Глава 1. Девочке предлагают безграничную власть

Девочку, которой загадочный старик предложил практически безграничную власть над умами и сердцами миллионов людей, звали Оля. И фамилия у неё была такая забавная — Ласточка. Ольга Сергеевна Ласточка.

Наша история началась в Санкт-Петербурге. В середине необычно холодной, для теплолюбивого города, зимы. Снега выпало столько, что сугробы возвышались до двух третей человеческого роста. Машины во дворах, оставленные на несколько дней, тонули в снегу. Дворники выбивались из сил и всё равно большинство дорог оставались расчищены кое-как. Cнег всё падал. При разговоре на улице изо рта поднимались облака пара. Жители города дрожали в тонких перчатках, лёгких курточках и разноцветных шарфах.

По причине холодной погоды имеющие обогреватели счастливчики пользовались ими круглые сутки. Напряжение в электрической сети спадало. Иногда, в особенно холодные ночи, лампочки светились так тускло, что казалось, будто ты находишься во сне — где звуки приглушены, а краски тусклы.

Сыплет снег. Он идёт с утра почти без перерыва. Сейчас девятый час вечера. На улице горят фонари — выстроенные в ряд, словно солдаты. В единственной комнате, однокомнатной квартиры, на большом диване, накрытом покрывалом светло-розового, кремового оттенка, сидит девушка. Кроме дивана, в комнате имеется застеленный скатертью стол. На столе букет искусственных цветов в вазе, закрытый ноутбук и две пустые чашки из-под кофе. Шкаф в углу до половины заполнен книгам. Рядом со шкафом, на тумбочке с отбитым уголком, стоит телевизор. Модель не новая, с большим, маслянисто-чёрным экраном. На полу истоптанный ковёр тёмно-зелёного цвета с примитивным изображением каких-то цветов. Рисунок настолько схематичен, что нельзя понять каких именно.

Девушка кутается в одеяло. На ней свитер с закатанными рукавами и красные, спортивные штаны. Тёмно-тёмно рыжие волосы стянуты заколкой в виде разинувшего пасть синего бегемота. Она читает книгу. Сегодняшняя ночь обещает быть холодной. Снежинки бьются в окно, будто стучат, будто просят впустить или напротив, хотят силой ворваться в тепло и свет. Много людей сегодня включили электрические обогреватели в розетку. Поэтому свет от ламп недостаточно ярок и со временем становиться лишь тусклее. Девушка вынуждена перенести торшер ближе к дивану. Розетки сделаны неудобно, все они собраны на дальней стене. Через комнату тянется извилистый шнур удлинителя. Круглая, матовая лампа в торшере горит мягким, рассеянным светом. В вечера похожие на сегодня, случается, что привычно-знакомая, уютная (как старая, разношенная пижама) реальность рушится. Она слезает как некачественная краска под дождём. Скорлупу, которой окружил себя человек, будто разбивает кто-то снаружи. Без спроса. Без жалости. И там, снаружи, ждёт ужасно неприветливый мир. Словно второе рождение. Такое иногда случается в такие вечера как сегодня.

За окном кружился и танцевал снег. Необычно холодная, непривычно снежная для Петербурга зима. Наша история начинается с визита позднего гостя. С немелодичной трели дверного звонка, неожиданно прорезавшего тишину однокомнатной квартиры.

Оля вздрогнула, чуть было, не перевернув тарелку с пирожными. Кто бы это мог быть? Она никого не ждала сегодня. Надкусанное пирожное перевернулось на бок, когда Ласточка отставила тарелку в сторону, выбираясь из-под тёплого одеяла.

На лестничной площадке стоял мужчина, явно успевший разменять первую половину столетья. На седых волосах покоилась меховая шапка, со снежным холмиком на макушке. Тяжёлое пальто не позволяло разглядеть фигуру визитёра. Снежный налёт на плечах. Чёрные перчатки и такой же чёрный портфель из искусственной кожи. Лицо в морщинах. При первом взгляде почему-то казалось, что хозяин этого лица привык улыбаться. Морщинки сложатся в мозаику, стоит ему растянуть губы в улыбку. В глубине поблекших от времени глаз сверкает непонятный огонёк. Не смотря на свою привычку улыбаться, гость вовсе не казался весёлым человеком. Возможно, дело в излишне внимательном, скорее даже цепком, взгляде.

Все эти мысли пронеслись в Олиной голове меньше чем за секунду. Из открытой двери пахнуло холодным воздухом. Девушка имела плохую привычку открывать дверь, не спрашивая, кто стоит за ней. Она поступала так время от времени, когда задумывалась, была отчего-то весела, или напротив расстроена. Отец постоянно выговаривал дочери за безответственность. Ласточка обещала следить за собой, однако, в конце концов, снова поступала по старому. Что можно украсть в чужой, съёмной квартире — старый телевизор или ноутбук девчачьей, ярко-розовой раскраски? Не смешите мои старые, протёртые тапочки. Кроме того, в двери не было глазка, а переговариваться с гостями из-за запертой двери Оле казалось ужасно глупо. Как большинство молодых людей, Ласточка по настоящему не верила, что с ней может случиться что-нибудь действительно плохое. В частности не верила в возможность собственной смерти.

— Что же ты не узнаёшь своего дядю Егора? — укоризненно спросил гость.

Ласточка моргнула. Секунду спустя девушка висела на госте и целовала холодные, морщинистые щёки.

— Тише девочка, тише — отбивался дядюшка. С плеч сыпался липкий снег. Руки в чёрных перчатках шутливо отталкивали племянницу: — Ты же меня задушишь.

В последний раз, чмокнув холодную щёку, Ласточка энергично потянула дядюшку в дом. Тот едва успел стряхнуть снег с шапки. Когда он снял её, то показались густые, как у молодого, но совершенно седые волосы.

— Какими судьбами? Ой, у меня не прибрано — засуетилась Оля, помогая снимать тяжёлое пальто. Одновременно она продолжала выговаривать: — Хотя бы позвонил. А если бы меня не было бы дома?

Опёршись спиной о стену, Егор Николаевич снимал тёплые зимние сапожки:

— Завтра нанесу парочку деловых визитов и на электричке обратно в Выборгск. Опять же отца твоего повидаю. Ты, Оленька, не беспокойся — у меня номер в гостинице. По началу не думал к тебе заходить. А потому думаю, дай заеду.

Дядюшка наконец-то стянул один сапог и, переведя дух, принялся за другой. Всплеснув руками, Оля принялась помогать.

— Вот какая ты у меня выросла — улыбался дядюшка. Только глаза смотрели с непонятным выражением, но внимательно и даже оценивающе. Впрочем, Ласточке, наверное, показалось — с чего бы родному дядюшке смотреть на нее, будто он стоит перед прилавком в магазине и раздумывает: покупать или нет. — Компьютершица ты моя — произнёс он мягко.

— Программист — строго поправила Ласточка, провожая родственника на кухню. Вспыхнул свет, смывая со стен тени от уличных фонарей. Закипел чайник.

— Никогда не понимал разницы — признался дядя, с интересом оглядываясь по сторонам.

— Компьютерщиком называют всякого умеющего открыть Word и напечатать пару предложений. А программист это уже что-то более определённое. Впрочем, сейчас и программистами называют кого угодно: от продвинутых бухгалтеров работающих в 1С, до системных администраторов на досуге кропающих скрипт-другой. Есть лимоновый чай, есть персиковый. И половинка настоящего лимона в холодильнике. Дядя Егор, ты какой любишь?

Гость посмотрел укоризненно, и Оля почувствовала, как на лицо наползает румянец. Невелик грех, забыть чайные пристрастия любимого дядюшки, но всё-таки немного стыдно.

— Эх, молодые — вздохнул дядя Егор, вертя в руках коробку из-под чая — Всю жизнь пьёте в пакетиках. Главное чтобы побыстрее заваривалось, а до вкуса и дела нет. Лимон говоришь — пусть тогда и чай будет лимонный.

Оля предложила что-нибудь приготовить, но дядя отмахнулся: — Помню, как ты готовишь. Женщина не умеющая готовить бесполезна!

— Для мужчины — смеясь, уточнила Ласточка.

А вот от рюмки коньяка дядя Егор не отказался. Всё-таки в квартире относительно холодно. Не хватало ещё простудиться, да и вообще…

— До сих пор не замужем? — поинтересовался дядюшка.

— Ой, только не начинай. И так мама постоянно зудит — Ласточка скривилась, словно без сахара съела лимонную дольку, которая плавала в чашке: — Современной амбициозной девушке семья только мешает.

— От таких рассуждений народ и вымирает — наставительно, хотя и несколько равнодушно заметил дядюшка.

— Нарожаю ещё детей — пообещала Оля, — Какие мои годы.

— Целых двадцать шесть лет.

— Всего двадцать шесть — поправила Ласточка. Против воли в голосе прозвучал вызов.

Дядюшка покладисто согласился. Поднеся рюмку с коньяком к носу, неторопливо вдохнул: — Хороший.

— Иван выбирал — сказала Ласточка. Видя недоумение, разъяснила: — С декабря прошлого года любовь всей моей жизни.

Кивнув, дядюшка чуть-чуть пригубил коньяк.

— Много платишь за квартиру? Оля пожала плечами: — Нормально. — А то жила бы с родителями. Да не крути головой. — Дядя пожевал губами, потому улыбнулся: — Кстати, я привёз подарок. Где мой портфель?

Оля принесла портфель из коридора.

— Вот. — На стол был выложен стеклянный шар с крохотным домиков внутри. Обтянутая кожей, худая рука старика встряхнула подарок. Внутри шарика закружился искусственный снежок. О чём я думаю — мысленно укорила себя Оля — Обычная старческая рука. Но всё же, что меня гложет. Почему, кажется, будто что-то неправильно, только я никак не могу понять что именно?

Дядюшка что-то спросил.

— Прости, я задумалась- переспросила Ласточка.

— Говорю: нравиться мой подарок.

— Ещё бы! Только этой зимой слишком много снега.

— Твоя, правда — согласился дядя Егор. Не сговариваясь, они посмотрели в окно. Там по-прежнему бились редкие снежинки, словно пингуя Ласточку и её дядю. Люди, вы тут. Вы ещё тут. Тут, тут, тут. Но всё равно однажды вы выключите свет и ляжете спать. Надо просто немного обождать.

— Я тебя не отвлекаю? — спросил дядюшка, отдавая дань вежливости.

— Ни в коем случае — порывисто ответила Ласточка. Задела стол коленкой и коньяк в рюмках опасно всплеснулся: — Сегодня свободный вечер.

Дядюшка задумчиво сказал: — Мне кажется, человека лучше всего характеризуют его вечера. Что он делает, как их проводит. Скучным людям будет скучно наедине с самими собой. Их спасает шумная компания или, на худой конец, телевизор.

— Можно задать вопрос? — вдруг спросил дядюшка, возвращая на стол рюмку, из которой так и не отпил во второй раз: — Пусть это будет как бы игра. Отвлечённое философское умствование. Чтобы ты, Оленька, сделала, если бы неожиданно и негаданно получила власть?

— В чём заключается власть. Над чем? В какой форме? — Ласточка любила психологические игры, правда не догадывалась, что дяде известна её скромная слабость. Кажется, они раньше никогда не говорили об этом — разница в возрасте и всё такое. По крайней мере, Оля не могла припомнить похожую беседу с дядей Егором. Она обсыпала лимонную дольку сахаром и собиралась съесть.

А дядюшка тем временем говорил: — Естественно над другими людьми, это единственная настоящая власть. С формой несколько сложнее. Допустим, можно было бы отдать любому человеку словесный приказ и быть уверенным, что он выполнит его точно так, как понимает. Приказ состоит из любого числа слов. Единственное условие — находиться с объектом на расстоянии разговора.

Жуя обсыпанный сахаром лимон, Оля неразборчиво спросила: — Какие-нибудь ограничения?

Дядя Егор задумался. Девушка успела съесть лимон до конца и только на белоснежных зубах скрипели последние сахарные песчинки, когда дядюшка ответил: — Твоя, правда, без ограничений было бы не так интересно. Пусть в один момент времени можно приказывать только одному человеку. Также нельзя слишком часто и слишком долго пользоваться способностью — просто устанешь, как если бы несколько часов бежала в гору. Но однажды отданный приказ действует длительное время. Скажем несколько часов или даже дней. Можно приказать кому-нибудь сделать что-то завтра или через неделю. Можно приказать забыть какое-то воспоминание или приказать разуму вместо красного цвета видеть синий. Пожалуй, это квинтэссенция власти, разве я не прав?

Оля задумчиво перемешивала ложечкой остатки на дне чашки. Дядюшка не торопил. Он снова взял рюмку и обмакнул в коньяк губы. Отпив чуть-чуть, как голубь.

— Чтобы я сделала? — Ласточка отложила ложку и подняла кружку, однако не стала допивать чай, просто оставив на весу: — Жила бы в своё удовольствие. Пользуясь властью для удовлетворения своих желаний. Постой! Если можно отдать безусловный приказ любому человеку, то значит и себе тоже. Можно приказать себе иметь фотографическую память, стать умнее или…

Дядя Егор довольно, но слегка удивлённо кивал. Видя, что Ласточка задумалась, ослеплённая богатством возможностей, сказал: — По условиям задачи «любому». Значит и себе тоже. Быстро догадалась. Только не надоест ли жить в своё удовольствие? Есть что хочешь, спать с кем пожелаешь, быть, где только захочется. Париж, Рим, Лондон. Нет нужды в деньгах и все люди твои игрушки. Но сколько же можно играть, неужели не надоест?

— Не знаю — сказала Ласточка.

Они помолчали. На скатерти крохотная коричневая точка от капельки чая.

— Ответь, почему люди обычно стыдятся лучших, а не худших своих мыслей — неожиданно спросил дядюшка. Его голос звучал сварливо, словно говорил архетип всех дядюшек на свете: по стариковски вредных, но в глубине души добрых: — Почему лучшие побуждения остаются не высказанными, а наихудшие наоборот выпячиваются. Отчего люди стараются выглядеть хуже, чем они есть?

— Не понимаю — пролепетала Ласточка.

— Я же знаю, о чём ты думала — всё так же ворчливо продолжил дядя Егор: — Ты хотела сказать, что попробовала бы изменить мир к лучшему. Скорее всего, у тебя ничего бы не получилось, ты и сама понимала это, но хотя бы попробовала. Хотела сказать, что приказала бы себе стать не только умнее, но лучше. Лучше во всех смыслах и в моральном тоже. Однако почему-то не сказала. Вместо этого: удовлетворение желаний, вывешивание грязного белья. Нет, я уверен, что ты приказала бы влюбиться в себя десятку красивых мальчиков. Может быть, превратила бы жизнь неприятных тебе людей в ад. Но ведь не только это. Не только. Зачем стесняться своих самых лучших побуждений?

Лицо Оли пылало. Казалось, дотронься до пунцовых щёк, до лба, оттенка спелого помидора и обожжешься. Говорить с дядей на такие темы и так свободно, всё равно, всё равно — она не могла придумать подходящего сравнения — всё равно, что говорить с отцом.

Наконец Ласточка тихо-тихо сказала: — Разве можно узнать, как я повела бы себя, получив дар власти. Хочется надеяться, но я боюсь себя, своих желаний и страшных возможностей. Сделать мир лучше. Сразу хочется спросить «что значит лучшие». Конечно, я подумала об этом. Но облечь мысли в слова было бы неправдой. Хвастовством…

— Фарисейством — закончил дядюшка — Прости, я смутил тебя.

— Ничего — Ласточка вытирала лицо платком.

По правилам хорошего тона разговор следовало перевести, например, на погоду, но дядюшка упрямо продолжил: — Имей возможность поделиться властью при этом, не теряя её, поделилась бы с кем-нибудь?

После долгого раздумья Ласточка произнесла одно слово: — Да. — Она пришла в себя. Кожу на лице больше не щипало, а зеркальце в карманной косметичке отражало всего лишь слегка растерянную девушку.

— Но почему! — впервые дядя Егор слегка повысил голос: — Делиться властью с другими почти противоестественно. Твоя, правда, почему «да»?!

— Этот дар не должен пропасть — задумчиво сказала Ласточка, впрочем, не глядя дяде в глаза: — Ничего новое не должно быть потерянно безвозвратно. — И совсем тихо прошептала: — Потерянно для человечества. — Можно смеяться — подумала она — Человечество — такое громкое и смешное слово. Чем же мы занимаемся, господи, боже мой! Приехал, называется дядюшка.

— Это всё, что я хотел услышать — Егор Николаевич разглядывал племянницу, заставляя ту смущаться и ещё дальше отводить глаза.

— Неужели сеанс психологической разгрузки закончился — попыталась пошутить Оля — А думала затянется на всю ночь.

На столе лежит шар из стекла — дядюшкин подарок. Искусственный снег успел опуститься, накрыв игрушечный домик белой пеленой.

— Почти закончился- поправил дядя Егор.

— Что? — Почти закончился сеанс.

— О нет!

— Больше никаких вопросов — успокоил дядюшка — Так, маленькая просьба. Можно сказать пустячок.

Оля изобразила показное смирение. Её словно бы встряхнули, как стеклянный шар. Не простой был разговор. Очень откровенный. Такие бывают раз в несколько лет, а может быть и никогда. Если всё-таки бывают, то обычно между влюблёнными, но никак не между дядей и племянницей.

— Пожалуйста, вспомни нашу прошлую встречу — попросил Егор Николаевич: — Где она состоялась. Может быть в Выборгске. Или в Петербурге. Во что мы были одеты. Какая стояла погода.

На Олином лице крупными буквами написано «какая глупость» и «кажется, дядя сошёл с ума, что мне делать». Однако Ласточка добросовестно начала вспоминать и постепенно надписи на её лице стирались.

— Ну же — добродушно поторопил дядюшка. В углу еле слышно гудел холодильник. Где-то за стенкой низко, на пределе слышимости задрожала труба.

— Я не могу вспомнить — чётко произнесла Ласточка. Вдруг очень захотелось встать из-за стола и отойти к окну — подальше от этого самозваного дядюшки. Или лучше попытаться выбежать из квартиры, забывшись в громком, надрывном крике. Что удержало девушку от поспешных действий, не знала она сама. Храбрость — не смешите многострадальные тапочки. То соображение, что может быть выбежать не удастся — тоже нет, хотя промелькнувшая мысль, несомненно, внесла свой вклад.

Оля напряглась до боли и посмотрела в глаза старика.

— Я не могу вспомнить — как будто они впервые встретились на лестничной площадке. Снег, бьющийся в окно. Разбушевавшийся холодильник. Чёрный портфель у стены. Тусклый свет лампочки под потолком, закованной в объятья абажура.

— Ты прекрасно держишься — одобрил липовый дядюшка. Если хорошо подумать, то у отца Ласточки вообще не было братьев.

— И ещё одна просьба. Пожалуйста, скажи, что этот чайник зелёный.

— Он белый — произнесла Ласточка. Внутрь словно засунули гигантскую сжатую пружину.

— Белый — согласился дядюшка: — Но ты скажи, что он зелёный, пожалуйста.

Ласточка попыталась. Не хотелось отказывать тому, кто сидел перед ней. Девушка честно постаралась.

— Ну же — улыбнулся он — Это так просто, сказать, что белый чайник на самом деле зелёного цвета.

В комнате заиграл мелодию сотовый телефон. Это была мелодия «обличение» из мюзикла «последнее испытание». Телефон играл, а Ласточка и старик смотрели друг на друга.

Наконец он произнёс: — Кажется, твой телефон зазвонил.

Ласточка медленно, оттого, что не была уверена, удержат ли ноги или она упадёт, вышла из-за стола. Очень хотелось жалобно попросить «можно взять телефон», но Оля сумела промолчать. Ещё больше тянуло открыть входную дверь и бежать. Особенно когда она вышла в коридор. Ласточка подавила и это желание.

Крохотная коробочка сотового телефона подпрыгивала, экран переливался цветами, стремясь привлечь внимание хозяйки. Собственный дом. Знакомые вещи. Она спит, другого объяснения просто нет. О другом объяснении не хочется даже думать.

На тарелке лежало надкусанное пирожное. Уже начавшее подсыхать.

Ласточка поднесла трезвонивший аппарат к уху: — Алло.

 

Глава 2. Встреча с институтской подругой

За несколько дней до событий в первой главе.

Вот так встреча. Жили в одном городе, но не виделись с окончания института и вдруг встретились на Невском проспекте. Нет, были, конечно, встречи с однокашниками. Только половина из них после выпуска разъехалась кто куда. С кем-то вообще не хотелось встречаться. Кто-то пропускал общие сборы. На совместных посиделках каждый пытался уверить бывших товарищей, что уж он-то устроился во взрослой жизни не хуже остальных. Много пили — на следующее утро болела голова. Было скучно, не смотря даже на то, что много пили. Встречи оперившихся, институтских, птенчиков вскоре прекратились. Ласточка не видела Наташу Бутинко уже года три. Девочки особенно не общались и через интернет — как-то так получилось, у каждой было столько забот. И вдруг столкнулись. Невский проспект знавал и не такие чудеса.

— Ласточка!

— Бутинко, ты?!

С обоих сторон посыпались сбивчивые вопросы: — Где ты сейчас? А работаешь, по специальности? Как жизнь? С кем ты сейчас?

Прохожие удивлённо косились на увлечённо тараторящих девушек. Причём каждая спрашивала другую, не спеша отвечать самой. Впрочем, это им кажется, не мешало.

По проспекту неслись потоки машин. Холод коварно пробирался под одежду, заставляя приплясывать на месте и растирать руки в тонких перчатках. Наконец Наташа предложила: — Может зайдём куда-нибудь, посидим? Туда где тепло.

— Не могу- с сожалением покачала головой Оля: — Работа не уходит в лес, не ждёт и не спит.

— Тогда вечером?

— Непременно.

Вдоль улиц, проспектов и переулков зажглись фонари. Город, точно красавица, надел тысячи сияющих ожерелий. В одном из многих и многих кафе, за столиком уютной, ореховой расцветки устроились девушки. Выполненный в виде канделябра светильник отбрасывал пятно света. Не стесняясь, Ласточка разглядывала институтскую подругу и отмечала произошедшие изменения. Незнакомая помада, придающая губам не столько блеск, сколько таинственную бледность. Самую капельку румян. Немного больше туши на ресницах. Короткая причёска — раньше Наташе нравились длинные волосы. Лицо вроде бы стало жёстче. В движениях, в обертоне голоса звучит уверенность. Разве она была там раньше? Дорогая одежда: обманчиво простой фасон и насыщенные цвета.

— Ты изменилась- сказала Ласточка: — Стала увереннее. Крепче.

— Это из-за замужества — небрежно заметила Бутинко, листая меню. Ласточка уже знала, что подруга успела выйти замуж и развестись, не прожив вместе с мужем и года. — Брак это толстая стена между влюблёнными — сказала Наташа — Они вместе разбирают эту стену, вытаскивая кирпичи с одной и другой стороны. Но если кто-то один перестанет разбирать чёртовую стену, а второй нет. То образуется перекос и в один прекрасный момент гора кирпича рухнет на того, кто не остановился. Ну, хватит о грустном.

Выглядящая усталой, официантка принесла заказ. Зал постепенно наполнялся людьми, но свободных мест по-прежнему оставалось больше половины. Окна задёрнуты тяжёлыми, коричневыми шторами. Тихо играла ненавязчивая музыка — если не вслушиваться намеренно, то перестанешь замечать уже через минуту. Настенный телевизор, установленный над барной стойкой показывал чушь.

— Работаешь по специальности? — поинтересовалась Бутинко. Спрашивая, она смотрела не на Ласточку, а в свою тарелку. Как будто не могла поверить, что сама заказала это пять минут назад. — Не поверишь, сколько наших устроились кто кем. Спрашивается, зачем пять лет учились. Так как насчёт тебя подруга? — Наташа подняла глаза, и Оля укололась об твёрдый взгляд, об острый нос и целеустремлённый подбородок.

Не удовлетворившись короткими отговорками, Бутинко минут десять расспрашивала Ласточку о её работе штатным программистом в одной из софтверных фирм. Оля хотела уже возмутиться, когда Наташа удовлетворила своё любопытство и обратила часть внимания на тарелку. Ласточка тоже подцепила вилкой толстую макаронину, измазанную сырным соусом. С опаской положила в рот — незнакомое блюдо заказала Наташа. Слабый привкус лимона. Даже не привкус, только аромат. Соус едва уловимо пах лимоном.

— Как обстоят дела на матримониальном фронте? — поинтересовалась Бутинко.

Оля улыбнулась: — Есть один молодой человек — Неизвестно из чего сделанные толстые макароны таяли на языке. Хотелось есть, а не разговаривать.

— Кто же этот несчастный?

— Почему несчастный! — возмутилась Ласточка.

— Полюбивший птицу станет несчастным — невинно произнесла Наташа: — Помнишь как в песне «она любила летать по ночам».

Ласточка поморщилась: — Опять двадцать пять. Доисторические шутки по поводу фамилии. Они устарели ещё во времена динозавров.

— Только в твоём случае будет «она очень хотела бы уметь летать по ночам»- невозмутимо закончила подруга.

— Да ну тебя!

— И всё-таки, кто он? Ну не дуйся — попросила Бутинко: — Старые шутки как хорошее вино — со временем становятся только лучше.

— Старые шутки превращаются в уксус.

— Его зовут Ваней — всё ещё недовольно начала рассказывать Оля: — Знаешь, как мы познакомились. Забавная история. — Постепенно недовольство исчезало, рассказ оживлялся. Наташа оказалась прекрасной слушательницей. Она молчала. Кивала в нужных местах и увлечённо поглощала макароны, пока те не успели остыть.

За соседним столиком устроился какой-то старик. Или просто человек в возрасте, судя по тому, как свободно он двигался. Роскошную шапку мужчина положил на стол. В мягком электрическом свете серебрились густые, белые волосы. Мужчина был полностью, до последнего волоска, седым.

Выдохшись, Ласточка осуждающе посмотрела на пустую тарелку Наташи и поторопилась опустошить свою собственную. Только спросила: — А ты где сейчас?

— Не поверишь подруга — сказала Бутинко — В науке. В большой науке.

— Расскажи.

— Увы — вздохнула Наташа — Хочешь верь, хочешь нет, но это секрет. Я и подписку давала.

— Неужели такое ещё бывает — удивилась Ласточка. Бутинко неопределённо качнула головой. Бывает мол, но и об этом я не могу рассказывать.

На какое-то время девушки замолчали. Седой мужчина за соседним столиком, в ожидании заказа, барабанил по столу пальцами. Оля видела его в зеркале, хотя и приходилось поворачивать голову, чтобы рассмотреть. Неожиданно Ласточка наткнулась на отражённый зеркалом взгляд незнакомца и поспешила отвести глаза. Человек после трудового дня зашёл перекусить, а тут его бесцеремонно разглядывают. Впрочем, время от времени Ласточка продолжала бросать в зеркало короткие взгляды. И иногда замечала, как седой смотрит на неё.

— Послушай — шёпотом сказала Оля, прерывая воспоминанья о тех чудесных днях, когда они обе учились и лишь мечтали о взрослой жизни — Мне кажется, старик за соседним столиком разглядывает меня.

— Толстяк с полной, сварливой дамой? — также шёпотом уточнила Бутинко. Она сидела спиной к окну и могла видеть весь зал.

— Нет, седой.

Секунду Наташа подумала, а потом сказала: — Никогда не думала, что таков твой идеал. — Сказала с таким комично-заговорщицким видом, что Ласточка не выдержала и тихонько рассмеялась: — Да ну тебя!

— Нет же — продолжала Бутинко — На самом деле это многое объясняет.

Ласточка взмолилась: — Прекрати. Я сейчас расхохочусь по весь голос.

— Считаешь лошадиный хохот наилучшим способом привлечь внимание пепельноволосых мужчин?

Девушки пили ужасно вкусный кофе из маленьких чашек. Кто-то сделал музыку громче и можно было разговаривать, не обращая внимания на сидящих рядом людей.

— Кстати — поинтересовалась Бутино: — Твой брат по прежнему девять месяцев в году торчит в местах, куда интернет не дотянут?

