Каждый ли хоккеист может стать тренером?

Должность тренера сложна и ответственна. Но, как говорят, не боги горшки обжигают. И я полагаю, что тренером может стать почти любой опытный хоккеист, при некоторых, правда, непременных условиях? если он готовится к тренерской работе долгие годы, если еще в молодости мечтает стать тренером, старательно накапливает материал, продолжая играть, уже ставит себя на место руководителя спортивного коллектива. Постоянно учится и думает о будущей своей деятельности. Умеет анализировать работу тренера. Формирует в эти годы собственное тренерское кредо: взгляды на учебно-тренировочный процесс, на отношение к разным по характеру хоккеистам; вырабатывает свое понимание тактики игры, умеет быстро схватывать то, что происходит на поле, способен обобщать, делать выводы.

Тренер постоянно связан с воспитанием молодых людей, и если он, не дай бог, не любит своего дела, то вред, который он принесет людям, будет поистине неизмерим.

Спортсмены, как правило, с большой охотой, с видимым удовольствием идут на тренерскую работу, тем самым они продолжают сдою жизнь в любимом виде спорта.

В конце сезона 1965/66 года мы проводили на тренерскую работу нашего выдающегося хоккеиста Константина Локтева.

Это был праздничный вечер. Второй; финальный матч на Кубок страны между столичными армейцами и динамовцами завершал сезон. Москва расставалась с хоккееем.

Хорошая традиция торжественных проводов, хоккеистов, родившаяся в начале сезона, когда мы прощались с Николаем Сологубовым, получила прекрасное продолжение 27 апреля 1966 года, в день последнего выступления Константина Борисовича Локтева.

Армейцы попросили своего товарища быть в этом матче их почетным капитаном. И именно Локтев получил как капитан Кубок СССР, именно он принял главный приз советских хоккеистов? приз, который вручается команде-чемпиону. Именно Локтев опустил, флаг чемпионата.

В тот вечер было много добрых слов благодарности большому хоккеисту. Вручая подарки, ему желали успехов в тренерской работе представители ведомств и организаций, тренеры и хоккеисты «Спартака», «Динамо», «Крыльев Советов». От товарищей по команде подарок Косте преподнесли его великолепные партнеры Саша Альметов и Веня Александров. Их долго не отпускали фоторепортеры: может быть, в последний раз представилась возможность сфотографировать вместе трех замечательных гроссмейстеров хоккея.

27 апреля Константин Локтев получил не только десятую (!) золотую медаль чемпиона СССР, но и приз лучшего нападающего страны.

По традиции команда-победительница получает право совершить круг почета. Эта традиция не была нарушена 27 апреля. Но получила некоторое «дополнение» – капитан команды не скользил по льду впереди своих товарищей: они несли его на руках.

Что бы там ни говорилось, прощаться со спортсменом всегда грустно. И прежде всего в том случае, когда он уходит из хоккея вообще. Тем более тяжело было расставаться с Локтевым, с которым у меня в последние годы сложились самые хорошие отношения. Из ЦСКА уходил великолепный мастер еще совсем недавно, на последнем чемпионате в Любляне, признанный лучшим нападающим мира.

Мне не хотелось отпускать Константина на тренерскую работу.

При первом нашем разговоре я убеждал Локтева, что он мог ярко и здорово поиграть по крайней мере еще два-три сезона. Пусть несколько по-обывательски, но я рассуждал так: тренером Костя сможет стать и позже, но классным игроком – если он прекратит хотя бы на время регулярные выступления – он уже не будет никогда. А ведь играть много проще и порою даже почетнее, чем быть тренером! Ты на льду, ты сам в жаркой схватке, тебе аплодируют зрители, ты побеждаешь. Ты сам, наконец, можешь практически, на льду (а не из-за борта площадки), в ходе матча, показать к а к надо побеждать.

– И пусть тебе, Костя, – убеждал я Локтева, – тридцать три, ты моложе и азартнее многих двадцатилетних, ты сильнее их своим опытом, ты больше пользы принесешь команде, чем кто-либо другой…

Мне жалко было отпускать Локтева из ЦСКА. Ведь с его уходом мы теряли не только мастера – с его уходом распадалась самая сильная тройка в истории советского хоккея, тройка, ставшая уже легендарной. Найдем ли мы ему достойную замену, найдем ли классного хоккеиста, который сможет войти как равный в компанию к прославленным асам Вениамину Александрову и Александру Альметову?! К спортсменам, которые вместе с Локтевым играли семь лет и понимали его не то что с полуслова или одного взгляда» но даже и без этого «полуслова»!

И все же после третьей беседы я дал Косте согласие отпустить его из ЦСКА. В общем-то у меня не было морального права задерживать Локтева: ведь я сам перешел на тренерскую работу в 25 лет. Кроме того, нам сейчас очень нужны хорошие тренеры. А Локтев будет, я думаю, отличным тренером.

В тот раз, 20 апреля, накануне первого финального матча на Кубок страны, наша беседа затянулась далеко за полночь. Константин пришел советоваться, как строить свою работу на первых порах. Он допрашивал меня с глубочайшей заинтересованностью, я сказал бы, даже с пристрастием.

Солидным подспорьем в тренерской работе в первое время Локтеву будет его авторитет хоккеиста высокого класса. И я желаю новому тренеру Константину Борисовичу Локтеву таких же блестящих успехов, каких достиг он, выступая на ледяных площадках!

Немало замечательных мастеров прошлого стали интересными, отличными тренерами – Александр Виноградов, тот хоккейный богатырь, о котором я говорил, рассказывая о первых шагах нашего спорта, тренировал московскую команду «Крылья Советов», Всеволод Бобров – столичный «Спартак», Анатолий Кострюков возглавляет московский «Локомотив», Николай Пучков – ленинградский СКА, Виталий Костарев – горьковское «Торпедо», Виктор Шувалов – «Электросталь», Юрий Баулин – «Торпедо» (Усть-Каменогорск).

Но профессия тренера сурова, неприятностей на его долю выпадает немало: если его воспитанники добьются успеха, победят, то хвала и медали им, а тренер при этом подчас остается в тени, но если ребята потерпят "поражение» – виноват он, тренер. И тогда ему не миновать взыскания, если не сказать о большем. Трене ров чаще, чем специалистов любой другой профессии, снимают с работы.

О тренерах редко и мало пишут даже тогда, когда их ученики становятся чемпионами и рекордсменами. Кто. знает, например, имена тренера Юрия Власова, Леонида Жаботинского или Валерия Попенченко?

А ведь это всемирно известные спортсмены!

Работа тренера, особенно в классной команде, связана с непрерывным напряжением всех творческих и душевных сил, с постоянной затратой нервной энергии.

Одно из решающих качеств, которым должен; на мой взгляд, обладать тренер, спортивный педагог, – это смелость, мужество.

Нелегко: изменить тактику, особенно в ведущей команде, там, где она приносит успех, где в нее верят спортсмены. Но, думая о будущем, тренеру приходится это делать.

Я уже рассказывал в главе «Поиски и сомнения» об опасениях, что терзали нас с Борисом Павловичем Кулагиным в дни подготовки новой тактической схемы игры. Немало, уверяю вас, потребовалось душевных сил, чтобы решиться сменить тактику в условиях, когда команда и так побеждала всех своих соперников. Нас запугивали, предупреждали, что мы рубим сук, на котором сидим. Немало пришлось пережить, пока «система» заиграла.

Очень трудно тренеру отстаивать свои убеждения, свои идеи. Тем более когда эти идеи не приносят пока очков, не приводят команду к быстрым и легким победам, И тут нужна твердая вера. И если ты, тренер, педагог, откажешься от своей веры, то утратишь не только авторитет, но и право на творчество.

Может быть, я не прав, но мне кажется, что тренера от игрока, кроме всего прочего, отличает еще и метод мышления. Игроки в какой-то мере консервативны. Усвоив и овладев определенным наборам технических и тактических приемов, они порой очень неохотно, с сопротивлением воспринимают все то новое, что рож дается в спорте. Особенно это заметно, когда им, спортсменам, сопутствует успех.

Тренерская мысль всегда должна быть прогрессивной, устремленной вперед, в будущее. В этом сила тренера. Даже в пору больших побед и успехов его учеников он должен, обязан думать о будущем, искать новые тактические и технические приемы, которые позволят его команде удерживать первенство и в будущем.

