). Актерская игра Фрэнка не осталась незамеченной, критики писали, что он как актер вырос со времен фильмов «Отныне и во веки веков» и «Человек с золотой рукой».

– Съёмки выматывали мистера Синатру, – свидетельствует его камердинер, Джордж Джейкобс. – Но еще больше его выматывала Мэрилин.

Однажды Фрэнк спросил Джорджа Джейкобса:

– Как мне развязаться с Мэрилин, а, Джордж?

Они как раз упаковывали чемодан для Фрэнка.

– Трудное дело, мистер Синатра, – сказал Джордж, складывая хозяйскую рубашку. – Отношения порой требуют полной отдачи.

– Понимаю. Но Мэрилин становится невменяемой…

– Может, просто взять да и бросить ее? – предложил Джордж.

– Как Ава меня самого бросила? – возмутился Фрэнк. – Нет. Этого я сделать не могу.

– Слишком уж вы добрый, мистер Синатра, – заметил Джордж.

– Мне нравится думать, что я не такое чудовище, как Ава, – отвечал Фрэнк.

 

Облом с визитом Джона Кеннеди

К началу 1962 года Сэм Джанкана и его «ребята» всё еще пестовали обиду на Фрэнка Синатру.

– Фрэнк метит в послы, у него голова кругом идет от президентских милостей. – Так Джонни Розелли говорил Сэму Джанкане, судя по прослушке ФБР, четвертого декабря 1961 года. – Он одного не понимает: Пьер Сэлинджер (пресс-секретарь Кеннеди) и его присные никогда не допустят Синатру до более-менее серьезной должности. В политику ему не пролезть, это точно. Да с ним как со шлюхой обращаются – использовали, заплатили и выставили вон.

Бобби Кеннеди тем временем продолжал копать под Сэма Джанкану и прочих, например, Розелли, Карлоса Марчелло, Мики Коэна, Джимми Хоффу, а заодно и под Фрэнка Синатру. Против него, правда, практически ничего не находилось. И тем не менее в марте 1962 года Фрэнк заплатил-таки за связи в мире мафии, причем очень дорого.

Президент Кеннеди собирался погостить у Синатры на Западном побережье с двадцать четвертого по двадцать шестое марта. Первая леди планировала поездку в Индию и Пакистан, и Джон Кеннеди жаждал «оторваться» со своими голливудскими приятелями. Синатра лез из кожи вон, чтобы сделать президентское пребывание в своем доме удобным, чтобы не ударить в грязь лицом перед высокопоставленной особой. Он ухнул не одну сотню тысяч долларов на почти полную реконструкцию усадьбы в Палм-Спрингз. В главном доме Синатра воздвиг просторную столовую с потолком как в кафедральном соборе, старую кухню превратил в буфетную и пристроил новую, оборудованную по последнему слову техники. Одна из гостевых спален – та, в которой уже ночевал Джон Кеннеди, – превратилась в библиотеку, но табличку с памятной гравировкой Синатра на двери сохранил. Он расширил гостиную, довел до немыслимого совершенства бар. Бассейн вместе с прилегающей территорией теперь был закрыт от поля для гольфа. Все комнаты подверглись смене обоев, покраске, оштукатуриванию. Была куплена новая мебель. Синатра не тронул только собственную спальню, и теперь она казалась крохотной по сравнению с остальными помещениями. Он также пристроил к Рождественскому дому еще два бунгало – для телохранителей президента.

Верный своему девизу «Излишеств много не бывает», Синатра выстроил площадку для президентского вертолета размером пятьдесят на пятьдесят футов. Для этого пришлось хлопотать в Федеральном управлении гражданской авиации. Вообще-то вертолетные площадки не были чем-то экзотическим. Дин Мартин, например, имел это благо цивилизации в своей калифорнийской усадьбе. Впрочем, позднее соседи, раздраженные шумом, взялись копать и накопали-таки одну административную закорючку, обойденную Синатрой. Фрэнк хотел исправить дело, его послали в комиссию по планированию, которая запретила вертолетную площадку на том основании, что она представляет опасность для соседних домов.

В феврале 1962 года предварительное расследование Бобби Кеннеди было завершено, и министерство юстиции составило соответствующий отчет. Вот что там, в частности, написано:

«Синатра имеет давние и обширные связи с бандитами и мошенниками, и есть все основания считать, что эти связи крепнут. Характер деятельности Синатры предполагает периодические контакты с персонажами из теневого бизнеса, хотя это и не является доказательством, что Синатра дружит и/или ведет дела с людьми вроде Джо и Рокко Фьячетти, родственниками Аль Капоне; с Полом Эмилио Д’Амато по кличке Тощий, с Джоном Формозой или Сэмом Джанканой. Все перечисленные лица есть в списке бандитов. Однако ни один представитель шоу-бизнеса не упоминается так часто в связи с названными преступниками, как Фрэнк Синатра. Имеющаяся у нас информация позволяет сделать вывод, что Синатра не только лично знаком с вышеперечисленными персонажами, но и что они регулярно контактируют друг с другом. Это говорит о наличии у них общих финансовых интересов в Иллинойсе, Индиане, Нью-Джерси, Флориде и Неваде».

Ознакомившись с отчетом, Джон Кеннеди спросил Бобби – следует ему ехать в гости к Синатре или лучше воздержаться от риска подмочить президентскую репутацию? Бобби недолго думая отменил поездку. Мол, президент Соединенных Штатов в сложившихся обстоятельствах не может гостить у такой личности, как Фрэнк Синатра.

