Прошлое on-line

Мишель Магрэ не мог поверить своим глазам и все время отгонял, как назойливую муху ощущение, что он спит и вот-вот проснется. И вся эта картинка, стоящая перед глазами, исчезнет в какой-нибудь самый дальний, обросший паутиной, чулан памяти. Примерно в такой, какой он в детстве боялся открывать. Но проснуться не получалось. Все же трудно проснуться, если не спишь, и перед глазами такая «картинка», да еще как в новомодном кинотеатре с запашком…специфическим запашком.

— Вони будет! Когда жил — от него не продохнуть было, а теперь, после такой смерти хоть противогаз надевай, — к Магрэ подошел старший инспектор полиции Питер Кляйн. — И рождаются же такие люди — ни при жизни от них нет покоя, ни когда переходят в мир иной, где все по идее должны становиться паиньками, — Кляйн вытащил из кармана смятую пачку «Gauloises» и закурил.

— Что говорят свидетели?

— А ничего! Покойник приехал в ресторан в восемь вечера, правда тогда он еще не был покойником, — тут же уточнил старший инспектор. — С двумя своими телохранителями зашел в этот отдельный кабинет. Стол был уже заранее сервирован. Всё проверив, охранники вышли и встали за дверью. Через десять минут приехала его очередная пассия. Охрана ее тут же пропустила. Дамочка открыла дверь в кабинет… ну и увидела все это. Вскрик и едва одним трупом не стало больше. По крайней мере, нашему судебному эксперту пришлось тряхнуть стариной и к его огромному удовольствию, сначала заняться живым женским телом. Охранники тут же ворвалась в кабинет, затем вызвали нас, предварительно любезно все тут облевав.

— Кабинет осматривали?

— Дважды сканерами. Другого хода туда нет. Только через дверь, которую контролировала охрана.

— Значит она его и убила.

— Не похоже, — Кляйн отрицательно мотнул головой. — В кабинете словно кто пульвером прошелся — все стены в крови. И не мудрено — покойника словно через мясорубку пропустили. А на одежде охранников следов крови нет. По крайней мере, визуально не видно. Магрэ не сдавался:

— Переоделись.

— После того, как они вышли из кабинета, они все время были на виду у обслуги. И потом, где орудие убийства?

— Так его что, призрак убил?

— Похоже. Зная покойника, я этому не удивлюсь — слишком за ним много числится человечьих душ… А, дерьмо, — Кляйн смял недокуренную сигарету и бросил ее на пол.

— Что дерьмо? Покойник, наши дела или сигарета?

— Все!

Мишель Магрэ, верховный комиссар уголовной полиции Франции, не спеша поднимался по ступенькам здания на Набережной Орфер и думал, что он скажет Президенту. Он понимал — разговор будет тяжелым, одним из тех, из-за которых иногда ломаются карьеры. Питер прав — вони будет много. Еще бы! Убит Франсуа Миньон — основной кандидат на пост Президента страны и самая одиозная личность в новейшей истории Франции. О его жестокости, коварстве, сексуальных извращениях ходили легенды. Если конечно можно применить это красивое слово к столь низким человеческим порокам. Начиная репортером в желтой газетенке, Франсуа Миньон словно бульдозер попер вверх и через двадцать лет стал крупнейшим медиамагнатом Франции. Его карьера была буквально выстлана разоренными газетами, журналами, телевизионными каналами, покончившими жизнь, а то и просто исчезнувшими редакторами изданий и журналистами. С завидной периодичностью раз в полгода Францию сотрясал очередной скандал, в центре которого был Франсуа Миньон и какая-нибудь очередная актрисочка, певичка, а то и целый их хор. Но бесконечная череда расследований заканчивалась ничем. Свидетели исчезали, потерпевшие забирали назад свои заявления, и суд присяжных неизменно штамповал: «Невиновен». И, несмотря на все это, играя на каких-то потаенных струнах подсознания, популярность этого человека росла, словно на дрожжах. Наверное, изнеженным французам конца двадцать первого века импонировала эта животная жестокость, напористость и сексуальная неистовость. Женщины в нем видели то, чего давно не видели в своем мужском окружении — стопроцентного самца. А мужчины ощущали в нем твердую руку вожака, способную сплотить их в дружное стадо и придать хоть какой-то смысл их жизни. И вот такая развязка. Вместо президентского кабинета на Елисейских полях черный пластиковый мешок. Франсуа Миньон убит. И как убит! Разделан, словно баран на живодерне, вернее, словно из него хотели приготовить шашлык — мелко порубили на куски. Мишель Магрэ представлял уже аршинные заголовки на первых полосах газет: «Бойня в Париже: убит Франсуа Миньон — основной кандидат на пост Президента страны», «Расплата за грехи или политический заказ?», «Из кандидата в Президенты сделали тушенку». Да, разговор с Президентом предстоит трудный. Верховный комиссар вздохнул и открыл входную дверь во Дворец Правосудия. Он еще не знал, что самый кошмарный месяц в его жизни, словно железнодорожный экспресс, пройдя последнюю стрелку, уже несся на него, плотно трамбуя воздух.