Старший брат Ласточки выбрал профессию геолога и неизменно, по три четверти года, пропадал в медвежьих уголках огромной страны. За год лишь на три свободных месяца он приезжал к родителям. Затем новая командировка. К слову даже в медвежьих уголках имелся выход в глобальную сеть. Точнее экспедиция привозила с собой мощную передающую станцию. И порой брат звонил Ласточке через скайп. В таких случаях за его спиной можно было видеть тёмно-зелёную стенку вековечных лесов, костёр и разборные, переносные дома. Когда брат возвращался, от него какое-то время пахло лесом и костром. Он говорил о дремучих лесах, в которых можно бродить часами, не видя солнце. О трусливых медведях, за века человеческого владычества, привыкших опасаться двуногого короля природы. Об аромате диких, нездешних цветов.

— Как зовут твоего брата? — спросила Наташа.

Догадываясь, что подруга скажет дальше, Оля напомнила: — Сергей.

— Представляю себе: банда не бритых, пропотевших, прокоптившихся мужиков и Сергей Сергеевич Ласточка среди них, словно ангелочек.

— Такой же не бритый, пропотевший и прокоптившийся — отрезала Оля — Ты не могла не сказать какую-нибудь пошлость.

Когда-то давно, ещё в институте. Бутинко и Ласточка сидели в пустой аудитории, ожидая, когда вернётся преподаватель, чтобы пересдать несданную лабораторную.

— Иногда я думаю: как бы повернулась моя жизнь, стань я геологом. Экспедиции, романтика без горячей воды. Настоящая природа, а не парки с расчищенными дорожками. Порой так хочется бросить всё и сбежать куда-нибудь в лес.

В тот раз девушки тоже говорили об Олином брате, впереди маячила сессия и за обоими тянулись не длинные, но заметные «хвосты». Почему-то Ласточке запал в память незначительный, в общем, эпизод. Обсыпанная меловой пылью тряпка у доски. Твёрдые, деревянные сиденья парт.

Оля поерзала, устраиваясь поудобнее на мягком кожаном диванчике. Вкусно пахло едой. Девушки уже поели и ароматы готовых блюд не заставляли трепетать в предвкушении, доставляя исключительно эстетическое наслаждение.

Затем Ласточка ещё раз, более обстоятельно, рассказала Бутинко о Ване. Какой он хороший: добрый, понимающий и сильный. Мужчина должен быть сильным. В общем, с таким замечательным человеком вполне можно попробовать выстроить совместную жизнь. Не то, чтобы он уже сделал предложение. Но скажем так: почти сделал. И только она, Оля, запретила ему продолжать. Потому, что ей надо подумать. Очень хорошо подумать. Но всё же, какой Ваня замечательный.

Бутинко сочувственно качала головой. В конце проникновенной оды почему-то не спросила, что же именно думает подруга: собирается надеть лёгкие цветочные цепи или нет. Вместо этого, закономерного вопроса (на который сказать честно Ласточка ещё сама не знала ответ) Наташа кивала в такт щебетанию институтской подруги и молчала.

Честно разделив расходы пополам, девушки встали, собираясь уходить. Ласточка услышала, как седой сказал кому-то «твоя правда».

Наташа спросила: — Тебя подвезти?

— Подвези — согласилась Оля.

Бутинко ездила на тойоте серебристого цвета, словно откованной из тонкого льда.

Едва Наташа открыла дверь, как внутри загорелся свет. Сиденья обтянутые искусственной кожей цвета шоколада. Оля провела кончиками пальцев по приборной доске и восхищённо выдохнула: — Шикарная машина!

Бутинко завела мотор, немного подождала, пока машина прогреется. Пока они ждали, Ласточка полюбопытствовала: — Неужели сама заработала на такое авто?

— Кто мне иначе его подарит — фыркнула Наташа.

— Это на секретном научном проекте столько платят?-

— На нём — подтвердила подруга.

Ласточка засмеялась:

- Чем занимаетесь: разделяющимися атомными боеголовками или создаёте искусственных солдат?

— Мы работаем над тем же, над чем трудится любой учёный — человеческим счастьем, — необыкновенно серьёзно произнесла Наташа, даже не глядя на подругу. Бутинко сосредоточилась на выезде со стоянки и, наверное, потому её ответ прозвучал так серьёзно, торжественно и… спокойно.

— А разделяющиеся атомные боеголовки тоже счастье? — спросила Ласточка, когда они выехали на широкий проспект и неторопливо катились от одного светофора до другого.

— Даже искусственные солдаты счастье — ответила Наташа, пока трёхглазый циклоп сверкал красным — Согласись: было бы гораздо хуже, если бы новое оружие было бы не у всех, а только у одной страны, причём чужой.

Ласточка пожала плечами, а сама подумала:

— Точно что-то армейское. Но Наташа Бутинко участвующая в научном проекте и вдобавок секретном — не могу поверить. Может быть, она мне лапшу на уши вешает. Хотя машина. А что машина — мог бывший муж подарить или кандидат в мужья будущего. А то и правда открыла свою фирму и заработала. Только почему прямо не сказала: мол, я директор очередного ширпотреба. Зачем юлила. Разве быть учёным или тем более просто хорошим специалистом почетнее, чем директором и владельцем фирмымагазинасклада?

Ласточка показала дорогу к дому, где снимала квартиру. На прощание девушки поцеловались и условились в будущем обязательно-обязательно встречаться почаще.

Весь вечер Оля думала о Наташе. Вспоминала их совместное житьё-бытьё в бытность студентами. Так давно — целых пять лет назад. Перед сном девушка поймала на мысли, что вместо Наташи думает о себе самой. И сколь же сладки и приятны были эти мысли. Но в них присутствовала некая, неуловимая горечь. Потом пришёл сон и словно ластик стёр вечерние раздумья. Утром Ласточка не смогла бы сказать, о чём именно размышляла, перед тем как закрыть глаза.

 

Глава 3. Продолжение предложения власти

У Ласточки был старший брат — Сергей. По профессии геолог, всё время проводит в командировках и только на длинный отпуск — целых три месяца, приезжает в родной Петербург. Однажды, когда они были детьми. Маленькую Олю попытались обидеть какие-то ребята во дворе. Уже не вспомнить из-за чего началась ссора. Возможно, малолетним хулиганам приглянулся пластмассовый автомобиль, который Оля в ту пору всюду таскала за собой на верёвочке. Или у них возобладал древнейший человеческий инстинкт — поиздеваться над слабым. Не лишена права на существование и крамольная мысль, будто таким образом мальчишки пытались привлечь внимание девочки. Суть не в этом, а в том, что старший брат увидел происходящее из окна и, не сказав родителям ни слова, выбежал из дома (это происходило летом — Ласточка хорошо запомнила запах цветущей сирени густо разросшейся в дальнем углу двора, у покосившегося бетонного забора). Сергей выбежал из дома и ни слова не говоря, врезал ближайшему хулигану. После непродолжительной драки (в которой и сама Оля принимала активное участие, царапаясь и колотя обидчиков той самой пластмассовой машинкой, от которой, после варварского обращения, отвалились передние колёса) хулиганы позорно бежали. А победителей, за синяки и царапины, ждала выволочка, как только они вернуться домой. Пока дети отдыхали. Сергей пообещал: — Не бойся. Я всегда буду вступаться за тебя.

— Тогда я тоже всегда буду вступаться — сказала Ласточка и, видя, как старший брат улыбается, сердито добавила — Правда буду. Даже когда выросту.

— Только как знать когда может понадобиться помощь — пожал плечами Сергей.

Чертя носком сандалика кривые линии в сухой пыли, Оля предложила: — Давай мы выработаем специальные слова. Если кто-то произносит их, значит он в беде. А остальные ничего не догадаются, ведь это будут совсем обычные слова.

Сергей хмыкнул, но согласился и даже сам загорелся идеей тайного языка. Он был как раз в том возрасте, когда мальчишки любят играть в разведчиков и шпионов. Впрочем, некоторые девчонки тоже любят играть в шпионов. Взять хотя бы младшую сестру Сергея для примера.

— Красная сумочка — значит срочно нужна помощь. Зелёная сумочка — не верь моим словам. Белая сумочка, значит, разберусь сама.

— Договорились! — скрепляя клятву, они соприкоснулись кончиками больших пальцев. Сначала на левой руке, потом на правой. В углу двора, где росла сирень, царило фиолетовое мельтешение. Какое-то время младшие Ласточки постоянно упоминали в разговорах эти сумочки. В основном конечно зелёную, понимая, что с белой и тем более красной сумочкой шутить не следует. Кто зря кричит «волки» тому не поверят когда и вправду придёт беда. Прошло время и сумочки отошли в прошлое. Нашлись новые игры. Однако Ласточка крепко помнила их уговор. Она не знала, помнит ли о нём брат. Конечно, Оля могла бы прямо спросить у него. Но ей так не хотелось услышать в ответ удивлённое — «сумочки? Что за ерунду ты говоришь». В общем, Ласточка не спрашивала. Может быть, незнание и впрямь лучше.

— Алло — казалось, будто это произносят не её губы, а какие-то чужие. Какой-то незнакомой девочки застывшей в единственной комнате однокомнатной квартиры с сотовым телефоном поднесённом к уху. И вовсе не на её кухне, за рюмкой коньяка, сидит ужасное существо, которое может залезать людям в голову так же легко как озорной мальчишка в открытое окно. Конечно это не она, а кто-то другой. С ней никак не могло случиться подобное. Да право слово — в настоящей жизни чудес не бывает. Даже очень злых и страшных чудес всё равно не бывает. Не бывает, не бывает, не бывает. Пожалуйста, ну, пожалуйста, как я хочу открыть глаза и проснуться.

Ласточка и правда открыла глаза. Она зачем-то зажмурилась, когда взяла телефон и нажала на клавишу принятия вызова. Комната залита тусклым электрическим светом. За окном тысячи костров — окна людей в жизнях, которых не может произойти злых чудес. Свет за спиной, в коридоре. Тишина на кухне. Телефон в руках.

Вдруг аппарат взорвался голосом находящегося далеко человека. Так далеко, что не было никакой разницы находись он на другой планете.

— Сестрёнка! Ты меня слышишь? Ало! Оля?

Чужие губы прошептали: — Слышу. Привет Сергей.

Он говорил что-то несущественное. Она пыталась вслушаться, но так и не поняла, что именно он говорит. Вместо этого Ласточка думала о ниточке связи протянувшейся к брату. Пусть по тонкой нити могут передаваться только слова, но порой бывает достаточно и слов. Ещё девушка думала, помнит ли Сергей тот случай произошедший в их детстве. А если помнит, то на кухне сидит чудовище способное вкладывать в голову чужие мысли. Что против него может сделать её добрый и сильный старший брат?

— Сестрёнка, ты меня слышишь?! Надо меньше пить. Вот приеду, тогда задам!

— Да — ответила Ласточка, сама не понимая, на что она отвечает согласием.

— Ладно, позвоню завтра — недовольно сказал телефон — И не ложись сразу спать, а то утром будет голова сильно болеть. Ну, всё, пока!

Ласточка положила телефон на стол и вернулась на кухню. А что ей ещё оставалась делать?

Седые волосы казались сотканными из снега. Перед ним по-прежнему лежал подарок — стеклянный шар.

— Ты молодец — похвалило чудовище — Впрочем, так и должно быть.

Садясь на табуретку, Ласточка спросила: — Почему я так странно себя чувствую?

— У тебя шок. Но ты отлично держишься. Человеку в шоковом состоянии это не так важно, но знаешь, я хотел бы заверить, что не собираюсь причинять никакого вреда. Более того, я предоставляю выбор: одно только слово и я навсегда исчезну из твоей жизни, дорогая племянница. Причём с собой я унесу все воспоминания о сегодняшнем вечере. Кстати, называй меня по-прежнему — дядей Егором — сказало чудовище.

Девушка кивнула.

— Насчёт чайника. Ты… — Ласточка запнулась, но, набрав побольше воздуха, продолжила: — …приказал мне говорить только правду.

— Всего лишь запретил произносить вслух то, что ты сама считаешь ложью.

— А зачем всё это?

Дядя Егор развёл руками: — Не могу же я раздавать почти безграничную власть случайному человеку. Если говорить честно, а только так и пройдёт наш дальнейший разговор, то мы не единожды беседовали с тобой. Точнее я задавал вопросы, а ты честно-честно отвечала. После нашей последней беседы я вышел из квартиры, а через пятнадцать минут в твою дверь позвонил любимый дядюшка.

Власть, власть Оленька. Сейчас ты почти не чувствуешь эмоций — испытанный страх выжег их дотла. Ты мыслишь холодной логикой, как компьютер, если бы машины умели думать. Но вслушайся в слово «власть». Почти безграничная, над кем угодно. А подчиняться будешь… нет не мне — общему делу. Хотя не стану врать: и мне тоже. В конце концов, власть всего лишь инструмент. Каждый использует ее, чтобы добиться чего-то ещё. Часто этим чем-то бывает ещё большая власть. Но моя власть (тут дядя Егор позволил себе усмехнутся) и так велика. Я хочу осуществить самую великую мечту человечества. Предлагаю работу: как насчёт того чтобы заняться вопросом увеличения человеческого счастья?

— Почему? — прошептала Ласточка.

— Почему именно ты? — разгадал её вопрос дядя Егор: — Всё просто: три вектора соединились в одной точке. Во-первых, мне понадобился ещё один программист, как раз твоего направления. Не обольщайся девочка, ты не лучшая, но достаточно того, что ты хороша. Во-вторых, и это гораздо важнее, человек, которому можно предложить такую работу должен быть ЧЕЛОВЕКОМ в моральном плане. Ты можешь наслаждаться властью, но не должна быть одержима ею. Можешь ненавидеть людей, но должна любить человечество как своего ребёнка. Должна суметь отшлепать, если оно пошло по кривой дорожке, но ограничиться минимально необходимым насилием. С помощью власти я дам людям справедливость, когда перед законом все равны не только на бумаге, но и в жизни. Я заставлю людей создавать, вместо того чтобы сжигать жизнь на нелюбимой и бесполезной работе. Бесплатное образование. Бесплатная медицина. Отсутствие безработицы. Это всё мелочи. Об этом не стоит и упоминать. Главное я заставлю людей осуществить свою главную мечту, даже если они этого не хотят. Заставлю нас — сказало чудовище, притворяющееся дядей Егором.

Чудовище взяло рюмку. Та чуть дёрнулось в руках. И дядя Егор выпил до дня, словно сказал тост. С глухим стуком дно пустой рюмки соприкоснулось с накрытым скатертью столом.

Странное дело, но Ласточка была совершенно спокойна. Это было какое-то лихорадочное спокойствие — безмятежность вулкана после извержения. Пережитый страх сжёг всё кроме тени эмоций. С этим болезненным спокойствием она напомнила: — А что в третьих?

— Что, в-третьих? — переспросил дядя Егор.

— Вы назвали две причины из трёх.

— В-третьих, ты недавно случайно встретила старую институтскую подругу. Она сказала, что твоих профессиональных знаний достаточно. И вот, после многочисленных проверок, я здесь и делаю предложение, от которого можно отказаться. Ты хороший человек Оля и неплохой программист. Ты подходишь.

Ласточка эхом спросила: — Хороший?

— Ты лучше девяти человек из десяти. Мне не нужен идеал.

— Зачем вам нужен программист — подумав, Ласточка с кривой улыбкой добавила: — дядюшка.

— Что можно сделать, обладая властью приказывать кому угодно и что угодно? — дядя Егор спрашивал как будто самого себя и сам же отвечал: — Пожалуй, если потратить несколько лет, можно стать правителем отдельно взятой страны. Но можно и не стать. Расстояние разговора на самом деле очень мало и ничто не защищает от выстрела в спину или от убийцы в тёмных очках, с заткнутыми ватой ушами. Твоя правда, не тот размах. Совсем не тот размах. Да и несколько часов, пока действует приказ на самом деле крайне маленький промежуток времени.

Можно пойти дальше и объединить людей, а вернее искусственно созданные компьютеры у них в головах, в единую сеть. Физической средой передачи информации может быть обыкновенный разговор, где помимо обычных слов происходит одновременный обмен информации между виртуальными компьютерами в головах. Каналом связи может быть телевидение. Или даже интернет. Когда человек выходит в сеть, пишет в блогах, но главное не то, что он пишет, а то с какой частотой нажимает на клавиши или какой-нибудь другой подсознательный признак. Или в данном случае правильнее говорить надсознательный? Ведь искусственная площадка находится сверху сознания и пользуется его функциями, которые в данном случае выступают как функции низшего уровня.

В случае создания подобной сети снимаются последние ограничения. Можно стать властелином мира за каких-то два дня. Примерно столько времени понадобится, чтобы новый приказ достиг каждого посредством сети. Люди сами прикажут себе то, что скажу я. И сами будут поддерживать приказ, не давая ему выветриться.

Вот поэтому мне нужны программисты — закончил дядя Егор: — Разве не прекрасно?

— Скорее ужасно — ответила Ласточка.

— Это почти одно и тоже. Условия оглашены. Одно твоё слово, «племянница» и позабудешь и этот разговор, и моё предложение. Я не требую, чтобы ты решила немедленно. Ты сейчас не вполне адекватна. Семь хорошее число. Даю семь дней на раздумье. Потом либо приходишь вот по этому адресу — дядя Егор вытащил из кармана двухцветную визитку, положил на стол и придавил краешек стеклянным шаром с не настоящим снегом внутри. Он улыбнулся: — Если захочешь отказаться просто позвони по телефону отмеченным чёрным цветом. Ты, конечно, не будешь прятаться или убегать. Потому что в таком случае мне даже не нужно будет искать тебя. Уж больно я занятой и слишком много у меня племянниц и племянников — сокрушался дядя Егор: — В таком случае сама придёшь ко мне и… всё забудешь. Цена глупому поступку — недельная амнезия.

— Как можно быть уверенной, что ты не влияешь на меня?

— Влияю — легко признался дядюшка: — Но влияние бывает разным. Я не нанимаю на работу глупых кукол только и умеющих выполнять приказы. У меня таких кукол — чудовище наклонилось, интимно понижая голос: — Целые улицы ходят. Выбирай любого. Не бойся племянница, твоя драгоценная личность не потерпит изменений. По крайней мере, искусственных. Но человек меняется в течение жизни. И проснувшись поутру, мы уже немного отличаемся от самих себя, укладывающихся спать.

Кстати, о сне. Заговорились мы с тобой племянница. Недосыпание вредно влияет на цвет лица.

— Я не смогу уснуть — сказала Ласточка

— Конечно, сможешь — пообещал дядюшка — Через пять минут как дверь закроется за мной, тебя свалит с ног крепкий, здоровый сон. И «свалит с ног» отнюдь не фигура речи. Лучше к тому времени лежать в кровати, чем делать что-нибудь ещё.

Вставая, дядя Егор сказал: — Чуть было не забыл. — Достал из портфеля и бросил на стол пачку денег, состоящую из пятитысячных бумажек перевязанных резинкой.

Ласточка попросила: — Не надо.

— Надо. Вот проснёшься утром и подумаешь, будто наш разговор обычный сон. Шарик и визитка конечно хорошо, но хватит ли их, чтобы решиться уволиться с текущей работы.

Ласточке только оставалось беспомощно повторить: — Не надо.

— Ты же понимаешь, что деньги не имеют для меня никакого значения — ответил дядя Егор.

Уже в дверях Оля вспомнила, о чём хотела спросить: — А что за главная мечта?

— Космос — сказало чудовище, надевая шапку и поправляя выбивавшуюся прядь седых волос: — Я подарю человечеству космос. Даже если его придётся гнать туда пинками. Жду твоего решения.

Чудовище ушло. Закрывая дверь, Оля заметила, как сильно у неё дрожат руки.

Не раздеваясь, Ласточка залезла под одеяло. Совершенно не хотелось спать. Так девушка лежала, разглядывая люстру. Выключить электрический свет Ласточка просто не решилась. Ровно через пять минут после ухода самозваного дядюшки глаза закрылись, а дыхание мгновенно стало глубоким и спокойным. Лицо разгладилось, приобретая какое-то детское, беззащитное выражение. Эти перемены произошли так резко, что казалось, будто кто-то провёл по лицу губкой или повернул выключатель.

Тем временем чудовище выходило из подъезда на освещённую фонарями улицу. Продолжал падать снег. Только сейчас он шёл тихо, тихо, словно опасался разбудить спящий город. Или напротив, притворялся безобидным, пытаясь усыпить бдительность недоверчивых горожан. Кто знает, что на уме у снегопада?

Утро следующего дня выдалось солнечным. И, кроме того, это был первый выходной — суббота. Нарядно блестит молодой снежок, сверкая и красуясь каждой снежинкой. Замечательное выдалось утро.

Ласточка проснулась на удивление отдохнувшей и свежей. Сладко потянувшись, девушка первые мгновения не могла понять, почему она спит в одежде. Как неожиданно вспомнила всё до последнего слова в невероятном разговоре. В тот же момент Ласточка буквально подскочила, сбрасывая с себя одеяло, и помчалась на кухню. Там на несколько минут замерла: всклокоченные волосы, в мятой со сна одежде. На кухонном столе стеклянный шар придавливал уголок двухцветной визитки. Стояла кружки из-под чая, рюмка, на дне которой перекатывалась тёмно-коричневая капелька, и лежали деньги. Оля стянула с них резинку, пересчитала. Оказалось ровно половина миллиона рублей. — Вот тебе и мама дорогая — прошептала девушка. Затем убрала деньги в шифоньер. Стеклянный шар завернула в непрозрачный пластиковый мешок и сунула за холодильник. Покрутив в пальцах отпечатанную в два цвета визитку, положила к деньгам, засунув под резинку, чтобы не потерялась. После чего сходила в душ и принялась мыть посуду. Решить что-нибудь прямо сейчас (да что там решить — хотя бы осмыслить) она просто не могла.

Настроенный на один из каналов интернет-радио, компьютер играл попсовые мелодии и перешучивался голосами ведущих. Ласточки были нужны эти песни ни о чём. Глупые шутки ди-джеев. Их разговоры между собой. Были нужны как воздух.

Под песню «поле незабудок» Оля протёрла полы мокрой тряпкой. «Разбитое сердце» играло, пока она натирала ванную чистящим порошком. Через полчаса квартира блестела, а хозяйка не знала, что делать дальше. Она бродила по только что отмытым полам из кухни в комнату и обратно. Проводила пальцами по полкам, где не осталось ни капельки пыли. Наконец Ласточка мысленно прикрикнула: — Хватит накручивать себя! — Уставший работать на холостых оборотах разум требовал новых впечатлений, чтобы отвлечься, Ласточка решила пойти сама, ещё не зная куда. В дверях её застал звонок сотового телефона. Пришлось рыться по карманам, доставая вибрирующую коробочку.

— Проснулась?

— Здравствуй братик- с облегчением сказала Ласточка.

— По какому поводу была вчера пьянка?

— Встретила старую подругу — честно ответила Ласточка — Может быть, помнишь: Наташей Бутинко зовут?

Сергей не помнил. Он звонил сказать, что их экспедиция осталась без интернета, поэтому пусть дома не волнуются, какое-то время он не сможет выходить на связь. — Да и сотовый там не берёт — добавил Сергей — Со всех сторон горы.

— Может быть, в этом году удастся вернуться пораньше — предупредил брат. Ласточка заверила, что все домашние только и делают, как ждут его возвращения.

Закончив разговор, девушка с удивлением огляделась. В безоблачном небе ярко светило утреннее солнце. Недавно расчищенную узкую дорожку от подъезда до проезжей части снова завалило свежим снегом. Веревочкой вьются чёткие отпечатки следов. Чистый, морозный воздух необыкновенно бодрил. И, тем не менее, в свете вчерашнего вечера, всё окружающее казалось не более чем ещё одним сном.

 

Глава 4. Первая встреча в кафе около метро «Чернышевская»

За три месяца до описываемых в первой главе событий.

Неподалёку от выхода со станции метро «Чернышевская» есть небольшое кафе. Два десятка круглых столиков, застеленных тёмно-малиновыми скатертями. Гроздья электрических лампочек в виде тонких и длинных свечей. Там продают крохотные пирожные «корзинки» до краёв наполненные разноцветным кремом. Хочешь, возьми синюю, или светло-алую, или тёмно-зелёную. Ласточка выбрала пару жёлтых и одну чёрную — с шоколадом.

Две чашки кофе на столе. Ваня, милый и любимый, ждёт, пока приготовят и принесут огромный горячий бутерброд собранный не меньше чем из десяти компонентов. В меню он так и называется «огромный» (бутерброд, а не Ваня).

Подходит девушка-официант в белой блузке, со свисающей на глаза чёлкой. Ваня кивком благодарит. Он необычно серьёзен (Ваня, а не бутерброд). Сначала Ласточка подумала, что милый устал на работе. Седьмой час вечера понедельника. На улице пасмурно и сыро, вот-вот выпадет первый снег. В этом году синоптики обещали суровую зиму. Но Ваня выглядит утомлённым только на первый взгляд. Если приглядеться становиться понятно, что он скорее взвинчен, хотя крепко держит себя в руках. Волнуется, но твёрдо намерен идти до конца. Учитывая их последнюю встречу почти неделю назад, понятно, о чём именно пойдёт разговор. Ласточка вздохнула. У пирожного корзинки вкус сладкий и воздушный. Кофе без сахара и молока горек. Это приятная горечь, стирающая с языка сладость и позволяющая снова ощутить её во всей полноте, как будто в первый раз.

«Огромный» бутерброд пах жареным мясом и свежим хлебом. Со всех сторон из него торчит зелень. Ваня посмотрел на бутерброд, потом поднял глаза на Ласточку и сказал: — Ты не хочешь выходить за меня замуж потому, что считаешь себя особенной.

От неожиданности Оля закашлялась, вытирая губы салфеткой. Учитывая, что Ваня недавно сделал предложение, а она, растерявшись, попросила время подумать, Ласточка примерно предполагала, о чём сегодня пойдёт разговор. Но чтобы так сразу в лоб: — Здравствуй милая. Я, кажется, знаю, почему ты не хочешь выходить за меня.

К тому же она «думала» всего четыре дня. Разве этого достаточно чтобы решиться?

По залу то и дело ходили официанты. Они не подходили к их столику, а Ваня говорил очень тихо — чуть ли не шёпотом. У него был спокойный голос и только то, что он вертел в руках упаковку зубочисток выдавало волнение. Взгляд не отрывался от Олиного лица. Как будто хотел пригвоздить её взглядом. Распять на кресте откровенности. Как будто не мог наглядеться.

Ласточка почувствовала, что краснеет и, поэтому разозлилась. Ваня говорил: — Думаешь, брак помешает. Это не так. Я не стану мешать твоим амбициям, наоборот — буду опорой под твоими ногами.

— Мне не нужна чужая жизнь в качестве опоры — сказала Ласточка. Сказала потому, что разозлилась.

— Так в чём же дело?

— Я не уверена, что так сильно люблю тебя.

Дверь открылась, впуская в кафе очередных посетителей. Коротко звякнул привязанный к двери колокольчик.

— Словно здание, любовь нужно строить. И если в начале строительства имеешь всего лишь фундамент, то остальное в наших руках.

— Мне надо подумать — как-то растерянно, скорее даже жалобно, сказала Ласточка.

— Сколько.

— Пять минут.

И целых пять минут Ласточка мешала ложечкой кофе, стукая по дну чашки и по её стенкам. Ваня изображал из себя человека-скалу, вовсе не интересуясь ответом девушки. Кто-то из посетителей кафе ушёл. На улице упали первые капли холодного, осеннего дождя, но находящиеся в кафе ещё не знали об этом.

Прекратив мешать, Ласточка положила ложечку на салфетку, сказала: — Давай попробуем!

Напряжение мигом спало, и вечер прошёл чудесно. Смеясь, Оля укоряла Ваню, будто профессия наложила отпечаток на его представления о любви. Это же надо додуматься сравнивать возвышенное чувство со зданием! Когда оно, несомненно, живое — как цветок или дерево. Ваня отшучивался: — Зато в нашем доме никогда не будут протекать потолки или ржаветь трубы. Очень полезная профессия, между прочим.

Но Ласточка не успокаивалась, требуя объяснить: если любовь это здание то, что делать после того как закончена крыша?

И была выбрана дата свадьбы. Разумеется не в церкви. Упаси господи — оба атеисты. Хотя кое-кто из родственников сильно возмущался. Свадьбы как таковой не было. Но разве нужны какие-то церемонии, когда сердца согласны?