Сообщить эту весть Синатре назначили Питера Лоуфорда – к ужасу последнего.

Лоуфорд и Синатра дружили с 1944 года, и Питер отлично знал, каков его друг в гневе. Однажды он на собственной шкуре испытал этот гнев. В 1954 году, когда Фрэнк еще был женат на Аве Гарднер, Питер и его друг Милт Эббинс пили в Беверли-Хиллз вместе с Авой и ее сестрой Бэппи. Надо сказать, что у Лоуфорда и Авы были отношения в середине сороковых, задолго до ее знакомства с Фрэнком. Так вот, компания не просидела в клубе и часа, как вездесущая Луэлла Парсонс пронюхала: есть матерьяльчик для заметки. На следующий день появилась статья о свидании Питера Лоуфорда и Авы Гарднер с предположением автора насчет возобновления их любовной связи. Узнав об этом, Фрэнк взбеленился. Чтобы его друг крутил шашни с его женой?! Неслыханно! Он этого не потерпит!

Много лет спустя, в 1976 году, в интервью Стиву Данливи Питер рассказывал:

– Сплю себе в своей постели, никого не трогаю. Вдруг раздается телефонный звонок. В три часа ночи! Из трубки замогильный голос, вроде как в романе Марио Пьюзо. «Ты шашни заводишь с Авой? Послушай, червяк! Жить хочешь? Своими ногами ходить хочешь? Тогда не смей приближаться к моей жене, не то я тебе ноги из задницы повыдергаю и переломаю».

После этого звонка Фрэнк не разговаривал с Питером целых пять лет.

– Казалось, он следует какому-то дикому итальянскому кодексу чести: уходи и не оглядывайся, – говорил Питер Лоуфорд.

Друзья помирились только в 1959 году.

И вот теперь Питер должен позвонить Фрэнку и сказать, что визит Кеннеди отменяется!

Фрэнк в первый момент опешил, а потом решил излить всю ярость на злополучного вестника.

– Если не можешь за меня постоять, катись ко всем чертям! – рявкнул он на Питера.

– Я женат на целом клане Кеннеди, – оправдывался Питер. – По рукам и ногам повязан.

Фрэнк швырнул телефонную трубку, а потом, по свидетельству Джорджа Джейкобса, выдрал из стены телефонную розетку.

Питеру и раньше случалось доставлять Синатре дурные вести. Близкий друг Фрэнка, Тони Оппедисано, вспоминает:

– Фрэнк мне сам говорил: ему давно казалось, что в дружбе с Питером игра идет в одни ворота. Преданность Питера, мол, куда мельче, чем преданность его, Синатры. Ну а случай с Кеннеди довершил дело. Фрэнк уверился, что Питер его пробросил. За Питера Фрэнк всякого бы порвал, а Питер для него, похоже, ничего такого делать не собирался.

Иными словами, Фрэнк решил вычеркнуть Питера Лоуфорда из своей жизни, на этот раз – окончательно. Его стараниями Питер не участвовал в съемках двух новых фильмов, «Робин и семь Худов» и «Четверо из Техаса» – в то время как остальные члены Крысиной стаи участвовали.

Вернемся к сцене после объявления ужасной новости.

Фрэнк бросился в соседнюю комнату, схватил телефон и стал названивать Бобби Кеннеди.

– Какого черта, Бобби? – кричал он.

Далее Синатра попытался урезонить президентского брата – мол, Джек ведь уже гостил у него, и никаких проблем не было, так что изменилось? Бобби сказал: ничего, только теперь я за связи Джека отвечаю, и я ему ехать не позволю.

– Последовала словесная перепалка, – вспоминает Джордж Джейкобс. – Затем мистер Синатра рявкнул в телефон: «Заткнись, Бобби! Заткнись!» – и шарах аппаратом об стенку! Выдрал розетку, из комнаты вылетел. Я – за ним. Иду и думаю: а хорошо, что мы во всех комнатах телефонов понаставили. Старались для президента, а теперь самим пригодится.

В очередной комнате Фрэнк сделал очередной звонок – он снова связался с Питером, ему требовались подробности. Тогда-то Питер и открыл тайну, где же намерен остановиться Джон Кеннеди.

– Ты не догадаешься, Джордж, у кого будет гостить наш президент! – говорит мне мистер Синатра. – У Бинга Кросби! У республиканца! Ушам своим не верю!

– Почему именно у Кросби? – спрашиваю.

– Потому что у Кросби, видите ли, дом на горе стоит, и он безопаснее, чем мой дом! Вранье!

Потом Фрэнк метался по комнатам, круша на своем пути всё, что, так или иначе, напоминало о Джоне Кеннеди или о Питере Лоуфорде. Досталось и пресловутой табличке на двери в библиотеку.

– Я бегал за ним следом и только об одном думал: хоть бы его инсульт не хватил, – признается Джордж Джейкобс. – Остановить мистера Синатру я не пытался. Я знал – под горячую руку ему лучше не попадаться.

Выдохшись, Фрэнк рухнул в кресло, огляделся.

– Боже праведный! – воскликнул он и даже головой тряхнул. – Джордж, здесь что, тайфун пронесся?

Верный камердинер сказал:

– Очень может быть.

– Вот что я тебе скажу, Джордж. Бери пример с меня. Хочешь избежать язвы желудка – давай выход своему гневу. – Через минуту Синатра снова стал серьезным. – Знаешь, Джордж, если б Джо Кеннеди удар не хватил, ничего подобного бы не случилось. Старик не позволил бы этому Бобби так поступить.

