Сергей Тарасов

ДАЖЕ ВОИНЫ

НУЖДАЮТСЯ В ЛЮБВИ

1. Солдат

Келли спрятался за скалой, пока исчадия ада рвали на куски трех легионеров буквально в десятке метров от него. Он сидел с подветренной стороны, поэтому чудовища не могли учуять присутствия еще одного живого человека. Спина затекла от напряжения и неудобной позы; он вздрагивал от каждого рыка и поскуливания монстров, бессловесно молясь про себя святому Патрику и целуя медальон на груди. Впереди, в разверстой пасти долины Тоттенланде, вспыхивали огни походного лагеря вражеской армии. Оттуда доносился непрерывный вой и исполненные ужаса вопли пленных офицеров. Били военные барабаны: враг праздновал победу.

Слева, у подножия высокого лесистого холма с чахлыми деревцами, полыхал бывший аванпост. Капитан Льюис Арктур доблестно держал оборону, ничего не скажешь. Безумец! Половина легиона «Кровавый Шемрок» полегла на этом рубеже, завалив брустверы изуродованными телами. А толку? Расшатанное залпами железное жерло пушки сейчас безучастно смотрело на миллион беснующихся в ледяной долине тварей, поедающих заживо его, Тиббота Келли, сослуживцев. Где обещанная артподдержка? Где провизия, машины и боеприпасы? Где свежие рекруты? Проклятые римские военачальнички просто бросили их, практически безоружных, чтобы заткнуть слабое место на бесконечной границе Медианна и Хадеса. Никто не мог предугадать, что именно здесь будут стянуты основные силы Тоттенланде. Вдалеке, километрах в двух, напоминанием о горьком поражении виднелась брешь в сторожевой стене. Там остатки легиона, запертые в отдельных караульных башнях, еще пытались сражаться с бесчисленными полчищами нечисти. Ветер доносил треск винтовочных выстрелов и стрекотание одинокого пулемета.

Декан Тиббот Келли служил в девятой «безумной» центурии легиона «Кровавый Шемрок»; под началом самого отчаянного центуриона — Льюиса Арктура — он был готов нырнуть в Ад и принести голову самого Дьявола! Но сейчас, когда командир мертв, Келли охватил страх. В детстве, еще в ТОМ мире, мама не раз говорила ему, что имя его значит «храбрый, смелый человек». В легионе его научили, что бояться смерти — нормально. Костлявая уже заставала его врасплох, не на поле боя, а в пабе — трусливым ударом в спину. Тогда Келли не заметил, как в пылу горячего спора английский матрос достал из рукава тонкий стилет, стоило только отвернуться. Было очень больно; по сию пору, спустя шесть лет после попадания в Медианы, он снова и снова чувствовал холодное лезвие между ребер, стоило только испугаться. В тот день Келли не верил, что может умереть; он поклялся себе, что выживет. А потом он попал сюда. В трижды проклятый Медианы. И вот сейчас опять умирать? Ну уж нет!

Келли стиснул крепче цевье винтовки. Если хоть одна из тварей почует его, он живым не дастся. Не в традициях семьи Келли пасовать перед трудностями. Настоящий ирландец всегда готов драться!

Но все обошлось. Чудовища ушли, оставив от легионеров три кровавые горки костей и требухи. Проходя мимо, Келли презрительно сплюнул на останки. Трусы! Они сдались и сложили оружие, положившись на милость победителей.

Декан карабкался вверх по склону холма, оглядываясь на каждый шорох. Первоначальное возбуждение схлынуло; Келли чувствовал, как мокрая штанина липнет к ноге, как остывает взмокшее тело под теплой паркой. Ощупывая ногу, он вспомнил, как его задело при перестрелке. Надо обработать рану. Завтра. Если сумеет спастись.

* * *

С промерзшей земли поднималась едкая и вязкая мгла. На границе с Тоттенланде всегда сумрачно и холодно, однако сейчас путь освещало зарево горящих тут и там костров неприятеля. Отовсюду доносилась пьяная ругань. Празднующие победу дикари выставили мало дозоров, так что пока одинокому беглецу удавалось оставаться незамеченным. Он шел, спотыкаясь от усталости, изредка залегая у вывороченных с корнем деревьев. Но вскоре, к его облегчению, цепь костров поредела, а потом и вовсе исчезла. Стало куда спокойнее: в мутном воздухе летали сухие листья, а ветер принес аромат надежды.

Однако нога беспокоила все больше и больше. Келли едва волок за собой израненную конечность. Пуля прошила мясо, не задев кость. Рана, по всей видимости, загноилась без должной обработки. «Гангрена, — била набатом страшная мысль в глубине сознания. — Только бы не она…» Это будет настоящим издевательством — суметь выбраться из такой задницы, но умереть от сраной, мать ее, гангрены!