Пару недель попробовали жить вместе, но больно неудобно добираться до работы. Ох уж эти ужасные пробки. Не смотря на то, что Иван был строителем, собственной квартиры у него не имелось. Приводить невесту в родительский дом — хуже не придумаешь. Молодые сели, подсчитали собственные активы и решили купить однокомнатную квартиру где-то около метро. В кредит разумеется.

А пока и Ласточка, и Иван жили сами по себе. И даже встречались не каждый день — то одно мешало, то другое.

День за днём прошли целых три месяца. Ласточка столкнулась на Невском проспекте с институтской подругой. После этой встречи Оля стала задумчивой. Порой ёжилась и оглядывалась, будто опасаясь кого-то неизвестного, смотрящего в спину. Когда Ваня потребовал объяснить, что с ней происходит. Ласточка чмокнула того в щёку: — Если бы случилось что-то существенное, неужели думаешь, будто я не сказала бы тебе?

На следующий день Ласточка сообщила, что какое-то время будет очень занята.

— Понимаешь, работа. — Отводя глаза, пожаловалась Оля. Чего тут не понять. Работа конечно не волк, но если вцепится мёртвой хваткой, то либо вой, либо увольняйся.

До конца назначенного срока оставалось ещё два дня, а Оля уже стояла перед четырёхэтажным, выкрашенным в светло-салатовый цвет, домом. В кармане лежала оставленная ночным гостем визитка. И адрес указывал прямо на этот дом. Под сапожками Ласточки начиналась очищенная от снега, выложенная плиткой дорожка, ведущая прямо к дверям.

Не сосчитать, сколько мыслей передумала Оля за последние дни. Сколько раз меняла своё решение, чуть ли не на противоположенное. И сколько набирала номер Бутинко, слыша в ответ или гудки или вежливое: «абонент недоступен». Однажды вместо гудков послышался недовольный Наташин голос: — Ну?

— Что — переспросила Ласточка растерявшись. Надежда дозвониться уже давно пропала.

— Звонишь в двухсотый раз — недовольно сказала Наташа: — У моего телефона уже скоро память закончится. — Сделав паузу, подруга ехидно поинтересовалась: — Наверное, ты хотела что-то спросить?

— Да — Ласточка радостно ухватилась за протянутую руку.

— А вот я не отвечу! — что прозвучало в Наташиных словах: насмешка, ехидство, сожаление? Не понять в каких пропорциях, но там имелось и первое, и второе и третье.

— Почему не ответишь? — растерялась Оля.

— Свобода воли и всё такое — с вздохом сказал телефон: — Не мешай человеку упускать свой единственный шанс. Прощай подружка. В любом случае встретимся через недельку.

И вот сейчас Ласточка делает второй шаг, наступая на стык плиток, из которых выложена дорожка. Первый сделала, когда приглядывалась, выискивая на светло-зелёной стене номер дома.

Берясь за дверную ручку, Оля на миг почувствовала себя ужасно одинокой. Одной единственной в родном городе, на всей планете. Это было очень пронзительное ощущение. Короткое, как укол холода, прошедший сквозь тонкую перчатку и достигший кожи. Открывая дверь, входя внутрь, Ласточка вздрогнула. Но стоило переступить порог, как в лицо ударил поток тёплого воздуха из кондиционеров над дверями.

Она сама не могла бы сказать, что ожидала увидеть. Ласточка оказалась в обычной приёмной, каких тысячи в большом городе. Диван для посетителей, обтянутый скользкой искусственной кожей. Через большие окна можно видеть дворик за домом. Стойка ресепшена. Из-за стойки привставала девушка с приветливой улыбкой.

Ласточка подошла к стойке и выложила на гладкую поверхность визитку: — К Егору… — Ласточка поняла, что не знает отчество. На визитке указано только имя. — К Егору Николаевичу — пришла на помощь девушка, продолжая улыбаться: — Он в семнадцатом кабинете. По лестнице и направо.

Ласточка замялась, ожидая пока секретарь вначале позвонит, докладывая о её приходе. Но та удивлённо посмотрела на Ласточку и поторопила: — Проходите Ольга Сергеевна.

На секунду Ласточка потеряла контроль. Видимо заметив как дёрнулись уголки губ, девушка сказала: — Вы не бойтесь. Кстати, меня Леной зовут. По лестнице и направо. Семнадцатый кабинет.

Белые двери с табличками номеров. Вытертая ногами полоска ковра на полу. Из-за двери с номером одиннадцать доносились приглушённые звуки электронной музыка. В дальнем конце коридора мелькнул чей-то силуэт.

В семнадцатом кабинете, за широким столом, Егор Николаевич пил чай. На подносе открытая упаковка овсяного печенья и вазочка с вареньем.

— Егор Николаевич — обречённо сказала Ласточка.

— Дядя Егор — наставительно поправил хозяин — И никак иначе.

— Дядя Егор. Вот я. Пришла.

— И молодец что пришла — похвалил дядя Егор — Садись чай пить.

Из усеянного рисунками голубых васильков чайника наполнил вторую чашку. Не спрашивая, высыпал две ложки сахара и подвинул к Ласточке. — Пей, давай, а то вон какая бледная. Прямо сейчас в обморок упадёшь, твоя, правда.

Внимательно оглядев «племянницу», предположил: — Похоже, стоит начать с повторения нашего полуночного разговора.

Ласточка сказала: — Я помню каждое слово.

— Хм — дядя Егор повторно взглянул на девушку — Тогда начнём с момента, на котором остановились.

— Главное никогда не отдавай приказ, если не уверена, что он выполним. — предупредил дядюшка — Например, если прикажешь кому-нибудь взлететь, то он сойдёт с ума, пытаясь сделать невозможное. Особенно важно, когда приказываешь самому себе. С другой стороны есть многое, что человек может сделать, сам не подозревая о том. Но о тонкостях узнаешь на вводных. Пока общая информация.

Здесь работают программисты, а также биохимики, конструкторы, врачи. Последние в основном занимаются исследованиями, хотя и практической реализацией тоже. Всего чуть менее тысячи человек и в дальнейшем число посвящённых увеличиваться, наверное, не будет. Честно говоря, дорогая племянница, ты попала в последний набор. Впоследствии все вы войдёте в новое правительство. Кто пожелает — дядюшка улыбнулся. Странно, но улыбка сидящего за столом чудовища, показалось Ласточке доброй.

Тем временем чудовище продолжало пить чай и рассказывать: — Знаешь, как называют себя некоторые сотрудники? Ангелы.

— А вы, стало быть, бог?

Дядя Егор довольно крякнул, но оставил вопрос без ответа: — Первое время, пока будешь тренироваться и изучать уже сделанное, займёшься программированием обычных компьютеров. СУБД, систем управления сайтом — в общем, по твоей специальности. И ещё одно, твоя, правда. Можешь развлекаться, используя новые возможности, но внимания к себе не привлекай — дядя Егор отпил из чашки и шутливо погрозил пальцем — После того как займёшься человеческими компьютерами, времени на развлечения останется гораздо меньше. Кстати, внутренние компьютеры мы называем «анимусы».

Ты кушай печенье, кушай — подвинул упаковку — Естественно в твою прелестную головку, как и всем остальным, будет вложен маленький стражник. Эта малютка гарантирует твою верность. — Заметив изменившееся лицо Ласточки, поспешил пояснить: — Не бойся, никакого влияния на мысли он не окажет. Я уже говорил: мне куклы без надобности. Стражник не мешает думать. Только запретит превратить некоторые мысли в действие. Определённые мысли. Я даже разрешаю искать стражника. Хотя и не гарантирую, что это безопасно. Ну как, согласна или перейдём к варианту с недельной амнезией?

Пока Ласточка колебалась, дядя Егор успел съесть целое печенье, макая в чашку с чаем, повторно наполнив ту из василькового чайника. Дождавшись согласия, губы дядюшки расплылись в улыбке: — Прекрасно.

Он вытер руки полотенцем, также лежавшем на подносе и весело сказал: — Сейчас следовало бы закатить на полчаса вдохновляющую речь на тему, гражданской справедливости, упомянуть о том, что космос стоит любых жертв и покорить его необходимо как можно раньше, пока глупые люди не разорвали свою единственную матушку-землю на лоскутки. Но лучше я продемонстрирую то, что уже сделано нами. Как Оленька, любишь фокусы?

Дядя Егор показал Ласточке пустую ладонь и к удивлению девушки на ладони, затмевая линии жизни, начало формироваться изображение. За несколько секунд там образовалась весёлая рожица, подмигнула Ласточке, начала бледнеть и пропала.

— Мы разработали некоторое подобие операционной системы — пояснил дядя Егор, с любопытством оценивая реакцию новой «племянницы». Хотя и испугана, но не настолько сильно, чтобы потерять способность удивляться: — А также обширный комплекс утилит. Например, то, что видела, работает следующим образом. Я представляю изображение. Определённая утилита конвертирует его в формат bmp. После чего другая отдаёт приказ моему разуму изменить приток крови к коже. Твоя, правда, в действительности всё несколько сложнее. Приходится вводить базовые координаты, из которых рассчитывать линейные размеры изображения, кроме того, не только «рисовать», но и «считывать», чтобы картинка не дёргалась при малейшем изменении. Ты умная девочка и разберёшься в этом гораздо лучше старика, научившегося произносить слово «компьютер» не раньше, чем он вышел на пенсию.

Смотри еще — дядюшка повернул стоящий на столе монитор к Ласточке. Рядом с клавиатурой и мышкой лежала матовая пластинка непонятного назначения. Оля заметила ее, как только вошла, однако не обратила внимание. Не до того было. От матового прямоугольника отходил тонкий проводок и тянулся к системному блоку. Дядюшка положил большой палец на эту пластинку, отодвинув в сторону прочие устройства ввода. На экране распахнулось новое окно, затмив все прочие. По нему побежали крупные буквы: — Прямой интерфейс связи человек-машина. Данные передаются, изменяя электронные потенциалы на крохотных участках кожи — не толще острия иголки. Принимаются также сверх слабыми электрическими уколами. Сознание оператора их не чувствует, слишком слабы. А вот специальная программка-драйвер анимуса успевает обрабатывать, помещая скан-коды соответствующих байтам в мой личный буфер ввода. На стороне железного компьютера также работает программа, преобразующая данные от устройства ввода в команды и в частности в этот самый текст. К сожалению, на данный момент скорость обмена данными оставляет желать лучшего, но мы работаем над этим.

— Почему — Ласточка облизнула пересохшие губы: — Почему Вы всё время говорите «мы»?

— Если говорить «я», то это прозвучит слишком нескромно. Хотя на самом деле так и следовало бы говорить — пояснил дядя Егор: — Что же ещё показать тебе. Контролирование большинства функций собственного организма, это понятно. Забудь навсегда о любых болезнях. Насчёт срока жизни не скажу, но ещё никто не умер своей смертью. Изменение внешности: в определённых пределах конечно и за длительный промежуток времени. Но твоя, правда, это всё ерунда. Гораздо интереснее, когда анимусы соединяются в сеть для обмена данными. Сейчас мы застопорились на каналах передачи информации. Какой не возьми — получается слишком медленно. Анимус способен обрабатывать непредставимые массивы информации. Именно непредставимые потому, что максимальные размеры выделяемой под внутренний компьютер памяти не известны.

— Как неизвестны? — против воли удивилась Ласточка.

— А вот так. Попросишь пять терабайт, получишь пять. Захочешь пятьдесят — пожалуйста. Пятьсот — запросто. Но от тысячи терабайт проявляются любопытные побочные эффекты. Со стороны начинает казаться, будто человек находится под действием лёгкого наркотика. Но опять же у каждого граница индивидуальна и побочные эффекты отличаются весьма и весьма. Твоя, правда, о чём я? Впрочем, вроде бы всё рассказал. Только о научной группе не упомянул. Что только эти ребята не пробуют вытворять с мозгом. Ни авторитетов, ни запретных тем для них нет. Я порой и сам опасаюсь их неугомонной фантазии.

В дверь постучали. Не дожидаясь приглашения, вошёл молодой человек в белой рубашке, костюме светло-стального цвета, но без галстука. Волосы у него блестели, словно намазанные кремом. Следом появилась Наташа и, не успев переступить порог, заговорщицки подмигнула Ласточке.

— Дядя Егор, опять вы нас ругаете — сказал молодой человек неожиданно хриплым голосом. Из-за чёрных волос и серого костюма, лицо виделось каким-то болезненно страстным. Дополнительно в том были виноваты субтильное телосложение и оточенные, будто вырезанные скульптором, черты.

— Вас похвали, так всё мне тут верх дном перевернёте — усмехнулся дядюшка — Забирайте ученицу. И чтобы через две недели была готова включиться в работу. Наташа, ты порекомендовала, тебе и быть куратором. — Дядя Егор перевёл взгляд на молодого человека: — Антон. Последний раз предупреждаю. В следующий приму меры. Ты понял меня?

Молодой человек торопливо кивнул, уставившись себе под ноги. Со стороны Ласточке было видно, как шевелился кадык, когда он сглотнул.

— Идите, работайте — дядя Егор сделал лёгкое движение рукой, словно был готов к тому, что, едва выйдя за дверь, сотрудники начнут веселиться и праздновать, вместо того чтобы пытаться захватить мир.

Уже закрылась дверь, перебросившись с Наташей несколькими фразами, куда-то поспешил Антон. А Ласточка никак не могла согнать с лица глупую улыбку «Что будем делать сегодня вечером, Брайн? Тоже, что и всегда, Пинки, попробуем захватить мир». Бутинко обратила внимание на подругу и укоряющее покачала головой. Оля уже не могла сдерживаться и начала хохотать громче и громче.

И вдруг как отрезало. Ласточка смеялась, но изо рта не выходило ни звука. Слышно только собственное дыхание, тяжелое, будто недавно вернулась с пробежки и ещё не успела отдышаться. Смеяться сразу же расхотелось. Да и мало веселья было в том смехе. Как болезнь проявляется температурой, так и стресс последних дней прорвался истерическим хохотом.

— Не обращай внимания — Наташа торопливо шагала к лестнице. Чтобы поспевать за ней приходилось спешить: — По началу всем тяжело. Кстати хочешь, угадаю, о чём ты думала: о мышах.

Ласточка попробовала произнести слова вслух, и у неё получилось: — Вы все тут фокусники?

— Дядя Егор устроил тебе персональную демонстрацию. Видимо ты понравилась ему. А мой фокус объясняется очень просто. При первой встрече в тебя инсталлировали стандартную комплектацию анимуса. Стандартной поставкой нельзя управлять, её нельзя почувствовать и ей не выйдет противодействовать. В дальнейшем такой или примерно такой (после существенной доработки) будет у каждого человека. Пока я пожелала узнать твои мысли. Мой анимус (а точнее одна из прикладных утилит) перекодировала запрос и отправила по каналу связи. Спросишь, по какому такому каналу? — Ласточка ничего не спрашивала, но слушала внимательно. Девушки поднялись на третий этаж, зашли в небольшую столовую, совершенно пустую, если не считать женщины у раздачи. Наташа с видимым удовольствием продолжала говорить. Наверное, она могла бы стать учительницей: — Каналов связи несколько. Это и лёгкое подрагивание кожи и незаметная модуляция обертонов голоса. Если бы я взяла тебя за руку, то наши анимусы могли бы использовать тактильный контакт. Текущая версия операционной системы сама выбирает оптимальный канал связи. Получив запрос, твой анимус выполнил его. Ты думала словами, проговаривая про себя. Мысль была преобразована в текст. Твой анимус передал его моему. Приняв, мой развернул строку текста перед глазами. Осталось только прочитать и озвучить.

Внутренняя столовая производила приятное впечатление. Лёгкие, не препятствующие свету занавески на чисто вымытых окнах. Светлая, но не броская расцветка скатертей. Прямо комната релаксации, а не место для принятия пищи. Бутинко попросила полную женщину на раздаче: — Пожалуйста, два салатика и к каждому по стакану сока.

Приветливо улыбаясь, женщина уточнила: — Вам какого?

— Яблочного. — Женщина и Наташа посмотрели на Ласточку и та, очнувшись, попросила: — Апельсиновый.

— Кушайте на здоровье.

Всё заказанное уместилось на зелёном, пластиковом подносе и было перенесено на столик у окна. Ласточка заметила, как женщина удалилось в помещение за стеклянной дверью, откуда доносилось шипение, бульканье и очень вкусные ароматы поджаренных котлет и грибного соуса. Образ полной раздатчицы настолько не вязался со словами чудовища называющего себя дядей Егором, что Ласточка не удержалась и спросила: — Она тоже?

Взглянув на стеклянную дверь, ведущую на кухню, Наташа покачала головой: — Ну, даёшь. Зинаида считает нас занимающимися металлом. Или деревом — задумчиво протянула подруга.

— Но, как?

— Ей приказали не замечать странностей. Точнее побуждаемый анимусом, разум Зинаиды занимается тем, что подгоняет любые факты под её собственную вымышленную реальность. Ничто так хорошо не убеждает человек как он сам. Так, что можешь говорить совершенно свободно. Если что-то невозможно уложить в прокрустово ложе, то её разум это забудет. Да не смотри ты на меня как еврей на Гитлера. У Зинаиды рак был — вылечили. Она, кстати, кому-то из наших приходится бабушкой.

Ласточка в своей порции вяло ковырялась вилкой. Видя подобное святотатство, Наташа властным движением подвинула её порцию к себе, объяснив: — Понимаю, тебе не до еды. А вот я с утра голодаю.

Ласточка пила апельсиновый сок. Он щипал язык, горчил и одуряюще пах настоящими апельсинами. Тем временем в столовую вошла компания из трёх мужчин. Поприветствовав взмахом руки Наташу, они взяли порции и уселись за одним столом, вполголоса что-то обсуждая.

— Вы не боитесь вирусов? — спросила Ласточка

— Каких вирусов?

— Компьютерных, то есть человеческих. То есть анимус это виртуальная вычислительная система в голове у человека, значит, он может быть заражён. — Наконец выразив мысль, Ласточка откинулась на спинку стула, переводя дух.

— Во-первых, не «вы», а «мы», — поправила Наташа, поигрывая стаканом в котором плескался янтарный яблочный сок. — У любого ангела. Ангелами здесь называют нас, тех, кто работает на дядю Егора и управляет собственным анимусом, — пояснила Бутинко. — У любого ангела любая входящая информация сохраняется в виде текста. Обычного текста, который ничем не может навредить, ибо без сознательного вмешательства он никак не интерпретируется. Уже сам хозяин указывает, каким образом обрабатывать полученные данные: как массив байт, строку текста, программный код и что именно с ним делать. Мы собираемся создать анимуса в разуме каждого человека и поэтому вопросам безопасности и особенно безопасности ангелов, уделяется не просто большое внимание, а преогромнейшее. Сколько отличных задумок было загублено на корню только потому, что при их реализации теоретически могли появиться лазейки для несанкционированного доступа.

— Эх, Олька — вдруг совершенно другим тоном сказала Наташа — Ты хоть представляешь, какой счастливый билет вытянула в лотерее под названием жизнь.

— Пока не очень — честно призналась Ласточка.

— После института я устроилась в софтверную компанию — там клепали софт для компаний занимающихся грузоперевозками. Чтобы владельцы могли через спутники отслеживать, где находится их фура, сколько бензина израсходовал водитель-дальнобойшик, а сколько слил, продавая на сторону. По началу это казалось интересным. Но постепенно, с каждым новым месяцем, начинало казаться, будто чего-то не хватает. Чего-то малозаметного, но всё равно важного. Я меняла работу одну за другой, нигде не задерживаясь дольше года. Пока, наконец. Олька, ты не представляешь, какое это счастье знать, что твои усилия направлены на то, чтобы сделать мир лучше. И их не просто капля в море — скорее бурный поток, ниагарский водопад — ведь нас не наберётся и тысячи человек. Вклад каждого уникален.

— Как насчёт маленького стражника в голове у каждого работника? — поинтересовалась Ласточка.

Наташа поморщилась: — А что стражник. Сама понимаешь: если такая сила достанется плохому человеку — пиши пропало. От дурака пострадают сотни, может быть тысяч. Умный негодяй может на века извратить человечество, навсегда. Дядя Егор конечно психолог от бога. К тому же у него имеется универсальный детектор лжи. Вот только здесь может быть достаточно одной единственной ошибки.

— Дядя Егор психолог?

— Честно говоря, о хозяине вообще известно немного. Какое-то время работал частным психотерапевтом, а кем был до этого можно лишь предполагать.

— Вы называете себя «ангелами», а его стало быть «Богом». Тебя не пугает, что такая огромная власть сосредоточена в руках всего одного человека — спросила Ласточка.

Бутинко привычно поправила: — Не «вы», а «мы». Привыкай подруга.

 

Глава 5. Обучение

Всего ряды «племянников» пополнились двадцать одним программистом. Предложение было сделано двадцати четырём, но один отказался, предпочитая жить во сне. С другим и вовсе нехорошо получилось — инфаркт. Впрочем, его привели в чувство, подлатали разорвавшиеся сосуды и оставили в покое. Третьего, после повторной беседы, забраковал дядя Егор. Ему тоже выпала недельная амнезия. Остальные двадцать один человек, устроились в большой комнате: на парочке кожаных диванах-близнецах, на кресле, на стульях. Словом кто где. Секунду назад открылась дверь, впуская Наташу Бутинко и Антона. Тот, как и в прошлый раз, явился в костюме стального оттенка, с чёрными, словно на них пролили баночку туши, волосами.

Ласточка знала, что где-то рядом проходят вводные занятия для врачей-новичков. Тех было всего трое: выглядевших немного растерянно мужчин в возрасте от сорока до пятидесяти лет.

Программистов собрали вместе, оставив настороженно переглядываться. Большая, вероятно переделанная из пары смежных комнат, зала нисколько не походила на учебный класс. Скорее уж на кабинет для производственных совещаний. У стен россыпь стульев. На фальш-потолке размещались лампы дневного света, сейчас выключенные. У стены шкаф, в каких хранятся неподъемные тома бухгалтерской отчётности. Только в этом шкафу, вместо толстых папок, можно было увидеть стопки одинаково белых тарелок. Выстроившиеся клином стаканы и прочих представителей семейства посуды. На нижней полке одиноко лежал картридж от лазерного принтера.

Ласточка огляделась. Находящиеся в комнате люди напоминали учеников не больше, чем сама комната напоминала учебный класс. В основном молодые, до тридцати лет, лишь одной женщине явно больше сорока. Молодой мужчина, с аккуратной бородкой, предложил познакомиться, первым назвав собственное имя. Ласточка хотела поддержать начинание, но тут дверь открылась, впуская Наташу, а за ней и Антона.

— Всем добрый день — сказала Наташа — Наверное, вы думаете, что сейчас вас будут учить ПРИКАЗЫВАТЬ. Но на самом деле вы это умеете делать. Сейчас мы продемонстрируем вам ваше умение. Потом будем долго и нудно рассказывать о технике безопасности. Затем измерим личный потенциал каждого как-то сила внушения и время воздействия. А где-то часиков через пять-шесть выпустим на улицу, в большой мир. Завтра кратко пробежимся по скриптоподобному языку созданному для управлением анимусом. Интересно, что основные модули анимуса (кроме совсем уж низкоуровневых вроде выделения ячеек памяти, числовой арифметики, да пожалуй, и всё). Исключая эти базовые операции, анимус может быть написан на этом великолепном языке. Он называется «моисей», думаю, вы уже привыкли, что большинство названий у нас так или иначе относится к корню авраамических религий. По синтаксису «моисей» напоминает python, но с несколькими серьёзными отличиями. Также с завтрашнего дня каждый из вас ознакомится с предварительным заданием и, разумеется, начнёт его выполнение.

Бородатый мужчина, предложивший знакомиться, поднял руку. Наташа благосклонно кивнула и тот, встав, отчего показался высоким и тощим, спросил: — Измерите силу внушения. Что это значит?

— На неинициированного человека приказ действует безусловно. Но предположим, вы попытаетесь приказать мне. Если исключить такие факторы как опыт использования дара и противодействие моего анимуса внешнему воздействию. То в таком случае послушаюсь ли я вас или нет, будет зависеть от некой величины, которую мы представляем как разность между моей и вашей силой воздействия. Что-то непонятно? — уточнила Наташа потому, что бородач не собирался садиться.

— Если приказ выполняется безусловно, то как ваш анимус может ему противодействовать? — бородач сжал руки в кулаки. Видимо его смущало стоять на виду у всех, но сесть обратно не торопился.

— Анализируя окружающую среду, в случае попытки подчинения, анимус может поднять тревогу и погрузить моё сознание в сон. Одновременно он может управлять мои телом для совершения каких-либо действий. Или попытаться поставить помехи, что-то вроде наведённых галлюцинаций. Впоследствии каждый из вас выстроит собственную защиту поверх минимальной стандартной. Спасение утопающих дело рук самих утопающих.

Опыт использования дара определяет словесную форму приказа. Для успешного подчинения он должен быть как можно более коротким, чтобы не дать противнику возможности контратаковать или защититься. И разумеется очень чётким. Вообще, приказывая, помните: между тем, что вы имели в виду и то, что услышал объект, может быть, как говорил Остап Бендер, очень большая разница.

Бородач сел, но взамен поднялись ещё три руки. Подумав, руку подняла и женщина старше сорока, занявшая одно из кресел: — В чём будут заключаться предварительные задания?

— Если не брать эпизодические задачи, то есть всего два направления деятельности. Первое: системы двухсторонней связи через интернет. То есть системы управления сайтами, позволяющие анимусу обычных людей получать приказы из центра, то бишь от нас, через интернет. И передавать информацию от них к нам. Разумеется вне внимания самого человека. Скорое всего путём непроизвольных движений, вроде подёргивания мыши. Со стороны покажется, будто человек в задумчивости вводит мышкой по экрану. Под обычными людьми понимаются неинициированные. Это неправильное название, потому что рано или поздно все люди будут инициированы, без этого невозможно самоподдержание существования анимуса — он просто выветрится, когда закончится время воздействия и приказ сойдёт на нет. А анимус как раз и есть не более чем комплекс приказов способный постоянно обновлять себя. Так сказать не позволить забыть. Вопреки формальной истинности: неинициированными или обычными людьми или массой, мы называем имеющих анимуса, но не способных управлять им. То есть, в недалёком будущем, всех кроме нас с вами. — Наташа обвела глазами притихших учеников. До этого молча стоящий за спиной Антон подсказал:

— Картотека.

— Второе направление деятельности: разработка баз данных, куда будет сваливаться информация о каждом человеке на земле. В частности его уникальный номер, местонахождение, посланные приказы, полученные приказы и так далее. Из соображений безопасности база-картотека будет только получать информацию. Внешние (то есть находящиеся во вне человека, не анимусы) компьютеры легко взломать и поэтому отдавать приказы анимусам СУБД не имеет возможности. Только получение, обработка, структурирование данных. Причём информация может приходить по весьма специфическим каналам. Например, если кто-то заперся в бункере, и не имеет выхода в глобальную сеть или куда-то ещё. Если этот конспиратор общается хотя бы с одним человеком пусть даже по телефону — передаваемый его анимусом информационный пакет вначале, по невербальным каналам, достигнет его собеседника. И уже от последнего попадёт к нам. То есть физической средой передачи данных могут выступать люди. Подумайте над техническими проблемами: информационные пакеты будут копироваться, отправляясь через разных людей. И вполне может так получиться, что более поздний пакет придёт раньше предшествующего.

— На каком языке программирования создаётся база-картотека?

— Delphi

— Вы пишите всемирную базу на дельфи? — поразился бородач. Ласточка подумала: — Наверное, Линуксоид. И борода. — Отвлекшись, девушка прослушала ответ Наташи.

На улице солнце зашло за тучи и в комнате сразу стало вдруг очень темно. Вспыхнули лампы дневного света. В их неестественном, отдающем желтизной, свете предметы казались картонными, а люди восковыми фигурами. Антон вышел и вернулся, ведя за собой светловолосого парнишку с большими, испуганными глазами. Затем ученики под присмотром Антона и Наташи подходили к парнишке и говорили ему что-то сделать. Просто произносили слова. Когда очередь дошла до Ласточки, с первым произнесённым словом, девушка ощутила крохотный укол в сердце. Впрочем, ей, наверное, показалось. Слишком уж похоже на заклинанье в ветреном жанре фэнтези. Сами по себе слова не могут ни на что влиять. Слова бессильны как программа без компьютера. Как производственная инструкция на пустующем заводе. Как мастер без инструментов. Для слов необходим какой-то деятель, который станет их выполнять. А что может служить деятелем в данном случае. Только лишь — разум? Взрослые люди словно играли. Ласточка никак не могла поверить в ужасную силу, коей она якобы владела отныне.