(К тому времени «патриарх» был парализован и передвигался в инвалидной коляске.)

– Вы правы, мистер Синатра.

Хозяин и слуга молча обозревали руины. Затем Синатра усмехнулся и сказал:

– Если спросят, кто всё это натворил, отвечай, что ты. Понял? Ты, а не я.

– Понял, мистер Синатра.

 

Фрэнк планирует жениться на Мэрилин

Летом 1962 года Фрэнк Синатра совершил неслыханное по масштабам концертное турне, которое вошло в историю под названием «Мировой детский тур». В Гонконге Синатра посетил несколько детских больниц и юношеский центр и пожертвовал этим заведениям девяносто пять тысяч долларов. В Израиле он основал Юношеский центр имени Фрэнка Синатры для арабских и еврейских детей. В Греции Синатру наградили Афинской медалью Чести. Также Синатра побывал в Риме, Женеве, Мадриде. В Лондоне он посетил приют для незрячих детей, в парижской психиатрической лечебнице Святого Иоанна Божьего открыл отделение для мальчиков-калек. Кроме того, Синатра побывал в Монако. За десять недель он лично профинансировал тридцать концертов и собрал более миллиона долларов.

Этот благотворительный тур произвел на Синатру сильное впечатление. Вернувшись в Штаты, он признавался: больные и увечные дети растрогали его, смягчили его сердце. Никогда прежде Синатра не ощущал сострадания такой глубины. Он и не предполагал, что на свете столько несчастных детей, и попытки порадовать их, облегчить их жизнь для самого Синатры стали огромным утешением.

На личном фронте у Фрэнка всё было без перемен, вот он и возобновил связь с Мэрилин Монро. По заверениям одного из Синатриных юристов, он даже всерьёз подумывал о женитьбе.

– Однажды приходит он ко мне в офис и просит совета, – вспоминает юрист. – Прямо сказал: «Очень я всех удивлю, если женюсь на Мэрилин?» Я опешил, но виду не подал. Скроил серьезную мину и говорю: «Фрэнк, великодушие не позволяет вам подумать о последствиях. А они могут быть очень серьезными». Фрэнк спрашивает: «Вы это о чем?» Тогда я прямо сказал: «У мисс Монро проблемы. Что, если после свадьбы они усугубятся? Что, если она покончит с собой?» Синатра понял и продолжил за меня фразу: «И тогда я буду считать себя ответственным за ее смерть, так?» «Именно. Вы же не хотите, чтобы мемуаристы писали: “Монро покончила с собой, будучи замужем за Фрэнком Синатрой”?» Фрэнк подумал и говорит: «Может, если я на ней женюсь, к ней станут иначе относиться в обществе? Может, она найдет в себе силы, справится, выкарабкается?» Я говорю: «А если нет?»

Дальновидный юрист всячески разубеждал Синатру, однако тот не желал так просто отказаться от своей идеи. Перед уходом он заявил:

– Свадьбу надо устроить в Европе, а не в Штатах. Не хочу нарваться на Джо (Димаджио). Займитесь этим. Поищите в Европе тихое местечко.

Юрист ушам своим не верил.

– Фрэнк, вы серьезно?

– Только не суетитесь, – отвечал Синатра. – Считайте это долгосрочным проектом вроде фильма. Мне еще нужно с Мэрилин всё обсудить. Короче, поживем – увидим.

Неизвестно, предлагал ли Фрэнк руку и сердце самой Мэрилин. Его юрист утверждает, что к разговору о свадьбе они с Синатрой больше не возвращались. А тем временем Мэрилин Монро продолжала вносить хаос в жизнь Фрэнка Синатры. До связи с Кеннеди это были еще цветочки; ягодки пошли, когда Кеннеди ее бросил. Уже порвав с кинодивой, президент зачем-то попросил Мэрилин исполнить «С днем рожденья тебя» по соответствующему поводу в спортивном комплексе «Мэдисон-Сквер-Гарден». Предложение заставило Мэрилин думать, что Кеннеди хочет возобновить их связь. Но за поездку в Нью-Йорк, целью которой было поздравить Кеннеди, Мэрилин лишили роли в фильме «Что-то должно случиться».

 

Воспоминания о Мэрилин

Двадцать шестого июля 1962 года Фрэнк Синатра позвонил Патрисии Кеннеди Лоуфорд (Пэт) и сказал, что огорчен инцидентом с Питером из-за отмены визита Кеннеди к нему в Палм-Спрингз. Не извинился, не признал, что был не прав. Просто констатировал факт своего огорчения. Звонок вовсе не означал, что Фрэнк намерен восстановить дружеские связи с Питером. Однако же он поинтересовался, не хотят ли Питер и Пэт приехать к нему на денек-другой в отель «Кол-Нива-Лодж», прихватив заодно и Мэрилин. Ей, мол, не повредит развеяться. Фрэнк сообщил Пэт Лоуфорд, что он сам устраивает шоу и что будут петь также Бадди Греко и Роберта Линн. Иными словами, веселье гарантировано.

Пэт идея не понравилась. Раз Фрэнк не намерен извиняться перед ее мужем, значит, нечего им и встречаться. Однако она сочла себя обязанной рассказать о приглашении Питеру. А Питер за приглашение буквально ухватился. Решил, что Фрэнк таким образом намекает – он хочет помириться. Питер хотел того же. Вдобавок и Мэрилин согласилась ехать с Лоуфордами.

