Время перемен

К концу шестидесятых из жизни Синатры исчезли несколько весьма ярких фигур; в частности, фигура мафиози Сэма Джанканы. Некогда близкие отношения разрушил инцидент с казино при отеле «Кол-Нива». После убийства Джона Кеннеди восходящие звезды мафиозного мира стали поговаривать о том, что Джанкане пора на покой. Сам Джанкана не хотел больше ничего общего иметь с Синатрой, называл его «позавчерашним днем». Неприязнь была взаимной.

Пятого июня 1968 года в Лос-Анджелесе в отеле «Амбассадор», где Бобби Кеннеди праздновал успех своей предвыборной кампании в штатах Южная Дакота и Калифорния, на него было совершено нападение. Бобби скончался через сутки. У Фрэнка, как читатель помнит, имелись проблемы с Бобби. Однако Бобби помог найти похитителей Фрэнка Синатры-младшего, и Фрэнк Синатра-старший за это всё ему простил. Убийство второго Кеннеди произвело на Фрэнка сильное впечатление. Он переживал; он всегда симпатизировал клану Кеннеди.

Еще когда Бобби был жив, Фрэнк решил поддержать в президентской гонке не его, а вице-президента США Хьюберта Хамфри. Известный своими либеральными взглядами, Хамфри тем не менее не получил поддержки большинства либералов потому, что при нем во Вьетнам были направлены американские войска. Фрэнк, убежденный демократ, с возрастом только укреплялся в своем консерватизме. По крайней мере так о нем говорили. Но следует отметить и другое: политические убеждения Фрэнка во многом зависели от его личных симпатий к той или иной политической фигуре. Например, Фрэнк считал, что из Бобби Кеннеди президента не выйдет, и своего мнения не скрывал. Ничего личного; просто одни люди годятся управлять страной, а другие не годятся, и Бобби Кеннеди – среди последних.

Что касается действующего президента, Линдона Джонсона, Синатра никогда ему не симпатизировал и не одобрял его политику. Джонсон, в свою очередь, считал Синатру этаким магнитом для всяческих проблем. По мнению Синатры, чем скорее Линдон Джонсон покинет Белый дом, тем лучше. Война во Вьетнаме объединила консерваторов с либералами; те и другие желали ее прекратить. Однако Хамфри, вице-президент при президенте Джонсоне, стойко ассоциировался у общественности с самим Джонсоном и так же, как Джонсон, не вызывал симпатий даже у либералов. Многие друзья Синатры, в частности Сэмми Дэвис, Ширли Маклейн, Сэмми Кан, активно поддерживавшие Джона Кеннеди в президентской гонке, отказались поддерживать Хьюберта Хамфри. Фрэнк остался почти в одиночестве; правда, в кампании за Хамфри участвовал девичий музыкальный коллектив The Supremes, где на тот момент солировала Дайана Росс.

Синатра считал, что, став президентом, Хамфри прекратит войну во Вьетнаме.

В мае 1968 года Фрэнк отправился в Вашингтон на прием в честь Хьюберта Хамфри, устроенный колумнистом Дрю Пирсоном. Фрэнка сопровождал его друг Аллен Дорфмен, о связях которого с мафиози Джимми Хоффой было хорошо известно. После приема Фрэнк ужинал с женой Джимми Хоффы и с Гарольдом Гиббонсом, вице-президентом профсоюза дальнобойщиков под названием «Тимстеры». Разумеется, этих людей могли связывать обычные приятельские отношения, но со стороны каждого из них появиться в компании остальных было несколько недальновидно. У Фрэнка, как нетрудно догадаться, мигом возникли проблемы с прессой. Репортер «Вашингтон пост» заинтересовался связью между Дорфменом, Синатрой и Хьюбертом Хамфри. Уж не посулил ли Хамфри (если, конечно, станет президентом) «простить» мафиози Джимми Хоффу в обмен на поддержку Синатрой его предвыборной кампании?