Чуть погодя, вылив на уши слушателей целое море советов, объяснений и указаний — принесли булочки и сок. Жуя, свежую булочку с кунжутом, Ласточка улыбнулась — по крайней мере, кормят здесь, так как не кормили ни на одном месте работы. Ещё бы. Здесь не занимаются перепродажей йогуртов или немецкого кефира. А чем здесь собственно занимаются?

Измерение силы воздействия происходило этажом ниже. Их группа соединилась с тройкой врачей. Несчастный большеглазый парнишка вновь служил учебным пособием. Его облепили крепящимися на коже датчиками. Навешав неверное десятка три, не меньше. Тонкие проводки тянулись в угол, к массивному агрегату. Измеряющий врач объяснил, что таким образом они снимают электрические потенциалы внутри человеческого тела. Любому движению предшествует бегущий по нервам электрический импульс. И, следовательно, все мы можем видеть даже намёк на движение. Врач так и сказал «все мы». Обступившие полукругом таинственный прибор и «учебное пособие» программисты хлопали глазами. Посмотреть в лаборатории действительно было на что. Пока один из тройки новых затеял профессиональный разговор с врачом. Антон скучающе переминался с ноги на ногу (Наташа куда-то потерялась во время спуска по лестнице). Ласточка с любопытством оглядывалась. Множество приборов с крохотными, порой чёрно-белыми, экранами. Большинство выключены, но на некоторых пляшут тонкие, изгибающие лини. Бросалось в глаза обилие ремней, зажимов, мягких эластичных верёвок. В углу даже стояло кресло, со свисающими ремнями, позволяющими намертво зафиксировать сидящего в кресле человека. И всё сияет чистотой. Стекло, металл, пластмассовые корпуса загадочных аппаратов. Ласточка поёжилась. Окажись в этом месте ребёнок, родителям ещё долго пришлось бы уговаривать его не бояться докторов.

Измерение силы воздействия также походило на игру. Колдовавший с приборами врач приказал большеглазому парнишке сидеть неподвижно. Приказ состоял из нескольких предложений. Разрешая «учебному пособию» дышать, сердцу биться, крови течь и прочее, необходимое чтобы жить.

Ученикам предстояло заставить пациента пошевелить хотя бы кончиком мизинца. На каждого отводилось по две минуты, поэтому процедура отняла почти час. Всё это время опутанный проводами парнишка просидел совершенно неподвижно, даже не моргнув.

Так и не представившейся врач захлопнул журнал, в котором по ходу их усилий что-то писал. Антон объявил окончание сегодняшнего дня. Несколько человек обступили его, задавая вопросы. Время близилось к четвёртому часу вечера.

Ласточка потопталась в коридоре. Может быть, девушка ожидала, будто сейчас откуда-нибудь выскочит разодетый телеведущий и радостно закричит «скрытая камера!». Ну не может этого быть. Хотя если вспомнить ту страшную ночь, когда дядя Егор пришёл в гости. Или даже вчерашний день, когда она смеялась, но изо рта не вылетало ни звука, словно посылаемые мозгом к мышцам гортани импульсы пропадали и гасли, не доходя до получателя. По крайней мере, это не может происходить так… обыденно — решила Ласточка.

Девственно белая, не считая таблички с номером, дверь открылась. Солидный мужчина, нисколько не походивший на разодетого ведущего, задумчиво осмотрел Ласточку с головы до ног. Непонятно кому адресованный кивок: то ли девушке, то ли результатам осмотра. На всякий случай Оля кивнула в ответ. — Пойти в столовую — подумала Ласточка, глядя в степенно удаляющуюся спину — Если наемся здесь, то дома готовить не надо.

— Оля! Ласточка обернулась. По коридору спешила девушка встретившая её вчера у стойки около входа.

— Лена — напомнила она, поправляя причёску. — Ты в столовую?-

Оля кивнула.

— Я тоже — заявила Лена и пошла рядом, словно они знакомы не два дня, а по меньше мере полгода.

Подходя к дверям столовой, Лена одобрительно заметила: — Классная у тебя фамилия!

— Как ты всех запоминаешь? — удивилась Ласточка.

Тётя Зина принесла запечённую в фольге картошку, смягчённую лимоном и нежные рыбные котлеты со сметанной.

— Вы ещё не проходили — пробормотала под нос Лена — Ладно, открою секрет полишинеля. Смотри.

Со вздохом, подняв глаза от исходящих паром рыбных котлеток, Ласточка увидела, как на ладони у Лены формируется непонятный знак. Больше всего он походил на несколько раз перечёркнутую букву Н. — Теперь представь зелёным цветом на синем фоне — сказала Лена.

Ласточка представила и изумлённо ойкнула. Перед глазами развернулся полупрозрачный «рабочий стол». То есть самый настоящий компьютерный рабочий стол — папки и файлы отливали сиреневым. Сверху и снизу протянулись голубенькие полоски панелей задач. Ласточка изумлённо рассматривала открывшееся великолепие, слушая как Лена объясняет: — Этот знак ключ к пользовательскому интерфейсу твоего анимуса. Сейчас у тебя права пользователя, редактировать программы ещё рановато, а вот пользоваться вполне. — Не дожидаясь пока Ласточка отправиться от изумления, Лена накинулась на еду, не прекращая объяснений, отчего слова стали звучать слегка неразборчиво.

— Вызови утилиту опроса. Она где-то среди часто используемых, на панели задач. Теперь посмотри на меня и осознай.

— Что? — переспросила Ласточка обернувшись. Весь полупрозрачный рабочий стол развернулся вместе с ней, ведь на самом деле его не было. Просто анимус велел Олиным глазам видеть то, чего нет. Виртуальность.

— Опознай — поправилась Лена, прожевав кусочек котлеты.

Ласточка попробовала и рядом с Леной вспыхнуло окошко с краткой информацией: кто, где и зачем. Чуть ли не половина пунктов пестрела надписями вида «до второго уровня доступ запрещён», «информация скрыта владельцем». В нижем правом углу окошка с информацией слабо мерцала надпись «развернуть в полный экран».

Совершенно забыв о голоде, Ласточка углубилась в настройки интерфейса собственного анимуса. Их было так много. Один из пунктов открывал карту, показывающую местонахождения любого ангела, если тот не запретил своему анимусу передавать координаты. Разумеется, карта показывала не текущее местонахождение, а последнее известное. Приглядываясь, Ласточка с удивлением заметила, что помимо красной точки Лены, рядом с ней находится точка, обозначенная как Бутинко Наташа. Открыв глаза (до этого Оля зажмурилась, полностью уйдя внутрь себя) увидела саму Наташу воплоти. Бутинко со строгим видом выговаривала Лене, а та покаянно кивала, не забывая доедать смягчённую лимонным соком картошку.

— Ещё раз влезешь в учебный процесс- Наташа показала Лене кулак. Выкрашенные красным лаком ногти грозно сверкнули.

Закончив выговаривать, Бутинко взяла ближайший стул, подсаживаясь к их столику. Подруга оценивающе смотрела на Ласточку, отчего девушка почувствовала волнение.

— Зная тебя как себя — начала Бутинко — Могу утверждать, что будешь всю ночь играться с анимусом. Завтра придёшь сонная. Или хуже того, найдёшь программу взбадривания и запустишь загребущую руку в резервы организма. Оно нам надо? — спросила Наташа. Тут же полупрозрачные папки, окошки, и вообще весь интерфейс пропал. Ласточка попыталась представить зелёную руну на синем фоне, но ничего не произошло. Тогда девушка надулась и уставилась на подругу мрачным взглядом.

— Ещё наиграешься — невинно улыбнулась Наташа.

Какое-то время Ласточка пыталась убеждать Бутинко вернуть доступ в чудесный мир. Потом махнула рукой и без всякого аппетита принялась за остывшую еду. — Что-то здесь не так — подумала Ласточка: — Приготовлено просто замечательно, а у меня снова нет никакого аппетита. И главное точно знаю — пока доеду до дома проголодаюсь и придётся разогревать в микроволновке оставшуюся с утра ерунду. Но всё-таки как это было чудесно. Какие возможности. Я хочу изучить написанный чужими людьми анимус: его устройство и все дополнительные утилитки и программы. Хочу создавать собственные. Какая прекрасная… власть.

Лена давно ушла. Бутинко пила второй стакан яблочного сока, до которого оказалась большой охотницей. Ласточка продолжала парить над вершинами мечты. Девушка думала о той информации, которой обмениваются анимусы. О не заметных глазу подёргиваниях крохотных частичек кожи. О камерах смотрящих на лица или микрофонах, вслушивающихся не в слова, а в модулированные обертоны голоса. Обо всех тех каналах, через которые анимусы обмениваются информацией между собой и наполняют компьютерные базы данных. Но как осуществляется конвертация данных от анимуса к железному компьютеру? Это может сделать только человек. То есть анимус. А его хозяин вынужден сидеть неподвижно, словно даже не существуя, только смотреть, слушать и касаться пальцами клавиш. Участие человека в процессе перевода данных излишне. Даже существование человека как личности не требуется. Вполне достаточно его анимуса.

Почему-то Ласточке вспомнился молчаливый большеглазый парнишка, которого называли «учебным пособием».

Заметив на лице институтской подруги наползающую тень, Наташа поставила опустевший стакан и произнесла:- Выкладывай.

Ласточка негромко спросила: — Мы используем неинициированных людей как придатки машин? Возможно, на них даже проводятся эксперименты?

Бутинко барабанила пальцами по краю стола. Множество людей ужинали в столовой. Они разговаривали, шутили, смеялись.

Прекратив отстукивать незамысловатую дробь, Наташа сказала: — Я хотела бы рассказать одну историю и потом отвечу, хорошо?

Ласточка согласилась.

— Однажды у одного милого парнишки с большими, детскими глазами — начала Наташа — заболела жена. Совсем недавно была невестой, а теперь заболела. Такой вредной болезнью, от которой вроде бы и есть лекарства, но или слишком дорогие, или они находятся где-то ещё, а не там где надо или эти лекарства не всегда могут помочь. И вот однажды, это уже второе однажды в этом рассказе, к большеглазому пареньку пришёл некий человек и спросил, что тот согласен отдать за выздоровление любимой. Паренёк пообещал «всё на свете». Любимая выздоровела. И хотя паренёк сам забыл об обещании, но некий человек запомнил.

Толя думает, будто работает в какой-то фирме или на заводе или чёрт знает, где ещё. Паренька зовут Толей — объяснила Бутинко: — У одного любимая. У другого родители. У третьего дочь. Те, за кого они готовы отдать всё что угодно, включая самих себя. Рассказ закончен. Теперь я отвечу: мы используем неинициированных людей как дополнения к приборам. Увы, электрическим помощникам на данный момент недоступна требуемая точность. Человеческий мозг самый совершенный из приборов и заменить его пока нечем. Мы проводим эксперименты на людях. Допущенная при разработке ошибка отзовётся огромными бедствиями при эксплуатации. Иногда подопытные сходят с ума. Некоторых из тех, что теряют рассудок мы не можем вылечить, как ни стараемся. Впрочем, некоторые ангелы также сходят с ума. Разум очень хрупкая штука. Иной раз хочется проверить новую штуку как можно скорее. Проверяешь её не себе. Некоторых ангелов, что теряют рассудок мы не можем вылечить, как ни стараемся.

Ласточка сникла. Наташа накрыла её ладонь своей: — Не грузись.

— Почему нельзя помочь всем — спросила Оля — Как это: счастья всем и бесплатно.

— В оригинале «Счастье для всех, даром! И пусть никто не уйдет обиженным», — Бутинко улыбнулась. Её улыбка, как умирающая гусеница, едва хватило сил заползти на лицо: — Не получается счастье для всех без подготовки. Без долгой, кропотливой работы. Но осталось ещё немного. Каких-то несколько лет и врата откроются.

— Устала я сегодня — пожаловалась Наташа: — Прямо хоть к программе взбадривания прибегай. После неё чувствуешь, будто тебя здорово тряхнули электрошоком- шёпотом пожаловалась подруга: — Мы можем контролировать собственные эмоции. Соответствующие программы уже загружены в анимусы. Только почему-то этими программами очень редко пользуются.

Девушки посидели немного над тарелками с недоеденной пищей.

— Не теряй времени — сказала Наташа — Сегодня ты получила власть приказывать. Иди, наслаждайся, экспериментируй с ней. Сегодня весь мир принадлежит тебе, подруга.

Ласточка отнесла грязную посуду к мойке. Потом быстрым шагом вернулась. Наташа продолжала сидеть за столом и крутить в руках пустой стакан, пахнущий яблочным соком.

— Получается теперь я могу сама раздавать власть — испытующе спросила Ласточка.

— Если бы это не было запрещено — сказала Бутинко — Старик крепко держится за кресло. Попробуй на досуге обойти его приказы, может быть, получиться именно у тебя. Попытайся хотя бы узнать какие приказы в эту самую минуту крутятся в твоей голове. Запрещая одно и заставляя делать другое. Ну, чего встала. Большой мир не здесь. Он там — Наташа ткнула пальцем в окно.

— С тобой всё в порядке? — спросила Ласточка.

— Ещё бы. Прямо сейчас поеду в салон, где пара мускулистых парней станут массажировать каждый сантиметр моего тела. Потом расслабляющая ванна, сегодня, пожалуй, с ароматом роз. Затем жаркая ночь с одним, или вероятно сразу с двумя. И утром эти двое принесут завтрак в постель. Может быть клубнику. Днём они забудут о моём существовании. Я не шучу — сказала Наташа — А ты, птичка, брысь и немедленно.

— Кошкам своим говори «брысь»- мысленно ответила Ласточка. Накинула утеплённую куртку. Натянула перчатки и застегнула воротник. Ласточка не любила зиму. Зимой приходилось застёгивать воротник куртки и тот колол ей шею.

Под сапожками хрустел снег. Точно несгораемые свечи сияли фонари. Им вторили освещённые прямоугольники окон. Где-то над головой, в тёмной, небесной синеве, терялись звёзды. Девушка растерянно оглянулась. Толпы людей спешили в обоих направлениях. Женщины с сумками. Закутанные в шарфы по самый нос мужчины. Словно большие, стремительные животные, скользят автомобили.

Мужчина с сумкой через плечо прошёл мимо, мазнув по её пальто своей сумкой. — Простите — догнала его Ласточка. Парочка морщин на лбу. Покрасневшее от холода лицо: — Дайте мне все деньги, что находятся сейчас при вас.

Оля верила и не верила в новообретённый дар. Как способность петь: можешь или нет, не узнаешь, пока не попробуешь.

Перекинув сумку на другое плечо, мужчина достал кошелёк. Действуя скупыми, экономными движениями вытащил бумажки украшенные водяными знаками. Высыпал горсть мелочи. Достал из кармана брюк две бумажки по пятьдесят рублей. Расстегнул куртку, чтобы разорвать подкладку и достать завалившуюся в незапамятные времена монетку в пять рублей.

Вокруг бурной рекой текли люди. Смотрели не заинтересовано: не убивают, не грабят и ладно. Ласточка протянула сложенные ладошкой руки и он высыпал в них все свои деньги. Мелочь просыпалась меж пальцев. Ветер подхватил лежащую сверху бумажку и понёс прочь. Тот же ветер развевал полы расстегнутой куртки мужчины. Как только руки освободились от денег, он застегнулся. Приказа замёрзнуть насмерть не поступало.

Ласточка застыла, точно остров посередине реки. Сжимая, сминая пучок бумажек. Это и правда была только бумага. Ибо, зачем нужны деньги, если без них можешь получить всё, что только захочешь. Даже любовь. Даже преданность. Не говоря уже о дружбе. Чего ты хочешь?

— Иди, куда шёл, — велела Ласточка. Потом посмотрела на пучок бумажек в руке и бросилась догонять прохожего. Чтобы догнать, приходилось толкаться и спешить. Наконец остановив безденежного, Ласточка протянула ему все бумажки, кроме пары тысячных. За спиной, там, где они недавно стояли, копошился, подбирая просыпавшуюся мелочь, седой дедушка. Белые, как снег, волосы выбивались из-под старой шапки. Седые брови опускались на глаза. Холодные от мороза пальцы выхватывают из снега монетки. Мимо шли люди. Мужчины в шарфах, женщины на каблуках. На какое-то время дедушка стал островом посередине реки.

 

Глава 6. Вторая встреча в кафе около станции метро «Чернышевская»

Когда программисты расслабятся в хорошей компании и чуть-чуть выпьют, они начинают философствовать. Любимая тема на таких дружеских посиделках это рассуждения на тему как человеческий мозг похож на компьютер. При этом если какой-нибудь программист выскажет подобную мысль человеку, общающемуся с компьютерами хорошо если на «вы», то получит в ответ дремучие непонимание. А если собеседник окажется гуманитарием, тогда держись — девятый вал. Содом и Гоморра! А почему? Потому, что большинство гуманитариев ни на вершок не понимают, как работает шайтан-машина под названием персональный компьютер. Те же, кто знает, почему, если нажать на выключатель загорается свет. Кто слышал однажды о фон Неймане, хотя и путает его с Ницше. В общем, самые продвинутые из придерживающихся гуманитарного мышления отрицают сию крамолу, оттого что она принижает достоинство не кого-нибудь, а венцов творения — их самих. Корни проблемы тянутся со времён Дарвина — его тоже не принимали. Впрочем, справедливости ради, допустим, что загвоздка возможно в другом. Художнику мир видится в перспективе и красках. Для музыканта реальность соткана из многообразия звуков. Играет, звучит, поёт. Врач смотрит на вас и видит болезни в вашем теле. Хороший врач видит пути излечения. Быть может программисты смотрят на себя, замечают сходство с вычислительными машинами и удивляются, почему посторонним недоступна эта грань мироздания. Одна из множества теней, отбрасываемых истиной реальностью. А есть ли она эта истинная реальность? Того не знает никто, ибо уже скоро исполниться сто лет как развеяли монотеистического бога. В наше время богом называет себя дядя Егор, собирающийся для начала стать единовластным властелином мира. Затем, он говорит, что вытолкнет человечество в космос. А нужен ли он нам, этот космос. Не лучше ли вкусно есть и сладко спать? Вы пробовали рябчиков в ананасовом соке? Если нет, то вы потеряли так много, что лучше бы и не появлялись на свет. Рябчики в ананасовом соке альфа и омега, цель жизни.

Ласточка, в красных спортивных штанах и футболке с вышитым на правой груди крохотным олимпийским мишкой, сидела на кухне. Сидела на единственной в доме табуретке, совсем не женственно расставив ноги почти на ширину плеч и упираясь локтями в стол. А кого стесняться — она дома одна. В холодильнике банка пива и ещё одна, наполовину пустая, на столе. Там же нежное, почти тающее на языке, копчённое мясо. Парочка покупных салатов из магазина — один острый корейский, второй, с кусочками варёной колбасы, вполне добропорядочный европейский. Делая очередной глоток, Ласточка думала, но не любимую для программистов тему, а скорее её антипод.

Разум и его физическая основа — человеческий мозг предназначался эволюцией для выживания. То есть не было никакого предназначения. Милые, смешные обезьянки только и делали, что изо дня в день занимались выживанием. И так хорошо у них получалось, что мартышки превратились в людей, которые гораздо успешнее изо дня в день занимаются почти, что одним выживанием. Расселились по всей планете и даже (пусть всего лишь кончиком мизинца), дотянулись до луны. Однако суть не в том кто, куда дотянулся — вслух сказала Ласточка настенным часам. Часы тик-такнули соглашаясь. Мало ли кто там тянется. Вот они, часы, висят на стене и показывают время. Ах, как точно показывают. А тянуться удел людей, да ещё может быть обезьянок собирающихся в ближайшие несколько тысячелетий превратиться в человеков.

Если говорить о сути, то она в том, что мыслить формально неестественно для разума. Логику придумали те, кому недоставало интуиции. Анимус, являющийся самоподерживащимся комплексом приказов выступает как виртуальная вычислительная машина. Это надстройка. К автомобилю приделали педали и ездят на манер велосипеда. Что вы возражаете — едет же. И гораздо быстрее, чем идти пешком. Недостаток виртуальных машин в том, что на моделирование самой виртуальной машины тратятся ресурсы исходного компьютера. Другими словами: холостые обороты. Словно ребёнок, который для того, чтобы поиграть два часа в день вынужден ходить в школу, хорошо кушать и вовремя делать уроки. Большие побочные затраты.

Достоинство виртуальных машин в том, что не надо каждый раз делать заново. Можно сделать один раз и применять где угодно, заставляя непонятно как устроенный компьютер выступать в виде привычно-знакомой виртуальной машины. Вы можете запускать виртуальную машину на виртуальной машине и так далее, пока не исчерпаются ресурсы настоящего компьютера. Торжество бесконечности.

Стоило Ласточке захотеть и её анимус вычислит самые удивительные вещи. Но это как автомобиль с педалями — думала Оля.

Хотелось и дальше размышлять о чём-то отвлечённо-возвышенном. Класть на язык ломтики копчённого мяса и медленно сжимать зубы, чувствуя языком терпкий вкус.

Минула первая неделя, как Ласточка стала «ангелом нового мира». Перезнакомилась со многими программистами, врачами и научниками. Большинство врачей относились к научному отделу, осторожно экспериментируя с возможностями дара власти. Они однозначно доказали, что тело управляется мозгом. Сейчас определяли пределы этого управления. Среди «племянников» дяди Егора ходила не теряющая актуальности шутка, что ещё немного и научники отрастят себе по третьей руке. С рукой пока не получалось, а вот волосы лысым или настоящие зубы взамен искусственных они выращивали.

Ласточка приступила к работе над системами управления гигантских баз данных, которые вберут в себя информацию обо всех людях земли. Она училась программировать собственный анимус. Но как же интересно заставлять разноцветные геометрические фигуры всплывать перед глазами. Хранить в памяти анимуса гигабайты текста — больше не нужны книги. Текст вставал перед глазами и Ласточка могла читать, когда только желала. Учиться было настолько интересно, что первые выходные Оля провела на работе. И не она одна. Если не смотреть на календарь — субботу можно было спутать с понедельником. В воскресенье коридоры немного пустели. Когда время приблизилось к трём, Ласточка, наконец, решила отдать потехе долгожданный час. Купила своё любимое пиво и, вернувшись домой, уселась на кухне, разговаривать с часами.

Воскресенье утром снег блестел точно шкура полярного медведя, после того как её промыли с шампунем и просушили феном. Небо искрилось синевой и на нём не хватало только таблички «осторожно, окрашено». Дворники работали лопатами с широкими лезвиями. На крыльце, перед входом в здание, курил парнишка с большими глазами, в шапке с вышитыми египетскими узорами. Для удобства снял одну перчатку. Вдыхая дым, заставлял кончик сигареты вспыхивать алым, словно подавая пример светофору.

Ласточка остановилась на крыльце. Ни единого облачка. Слепило глаза солнце. Было не так уж и холодно.

— Привет — сказал парень. По шапке бежали квадратные колесницы, управляемые составленным из квадратиков людьми. Египтян легко рисовать, они так неестественно держат руки: — Ты новенькая?

Ласточка кивнула. — Я Толя — представился парень и кивнул в сторону дверей: — Вечно они по выходным работают. И тебя, не успела устроиться, дёрнули.

Ласточка неопределённо пожала плечами.

— Зато столовая здесь классная. Нигде такой не встречал: всё бесплатно.

— Я знаю — сказала Ласточка. Повинуясь неожиданному импульсу, спросила: — А ты кем здесь работаешь?

Ни тени сомнения на большеглазом лице под египетской шапкой. Не допустив ни мига промедления, Толя ответил: — Электриком. — Затянулся, выпуская почти невидимый в ярком солнечном свете дым.

— Вот значит, как оно действует — подумала Ласточка. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, пока Толя курил. Просто так, за компанию.

В большой комнате, где в будни для новичков проходили занятия, собрались человек двадцать. Большеглазого Толика перехватила по пути Наташа Бутинко. В комнате Антон, с как всегда прилизанными волосами, сидел на подоконнике, хотя свободных стульев оставалось сколько угодно. Сидя на подоконнике, он напоминал музыканта, который старается выглядеть неряшливым, чтобы окружающие думали, что у него есть талант.

Лена наскакивала на бородатого новичка, требуя рассказать всё как было и ничего не скрывать от коллектива. Бородач в сером свитере выглядел словно воин в кольчуге. Кто-то прошептал Ласточке на ухо: — У нас здесь общество анонимных властолюбцев, рассказываем как провели первый вечер, после того как получили власть. — Девушка остановилась послушать.

Бородач отмахивался от Лены, но та, увертываясь от длинных рук, требовала: — Нет, ты расскажи.

— Что там рассказывать — бородач очередной раз махнул рукой, лишь самую капельку не заехав Ленке по носу: — Этого гада, который свой джип на газоне паркует. Приказал ботинки лизать.

— И? — Лена прямо дрожала от нетерпенья.

— Он лижет — рассказывал бородач — А у меня такое ощущение, будто это я сам языком по искусственной коже вожу. Не выдержал — стёр ему память. Дома дважды рот полоскал. До утра во рту стоял вкус собственных ботинок. Уже думал и правда лизнуть, чтобы сравнить такой ли он как себе представляю.

— А водитель джипа?

— Будет машину за триста метров от дома оставлять. Пусть живёт хамом, его исправлять только в грязи мараться. — Бородач смущённо умолк.

— Здравствуй, Оля! — Лена заметила Ласточку и переключила внимание на неё: — Давай, рассказывай.

— Что рассказывать?

— Да первый вечер. Что тогда делала?

Присутствующие смотрели на Ласточку. Только бородач с показным усердием тянул из серого свитера выбившуюся нитку.

Ласточка стояла ближе всех к двери, но этим шансом не дала воспользоваться Лена, вцепившись в руку. Пришлось рассказать: — Велела прохожему отдать все наличные деньги.

— Отлично! — воскликнула неугомонная Лена: — А дальше?

— Вернула за исключением двух тысяч с копейками — словно оправдываясь, Ласточка быстро добавила: — Я хотела приказать ему хорошо себя чувствовать, но когда про это подумала, было уже поздно.

— Горе луковое — Лена возвела глаза к потолку: — Ответь хотя бы, на что потратила честно ворованные две тысячи?

— Купила коробку конфет — ответила Ласточка.

— Понятно — Лена отпустила Олину руку и обвела новичком, обвиняющим взглядом: — Вы все патологически хорошие люди.

В конце рабочего дня (тем воскресеньем он наступил в три часа), Бутинко подвезла подругу до дома. Серебрились панели. Лениво подёргивалась стрелка спидометра. Ремень перехватывал грудь, но под зимней курткой он почти не ощущался.

— Как твой жених? — спросила Наташа. Ласточка промолчала и тогда обернувшись, Наташа посмотрела на неё: — Вы ещё не расстались?

Несколько секунд машина двигалась неуправляемая. Прямая как стрела улица с односторонним движением. Фонари ещё не горят. Витрины магазинов сияли во всю мочь.

— Почему мы должны расстаться с Ваней? — спрашивает Ласточка. Спрашивает с вызовом, словно требуя ответа у самой себя.

Наташа вздохнула. Смотрит вперёд. Ласточке видна ещё щека, половинка линии губ и волосы, закрывающие мочку уха. Наташа сказала: — Чем дольше тянешь, тем хуже. — Ласточка ничего не ответила и Бутинко говорит: — Оказывается ты жестокая.

Об этом разговоре, хотя какой там разговор — обмен десятком реплик, не более, вспоминает Ласточка, разглядывая настенные часы. Часы громко и отрывисто тикают, словно погоняют время кнутом. Салаты съедены. Копчённое мясо практически тоже. В холодильнике осталось пиво, ну да ладно — пусть стоит там и дальше. Десять минут назад звонил Иван. Он хочет встретиться. Полторы недели почти не общался с любимой девушкой. Он злится и настаивает на встрече. Он заедет через час. Иван ещё не знает, что теперь они с Ласточкой в разных весовых категориях. Закрывающая солнце гора и лёгкое, послушное воле ветра, пёрышко. Можно ли любить человека, если ты не кто иной, как помощник нового бога? Ангел нового мира.