На следующий день, двадцать седьмого июля, за четой Лоуфорд и за Мэрилин был прислан самолет. В невадском аэропорту их встретил на машине камердинер Синатры, Джордж Джейкобс. Он вспоминает:

– Мэрилин выглядела кошмарно. В черном шарфе, ненакрашенная, зареванная. Я подумал: «Мистер Синатра точно не обрадуется». И правда, босс опешил, когда увидел ее. Даже отпрянул в первый момент, как от привидения. Потом обнял Мэрилин и попросил Лоуфордов оставить их наедине. Я тоже вышел. Некоторое время мистер Синатра пробыл с Мэрилин. Потом позвал меня и говорит: «Проследи, Джордж, чтоб с ней всё было в порядке, а то я волнуюсь».

– Мы определили мисс Монро в шале номер пятьдесят два, которое у нас для особых гостей, – рассказывает Джейкобс. – Питер и Пэт поселились в соседнем шале. Мистер Синатра усиленно игнорировал Питера, даже когда они оказывались в одном и том же месте и при Мэрилин. Мне он говорил: «Лоуфорд – в прошлом. Мне он надоел, просто я не хочу нервировать Мэрилин, а то бы устроил громкую разборку». Поэтому в присутствии Мэрилин мистер Синатра улыбался Питеру и вел себя дружелюбно. Но один раз Питер попытался с ним заговорить, когда рядом не было Мэрилин. Мистер Синатра его взглядом испепелил и выдал: «Ты слишком приблизился к солнцу. Исчезни». Питер от неожиданности прямо скукожился весь.

Часа через три после прибытия Лоуфорды обнаружили сюрприз – оказывается, у Синатры гостил и Сэм Джанкана; оказывается, Синатра прислал за ним личный самолет в Лос-Анджелес. Пригласить в отель босса чикагской мафии одновременно с родной сестрой президента – можно ли придумать большее оскорбление? Уж наверное, Синатра нарочно позвал Лоуфордов, чтобы они засветились в одном отеле с Джанканой! Так решила Пэт Кеннеди Лоуфорд.

– Лично я понятия не имею, какую цель преследовал мистер Синатра, – говорит Джордж Джейкобс. – Я ему вопросов не задавал. Не моего ума дело.

Пэт этого терпеть не собиралась.

– Всё ясно! – воскликнула она. – Мы уезжаем, Питер.

Сказано было достаточно громко, чтобы Джанкана расслышал. Питер смутился. Подошел к боссу мафии, пожал ему руку, завел разговор. Собеседники то и дело поглядывали на Мэрилин, будто речь шла о ней. А Мэрилин тем временем сказала Пэт, что ей нехорошо и никуда ехать, а тем более лететь она сейчас не в состоянии. И попросила Пэт проводить ее в шале. Пэт согласилась, повела Мэрилин, поддерживая под локоть.

Повар, Тед Стивенс, был в это время на кухне, готовил закуски.

– Вдруг звонит Питер Лоуфорд и требует кофе в шале номер пятьдесят два. Причем сию же секунду. Кричит в телефон так, будто конец света настал. Не проходит и двух минут, как снова раздается звонок. На сей раз это мистер Синатра. Рявкает в трубку: «Мы этого чертова кофе дождемся сегодня?!» Потом я узнал, что они пытались привести Мэрилин в чувство, для этого им кофе и понадобился.

Вспоминает Роберта Линн:

– Монро весь уик-энд проходила в одном и том же зеленом платье и непричесанная. Казалось, ей плевать, как она выглядит. На обоих шоу Синатры она присутствовала – с самым разнесчастным видом. Странно, учитывая, что эта женщина имела всё и даже больше. В общем, она производила удручающее впечатление.

Причиной тому был не только алкоголь. Мэрилин теперь делала себе инъекции фенобарбитала, нембутала и секонала, называя их «витаминными укольчиками». Однажды в присутствии Фрэнка и Пэт, а также Джо Лэнгфорда (с его слов автор и записывает) Мэрилин открыла сумочку и начала в ней рыться. Она извлекла несколько шприцев, но искала явно что-то другое. Шприцы она преспокойно, ничуть не смущаясь, выложила на стол. Фрэнк побледнел.

– Боже, Мэрилин, зачем тебе шприцы?

– Для витаминных укольчиков, – ответила Мэрилин.

Покачав головой, Пэт пробормотала:

– Ох, Мэрилин! Смотри, доиграешься!

– Не волнуйся, Пэт, я знаю, что делаю, – сказала Мэрилин.

– Она продолжала рыться в сумочке и наконец нашла то, что хотела – швейную иголку, – рассказывает Джон Лэнгфорд. – Мы рты разинули. А Мэрилин открыла пузырек с пилюлями, достала одну, проделала в капсуле дырочку и проглотила пилюлю. Так, говорит, оно скорее в кровь попадет. И улыбается. Потом обратилась к Пэт: «Видишь, я знаю, что делаю».

Через несколько часов Пэт тайком выбросила из сумочки Мэрилин все шприцы.