Предстоящий путь пугал. Можно вернуться в тыл, но Келли помнил, как в гарнизоне относятся к возвратившимся с поля боя. Запросто могут записать в дезертиры и казнить решением военного трибунала. Делов-то: веревку на шею, быстро зачитать приговор и дернуть рычаг люка. Но могли случиться вещи и похуже! Например, нарваться на патруль одного из княжеств Хадеса. А еще, если идти по пути к Великой Свалке, которая заканчивается как раз в этих краях, можно попасться на глаза любой из десятков обитающих здесь банд: работорговцев, перекупщиков, мародеров и даже каннибалов. Ребята из центурии рассказывали разные гадости о границе Истинного Медианна и Хадеса.

Выбор невелик. Но для начала нужно что-то сделать с ногой. Достать лекарств, попытаться остановить заражение и отлежаться хотя бы дня три. Сейчас это казалось настоящей фантастикой. А что дальше… Какая разница? Главное выжить!

Келли задрал голову. Там, в мутной сумеречной дымке, вырисовывались башни, козырьки и крыши Маркианополя. Город над головой… Келли сейчас отдал бы все что угодно за возможность одним глазком глянуть на обыкновенное земное небо. Ему до сих пор, даже спустя шесть лет, иногда казалось, что вся эта чертовщина с загробной жизнью — плод его воспаленной фантазии, последняя вспышка активности умирающего мозга, создающего для разума целые вселенные… Впрочем, не время размышлять о высоких материях. Подыхать во второй раз он уж точно не собирался.

Впереди изгибалась бурная река с изукрашенной бензиновыми разводами поверхностью воды. Декан направился вверх по течению, время от времени останавливаясь, чтобы растереть ноющую ногу. Он отстегнул из винтовочной обоймы патрон, расковырял кончиком ножа и сыпанул пороху по обе стороны сквозной раны. Растер ладонью. Едва не теряя сознание, Келли шипел сквозь зубы от накатывающих спазмов. Больно так, будто бы под кожей сидит мелкий гадкий «томми» и медленно, с британским садизмом, вкручивает в мясо затупленное острие штыка.

Начало мутить. Легионер потерял счет времени и брел по берегу, часто отдыхая и с каждым разом прилагая все больше усилий, чтобы подняться, перекинуть через плечо свой чиненный-перечиненный «Винчестер» и идти дальше. После третьего приступа тошноты он решил перекусить, хотя есть совсем и не хотелось. Вещмешок остался там, на поле боя, но в кармане у Келли со вчерашнего дня валялся сверток с двумя куриными сандвичами. А еще имелась упаковка табака, да вот засада — ни спичек, ни бумаги нет, все растерял во время той дьявольской перестрелки.

Ему то ли приснилось, то ли привиделось наяву, как он уткнулся лбом в каменную стену, увитую плющом, и побрел вдоль нее. Стена невысокая — почти изгородь, сложена явно не в прошлом году; камни покрыл зеленый влажный мох. Вновь сгустившийся туман не дал разглядеть, куда ведет изгородь, и Келли так и шел в беспамятстве, пока не наткнулся на проржавевшие ворота, за которыми начиналась заросшая бурьяном дорога.

Тут он и пришел в себя. Похлопал ладонями по заросшим рыжей щетиной щекам, чтобы взбодриться, и взял оружие наизготовку. Если есть изгородь — найдется и дом, верно? А в доме могут быть хозяева…

Дорога проходила через небольшой сквер с одичавшей растительностью, посередине возвышалась облупившаяся статуя мужчины с раскрытой книгой в руках. За гипсовым изваянием Келли увидел фасад здания, наполовину утонувший в белесом тумане. Храм. Нет, монастырь. На фронтоне красовался знак какого-то неизвестного божества; постройка кирпичная и довольно большая — на несколько флигелей, один из которых уже обвалился от времени. Двери нет: темный дверной проем зарос холодолюбивыми сорняками.

Не веря своим глазам, легионер перекрестился по старой привычке и еще раз поцеловал медальон с изображением Святого Патрика. Вот же ж пруха! Монастырь давным-давно покинут и, должно быть, разграблен, но внутри могут найтись хотя бы спички. Черт его знает, что за сумасшедшие возвели тут монастырь. Может, когда-то давно фронт боевых действий пролегал дальше вглубь территории Хадеса. Но, как бы то ни было, некто там, на небесах, услыхал мольбы бедняги Тиббота.

Келли осторожно входил внутрь; за спиной послышалось шуршание. Он резко обернулся и направил винтовку на кусты, разглядывая их через прицел. Никого. Неужто показалось?

— Эй! Есть кто? — выкрикнул он и удивился тому, как охрип и изменился его голос за прошедшие сутки.

Тишина. Аккуратно пятясь назад, легионер спрятался в мрачном и гулком фойе, не спуская глаз с кустарника. Пусто. Значит, фантазия разыгралась. Но солдат привык полагаться на свое чутье, и сейчас что-то внутри говорило ему: здесь не все так просто. Это не зверь. За ним следят. Уж чужой-то взгляд он научился чуять спиной за все годы, проведенные в окопах.