В июле и августе 1968 года Фрэнк совершил турне в поддержку Хамфри, дал концерты в Кливленде, Балтиморе, Миннеаполисе, Детройте и Филадельфии. В то же самое время Николас Гейдж, репортер «Уолл-стрит джорнал», разразился язвительной статьей, в очередной раз связав имя Синатры с мафией, причем не с «шестерками», а с мафиозной «верхушкой». У Гейджа были контакты в ФБР и доступ к документам, чем он не преминул воспользоваться.

Фрэнк, разумеется, пришел в бешенство. Однако статья получила такой резонанс, что консультанты Хьюберта Хамфри настоятельно посоветовали политику откреститься от Синатры. Произошло ровно то же самое, что в начале шестидесятых, когда Бобби Кеннеди успешно дистанцировал от Фрэнка Синатры своего брата-президента.

Впрочем, на этот раз последствия оказались тяжелее. Вашингтонский юрист Джозеф Л. Неллис, член спецкомитета, основанного сенатором Кефовером (каковой комитет в 1951 году допрашивал Фрэнка о его связях с мафией), послал Хьюберту Хамфри письмо-предупреждение: мол, Синатра водится с мафиозными боссами.

«Мы понимаем, что Вы, мистер Хамфри, нуждаетесь в поддержке всех сегментов населения, – говорилось в письме. – Однако согласитесь: поддержка мафиозного мира, с которым связан Фрэнк Синатра (в чем нет никаких сомнений), совершенно не нужна кандидату в президенты».

В ответ на это и ряд других аналогичных писем от заинтересованных политиков Хамфри заявил, что хотя он не может полностью отказаться от Синатры, будет отныне соблюдать осторожность.

Мартин Макнамара, бывший помощник федерального прокурора США, связался с Генри Петерсоном, главой департамента по борьбе с организованной преступностью при министерстве юстиции, и сообщил, что Фрэнк Синатра – должник Сэма Джанканы, Пола Д’Амато по кличке Тощий и других мафиози. А должен Фрэнк перечисленным персонажам потому, что несколькими годами ранее лишил их доходов от индустрии развлечений.

И сразу же, совсем как Джон Кеннеди, Хамфри перестал отвечать на звонки и письма Фрэнка. Фрэнку это, понятно, очень не понравилось. Снова его выбрасывают, попользовавшись! По Вашингтону распространились слухи, что связи с Синатрой губят политическую карьеру, а порой и самих политиков. Синатре удалось дозвониться до Хамфри, однако их отношения с тех пор были натянутыми. В конце концов, несмотря на усилия Фрэнка, Хамфри проиграл в президентской гонке, завершившейся пятого ноября 1968 года победой Никсона. Победы с таким незначительным разрывом еще не бывало в американской истории, однако победа есть победа: Ричард Никсон задвинул-таки и Хамфри, и третьего кандидата, сторонника сегрегации Джорджа Уоллеса. Фрэнк был очень огорчен.

– Как только политик избирает Синатру точкой опоры, он тут же падает, – острил сатирик Морт Саль.

 

«По-моему»

В ноябре 1968 года Фрэнк Синатра записал альбом «Циклы» (Cycles), пронизанный меланхолией и усталостью от жизни. Композиции из этого альбома считаются лучшими в творчестве Синатры. Вероятно, они трогают слушателя еще и потому, что являются во многом автобиографическими. Тексты открывают нам душу зрелого, опытного человека, убедившегося: в жизни всё повторяется, хорошие люди нередко попадают в беду, но всегда остается надежда. Сохранилась запись телевизионного исполнения Синатрой заглавной песни, «Циклы»: артист поет, сидя на барном табурете, в смокинге, с сигаретой в руке. Впечатление неизгладимое.

Другие композиции из этого альбома, например, «Думаю о тебе с нежностью» и «Когда я доеду до Финикса» (Gentle on My Mind и By the Time I Get to Phoenix) послабее, вероятно, потому, что были написаны не для Синатры. Композиции, прихваченные из начала шестидесятых, никогда не приносили ему большого успеха. Несмотря на хиты «Что-нибудь дурацкое» и «Незнакомцы в ночи», новое поколение продолжало считать Синатру «отжившим свое». Лучше всего Синатре удавались песни в той или иной степени автобиографические.