Ворота, армейской команды долгие годы с блеском защищал один из лучших вратарей в истории отечественного хоккея, Николай Пучков. Но с годами он играл все менее уверенно. Его пугало, что наши защитники энергично атакуют соперников, чрезмерно смело, как ему казалось, идут в зону противника.

Николай постоянно спорил со мной, считая, что избранная нами тактика игры неверна, что играть следует иначе. Он был сторонником игры «на ноль», навязывал коллективу оборонительные настроения. Если нам не забьют ни одной шайбы, то в худшем для нас случае, пояснял он, будет ничья. Но ведь у армейцев прекрасные нападающие, уж одну-то, две шайбы они всегда забросят…

Может быть, такая тактика была приемлема в прошлом. Но хоккей движется вперед. Растут скорости игроков. И мне казалось, что гораздо надежнее в таких условиях непрерывно атаковать. Банальный принцип «нападение – лучшая защита» до сих пор считаю, безусловно, верным и актуальным.

Но отстаивать свои убеждения в спорах с авторитетнейшими игроками команды, которых поддерживают их друзья, совсем не так просто.

Необходима тренеру недюжинная смелость и чтобы вовремя сменить заслуженного, именитого мастера на новичка.

Вспоминаю, какие нападки пришлось мне выдержать, когда я решил, что пришла пора уходить из большого хоккея прекрасному нашему мастеру, отличному нападающему Юрию Пантюхову.

Это был своеобразный спортсмен. Юрий самозабвенно любил хоккей, слыл страстным бойцом, может быть, даже излишне страстным. Его здорово ценили и любили ребята. Любили за веселый нрав, за умение рассмешить всех в самую горестную минуту.

Как у хоккеиста у него был один недостаток. Ему не хватало стартовой скорости. А хоккей рос, прогрессировал, и однажды мне стало ясно, что игра Юрия уже не может удовлетворять тем требованиям, которые предъявлялись к хоккеистам ЦСКА.

Я решил на его место ввести в основной состав новичка – Леонида: Волкова.

Чего только не наслушался я тогда! Мне говорили, что я ничего не смыслю в хоккее, если меняю замечательного мастера, чемпиона мира и олимпийского чемпиона на какого-то неизвестного парня. Были намеки, что я устарел, творю произвол и вообще подбираю команду по собственному вкусу.

Последнее меня возмущало особенно сильно. Ну, конечно же, по собственному вкусу!

Каждый тренер формирует команду по своему вкусу. Но «вкус» этот опирается на знание основных принципов современного хоккея, на знание своей команды, своих мастеров, их достоинств и недостатков. Этот «вкус» определяется той перспективной линией, которую наметил тренер на развитие и рост своей команды. Так на чей же «вкус» должен ориентироваться тренер?

Неужели вышестоящие руководители, которые имеют какое-то отношение к команде, лучше тренера могут знать команду? Если да, то тогда негодного поставили они тренера. Ну, а уж если тренеру доверили эту работу, то будьте добры не вмешиваться в такие сугубо тренерские дела!

Свое решение мне удалось тогда отстоять. А Леша Волков, «какой-то малоизвестный паренек», вырос в превосходного хоккеиста, стал и олимпийским чемпионом и чемпионом мира.

Немалую смелость должен иметь тренер и чтобы решиться изменить состав, перекомпоновать звенья в ходе чемпионата. Это ведь всегда связано с риском.

Читателю уже известно, что мне пришлось изменить две линии в звене «Б», в той пятерке, что действует по новой тактической системе.

Я рассказывал, что в этой системе главную роль играют хавбеки. От их мастерства, объема проделываемой ими работы во многом зависит игра нападающих. И вот однажды мне стало ясно, что Женю Мишакова целесообразно перевести в нападение. Анатолий Ионов, как говорится, «не наигрывался». И тогда я решил рискнуть: поменять Евгения и Анатолия местами.

Конечно, я понимал всю опасность такой затеи – ведь Ионов никогда не играл хавбеком.

К счастью, все прошло удачно. Расчет оказался точным. Мишаков, который исполнял теперь меньший объем работы, смог полностью использовать свои лучшие качества: А Толя, обладающий превосходной дистанционной скоростью, стал отличным хавбеком! он умно и полно загружает Евгения.

Сложна, по-моему, чертовски интересна и ответственна работа тренера.

И все-таки я никогда не отступлюсь от нее. Ибо она не только сложна и ответственна, но благодарна, и прекрасна.

Как счастлив бывает тренер, корда его воспитанники получают награды – не так важно какие, важно, что они приносят победителям радость. И если, получая приз, спортсмен первые слова своей благодарности обращает к тренеру, то это значит, что твой труд не пропал даром – ты воспитал не только чемпиона, но и человека!

Мы воспитываем молодых людей, выступающих перед большими аудиториями зрителей. Мы работаем в таком виде, спорта, который воспитывает у люден самые лучшие качества. Но мы и сами немало получаем от своей работы. Наблюдая за игрой наших спортсменов, общаясь с молодыми, веселыми, задорными, энергичными ребятами, умеющими заразительно хохотать, ты и сам вроде становишься моложе. Ты с ними и в них продолжаешь свою молодость.

Тренер «умирает» в хоккеисте/ как режиссер в актёре.

Но и живет в нем!

 

Тренер и руководство клуба или ведомства

Для того чтобы успешно и плодотворно работать, спортивный педагог и наставник нуждается в полном и абсолютном доверии.

К сожалению, тренеру нередко приходится вступать в конфликт с руководителями клуба или ведомства, от имени которых выступает руководимая им команда.

Причины таких конфликтов множественны. Неожиданный проигрыш команды, и вот на тренера обрушивается поток упреков. Готовится ответственная встреча, и тренеру нередко стремятся навязать тот или иной состав команды, не считаясь с его задумкой, с его планами. Честное слово, это очень обидно. Ведь никто не имеет права вмешиваться в дела инженера – специалиста своего дела, ученого, любого творческого работника.

А вот в работу тренера может вмешаться каждый, каждый считает себя специалистом того или иного вида спорта, хотя знаком он с ним бывает только с позиции болельщика.

Когда я пишу эти строки, я думаю уже не о себе. Успехи команды в последние годы ограждают меня от советов и навязчивых рекомендаций.

Но если бы знал читатель, как трудно порой приходится молодым тренерам, ещё не имеющим имени, какое мужество приходится им проявлять, чтобы отстоять свои взгляды на хоккей, на тактику, на тот или иной рекомендуемый им состав команды.

Не могу не обратиться снова к воспоминаниям, к тому, как я начинал свою тренерскую работу.

Двадцатисемилетним молодым человеком меня назначили старшим тренером футбольной команды ВВС, Конечно, тренеру трудно судить, насколько существенна его роль в успехах команды, но именно тогда летчики сумели стать победителями второй группы первенства СССР по футболу и вошли в первую. Командой ВВС весьма интересовался один из генералов. Он принимал большое и деятельное участие в ее судьбе. Не только интересовался командой, но и, используя свое высокое положение и будучи человеком темпераментным и горячим, частенько вмешивался в ее дела.

Одна из первых моих бесед с ним происходила на квартире генерала. Он пригласил меня после первого нашего неудачного выступления в первой группе, посочувствовал тяжелому положению с составом. Действительно, ребята тогда играли в ВВС молодые, не очень опытные, уступающие во многом мастерам первой группы. Но я в них верил и об этой своей уверенности сказал своему собеседнику.

Он посмотрел на меня с сожалением, вздохнул почему-то и предложил обращаться к нему, как только потребуется какая-нибудь помощь.

Прошло несколько туров. Команда ВВС продолжала выступать не совсем удачно: за короткий срок положение выправить было просто невозможно.

Генерал вызвал меня и уже в несколько иных, более решительных тонах объявил, что, как сказали ему специалисты, состав у команды «не тот», что с таким составом в первой группе играть нельзя. Нужно, мол, ставить на игру других футболистов. Искать заслуженных мастеров и привлекать их в команду.

Генералу хотелось, чтобы «его» команда побеждала всех.

