Хороший крестьянин из-за засухи не перестанет обрабатывать поле.

Сюнь-цзы

Как вы знаете, я давно методично пытаюсь объяснить всем левым в России (кто хочет слышать), что они находятся на докружковой стадии. Как оказалось, умственный уровень этой среды сегодня таков, что лишь наиболее развитое и наиболее способное к критическому мышлению меньшинство (то есть абсолютное меньшинство) довольно быстро поняло, что ему говорят, — и согласилось (поскольку это очевидно). Подавляющее же большинство согласившихся согласилось нехотя и в результате капания им на мозги в течение долгих лет (почти десятилетия!). Но и это «подавляющее большинство» в реальности составляет меньшинство, так как действительно большинство по-прежнему состоит в бутафорских «партиях», «фронтах» и «движениях» и занимается псевдореволюционной и по сути псевдополитической деятельностью. Что это большинство наглядно продемонстрировало, приняв участие в пробуржуазных митингах и шествиях в России, начавшихся с декабря 2011 года, то есть выступив в роли группы поддержки своего классового врага!

Но абсолютно то же самое можно смело сказать и о других бывших республиках СССР. Причем в некоторых из них — среднеазиатских — ситуация так печальна, что там нет и докружковой стадии. Там же, где буржуазная демократия (более или менее ограниченная — в России, например, существует режим не буржуазной демократии, а диктабланды, то есть мягкой диктатуры) разрешает левым легально существовать, левое пространство занимают, как я уже писал, уцелевшие со времен «перестройки» анахроничные образования: начиная с псевдолевых партий (таких как КПРФ в России, КПУ на Украине и т.п.) и кончая микроскопическими «партиями», являющимися либо политическими сектами (большинство троцкистских и сталинистских групп), либо аморфными субкультурными тусовками (анархисты — везде; или, для разнообразия — троцкистское РСД в России). Возможно, во времена «перестройки» эти формы организации были естественными — и предполагалось, что это временное явление и что они разовьются во что-то более серьезное. Но они не развились.

Только, повторяю, в самое последнее время появились признаки перехода с докружковой стадии к кружковой.

Для чего нужны кружки? Кружки — это инкубаторы революции. Никакое революционное движение не может развиться (и тем более победить), если оно не вооружено работоспособной революционной теорией. Что значит «вооружено»? Теория не вырабатывается большинством голосов на собрании. Теоретическая работа — это работа индивидуальная, для нее требуются теоретики, то есть люди, обладающие особыми способностями (так же, как обладают особыми способностями композиторы, скульпторы или ученые-математики). Однако до какой степени построения теоретиков верны, то есть адекватны реальности, можно выяснить только на практике. Но поскольку это — общественные теории, то и практика тоже должна быть общественной. То есть не индивидуальной, а коллективной. Для этого нужно а) усвоение и освоение теории, б) корректировка ее в процессе усвоения и освоения, так как сами эти процедуры обычно выявляют элементы несоответствия реальности в усваиваемой теории.

Этого нельзя сделать в сектах: в сектах не усваивают и не осваивают теорию, в сектах заучивают наизусть — причем обычно в примитивизированном виде — догмы, почерпнутые от «гуру». Попытка поставить под сомнение какой угодно серьезный элемент этих догм (что нормально для освоения теории в кружке — так и происходит ее корректировка) неизбежно приводит в секте к инквизиционному судилищу и наказанию «еретика» (обычно изгнанию, но мы знаем и более жестокие примеры).

Этого нельзя сделать в тусовке: в тусовке отсутствует дисциплина, нет механизмов воздействия на нежелающих знакомиться с теорией. Тусовка по самому своему характеру сопротивляется всему, что выходит за рамки развлечения, простого субкультурного общения, что требует дополнительных — и уж тем более обременительных — усилий, всему тяжелому, трудному, мучительному.

Этого нельзя сделать в псевдолевой парламентской партии: теория там как таковая отсутствует, она заменена неосмысляемым набором лозунгов, приспособленных для мобилизации членов этой партии и сочувствующего электората в ходе предвыборных кампаний. «Теория» в таких партиях — это квазитеория, это по сути что-то вроде религиозной системы, требующей веры, но не понимания. Поэтому в «теории» КПРФ, например, отдельные цитаты из классиков марксизма мирно соседствуют с цитатами религиозного и шовинистического характера, что абсурдно, так как они взаимно опровергают друг друга. Но ведь и в обычных религиозных системах наблюдается то же самое. Тертуллиановское «верую, ибо абсурдно» смело можно распространить и на «теории» наших псевдолевых парламентских партий.