Возможно, Ласточка никогда по настоящему не любила Ивана? Кто знает? Во всяком случае, не настенные часы — они всего лишь показывают время. Вся их задача на жизненном пути не упасть со стены и не разбиться.

Сияет огнями вечерний Петербург. Полосами света скользили фары бегущего по улицам автомобиля. Скрывая беспокойство, Ваня завёл лёгкий разговор. Его выдавали взволнованные взгляды то и дело бросаемые на Ласточку. Эти невольные взгляды, во время беседы ни о чём, являлись квитесенцией вопроса. Иван, словно нерадивый танцор, который никак не может попасть в такт музыке. Безмолвно, взглядами окликал любимую, тянулся к ней. Но руки скользят, и сколько не вслушивайся, не услышишь ответа.

Губы Ласточки произносили слова. Глаза смотрели за стекло, на мельтешение ночных огней. На самом деле легко поддерживать не значащую беседу. С этим не хитрым делом справляются даже компьютерные программы. Обычно они цепляются за произнесённые собеседником слова, повторяют их, чуть-чуть изменяя и пряча в облако общеупотребительных глаголов, прилагательных и наречий, возвращают собеседнику. Какой-то чудак даже предложил тест на определение разумности машин. Он предлагал взять, например десять живых человек разного пола и возраста и одну компьютерную программу. Рассадить живых людей в отдельные комнаты, оснащённые конференц-связью, а компьютер соответственно подключить к общей сети. В простейшем случае конференц-связь может быть в текстовой форме на манер чата. Если живые люди, сидящие каждый в отдельной каморке, не смогут определить кто из собеседников компьютер, то тест на разумность считается успешно сданным. Эх, иметь бы для начала определение этого самого разума. И не частное, которых в базарный день можно купить десяток за копейку. А настоящее, единственное — всеобъемлющее. Да только кто его даст, это самое определение!

Во время поездки Ласточка поддерживала беседу как та самая компьютерная программа, сдающая тест на разумность. Общие фразы. Отзеркаленные реплики собеседника. Когда не знаешь о чём сказать — говори о погоде. Машина остановилась, чиркнув колёсами по обледенелому асфальту. Открытая дверь швырнула в лицо поток холодного воздуха. И вот Ласточка стоит на дне океана холодного воздуха, ожидая пока Ваня закроет машину. Тело девушки обдувают ветра-течения. Вокруг обитатели подводного мира — люди и машины. Кажется, будто и ты и весь город находятся на дне огромной чаши до краёв заполненной атмосферой. На самом-самом дне.

Место, где они собирались поужинать, вызвало у Ласточки грустную улыбку. Иван выбрал кафе, недалеко от станции метро «Чернышевская». То самое, где несколько месяцев назад он сделал предложение, а Оля согласилась. Они не торопились, полагая, что любви, так же как и цветку, необходимо время, чтобы вырасти и расцвести во всей красе. И опоздали. Оглядываясь назад, Ласточка спрашивала себя: почему не стали сразу жить вместе, хотя столько говорили об этом. Если бы это случилось, то почти наверняка дядя Егор не пришёл бы к ней ночью. Более того, она, наверное, даже не встретилась бы с Бутинко на Невском. Ласточка честно отвечала себе: — Им было неудобно жить в одной квартире. Вы знаете эти неудобства большого города — из-за пробок долго ехать до работы и прочее. Краснощёкий здоровяк быт положил субтильную девушку любовь на обе лопатки.

А ведь Ласточка могла и дальше жить обычным человеком с ворохом мечтаний, мешком печали и корзинкой радостей. Как хорошо, что этого не случилось. Как хорошо.

Не верьте сказкам — ангелы никогда по настоящему не жалеют, что не остались людьми.

Наконец Иван справился с замком. На секунду вспыхнули фары, отмечая включение сигнализации. Мысли Ласточки заняли не больше пяти секунд. Девушка даже не успела замёрзнуть, хотя стояла в распахнутой куртке и без шапки.

В кафе полно народу. В вечер воскресенья, даже зимой, Петербуржцы не желают сидеть дома. Больше половины столиков заняты. В зале шумно от смеха и негромких разговоров десятков людей. Держа Ласточку за руку, Ваня провёл к дальнему столику. Единственному оставшемуся у окна, хотя это окно выходило всего лишь на стоянку машин.

— Что ты хочешь? — Ласточка была сыта, но для приличия выбрала десерт из кусочков ананаса, утопленных в озере взбитых сливок и посыпанных сладкой пудрой.

Молодая девушка принесла заказ. Их глубины зала, заглушаемые шумом голосов, долетали звуки песни. Слов не разобрать, только мелодию: тягучую и томную — песня для влюблённых. Ласточка вспомнила слова Наташи, сказанные не далее как сегодня, всего несколько часов назад: «оказывается ты жестокая». Приходилось резать по живому, но тянуть означало причинять ещё большую боль, причём им обоим. Девушке по-прежнему нравился Иван. Она была бы не прочь, чтобы Ваня был счастлив. Однако невозможное невозможно. Мысль использовать власть Ласточка отмела сразу. Пусть станет больно, зато по-настоящему.

Окно походило на чёрный холст, на котором яркими красками художник изобразил фонари, блестящую сетку и части различных автомобилей. Тротуар блестел льдом, вытертым ногами прохожих. Рисунок обрамляет пластиковая рама и закрывают тяжёлые шторы. Ваня молчал, не решаясь задавать вопросы, но и не смея больше говорить о пустяках. Ждать не имело смысла. Набрав воздуха, Ласточка сказала: — Я больше не люблю тебя. — Это было ложью по форме, но истиной, по сути. Остро хотелось извиниться, хотя после сказанного любые извинения выглядели бы донельзя глупо.

— Мы расстаемся — продолжила Ласточка, потому что Ваня молчал. Перед ним стоял пузатый металлический чайник, сахарница со щипцами для сахара и пара чашек из белого, матового стекла. — Я понимаю, что своими словами перечёркивая наши совместные планы. Некоторые из них уже начали осуществляться. Мне очень жаль. — Честно призналась Ласточка — Понимаю, что не могу ничего просить, но если мы не сможем остаться друзьями, то давай хотя бы не станем врагами.

Ваня продолжал молчать. Ласточка мысленно закричала: — Не молчи! Скажи же что-нибудь! — И её желание осуществилось.

Ровным, совсем чужим голосом, Ваня осведомился: — Можно ли узнать причины этой внезапной переменны?

— Ты знаешь, что я устроилась на новую работу. Она очень интересная — на секунду Ласточка представила, как это звучит со стороны и поразилась их внешне спокойному, деловитому тону. Подумаешь двое расстаются — экая невидаль: — Новая работа требует много сил и всё свободное время. Более того: работа требует без остатка всё моё сердце. Ни для кого больше в нём не остаётся место.

Ваня налил в обе чашки душистого чая из пузатого чайника. В свою бросил пару кусков сахара, а другую чашку подвинул к Ласточке.

— Это единственная причина?

— Единственная — подтвердила Ласточка, зная, что Ваня не поверит. Где это видано: расставаться из-за работы. Подавляющее превосходство материи над духом.

Проходя, кто-то задел плечо девушки. Даже не задел, а всего лишь мазнул. Ласточка увидела широкую спину в тяжёлом пальто цвета жженного кофе. Пальто уходило не одно. Вмести с ним шли женские сапожки на высоком каблуке. Знаменуя их уход, прозвенел колокольчик над дверью. В шуме невозможно было услышать столь тихий звук и Ласточка представила его.

С какой-то внутренней болью и потаённой надеждой, Ваня спросил: — Ты не шутишь?

— Мне жаль — ответила Ласточка. Не в силах выдержать пылающий надеждой взгляд поднесла к губам чашку с чаем, просто чтобы сделать хоть что-нибудь. Только почувствовав горячий и горький вкус, Ласточка вспомнила, что забыла положить сахар.

— Мы уже выбрали квартиру, где будем жить. И родители… — сумев взять себя в руки, Ваня замолчал. Музыка и шум. Бледный свет электрических фонарей за окном. Всё тем же чужим голосом деревянного Буратино, Ваня спросил: — Тебя подвезти домой?

Представив кошмарную поездку: зацементировавшись в молчании или того хуже — пытаясь ворочать неподъёмные глыбы слов. Ласточка покачала головой.

— Тогда прощай — Ваня встал.

— Прощай — шёпотом произнесла Ласточка.

К Ваниной чести он ничего более не добавил. Неслышно прозвенел колокольчик над входной дверью и вот его уже нет.

Сидящие вокруг люди переговаривались между собой. Где-то на другой планете смеялись. Кажется никто не обратил внимание на девушку, уткнувшуюся в сложенные лодочкой ладони. Она не плакала, разумеется, нет. Просто… Ласточка впервые в жизни бросала жениха перед алтарём, метафорически выражаясь. Было что расставались по обоюдному согласию. Было, что мешали обстоятельства. И то, что не сошлись характерами тоже было. А вот, чтобы сама сказала любимому, что больше не любит — такое впервые. Впрочем, хорошо, что всё уже закончилось.

Ласточка подумала о даре власти. О будущем. О новом мире, который она вот этими руками создаёт с десяти до шести, часто оставаясь сверхурочно. Стало немного легче. — Зачем я мучаюсь — подумала Ласточка — Достаточно встать перед зеркалом и приказать себе не любить. И не надо говорить, что любовь нельзя победить. Также как и остальные чувства, она прекрасно поддаётся воздействию. Вот только Ласточка знала, что не сделает этого. Может быть из соображений опасностей, лишнего в сущности, вмешательства в собственное сознание? Достаточно веская причина. Кто-то сказал «некоторые чувства просто необходимо испытать, а некоторые дела совершить». Существует ещё множество причин. Какую не выбери, но Ласточка точно знала, что не станет выдирать сердечные муки. Пусть чувства останутся как фотография, которую в часы досуга можно достать и рассмотреть. Сердце оно ведь, в сущности, донельзя глупый орган. Никак не сравнить с головой.

Во рту слегка першило от концентрированного чая и не получалось смыть горький вкус. Несколько ложек десерта заменили горечь на сладость, но не прибавили аппетита. Подойдя к стойке, Ласточка поинтересовалась: — Сколько с меня?

Услышав «молодой человек за всё заплатил», Ласточка чисто по-женски, на мгновение, пожалела о том, что сама оттолкнула такого хорошего парня. Разозлившись на собственные непрошенные мысли, громко хлопнула дверью. Впрочем, умная пружина погасила удар, и тяжёлая створка затворилась практически бесшумно.

Помявшись в ярком свете подвешенного прямо над входом фонаря, Ласточка перехватила идущую к машине парочку. Приказав им довести себя до дома, касалась пальцами окна, ощущая царящий за стеклом холод. Женщина, лет на пять старше Ласточки, во время поездки затеяла с мужчиной спор по поводу того, в какую школу отдавать ребёнка. Ласточка с интересом вслушивалась в перепалку. Вялую и оборонительную со стороны мужчины и напористую, чуть ли не яростную, со стороны женщины.

Вот машина затормозила. По доброте душевной расплатившись со случайными водителями хорошими снами, Ласточка стёрла им короткий отрезок памяти и отпустила.

Может быть, посторонний наблюдатель удивиться: если часто стирать короткие отрезки памяти, то неужели не найдётся человека, который удивиться тем, что недавно был в одном месте, а сейчас в совершенно другом и не помнит, как он тут оказался. Разве подобное стирание памяти не демаскирует? — спросит наблюдатель. Племянники и племянницы дяди Егора (перед тем как стереть память слишком уж любопытному наблюдателю) растолкуют, что вместе с приказом забыть, следует приказ не думать о выпавшем промежутке времени. Просто-напросто не замечать несоответствий. Через несколько часов или дней, когда выветриться приказ разве кто-нибудь заметит пропажу трёх десятков минут жизни? А если заметит, то у него всё равно нет воспоминаний. Это стандартный комплект приказов, который здесь и далее мы для краткости называем «стирание памяти». Когда у каждого из нас в голове будет сидеть свой маленький анимус, нужда в подобных ухищрениях отпадёт. Ангел, через интерфейс, отдаст приказ своему анумусу. Его анимус передаст информацию анимусу цели. И тот в свою очередь заставит человека самому себе стереть память. Прелесть анимуса в том, что в отличии от обычного приказа он не выветривается, постоянно обновляя и поддерживая сам себя.

Поднимаясь по бетонным ступеням. Мимо чисто вымытых с вечера пятницы мусоропроводов. Не касаясь отполированных миллионами прикосновений перил. Ласточка думала: — Врата откроются уже скоро. Осталось каких-то два или даже полтора года. Наступит новый мир. Разумеется, не чудесный, чудесных миров не бывает. Главное отличие от сегодняшнего мира в том, что каждый, кто будет работать обязательно будет получать свой кусок пирога. Правда, больше духовный, чем материальный кусок. Тому, кто не хочет работать, трудиться всё равно придётся. Выхода у него нет. И космос — главная мечта человечества. Мечта крохотной частички человечества, взбирающейся по лестнице к себе домой. Подобные размышления были куда приятнее воспоминаний о расставании с Иваном.

Иногда, скорее даже часто, хотя реже чем им бы того хотелось, племянники обсуждали между собой новый мир — каким он будет? Радикально настроенные предлагали полностью запретить убийство человека человеком. Сделать это было бы очень просто. Например, следующим образом. Анимус постоянно опрашивает мозг, не считает ли он, что вот-вот послужит причиной чьей-то смерти. Мозг правдиво отвечает и если он говорит «да», то анимус спрашивает, как можно тому помешать. Мозг выдаёт ответ, а анимус возвращает его в виде приказа. Таким образом, останутся только нечаянные убийства, когда убийца не отдаёт себе отчёта в содеянном.

Большинство ангелов возражали против столь тоталитарного контроля указывая, что он одновременно подавит и развратит человечество. Пусть уж оно само справляется с проблемами. Зато иммунная система останется в порядке. Эксперимент пойдёт не над каким-нибудь Толиком. Которого хоть и жалко, но, отодвинув в сторону эмоции, таких как он по любой улице сотни ходят. Тут изменения затронут всех людей на планете и, если ошибёшься, второго шанса никто не даст. Не семь раз отмерь, а семь тысяч семьсот семьдесят семь. Да и ещё раз подумай — стоит ли раскачивать худо-бедно устойчивую систему?

Впрочем, что бы племянники не обсуждали между собой, окончательное решение останется за дядей Егором — будущим единоличным правителем земли. Как хорошо, что дар власти впервые попал к не слишком отвратительному человеку. Скорее даже к порядочному. Вот только как он раздобыл этот дар? Никто не знает — тайна за семью печатями. Кто такой дядя Егор, откуда он взялся — неизвестно.

Ласточка прошла по квартире, снимая верхнюю одежду и одновременно включая везде свет. Благо комнат всего две — главная и кухня.

Первым делом Ласточка приняла ванну. Какое это наслаждение погружаться в горячую, на пределе выносливости, воду, когда за окном дуют ветра и лежит снег. Квартира не рассчитана на феноменальные морозы и температура воздуха едва достигает десятка градусов. В числе прочих, анимус содержал программы стимулирующие выработку телом тепла за счёт сжигания жировых запасов. Но, следуя принципу минимального воздействия: ею пользовались только в крайних случаях. Например, если по каким-то причинам оказываешься голым по пояс в снегу, а ключ от квартиры отсутствует вместе со штанами, в кармане которых должен лежать.

В целом ангелы при использовании собственных анимусов придерживались принципа минимума. Кто знает, как отзовётся та или иная слабо проверенная программа. Конечно, среди них попадались безбашенные энтузиасты. Неудержимые экспериментаторы добивались потрясающих результатов. И довольно часто, по тем или иным причинам, сходили с ума, расставляя флажки вокруг опасных зон, куда остальным лучше не соваться. Как правило, их излечивали. Разум хрупок столь же сколь и гибок. Если экспериментируешь с человеком лучше проявить дополнительную осторожность. Особенно если этот человек ты сам.

Горячая вода щиплет кожу. Пока лежишь неподвижно, кажется, будто привык, но стоит двинуться, как волны тепла продолжают гулять по телу. Искусственно сильный запах мыла. Ароматы шампуня и крема. Зеркало запотело от пара. Если бы не было так потрясающе хорошо, Ласточка могла бы рисовать на запотевшем стекле пальцем. Клубы пара постепенно рассеиваются под потолком. Ещё немного полежать и контрастный душ, когда горячая вода чередуется с холодной, практически ледяной.

Сегодня тяжёлый день. Завтра по определению будет легче и светлее. Нежась в ванне, выставив из воды коленки, Ласточка обещает себе завтра же записаться в бассейн.

 

Глава 7. Прошло полгода. День непрерывно звонящего телефона. Весна

Вчера вечером отгремела первая весенняя гроза. Дождь исхлестал пока ещё голые ветви кустов и деревьев. Сбил сухую прошлогоднюю траву и выкрасил чёрным асфальт.

Солнце только поднималось, собираясь отразиться в оставшихся после дождя лужах и блестящих, словно новенькие, корпусах пристроившихся около дома машин. Выгляни кто-нибудь из окна прямо сейчас, ему открылась бы любопытная картина. Двое совершенно разных людей застыли друг напротив друга и, не отрываясь, смотрели глаза в глаза, словно соревнуясь, кто кого сможет переглядеть. Одной из них была девушка с густыми, чёрными волосами, обрезанными на уровне плеч. Утренний ветерок лениво перебирал тяжёлые пряди. На случай если ветер усилиться девушка была одета в тёмно-синюю ветровку. Из отворота, как любопытный зверёк из норки, выглядывал ярко-голубой шарф. Джинсы цвета воды на мелководье. Совсем тёмно-синие, почти чёрные, сапоги. И никакой косметики. Вот что мог бы сказать о ней потенциальный наблюдатель. Руки висят вдоль тела. С первого взгляда кажется, что безвольно. Однако, приглядевшись, складывается впечатление, будто девушка просто забыла о собственных руках. Также как можно позабыть о какой-нибудь мелочи, когда она не нужна.

На расстоянии доброго десятка метров от девушки застыл мужчина в возрасте. Он толст, одет в кожаную куртку и мешковатые штаны. Голову мужчины закрывала огромного размера кепка, в каких принято изображать грузин на рисунках. Это тем более странно, что сам мужчина имел выраженную славянскую внешность. В отличие от девушки, мужчина немного подёргивался. Словно собирался сделать какое-то движение, но что-то невидимое со стороны мешало. И мышцы чуть дёргались, не понимая выполнять им неоконченный приказ или нет.

Прежде чем продолжать, следует уточнить, что никакого гипотетического наблюдателя указанная сцена не имела. Сыграл тут роль относительно ранний час или место действия — глухой дворик с парой тонких берёзок поддерживаемых треугольниками из реек. Или виновна человеческая ненаблюдательность и отсутствующий поутру интерес к окружающему миру, если только последний не показывают в новостях. Впрочем, возможно наблюдатель имелся, но никак не проявил себя в дальнейшем и, следовательно, мы можем утверждать, что его и не было.

Ласточка только при взгляде снаружи выглядела застывшей статуей. Внутри кипела жизнь. Оказывается случайно встреченный мужчина (сейчас Ласточка могла не только назвать его по имени, но и получить насколько угодно подробную биографию) носил в себе анимус одной из первых моделей. Дело в том, что время от времени племянники подсаживали новую разработку тому или иному человеку, превращая последнего в транспорт для внутреннего компьютера. Начиная с самых первых, структура анимуса рассчитывалась с учётом последующих самообновлений, при наличии в свободном доступе более новых версий. Поэтому, изучив плюсы и минусы новой версии анимуса, человека отпускали на все четыре стороны. А если неинициированный желал лететь на самолёте или кататься в метро, то на все шесть сторон. Всё равно в условный момент «открытия врат», когда носителям анимусов будет отдан приказ заражать внутренними компьютерами окружающих, все анимусы постепенно обновятся до последних версий.

Нельзя сказать, чтобы неинициированные встречались на каждом шагу. Тем не менее, в Петербурге и его пригородах попадались относительно регулярно. Анимус любого из племянников дяди Егора фиксировал наличие в зоне связи (она же зона прямой видимости и/или слышимости) неинициированного и отмечал на виртуальной карте. В общем, не сказать, чтобы встреча являлась уникальным событием. Только вот мужчина носил самый древний из встречаемых Ласточкой анимусов. То ли он пять лет кряду просидел дома ни с кем, не встречаясь и, следовательно, не давая своему анимусу возможность обновиться. Может быть, пролежал в больнице, видя вокруг только «чистых» людей. Или прилетел из какого-нибудь Занзибаре, где был единственным представителем человека «нового типа». Во всяком случае, в голове у встречного сидел анимус одной из ранних версий.

Естественно установив связь с анимусом самой Ласточки, он начал самообновление. Девушка принудительно затормозила процесс, желая изучить разработанную пять лет назад модель и окинуть взглядом прогресс, достигнутый в том числе и с её скромной помощью.

Почти пятнадцать минут они стояли друг напротив друга, пока исходный код древней версии не передался в анимус Ласточки и не был бережно сохранён для последующего изучения и вообще как музейный экспонат на подобии первого каменного топора и каменной же мотыги. Передача происходила через зрительный канал.

Мужчина моргнул. Втянул живот (всё-таки мимо прошла красивая девушка). И отпустил, когда разминулся с Ласточкой.

Прошло ровно полгода с тех пор как Ласточка приняла предложение дяди Егора и вошла в число «ангелов нового мира». Шесть месяцев пополнили бесконечную коллекцию времени. Многое произошло пока дни один за другим крутили стрелки часов. Холода сменились теплом. Таяли снега, растекаясь обширными лужами. Потом лужи сохли под воздействием солнца и ветра. Приветствуя наступление весны, громко кричали чайки, а дети кидали им хлебный мякиш.

Если раньше Ласточка снимала квартиру, то теперь жила в своей собственной. Такой же однокомнатной, и даже расположенной недалеко от прежней. Верный ноутбук, словно брошенный пёс, сиротливо стоял на столе. Уже полгода хозяйка использовала его только для выхода в интернет. Всё остальные функции с успехом выполнял анимус. Научный отдел дяди Егора бредил идеей передачи мыслей на расстояние, но сколько бывшие врачи не бились, не могли сойти с места. После многочисленных неудач кое-кто уже разочаровался и объявил телепатию невозможной.

Когда Ласточка, благодаря рекомендации институтской подруги, вошла в последний набор ангелов, то до скончания веков была обречена оставаться самой молодой. Впрочем, что значат год или два по сравнению с десятками лет в обозримом будущем. Она наловчилась пользоваться «моисеем», языком программирования анимусов, также свободно как речью.

Солнце понемногу поднималось над горизонтом. А как пах воздух после недавно сброшенных зимних оков! Ароматы свежей земли, пробуждающихся к жизни деревьев, выплёскивались наружу и бродили. Их словно можно было есть, пренебрегая иной пищей. Гулять и дышать вкусным воздухом ранней весны одно из великих наслаждений жизни доступное даже беднякам. Уж, не по нему ли скучают тени в Гадесе. И не по нему ли скорбят?

Пожалуй, самым большим потрясением для Ласточки являлись встречи со старыми знакомыми и тем более родными. Олина жизнь кардинально изменилась, изменились и её взгляды. А родители остались какими были. И вернувшийся из командировки старший брат по-прежнему относился к ней как к непутёвой младшей сестрёнке выучившейся на математика — не математика, на художника — не художника. На программиста.

А уж сложную смесь Ласточкиных чувств, когда она увидела сидящего в отце анимуса так и вовсе невозможно передать. Ласточка тогда нанесла родителям плановый визит. Заодно собираясь помочь вычистить комнату брата, готовясь к его приезду. И застыла, открыв рот. Пришлось ещё спешно выдумывать подходящий повод для столь ярко выраженного удивления.

Несутся автомобили. Проносятся на зелёный для пешеходов свет. Снега на крышах уже нет, но ведь может упасть и кирпич. Остаётся вероятность угодить под случайный выстрел. А то и преднамеренный. Если специально задуматься, то окажется что очень опасно жить на свете. В анимус загружен набор регенерационных программ. Ангел со сломанной ногой сможет ходить уже через полторы недели, хотя и будет ещё два дня подволакивать ногу. Сломанный позвоночник, как и свёрнутая шея штуки неприятные, но больше не смертельные. При тяжёлых повреждениях сознание отключается и тело погружается в аналог спячки, когда жизненные процессы замедленны и нужно совсем мало питательных веществ и лишь чуточку больше воздуха. Пока лечебными программами могут пользоваться только ангелы (и уж тем более бывшие врачи и биохимики их составившие), а после открытия врат каждый человек станет чуточку менее смертным. Но тело так хрупко. Поэтому анимус Ласточки самостоятельно и ежесекундно оценивает степень опасности окружающей среды. Готовый предупредить хозяйку, а то и полностью взять управление телом на себя, чтобы избежать внезапного удара. Разбор событий внешнего мира пропускается через искусственную нейронную сеть и это довольно забавно. Анимус Ласточки уникален. Каждый программист принципиально программирует собственный анимус как сочтёт нужным. Не обходилось без казусов.

Франтоватый Антон как-то рассказал, что однажды его анимус обыкновенный фейерверк посчитал нападением. В небесах сверкают огни, а одетый с иголочки, с намазанными гелем волосами, Антон выделывает немыслимые кульбиты. Довольно сложно отменить программу, если в среднем каждые три секунды оказываешься вниз головой. — При этом — рассказывал Антон — Заметьте: я был не один, а с двумя прекрасными дамами. И вот с первым распускающимся огненным цветком кавалер становиться в прямом смысле верх ногами. И мечется с умопомрачительной скоростью. Вокруг люди, собрались поглазеть на салют. А всё из-за маленького паршивца выстрелившего в мою сторону из хлопушки. Быстро летящий предмет. Громкие хлопки и яркие вспышки — рассказывал Антон — Немудрено анимусу счесть происходящее нападением. Счастье ещё, что я не настраивал активной защиты — окружающие отделались лицезрением моего «припадка».

Племянники собрались в ресторане, по случаю корпоративного празднества в честь преодоления очередной вехи на пути. Собрались узким кругом — один из отделов программистов. Всю тысячу племянников не вместил бы ни один ресторан на свете. Заваленные едой столы и никого постороннего. Лена предложила, чтобы каждый по очереди вставал и рассказывал какой-нибудь забавный случай из своей жизни.

От хохота тряслись стены. Бутинко расплескала вино и по скатерти расползалась тёмная клякса. Сидящий слева от Ласточки подавился куском колбасы. Девушке пришлось стучать соратнику по твёрдой, как гладильная доска, спине.

Вообще-то Антон не любил, когда над ним смеются. Костюм цвета стали и тщательно ухоженные волосы однозначно свидетельствовали о некоторой степени эгоизма. Но вокруг были только свои. Такие же в точности, как он. И смеялись не над ним, а над мастерски поданном воспоминании. Потому Антон, изо всех сил подавляя улыбку, рассказал, как объяснялся с девушками, с которыми пришёл посмотреть фейерверк. Описал феноменальный размер их глаз. И как окружающие невольно расступались, образуя вокруг «припадочного» свободное пространство.

Вслед за Антоном поднялся другой. Постепенно начинание истощилось, обойдя едва ли половину присутствующих. Последний уселся, недовольный тем, что на его рассказ не обращают внимание.

Ласточка перемешивала вилкой салат в тарелке и прислушивалась, как Бутинко рассказывает бородачу о последних достижениях научного отдела.

— Научились архивировать память! — с восторгом повествовала институтская подруга — Представляешь: делаешь резервный снимок, откладываешь в уголке сознания и можешь быть спокоен — в любой момент можно загрузить чистую и исправную копию сознания.

Поддерживая беседу, бородач не забывал налегать на солёные грибы. Это у него получалось с таким грубым, чисто мужским шармом, что Наташа и сидящая рядом Ласточка буквально млели. Прокалывая очередной грибок, бородач возразил: — Хранить у себя в голове? Значит, передавать копию своего сознания другому не выходит. — Солёные грибы хрустели на зубах. Глядя, с каким аппетитом мужчина ест, девушки получали незамутнённое эстетическое наслаждение.