– Мистер Синатра не представлял, как решить вопрос с Мэрилин, – рассказывает Джордж Джейкобс. – Мы поняли, что ее жизнь висит на волоске. Вдруг она бы умерла прямо в «Кол-Ниве»? Этого нельзя было допустить. В общем, как только мистер С. понял, что в этой ситуации он бессилен, он сказал: «Больше ничего не остается. Ее надо отсюда убрать». Видит бог, мистер Синатра проявлял ангельское терпение. Однако всему есть предел. Пэт и Питер улетели в Лос-Анджелес, забрав Мэрилин с собой. Больше мистер Синатра ее живой не видел.

Менее чем через неделю, пятого августа 1962 года, Мэрилин Монро была найдена мертвой у себя дома. В интервью Синатра сказал, что «глубоко опечален». По словам Джорджа Джейкобса, смерть Мэрилин потрясла Синатру, он не один месяц места себе не находил.

Похороны были назначены на кладбище «Уэствуд-Мемориал-Парк». Фрэнк приехал туда, но оказалось, что Джо Димаджио успел распорядиться: никого, кто был связан с Мэрилин, в том числе Синатру и членов семьи Кеннеди, на похороны не пускать. Димаджио винил их всех в смерти своей бывшей жены; ему казалось, они не уберегли Мэрилин, сделали недостаточно. Впрочем, учитывая, что, живя с Мэрилин, Димаджио сам ее поколачивал, едва ли можно назвать его белым и пушистым, едва ли можно отрицать его вину. Без сомнения, Димаджио внес свой вклад в то, чем стала Мэрилин Монро.

Фрэнк Синатра потихоньку покинул кладбище, так и не отдав последнюю дань покойной. Он не хотел скандала с Димаджио.

 

Свинг-1963

В период с 1962 по 1963 год вышли несколько классических альбомов Синатры, среди которых выделяется «Синатра – Бэйси: хиты из мюзиклов» (Sinatra – Basie: An Historic Musical First). Это первый из двух альбомов, записанных Синатрой с оркестром Каунта Бэйси. Второй альбом называется «Это мог бы быть и свинг» (It Might as Well Be Swing), он вышел в августе 1964 года.

Но вернемся к первому альбому. Синатра исполняет знаменитые композиции, например, «Пенни с небес», «Хорошая работа, если, конечно, ее получить» и «Сейчас засяду за письмо к самому себе» (Pennies from Heaven, Nice Work If You Can Get It и I’m Gonna Sit Right Down and Write Myself a Letter, соответственно) под аккомпанемент знаменитого оркестра. Создается полное впечатление чистой импровизации – за каковым впечатлением, несомненно, стоит большая работа. Многие отмечают, что, прослушав запись, словно побывали на живом концерте.

В январе Фрэнк слетал в Нью-Джерси на золотую свадьбу родителей. К тому времени он давно уже продал их скромный трехэтажный дом в Хобокене владельцу фирмы, занимавшейся грузоперевозками, а взамен купил ранчо с разноуровневым домом и с видом на реку Гудзон в нью-джерсийском городе Форт-Ли. Интересно, что документы были оформлены на имя «О’Брайан» – именно под этим именем выступал когда-то на боксерском ринге Марти Синатра. Долли ужасно гордилась подарком сына. Вычитав в какой-то газете, что Фрэнк заплатил за дом для нее и Марти пятьдесят тысяч долларов, Долли попросила друзей позвонить в редакцию и внести корректировки: дом стоит не пятьдесят, а все шестьдесят тысяч.

Фрэнк по-прежнему был очень близок с родителями. На отца он всегда мог положиться; прошли те времена, когда Марти считал, что из Фрэнка толку не будет. Теперь Синатра-старший неизменно присутствовал на музыкальных совещаниях. Долли совсем не изменилась и по-прежнему была крайне вспыльчива, но она обожала сына, и все это знали.

В феврале 1963 года в Лос-Анджелесе Фрэнк записал альбом «Концерт Синатры» (The Concert Sinatra). В него вошла классика бродвейских мюзиклов – одиннадцать композиций, в том числе «Мы затеряны среди звезд» и «Еще чуть-чуть – и я бы это получил» (Lost in the Stars и This Nearly Was Mine). Композиции были записаны на студии «Сэмюэль Голдвин студиоз» с полным эффектом звучания целого оркестра.

В конце февраля завершилась работа Фрэнка над ролью в фильме «Приди и протруби в свой рог» (Come Blow Your Horn) с Ли Дж. Коббом и Джилл Сент-Джон. Синатра играет ловеласа; если говорить начистоту, лучшее в фильме – это песня «Уйду от тебя потихоньку» (Softly, as I Leave You), которая включена в одноименный альбом. (Несмотря на слабую сюжетную линию и другие недостатки, фильм в июне 1963 года заслужил положительные отзывы критиков.)

В марте Фрэнк появился в телешоу Боба Хоупа, позднее вел церемонию вручении наград Киноакадемии.

В мае вышел очередной фильм с участием Фрэнка – «Техасская четверка» (4 for Texas). Это был комедийный вестерн, приятеля Синатры играл Дин Мартин. Вообще, размышляя о киноработах Синатры, трудно не прийти к выводу: пиком карьеры в кино стал для него фильм «Маньчжурский кандидат». После 1961 года Синатра снимался в очень слабых фильмах, таких как «Техасская четверка» и «Робин и семь гангстеров». Даже любимый многими «Экспресс Фон Райана» (1965 год, Von Ryan’s Express) – и тот не считается кинематографической удачей. Остается только недоумевать, почему шестидесятые годы не принесли такому одаренному актеру, как Фрэнк Синатра, ни одной путной роли.