Я пытался спорить, возражать, что у молодых все впереди. А старики скоро сойдут. Бесполезно. Тогда я сказал, что состав – дело одного только тренера. Он определяется и обусловливается прежде всего его, тренера, пониманием спорта, его вкусами и пристрастиями, его верой в перспективу и команды и отдельных футболистов. И если «не тот» состав, то, стало быть, у команды и «не тот» тренер.

Генерал ничего не ответил. Потом начал успокаивать меня:

– Я понимаю, вам трудно в ваши годы руководить таким большим и сложным коллективом. Я решил, что вам нужно пока поработать вторым тренером…

Понятно, конечно, что я не мог согласиться с таким решением. Если не верят в мои предложения, в мои принципы, то работать в таких условиях казалось мне бессмысленным.

Мы пожали друг другу руки и расстались.

И вот однажды, спустя какое-то время, генерал снова пригласил меня. Помню, встретились мы опять у него дома.

Генерал предложил перейти мне из ЦДКА в ВВС… старшим тренером. Уговаривая, сулил самые безграничные возможности для формирования команды.

Но, как ни заманчиво было это предложение, я отказался. Сказал честно, что не хочу работать на пороховой бочке.

Больше в ВВС меня не приглашали…

Тренеры бывают разные. И плохие и очень плохие в том числе. Однако в любой профессии есть люди с «недостатками. Так почему же у нас так болезненно реагируют на каждую ошибку тренера?! В конце концов умный человек не тот, кто совершенно не ошибается. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, это общеизвестно. Умен тот, кто умеет быстро, решительно и умело исправить свои ошибки. Я вовсе не ратую за полную и абсолютную, граничащую чуть ли не с произволом власть тренера. Мы тоже должны быть подотчетны, за нами надо следить, нашу работу нужно контролировать. Но в какой степени? Согласитесь что ведь это бессмысленно и глупо – лишать тренера права на доверие. На эксперимент. На поиск. Длительный поиск. Даже самый одаренный человек не способен творить чудеса. Для становления команды нужно время. Не неделя, не месяц. Два-три года – не меньше. Если не больше.

Посмотрите, что происходит в футбольной команде ЦСКА!. За последние годы здесь сменили друг друга восемь (!!!) тренеров.

Может ли в таких условиях команда выступать успешно? Конечно же, нет! Мне искренне жаль наших армейских футболистов. Только успеют они познакомиться с тренером, привыкнуть к его требованиям, вкусам, взглядам на тактику, к его пониманию футбола, как – бац! – тренера снимают, Приходит новый наставник, с иными взглядами на футбол, на исполнителей той или иной тактической схемы, отказывается от услуг прежних мастеров, приглашает новых; только успеют футболисты познакомиться с еще одним тренером, усвоить его концепции игры, как – бац! – и…

Одним словом, команду классную в этих условиях мы увидим, к сожалению, не скоро. Если, конечно, новый тренер футболистов ЦСКА не получит необходимую, свободу действий и необходимую степень доверия.

Трудно в такой ситуации приходится не только футболистам, но и тренерам; Волей-неволей им приходится выбирать между Сциллой и Харибдой: строго следуют указаниям начальства, проигрывают (поскольку рекомендации эти чаще всего некомпетентны), их; естественно, снимают с должности или не слушают рекомендаций и при первой же серии неудач тоже отстраняют от работы (мотив? не прислушались во время к советам). Вот и выбирай!

А команда между тем последний раз первенство страны выиграла 16 лет назад.

 

У руля сборной

О шаткости и неустойчивости положения тренера в недавнем прошлом (да и только ли в прошлом) свидетельствует тренерская чехарда, происходившая в сборной страны по хоккею.

Любопытная деталь: за всю историю первой сборной у ее руля стояли лишь два тренера – заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР, наставник московских динамовцев Аркадий Иванович Чернышев и автор этих строк.

С 1948 года по 1953-й старшим тренером сборной СССР работал я. Патом на эту должность пришел Аркадий Иванович.

Мне, разумеется, трудно судить, из чего исходили руководители нашего хоккея, столь регулярно меняя нас. Но ведь при этом не только «наказывались» Тарасов и Чернышев: нарушалась преемственность в руководстве сборной.

Наши победы в 1954 и в 1956 годах – на Олимпийских играх – накрепко связаны с именем Чернышева. Этот умный, спокойный, на редкость уравновешенный человек, талантливый педагог, большой мастер своего дела, сумел подобрать оптимальный состав команды, нашел наиболее верную манеру игры с каждым соперником, сумел психологически убедить наших хоккеистов в возможности победы над «самими канадцами».

Но вот в 1957 году сборная СССР не смогла выиграть чемпионат мира, который проходил в Москве, и сразу же Аркадий Иванович был освобожден от занимаемой должности. Старшим тренером сборной снова назначили меня.

В 1960 году наши хоккеисты не сумели стать олимпийскими чемпионами, и на мое место снова был назначен Чернышев.

Трудно сказать, сколько бы продолжалась еще эта чехарда, если бы в один прекрасный день 1963 года вас обоих не пригласили в Центральный Совет Союза спортивных обществ и организаций СССР к Леониду Сергеевичу Хоменкову.

С первых же слов Леонид Сергеевич объявил, что отныне мы будем вдвоем готовить сборную…

– Это не только просьба или совет. Это решение Центрального Совета, и вы обязаны его выполнить. Приказ есть приказ.

И чтобы смягчить резкость тона, улыбнувшись, добавил:

А разные характеры – это хорошо… Будете дополнять друг друга…

Мы оба, как потом признавались друг другу, были, мягко говоря, удивлены таким решением. Мне казалось, что мы не сможем работать вместе. Уж очень мы разные… Впрочем, надо оговориться, что у нас никогда не было ссор, мы никогда не подрывали авторитета друг друга. Даже в те дни, когда одного из нас снимали с работы и заменяли другим.

Но все-таки была какая-то неприязнь друг к другу. В общем-то это не так уж и трудно понять: мы ведь, в сущности, между собой конкурировали заочно. Нас ставили старшими тренерами. И мы твердо знали, что если не один, то другой возглавит сборную.

Но не это волновало нас в первую очередь, гораздо больше беспокоило то, что у нас были разные взгляды на режим тренировок, занятий, дисциплину. Аркадий Иванович значительно более мягкий человек. Он чаще склонен к прощению. Я же, как говорится, не в меру крут. Велика была разноголосица в наших педагогических взглядах. По-разному во многом понимали мы и общие принципы хоккея. Игра армейцев существенно отличается от действий динамовцев. Разные у нас взгляды на тактику игры в обороне, в атаке.

Хоккеисты, прежде всего опытные мастера, знали, конечно, об этом. Ведь многим из них приходилось работать и с Аркадием Ивановичем и со мной. Кроме того, читая наши спортивные журналы, газеты, легко можно было понять, в чем именно мы расходимся.

Все это настораживало и пугало нас обоих, но приказ есть приказ, и нам следовало искать наиболее приемлемый вариант нашего совместного творчества.

Однако нужно, видимо, пояснить, почему я решил рассказать об этом в книге.

Прежде всего потому, что взаимоотношения тренеров играют самую существенную роль в педагогической работе со спортсменами. Во-вторых, мне хочется ответить на многочисленные вопросы любителей хоккея о принципах нашей совместной деятельности в сборной и, в-третьих, удовлетворить любопытство тех, кто довольно часто спрашивает меня, не обидно ли мне «быть вторым тренером, если в сборной больше всего хоккеистов ЦСКА».

Итак, с чего мы начали и как мы работаем?

Мы хотели прежде всего понять, что у нас в работе не так, что не получается. Почему нас, каждого в свое время, отстраняли от работы со сборной СССР?

В клубе, рассуждали мы, работа наша как будто приносит свои плоды. Во всяком случае, и ЦСКА и «Динамо» дали нашему хоккею немало игроков высокого класса, два эти клуба постоянно находятся в числе ведущих хоккейных коллективов страны.

Я вспомнил свой нелегкий характер, свое неумение воспринимать даже правильную критику, если она кажется мне недружелюбной. Плохо, наверное, что я слишком решителен с теми игроками, которые пытаются поставить себя над командой. Но что поделаешь, если я до сегодняшнего дня убежден, что в современном спорте невозможно достичь значительных высот мастерства без соблюдения строжайшего спортивного режима, без поистине спартанского отношения к себе!