Конец 1968 года отмечен записью, пожалуй, самой известной песни Фрэнка Синатры, «По-моему» (My Way), каковая запись состоялась 30 декабря. Следует отметить, что и эта композиция изначально была создана не для Фрэнка. Автор текста – француз Жиль Тибо, музыку сочинили Клод Франсуа и Жак Рево. Написанная на французском языке, песня называлась Comme d’Habitude («Как обычно»). Пол Анка, бывший кумир подростков, популярный исполнитель, дозрел до того, чтобы писать тексты песен на английском языке. Если вкратце, песня «По-моему» открывает слушателям человека, умудренного опытом. Человек этот вспоминает свою жизнь и убеждается, что всегда всё делал так, как считал нужным, не считаясь с чужим мнением. Стоит ли говорить, что текст и посыл очень импонировали Синатре, тем более что и доживать отведенные судьбой годы он собирался тоже по-своему!

Пол Анка вспоминает:

– У меня тогда был контракт со студией «Виктор». Руководство изрядно рассердилось, что я отдал песню Синатре, не оставил для себя (точнее, для студии). А я отвечал: «Послушайте, мне всего двадцать восемь лет, а Синатре – за пятьдесят. У кого больше опыта? Кто успел показать себя как хороший актер? Фрэнк Синатра. Он споет лучше меня. Мне эта песня пока не по зубам».

В итоге песня стала визитной карточкой Синатры. Правда, в горячую десятку она так и не попала, застряв на двадцать седьмом месте. Зато в Соединенном Королевстве «По-моему» имела больший успех, продержалась в хит-парадах целых сто двадцать две недели. Запись, на которую не возлагали особых надежд, получилась поистине легендарной. А самое главное – с годами ее ценность росла. Чем старше становился Синатра, тем больше подходила ему композиция «По-моему».

 

Марти Синатра: покойся с миром

1969 год принес Фрэнку горечь тяжелой утраты: скончался его отец, Марти Синатра. Марти давно уже был на пенсии (двадцать четыре года он прослужил в Хобокенской пожарной части). У него диагностировали аневризму аорты. Хроническая астма переродилась в эмфизему легких. Было ясно, что дни Марти сочтены. Фрэнк направил отца к доктору Майклу Дибейки, знаменитому кардиологу, пионеру в области исследований работы искусственного сердца. Фрэнк глубоко уважал Дибейки, заплатил не одну сотню тысяч долларов за операции на сердце, которые Дибейки делал его друзьям. Дибейки практиковал в Методистской больнице Хьюстона. Туда-то и поехали родители Фрэнка и он сам. Девятнадцатого января врач осмотрел Марти. Фрэнк еще пять дней, до кончины отца, оставался при нем в больнице.

Отец и сын давно уже были добрыми друзьями. Однако по достоинству Фрэнк оценил скромность, мудрость и здравый смысл отца, лишь когда ему самому перевалило за тридцать.

– Папа всегда знал, что и в какой момент сказать, – вспоминал Фрэнк. – Когда он умер, я словно опоры лишился.

Похоронная месса проходила в церкви Святой Девы в городе Форт-Ли. А похороны – в Джерси, на кладбище Святого Имени. Горожане валом валили на церемонию, будто на шоу. Образовалась транспортная пробка, потому что толпе непременно нужно было поглазеть на траурную процессию из двадцати пяти лимузинов.

– Фрэнк сердился на мать, – вспоминает Джои Д’Оразио. – Долли Синатра растрепала всем, кому могла, насчет деталей церемонии, наприглашала кучу постороннего народу. В итоге получилась кошмарная сцена – шум, гам, давка. Толпу с трудом сдерживали пожарные и копы. Честное слово, фарс какой-то. Понятно, что Фрэнк был вне себя от злости.