– Наверное, отца воспринимали в первую очередь как певца, а уж потом – как актера, – размышляет Фрэнк Синатра-младший. – Возможно, он оставил столь глубокий след в музыкальной культуре, что Голливуд раз и навсегда сформировал о нем свое мнение. Однозначно неправильное – но попробуйте-ка переубедить голливудскую братию. Отец вот попытался – а что толку?

Двадцать пятого июля 1963 года Фрэнк записал давно ставшую классикой композицию «Пусть мне повезет» (Luck Be a Lady). Эта песня была создана еще в 1950 году Фрэнком Лоссером для бродвейской постановки «Парни и куколки». В одноименном фильме 1955 года ее довольно слабо исполнил Марлон Брандо. Теперь Фрэнк Синатра исполнил песню с таким подъемом, голос звучал так полно и глубоко, что мы можем с уверенностью сказать – это одна из любимых композиций Синатры. До совершенства запись доводит фантастическое звучание оркестра.

График Синатры был настолько плотен, что Дин Мартин, сам загруженный под завязку, однажды воскликнул:

– Не представляю, как он справлялся! Правда, я не представляю, как я сам справлялся. Вообще-то я даже не помню, что я для этого делал.

 

Синатра лишается лицензии на ведение игорного бизнеса

К концу 1963 года отчеты ФБР и полиции пестрели именем Синатры, который уже давно не делал секрета из своих отношений с представителями мафии. Оказывается, последние три года он был на крючке у спецслужб. События, стоившие Синатре лицензии на ведение игорного бизнеса, произошли в середине 1963 года. Замешаны были знаменитая певица и ее менеджер – однако не сам Синатра. Зато в результате Синатра лишился не только лицензии, но и двух друзей – Хэнка Саниколы и Сэма Джанканы.

Документы ФБР свидетельствуют, что Сэм Джанкана решил повидаться со своей подругой, Филлис Макгуайр, когда она в составе вокальной группы «Сестры Макгуайр» находилась в отеле «Кол-Нива». Джанкана, один из двенадцати донов коза ностра, являлся персоной нонграта для серьезных людей, ведавших невадским игорным бизнесом. Штат Невада славился игорной индустрией, и серьезные люди не желали даже краем касаться представителей мафии. ФБР выпустила особый «Черный список Лас-Вегаса», куда вошли одиннадцать имен. Появляться в игорных заведениях штата этим персонам было запрещено. Владелец игорного бизнеса, допустивший в свое казино персону из черного списка, сам преступником не считался – у него всего лишь отбирали лицензию. Список возглавил Сэм Джанкана. Разумеется, он уже несколько раз появлялся в отеле «Кол-Нива»; последнее его появление связано с именами Мэрилин Монро и супругов Лоуфорд. Тот случай вызвал ссору между Фрэнком Синатрой и Дином Мартином, который имел долю в «Кол-Ниве». Согласно воспоминаниям дочери Мартина, Дины, ее отец предупредил Фрэнка:

– Смотри, Фрэнк, доиграемся! Лицензию потеряем!

На что Фрэнк ответил:

– Будь спок, приятель.

Дин, по натуре осторожный, отвечал:

– Знаешь что? Давай-ка я лучше выйду из дела.

Фрэнк отдал Мартину его долю.

Далее будем опираться на отчеты ФБР.

«Джанкана появлялся в шале № 50 отеля «Кол-Нива лодж» в разное время с 17 по 28 июля 1963 года, причем Синатре об этом было известно».

Чистая правда: Джанкана действительно наведывался в указанный период в отель «Кол-Нива», поскольку в шале номер пятьдесят жила Филлис Макгуайр. По ночам Джанкана с «ребятами» пили, делали ставки и развлекались с женщинами. Днем они не высовывались из шале.

– Фрэнку это не нравилось, – свидетельствует Эндрю Уатт, бывший следователь полиции города Лейк-Тахо, в то время регулировавший игорный бизнес. – Фрэнк за Джанканой не посылал, как раньше. Сэм в тот раз сам приехал. Фрэнку, конечно, не улыбалось потерять лицензию из-за присутствия Джанканы. Но кто же указывает боссу мафии, что делать, а чего не делать, куда приезжать, а куда не приезжать? Джанкана успокоил Фрэнка: мол, потерпи несколько дней. И Фрэнку оставалось только уповать на удачу, которая в случае с доном от него отвернулась.

В один прекрасный вечер Виктор Лакруа Коллинз, менеджер группы «Сестры Макгуайр», повздорил с Филлис. Слово за слово, он ударил девушку, она упала на пол. Дело происходило в шале номер пятьдесят. На крики Филлис прибежали ее сестры, Кристина и Дороти. Из ванной выскочил Сэм Джанкана, увидел, что случилось, и хуком слева уложил Коллинза. Менеджер то ли от нездешней храбрости, то ли от нездешней глупости, это уж как посмотреть, поднялся и пустил в ход кулаки. Минуты не прошло – и Коллинз с Джанканой сцепились, рухнули на пол и давай тузить друг друга.

– Филлис ухватила туфлю на «шпильке» и принялась молотить Коллинза по голове, – свидетельствует Джордж Джейкобс, который примчался на шум. За ним бежали Фрэнк и два его телохранителя.

Дерущиеся почему-то переместились в патио. Коллинз как раз собирался шарахнуть Сэма в челюсть, однако телохранитель Фрэнка успел ударить Коллинза по затылку.

– Какого черта здесь происходит? – кричал Фрэнк, помогая растаскивать менеджера и гангстера.