Через неделю Мишель Магрэ, моргая красными от постоянного недосыпа глазами, смотрел на изувеченную голову депутата Национального Собрания Франции Пьера Кардена и изо всех сил пытался подавить неприличный в таких обстоятельствах зевок. Ему уже не казалось, что он спит. Эта иллюзия у него полностью развеялась, когда он два дня назад смотрел на бездыханный труп Председателя Национального Банка Франции Жана Мурдье. Скорчившийся, обнаженный труп лежал у кромки бассейна на мраморном полу, и капли воды медленно высыхали на остывающем теле. Да, не благообразна смерть, если в воде через тебя пройдет пару тысяч вольт.

Как и в случае смерти Франсуа Миньона, охрана ничего внятного сказать не могла. Никого постороннего в бассейне, когда Жан Мурдье принимал водные процедуры, не было. Банкир и политик в одном лице беззаботно плескался в бассейне, когда неожиданно он как-то нечленораздельно вскрикнул, мгновение и вот уже его скорченное тело покачивается на середине бассейна лицом вниз. Охранники, не разобравшись в чем дело, сиганули в воду, вытащили Мурдье из воды и попытались сделать ему массаж сердца и искусственное дыхание. Естественно, тот не воскрес. Когда через полчаса прибывший на место происшествия судмедэксперт констатировал смерть от поражения током, шкафоподобным парням стало плохо. И они, наверняка, возблагодарили Господа за чудесное свое спасение. Тщательнейшее обследование бассейна ничего не выявило — кабель, по которому можно было бы подвести несколько тысяч вольт, обнаружен не был. Мистика! Комиссар криминальной полиции Мишель Магрэ уже помаленьку начинал верить в призрака с кухонным тесаком и высоковольтным кабелем вместо косы.

И вот теперь Пьер Карден. Два часа назад он приехал в Национальное собрание. А еще через час его обнаружили с проломленной головой в одном из туалетов. Известие о том, что вновь не обнаружено никаких следов, комиссар полиции воспринял как само собой разумеющееся. К тесаку и высоковольтному кабелю у призрака, Магрэ мысленно добавил молоток.

— Не хотел бы я так умереть — со спущенными трусами и штанами, сидя на унитазе, — стоящий рядом Питер Кляйн курил неизменные «Gauloises». — Хотя, если откровенно, покойник этого заслужил.

Мишель согласно кивнул головой. Наверное, не найдется ни одной газеты во Франции, начиная от желтого бульварного листка «Пляс Пигаль» до респектабельного «Фигаро», которая не смаковала бы коррупционные скандалы, периодически возникавшие вокруг Кардена. Но эти газетные бури для депутата были, что легкий бриз для океанского лайнера. Никто никогда ничего не мог доказать и Карден выигрывал один процесс за другим у издательств, разоряя их компенсациями за возмещение морального ущерба.

— Как и Мурдье, — Магрэ посмотрел Кляйну в глаза.

Тот согласно кивнул головой. Оба поняли, о чем идет речь. Вчера в «Ле монд» была опубликована статья под скандальным названием «Французский Робин Гуд уничтожает нечистоплотных политиков».

— Шеф, Вы думаете это мотив?

— А другого у нас ничего нет. Все три трупа связывало одно. Все они были политиками с весьма скандальной репутацией.

— Такой мотив есть у половины страны. Каждый второй француз, подвернись ему случай, был бы не прочь расправиться со многими нашими дерьмовыми политиками.

— Не скажи. Согласно социологическим опросам тот же Миньон набирал больше шестидесяти процентов на предстоящих выборах.

Кляйн неопределенно пожал плечами на эти слова шефа и невесело улыбнулся:

— Я скоро начну верить в призраки.