Я воевал: воюю и буду воевать с такими хоккеистами даже в том случае, когда их удаление приносит заметный урон команде, когда без них, прославленных и умелых мастеров, команда начинает терять очки. Наверное, я чрезмерно крут, наверное, со мной трудно работать, сложно сработаться, наладить контакт.

Но ведь Аркадий Иванович – спокойный, уравновешенный человек. Однако и его освобождали из сборной.

Значит, дело не в наших характерах, не в их различии и непохожести.

Гораздо печальнее то, что в нашей работе не было преемственности, творческого контакта, единства – и в отношении к хоккеистам и к нашим коллегам тренерам и в проведении той главной линии, которая определяла тактическое содержание нашего хоккея, особенности игры сборной команды Советского Союза. Начались поиски единой линии, которая могла бы принести какие-то плоды.

Каждому казалось поначалу невозможным отступиться от исповедуемых принципов, от того, чему долгие годы молились как. безусловно, верному и не подлежащему обсуждению. Вот почему наиболее сложной представлялась нам задача отыскать, придумать, на худой конец, какую-то третью, обоих нас примиряющую и устраивающую линию.

Мы условились на той, первой, встрече, что никогда не станем принимать никаких принципиальных решений до тех пор, пока с этим не согласимся оба. Лучше спорить до бесконечности, до тех пор, пока не будет выработано единое мнение, чем действовать вразнобой.

Нам обоим было совершенно ясно, что необходимым условием успехов сборной является равное и ровное отношение ко всем игрокам независимо от их заслуг, званий и авторитета.

Както спустя некоторое время я перечитывал книгу Константина Сергеевича Станиславского «Моя жизнь в искусстве». Меня очень обрадовало почти дословное в одном отношении совпадение нашего с Аркадием Ивановичем разговора с той основополагающей беседой, которую вели при первой встрече Константин Сергеевич и Владимир Иванович Немирович-Данченко.

Хочу привести выписку из этой беседы.

«Вот вам актер А, – экзаменовали мы друг друга. – Считаете вы его талантливым?»

«В высокой степени».

«Возьмете вы его к себе в труппу?»

«Нет».

«Почему?»

«Он приспособил себя к карьере, свой талант – к требованиям публики, свой характер – к капризам антрепренера, и всего себя – к театральной дешевке. Тот, кто отравлен таким ядом, не может исцелиться».

«А что вы скажете про актрису Б?»

«Хорошая актриса, но не для нашего дела».

«Почему?»

«Она не любит искусства, а только себя в искусстве».

«А актриса В?»

«Не годится – неисправимая каботинка». «А актер Г?»

«На этого советую обратить ваше внимание».

«Почему?»

«У него есть свои идеалы, за которые он борется; он не мирится с существующим. Это человек идеи».

«Я того же мнения и потому, с вашего позволения, заношу его в список кандидатов».

Точно так же проходила и наша беседа. Хоккеист А – мастер высокого класса, но капризен, эгоистичен. Мастер Б – талантлив, но склонен ко всяким вольностям в отношении спортивного режима. Хоккеист В и талантлив, и старателен, и всегда ради общего успеха готов подчиниться интересам коллектива. Вот его мы и вносили в свой список кандидатов в сборную страны.

Мы договорились с Аркадием Ивановичем, что включаем в сборную только тех хоккеистов, кто способен до конца отдавать себя команде, кто согласен подчиниться твердому курсу тренеров на строжайшую дисциплину, равную и обязательную для всех. Мы решительно отказываемся от самых крупных талантов, если они не сумеют перестроиться.

Но от этого решения до воплощения его в жизнь была дистанция немалая: убедить общественность, что прославленный хоккеист, вчерашний чемпион мира, в свои 27 лет уже не годится для сборной, – дело вовсе не шуточное.

А отношения к игрокам в ходе тренировочных занятий, матчей? Оба мы и сейчас подходим к ребятам по-своему, но один при этом дополняет другого. Всегда поддерживаем друг друга, вместе готовимся к беседам, вырабатывая постепенно единый подход ко всем спортсменам.

А как строить тренировки сборной? На что в первую голову обращаем внимание при подготовке сборной? В возглавляемых нами командах методы подготовки во многом различны: в ЦСКА, например, взят курс на объемные нагрузки. В «Динамо» – свой подход. Но в конце концов, решили мы, постараемся и здесь найти общий язык. В общем-то мы представители единой школы советского хоккея и, как бы ни различались наши вкусы и пристрастия, общего у нас больше.

Эта первая встреча, как и знаменитая беседа в «Славянском базаре», была для нас крайне ответственной и, цитируя К. С. Станиславского, «столь же важна, как мировая конференция народов».

С тех пор минуло несколько лет.

И мне сейчас кажется, что наша творческая дружба сыграла немалую роль в тех успехах, к которым пришла наша сборная.

Много ли мы сейчас спорим?

Вспоминаю ночь в Стокгольме перед встречей с канадцами. Мы спорили до утра. Но, поймите правильно, мы спорили не друг с другом. Это, по существу, был спор с тренером канадской команды Бауэром, спор с его взглядами на хоккей, на нашу сборную.

Не важно, чья точка зрения восторжествует в таком споре. Гораздо существеннее, чтобы была найдена верная тактика на предстоящий матч, тактика, которая гарантировала бы нам победу.

Кстати, эти споры нам обоим крайне полезны, ибо в них, в этих спорах, размышляя, сравнивая, отыскивая какие-то новые аргументы в поддержку своего взгляда, мы оба сами растём.

Это всегда споры равных, и потому они интересны и полезны обоим. И я рад, что судьба свела меня с Аркадием Ивановичем. Он хороший, умный спорщик, которому приходится детальнейшим образом обосновывать истинность своих предложений, своих взглядов. Человек, умеющий находить самые сильные, контраргументы. Мы учимся друг у друга, и оттого с годами работать нам становится все интереснее.

Если в первые годы мы много времени тратили на организационные проблемы, решали щекотливые вопросы взаимосотрудничества, старались быть предельно щепетильными, и это у нас порою выходило на первый план, мешая работе, то сейчас у нас настоящее совместное творчество в самом точном смысле этого слова. Работа у нас спорится, обязанности мы не разделяем, оба знаем, что нужно сделать для команды. Мы, как и раньше, много спорим, рискуем, стараясь больше и больше экспериментировать, но оба доверяем друг другу полностью. Мы поняли характер друг друга, и наши мнения совпадают все чаще.

С первых же дней нашего совместного руководства сборной командой СССР мы поставили перед каждым ее участником задачу заниматься на тренировках с той же полнотой ответственности, которая приходит к хорошему хоккеисту на важном матче. Труд, труд, объемный творческий труд – это стало главным.

Боролись за культуру спортсмена. Человек интеллектуальный всегда играет лучше, он творит на поле, а не просто исполняет указания тренера. Играет вдохновенно, с размахом и удовольствием.

Но ни Аркадий Иванович, ни я вовсе не стремились быть диктаторами, определяющими судьбы сборкой в целом и каждого ее игрока в отдельности. Нам хотелось, чтобы сами ребята решали, кто из них более достоин надеть красные свитеры с большими буквами «СССР».

Творческое содружество тренеров и хоккеистов, единство цели, единство во взглядах, оценках того или иного мастера способствовали более серьезному и требовательному отношению хоккеистов к себе, к уровню своей подготовки.

Все вместе вырабатывали мы единые критерии успеха или неудачи звена, команды, какого-то хоккеиста. Договорились, что если играем со средним соперником и звено выигрывает одну-две шайбы, то ребята получают в лучшем случае по четверке. Но если нам противостоят сборные Канады, Чехословакии, Швеции, то преимущество в одну или две шайбы обеспечивает им пятерку. Однако внутри этого успешно сыгравшего звена кто-то может получить и «два». За свою недисциплинированность. За трусость. За лень. За то, что редко бросал по воротам. Или за то, что не сумел стерпеть грубость противника и на откровенное хамство ответил тем же. А ведь наказал своей грубостью он не соперника, а нас: кто-то должен теперь отдуваться за него.

 

О соревновании между звеньями

Идея такого соревнования появилась у нас давно. Мы искали новый стимул повышения активности хоккеистов. Но как в спортивных играх, в хоккее в частности, проводить это соревнование, чтобы оно стало объективным показателем и мастерства спортсмена и степени его преданности интересам команды?