Нужно быть настороже. Но первым делом поискать хоть какие-то лекарства и спички, огниво на худой конец! Стараясь не перемещать вес на больную ногу, Келли поднялся на второй этаж. Разруха. Пыльные кабинеты и кельи с деревянными панелями на стенах. Мебель изломана в щепки либо раскисла от сырости. В одном из помещений попался черный круг сажи на полу: здесь совсем недавно кто-то становился лагерем.

На втором этаже не нашлось ничего интересного. Зверски захотелось спать: кошмар и переживания последних суток навалились на плечи тяжелой наковальней. Найдя кровать с поржавевшей панцирной сеткой, мужчина бросил на нее мундир, забаррикадировал дверь тяжелым, но рассыпающимся в труху секретером, и провалился в сон, сжав ладони на деревянном ложе винтовки. Келли клятвенно пообещал себе, что проснется при первом же постороннем шорохе. «Просто вздремну немного» — прошептал легионер.

Ночью у него началась лихорадка.

* * *

Ему приснилась женщина. Нет, не женщина. Женщиной он мог бы назвать свою мать. Это чудесное создание можно наречь разве что ангелом. Волосы будто из кипящего золота: недлинные, стрижка каре, сияют подобно миниатюрному солнцу. Кожа бархатная, молочно-белого оттенка. Он никогда не встречал настолько приятных на ощупь представительниц прекрасного пола.

Да, он дотрагивался до нее. Точнее — это она его трогала.

Везде, причем в таких местах, что обычно нескромный ирландец покраснел бы от стыда. Но ведь это сон. Поэтому казались нормальными и естественными ее лишенные и намека на пошлость прикосновения; ее жаркий шепот на ухо, обещающий величайшее блаженство во вселенной; ее сверкающие изумрудом божественные глаза. И губы: мягкие, нежнее самого нежного шелка. Горячий язык, проникающий в его рот, исследующий изгибы неба, каждый зуб, малейший миллиметр его языка. И тяжелая грудь, которой она скользила по животу легионера, в то время как он выгибался, постанывая от наслаждения. Еще никогда ему не было так хорошо. Как жаль, что это всего лишь сон.

А когда все закончилось и ангел ушел, соблазнительно поводя белыми полукружиями зада, Тиббот отвернулся к стене и провалился в чернильную бездну забытья.

* * *

Он проснулся как-то резко, словно ныряльщик, вырвавшийся на поверхность воды после глубокого нырка. Со свистом втянул воздух в легкие. Он жив… Он жив! Жив! Или это еще одно перерождение? Очередной Медианн?

Келли оглянулся. Нет, он все там же. Комната осталась прежней, но отсутствовало несколько важных деталей: секретер у стены, его одежда и распроклятая, мать ее так, винтовка!

Он сбросил одеяло (которым его кто-то заботливо укрыл, вдобавок подложив под спину матрас). Нога зажила, на месте пулевого ранения остался маленький розовый рубец.

— Э-эй! Кто здесь?

На пороге комнаты появилась Она. Келли сразу узнал ее. И тотчас понял, что «секс с богиней» ему не причудился. Только на сей раз прекрасная незнакомка была одета в мешковатую униформу, а поражающие воображение волосы завязаны пучком на затылке. Ярко-зеленые глаза мерцали на бледном, как мрамор, идеальном лице. Она улыбалась, и от ее улыбки Келли захотелось пасть ниц и целовать подошвы ее армейских сапог.

— Проснулся, воин?

— Кто вы? Где я?

Из-за спины красавицы вышли еще двое: мужчина, угрюмый и крепко сбитый, несомненно, видавший разное дерьмо старый вояка, и женщина, весьма симпатичная, однако ее красота меркла на фоне златовласой богини. Вояка с нарочитой небрежностью держал руку у пистолетной кобуры.

— Вы все там же, — мелодично проворковала девушка, и от ее голоса заныло в груди.

— А вы кто? Где мое оружие?

— Тебе его вернут, парень, — пробасил охранник, — нам чужой хлам без надобности.

— Меня зовут Альтаир, — представилась «богиня», — это Лили, а это Карл. Мы мародеры. А вот вы кто такой?

— Я легионер. Тиббот Келли. Декан девятой центурии. Вернее был им когда-то…

Он вдруг осознал, что стоит перед ними в чем мать родила, и стыдливо подхватил одеяло, обернув вокруг пояса. Карл хмыкнул, пробормотав что-то по-немецки, а женщина по имени Лили усмехнулась:

— Альтаир, ты там чего-то не разглядела позавчера?

— Даже не знаю… Надеюсь, господин легионер не будет против, если я еще как-нибудь взгляну. — Альтаир сверкнула глазками. — Тиббот, если вы пообещаете вести себя адекватно, вам принесут ружье и одежду.

— Обещаю.

— Лили, распорядись там, будь добра. И принеси куриного бульона, пускай наш гость немного отойдет после болезни.

— После болезни?

— У вас была сильнейшая лихорадка. И гангрена на ноге. Не найди мы вас вовремя — вы уже были бы мертвы.

— Не впервой, — пробормотал Келли и сел на край кровати. — Сколько времени я был в отключке?

— Почти три дня.

— Три дня?

— Да, а что вас удивляет?