– Он первый начал! – заявил Сэм. Джордж Джейкобс удерживал Коллинза. – Пустите меня, я этого поганца убью. Никто не смеет безнаказанно обижать мою девушку!

В конце концов, Сэм выскочил из комнаты, ужасно злой на Фрэнка и на остальных за то, что вмешались в драку.

Позднее Фрэнк и Сэм пошли прогуляться по территории, прилегавшей к шале номер пятьдесят. Глядя на звездное небо, Фрэнк попросил Сэма уехать. Сэм согласился.

– Я причинил достаточно неудобств, – сказал он.

Друзья вместе посмеялись.

– Джордж отвезет тебя в Палм-Спрингз, – пообещал Фрэнк.

А вот месяц спустя, когда о драке с участием Сэма Джанканы узнали в Невадском комитете по контролю за игорным бизнесом, Фрэнку было не до смеха. Начинались серьезные проблемы.

Через несколько недель Фрэнка, находившегося в «Сэндз», вызвали на заседание комитета. Уполномоченный комитета Эдвард Олсен задал ему множество вопросов, на которые получил явно недостаточно ответов. Фрэнк сообщил, что действительно столкнулся с Джанканой в отеле «Кол-Нива», но это была минутная встреча. А о драке ему вообще ничего не известно. Когда Фрэнку напомнили насчет лишения лицензии из-за допуска Джанканы в «Кол-Ниву», Фрэнк пообещал не встречаться с доном в Неваде, но добавил:

– Я буду встречаться с ним в других местах, если захочу. А я непременно захочу. Я так привык. Это моя жизнь. Сэм – мой друг. Никто не смеет мне указывать, с кем встречаться, а с кем не встречаться.

Только Фрэнк вздохнул с облегчением, полагая, что на сей раз пронесло, как властям стало известно: есть свидетель драки между Джанканой и Виктором Лакруа Коллинзом – один из работников отеля «Кол-Нива». Этого человека тоже вызвали к Эдварду Олсену.

Однако свидетель куда-то пропал, так и не успев пообщаться с Олсеном. Олсен заявил прессе, что свидетеля скорее всего запугал Синатра. Прочитав об этом в газете, Фрэнк разъярился. Стал доказывать, что никого не запугивал.

– Этот парень не явился, потому что сам сдрейфил, я тут ни при чем. Не спрашивайте, чего или кого он так боится. Точно не меня. Какое право Олсен имеет на такие заявления?

В последующие недели Фрэнк еще несколько раз встречался с Олсеном, но в частном порядке. Олсен хотел обставить всё официально, Фрэнк же соглашался говорить строго без свидетелей и стенографистов.

Во время одной такой «беседы» Фрэнк попросил Олсена отложить расследование до осени – дескать, лето – самый сезон, не хочу клиентов терять. Дела в «Кол-Ниве» шли неважно, Фрэнк рассчитывал выжать из летнего сезона максимум, потому что в ноябре казино традиционно работало только по выходным. Олсен заявил, что состояние Синатриного бизнеса его не волнует.

«Беседы» продолжались, Фрэнк терял терпение. Олсен, в очередной раз позвонив Фрэнку, пригрозил повесткой в суд.

– Мы с тобой в разных весовых категориях! – прошипел Фрэнк. – Не мешай мне. Отстань. И своему комитету передай, чтоб отвязался.

Эдвард Олсен был не из тех людей, кому можно безнаказанно грубить. На следующий день он накатал на Фрэнка восьмистраничное заявление, где жаловался, в частности, на «грязные, непотребные выражения и угрозы» со стороны последнего. В тот же вечер в «Кол-Ниву» нагрянула комиссия по делам игорного бизнеса. Фрэнк комиссию выгнал. Тогда-то оскорбленный комитет по делам игорного бизнеса и начал серьезно копать под Фрэнка, предъявлять претензии и грозить отозвать лицензию только за то, что в «Кол-Ниву» был допущен Джанкана. Повестки в суд получили все, кто хоть каким-то боком был причастен к инциденту, в первую очередь – Сэм и Филлис. В скандал втянули также Кристину и Дороти Макгуайр и, конечно, Виктора Лакруа Коллинза.

Вопросы к Фрэнку стали сложнее. Какова сумма финансовых вложений Джанканы в отель «Кол-Нива»? В каких отношениях состоят Фрэнк и Джанкана? В каких отношениях состоят Джанкана и Филлис? В каких отношениях и с кем состоят все лица, связанные с отелем «Кол-Нива»?

В сентябре 1963 года Невадский комитет по делам игорного бизнеса подал на Синатру в суд за допуск Сэма Джанканы в отель «Кол-Нива лодж». Причем Джанкана получил такую характеристику: «пятидесятичетырехлетний преступник, один из двенадцати боссов американского преступного мира, один из донов коза ностра». Приведем текст претензии:

«Синатра завел личные связи с Джанканой, отлично зная о его подмоченной репутации. Синатра открыто заявляет, что не намерен рвать эти связи, что является оскорблением законов Невадского комитета по делам игорного бизнеса».

Иными словами, Фрэнку было предъявлено официальное обвинение. Дело осложнялось еще вот чем: Мики Рудину позвонил Джек Уорнер и сообщил: если Фрэнк хочет продолжать работу с «Уорнер Бразерз», пусть имеет в виду – студии совсем неинтересно фигурировать в скандальной хронике. Надо сказать, что на тот момент полным ходом шли переговоры о том, чтобы принять Фрэнка в кинобизнес в качестве партнера.