— А я уже верю!

Дома Магрэ все пытался ухватиться за мысль, скользнувшую у него в голове при осмотре трупа. Что-то связанное с призраками, что-то он такое когда-то читал. Только вот что? А может он все перепутал? Но тут в его кабинет проникли запахи, доносившиеся из гостиной. Миссис Магрэ принесла туда из кухни свое фирменное блюдо — телячья голова с зеленым соусом тартар! И ароматный запах жаренных телячьих мозгов мгновенно вышвырнул из других мозгов какие-либо мысли, не связанные с этой аппетитной ноздреватой массой, расположившейся в животном черепе.

Четвертый труп появился через два дня. На выходе из одного закрытого пригородного клуба был расстрелян вместе со своей охранной популярный политик и самый высокооплачиваемый адвокат Франции Жак Риволи. Известность ему принесли несколько процессов, где он с блеском защищал банкиров и политиков, обвиняемых в коррупции и преднамеренных банкротствах банков, находящихся в их подчинении. Находя ошибки в процессуальных действиях власти, адвокат Риволи сначала исключал из доказательной базы некоторые важные улики, добытые с нарушением закона, а затем и полностью добивался оправдания своих подзащитных. И, наверняка, из-за этих его способностей, он, помимо прочего, занимал руководящий пост в одной влиятельной политической партии.

Когда на стол комиссару криминальной полиции лег отчет баллистической экспертизы, он впервые за много лет дал волю своим эмоциям, охотно превращенных языком в затейливый мнемонический ряд:

— La tabarnac de pute! Et ta soeu!

Как следовало из отчета, стрельба велась вдоль забора клуба, но ни в телах, ни рядом с ними, не было обнаружено ни одной пули, и не найдено было ни одной гильзы. Охрана клуба показала, что стрельба началась, едва за Риволи и его людьми закрылась калитка. И хотя и калитка, и прилегающий к клубу забор сплошь состояли из прутьев, и видимость, поэтому была превосходная, никто ничего не заметил. Ни людей, ни отъезжающего автомобиля. Несколько секунд стрельбы, изрешеченные пулями, обливающиеся кровью люди валятся с ног и вновь спокойная, загородная тишина. Теперь среди аксессуаров призрака — тесака, молотка и высоковольтного кабеля комиссар полиции «разглядел» и девятимиллиметровый «люггер» в подмышечной кобуре.

Девять дней — четыре трупа: Франсуа Миньон, Жан Мурдье, Пьер Карден и, наконец, Жак Риволи. И каких трупа! При жизни все эти люди занимали значительное место в жизни Франции, были известными политиками. И хотя все они были убиты по-разному, Мишель Магрэ ни секунды не сомневался, что все это дело рук одного человека. Человека, оставляющего на месте преступления весьма характерный след — абсолютную неуловимость. Человек-призрак, человек-невидимка. А может вообще никакого человека не было? Тогда что же их убило? Бестелесный дух? И опять какая-то мысль, словно призрачный Летучий голландец, заскользила по извилинам мозга Верховного комиссара криминальной полиции, никак не желая бросить там якорь.

В абсолютной тишине громоподобно зазвонил телефон.

— Шеф, это я, Питер. Тут я кое-что раскопал. Правда не знаю, как это отнести к убийству Риволи.

— Не тяни, говори.

— За неделю до убийства, около этого клуба тоже была стрельба. В прошлый понедельник, глубокой ночью охрана услышала стрельбу за забором. Пока они очухались, стрельба прекратилась. Они тщательно все осмотрели у себя, но никаких следов от пуль не обнаружили. Похоже, что стреляли вдоль забора.

— Так же, как и стреляли в Риволи!

— А я о чем говорю! Будто пристреливались. Но зачем? Выехать на рекогносцировку — это одно дело, но зачем при этом палить? Он что, этот призрак, сумасшедший? Ничего не понимаю.

— А я понимаю!

— Шеф, не понял?

— Завтра расскажу! — Магрэ торопливо нажал кнопку отбоя.

Неуловимая мысль, наконец, бросила якорь у него в голове. Правда, за чертой, отделяющей здравый смысл от безумия. Но лишь она объясняла всю таинственность, всю мистику, связанную с этими убийствами. Покусывая губы от нетерпения, Мишель Магрэ включил компьютер и задал несколько ключевых слов поисковой программе. Через пару минут на мониторе компьютера высветилась искомая информация, выуженная из поистине бездонных глубин Интернета. Он быстро пробежал ее глазами. Все правильно! Он не ошибся!