— Вы сказали про гангрену… Я был серьезно ранен. Такое не проходит за три дня. Рубцу будто бы пара недель. Чудеса да и только!

— Декан, — ласково сказала девушка и взъерошила рыжие вихры, подойдя ближе, — я не человек.

— Новости! На ублюдка-полукровку из Хадеса вы точно не похожи. Вы ведь не из Хадеса?

— Нет. Я родом из Дорая.

— Дорай? — он ничего не мог понять. — И как же вы попали в эту задницу? Вы не похожи ни на одного из магов, что мне доводилось встречать, но своим выздоровлением я уж точно обязан колдовству. Вашему. Кто же вы такая?

Альтаир промолчала. За нее ответил Карл:

— В ней течет ангельская кровь, парень. Она почти ангел. И она лечит людей любовью.

* * *

— С Карлом мы познакомились не так давно. Он пришлец, как и вы, Келли; умер на другой большой войне. Кажется, ее называют «Вторая Мировая». Почти год назад в него всадили несколько пуль, но я успела его вылечить.

— То есть все это мне не привиделось? Мы с вами действительно…

— Да, мы занимались любовью, пока вы лежали в бреду. И спасла тем самым от смерти. Я проделывала этот трюк со всеми из нашего отряда.

Они вышли во внутренний двор монастыря. Несколько человек сидели и чистили оружие: видавшие виды «болтовки», тронутые ржавчиной «Винчестеры», несколько добротных пулеметов. Келли увидел даже один дефицитный автомат. С Келли все здоровались и вообще обращались в целом дружелюбно; эти люди казались ему симпатичными, но кодекс легионера, с годами въевшийся в подкорку, велел держаться с мародерами настороже. Как говаривала его матушка, a change is as good as a rest.

Из дворика через длинную анфиладу они попали в большое помещение, должно быть, бывшее ранее обеденным залом у монахов. Они встали в конце небольшой очереди, где высокий чернокожий мужчина в грязном поварском колпаке разливал по мискам суп. Девушка не переставая говорила.

По словам Альтаир их отряд, живущий в основном за счет добычи и перепродажи всякого хлама с Великой Свалки, расквартирован в монастыре уже пятый месяц, однако пару недель назад им пришлось сняться, чтобы выполнить заказ — сопроводить «караван» работорговцев, идущий от границ Хадеса в Истинный Медианн. Купцы и контрабандисты бегут из Тоттенланде, который в последнее время из обыкновенного кошмара превратился в настоящий ад. Объединенные княжества и кланы Предпреисподней ведут наступление по всем фронтам, и для умелых и в меру жадных наемников всегда найдется работенка.

— Спасибо, — все, что смог выдавить из себя Келли.

— За секс или за жизнь?

— За то и другое.

— Принимаю вашу благодарность и делаю встречное предложение. Вступите в наш отряд?

Сердце в груди Тиббота затрепетало и забилось о ребра, угрожая разорваться от восторга. Он сглотнул вязкую слюну, наблюдая, как Альтаир садится за обеденный стол и дует на ложку горячего супа, успевая разговаривать с ним. Рядом уселся Карл и буркнул легионеру на ухо:

— Соглашайся, парень. Один не выживешь. Это лучше, чем bitten und flehen.

— Да, Келли, соглашайтесь. У нет армейской муштры. Отношения — свободные. Добыча — по частям. Правила — строгие. Прошу только не ранить себя специально, чтобы заслужить ночь со мной. Я дарю любовь всем своим людям. Знаете, Келли, даже воины нуждаются в любви.

— Я… Знаете, я… — он не мог вымолвить ни слова.

— Не говорите ничего пока что. Я дам вам время подумать. У нас есть одна традиция: всем новым рекрутам я прежде всего рассказываю свою историю, а уж потом они принимают окончательное решение. Готовы слушать мою болтовню пару часов?

Келли кивнул. Альтаир улыбнулась, окончательно покорив его сердце, и начала свой рассказ.

2. Препарадиз

В тридевятом царстве, в тридевятом государстве жила-была девочка с золотыми волосами. Она была очень красивой, настолько красивой, что с самого детства мужчины смотрели на нее с вожделением, а женщины с завистью. Она жила в клетке, как яркая тропическая птица, и мечтала однажды вырваться на свободу.

У девочки была мать. Прежде чем попасть в Дорай, она умерла от пневмонии в другом мире, о котором часто рассказывала дочери. Она и дочку назвала в честь звезды на земном небосклоне: Альтаир. В детстве мама постоянно твердила девочке, что она самая красивая; и это было правдой. Называла ее необычной, и это тоже оказалось чистейшей правдой. Потому что Альтаир родилась, подобно Иисусу, от непорочного зачатия.

У мамы на животе имелся шрам — кривой и лилового цвета. Неумелая акушерка делала кесарево сечение. Мама девочки была девственницей.

Может, сказался тот факт, что при появлении в Медианне матушка сразу попала в женский монастырь. В Дорае любят религии всех сортов. Быть может, все дело в эфире — девочка не единственный ангел-полукровка. Так или иначе, спустя девять месяцев родилась девочка с золотыми волосами.