Легко проводить подобные соревнования в тех видах спорта, где уровень искусства спортсмена можно измерить в килограммах, сантиметрах, секундах. Там можно конкретно сказать, кто сильнее, перспективнее, талантливее. Значит, и нам предстояло найти такую форму контроля и учета действий звена и отдельного хоккеиста, которая позволяла бы весьма конкретно, аргументированно оценивать действия спортсмена на хоккейной площадке.

Но как все это сделать? До недавнего времени мы ограничивались лишь эдаким визуальным учетом, где существенную роль играло то, как смотрится, выглядит на поле спортсмен. Мы могли смотреть на матч, рассуждать о нем, фотографировать те или иные эпизоды, но предъявить игроку какие-то конкретные претензии, поставить конкретные задачи было трудно.

Лет десять назад родилась идея контроля и учета действий хоккеистов. Мы взяли «на карандаш» всю игру, разбили ее на какие-то главные элементы, определили, как будем их учитывать. Довели эту нашу мысль до сведения игроков, провели несколько экспериментов, и сейчас, вот уже на протяжении шести лет, сборная СССР ведет совершенно конкретный анализ действий всех игроков и звеньев и тем самым имеет возможность сравнивать степень полезности действий того или иного звена.

Этот учет ведется не только как соревнование между звеньями. Игра хоккеистов сравнивается с действиями их конкретных соперников.

Но когда мы решали вопрос о проведении учета и соревнования, то сразу же пришлось считаться и с тем, что соревнование между форвардами в количестве заброшенных шайб может породить премьерство, и потому во избежание этого мы не учитывали, кто автор шайбы, – для нас прежде всего важна результативность звена в. целом, всей пятерки. Как мало, насколько меньше, чем партнеры по команде, пропустит шайб то или иное звено – в. этом нельзя не видеть действий всех пяти хоккеистов.

Однако тем не менее мы не ушли и от индивидуального анализа действий игроков. Например, рассматривая игру защитников, мы учитываем умение их пользоваться силовым единоборством, ловить шайбу на себя, качество и количество начинаемых ими контратак, умение быстро и своевременно выходить из зоны, обыгрывать противника и создавать острые голевые моменты.

Когда-то, лет пять-шесть назад, многие игроки, особенно ведущие, не понимали, точнее, не принимали, нашу идею. Главное, говорили они, выигрывать, играть мощно и энергично, и если команда выиграла, то, значит, каждый сыграл хорошо.

Но мы постоянно напоминали своим питомцам, что команда – это не только целостный коллектив, но и – об этом тоже нельзя забывать – группа отдельных игроков, из которых складывается этот коллектив, и вовсе немаловажно, сколько раз хоккеист бросил шайбу в ворота, сколько дал пасов, сколько раз подставил себя под бросок соперника, отобрал шайбу, сколько километров пробежал за матч, сколько раз шел на добивание, сколько раз оказывал помощь партнеру.

В конце концов это важно – сколько вложил усилий в копилку победы, конкретный хоккеист, участник матча.

Практикуя такую систему учета, мы повысили ответственность каждого игрока. Хоккей, хочу еще раз напомнить, – это не только семнадцать против семнадцати, не только шесть против шести, одновременно находящихся на площадке, но и игрок, играющий против игрока.

(Кстати, хочу сказать, что при включении хоккеиста в состав своей команды, я непременно следую этому принципу – может ли игрок переиграть своего опекуна; если нет – вряд ли доведется ему надеть форму хоккейной команды ЦСКА.)

Учет действий спортсменов ведется сейчас самими игроками, теми, кто не участвует в матче. К учету этому хоккеисты сейчас уже привыкли, он кажется им вполне естественным и необходимым. Ребята поняли, что учет этот ведется не для тренера, а в конце концов для них самих, чтобы им помочь понять свои сильные и слабые стороны.

Наш учет позволяет планировать победу над будущим соперником.

На чемпионате мира в Вене соревнование между звеньями принесло свои плоды, особенно в те дни, когда во многом решалась судьба чемпионской короны.

Так получилось, что очень сильное звено Старшинова, где все матчи весьма надежно играл сам Вячеслав, с большим энтузиазмом действовал Борис Майоров, к встрече со шведами подошло с низким показателем – 9 заброшенных и 3 пропущенные шайбы, тогда как звено Альметова забросило к этому; дню 12, и пропустило лишь одну шайбу, а полупановское соответственно имело еще большую разницу заброшенных и пропущенных шайб – 22: 2. И в других показателях звено Старшинова значительно уступило товарищам.

Разумеется, мы понимали, что дебютанты сборной молодые хоккеисты Виктор Ярославцев и Александр Якушев пока не могут встать вровень с большими мастерами. Но, продумывая план игры с «Тре Крунур», мы учитывали, что Борис и Вячеслав не только классные, но и самолюбивые мастера, которые верят в принятый нами учет игры звеньев, понимают и ценят его объективную значимость и, естественно, тоже стремятся быть в числе ведущих. Нам, команде, важно было, чтобы никто не потерял возможности бороться за право быть наиболее результативным, чтобы все имели реальные шансы быть лучшими. Вот почему мы сказали на собрании коллектива, что все игравшиеся до сих пор матчи, по сути дела, были прикидкой, увертюрой к чемпионату, все настоящее начинается только сегодня и потому весь учет действий звеньев начинается сначала.

Такое решение позволило всем игрокам начать борьбу как бы заново, старшиновское трио почувствовало, что оно может еще бороться за лучшее место в команде.

Перед игрой мы побеседовали со старшиновским звеном, причем пригласили только Бориса и Славу: хотели выяснить настроение этих больших мастеров. Дополнительно провели тренировку, где отработали тактику выхода из зоны, – то, что не получалось на турнире у звена. Накануне матча мы старались похвалить ребят, подбодрить их, поговорили с защитниками, играющими с этой тройкой, – В. Давыдовым и В. Кузькиным, и попросили их возможно более внимательно и старательно поддерживать ребят, помогать им. Переговорили с ведущими хоккеистами команды, попросили их успокоить товарищей, вдохнуть в них уверенность. Стоит ли напоминать, что решающую шайбу канадцам забросил В. Старшинов, что последние три встречи эта тройка провела сильнее, чем предыдущие?

Это, возможно, и был некоторый обман: мы ведь отошли от старых традиций, когда лучшие определялись по сумме всех игр чемпионата. Но мы вынуждены были это сделать ради поддержки товарищей, членов нашего коллектива, у которых игра пока не шла, не получалась.

Первичный анализ матча, учет игры ведут запасные хоккеисты. На следующем матче мы выставляем их на игру, и теперь ведут учет уже те, кто вчера играл и несколько скептически относился к замечаниям запасных. После этого ребята начинают с большим уважением относиться к тем, кто анализирует их игру.

Такой формой работы мы убивали сразу двух зайцев: приучали ребят к строгости в оценках, во-первых, и к умению анализировать игру партнера, во-вторых. Выступая в следующем матче, ребята помнили, это за ними тоже, следят и что поэтому, они не имеют права повторять те ошибки, которые подметили они же сами вчера у своих товарищей.

 

Специалист, учитель, психолог, режиссер…

Тренер… Учитель… Психолог… Специалист… Режиссер…

УЧИТЕЛЬ. Нас часто сравнивают с учителями.

Не совсем точное, как мне кажется, сравнение. Работа у нас много сложнее, чем у учителя, по той простой причине, что деятельность школьного или институтского педагога в отличие от нас может быть… беспроигрышной.

Не так уж просто, конечно, добиться, что все твои ученики будут переводиться из класса в класс, успешно сдавать экзамены, курсовые, дипломные, контрольные. Но никто учителям не препятствует, не старается помешать его воспитанникам. У них нет соперников.

А у нас? Если выигрывают питомцы тренеров А и Б, то это значит, что непременно проигрывают воспитанники тренеров К и Л. Иначе быть не может. Если ты побеждаешь, набирая очки, то кто-то, проигрывая, отдает их твоей команде. Кто-то из тренеров работает менее результативно, чем этого хотелось бы руководителям спортивного общества, коллектива, болельщикам. Победы не приходят ко всем тренерам. В спортивных играх они и не могут прийти ко всем; В этом, и, пожалуй, только в этом, отличие тренера от педагога. А по духу своему он прежде всего воспитатель.