Чем кружок отличается от секты, тусовки и псевдолевой парламентской партии (вне зависимости от того, присутствует эта партия в настоящий момент в парламенте или нет)? Секта самодовлеюща, она замкнута на себя и, что бы ни говорили ее вожди, не заинтересована в революции, она даже в серьезном расширении не заинтересована (это может угрожать авторитету «гуру»), поэтому всякая секта даже пропаганду ведет вяло и старается вовлекать в свои ряды наиболее примитивных, глупых, отсталых (либо неуверенных в себе, забитых, невротизированных). Это образование патологическое, оно потому не способно превратиться в реальную революционную организацию, опасную для классового и политического врага. Тусовка — явление стихийное, неустойчивое, мало (или вовсе не) дисциплинированное, насквозь прозрачное для классового врага и, следовательно, тоже безопасное. Максимальное политическое действие, на которое способна тусовка, — это участие в стихийных уличных беспорядках. Псевдолевая парламентская партия встроена в Систему, она по сути является «оппозицией ее величества» и потому тоже нереволюционна. А вот кружок а) занимается усвоением и освоением теории — и уже на этой стадии происходит необходимая корректировка теории, с одной стороны, и отсев дураков, не способных воспринимать какую-либо теорию вообще — с другой; б) занимается подготовкой квалифицированных кадров для будущей революционной организации — то есть убежденных, теоретически подготовленных бойцов (что важно, так как на «стадии баррикад» теоретической подготовкой будет заниматься некогда), освоивших определенные навыки практической деятельности (поскольку каждый нормальный кружок обычно занимается также и пропагандой — как устной, так и печатной); в) обучает своих членов коллективной работе и приучает их к разделению труда — с выявлением индивидуальных способностей каждого; г) дает возможность участникам хорошо узнать друг друга и обеспечивает взаимное доверие и уверенность друг в друге, в надежности товарищей, что крайне важно в условиях существования в идеологически враждебном окружении — тем более в случае навязчивой контрреволюционной пропаганды через институты контролируемого классовым врагом «гражданского общества» (как это происходит сейчас); д) обеспечивает — поскольку кружковая работа требует больших усилий, расхода времени, сил, здоровья и немалой самоотдачи и самодисциплины — отсев негодного элемента (дураков, лентяев, пустобрехов, психов, трусов, тщеславных и морально нечистоплотных личностей), так как обычно каждый кружок достаточно невелик и потому его нормальные участники не могут долго сосуществовать с таким ненормальным элементом, не замечая его.

Разумеется, ниоткуда не следует, что любой кружок сможет успешно выполнять все перечисленные функции. Но если не сможет, он либо выродится в секту, либо развалится.

Надо понимать, что «кружок» — это название условное, взятое по традиции. При желании такие структуры можно называть и как-то по-другому, сути дела это не меняет. Но предыдущий исторический опыт показал необходимость такого рода организационных образований. Там, где их не было, там, где революционные организации складывались из не прошедших кружковую стадию кадров — даже если это не были легальные структуры, легко инфильтруемые полицейской агентурой, — революционные организации быстро становились недееспособными, погрязали во внутренних склоках и раздорах и, главное, оказывались теоретически не подготовленными. С этим столкнулись, например, Маркс и Энгельс в Союзе коммунистов, когда в 1850 году выяснилось, что большинство эмигрантских секций Союза не способно понять довольно несложные теоретические построения Маркса и Энгельса, а подпольные (непосредственно германские) секции Союза, способные эти теоретические построения понять, сведены в условиях торжествующей реакции к микроскопической численности (а бóльшая часть вообще исчезла): Союз коммунистов создавался без предварительной кружковой стадии — и подавляющее большинство его членов оказалось просто негодным к длительной подпольной революционной деятельности.

С этой проблемой — проблемой нехватки а) квалифицированных кадров и б) людей, умственно, психологически и морально способных вести революционную работу — сталкиваются все революционные организации. Помимо кружков, есть еще один способ решения этой проблемы: целенаправленные отбор и подготовка таких кадров с помощью структур массовой революционной организации. Этим стали заниматься еще немецкие социал-демократы. Но, во-первых, особенности существования парламентской партии всегда искажали и искажают эту деятельность: парламентской партии нужны парламентские кадры, а не революционные (и порочность этой позиции вполне проявилась в той же Германии в 1914 году, а затем — в ходе Германской революции 1918—1921 годов). А во-вторых, для этого нужно, чтобы такие партии уже существовали — а на постсоветском пространстве их, как я писал, просто нет. Наши псевдолевые парламентские партии ни в коем случае не заинтересованы в подготовке и обучении революционных кадров: такие кадры, если их создать, начнут с разгрома руководящих органов существующих псевдолевых партий.

Другим вариантом описанного способа является сознательная подготовка квалифицированных революционных кадров в партизанских отрядах, на контролируемых партизанами территориях. Все примеры такого рода восходят к китайскому опыту, к партшколе Вампу. Но сама школа Вампу — это всего лишь повторение партшкол РСДРП, таких как партшкола на Капри и в Лонжюмо. И разница лишь в том, что школа Вампу действовала на контролируемой партизанами Красной армии территории, а школы на Капри и в Лонжюмо — за границей, в эмиграции, но точно так же на неконтролируемой противником территории, автономной территории. Однако и в этом случае так же, как и в описанном выше примере с СДПГ, для подобной деятельности нужны уже существующие крупные политические организации — неважно, парламентская ли пролетарская партия, подпольная революционная партия или партизанская армия. Ничего этого на постсоветском пространстве мы не имеем.

То есть другого пути, кроме кружков, просто нет.

При этом надо хорошо понимать, что кружок — это только такая организация, которая реализует перечисленные выше функции, а не просто любая маленькая (вынужденно маленькая) группка близких по взглядам людей. Подобные группки известны давно, с XIX века, с карбонарского этапа. Но эти группки не были кружками, так как они не занимались усвоением и освоением теории, не занимались систематической и теоретически фундированной пропагандой, не обучались целенаправленной деятельности по созданию способной к длительной подпольной работе революционной организации. Фактически они были ориентированы на максимально быстрый набор сил и столь же быстрое восстание. Еще больше было известно таких групп пусть и социалистического, но не революционного характера, действовавших легально, полулегально или нелегально (это уже неважно, так как это не было их сознательным выбором) — начиная с фурьеристов и сенсимонистов.

Кружки — ни в коем случае не самоцель. Цель — накопление в кружках «критической массы» подготовленных кадров, которые затем смогли бы объединиться в революционную организацию. Но и революционная организация — не самоцель. Революционная организация, как я уже писал — всего лишь инструмент, инструмент социальной революции. Подлинной же целью как раз и является социальная революция.

29 октября — 22 ноября 2012