Еще час комиссар делал необходимые звонки. Везде он задавал один и тот же вопрос и везде получал один и тот же ответ. Наконец, остался последний звонок.

— Мсье Лагранж? Говорит комиссар Магрэ. Мне необходима Ваша консультация в связи с одним делом, которое расследует полиция. Когда с Вами можно встретиться? Отлично! Меня это устраивает.

Положив трубку, Мишель Магрэ довольно улыбнулся — расследование подходило к концу.

— Извините, мсье Магрэ за некоторый беспорядок, но, сами понимаете, строительство в самом разгаре, — директор Института проблем фундаментальной физики Поль Лагранж чуть развел руками, оправдываясь.

— Я все понимаю, мсье. И учитывая Вашу занятость, особенно в это время, постараюсь не злоупотреблять Вашим временем. Несколько лет назад я случайно в одном журнале прочел Вашу статью, где Вы утверждали, что теоретически возможно в любой конкретной точке пространства воссоздать все энергетические воздействия, проходившие в ней в прошлом. Меня интересует один вопрос — что-нибудь практическое в этой области сделано?

— Кое-что, — через длинную паузу ответил директор института.

— А что именно?

И вновь длинная пауза.

— Хорошо, — наконец ответил Лагранж. — Давайте-ка я Вам лучше это покажу. Так будет наглядней.

— С удовольствием, мсье!

Они вышли из кабинета, прошли по захламленному коридору и вышли во двор. Лагранж уверенно повел своего собеседника к идущей невдалеке стройке.

— Тут у нас будет основной корпус института. В нем будет размещаться ускоритель элементарных частиц, с помощью которого, я надеюсь, мы много чего нового поймем в замыслах Бога. А раньше на этом месте, чуть ли не сарай стоял!

— Прогресс не стоит на месте. И старое уступает место новому, — вежливо поддакнул ученому полицейский.

Они остановились у разрушенной старой стены.

— Старое никогда не уступает место новому. Для этого его необходимо разрушить, например, как вот эту стену, — Лагранж похлопал по остаткам стены рукой.

— А если старое поддерживают некоторые люди? — Магрэ посмотрел прямо в глаза ученому.

Тот молча смотрел на комиссара, не отводя глаза. Небольшой ветер трепал его колоритную рыжую шевелюру.

— А если старое — это коррупция, коварство, извращения. Как тогда быть? — продолжал Магре, наблюдая за поддергивающимся правым веком Лагранжа.

— Я уже сказал, старое, мешающее новому, необходимо разрушать, — наконец глухо выдавил из себя ученый.

— И людей?

Лагранж мгновенно взорвался, буквально выкрикивая давно наболевшее:

— И людей! Из-за продажных, развращенных политиков прекрасная Франция становится похожей на свалку, заселенной всяким сбродом со всех уголков планеты. Эти политики, с потрохами купленные крупным капиталом, поддерживают законы, позволяющие свободно приезжать к нам неграм и арабам — дешевой рабочей силе. Скоро старая, добрая Франция станет мусульманской страной! И никому до этого нет дела! Все заняты поисками денег и удовольствий!

И на фоне этой гневной тирады контрастно тихо прозвучал вопрос:

— Как Вы их убили, мсье Лагранж?

Ученый замер, словно налетев на препятствие, затем, усмехнувшись, уже спокойным голосом спросил:

— Вы в самом деле хотите это узнать?

— Вы преступили закон, мсье Лагранж. И должны за это ответить, каковыми бы благородными не были Ваши мотивы.

— Сейчас закон устанавливает не народ, а грязные политики! — холодным, спокойным тоном ответил ученый.

— Которых выбирает народ. Итак, мсье Лагранж, как вы их убили?

— Что ж Вы сами захотели это узнать… — секундная пауза, — я создал прибор, позволяющий вернуть назад прошлое! Вот он, — Лагранж выхватил из кармана халата что-то похожее на мобильный телефон.

— Вот эта коробочка? — в голосе комиссара слышалось откровенное недоверие.