Вопросы, которые приходится решать тренеру, порой бывают невообразимо трудны.

В январе 1967 года, когда мы готовились к венскому чемпионату мира, в сборной было немало трудностей. И одна из них была обусловлена тем, что многие хоккеисты устали от бесконечных игр чемпионата – календарь составлен сейчас так, что играть порой приходится через день-два, а то и два вечера подряд. Особенно устали ведущие хоккеисты сильнейших двух клубов – «Спартака» и ЦСКА. На их плечи пала двойная, если не тройная, нагрузка. Им пришлось выступать на два фронта – в клубе и в национальной сборной, причем в своей команде они зачастую проводили времени на площадке вдвое больше, чем положено.

Но устали спортсмены не только физически. Произошел нервный спад. Та нервотрепка, которая коснулась сборной команды, весьма отрицательно отозвалась на состоянии ряда хоккеистов.

Теперь вам будет понятно, почему однажды ко мне подошел Александр Альметов и сказал, чтобы в сборную его не включали.

Я, естественно, попросил Сашу объяснить мне все подробно.

Александр честно признался, что в чемпионате страны большинство матчей он провел слабо, да вот и в печати появились высказывания, что Альметов уже не годится в национальную команду.

– Я, – сказал Саша, – старался эти годы быть на уровне требований сборной. Сейчас в меня больше не верят, видимо, я действительно уже не гожусь… А позориться сам и позорить хоккей наш не хочу… Не имею права…

Это был джентльменский поступок. Не часто спортсмен находит в себе мужество отказаться от сборной, отказаться от всеобщего внимания и восхищения.

Хоккеист редко хочет покинуть команду сам – поэтому нужно было особенно внимательно вслушаться в его аргументы.

Как должен был отнестись я к этой просьбе? Как следовало вести этот тягостный разговор? Хотя Александр еще довольно молод, он давно играет в ЦСКА, и я за это время очень привык, привязался к нему.

Легче всего, конечно, было бы согласиться с Альметовым и включить в сборную вместо него какого-то молодого парня, мечтающего о сборной, о большом хоккее, о славе. Такие кандидаты в сборную, кстати, у нас были.

Но разве это было бы справедливо? Разве было бы справедливо вот так, просто, поставить крест на одном из наиболее замечательных мастеров отечественного хоккея? Нет, это было бы большой ошибкой. Ведь это хорошо знаю Альметова – человека очень честолюбивого и честного, хоккеиста, двенадцать лет отдавшего спорту, не раз поднимавшегося на высшую ступеньку пьедестала почета, гроссмейстера хоккея, который немало сделал, чтобы мы назывались пятикратными. Альметов – умница, не только умный тактик – умный человек.

Почему же он пришел к такому решению? Почему появилось неверие в собственные силы? Может, и вправду слаб и в свои 27 лет он, как спортсмен, уже «кончился» и ни на что не способен? А может, просто слишком болезненно воспринимает критику, даже и справедливую, заслуженную (а Саша в этом году заслужил критику)? Одним словом, трудно было сразу ответить на эти вопросы, понять для себя, что происходит с моим подопечным, и я предложил Альметову перенести нашу беседу на следующий день, чтобы мы оба могли подумать, взвесить все «за» и «против», поспорить с самими собой.

На следующий день Альметов снова зашел ко мне. Настроение его было прежним.

Однако мне хотелось переубедить Сашу. Подумав, я пришел к твердому убеждению, что он как хоккеист не сказал пока своего последнего слова. Я постарался убедить Александра, что мы с Аркадием Ивановичем верим в него, в него верят ребята, что он должен доказать всем скептикам, и себе в том числе, что силы еще есть. И первое, что следует, на мой взгляд, ему сделать, – засучить рукава и работать, работать, честно работать.

Я напомнил Альметову, что он не заурядный хоккеист, каких сейчас много, а спортсмен с большим именем и имя это надо беречь. Можно, конечно, уйти с большой сцены и сейчас, чемпионом мира, но вряд ли имеет моральное право так поступать спортсмен коммунист, который при желании мог бы еще играть и играть. Нужно только взять себя в руки. Больше того, я прямо сказал Альметову, что мы – и команда ЦСКА, и сборная, и весь наш хоккей – в нем нуждаемся и верим в него, ждем многого. Я подходил к этому разговору с точки зрения профессиональной: Альметов и сейчас еще сильнее молодых хоккеистов.

Александр колебался. Желания его и мысли раздваивались. Сомнения терзали его.

Все-таки тогда мне удалось переубедить Альметова. Он решил пока не уходить из хоккея.

Мы договорились с Сашей о дополнительных тренировках, я высказал ему критические и конструктивные соображения по поводу выполнения им своих функций центрального нападающего. Он согласился со мной и обещал поработать над усилением своей игры.

Я совершенно счастлив, что этот трудный вечер принес свои плоды. Альметов прекрасно провел весь венский чемпионат мира, был там запевалой наших атак.

Но, разумеется, все обстояло не так просто, как я здесь излагаю. Скажу откровенно, что на каком-то этапе нашей подготовки к Вене и у меня появились сомнения в возможности возрождения былого Альметова. Я не сомневался в его таланте, но беспокоился, что Саша не сумеет перебороть самого себя, не заставит себя работать так, как нужно, а от него в этих условиях требовалась работа вдвойне напряженная – слишком много было упущено.

Альметов в марте стал чемпионом мира в пятый раз, вошел в символическую сборную мира, составляемую журналистами многих стран. Но тут же снова решил уходить из хоккея. Но теперь уже не только из сборной. И из своего родного клуба. Из ЦСКА, где прошла вся его спортивная жизнь. Александр решил посвятить себя целиком учебным занятиям в Военно-бронетанковой академии.

Говорят, что время – лучший врач. Я тоже стал в это недавно верить. Когда Саша подал рапорт, я сказал ему, чтобы он не торопился, но поскольку он уже не был уверен, что останется в хоккее (сомневался в этом и я), то мы пришли к выводу, что надо ставить в состав тех, кому придется бороться за восстановление утраченных позиций в следующем сезоне. Вот почему мы играли последние матчи сезона без Альметова. И финал Кубка, как ни тяжело было играть без гроссмейстера, мы выиграли.

Но, встречаясь с Альметовым, я чувствовал, что у него самого есть большие сомнения в верности своего решения. И вот однажды вместе с супругой он попросил встречи для серьезного разговора и спросил, как бы поступил я, будучи на его месте.

Я сказал, что учиться в академии заманчиво – кто же откажется от возможности приобрести высокую квалификацию военного специалиста.

Но ведь при этом Саша практически должен будет уйти из хоккея, которому он посвятил лучшие годы. Но стоит ли игнорировать тот опыт, какой в нашем хоккее имеют лишь единицы. Мне кажется, что будущее Альметова скорее всего должно быть связано со спортом, он может стать хорошим тренером, специалистом, спортивным руководителем. В этой области ему и нужно совершенствовать свое искусство. Вот почему я сказал Альметову, что его учеба должна быть логическим продолжением всей предыдущей жизни и потому есть определенный смысл поступить в институт физкультуры, а с хоккеем пока не расставаться.

– Но, – оговорился я, – ты стал хуже играть, и тебе немало сил нужно положить, чтобы восстановить свою прежнюю игру.

Не дав мне договорить, Александр сказал, что согласен со мной, что ой решил поступать в институт физкультуры, что он согласен не отдыхать летом ни одного дня и работать столько, сколько нужно, чтобы вернуть былой уровень мастерства.

Мы договорились, что он пересмотрит некоторые свои взгляды на спортивный режим, на отношение к тренировкам.

Я в тот день был рад, что Альметов еще будет служить нашему хоккею.

Но не изменит ли он снова своего решения? Хватит ли у него силы духа, выдержки и терпения?

Оказалось, что нет. Не хватило. Уговаривать его я не стал. Не имел права. Тренеры совсем не всесильны…

Тренер… Специалист». Психолог… Учитель… Режиссер…

ПСИХОЛОГ. Вспоминаю время начала нашей совместной с Аркадием Ивановичем работы в сборной. Нам тогда советовали сразу взять третьего человека для руководства командой – психолога.