— Почему невозможно? — хитро спросила Наташа.

Курчавая бородка взметнулась: — Слишком большой объём информации?

— Дело не в размере — возразил неведомо, когда подошедший сзади Антон: — Разум вовсе не жёсткий диск. Это очень сложная структура. Можно сказать: сверхструктура. На самом деле научники слишком приукрасили собственные достижения.

— Правда? — захрустел очередной гриб.

Наташа показала чуточку раздвинутые пальцы: — Самую капельку приукрасили.

— Так можно копировать сознание или нет?!

— Нельзя — ответил Антон, доставая откуда-то из-за спины стул и присаживаясь рядом: — Передайте мне тоже грибочков.

Ласточка выполнила просьбу. — Сознание нельзя записывать. Но можно оставить метку и приказать отслеживать все последующие изменения. Что-то вроде ведения логов, только не спрашивайте, как мозг запоминает все свои изменившиеся связи. Наше дело приказать, его дело — выполнить.

— И потом стираешь все изменения совершённые позже установки метки? — догадалась Ласточка.

— Точно. Получается что-то вроде копии сознания. Хотя на самом деле это никакая не копия.

— Однако польза всё равно огромна — вступилась Наташа — Если кто-то съедет с катушек, можно просто откатить его сознание до последней работоспособной загрузки.

— Аминь — подытожил бородач.

С двух сторон раздавался грибной хруст. Если Антон элегантно, даже с невольным позёрством, клал в рот один грибочек. То бородач прокалывал за один раз несколько и энергично жевал.

Ласточка разглядывала Антона. Костюм без складок. Чисто выбритый подбородок. Аккуратные волосы. Объект исследования не выдержал: — В чём дело?

— Думаю о выкрутасах разума — пояснила Ласточка.

— Обязательно при этом прожигать во мне взглядом дыру?

— При осмотре наглядного пособия легче думается.

— Тогда смотри — разрешил Антон — Если ради науки.

Солнце сверкнуло прямо в глаза. Ласточка вышла из тени многоэтажного дома и солнце метнуло в неё свои тёплые стрелы. Свежий и влажный, после вчерашней грозы, воздух разрезали автомобили. Постепенно утро выходного дня наполнялось людьми. Распахнутые воротники. Волосы на ветру. Ласточка шла в разряженной толпе прохожих, обгоняя одних и пропуская вперёд других. Одетый в спортивный костюм велосипедист проехал мимо, блеснув тёмными очками в пол-лица.

— Алло? — спросила Ласточка, прикладывая к уху зазвонивший телефон.

— Ну, где ты там?

— Скоро буду — успокоила девушка звонившую мать.

— Когда скоро?

— Через пять минут. Уже виден наш подъезд.

Ранним утром выходного день, Ласточка торопилась не на работу, а к родителям. Сегодня, во второй половине, брат уезжает в очередную длительную командировку, и мама спешила собрать семью на прощальный ужин.

Дверь открыл отец. В то время, пока Ласточка обнималась с родителем, её анимус считал из анимуса отца информацию о физическом состоянии тела. Проще говоря, о здоровье. Когда зима ещё царила и сковывала город в крепких, холодных тисках, у отца заболели лёгкие. Он был уже старый, старше мамы. Примчавшаяся, едва узнав о случившемся, Ласточка не приказала отцу выздороветь. В конце концов, она была программистом, а не доктором. Бесполезно и даже немного опасно просто приказать выздороветь столь же не сведущему в медицине человеку, как Олин отец. Выполняет приказы не бог, не какая-то внешняя сила, а лишь разум того, кому приказывают. Выполняет беспрекословно, однако, лишь в меру собственного разумения. Там где следует идти маленькими шажками, не удастся скакнуть гигантским прыжком. В общем, Ласточка не стала привлекать других ангелов, бывших в человеческой жизни врачами. Не стала выпытывать у худого, как вешалка, доктора будет ли хорошо для излечения если у пациента допустим повысится температура убивая вредные микроорганизмы или он станет дышать быстро-быстро, как кролик. Вместо этого Ласточка активизировала, правда в самом минимальном варианте, целительные программы, имеющиеся в стандартном комплекте анимуса. Благо отец уже неизвестно, сколько времени носил в себе внутренний компьютер.

Программы не подкачали. Написанные по типу экспертных систем, они успешно диагностировали болезнь и излечили. Проведя в организме множество локальных изменений — тех самых крохотных шажков, ведомых лишь светилам медицинской науки. Более того, избавленный от старческой немощи, отец Ласточки начал активно интересоваться окружающим миром. Он произвёл в квартире косметический ремонт. Починил оставшийся с горячей молодости и лихой зрелости мотоцикл, до сего момента покрывающийся пылью в захламлённом всяческим барахлом гараже. Мотоцикл так удивился резким изменением своей колёсной судьбы, что стал заводиться с первой попытки и довольно лихо бегать по узким улицам Петербурга. Отец даже собирался возобновить утренние пробежки, которые окончательно забросил чуть ли не до рождения Ласточки. Но тут насмерть воспротивилась мать, опасающаяся, что у любимого мужа может не выдержать сердце.

Видя происходящие с отцом переменны, Ласточка только тем и занималась, что скрывала таинственную улыбку. От родителей, от прочих родственников и самое главное от старшего брата. Потому что Сергей стал о чём-то догадывался. По крайней мере иногда он смотрел на сестру с недоумённым видом, не находя объяснений произошедшей в ней перемене.

Когда весна делала первые, робкие шаги и улицы худо-бедно очистили от снега, сгребая в грязно-белые кучи. Отец с Сергеем отправились как следует испытать реанимированный мотоцикл. Вернувшись глубоко под вечер (Ласточка тогда осталась ночевать у родителей, и пока мать пекла на кухне разные вкусности, она делала вид, будто читает книгу, хотя на самом деле писала очередную программу для собственного анимуса). Так вот, вернувшись глубоко под вечер, когда городская иллюминация затмила робкий свет звёзд, Сергей уважительно хлопнул отца по плечу и сказал: — Даёшь! Ну, папаня.

Отец довольно улыбнулся: — Какие мои годы! — Он свято верил в силу витаминов, каждое утро, вгрызаясь в сладко-кислый яблочный бок. Должна же быть причина, почему после болезни он так хорошо себя чувствует. И как раз после выписки он, по совету врачей, начал съедать каждое утро по яблоку. Связь очевидна.

Неизвестно до чего дошла бы благословленная анимусом семейная идиллия. Но воспылавший жаждой познания, а равно и преобразования, окружающего мира, отец начал излишне активно вмешиваться в жизнь взрослой дочери.

— Почему ты до сих пор одна? — допытывался он ещё более упорно, нежели мать — Был же, как его там — Иван. Куда он пропал?

— Не хочу об этом говорить — тщетно пыталась уйти от разговора Ласточка.

— Не беда, другого найдём — рассуждал отец, пропуская мимо ушей мольбы и просьбы дочери оставить её в покое.

— А вот твоя новая работа — интересовался он — Неужели платят столько, что хватило купить квартиру. Очень, очень рад за тебя Оленька. Не расскажешь чем именно вы там занимаетесь? И не кажется, что ты слишком много времени проводишь на работе? Ни за какие деньги не стоит забывать о личной жизни.

И снова по кругу. Отец звонил ей, научившись пользоваться не только сотовым телефоном (с которым прежде не очень-то и дружил), но и аськой и скайпом и прочими сервисами устанавливающими связи между людьми.

Приказывать родным Ласточка не считала возможным. Ну, разве, в крайнем случае. В самом-самом крайнем. С огромным трудом, применяя практически дьявольское коварство, Ласточке удалось отвлечь отца от собственной персоны. От добра-добра не ищут, но иногда оно само падает в руки. За какой-то неполный месяц отец не только вернул исчезнувшую в далёком детстве страсть к рисованию, но и добился неплохих результатов. В квартире родителей поселился неистребимый запах масляных красок. Из сюжетов картин преобладали натюрморты: фрукты на столе, цветы на столе и даже закрытый ноутбук на том же столе. В свете или накрытый комбинацией теней. Мама только качала головой, глядя на выкрутасы отца.

Что до Ласточки, то у неё стало ровно на одну, неразрешимую в морально-этическом плане, проблему больше. Ведь она могла, легко могла создать анимус в голове матери, двоюродной тётки, да хотя бы в голове соседки по лестничной площадке — милейшей старушки Зинаиды Викторовны. И снова лечебные программы подлатали бы изношенные организмы, творя крохотные, локальные чудеса. Могла, но не делала, понимая, что у неё не хватит времени отслеживать состояние их всех. Понимая, что не сможет остановиться. Ведь хороших людей очень много и милейшая старушка Зинаида Викторовна одна даже не из миллиона, а из миллиарда или вообще не знаю какого числа. Подождать каких-то пару лет и после того как откроются врата анимусы будут у каждого и волны исцеляющего эффекта пробегут по людям земли. Вправе ли она, Ласточка, отказывать близким в годе, а то и двум, активной, здоровой жизни? Если рассудить — у них не так, чтобы много и осталось. Но если тётки и тем паче мать сбросив хвори, проявят хотя бы половину отцовского интереса к Ласточкиной жизни — что тогда будет? Армагеддон! Неуправляемая реакция деления ядер!

Поэтому Ласточка при встрече с родственниками виновато опускала глаза. В морально-этическом аспекте проблема оставалась неразрешимой.

Закончив обнимать отца, девушка стянула длинные, чуть ли не до колен, сапожки. Повесила синюю куртку на крючок и сверху накрыла ярко-голубым шарфом. К запаху красок примешивались ароматы жаренной курицы и ещё десятка вкусных вещей, приготовить которые у самой Ласточки обычно не хватало терпения. Неожиданно у девушки заурчало в животе. Рассмеявшись, отец повёл её в комнату.

— Сестрёнка! — обрадовано воскликнул Сергей. А Ласточка при виде матери испытала привычное чувство вины. Впрочем, как и всегда успешно преодолённое.

Семейные прощальные обеды из года в год проходили по одному и тому же сценарию. Немного вина. Повторяющиеся, но не надоевшие, рассказы брата о быте вдали от цивилизации и нелёгком труде геологов. Неизбежные мамины наставления. Их было столь же много, как и вещей. И в который раз все вещи не влезли в огромный, но не бездонный, чемодан. Вкус хорошо прожаренной курицы. Самую капельку пересушенное мясо. И самое вкусное — жареную шкурку дети поделили между собой. Отец беспокоился: не опоздал бы на самолёт.

С трудом убедив родителей оставаться дома, Сергей в обществе Ласточки ехал в аэропорт на такси. Чудовищный чемодан полностью занял багажник. Брат и сестра устроились на заднем сиденье. Безликий представитель славного племени извозчиков бодро держал руль

Ласточка рассматривала профиль старшего брата. Какой же у неё замечательный старший брат. Лишь бы с ним ничего не случилась в той Тмутаракани, куда отправляется. Если прежде Оля восторженно смотрела на старшего брата как на верную опору, сильную руку чтобы не случилось готовую вытащить её из любых неприятностей. То сейчас во взгляде Ласточки светились любовь и… покровительство.

Её сильный, добрый дурашка брат ничего не знающий об истинных силах, двигающих мир вдруг сказал: — Сестрёнка, ты изменилась.

От неожиданности Ласточка выдавила слабую, неопределённую улыбку: — Надеюсь в лучшую сторону?

Сергей помедлил с ответом секунды две или три и, наконец, сказал: — В лучшую.

Уже в аэропорту, среди суеты и встревожено глядящих на табло прибытия и убытия, пассажиров Сергей шёпотом спросил: — У тебя точно всё в порядке? Ты знаешь, что я всегда на твоей стороне. Если хочешь, расскажи…

Ласточка промолчала. То есть она ответила что-то незначительное, переведя разговор в шутку. Но, несмотря на этот ответ она всё равно, что промолчала.

Объявили нужный рейс.

— Выходи на связь — попросила Ласточка, имея в виду связь через интернет. Брат пообещал: — Обязательно.

Где-то высоко в небе, раскинув короткие железные крылья, парил самолёт. Время перевалило далеко за полдень, и разошедшееся солнце увлечённо поливало город потоками тепла. Куда-то делся бушевавший утром ветер. Не поверившие в приход лета, тепло одетые люди, расстегивали куртки. Сматывали в тугие мотки шарфы и пытались запихнуть их в карманы. Вытирали лица платками.

Ласточка неторопливо шла от станции метро «московские ворота», где останавливается идущий от аэропорта автобус. Всё-таки есть неизгладимая прелесть в прогулке без цели. Когда некуда спешить и нет ни единого срочного дела. Дневная жара спадает или ты хотя бы рассчитываешь на то, что диск солнца вот-вот начнёт клониться за горизонт. Идти, никуда не торопясь. Впереди ждёт спокойный вечер. Завтра новые дела, очередные заботы, но даже они придаёт ещё большее очарование сегодняшнему безделью. Проводив брата, Ласточка гуляла. И уже собиралась приказать кому-нибудь отвезти себя домой, чтобы уже там предаваться неге, как зазвонил телефон.

Звонила Наташа. Зная вкусы институтской подруги, Ласточка полагала, что та развлекается с очередным мускулистым телом где-нибудь в кичливой роскоши, может быть даже на застеклённом балконе, выходящем на Неву-реку. Или работает. Каждый из ангелов оставался трудоголиком. Но вот высвечивается Наташин номер на экране пищащего сотового телефона и это странно.

— У нас ЧП — не теряя времени, сразу же выдала Бутинко: — Умер один из ангелов.

Ласточка не нашла ничего более умного, чем спросить: — Как умер?

— Как люди умирают. Был, был и сплыл — раздражённо ответила Наташа.

— Кто? — Подробностей сама не знаю. Мне ещё полсотни «племянников» обзванивать. Срочный сбор. Приезжай прямо сейчас, поняла?

— Поняла- сказала Ласточка.

Как-то сразу сделалось не так, чтобы очень жарко. Скачком удлинились тени. И солнце краем диска коснулось горизонта. Чёрный Ланд Крузер мчал Ласточку по улицам Петербурга.

 

Глава 8. Минус один

Не смотря на все усилия поклонников логики, в мире до сих пор существует множество вещей, которые приходится или принимать на веру или однозначно отвергает. Отсутствуют доказательства, однако нет и фактов демонстрирующих ложность сих, недоказуемых, утверждений. Например, во времена до того как Дарвин выдвинул свою знаменитую теорию, скептик мог бы сказать «мне не нравится идея, что жизнь в её многообразии создало высшие существо, но, к сожалению, у меня нет альтернативного объяснения». Вопрос зарождения жизни посредством божественного дыхания, в те времена, являлся предметом веры и не более того. Создаётся парадоксальная ситуация: верю потому, что хочется верить (а равно обратная: не верю потому, что мне это не нравится). Но разве ситуация так уж парадоксальна? Сколько в жизни человека суждений, которые он не может доказать, но по которым необходимо придерживаться того или иного мнения? Великое множество.

Вот для примера ещё один вопрос полностью находящийся в области веры. Правда ли, что под предводительством дяди Егора будет построен более справедливый мир или по спинам идеалистов на вершину взберётся тиран, каких не видывал свет? Благо все возможности для неограниченного деспотизма у находящегося на вершине будут иметься в избытке. Нет ответа. Каждый из ангелов принял на веру честное слово нового бога. Тот гипотетический скептик, не желающий верить в великодушие бога, случись ему дочитать сию историю до этой страницы, абзаца, слова и буквы. Скептик мог бы заметить, что веру в свою добропорядочность дядя Егор прекрасно имел возможность вложить в головы племянников лично. Ты прав, скептик — возможность имелась. Но использовал ли он её? Вопрос веры. И без сомнений понятно, во что верят ангелы. Иначе разве они согласились бы служить новому богу?

Что? Опять ты, неугомонный, говоришь: племянники могли согласиться из жажды власти, страха или смирении перед неизбежным? Но вспомни: дядя Егор, по возможности, набирал сердца жаждущие заниматься вопросом увеличения человеческого счастья. Конечно это косвенный признак, но всё же…

Зал гудел от десятков, даже сотен, ведущихся одновременно разговоров. Словно волны на неспокойном море, шум голосов гулял, отражаясь от стен. Почти вся тысяча племянников собралась сегодня вечером здесь. Мест не хватало. Ангелы стояли плотно, точно сардины в банке. Кто-то сидел на подоконнике. Другие на столе. Десятки подпирали стены. Наступающие снаружи сумерки тянулись длинными тенями в проёмы окон.

Крыльцо облепили почитатели табака.

— Что случилось? — потребовала ответа Ласточка. За спиной, взревев мотором, набрал скорость Лэнд Крузер.

— Андрей мёртв — видя непонимание, разъяснили: — Из научного отдела. Бывший врач.

Дым лез в нос, раздражал слизистые. — Подробности известны?

— Андрей параллельно работал в больнице. Никак не мог предоставить пациентов их собственной судьбе — Ласточка не помнила имени рассказывающего, хотя время от времени встречала в коридорах. По рефлекторному запросу анимус выдал «Александр Иванович», тоже из научного. Биохимик и одновременно неплохой разработчик. Редкое сочетание.

— Сколько раз говорил ему: оставь. Подожди немного, уже скоро — Саша безнадёжно махнул рукой с зажатым между пальцами дымящимся окурком: — Он в ответ «за два года сколько людей умрёт». С ним и патрон неоднократно разговаривал. Андрей вроде и перестанет. А потом смотришь — снова за своё. Чудо больницу уже по телевизору показывали. Медицинских светил собралось, что голубей над рассыпавшимися семечками.

— Можно было перейти в другую больницу — сказала Ласточка.

— Андрей переходил, что толку? Не мог остановиться.

Рядом, на крыльце, топталось вечное экспериментальное пособие — Толик. Кто-то снова выдернул беднягу в выходной день. Заядлый курильщик, Толик и зимой выбегал на улицу. А уж весной всё свободное время проводил на крыльце. Случившееся несчастье заставило забыть о нём и, таким образом, он оказался на крыльце, смолящим не знаю уже какую по счёту сигарету.

Видя всеобщий сбор, Толя удивлялся. Он чувствовал витающее в воздухе напряжение. Стоял рядом, слушал и смотрел. Но не понимал. Когда рядом происходило что-то не укладывающееся в его концепцию реальности, анимус в голове у Толи мельком переключал внимание на что-нибудь постороннее. Или стирал последние секунды памяти. Чаще всего приказывал не думать о интуитивно замеченных странностях.

Сейчас вокруг велись очень странные разговоры. Людей с приказами не замечать необычного давно никто не опасался. Они словно приведения скользили среди ангелов. Притихшие. Из-за частых переключений внимания похожие на зомби. Пустыми глазами Толя смотрел на столпившихся на крыльце ангелов. И больше всего осмысленности в блуждающем взоре появлялось как раз тогда, когда Толя оглядывал окрестности. Например, смотрел в небо, наблюдая за хлопотливым полётом толстого, взъерошенного голубя.

— Так что же произошло? — потребовала ответа Ласточка. И вместе с ней повернулся ещё десяток голов недавно подошедших племянников.

— Патрон убил Андрея — ответил Саша.

— Как убил?!

— Приказал умереть. Сердце перестало биться — Саша выбросил окурок в урну и без перерыва потянулся за следующей: — Какое ужасно доброе сердце.

Из урны тянуло дымом. Видно много непотушенных окурков успело оказаться в ней за последнее время.

Ласточка ахнула, прикрывая рот ладонью: — Дядя Егор?!

— Но как же защита от чужих приказов? — спросил кто-то: — Чтобы так просто. С первого слова, не верю.

— Анимус Андрея не сопротивлялся — теребя сигарету в пальцах, Саша криво улыбнулся: — Вы забыли о маленьких стражниках в наших головах. Где они прячутся, в чём? Какие задачи выполняют. Теперь известна одна из их функций. Чёрт, можно было догадаться.

Истёртая пальцами сигарета отправилась в урну незажженной. Ласточка собиралась войти внутрь, но наткнулась на дёргавшего головой Толика.

Взяв его за руку, Ласточка сказала: — Толя, можешь идти домой.

Стриженая макушка вскинулась: — Грачевский просил подождать.

— Я поговорю с Грачевским. Иди отдохни, Толя, плохо выглядишь.

— И то, правда — согласился Толик: — От этих вызовов по выходным уже голова кружится. Если бы где-то ещё можно было устроиться за такую зарплату как здесь, то только меня и видели.

В помещении Ласточка отыскала Бутинко и спросила, чего ждут все собравшиеся. Наташа демонстративно пожала плечами.

— Откуда пошла информация? — спросила Ласточка: — Кто сказал, что надо собрать всех?

— Лена попросила обзвонить.

Ласточка отыскала Лену. И на тот же заданный вопрос та переадресовала девушку к Александру Ивановичу. — Он из научного отдела — пояснила Лена под пристальным взглядом стоящего рядом Антона: — С крохотными усиками. Хотя нет, кажется, он их недавно сбрил.

Кивнув, Ласточка вызвала виртуальную карту с отмеченным местонахождением каждого ангела. Они все стояли довольно кучно, позволяя анимусам обмениваться информацией без задержек. Карта показывала, что ещё несколько секунд назад Саша находился на крыльце.

При взгляде со стороны на толпу взволнованных ангелов, могло создаться впечатление будто все, без исключения, присутствующие уделяют повышенное внимание собственному внешнему виду. Парни, не говоря уже о девушках, спят не менее девяти часов в день, чтобы кожа оставалась свежей. Дважды за сутки, в настое из целебных трав, моют волосы. И вообще нет у них других забот, кроме как добиваться от зеркала ответа в том, что они всех прекрасней и милее. Этот эффект достигался за счёт воздействия анимусов. Автоматические косметические программы разглаживали морщины, убирали тени под глазами и делали всё остальное, чтобы каждого из ангелов хоть сейчас можно было выпускать на мировой подиум. По той же причине все, включая направляющегося сейчас домой Толика, могли хоть сутки напролёт дымить самыми вонючими сигаретами. Их зубы по-прежнему блестели бы снежной белизной. Сердца бились спокойно и точно. А вредное воздействие, по сравнению с получаемым от излишеств удовольствием, равнялось исключительно малой величине.

Немного потолкавшись, Ласточка вышла на улицу: — Кто предложил всем собраться?

— Патрон.

— То есть он сам? — опешила девушка.

— Сказал, что убил Андрея — уточнил Саша: — Попросил собрать всех, кого можно. Обещал вскоре приехать.

Ласточка протянула: — Понятно. — И пока она говорила «понятно» к крыльцу подошёл собственной персоной дядя Егор. Мрачно нахмурившийся, он погнал примолкших ангелов внутрь. В большой зале стало ещё теснее, туда влились вошедшие с улицы. И сам новый бог прошёл в центр комнаты. На краткий миг наступила тишина.

— Вечер добрый — поздоровался дядя Егор: — Ваша правда, сегодня вечер выдался не очень добрым.

— Знает ли кто-нибудь, почему собрал всех здесь? — Если кто-то и имел какие-то соображения, то он малодушно промолчал.

Оглядев половину собравшихся (к другой половине он стоял спиной), дядя Егор сказал: — Я хочу рассказать, почему убил Андрея Николаевича Тырина, моего «племянника». Мне кажется, вы должны об этом знать.

По залу прокатился вздох. Стоящие переменили позу. Кто-то сбился с дыхания. Шум пробежал и затих.

— Включите свет — попросил дядя Егор. Со щелчком загорелись лампы, разгоняя сгущающийся полумрак. Собравшиеся в подробностях увидели мрачное лицо нового бога. Недовольно прикушенную губу. Бог был раздражён. И когда вспыхнул свет, он тоже увидел их вопрошающие лица.

— Тырин не оставил своего прошлого места работы — дядя Егор говорил будто швырял камни в пропасть. Первый, второй, третий. При этом он обводил глазами внимающих племянников. Тяжёлым, ничего не рассказывающем о намерениях смотрящего, взором: — Это мелкое нарушение моей воли можно было простить. Он начал лечить особенно тяжёлых пациентов с использованием дара власти. Это тоже простительно. Если бы только Турин не принялся спасать всех подряд. Чудесные выздоровления начали привлекать внимание. Из соображений скрытности я убил Андрея Николаевича, так как не видел другого выхода. Я не пытаюсь оправдываться. Просто рассказываю, как умер один из ангелов, считаю, что вам нужно знать. Вопросы?

Взгляд скользил по рядам. Взгляд давил тяжестью бетонной плиты. Из-за спины дяди Егора, кто-то из избежавших тяжести взгляда, спросил: — Разве нельзя было стереть память? Ну, или приказать?

Дядя Егор развернулся. Теперь Ласточка видела затылок нового бога и этот затылок ответил: — Запомните, что я никогда ни одного из вас не стану принуждать даром власти. Если кто-то воспротивится однозначно выраженной воле, то он умрёт. Не больше и не меньше. Что до стирания памяти то для Тырина это было отнюдь не спонтанное решение. Сколько пришлось бы стереть: год, два или все шесть? Смерть честнее, такая вот, правда.

Яркий электрический свет вытолкал, выбросил темноту за окно. Она копилась там, прибывала словно вода. Собиралась с силами, чтобы ворваться и затопить комнату. Но пока свет такой яркий, что тени люди в нём кажутся манекенами.

— Если кто-то хочет ещё что-нибудь сказать — говорите здесь. При всех — потребовал дядя Егор.

Ласточка почувствовала рядом с собой движение. Сделав шаг вперёд. Даже не сделав, лишь обозначив движение. Антон сказал: — Мы благодарны за рассказ.

Дядя Егор секунду вглядывался в бледное лицо заговорившего. Потом кивнул, принимая благодарность. — Завтра обычный рабочий день — сказал он.

Ангелы расступались, пропуская нового бога. Чуть погодя сами начали расходиться по одному и группами, обсуждая случившееся. Оставшись одной из последних, Ласточка щёлкнула выключателем. Оказалось на улице ещё царит ранний вечер. Это электрический свет спрессовывал тени и выдавал за стекло.

На крыльце стояли Бутинко и Антон. Оба не любили запах табака, но задержались, чтобы договорить, идти им было в разные стороны. Подойдя ближе, Ласточка услышала, как Антон бросил: — Дурак!

— Дурак? — переспросила Наташа.

— А кто еще — буркнул Антон — Так всех подвести. Не могу представить, сколько голов пришлось почистить Егору Николаевичу, чтобы замять больничные чудеса.

Ласточка остановилась рядом, разглядывая разгорячившегося Антона. Как всегда подтянутый, аккуратный, застёгнутый на молнию, похожий на новенькое портмоне из очень дорогой кожи. Сейчас щёки разгорались от приливавшей крови — расплата за недавнюю бледность. Ласточка подумала, что сама бы ни за что не отважилась заговорить с дядей Егором десять минут назад.

— Ты, что обо всём этом думаешь? — спросил Антон у Ласточки.

— Ничего — сказала она. И соврала. На самом деле по поводу произошедшего Ласточка думала очень многое.

Чашка горького кофе. Короткая долгая ночь. Уже под утро, она вызвала программу быстрого сна. Следовало хотя бы немного отдохнуть, перед тем как окунуться в наступающий день. Уже светлел край горизонта.

Ласточка с самого начала раздумывала о том, как избавиться от маленького стражника в своей голове. Не то, чтобы она не доверяла дяде Егору или её цели существенно отличались от его целей. Стремление к свободе подобно свойству воды перетекать из более высокого места в более низкое. Но то были ленивые раздумья. Просто мысли в редкие часы досуга, не собирающиеся превращаться в действие. Между высоким и низким водоёмами пролегал тонкий, перекрытый тиной и прошлогодними листьями, ручеёк. Ни у кого из тысячи ангелов не получилось. Конечно, она умная девочка, но вокруг столько других интересных и неотложных дел.

При взгляде снаружи можно счесть, что всё осталось по-прежнему. Впрочем, самые важные изменения всегда происходят в головах. Скрытые от посторонних взглядов костной оболочкой черепа. Скрытые ли? По каким алгоритмам может функционировать маленький стражник? Может быть, он опрашивает Ласточку и там сама выдаёт собственные секреты? Возможно, стражник записывает в виде текста все сформулированные в слова мысли, и затем подробнейший лог внутренней Ласточкиной жизни изучает дядя Егор? Икс, игрек, зет — неизвестность в трёх измерениях.