Когда девочке исполнилось тринадцать, мать отправила ее в пригород Амадиса, на годовые курсы обучения швейному делу. Там располагалась целая мануфактура и женское общежитие. В первую же ночь девочку изнасиловали. До сих пор она не может простить матери того опрометчивого поступка.

Насильника звали Абдулл. Огромный мусульманин со шрамом через все лицо: он отслужил пять лет на границе между Срединным миром и Дораем, чтобы получить гражданство. В мануфактуре он занимал должность начальника. С тех пор он стал насиловать девочку каждый день, а позже — приводить своих друзей и продавать ее им. Девочка стоила дорого. Нет сомнений, что симпатичная мордашка сыграла свою роль, но главным оказалось другое: после первого же коитуса Абдулл заметил, что у него пропала мучавшая его второй месяц зубная боль, исчез дурной запах изо рта, улучшилось пищеварение. Сначала он, естественно, списал все на случайность. Но уже после третьего акта насилия Абдулл, к своему изумлению, увидел, как уродливый шрам на лице начал рассасываться. Чтобы проверить возникшую теорию, он подложил девочку под двух знакомых с болячками. Все исцелились.

Альтаир не могла забеременеть. Она не могла подхватить амурные болезни. С каждым клиентом она трахалась самозабвенно, будто в последний раз, доставляя мужчинам неземное удовольствие. Слух о необычной проститутке разошелся по Амадису, и вот в один прекрасный день Абдулла убили, а яркую птицу увезли в ее золотую клетку.

* * *

Альтаир просыпалась в своей золотой клетке день ото дня, тоскливо глядя на улицу, где в эфирном свечении возвышался знаменитый Дворец, увитый омелой. Обитатели Дворца были ее постоянными клиентами. К девушке ходили многие, имеющие достаточное количество денег, связей и влияния. Но далеко не все. Для общества она была обычной куртизанкой, пускай и весьма привилегированной. Для клиентов — лучшим лекарем во всех мирах. К ней хотел наведаться и сам Наместник перед смертью, но больно уж поздно ему стало известно о «лекарстве»; еще до знаменитой Бойни во Дворце Альтаир ехала, связанная по рукам и ногам, из Дорая в Истинный Медианн. Ее украли.

Похитителем был один из постоянных клиентов — Кьезон Туллий Северус. Потомок пришлеца-римлянина и еврейской девушки из Срединного мира, он буквально прогрыз дорогу из Истинного Медианна в Дорай: взятками, подкупами, жестокостью и умением воевать. Война вообще была излюбленным ремеслом этого человека. Он пугал Альтаир. Его темные глаза, похожие на два колодца, делали обветренное худое лицо похожим на морду ящерицы. В объятиях Кьезона Альтаир чувствовала, что он готов свернуть ей шею без малейших сомнений, если это понадобится. Он методично, стиснув зубы, двигал задом во время секса — будто пытался проткнуть насквозь; даже к любви этот жестокий человек относился как к войне. И именно он оказался предателем.

Еще до памятных событий во Дворце, которые Альтаир не застала, в публичный дом ворвались люди в масках. Трех охранников сняли играючи. Девицы с визгом разбегались от чужаков, но тем нужна была Альтаир. В ее комнату ворвались, когда она сидела полуголая перед зеркалом. Альтаир брыкалась и пыталась отбиваться поначалу, но ей сунули под нос тряпку, пропитанную какой-то отравой, а потом проволокли на задний двор, где уже дожидался легкий фаэтон.

* * *

Когда Альтаир очнулась, за узким оконцем фаэтона проносились стены приземистых хижин на окраине Амадиса. Ее родной район; знала бы мама, что сейчас в миниатюрной карете едет ее дочь, которую она уже давно записала в покойники. Альтаир хотела высунуть голову в окошко и закричать, но вдруг рот зажала рука в перчатке.

— Не брыкайся, сучка. Не вздумай визжать, поняла?

Она кивнула, и мужчина убрал руку.

— Кьезон, вы?

— Я. Сиди молча и не рыпайся.

— Что происходит?

— Молчи.

— Кьезон, я…

Он ударил ее, вроде несильно, но на секунду все поплыло перед глазами. На передней стенке отодвинулась деревянная перегородка, открылось окошко, в которое заглянул возница.

— У вас все в порядке? Что за шум? Скоро будет сторожевой пост.

Кьезон ответил что-то на латыни, возница кивнул и бросил внутрь веревку. Альтаир взвизгнула и попыталась рвануть на себя дверцу, но та оказалась наглухо закрыта. Римлянин навалился на девушку всем телом; от его веса стало нечем дышать. Быстро и деловито, как паук муху, мужчина спеленал ее веревкой, а рот заткнул смятым и грязным носовым платком. Когда Альтаир начала мычать, Кьезон небрежно ткнул ей кулаком под ребра, и девушка скорчилась на скамье. Жесткая веревка терзала ее нежную кожу, омерзительный платок пах соплями и мужским потом; из глаз покатились слезы. «Бедная Альтаир, — подумала она, — бедная девочка! Вечно все пытаются тебя использовать, будто ты какая-то вещь».