То были годы, когда вся спортивная общественность находилась под впечатлением замечательных побед бразильцев, когда все говорили, что у тренера южноамериканских футболистов Феолы есть психолог – доктор Гослинг (потом, правда, выяснилось, что он врач-психиатр).

Однако и тогда, во время «бразильского» бума, и сейчас я остаюсь верен своему убеждению, что команде не нужен иной человек, кроме тренеров. Не нужен специалист-психолог.

(Кстати, не могу понять тех футбольных тренеров, которые приглашают во время подготовки к сезону легкоатлетов или гимнаста для проведения специальных тренировок по этим дисциплинам. Не думаю, что это верно: разве могут хорошо знать они, что именно из гимнастики или легкой атлетики нужно моим подопечным.)

Вернемся к хоккею. Как и любой другой вид спорта, он имеет свою неповторимую специфику. И если я, хоккейный тренер, не очень хорошо знаю гимнастику или баскетбол, те подсобные виды спорта, которые нужны для совершенствования атлетизма у хоккеиста, то мне нужно просто прийти к специалисту, посоветоваться с ним, прочесть кучу литературы, но работать все-таки с хоккеистами должен я сам. Только я отлично знаю своих ребят, только я могу тренировать их так, как это нужно тому или иному спортсмену, только я, наконец, могу решить, нужно ли вообще это упражнение, задание хоккеисту в принципе.

Теперь, полагаю, вам понятен мой взгляд на роль врача-психолога. Как бы хорошо ни знал он команду, я все-таки знаю ее лучше, лучше знаю хоккей, и незачем кому-то постороннему заниматься какими-то душеспасительными, «психологическими» беседами с моей командой. Как можно укрепить дисциплину, привить хоккеисту порядочность, трудолюбие или, предположим, заставить его преодолевать страх, как приучить его умно, творчески тренироваться, уметь жертвовать собой в интересах команды, как, наконец, можно с ним говорить, если ты не провел сегодня вместе с ним тренировку, не разделил тяжесть работы?!

Впрочем, хочу оговориться. Наверное, я воюю с вымышленным персонажем. Наверное, психолог команды представляет собой что-то иное, чем думаю я. Но что поделаешь: у нас в командах психологов нет, а о зарубежных я читал лишь, что они подолгу якобы умело беседуют со своими спортсменами.

Но я в такие беседы, в таких психологов не верю. Именно потому и считаю, что посторонний человек команде не нужен.

Я думаю, что тренировка, где существуют отличный контакт и великолепная словесная или, может быть, чисто зрительная связь, взаимопонимание, при котором игрок с одного взгляда понимает, что хочет от него тренер, а тренер – в чем игрок просит ему помочь: вот этот контакт, это взаимопонимание, умение найти общий язык с игроком, подсказать ему правильное решение (на тренировке, в игре ли) – вот это и есть психология.

Мы с Аркадием Ивановичем отвергли идею приглашения психолога.

Психология – это знание тех людей, которые вместе с нами работают. Это труд объемный, интересный. Это коллектив, где есть партийная и комсомольская организации. Это крепкое ядро. Это общественность, которая поддерживает нас в трудные минуты.

Вот вам задача для психолога. Решит ли он ее? Что нужно сделать, какие меры принять, чтобы команда, каждый буквально игрок ни в коем случае не испугались соперника, и одновременно задача, сопряженная с первой, – чтобы никто не недооценил его? Как найти эту середину, где каждый серьезно, тщательно готовится к игре и твердо верит в победу?

Психолог, даже талантливый, будет, видимо, вести продолжительную, но весьма абстрактную беседу со спортсменом или целой командой. Он, не будучи специалистом хоккея, вынужден говорить общие слова, а ведь ребятам нужно доказать, почему мы имеем основания не бояться соперника, почему у нас есть причины верить в победу. Надо с карандашом в руках выписывать, чертить, сравнивать компоненты игры двух команд. Нужно знать соперника и точно подсказать хоккеисту, в первую очередь молодому, на что надо рассчитывать, как действовать, чтобы завоевать победу.

А это не так просто. Знаю по собственному опыту.

Как-то наш армейский хоккеист, спортсмен, уважаемый в команде мастер, которого я очень люблю и уважаю, сказал:

– Анатолий Владимирович, а ведь вы сегодня говорили нам неправду… Вы слишком хвалили нашего соперника. Неужели вы забыли, что год назад вы говорили о нем совсем по-другому…

Не знаю, может быть, я был не прав, давая несколько неверную оценку сопернику, но за несколько часов до матча мне хотелось приподнять его, потому что я боялся пренебрежительного отношения к команде, которую мы недавно обыграли с крупным счетом. Вот почему, чтобы мобилизовать ребят, я и решил в этот день именно так расценить силы соперника. Мало того, я сказал даже несколько неприятных слов некоторым своим ведущим мастерам: нужно было, чтобы они острее, тщательнее готовились к матчу.

Но получилось так, что по крайней мере для одного хоккеиста моя «педагогика» оказалась слишком «очевидной».

А давайте вспомним матч с канадцами на чемпионате мира в Вене. Матч, где решалось многое. Мы, тренеры, знали, что канадцы – хоккеисты отчаянные, мужественные, даже драчливые, и потому, может быть, победу стоит искать именно… в жестком хоккее.

Я и сейчас убежден, что этот матч не мог быть выигран только за счет превосходства в технике или верно избранной тактики. Все решало мужество людей, и потому нам заранее казалось важным внушить ребятам както незаметно, ненавязчиво – так, чтобы получилось, будто они сами пришли к этой мысли, что мы не только физически подготовлены лучше, лучше катаемся, овладели техническим мастерством, что наша тактика рациональна и сулит нам победу, но самое главное – нужно было сказать, что мы и более мужественны, хоть там есть Бревер и Боуэнс, экс-профессионалы. Нам нужно было сказать ребятам, что они и сильнее и спокойнее, что они и подраться могут умело, и выдержки вместе с тем им не занимать. Но сказать все это надо было так, чтобы ребята поверили в наши слова, чтобы наши мысли стали их мыслями, убеждениями, чтобы ни у кого не осталось и толики сомнения. Так мог ли это говорить человек со стороны? Человек, знающий хоккей хуже, чем мы, тренеры? Разве поверили бы ему спортсмены? Нет, это могли сказать только те, кто трудится с ними на льду изо дня в день, кто переносит с ними радости и горести, кого вместе со спортсменом и хвалят и ругают.

Бесценность тренерского совета в том и состоит, что хоккеист имеет основание верить каждому слову тренера.

Вот почему я сомневаюсь в необходимости и целесообразности иметь в команде какую-то дополнительную фигуру психолога.

Однако если бы нам, тренерам практикам, кто давнымдавно расстался с учебной аудиторией, читали бы ежегодно, курс психологии, рассказывали о ее новейших достижениях, это было бы, скажем прямо, совсем нелишне.

Тренер… Специалист… Психолог… Учитель… Режиссер…

РЕЖИССЕР, каждый спектакль которого должен, быть по-своему новым. Театральные критики утверждают, что не может быть двух совершенно одинаковых спектаклей. Образ, созданный актером, живет только вместе с ним. Сегодня артист играет так, а завтра уже несколько иначе. Появляются или, напротив, исчезают какие-то черточки или детали образа. Он, этот образ, рождается вновь? в присутствии зрителей – на каждом спектакле.

И игра хоккейной команды в каждом новом матче не может быть повторением той игры, что была показана в предыдущей встрече. Каждый хоккеист, как и актер, что-то прибавляет к своему мастерству, какие-то игровые черточки, детали, навыки.

Но в отличие от театрального режиссера, работа которого над спектаклем к премьере в целом уже заканчивается, хоккейный режиссер – тренер обязан к каждому спектаклю (а наши спектакли – это матчи) готовить какую-то новинку. Иначе просто нельзя. Иначе соперники смогут приладиться к нам, к нашей игре, найти для нее какое-то противоядие…

Тренер… Учитель… Психолог… Режиссер… Специалист…

СПЕЦИАЛИСТ, который обязан постоянно, ежегодно, ежедневно опережать в собственном совершенствовании самых талантливых своих воспитанников. Тех, кому отдаешь себя до конца.