— Нет, конечно. Сама установка находится в подвале, под моим кабинетом. А это ее пульт управления. С помощью его я могу настроить свою установку на любую точку пространства и воспроизвести в ней всю ее прошлую энергетическую историю и притом мгновенно! Уже сейчас я могу спрессовать энергию за неделю. Но это только начало! Скоро я смогу аккумулировать энергию за сотни лет! Я создал машину времени Уэллса, только не для материи, а для энергии, а точнее для непосредственных ее носителей! Если, допустим, на месте какого-нибудь дома сто лет назад была дорога, то нажатием одной кнопки, я заставлю, чтобы через дом мгновенно пронеслись все автомобили, которые ездили по этому месту на протяжении века. Я просто мгновенно разрушу этот дом! Я смогу, если захочу, направить на Париж все снаряды, которые были по нему выпущены за две мировые войны! Я смогу, чтобы вновь на улицах засвистели пули, которыми расстреливали коммунаров, этих честных борцов с вашим прогнившим буржуазным строем. И Париж сейчас этого действительно заслуживает! — рассказывая о своем изобретении, Лагранж все сильнее и сильнее возбуждался, в глазах появился азартный блеск. Казалось, рассказывая о своем детище, он забыл обо всем на свете, включая обвинение в убийствах.

— И аналогично Вы убили этих людей? Везде, за несколько дней до преступления, свидетели вспоминали, что видели человека с приметной рыжей шевелюрой.

— Пусть вспоминают! Когда я захотел убить Миньона, я просто за два дня до этого снял кабинет в ресторане, где он любил встречаться со своими любовницами, и как помешанный целый час махал там огромным тесаком. Теперь достаточно было мне нажать на этом пульте кнопку, предварительно установив таймер прошлого на глубину в два дня, как все те мои махания в одну секунду воспроизвелись в том кабинете, — легкий румянец проступил на обычно бледном профессорском лице, азартный блеск в глазах еще более усилился.

«Господи, да он сумасшедший!», — комиссар полиции невольно чуть отступил в сторону, вплотную приблизившись к остаткам стены.

— И несчастного буквально изрубило на куски, — хриплым от волнения голосом продолжил он разговор.

— Поделом ему! Про Мурдье я знал, что он любит по вторникам и пятницам плавать в бассейне. Накануне я заплатил за час бассейна и все это время с помощью обычной розетки пропускал через воду ток. Затем за секунду пропустил весь этот ток через Мурдье.

— А в случае с Карденом, зная, что он страдает недержанием мочи и обязательно пойдет в туалет, махали там молотком? — комиссар говорил уже звенящим от напряжения голосом.

— Вы проницательны, комиссар, — Лагранж иронично усмехнулся. — Каждый из них удостоился той смерти, которую заслужил, — глаза ученого гневно сверкнули.

— Мне придется Вас арестовать, мсье, — Магрэ, с удивлением для себя, едва смог выдавить эти слова.

В ответ Лагранж расхохотался:

— Не получиться! Неужели Вы этого до сих пор не поняли, комиссар? И дело даже не в том, что у Вас нет ордера на арест. Какой бы здравомыслящий прокурор Вам бы его дал?! А дело в том, что строительные рабочие не только привезли свою технику, но уже и разрушили эту стену! — и тут же, еще сильнее расхохотавшись, он большим пальцем утопил кнопку на пульте.

Что-то подобное комиссар когда-то уже слышал. Или читал? И человек, к которому относились эти слова, потерял голову. О, Господи!

Инстинктивно Магрэ оглянулся. Последнее, что он увидел, был несущийся прямо ему в голову огромный стальной шар, которым обычно ломают старые стены…

* * *

Необъяснимый и ужасный случай произошел вчера на территории института проблем фундаментальной физики. Находящийся там для получения консультации у директора института профессора Лагранжа Верховный комиссар криминальной полиции Мишель Магрэ был буквально раздавлен силой неизвестного происхождения. Стоящий рядом и чудом уцелевший профессор Поль Лагранж находится в шоковом состоянии. Полиция в растерянности.

Напомним нашим читателям, что комиссар Мишель Магрэ вел расследование серии загадочных убийств известных политиков. Наша газета небезосновательно предположила, что это дело рук таинственного французского Робин Гуда, таким радикальным методом борющегося с продажностью и нечистоплотностью современной французской политики. И не означает ли, что смерть Верховного комиссара — это недвусмысленный знак от него — не мешайте мне выполнять свою работу? Интересно, найдется ли теперь кто-нибудь в полиции, который после всего случившегося не побоится заняться этим делом?

(Из статьи «Французский Робин Гуд — криминальная полиция — 5: 0» газеты «Ле Монд»)