В темноте. Не из-за скрытности, так получалось, что свободными оставались только ночи. Ласточка на ощупь определяла форму невидимых оков. Подумаешь, что никто прежде не смог вырваться из-под номинальной власти дяди Егора. Она сможет. Она самая умная. Да и откуда известно, что никто не смог? Что сделает Ласточка, если и когда освободиться? Она по-прежнему честно и искренне продолжит работать на возвеличивание дяди Егора. Свобода как хобби. Тёмными ночами. В полной темноте потому, что для работы с анимусом не требуется внешнее освещение. Дядя Егор сказал, что она может думать о чём угодно, но не всё из придуманного осуществить в реальности. Ласточка представляла, может ли она сделать то или иное, со своим разумом. Виртуальный по своей сути анимус, подчиняясь написанными Ласточкой управляющими программами, порождал виртуальную реальность, где она могла действовать без ограничений. И в этой «виртуальности второго порядка», девушка нащупала то, что хотела, но не могла сделать. Она была на верном пути.

Однако мало определить границы запрещённого. Как их преодолеть? Дни сменялись ночами, а те в свою очередь новыми днями. Бегая по спине кусающего себя за хвост змея, Ласточка не могла найти решения.

Другие племянники замечали добровольное отшельничество Ласточки. Однажды Бутинко поймала Ласточку за рукав и потребовала ответа: — Ну?

— Не понимаю — сказала Ласточка прекрасно все, понимая и делая попытки вырваться.

— Ты встречаешься со своим бывшим женихом — сказала Наташа, пристально разглядывая цвет Ласточкиных глаз.

— Что? — опешила девушка, ожидающая услышать совсем другое.

— Точно — кивнула Бутинко, убеждаясь в собственной правоте — Ничего хорошего из этого не выйдет. Ты знаешь?

Ласточка послушно изобразила печальный вздох: — Знаю. — Прежде чем разойтись, девушки обнялись. Бутинко предоставила Ласточке совершать её собственные ошибки. Вот только о сути этих ошибок она имела совершенно неверное представление.

Тем временем Ласточка вроде бы нашла решение, как обойти казалось бы непреодолимую защиту дяди Егора. День или два ещё колебалась, но, наконец, дерзнула.

Приняв решение, Ласточка взяла телефон и выбрала из справочника номер: — Мне хотелось бы встретиться. Нет, не работе.

— Ты меня заинтриговала — отозвался телефон: — Где?

— Почему бы не поужинать вместе? — предложила девушка.

Телефон озадаченно молчал.

 

Глава 9. Хрупкие стеклянные цепи

Однажды, всего несколько месяцев назад, кто-то из научного отдела принёс любопытный документ. В нём сортировались ангелы: по силе приказа и по времени действия оного. Там были все, кроме самого дяди Егора. Ранжирование так заинтересовало, что в один прекрасный момент, как-то совершенно сама по себе, родилась идея устроить турнир. Ну, турнир громко сказано. Скорее сформировалась группа энтузиастов, в основном из тех, кто находился в конце списка.

Соревнования проходили всевозможными способами. От простых, в начале, когда двое садились друг напротив друга и старались заставить противника коснуться указательным пальцем носа. До сложных, после того как простота надоела. Вроде следующего: двое заходят в абсолютно тёмную комнату. Внезапно вспыхивает свет и только с того момента, не раньше, можно пытаться давить соперника властью. Играя в борьбе отнюдь не главную роль, чистая сила приказа всё же приносит владельцу определённые преимущества.

Со временем, натренировавшись друг на друге, энтузиасты начали вовлекать в турнир находящихся всё выше и выше по списку, то есть имманентно обладающих большей силой. И часто опыт побеждал. Увидев это, поставленные в самое начало злополучного списка заинтересовались, с азартом окунувшись в новое развлечение. Несколько раундов спустя сильные приобрели вожделенный опыт и победы слабых над заметно более сильным противником случались всё реже и реже. Однако случались. И ряды вовлечённых ширились.

Прежде чем игры начали существенно мешать работе, дядя Егор разом их прекратил, всего лишь высказав своё недовольство. Ласточка успела втянуться в новое увлечение. Находясь по списку в верхней полусотне, в начале она благодушно почила на лаврах. С интересом наблюдая как чуть ли не слабейшая по силе Наташа Бутинко одного за другим одолевает стоящих над ней. Затем Бутинко попросила Ласточку попробовать и отработанной хитростью положила на обе лопатки. Тогда-то Ласточка и втянулась по-настоящему. Асфальтным катком раздавила институтскую подругу. И однажды упросила Антона, чьё имя гордо занимало первую строчку, сыграть с ней.

Они играли по самому сложному варианту. Введённые в анимусы программы на одинаковый промежуток времени отключали зрение, погружая соперников в полную темноту. С двух противоположенных сторон вошли в комнату. Обычная комната, банальный офис с парой столов, пятью удобными креслами и поникшим фикусом в пластмассовом горшке на подоконнике.

Первоначальное преимущество получит тот, кто первым начнёт. Для этого нужно чтобы противник видел твоё лицо, слышал твой голос, а ты желательно не видел и не слышал его. Потому в области разделённой на двоих темноты, анимусы просчитывали расположение неподвижных предметов и по шороху задетой обшивки кресла, по звуку осторожно касания подошвой пола, вычисляли местоположение противника и его позу. Готовность сохранялась постоянно, заранее неизвестно когда именно наступит условное время и с глаз падёт пелена. Вернее будет убрана искусственная преграда на пути сигналов от глаз до мозга. Вот это время наступает. Кто успеет раньше?

Успевает Антон. Он в более выгодном положении. Застигнутая вспышкой солнечного света, бьющего навылет из окна, Ласточка смотрит прямо в лицо сопернику. Миллисекундное преимущество Антон тратит не на нападение, а на защиту. Отыне вся информация из внешнего мира идёт через анимус. И уже то, что внутренний компьютер сочтёт не опасным, вливается в разум Антону. Подобная избирательная селективность порождает любопытные эффекты. Например, в потоке зрительной информации вдруг образуются чёрные пятна неправильной формы. Эти места, работающая на принципе нейронной сети, программа сочла опасным и вырезала. Совершенно не видно противника. Вместо него пульсирует овал темноты. Какая тогда польза от зрения спросите вы? Почему бы не уйти в глухую оборону? Польза есть — по крайней мере видишь, где противника нет.

Воспользовавшись промедлением Антона, Ласточка бросается в нападение. Она наступает яростно, даже безрассудно. Всегда готовая открыться, лишь бы нанести успешный удар.

Спасибо анимусу — у всех ангелов чистая, свежая кожа. Но вот чистить одежду компьютер в голове не умеет. У Антона рубашка гладкая как поверхность соляных озёр. Чуть менее острая чем бритва — складка на брюках. Он и фехтует также аккуратно, с оглядкой. В первую очередь, заботясь об обороне и лишь во вторую, думая о нападении.

На какое-то время установилась патовая ситуация. Ласточке не победить, защита Антона похожа на цельнометаллическую стену, кто знает сколько метров в высоту. Но и Ласточка, словно вёрткая форель, ускользает из слишком медленно захлопывающихся ловушек. Любопытные зрители читают логи сражения. Разумеется, читать им приходится также в ускоренном режиме. Сколько прошло с начала: шесть секунд или нет, уже семь!

Тогда Антон отбрасывает в сторону осторожность. Не совсем конечно отбрасывает. Даже почти не отбрасывает, идя на минимальный, но риск. Чистое противостояние силы. И Ласточка проигрывает. Антон целует побеждённой сопернице руку. Она растрёпана. Красная как рак, впрочем и зрители не лучше. Мгновенное ускорение происходящих в организме реакций даётся не просто. Все пьют заранее приготовленные соки. Ужасно сладкие, с сахаром, и чем больше, тем лучше.

Удивительное дело: даже будучи красным, как спелый помидор, Антон по-прежнему аккуратен. На губах призванная скрывать мысли улыбка. Волоски на голове лежат один к одному. Сильнейший и искуснейший из ангелов. Он идеален. За такого мечтаешь выйти замуж, если бы только быть уверенным, что Антон умеет любить кого-то больше чем самого себя.

И вот этот самовлюблённый тип сидит напротив Ласточки в каком-то выдержанном в итальянском стиле кафе. На столе круглая пицца с сыром, грибами, кусочками колбасы и свежими помидорами. Только что приготовленная, пицца исходит паром. В стаканах апельсиновый и помидорный сок соответственно. Антон пытается смотреть чуть насмешливо, но ему интересно, почему Ласточка попросила о встрече за пределами работы. Его любопытство видно снаружи, как ни пытайся скрывать. Работа это жизнь ангелов. Что может быть по настоящему интересного во вне её? Знаете, сколько осталось до открытия врат: всего три месяца. Вот так-то.

— Это свидание? — насмешливо спросил Антон.

— Это заговор — поправила Ласточка, продолжая сомневаться, верно ли она поступает. Наташа, Лена, остальные. Почему ваших имён нет ни на первом, ни даже не втором листе распечатанного текста? Глупая шутка природы.

Пицца остывала.

Ласточка перегнулась через стол и почему-то шёпотом, как будто кто-то невидимый мог подслушать, сказала: — Я знаю, как избавиться от «маленького стражника». — Ну, зачем подслушивать невидимке? Гораздо эффективнее записывать разговоры в виде текста и затем автоматически обрабатывать массивы текстовой информации вычленяя интересные куски.

Антон задумчиво рассматривал Ласточку. Та отпила сока, давая ему время обдумать последствия сказанного. Попробовала пиццы. Великолепно запечённая: из свежих помидоров, нежных грибов, таящего во рту сыра. Ласточка едва ощутила вкус. Пришлось снова запить соком, чтобы протолкнуть комок в горло. Антон улыбнулся своей ничего не значащей улыбкой и попросил: — Продолжай.

— Загвоздка в том — рассказывала Ласточка — Ты, наверное, и сам в неё уткнулся. Знаешь, что нужно сделать, но не можешь. Это как вирус, захвативший компьютер и отключивший все средства, с помощью которых его можно было удалить. Что делает в подобных случаях системный администратор?

Ласточка выдержала эффективную паузу. Антон ошарашено молчал, позволяя Оле дразнить его и упиваться.

— Тогда жёсткий диск отключают и несут к другому компьютеру. Где подключают в режиме чтения, после чего ничто не мешает удалить виртуального паразита. — Победно закончила Ласточка.

— Что за чушь. Как отключить собственную голову?

— В том то и дело — воскликнула Ласточка, привлекая мимолётное внимание любителей итальянской кухни: — Обманем «стражника». Ты займёшься мною. А я тобой!

Антон довольно долго молчал. Не выдержав, Ласточка объяснила: — Похоже на завершающем этапе потребуется голая сила, чтобы пересилить вложенный дядей Егором приказ. Поэтому рассказываю тебе — сильнейшему из племянников.

— Но ты сама всего лишь номер сорок девять в списке — заметил Антон — Вдруг у тебя не хватит дара?

Ласточка пожала плечами: — А вдруг не хватит у тебя? Кто знает потенциал дяди Егора и сколько он потратил на нас.

— Потенциал Егора Николаевича не знает никто — согласился Антон.

Возможно, кому-то другому понадобилось бы несколько дней, чтобы ответить согласием или отказом. Но «ангелы со стажем» при необходимости умеют думать куда быстрее «пустых» людей. Также ангелы по понятным причинам отдают предпочтение логике перед чувствами. Просчитав различные ветви развития событий. Расставив коэффициенты вероятностей. Посоветовавшись в конце концов с интуицией. На вид совершенно искренне, Антон улыбнулся и ответил: — Согласен.

— Тогда начнём прямо сегодня — сказала Ласточка, допивая апельсиновый сок.

На улице шёл дождь. Капли разбивались об асфальт с мокрым, чмокающем звуком. Недаром дождь сравнивают с актом любви между землёй и небом.

Обычным для ангелов способом, они поймали машину. Мокрые стёкла искажают перспективу. Деревья — зелёные с коричневым пятна. Люди — чёрточки. Дома — овалы.

Остановившись под дождём, Антон оглянулся: — Скорее. Чего ты возишься?

— Расплачивалась с водителем хорошими сновидениями — ответила Ласточка. Шорох шин отъезжающей машины. Дождь в лицо. Капли стекают по щекам. Надо бежать под бетонный козырёк над подъездом, а они стоят и спорят.

Антон буркнул: — Некогда заниматься ерундой.

У Ласточки давно всё готово. И вспомогательные программы чем-то отдалённо, наверное, по назначению, напоминающие инструменты хирурга. Разработан план. Имеется кое-что даже не случай непредвиденных случайностей. То есть той их части, которую удалось представить с помощью воображения.

Включили поярче свет, чтобы увеличить канал связи. Для той же цели взялись за руки. Ладонь у Антона сухая и горячая.

Он облизнул губы. Ласточка видит в его зрачках отблески люстры.

— Начинай!

И она начала. Начала. Начала. Начала.

Далеко за полночь Ласточка и Антон сидели на кухне её однокомнатной квартиры. Если выглянуть в окно, сколько огней можно сосчитать в чужих окнах? Кому сегодня не спиться? Крайнее справа окно отбрасывает голубой отблеск, там смотрят телевизор. А что делают в остальных. Почему не спят? Может быть, тоже сидят на кухнях — вымотавшиеся до предела. Полностью открывшиеся перед друг другом. Вот она, самая сокровенная часть меня, моя суть. Будь осторожен, она вся в твоей власти.

— Достань вина — попросила Ласточка — На третьей полке.

Антон скосил глаза и промолчал. Сейчас он вовсе не напоминал того франта, каким был несколько часов назад.

— Ты же мужчина — укорила Ласточка.

— Это психологическое манипулирование — вяло откликнулся Антон, но всё же поднялся и перенёс на стол открытую бутылку кагора. Оно такое сладкое, что сводит зубы. Именно то, что требуется.

— Свобода? — предложил он тост.

Ласточка неопределённо мотнула головой. Сейчас её кожа отливала болезненной желтизной и виной тому не только электрическое освещение. Черты заострились, а глаза напротив, словно задумали провалиться внутрь черепной коробки. Послушный воли хозяйки, анимус выжимал из тела последние соки, не заботясь о том, как это скажется в ближайшем будущем. Сейчас целительные программы вступили в действие, но причинно-следственную связь ещё никто не отменил и Ласточке едва хватало сил, чтобы не упасть со стула.

Решив избавиться от «маленьких стражников», они переценили собственное умение. Его недостаток пришлось возмещать силой, а когда и её осталось недостаточно, то в дело пошли сохранённые ресурсы организма. Антону легче, он изначально сильнее. А вот Ласточка выжата совершенно. Как она завтра появиться на работе? Если взглянуть на часы, то уже сегодня. Пожалуйста, уберите из ванной все зеркала — она так привыкла видеть себя красивой. И ещё, отнесите кто-нибудь в ванную. Впрочем, можно грязную, в корке из высохшего пота, отнести сразу в постель.

Можно сказать, что Ласточка собиралась сражаться с матёрым викингом с парой огромных топоров. Вместо викинга обнаружился ребёнок с игрушечным столовым ножиком. Но и с ребёнком справиться едва хватило сил. Вытащенный и препарированный стражник являлся достаточно несложной программой. Он обеспечивал только пассивную защиту. Не имел механизма для прогнозирования из текущей информации вероятную опасность для себя в будущем. Другими словами вместо бронированного танка, который не только ездит, уворачиваясь от снарядов противника, но и огрызается в ответ сам. Вместо танка нашлась стена. Прочная, отличная стенка всего и умеющая что стоять на одном месте и никого не пускать. Никоим образом не реагируя на то, что её хотят перелезть. Единственно интересно чертой «маленького стражника» было то, что он работал вне анимуса. Естественно, в противном случае стражник был бы легко обнаружен и также легко нейтрализован.

— Стражника писал не очень опытный программист — заключила Ласточка после просмотра кода. Мысли как обросшие мхом, неподъёмные камни, едва ворочаются.

Через силу пила кагор, не чувствуя, не ощущая сладости.

— Спи — посоветовал Антон — Остаток ночи и весь следующий день. А если хочешь, то и следующую ночь. Я что-нибудь скажу остальным.

Благодарно улыбнувшись, Ласточка закрыла глаза.

Она проспала остаток ночи. И почти весь день, до половины восьмого. Зеркала в ванной, к счастью так и не разбитые накануне, показывали нормальное заспанное лицо. Может быть с лишь небольшим налётом усталости. Зверски хотелось есть. Наскоро приняв ванну, Ласточка замерла посередине кухни в своей квартире и задумчиво оглядывалась. Пустая бутылка из-под кагора стоит рядом с мусорным ведром. Бокалы в раковине — он даже не вымыл их перед уходом. На окне завядшие цветы и рядом с ними белый айсберг холодильника.

И снова внешне ничего не изменилось. Ласточка по-прежнему входила в команду дяди Егора. И, как и раньше: с девяти до шести, часто оставаясь сверхурочно, готовилась захватить мир.

Встречаясь с Наташей или Леной, она думала, что у неё просто не хватит сил снять с них «маленького стражника». Может быть с кого-то одного, но с кого именно? Решив посоветоваться с Антоном, Ласточка поймала в укромном уголке и поведала свои думы.

— Зачем снимать их «маленькие стражники»? — спросил Антон.

Ласточка удивилась: — То есть как «зачем»?

— А вот так — ответил Антон — Скажи, зачем тебе это нужно?

Ласточка подумала. Потом ещё немного подумала и, наконец, сказала: — Не знаю.

— Вот видишь — Антон улыбнулся — Храни наш маленький секрет. Я тоже буду его хранить. Проще простого.

Дождавшись от Ласточки кивка, Антон уже собирался уйти, но она вдруг спросила: — Как думаешь, что сделает дядя Егор, если узнает?

— Егор Николаевич непредсказуемая величина. Не думаю, что он так уж разозлиться, но лучше бы ему никогда не узнать — Ласточка была полностью согласна.

Приближался судьбоносный момент, когда анимусы неинициированных начнут заражать «пустых» людей. Цепная реакция, по своей скоротечности будет похожа на взрыв. Мгновенно расцветший огненный цветок. Рождение нового мира. Ангелы ждали и боялись этого момента. Проверяли и перепроверяли. Данные по воздействию длительного ношения анимуса человеком запрашивались, чуть ли не пять раз на дню. К сожалению, ретроспектива уходила в прошлое не более чем на восемь лет. Если дядя Егор имел более длительную статистику, то не спешил предоставить в общее пользование.

Чем ближе момент открытия врат, тем больше всеобщее волнение. Какое-то лихорадочное предвкушение: смесь детского ожидания новогодней ночи и нетерпенье принявшего таблетку больного — когда, наконец, спадёт жар.

Погрузившись с головой в работу, Ласточка забыла обо всём остальном. И даже на дне рождении матери. Даже за праздничным столом, у Ласточки в голове роились иллюстрирующие схемы. Переплетались цепочки управляющих операторов и составленные из этих операторов, как тело человека в основе составлено из клеток, надпрограммные структуры. Структуры обладали в какой-то степени свободой, могли реагировать на изменение окружающей среды, умели защищать себя и, если не вышло, то пытались самовостановиться.

В преддверии открытия врат, программисты вторгались в область научного отдела. Целыми делегациями ходили смотреть на десяток неполноценных с детства имеющих органические повреждения мозга. Они не были сумасшедшими. Не откуда было сходить.

Выпестованные благодаря выверту гуманистического мышления, они не умели говорить. Способные поглощать пищу без посторонней помощи, считались среди них гениями. Получив анимусы (получив с огромным трудом) они довольно значительно поумнели. Видимо непрекращающиеся упражнения (то есть сам анимус) заставили мозг несколько затянуть полученные до рождения раны. Почти все научились говорить. Словарный запас самого умного состоял из целых двухсот одного слова. Ангелы спорили: включить лечебные программы в их анимусы или нет. Сам факт улучшения мозговой деятельности после получения анимуса позволял надеяться на отсутствие негативных эффектов в масштабах планеты.

Бедняга Толик, числящийся и сам уверенный, будто работает ни кем иным как электриком — ходил по коридорам, словно редкий зверь в зоопарке. Ни кому более не был нужен, но все на него смотрели, думая про себя: — Не забыли ли мы чего-то. Не упустили ли?

Замечая постоянное внимание, Толя не мог понять его причину. Вскоре ему выплатили премию в размере годового оклада и отправили в трёхмесячный отпуск, извиняясь за внеплановые вызовы в прошлом. С глаз долой.

В Петербурге продолжало царить лето. Жаркое и дождливое. Выстроившиеся вдоль улиц машины, как ни в чём не бывало, сверкали окнами на ярком солнце. Время от времени асфальт омывало дождём. Листья у деревьев приобретали сочный и насыщенный оттенок цвета. Целый мир продолжал жить беспечной жизнью, не зная, что ещё немного и он навсегда станет другим.

 

Глава 10. Открытие врат

Пришёл вожделенный день. Природный календарь споткнулся об обведённый красным кружком день и в недоумении остановился. Но только зря он встал, лучше бы бежал дальше. Дядя Егор решил отложить открытие на добрых два месяца.

В качестве генеральной репетиции, в качестве последнего эксперимента. Решено в самом начале ограничиться пределами Санкт-Петербурга. В прямоугольник карты вписали окружность. Функция размножения анимусов искусственно ограничена пределами окружности. Если носитель считал, что он находится внутри неё, то анимус копировался в находящегося рядом «пустого» человека. Также ввели ограничение на число копий одного анимуса. Ввели на всякий случай. Вдруг найдётся безумец оказавшийся среди пальм в Африке, но упорно считающий, что находится на дворцовой площади в Петербурге.

Из здания вышли восемь ангелов и направились в разные стороны. Они не делали ничего необычного. Кто-то просидел полчаса в кафе, пробуя приготовленное по различным рецептам кофе из маленьких, как напёрстки, кружек. Кто-то мерил шагами улицы, глубоко вдыхая разогретый солнцем воздух. Иногда они наклонялись к проходящему мимо человеку и что-то тихо говорили. Или просто смотрели в глаза. Секунды четыре, не больше. Размножение было полностью автоматизированным процессом, под контролем анимуса. Сами ангелы, а в скором времени всё новые и новые «носители» служили всего лишь транспортом для своих анимусов.

Словно восемь кругов, от брошенных в пруд камней, волны ширились и пересекались. К вечеру следующего дня в городе не осталось «пустых» людей, за исключением сотни-другой изолировавших себя от света маргиналов. И детей, ещё неспособных понять, что значит сложить число А с числом В и запомнить результат в ячейке с номером С. И сумасшедших, не способных осознать того же.

Даже не владеющие русским языком гости попали под раздачу благодати. В анимус было вложено триста двадцать два языка. Но самое занимательное то, что никто не заметил ничего необычного.

В сутолоке наступающей ежедневно после шести вечера с понедельника по пятницу. В плотной толпе, с одинаковой скоростью движущейся по тротуарам. В море из людей. Но на самом деле в гораздо более широком море информации, купались ангелы идущие в тот час пик по улице. Подобно рыбе в воде, цветку в солнечном свете, фениксу в огненной купели, ангелы нежились в ставшем невероятно насыщенном информационном поле.

Перед Ласточкой разворачивалась карта города с отображением всех людей в нём. Через промежуточные звенья, она могла отправить приказ любому анимусу записывать всё, что видит или слышит носитель и пересылать ей. Ласточке. Всесильной повелительнице! Хотя конечно и не в режиме реального времени.

В офисе раскалялись мощные сервера. Выбивались из сил вентиляторы. Стонали от нагрузки процессоры. А мониторы показывали, как непрерывно растёт число анимусов, заставивших их носителей, незаметно для самих себя, посылать через интернет, или канал человек-человек, в главный офис отчёты. Вечно голодные чудовища — базы данных, раздувались, вбирая в себя информацию о каждом находящимся в пределах очерченной окружности. Не только вбирали, но ещё и обрабатывали, демонстрируя в отчётах и росте кривых на графиках.

Это было волнительное время. Никто из ангелов не мог уснуть и им приходилось использовать усыпляющие программы. Только сменяющиеся дежурные постоянно несли службу у мерцающих мониторов. И загибались вверх неудержимые кривые. Они уже пересекли отметку официального числа жителей северной столицы и лишь немного замедлили свой рост.

Только в те дни Ласточка поняла, что она больше не человек. Незримые информационные потоки заполнили окружающее пространство. Тысяча глаз. Тысяча ушей. И тысяча голов всегда готовых обдумать интересующую тебя мысль и вернуть готовый ответ. Раньше она сидела на голодном пайке. Сейчас расправила крылья.

Осторожно, в наиминимальной из минимальных конфигураций, активизировались лечебные программы. Это тоже была часть эксперимента.

Сначала, в пределах города уменьшилась смертность. Казалось бы немного — процентов на пятнадцать, не более. Но для экспертов это уже была необъяснимая вероятностная аномалия. О ней даже сообщили в новостях: между сюжетом о провалившейся в канализационный люк девушке (отделалась парой трещин в рёбрах) и сообщением о том, что в город приезжает всемирно известный дирижёр. Затем, через какую-то неделю после запуска лечебных программ, в больницах началось уменьшаться число пациентов. Тоже совсем по чуть-чуть. Больше выздоравливало, меньше заболевало. Те же, кто умудрился заболеть, выздоравливали чуточку быстрее, чем раньше. Хронические заболевания, львиная доля которых идёт как говорят врачи «от головы», сошли практически на нет. Отныне дети могли не бояться простуды и бегать босыми по лужам. Но они не знали об этом и по-прежнему ходили закутанными в десятки одежонок навязанных заботливыми мамашами.

В одном интервью, всемирно известный дирижёр положительно отозвался о целительном Петербургском климате.

— У меня здесь не болеть голова — на ломанном русском сообщил в камеру дирижёр и смущённо улыбнулся телезрителям.

Наконец какая-то умная голова, в соответствующем министерстве, сложила вместе разнородную, но полностью благоприятную, статистику. И подняв очки на покатый лоб, изрекла: — Этого не может быть.

Впрочем, голова оказалась не достаточно умной. Или в глупости виновны начальники над умными головами, начальнику совсем не обязательно самому быть умным. Во всяком случае, каким-то образом информация просочилась в прессу. И та мгновенно и с готовностью окунулась в радостное безумие. Вещали с телеэкранов. Доказывали по радио. Печатные издания пестрели ссылками на научные институты, половины из которых не существовало в реальности, а половина от оставшейся половины или не была научной или не являлась институтом. Новости мгновенно оббежали земной шар, вернулись в исходную точку, где их сочли дополнительным подтверждением (Вот Марь Ивановна сказала тоже самое. — Да-да, необъяснимо, но факт!).

Число приезжих в Петербург увеличилось в несколько раз.

Тот самый дирижёр, продолжая турне, покинул город. Едва он отдал себе отчёт в том, что пересёк отчерченную только на карте границу. Его анимус приостановил все активные программы и перешёл в режим пассивного ожидания команд извне. Пойманный телевизионщиками, дирижёр пожаловался, что стоило выехать из города, как следующей ночью у него снова заболела голова и пришлось принимать надоевшие лекарства. Его признание послужило последней искрой запалившей пожар истерии.

Точно котёл на огне, забурлила всемирная сеть. Где-то случились не слишком масштабные беспорядки. Сами собой образовались десяток различных сект непонятной направленности. Три эзотерических общества во всеуслышание объявили, что они знают ответ, но никому постороннему его не скажут. Серьёзная наука озадаченно молчала, а несерьёзная выдвигала такие версии, что опытные эзотерики только завистливо покрякивали. Такого бреда они не могли выдумать, хотя нельзя сказать, чтобы не старались. Какая-то часть человечества с нетерпеньем ждала инопланетян, другие ожидали мессию. И мессия не заставил себя ждать. Их объявились сразу пять штук, хотя и в разных частях мира. Отрадно, что четверо из пяти божьих пасынков оказались по славянской национальности.

Мнения не признающих друг друга пророков разделились: большинством в три голоса предрекался скорый конец света. Двое оставшихся планировали построить рай на земле, указывая на то, что они уже здесь и, следовательно, все что осталось сделать людям, так это поверить.