Фаэтон съехал с ровной мостовой на усеянную ухабами дорогу. Судя по всему, они покидали пределы Амадиса. Кьезон напрягся; на скулах заиграли желваки, и девушка увидела, как он сжал пальцы на рукояти пистолета. Он прошипел что-то себе под нос и повалил пленницу на пол между скамьей и стенкой. Поднял сиденье, под которым обнаружился отдел для багажа, и затолкал туда девушку, кинув сверху обрывок парусины.

Альтаир лежала и прислушивалась к происходящему снаружи. Фаэтон остановился — она поняла это по исчезнувшему ощущению движения и пропавшему цокоту конских копыт. Раздался оклик, и сверху Кьезон приоткрыл дверь повозки.

— Приветствую вас, господин. Могу увидеть ваши документы?

— Конечно, держи.

— О, — видимо, постовой был удивлен высоким рангом пассажира, — извините за беспокойство. Куда направляетесь?

— На границу.

— Если желаете, мы можем дать вам пару всадников в сопровождение. Сами знаете, в тех местах сейчас небезопасно.

— Благодарю, но меня скоро встретят.

— Честь имею! Не смею вас задерживать.

— Бывай, солдат.

Фаэтон тронулся и понесся дальше, а Альтаир разрыдалась еще сильнее. Она поняла, что последние надежды на спасение испарились, как дым.

* * *

Долго ли, коротко ли, но они достигли границы. Путь туда занял больше двух недель. После того сторожевого поста на дороге их встретили трое вооруженных людей на бронированном автомобиле. Их лица, хищные и настороженные, мало напоминали тех, кого Альтаир привыкла видеть в Дорае. Одеты они были соответствующе — в походную одежду, не стесняющую движений, с патронташами через плечо и удобными рюкзаками за спинами. Один из новых знакомых, мужчина итальянской внешности по имени Сезарро, окинул Альтаир пристальным плотоядным взглядом и хрипло спросил что-то у Кьезона. Тот ответил на латыни; оба рассмеялись.

— Ехать следует осторожнее, на приграничных постах снова усилен контроль, — сказал другой человек, чернокожий, высокий и худой как жердь.

— С чего это вдруг? — Кьезон удивленно поднял бровь.

— Черт его знает, поговаривают, что кто-то из командования опять готовит бучу.

— Тогда поедем по околесице. Груз слишком важный, нам головы поотрывают, если не довезем в целости и сохранности.

— А позабавиться с девчонкой можно будет? Больно смазливая.

Кьезон покачал головой, и Альтаир вздохнула с облегчением. Что ж, можно надеяться, что эти мужланы не будут насиловать ее каждый вечер.

Броневик был рассчитан на восемь пассажиров. Пулемет на крыше, прорези в стенках для винтовочных стволов, узкие окошки-бойницы: эта машина угнетала одним своим видом. Альтаир усадили подальше от двери, накормили горячей едой и дали воды. Следующие часы прошли почти без тряски, от чего девушка задремала, прислонившись лбом к нагретой стенке кузова.

Ей приснилась мама. Они сидели в монастыре, в окна лился мягкий свет. Мама расчесывала гребнем ее шелковистые длинные волосы. Женщина тихо напевала какую-то старую песню, песню того неведомого мира, из которого в Медианн попадают умершие люди.

Внезапно тихий напев сменился грубым мужским голосом, неумело выводящим куплет за куплетом.

Обернувшись, Альтаир увидела, что за ее спиной в женском платье сидит Кьезон, а на подоконнике уселся, гадко ухмыляясь, Абдулл. Рядом валялась отрезанная женская голова. Мамина. Иссиня-черный язык вывалился наружу, глаза вытекли из орбит кровавыми слезами, но все-таки это ее мама. Это ее мама.

— Просыпайся, сучка. Привал.

Она вывалилась из кошмара. Напротив сидел на корточках Сезарро, поигрывая ножом. Двигатель машины работал вхолостую, внутри было трудно дышать.

— Слушай внимательно. Говорю один раз, повторять не стану. Я тебе освобождаю руки, на привалах можешь гулять неподалеку, но чтоб у меня на виду! Если попробуешь сбежать, отрежу тебе сосок. Поняла?

Альтаир кивнула. Куда уж понятнее?..

— Вот и отлично. Пошли, перекусим. Парни там что-то уже сварганили.

Он разрезал веревку, и девушка потерла ноющие запястья. Выбралась из машины, щурясь от эфирного света, который здесь был почему-то особенно ярким. Прямо в небе, вызывая приступ головокружения, висел вверх ногами огромный Амадис, хорошо различимый в сиянии эфира. Значит, они уже преодолели один виток Спирали.

Мужчины варили баранину в походном котле. Тощий негр смешивал в миске салат из огурцов, грибов и лука. Кьезон склонился над громоздким радиоприемником, который шуршал помехами, время от времени выдавая невнятные обрывки фраз. Римлянин говорил «прием», внимательно прислушивался и отвечал что-то человеку на другом конце.