Долли, и без того склонная к драматизму и актерству, а теперь еще и обезумевшая от горя, падала на гроб, кричала:

– Нет, о нет! О нет! О нет! Этого не может быть!

Фрэнку и Джилли приходилось ее поднимать. Фрэнк даже попросил священника, отца Роберта Перреллу, «поторопиться с молитвами».

– Марти, Марти, не покидай меня! – рыдала Долли.

Священник спешил, как мог, почти тараторил молитвы под аккомпанемент разноголосых стенаний. Голосили как друзья Синатры, так и совершенно посторонние люди, которых «завела» своим поведением безутешная вдова.

Пятнадцатого января 1971 года в Палм-Спрингз открылся Центр медицинского образования имени Мартина Энтони Синатры. Фрэнк лично выделил деньги на строительство. Во время торжественного открытия Синатра указал на свою голову и произнес:

– Мой отец пребывает здесь.

Затем он переместил руку на сердце и добавил:

– А также здесь. Посмотрите, друзья, что за великолепное здание. Отец назвал бы его мечтой, да и вы, наверное, тоже. Сейчас мне вспомнились слова из детской молитвы: «Пошли мне, господи, благословенных снов и дай им сбыться наяву».

 

Новые вопросы о связях с мафией

Семнадцатого февраля 1970 года пятидесятичетырехлетний Фрэнк Синатра давал показания под присягой. Примерно годом ранее он получил повестку от Комиссии по расследованию штата Нью-Джерси. Комиссию интересовали связи Фрэнка с преступным миром. Повестка была ему вручена во время круиза на яхте.

– Стоило причалить в порту Нью-Джерси, – вспоминает Мики Рудин, – как ушлый член Комиссии вручил Фрэнку бумажку и заставил расписаться в получении.

Фрэнку изрядно надоел этот неутихающий интерес.

– Как меня достало считаться авторитетом в мире организованной преступности! – жаловался Фрэнк.

Он явился в Федеральный суд, надеясь, что тогда не придется давать показания в Комиссии.

– Мне ничего не известно по поводу механизмов, управляющих организованной преступностью в штате Нью-Джерси, – сказал Фрэнк. – Мне не известно даже, существует ли в Нью-Джерси такая вещь, как организованная преступность.

После Федерального суда пришлось предстать перед Верховным судом США. Апелляция была отвергнута четырьмя голосами против трех. Однако Фрэнк отказался давать показания, за что ему пригрозили тюремным заключением. Это было в феврале 1970 года.

Адвокаты Синатры договорились позволить ему сессию в городе Трентон, причем тайную; сессия должна была состояться глубокой ночью. Адвокаты рассчитывали, что завеса секретности не даст СМИ превратить весь процесс в шоу. Фрэнк отвечал на вопросы чуть более часа, упорно и категорически отрицая наличие у себя связей в преступном мире. Например, Фрэнк присягнул, что понятия не имел о принадлежности Сэма Джанканы к организации коза ностра, к мафии в целом и к преступному миру вообще. От внимания Синатры якобы ускользнул и тот факт, что Чарльз Лучано по прозвищу Счастливчик является членом коза ностры. Примерно то же самое Фрэнк утверждал и о прочих своих знакомых мафиози. Завершилась ночная тайная сессия следующим диалогом:

Вопрос: Вы знаете кого-нибудь из членов мафии?

Ответ: Нет, сэр, не знаю.

В: Вы знаете кого-нибудь из членов каких-либо группировок, которые могут ассоциироваться с организованной преступностью?

О: Нет, сэр.

Понятно, почему Фрэнк чувствовал необходимость солгать. Разумеется, ему было отлично известно, что за птица Джанкана, да и прочие. Но адвокаты предупредили Фрэнка: одно-единственное признание, один-единственный положительный ответ повлечет за собой новые вопросы, число которых будет расти в геометрической прогрессии. В то время как на «нет» и суда нет. И всё равно пресса пронюхала о сессии, и явно лживые заявления Синатры многих от него отвратили. Запирательства выглядели неубедительно.