Противоречие, которое невозможно устранить. Чем более успешно вкладываешь ты свои знания и опыт в руки своих младших товарищей, тем сильнее, взрослее, умудреннее становятся они и… тем большего ждут они от тебя. Они верят в тренера, верят, что он знает все. Что он может каждому объяснить, в чем его сила и его слабость. Может каждому помочь отыскать пути к совершенствованию мастерства.

Не просто это и не легко быть все время впереди. В поиске, в раздумьях. Тем более сейчас – в пору совершеннолетия нашего хоккея, когда известно, казалось бы, уже почти все.

И все-таки работа тренера – это счастье.

Потому что ты всегда молод. Всегда в поиске. Всегда в движении.

Потому что радость и счастье, пришедшие к твоему воспитаннику, – это и твоя радость, твое счастье: значит, не зря прошли годы напряженного труда.

Потому что вот сейчас, сию минуту к тебе подъезжает семнадцатилетний паренек, дебютант команды, и, немного смущаясь (он, чудак, стесняется, что чего-то не знает!), с огромной верой в тебя и с великой надеждой спрашивает.

– А почему у меня не получается?..

 

Герои Вены

ВРАТАРИ

Виктор Коноваленко («Торпедо», Горький). Слесарь. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963–1967 гг. Олимпийский чемпион. Третий призер чемпионата мира 1961 г. Второй призер чемпионата Европы 1961 г. Родился в 1938 г. Рост 168 см. Вес 76 кг. За сборную СССР впервые выступил 2 марта 1961 г. (против сборной США). Всего за сборную провел 67 матчей.

Виктор Зингер («Спартак», Москва). Столяр. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1965–1967 гг. Родился а 1941 г. Рост 172 см. Вес 68 кг. За сборную СССР провел 23 игры (впервые 26 февраля 1965 г. против Канады).

ЗАЩИТНИКИ

Александр Рагулин (ЦСКА). Лейтенант. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963?1967 гг. Олимпийский чемпион. Третий призер чемпионата мира 1961 г. Второй призер чемпионата Европы 1961 г. Родился в 1941 г. Рост 185 см. Вес 101 кг. Сыграл 102 матча за сборную СССР (дебют состоялся 8 января 1961 г. с командой Швеции). На чемпионатах мира забросил 12 шайб.

Виктор Кузькин (ЦСКА). Лейтенант. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963–1967 гг. Олимпийский чемпион. Родился в 1940 г. Рост 181 см. Вес 90 кг. 76 раз играл за сборную СССР (дебют состоялся 28 декабря 1962 т. против команды ГДР). На чемпионатах мира забросил 8 шайб.

Виталий Давыдов («Динамо», Москва). Педагог. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963–1967 гг. Олимпийский чемпион. Родился в 1939 г. Рост 172 см. Вес 72 кг. Провел 96 Матчей за сборную СССР (первая игра 16 января 1962 г. против ЧССР). В играх чемпионата мира забросил 1 шайбу (1964 г.).

Валерий Никитин («Химик», Воскресенск). Педагог. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1967 г. Родился в 1939 г. Рост 172 См, Вес 73 кг. За сборную СССР провел 10 матчей, впервые выступив за нее 26 февраля 1965 г. против Канады.

Эдуард Иванов (ЦСКА). Младший лейтенант. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963–1965, 1967 гг. Олимпийский чемпион. Родился в 1938 году. Рост 177 см. Вес 83 кг. Впервые выступил в сборной СССР против сборной Чехословакии 16 января 1962 года. Сыграл в составе сборной 76 матчей. На чемпионатах мира забросил 11 шайб.

Олег Зайцев (ЦСКА). Лейтенант. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1964, 1966–1967 гг. Олимпийский чемпион. Родился в 1939 г. Рост 179 см. Вес 87 кг. Впервые выступил за сборную СССР против сборной Канады 15 января 1964 г., всего провел в составе сборной 44 матча. В играх чемпионата мира забросил 4 шайбы.

НАПАДАЮЩИЕ

Виктор Якушев («Локомотив», Москва). Токарь. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963–1967 гг. Олимпийский чемпион. Чемпион Европы 1959–1960 гг. Второй призер чемпионата мира 1959 г. Второй призер чемпионата Европы 1961 г. Третий призер чемпионатов мира 1960–1961 гг. Третий призер олимпийских игр 1960 г. Родился в 1937 г. Рост 172 см. Вес 72 кг. За сборную СССР провел 116 Матчей (впервые 1 января 1959 г. против сборной США) и забросил 47 шайб, из них 33 в играх на первенство мира.

Вениамин Александров (ЦСКА). Старший лейтенант. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963–1967 гг. Олимпийский чемпион. Чемпион Европы 1958–1960 гг. Второй призер чемпионатов мира 1957–1959 гг. Второй призер чемпионатов Европы 1957, 1961 гг. Третий призер чемпионатов мира 1960–1961 гг. Третий призер, олимпийских игр 1960 г. Родился в 1937 г. Рост 178 см. Вес 81 кг. За сборную СССР провел 141 матч (впервые сыграл 3 декабря 1956 г. против Польши) и забросил 106 шайб, в том числе на чемпионатах мира – 63.

Виктор Ярославцев («Спартак», Москва). Слесарь. Мастер спорта международного класса. Чемпион мира и Европы 1967 г. Родился в 1945 т. Рост 178 см. Вес 77 кг. За сборную СССР провел 15 игр (дебют, состоялся 26 февраля 1965 г. против Канады) и забросил 3 шайбы (одну – на чемпионате мира).

Вячеслав Старшинов («Спартак», Москва). Инженер. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963–1967 гг. Олимпийский чемпион. Второй призер чемпионата Европы 1961 г. Третий призер чемпионата мира 1961 г. Родился в 1940 г. Рост 174 см. Вес 83 кг. За сборную СССР выступил 91 раз (впервые 6 января 1961 г. против Швеции) и забросил 95 шайб, из них на чемпионатах мира – 45.

Борис Майоров («Спартак», Москва). Инженер. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963–1967 гг. Олимпийский чемпион. Второй призер чемпионата Европы 1961 г. Третий призер чемпионата мира 1961 г. Родился в 1938 г. Рост 176 см. Вес 72 кг. За сборную СССР выступал 91 раз (дебют состоялся 6 января 1961 г. против Швеции) и забросил 46 шайб, в том числе на чемпионатах мира – 25. На четырех чемпионатах мира (Стокгольм, Инсбрук, Тампере, Вена) был капитаном сборной СССР.

Александр Альметов (ЦСКА). Лейтенант. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1963–1967 гг. Олимпийский чемпион. Чемпион Европы 1960 г. Второй призер чемпионата Европы 1961 г. Третий призер чемпионатов мира 1960–1961 гг. Родился в 1940 г. Рост 178 см. Вес 84 кг. За сборную СССР провел 103 матча (впервые сыграл 24 ноября 1959 г. против Швеции). В играх чемпионата мира забросил 37 шайб.

Владимир Викулов (ЦСКА). Младший сержант. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1966–1967 гг. Родился в 1946 г. Рост 175 см. Вес 70 кг. За сборную СССР провел 34 матча (впервые выступил за команду 5 декабря 1965 г. против Швеции) и забросил 12 шайб (11 – на чемпионатах мира).

Виктор Полупанов (ЦСКА). Младший сержант. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1966–1967 гг. Родился в 1946 г. Рост 176 см. Вес 76 кг. За сборную СССР провел 34 матча (дебютировал 5 декабря 1965 г. против Швеции) и забросил 21 шайбу (11 – на чемпионатах мира).

Анатолий Фирсов (ЦСКА). Лейтенант. Заслуженный мастер спорта. Чемпион мира и Европы 1964–1967 гг. Олимпийский чемпион. Родился в 1941 г. Рост 174 см. Вес 74 кг. За сборную СССР провел 67 матчей (впервые сыграл 28 декабря 1962 г. против ГДР) и забросил 51 шайбу, в том числе 25 – на чемпионатах мира.

Александр Якушев («Спартак», Москва). Студент. Мастер спорта международного класса. Родился в 1947 г. Рост 190 см. Вес 84 кг. За сборную СССР выступил впервые 26 февраля 1965 г. против Канады, всего в составе сборной сыграл 10 матчей и забросил 3 шайбы (одну – на чемпионате мира).