— Что там, Кьез? — спросил Сезарро.

— Говорят, по дороге надо заскочить в одно место.

— Что за место?

— Наш пост. У них какие-то рабы-пришлецы, есть пара интересных экземпляров. Можно отказаться, но нам все равно по пути, префект будет доволен.

Сезарро пожал плечами, показывая, что ему, в общем-то, безразлично. Перекусив, они бросили остатки трапезы в тлеющие угли и тронулись в дальше.

Границу преодолели как-то незаметно. За несколько часов машину остановили, и негр Зэмба с еще одним мужчиной по имени Луций ушли вперед на разведку. Вернулись вскоре, и Сезарро дал по газам. Они быстро преодолели приграничную зону; с одной из вышек за ними безразлично наблюдал постовой, которому заранее «дали на лапу», как поняла Альтаир. Сразу за вышкой начинался мост через бурную реку; на том конце громоздились заваленные мешками с песком редуты. Когда они подъезжали к ним, Альтаир съежилась от ужаса: черный ствол пушки неотрывно наблюдал за ними. Девушка тряслась как листок на ветру, а ее похитители вели себя вполне беззаботно. Возле поста им навстречу выскочил человек в шлеме и обмундировании цвета хаки. Он радушно поприветствовал гостей:

— Сезарро, Кьез, сколько лет, сколько зим! Вы по тому делу?

— Ага. Но места у нас немного, сможем забрать одного-двух.

— Тогда за мной. Есть одна красивая девка. Не как ваша, конечно, но тоже вполне ничего.

Они ушли, а Альтаир осталась под присмотром Зэмбы и нескольких десятков солдат, которые откровенно пялились на нее, обмениваясь похабными шутками. Девушка сложила руки на коленях и потупила взгляд. Где-то вдали гремела вялая канонада. По коридорам небольшой крепости ходили военные, присвистывая при виде светловолосой красавицы, но не осмеливаясь приблизиться из-за сидящего рядом с оружием Зэмбы. Видок у негра был тот еще: даже по сравнению пехотинцами он выглядел свирепо, как старый покрытый шрамами волк рядом с двухмесячными щенками.

Наконец, вышли Сезарро с Кьезоном. Альтаир сначала не смогла поверить своим глазам. На поводке, как собаку, они вели грязную, растрепанную, но все еще красивую женщину. Ее сальные волосы сбились в колтуны, худые ребра выступили над животом, а кожа покрылась царапинами, синяками и слоем грязи. Одета она была в лохмотья, бывшие ранее, видимо, чем-то вроде египетской туники, какие носят египтяне и копты в Амадисе. Несмотря на это, она действительно по-прежнему оставалась красивой, но что более всего поразило Альтаир — ее глаза сверкали надменностью и вселенским презрением, словно бы она и не провела черт знает сколько в вонючем зиндане, ежедневно насилуемая пьяной солдатней.

— Классная девка, но арго не знает, а египтян у нас нет. — резюмировал военный в шлеме. — То ли не умеет, то ли не хочет, черт ее знает. В публичном доме у трибуна будет востребована.

— Как зовут? — спросил Сезарро.

— Без понятия, не говорит ведь. Зовем ее Лили.

— Изуродовали вы ее, конечно. Ладно, забираем. Поехали, парни.

В машине женщина оказалась рядом с Альтаир. От нее неприятно пахло, но, тем не менее, Альтаир взяла ее за локоть и посмотрела прямо в глаза.

— Ты меня понимаешь?

Во взгляде у несчастной промелькнуло нечто, похожее на симпатию. Она поняла, что Альтаир такая же пленница, как и она.

— Я Альтаир, — она указала на себя пальцем, — а ты?

Женщина быстро пролопотала что-то на неизвестном языке. Наверное, легче научить ее общедоступному арго, чем самой учиться этой тарабарщине. Тем более дорога им, судя по всему, предстояла долгая.

Мужчины наполнили баки горючим и захватили с собой несколько канистр с бензином. Теперь к кислой вони немытых тел добавился тяжелый запах топлива. Рядом трясся в кресле задремавший Зэмба, за ним безучастно смотрел в окно Луций. Сидящий на водительском сиденье Сезарро болтал с Кьезоном. Подумав, Альтаир вздохнула и начала понемногу учить незнакомку, которая внимательно смотрела на нее.

* * *

Арго Медианна существовал многие тысячи лет, и все это время народы, населяющие Великую спираль, упрощали и без того нехитрый язык, добавляя в него что-то свое. Любой, даже несмышленый пришлец, овладевал беглой речью спустя считанные недели. Лили была умной девушкой. Она жадно ловила каждое слово. Через пару дней она уже знала названия всех предметов в машине, а когда они выходили наружу, указывала пальцем на все вокруг и благодарно улыбалась в ответ на каждое новое слово.