– Как мне это надоело, – сказал потом Синатра. – Не успеет в криминальной хронике мелькнуть итальянская фамилия, как мне вручают повестку в суд. Прихожу. Отвечаю на дурацкие вопросы о персонажах, которых в глаза не видел, открещиваюсь от событий, которых никогда не случалось. Кто только распускает эти слухи? Почему мое имя опутано дурной славой?

 

Пора на покой?

Фрэнк отпраздновал пятьдесят пятый день рождения и задумался: сколько еще времени ему скандалить, зажигать, становиться сенсацией? Фрэнку казалось, что в скандалах виноват кто угодно, только не он сам. Просто проблемы так и сыплются на него – а на других почему-то не сыплются. Он боялся стареть, его мучила мысль о неминуемой потере популярности. Сначала полупустые залы – а там и абсолютное забвение? Нет, это невыносимо.

В 1969 году Фрэнк записал два малоизвестных ныне альбома, «Одинокий мужчина» (A Man Alone, автор текстов Род Маккуин) и «Уотертаун» (Watertown, автор текстов Боб Гаудио). По мнению поклонников, оба альбома демонстрируют диссонанс между личностью исполнителя и стилем композиций; едва ли Синатра может гордиться этой работой. Слишком очевидны были его попытки подстроиться под стиль, популярный в молодежной среде; и попытки эти, некрасивые изначально, провалились.

Впрочем, Синатра молодился не только в песнях. Его терзал ужас перед неизбежной старостью. Особенно Синатра был недоволен своими волосами. Накладки из искусственных волос он ненавидел, однако носил, чтобы скрыть залысины. Он даже согласился на пересадку волос; увы, трансплантат не прижился. Вдобавок всегда стройный, худощавый Синатра начал набирать вес. Виня во всем калорийные итальянские кушанья, он тем не менее категорически отказывался садиться на диету. А еще Синатра стал быстрее уставать. Прошли те времена, когда он мог ночь напролет пить и куролесить с приятелями, а наутро, свежий и бодрый, отправлялся на студию или на съемочную площадку. Подводил и знаменитый голос – многолетнее курение (Фрэнк предпочитал сигареты «Кэмел») пагубно сказывалось на голосовых связках. Когда-то давно ему поставили диагноз – маниакально-депрессивный синдром; теперь приступы депрессии посещали Фрэнка чаще и протекали тяжелее, а за время редких просветов он не успевал восстановиться.

Он по-своему боролся с надвигавшейся старостью – часто бывал на людях и встречался сразу с двумя молодыми актрисами. Одной из них, Кэрол Линли, было двадцать девять лет, второй, Пегги Липтон, двадцать пять. (К слову, Пегги Липтон снималась в сериале «Отряд “Стиляги”».) Обе девушки с радостью ответили на ухаживания Синатры, и какое-то время ему удавалось совмещать своих возлюбленных.

Потом возникла новая проблема. Правая рука Фрэнка, годами сжимавшая микрофон, стала болеть. Он решил, что это артрит. Но это оказался синдром Дюпюитрена – сокращение ладонного сухожилия. Фрэнк жаловался на «адскую боль». В результате кисть как бы вывернулась. Понадобилось хирургическое вмешательство.

– Может, мне просто пора на покой? – всё чаще повторял Фрэнк. – Может, у меня всё в прошлом? Может, я своё отпел и отыграл?

Фрэнку было чем гордиться, у него хватало творческих удач. Говоря о «покое», он явно утрировал. Другое дело, что историей стал сам стиль, в котором работали Фрэнк и его друзья вроде Дина Мартина, Сэмми Дэвиса и Джои Бишопа. Новое поколение американцев (платежеспособная аудитория) предпочитало принципиально иную музыку. Последним бастионом «старой гвардии» во главе с Синатрой оставался Лас-Вегас. Только там артистов ждала проверенная временем публика. Но даже и в этом городе случались провалы.