В это сумасшедшее время Ласточка побывала у родителей. Отец продолжал днями колесить по городу на мотоцикле, проверяя новый движок или ещё какую бензиново-механическую часть железного коня. Встречая Ласточку, мама приготовила тушёную картошку, посыпав мелко нарезанной петрушкой и зелёным луком. Они говорили о всевозможных мелочах, какие имеют смысл только в кругу семьи, а при взгляде снаружи кажутся абсолютной ерундой.

Когда мама вышла в коридор, Ласточка заметила на подоконнике книгу. Потрёпанный учебник астрономии лежал кокетливо прикрытый пачкой салфеток. Треснувшая обложка. Разлохмаченные края.

— Ах, это- мама подошла сзади и положила подбородок на плечо Ласточки — В детстве все созвездия знала по именам. Представляешь: недавно выглянула ночью из окна — оказывается, больше половины позабыла. Захотелось освежить память — немного смущённо закончила мать.

Ласточка прижалась щекой к её тёплой щеке и сказала: — Здорово, мама.

После того несколько месяцев назад Ласточка внепланово включила лечебные программы в анимусе отца, тот с успехом освоил персональный компьютер на уровне пользователя. Сейчас, на застеленной кружевной скатертью тумбочке, в зале стоял новенький ноутбук дешёвой модели. Родители использовали его как видеофон. По этому ноутбуку и позвонил Сергей.

На экране появилась голова брата с недельной щетиной. За ним различим лес — сплошная зелёная колышущаяся масса. Должно быть там пахнет костром и где-то недалеко разбит лагерь.

— Привет, сестрёнка — отозвался Сергей — Говорят у вас в городе какое-то светопреставление началось.

— Ничего особенного — ответила Ласточка.

— Как ничего особенного! — перебила мама — Вот мне Марь Ивановна, соседка наша, говорила…

Во время долгого перечисления пересказанных Марь Ивановной чудес, брат послушно кивал головой.

— А отец? — Носится на мотоцикле, прямо спасу с ним нет. — Вздохнула мама.

Ласточка заметила: — Ты и сама с ним иногда катаешься.

— Отчего не прокатиться, если есть мотоцикл. Одного бензина сколько на него уходит — не совсем последовательно ответила мать.

Уходя от родителей, Ласточка заметила в углу прихожей старый, любительский телескоп. В детстве мама через него рассматривала звёзды. Потом он много лет пылился в кладовке под ворохом старых матрасов и прожженных кастрюль. Совсем недавно кто-то достал его и любовно протёр от пыли. Не стоит и гадать кто именно. Одна ножка телескопа согнута. Видимо на неё в незапамятные времена поставили что-то тяжёлое.

— Мама, я ушла! — крикнула Ласточка и закрыла за собою тяжёлую дверь.

На работе дядя Егор то и дело походил к связанному с базой данных терминалу, посылал какие-то запросы и, получая информацию, уходил. Седые волосы выглядели растрёпанными, как птичье гнездо. Испещрённое крошечными морщинками лицо то хмурилось, то улыбалось, но чаще оставалось задумчивым.

Дядя Егор обычно набирал в ряды племянников молодых людей. Но иногда среди них попадались и сорокалетние, парочке врачей даже перевалило за пятьдесят. И даже этим, с хвостиком, пятидесятилетним можно было дать на вид не более тридцати пяти. Гладкая, свежая кожа. Грация в движениях свойственная молодым, к тому же у регулярно занимающимся собственным телом, людям. Их выдавала только седина в волосах.

— Почему дядя Егор не убрал с лица морщины? — подумала Ласточка. Спросила крутящуюся около мониторов Лену. Она предположила: — Может быть, чтобы подчеркнуть своё старшинство?

— Или дядя Егор свыкся со своим обликом и не желает видеть в зеркале по утрам чужое лицо — высказала Ласточка пришедшую в голову мысль.

Подобно теребящему листья ветру, негромко гудела работающая техника. Кондиционер под потолком не позволял застаиваться пропитанному озоном воздуху. Многочисленные мониторы показывают каждый свой аспект действительности. Мегабайты информации текут внутри кабелей. Внутри составленных в стойки железных коробок пухнут, обжираются ненасытные базы данных. Процесс идёт не прекращаясь. Прямо сейчас, в эту самую секунду, базы данных получают информацию о десятке-другом носителей анимусов.

— Как ты думаешь, откуда дядя Егор получил дар власти? — задумчиво спросила Ласточка, разглядывая на одном из экранов пересекающиеся графики.

— Достаточно чтобы дар появился один раз и затем можно передавать его другим — сказала Лена — Мы тоже могли бы передавать, если бы не было запрещено.

— «Маленькие стражники»- кивнула Ласточка — Но всё-таки с чего всё началось?-

Гул вентиляторов как шум прибоя. Накатываясь и уменьшаясь в соответствии с использованием процессорного времени, обвевает девушек в зале. Но так же как живущие у моря рыбаки, девушки не замечают шорох вращающихся лопастей в железных корпусах. Если закрыть окна и выключить свет, то в темноте вспыхнет сотня мигающих и горящих ровным светом зелёных огоньков. Обычно комната с серверами — мозг и сердце любой фирмы. Там хранятся документы и базы данных. Можно сказать, что серверная, а вернее то, что в виртуальном виде имеется в памяти тихо гудящих электронных гробов, является выжимкой и сутью соответствующей организации. Однако в нашем случае это не так. Настоящие компьютеры находятся в головах работников. Снаружи перемигиваются зеленью лишь жалкие придатки, периферийные устройства тысячеглавой компьютерной сети.

— Ты задаёшь неправильный вопрос — сказала Лена.

— Какой надо задавать? — поинтересовалась Ласточка.

— Если бы я знала.

Настал день, и дядя Егор объявил о полномасштабном открытии врат. Сняты последние обуздывающие анимусы ограничения. Бесконтрольное размножение. Великая власть. Расцвет огненного цветка.

Десятками искр, ангелы вылетели в Англию, Францию, Соединённые штаты. И уже по всей планете побежали, расширяясь, круги.

Информационная насыщенность мира подскакивает на несколько порядков. Один за другим вступали в дело резервные сервера. Точно карты в колоде тасуются каналы передачи данных.

Ночью, держа руку на переходнике компьютер-человек, крохотной пластинке, посылающей едва заметные электрические уколы и считывающие электрический потенциал с кожи. Закрыв глаза, Ласточка видела чьим-то живыми глазами Эйфелевою башню и раскалённые на солнце вершины пирамид. Какой-то араб, со смуглым, с детства выгоревшем на солнце лицом, спрашивал, не хочет ли мужчина, чьими глазами смотрела Ласточке, немного экзотического блюда под названием «джиз-быз».

Она видела ледяное поле застывшего океана. И жизнь в глубине вод, глазами подводника, сегодня днём спускающегося под воду. Конечно, это были всего лишь чужие воспоминания. Дни назад анимусам выбранных людей были направлены приказы записывать то, что видят их носители. И затем они передавали запись по случайным каналам. Человек встречается с человеком, может даже не говорить, просто оглядеть с головы до ног и, вот уже ещё одна копия информационного пакета отправлена в надежде, что дойдёт до адресата. Приказ был отправлен не вчера, а целую неделю назад. К сожалению, для осуществления связи в режиме реального времени приёмнику (то есть тому, чьими глазами желала увидеть мир Ласточка) пришлось бы постоянно ходить подключенным к каналу связи. В случае с исследователем подводного мира это и вовсе невозможно. Но и не нужно. Воспоминания, а ещё сны, всего мира принадлежали девушке. Ей было из чего выбирать.

Однажды Ласточка нашла в виртуальном пространстве своего бывшего жениха. Это заняло двенадцать с половиной секунд — среди всего населения земли найти человека по имени Иван, фамилии Стариков, проживающего в Петербурге на улице Строителей. Причём одиннадцать секунд ушло на передачу запроса к базе данных на сервере и возвращении ответа. Закрыв глаза, Ласточка увидела столь знакомую квартиру: огромный, цветастый ковер, висящий на стене от пола до потолка. Дверь на кухню, расчерченную на квадраты и со вставленным в каждый квадрат цветным стеклом. Увидела мать Ивана, похожую на мячик, жизнерадостную старушку. Потом он посмотрел в зеркало, и Ласточка разорвала связь.

На работе ангелы до хрипоты спорили, что следует делать дальше. Одни настаивали на старом плане: в течение месяца сделать Егора Николаевича президентом родной страны. После заставить остальные государства или влиться в состав России или, по крайней мере, передать ей технический и человеческий потенциал. И строить, строить, строить. А потом, когда построим — лететь. Принятый в самом начале план сейчас казался немного детским.

Другие хотели внушить людям земли подсознательную тягу к звёздам. Затем вывести в каждой, хоть что-то значащей на мировой арене, стране соответствующих людей на соответствующие посты. И пусть сами, без толчков в спину, прокладывают путь в звёздное завтра.

Кто-то утверждал, что следует лишь сделать людей немного более честными, немного более здоровыми и чуть-чуть повысить тягу к знаниям. То есть лишь продолжать делать то, что уже делается сейчас. Торопливость до добра не доводит — говорили они.

По комнате металась Ленка, в пророческом одиночестве, настаивая, что следует найти и ввести в курс дела специалистов: политологов и историков. Ввести их хотя бы в качестве консультантов.

— Мы не специалисты в деле управления обществом — говорила она — Так давайте найдём тех, кто сможет подать дельный совет. — Ангелы недовольно сопели. Им не нравились Ленкины идеи.

Сбоку, чуть ли не за разросшемся фикусом в большом, треснувшем горшке, сидел дядя Егор. Казалось он не слушал длящийся уже не первый час спор, но ведь зачем-то продолжал здесь сидеть. Морщил лоб, иногда бормотал что-то в полголоса. Разошедшиеся ангелы уже не обращали на него внимания и даже когда скользили взглядом по задумчивой фигуре за зелёными листьями фикуса-великана, не понижали голос.

Ласточка немного послушала их обсуждения и пошла в буфет. Там повариха подала тарелку с бутербродами. Ласточка взяла стакан с апельсиновым соком, присоединяясь к Наташе и Антону. Кроме них в столовой никого не было.

— Спорят? — поинтересовалась Наташа.

Вгрызаясь в бутерброд, Ласточка кивнула. Бутерброды были с копчёным мясом и зеленью. Антон снисходительно улыбнулся. Пока Ласточка насыщалась, эти двое продолжили разговор.

— Как Егор Николаевич решит, так и будет — заметил Антон — Что очень хорошо. Представляешь до чего бы мы дошли, если бы каждый имел право голоса и лез с собственными управленческими идеями?

— И к чему склоняется патрон? — спросила Наташа.

— Вроде бы по-прежнему хочет стать явным, а не тайным, властелином мира.

— Рассказывай — потребовала Бутинко. Антон отмахнулся: — Нечего рассказывать.

— Не может быть, чтобы совсем ничего.

— Может — усмехнулся он.

Ласточке надоели непонятные разговоры, она спросила: — Говорят, кто-то из наших отдал приказ президенту Америки написать что-то не совсем политкорректное на стене овального кабинета, а после забыть об этом?

Наташа приподняла брови: — Неполиткорректное?

Ласточка вытерла салфеткой губы: — Дайте вспомнить. Что-то вроде «Убирайся в Африку, проклятый Нигер».

Столовую сотряс тройной взрыв хохота.

Отсмеявшись, Наташа промокнула салфеткой уголки глаз. Она не боялась размазать тушь. Ангелы вообще не пользовались косметикой, благодаря умению придавать щекам и губам требуемый оттенок блеска с помощью анимусов. — Признайся, ты сама это только, что придумала

Ласточка послушно призналась.

— Того, кто сделает нечто подобное, Егор Николаевич четвертует — Антон приводил себя в порядок после неудержимого смеха. Одёрнул рубашку. Поправил галстук, ослабляя его. Осмотрел рукава, не запачкались ли: — Но какая привлекательная мысль. Я теперь ночью спать не смогу, всё буду думать. Ты настоящий дьявол, зачем искушаешь меня?

Ласточка невинно захлопала глазами.

— Мы не должны руководствоваться своими симпатиями или антипатиями — напомнила Наташа — Слишком велика цена.

— Я знаю — заверила подругу Ласточка: — Я прекрасно это знаю.

— Убирайся в Африку — повторил Антон, мечтательно поднимая глаза к потолку — А что можно было бы написать в спальне Медведева? Или на белоснежных шторах Собчак?

— У неё шторы цвета снега? — заинтересовалась Наташа. Антон кивнул.

С полчаса божественные племянники увлечённо обсуждали тексты посланий, какие можно было бы отправить тем или иным людям. Но которые никогда не будут отправлены. Тем временем, этажом выше, другие ангелы, перед лицом всемогущего нового бога, предлагали проекты мироустройства. Повариха мешала суп, одновременно читая учебник итальянского языка. На улице дворник заканчивал подметать. Остался совсем небольшой огрызок улицы. Вот уже несколько недель он чувствовал себя весьма странно. Почему-то не хотелось больше тратить заработанные гроши на низкокачественную водку. Более того, дворник обнаружил, что не так уж сильно жаждет напиться. Хотелось сделать что-то другое. Но что именно — он не знал. Вчера и неделю назад он давил это непонятное желание, забивался в свой подвал и пил, а спасительное забытье приходило всё неохотнее. Может быть, сегодня оно не явится вовсе. Может быть, именно сегодня он не станет пытаться с помощью бутылки сжать в точку остаток дня, вечер и ночь. Дворник не знал, как поступит. На решение ему оставалось время, за какое можно подмести кусок улицы от фонарного столба до подъезда напротив.

Антон извинился и ушёл.

Наташа внимательно посмотрела на Ласточку, сказала: — Ты подглядывала за Иваном!

— Не поглядывала- оправдывалась Ласточка.

— Когда ты только забудешь этого человека — вздохнула Наташа.

— Перестань разглядывать под микроскопом мою душу, и я не полезу в твою — предупредила Ласточка.

— Интересно, интересно.

— Сама напросилась- разъярилась Ласточка — Спорю на что угодно, перед тем как уснуть в объятиях очередной горы мускул. Ты, моя дорогая нимфоманка, просматриваешь его воспоминания. Как он любил твоё тело. И хорошо ещё, если во время того самого акта любви, ты не смешиваешь свой собственный и его, потоки восприятия.

— Подумаешь, секрет Полишинеля — усмехнулась Бутинко — Я признаю свои маленькие слабости. А вот ты, подруга, бежишь от своих. Так можно и до невроза дойти. Представляешь: лечить невроз у ангела? Тихий ужас!

Ласточка открыла рот, но не нашла, что ответить и промолчала.

Убрав со стола, девушки подошли к стойке раздачи. — Большое спасибо — поблагодарила Ласточка повариху: — Было очень вкусно.

— Ешьте на здоровье — ответила женщина. Она думала, что работает в столовой фирмы предоставляющей услуги по аналитике рынка. Сущность аналитических услуг Зинаида Павловна представляла слабо, но тем легче её анимусу не позволять видеть и слышать всё, что может поколебать уверенность в работе поваром в фирме предоставляющей услуги по аналитике рынка.

Скосив глаза на учебник итальянского языка, Наташа сказала: — …

Повариха зарделась: — Это я просто так. Дай думаю, попробую. Ещё с детства хотела говорить как в фильмах.

— …- ответила Наташа.

Всё ещё краснея от смущения, Зинаида Павловна наморщила лоб и робко произнесла: — …

— Ни в коем случае не прекращайте — посоветовала Бутинко — Итальянский язык музыки.

Повариха счастливо улыбалась. Было видно, что она и без посторонних советов не думала бросать изучение языка.

Выходя на улицу, Ласточка наклонилась к подруге: — Лицемерка, ты воспользовалась анимусом как переводчиком!

— Вдруг кто-нибудь бы сказал ей, что она занимается глупостями — оправдывалась Наташа: — Бросить всё из-за какого-нибудь индюка. Ребёнка следует ободрять.

— Она старше тебя примерно в два раза — заметила Ласточка. В тени дома, опёршись на метлу, стоял в задумчивости дворник. Яркое солнце заставляет окна домов блестеть. Жарко и хочется на пляж. Пахнет машинным маслом и бензином — должно быть пролил невдалеке какой-то автолюбитель.

Наташа сказала: — Все люди наши дети.

Сощурив глаза, Ласточка посмотрела на солнце. Светило продолжало изливать потоки тепла.

— Как насчёт съездить искупаться?

— Отлично!

Девушки направились к Наташиной машине, припаркованной на стоянке за углом — Только заедем в магазин, я не взяла сегодня купальник.

 

Глава 11. В недавнем прошлом что-то случилось

Ласточка открыла глаза, но увидела только темноту. Через мгновенье в темноте вспыхнули буквы: — Никому не верь. Не верь другим ангелам. Кого бы ты не встретила — он твой враг. Нужно бежать.

Не имелось век, чтобы моргнуть. Не было рта, складывающего из звуков слова. Самой Ласточки не было, только темнота и белые, печатные буквы на её фоне. Буквы пропали и сразу появились вновь, но уже другие: — Все объяснения, когда окажемся в безопасном месте. Нужно срочно уходить. Не останавливайся. Не вступай в разговоры. Если потребуется — примени силу. Они не знают, но уже начинают подозревать и сейчас идут, чтобы проверить свои подозрения. Нужно бежать.

— Кто ты? — спросила Ласточка и сама поразилась тому, что удалось передать вопрос. Ни звука, ни мысли. Только темнота вокруг.

— Я это ты — гласили буквы — Мне удалось откатить память, чтобы возникла вторая я с меньшим набором воспоминаний, свободная от навязанных извне, искусственных изменений. Все объяснения потом. Они уже близко. Бежать. Бежать, прямо сейчас.

— Почему ты сама не можешь убежать? — спросила Ласточка тем же, непонятным ей самой способом.

— Новый маленький стражник в голове — написали буквы — Он замедляет реакцию. Очень сложно противиться. Особенно если встречу Антона. Времени нет. Забирай управление телом, беги. Пожалуйста, беги куда угодно. Беги прочь.

Темнота разбилась осколками. Свет, звуки, запахи. Ласточка обнаружила, что лежит на диване, одна в пустой комнате. Тело напоминало о себе щекоткой, зудом, всеми теми вещами, которые не замечаешь, пока они не исчезнут. Напомнило ощущением жизни. Потянувшись, Ласточка встала и выглянула в окно: там сгущались тучи, и было видно, как ветер теребит и срывает с деревьев листву. — Осень? — удивилась она — Ведь только что мы с Наташей собирались отправиться на пляж. И потом, что было потом? — Она узнала комнату, в которой очнулась — один из кабинетов.

— Бежать? — вспомнила Ласточка: — Действительно следует найти спокойное место и во всём разобраться.

Ласточка обратилась к анимусу, ускоряясь и входя в боевой режим. Комплекс собственных наработок, по сравнению с которым стандартный набор выглядел как кружка воды рядом с наполненной до краёв ванной. Несколько поднялась общая температура тела. Увеличилась скорость прохождения нервных импульсов. Мигнула и вернулась картинка перед глазами, отныне вся информация о внешнем мире шла предварительно через анимус, который обрабатывал и возвращал хозяйке лишь не представляющие опасности фрагменты реальности. Пора!

Ласточка коснулась дверной ручки. Скользкая, пластмассовая, она повернулась. Девушка вышла в пустой и выглядевший совершенно обычным коридор. Может быть, это чья-то глупая шутка? Вдоль стен развешены стеклянные палки ламп дневного света — сейчас выключены. Поникшие растения в нишах, как будто их долгое время не поливали. Ах да, всё правильно, сейчас осень. Никак невозможно привыкнуть ведь вчера ещё стояло в разгаре лето.

Бегом к лестнице. Потом по ней. Сгусток темноты поднимается навстречу, это человек, анимус выключил его из поля зрения Ласточки. Значит другой ангел? С миллисекундным опозданием в сгустке темноты, пунктирными зелёными линиями намечается положение тела поднимающегося. Выполняющий программы боевого режима анимус не позволяет хозяйке увидеть или услышать обладающего даром власти, чтобы тот не смог использовать свой дар ей во вред. Рядом с пунктирным силуэтом вспыхивает надпись: Елена Андреевна Кузнецова. Находится в ускоренном режиме. Предположительно находится в боевом режиме.

— Вот так — думает Ласточка, толкая Лену в грудь, надеясь отбросить и пройти мимо. Но Лена отталкивает руки Ласточки в сторону. Анимус флегматично свидетельствует, что подвёргается атаке с использованием дара власти. Ласточка подставляет Лене подножку. Та явно не видит её действия с той же чёткость, что сама Ласточка. Возможно, для Лены она просто тёмное пятно неправильной формы без пунктирного силуэта в центре. Или её анимус неправильно обрисовал положение тела Ласточки. Или был обманут собственным анимусом Оли. Неважно.

Важно то, что Лена падает, а Ласточка бежит вниз. Как можно быстрее. Осталось несколько десятков секунд, прежде чем ей придётся выйти из ускоренного режима. Вездесущие камеры фиксируют её бег словно вихрь. Как живую молнию. Несколько десятков секунд это очень много. Только вот остальные ангелы наверняка спешат наперехват. — Почему? — думает Ласточка: — Что случилось, что я натворила? Где дядя Егор? Бежать. Скорее.

Вот входная дверь. В данный момент важна противоположенная функция входа — выход. Сгустки темноты появляются сбоку, на периферии зрения.

Анимус не успел опознать идущих на перехват ангелов. Да и не важно, они не успевают.

Ласточка боялась до жути. Для неё происходящее равнялось крушению мира. Ангелы, её вторая семья, зачем, почему, пытаются задержать и остановить. Если бы анимус позволил хозяйке испытывать страх — она бы визжала как истеричка. Но Ласточка не была бы самой собой, если бы не выключила свой страх.

Выскочив на улицу, она сломала дверь. Рука в крови. К сожалению, никакой приказ не превратит кожу в непробиваемую броню. Кости не сломаны, а вот дверь-вертушка какое-то время не сможет вертеться.

В мгновение окна пересекла улицу и застыла на пути автомобиля. Предпочитающий перестраховаться, анимус вырезал водителя из реальности. Влетая в машину, Ласточка приказала тёмному пятну за рулём: — Прочь, как можно дальше. И на максимальной скорости!

Сзади послышался ожидаемый звон стекла. Выбивая окна, преследователи неслись наперерез. К счастью дорога впереди оставалась свободной, вдавив педаль газа, водитель сорвался с места. Наконец анимус Ласточки убедился в том, что водитель не сможет причинить хозяйке вреда, и вместо пятна темноты за рулём появился молодой, подтянутый мужчина в бежевом костюме. Ласточка выключила ускорение и перевела анимус с боевого режима на тревожный, отвечающий за непрерывное сканирование окружающего мира на предмет внезапного нападения.

Как всегда резкое выключение ускорение отозвалось болью во всём теле. Мышцы сделались ватными, нервы обвисли.

— О, да у вас кровь — сказал водитель, когда Ласточка несколько ослабила приказ. Девушка опасалась, что за побивающей рекорды скорости машиной увяжется дорожная милиция.

— Пожалуйста, не запачкайте салон. Вот, возьмите — водитель протянул платок.

Ласточка взяла. Под неусыпным контролем анимуса кровь уже свернулась, а раны начали затягиваться. Но облитая кровью кисть выглядела ужасно.

Облизав губы, Ласточка поинтересовалась: — В машине есть что-нибудь съедобное?

Водитель покачал головой. — Тогда остановись около вон того кафе — приказала необычная пассажирка — И сколько у тебя при себе денег? Отлично, давай все.

На улице дул пронизывающий, осенний ветер. В лёгком свитере и тонких джинсах, девушку моментально продуло. Очереди не оказалось и, вскоре, Ласточка вернулась в уютный салон автомобиля нагруженная пакетами с едой. Тотчас аромат освежителя в салоне пропал погребённый под десятками съедобных запахов.

— Эй! — возмутился водитель — Собираетесь есть прямо здесь? Вы запачкаете мне сиденья!

— Поехали — велела Ласточка, разрывая пакеты и накидываясь на еду. Недолгое ускорение выжало организм словно губку. Жареная картошка с хрустом отправлялась в урчащий живот. Молодые, здоровые зубы легко раскусывали вместе с мясом куриные косточки. Водитель косился и недовольно сопел, но молчал.

Пустые пакеты из-под еды скомканы. За окном мелькают истрёпанные ветром деревья. Держащие наготове зонтики пешеходы. Лица, выглядывающие из-под надвинутых капюшонов. Автомобиль проехал мимо хмуро взирающего на мир памятника. Долго и пронзительно, на одной ноте, гудел троллейбус, требуя уступить дорогу. И всё это под затянутым тучами, низким небом, так и не собравшимся разразиться дождём.

— Послушай — сказала Ласточка, неожиданно понимая, что не знает, как обращаться к собеседнику: — Как тебя зовут?

— Андрей.

— Послушай Андрей, можешь посоветовать уединённое местечко, где можно посидеть и подумать? — Ласточка сдобрила слова толикой приказа. Не спрашивая, а приказывая посоветовать ей такое место.

— Может быть, подойдёт дача? — предположил водитель — Ночи ещё не особенно холодные, к тому же на даче есть печка. От города далеко, но туда ходит автобус.

— Там кто-нибудь есть? — заинтересовалась Ласточка.

— Разве что только соседи. Но они редко приезжают.

— Ключи? На секунду оторвавшись от руля, Андрей хлопнул себя по карману: — С собой. Я как раз туда еду: приготовиться к зиме и опять же отдохнуть от города, от общения. Летом на дачах довольно многолюдно, а осенью, после того как собран урожай, почти никого.

Ласточка попросила остановиться у обочины. Долго вглядывалась в лицо Антона, установив связь с его анимусом и перебирая программы, силясь понять, что же всё-таки произошло. От кого она убегали и главное зачем? Так ничего и, не выяснив, просто отрезала анимус водителя от сети, запретив принимать или передавать какую угодно информацию за исключением лично ей, без промежуточных этапов. Ещё до того как к ничего не понимающей Ласточке зашёл в гости дядя Егор. В самом начале проекта, первые ангелы спорили: стоит ли вводить в анимус функционал для отключения от сети. Никто не думал, что ангелы могут выступать иначе как единое целое. Подобный функционал имеет ценность только в случае, если анимусы каким-то образом испортятся и начнут передавать порчу от одного к другому. Тогда да, полное отключение от сети будет необходимо. Сейчас Ласточка воспользовалась этой функцией и заблокировала связь. Впрочем, обольщаться не стоило. Первый встречный пошлёт сигнал, что анимус Андрея выключен из сети и не отвечает на входящие запросы. Возможно, Ласточка красным флажком указала собственное местонахождение, вместо того чтобы скрыться.

Она откинулась на спинку: — Поехали.

— Куда? — усмехнулся Андрей.

— К тебе на дачу, разумеется — Ласточка сбросила с сиденья вниз пакет из-под жареной картошки.

— Кто ты такая? Какого дьявола я везу тебя в своей машине? — начал психовать Андрей. Он отвернулся от руля и переводил взгляд с Ласточки на гору пустых пакетов.

— Меньше вопросов — приказала девушка — Поехали.

Ровное урчание мотора успокаивало. Дорога укачивала. На стекло упали несколько капель, но дождь прошёл стороной.

— Не бойся — приказала Ласточка, и Андрей не боялся.

Ласточка думала: — Неужели что-то случилось с дядей Егором? Или виной всему она сама — как найти правду?

Принявшись за исследование собственного анимуса, Ласточка нашла закрытую, довольно обширную область памяти. Кроме того, работала какая-то большая программа, располагающейся как раз в этой недоступной области. Что значит недоступной. Это её голова и она ангел и, следовательно, во внутреннем компьютере нет такого места, в которое Ласточка не могла заглянуть, если того захочет. Потянулась к закрытой области. И вдруг кто-то не снаружи, а изнутри спросил: — Мы сбежали?

Ласточка ответила коротким согласием и сразу спросила: — Расскажи, что случилось?

— Мы сейчас в безопасном месте? — потребовало ответа беспокойнее внутреннее «я».

— Едем туда — мысленно произнесла Ласточка — Скоро прибудем, подожди немного.

Машина сворачивала с больших дорог на всё более маленькие, укрытые в лесах и за одноэтажными белыми домиками. Наконец затормозила перед одним таким домиком со светлой окраской стен и чёрной, покрытой толью, крышей.