– Мне всё известно про скандал с Джанканой, – сказал, по свидетельству Нэнси Синатры, Уорнер в разговоре с Рудином. – Но мне надоела (дурная) репутация Лас-Вегаса. Мне бы хотелось, чтобы Фрэнк стал нашим партнером. Пусть он участвует в делах «Уорнер Бразерз Пикчерз» и владеет третьей частью «Уорнер Бразерз Рекордз». Но пусть уж тогда не мелькает в судебной хронике.

В результате десятого октября Фрэнк объявил, что отказывается от лицензии на ведение игорного бизнеса и от доли в отеле «Кол-Нива». Он поспешил отказаться от лицензии, пока ее не отозвали в судебном порядке.

Фрэнк понял: дело проиграно. Отказ от лицензии означал потерю девяти процентов в казино «Сэндз», а это было уже совсем неприятно. Эти акции обошлись Фрэнку в пятьдесят тысяч долларов, но за несколько лет их цена выросла до пятисот тысяч. Последующие годы сулили многие миллионы долларов. Совокупная доля Фрэнка в казино отелей «Кол-Нива» и «Сэндз» была оценена в три с половиной миллиона. Однако выбора не было, и Фрэнк это знал. Он сам когда-то пригласил в «Кол-Ниву» Сэма Джанкану, и выкрутиться не представлялось возможным.

«У меня нет аргументов, способных убедить Комитет в том, что я должен оставаться в игорной индустрии», – написал Фрэнк в заявлении и добавил, что надеется на процветание казино, им оставленных, ведь они «предоставляют прекрасные возможности опытным и начинающим игрокам блеснуть своими талантами».

Лицензия была отозвана в день обращения, Фрэнк потерял сразу три с половиной миллиона долларов. Ему дали срок до девятого января 1964 года – по мнению комитета, достаточно времени, чтобы продать долю в двух казино.

Фрэнк продал казино компании «Уорнер Студиоз» в обмен на возможность создать собственную кинокомпанию. Затем он сделал заявление: мол, ему поднадоел игорный бизнес, теперь он, Фрэнк Синатра, хочет заняться кинопроизводством. Фрэнку казалось, звучит убедительно; казалось, общественность скушает. Ему важно было создать впечатление, что сделка с «Уорнер Бразерз» никак не связана с отказом от выгод игорного бизнеса. На самом деле связь была прямая. Фрэнк выпутался из скандала с отелем «Кол-Нива» и смог продолжить сотрудничество с «Уорнер Бразерз».

Однако инцидент в «Кол-Нива-Лодж» имел долгосрочные последствия для отношений Фрэнка с Саниколой и с Джанканой.

Получалось, что Синатра входит в историю как американский певец итальянского происхождения, потерявший игорный бизнес из-за того, что впустил в свое казино босса мафии.

– Нет никаких свидетельств, что Фрэнк был насильно лишен пресловутой лицензии, и нет никаких свидетельств, что он приглашал в свой отель Сэма Джанкану, – утверждал Мики Рудин, юрист Синатры. – И всё равно в течение долгих лет за Фрэнком тянулся этот «хвост» – дескать, ага, тот самый Синатра, который пригласил дона в казино при своем отеле.

Действительно, свидетельств нет и не было; но правда и то, что Фрэнк вышел из игры прежде, чем такие свидетельства могли быть обнаружены.

Отношения с Джанканой он продолжал и после инцидента – к огромному недовольству Хэнка Саниколы. Саникола с Фрэнком много лет трудились, возводили империю Синатры. Сам Саникола вложил в «Кол-Ниву» триста тысяч долларов. Знакомы они были еще со времен клуба «Рустик кэбин», с сороковых годов. Тогда Саникола стал неофициальным менеджером Фрэнка. Теперь у Хэнка в голове не укладывалось, как его давний друг может рисковать всем, что они вместе создали, ради какого-то гангстера. Фрэнк и Саникола крупно поругались во время поездки из Палм-Спрингз в Лас-Вегас. Фрэнк, и без того весь на нервах, взорвался. Заявил, что вернет Хэнку долю во всех их совместных проектах (в том числе в проекте Синатры «Парк-Лейн-филмз»). Под влиянием импульса Фрэнк даже отдал Саниколе права на пять компаний – «Бартон», «Сагу», «Сэндз», «Тамариск» и «Маривейл». Речь шла о сумме от миллиона до четырех миллионов долларов. А потом Синатра пинком вышвырнул Саниколу из джипа, оставив прямо посреди пустыни, а сам уехал. Больше он никогда с Саниколой не разговаривал. Хэнка ему заменил давний друг, Джилли Риззо.

Сэм Джанкана разозлился на Фрэнка за то, что тот «раскололся» Эдварду Олсену.

– Basta con questa merda! – по-итальянски воскликнул Джанкана. («Я сыт этим дерьмом по горло!»). – Если б у Синатры было больше хладнокровия, мы все избежали бы и скандала, и финансовых потерь, – заявил знаменитый дон.

– Сэм потерял примерно полмиллиона, ведь он тоже владел долей в казино отеля «Кол-Нива», – свидетельствует Томас Дибелла. – Но дело даже не в деньгах. Синатра не приложил должных усилий, чтобы выгородить Сэма. Не знаю, чего конкретно Сэм ожидал от Фрэнка в данной ситуации, только прежней дружбы между ними больше не было.