– Папа говорил, это конец эпохи. И он был прав, – вспоминала Нэнси. – Действительно, эра Синатры в шоу-бизнесе завершилась.

В марте 1971 года Фрэнк немало удивил публику, объявив о своем уходе из шоу-бизнеса. Что касается родных и друзей, они таких обещаний достаточно наслушались. Фрэнк заранее подготовил речь: дескать, за тридцать лет поездок и гастролей он «редко имел возможность задуматься, почитать книгу, покопаться в себе», а ведь у каждого мыслящего человека есть нужда «полежать под паром, как пахотное поле», каждому необходима «длинная пауза для осознания перемен, что происходят в мире».

Близкие понимали: Синатра измотан годами гастролей, на самом деле ему не покой нужен, а перерыв в работе.

– Отец, по моему мнению, слишком бурно на всё реагировал, – вспоминает Фрэнк Синатра-младший. – Но он был не готов завершить карьеру. Не был готов поставить крест на музыке и пении. Это даже в его словах чувствовалось. Отец говорил, ему нужна «длинная пауза». А пауза – это перерыв, никак не конец.

По прошествии времени стало ясно, что концерт тринадцатого июня 1971 года в Лос-Анджелесе был заявлен как «прощальный» исключительно в рекламных целях. Уже через пять месяцев Фрэнк вновь вышел на сцену собирать деньги на Итало-американскую лигу гражданских прав. Тем не менее «прощальный» концерт, устроенный в пользу Фонда игрового кино и телевидения, собрал восемьсот тысяч долларов. На нем побывали такие крупные политические фигуры, как вице-президент Спиро Агню с супругой, губернатор Калифорнии Рональд Рейган с супругой, советник президента Генри Киссинджер; а также звезды шоу-бизнеса, например, Кэри Грант, Джек Бенни, Дон Риклс, Розалинда Расселл.

Также присутствовала первая жена Фрэнка и все трое его детей. Фрэнк тщательно подобрал песни: в названном порядке звучали «Всё или ничего», «Ты вошла в мою плоть и кровь», «Я больше никогда не улыбнусь», «По-моему», «Это жизнь» (All or Nothing at All, I’ve Got You Under My Skin, I’ll Never Smile Again, My Way и That’s Life). Исполнив эти композиции, Фрэнк как бы вкратце поведал о своей жизни, тридцать лет которой были отданы музыке. Четырежды во время концерта Синатре устраивали овации. Весь зал вставал с мест, как один человек, взрывался аплодисментами. В статье для журнала «Лайф» Томми Томпсон писал: «Синатра, по его признанию, построил свою карьеру на песнях для баров и салунов. Сказав так, он тихо добавил: “И такой же песней я свою карьеру завершу”. Затем, без перехода, Синатра запел “Глаза ангела” (Angel Eyes) – песню, идеально подходящую для финала. По распоряжению Синатры в зале и на сцене потушили свет, и лишь один луч был направлен на певца, выхватывал из темноты его силуэт, повернутый к залу в профиль. Посреди песни Синатра закурил сигарету, и его окутал дым. Прозвучала последняя строчка: “Простите меня, я исчезаю”. И Синатра действительно исчез. Никогда – ни до ни после – я не видел на сцене ничего столь же впечатляющего».

– Пап, это не конец, – уже в гримерке заявил отцу двадцатисемилетний Фрэнк Синатра-младший.

– Нет, сынок, конец, – твердо сказал Синатра. – Это конец, Фрэнки. Я не вернусь на сцену.

Фрэнки покачал головой.

– Миру нужен Фрэнк Синатра, папа. Мир не даст тебе уйти, даже не рассчитывай.

Фрэнк мягко улыбнулся сыну, обнял Нэнси, свою первую жену.

– Видишь? Наш мальчик, похоже, всё знает.

– Так и есть, – сказала Нэнси. – Наш Фрэнки понимает, о чем говорит.