Иногда они заезжали в мелкие деревушки и на блокпосты, где все знали Сезарро. Там мужчины заправляли машину, покупали еду и ходили париться в римские термы. Как-то раз Кьезон снизошел до того, чтобы «придать сучкам товарный вид». Альтаир и Лили загнали в приземистое каменное строение. Они разделись в предбаннике и зашли в парилку; Альтаир намылила мочалку и провела ею по худой спине сестры по несчастью. Лили вздрогнула, но скоро сама начала намыливать тело, стирая застарелую грязь и пот.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Не за что, Лили. Я такая же, как ты.

— Ты не такая.

— О чем ты?

Лили села на ступеньку и посмотрела на нее своими блестящими темными глазами.

— Ты не оттуда. Все это сон, да?

— Откуда? С Земли? Ах, да, ты ведь пришлец.

— Что есть «пришлец»?

— Это люди, умершие на Земле и попавшие сюда. Моя мама пришлец.

— Я не понимать. Я умереть, да?

— Ты должна помнить, как умерла.

— Да… Я выпить яд. Умереть быстро. А потом проснуться здесь. Что есть Медианн? Почему города парить над нами?

— Я здесь родилась, но сама до сих пор всего этого не понимаю. Люди умирают там, а появляются здесь, вот и все. Это Великая Спираль, тут много загадок.

— Кто ты? Почему ты такой красивый женщина?

— Нет, Лили, красивая — ты. Моя внешность иного свойства…

— Один из загадки, да?

— Наверное, да.

Они умылись и вышли обратно в предбанник. Когда Альтаир одевалась, Лили внезапно прильнула к ней всем телом и быстро, но с искренней нежностью поцеловала в губы. Альтаир оцепенела: еще ни один мужчина не целовал ее с такой любовью. Лили немного смущенно смотрела ей в глаза и улыбалась.

— Благодарность тебе.

— Да… Хорошая благодарность.

3. Истинный Медианн

Срединный мир встретил грязью дорог, скрипом колес на осях телег, многоголосьем столпившихся на перекрестках нищих. Пастухи гнали мулов через пустые пастбища; стояли полуразрушенные храмы с распахнутыми дверьми, а в воздухе хищно вились вороны, изредка пикируя, чтобы схватить объедок из руки зазевавшегося человека. Однажды ворон и прочих птиц стало слишком много, а кабину заполнил тошнотворный сладкий запах, от которого сморщились даже привыкшие ко всякому мужчины-попутчики. Вскоре из-за поворота появился и источник смрада.

Вдоль дороги на деревянных крестах были распяты десятки людей. Их окровавленные тела обмякли под тяжестью собственного веса; вороны выклевали их глаза, а мухи вились на сладком пиршестве, успевая откладывать личинки в загноившихся ранах казненных. Самым страшным оказалось то, что многие из людей были еще живы — они вяло шевелились, пребывая то ли в беспамятстве, то ли уже на пороге смерти.

— Господи, что это?! — взвизгнула Альтаир.

— Местные порядки, — буркнул ей в ответ Кьезон, — Казнокрады, насильники, убийцы: всех трибун вешает на крест!

— Римляне… — подытожил Зэмба. — Не в обиду тебе, Кьез, но ваши порядки иногда чересчур жестоки.

— Цезарь, — сказала вдруг Лили, и все оглянулись на нее с удивлением.

— Что «Цезарь»?

— Он вешал тоже. Но нечасто. Давал жить. Многим.

— Что она несет, Альтаир? — спросил Зэмба.

— Не знаю… Может, она жила во времена Цезаря?

— Тогда ей лучше помалкивать! В Истинном Медианне многие недолюбливают Цезаря, даже сами римляне. Говорить о нем следует либо плохо, либо ничего.

Лили промолчала.

Они приблизились к фермам на окраине обширного поселения, построенного на холме. Снизу текла река, бурная и широкая, раскинувшая свои воды от одного лесистого берега до другого, где возвышалась судоверфь с деревянными стапелями и несколькими промышленными зданиями. Сезарро притормозил у верфи.

— Ладно. Луций, на тебе машина, отгонишь ее. Кьез, Зэмба, пакуйте наших девочек и айда со мной на баржу.

Начался новый этап их путешествия, на сей раз по воде. Вечером они погрузились в рыболовецкую баржу, курсирующую вниз по течению реки. Альтаир и Лили досталась тесная каюта с одной кроватью. За одной стенкой храпел Кьезон, за другой Сезарро. Египтянка ехидно посмотрела на подругу, когда они готовились ко сну:

— Кровать тесный, спать будем в обнимку?

Уже ночью, когда они занялись любовью, Лили задала удивленный вопрос:

— Альтаир, я чувствовать себя так хорошо… И мои царапины, мои ушибы — ничего больше не болеть.

Девушка ласково погладила любовницу по щеке.

— Так будет каждый раз. Поэтому я необычная.

— Ты лечить людей любовью?

— Можно и так сказать… Каждый, кто переспит со мной, избавится от болезней и ран.

Лили помолчала, обдумывая сказанное.

— Это мир чудес?

— Мир злых чудес. Здесь всякое бывает.

— Знаешь, мне так хорошо, как с тобой, быть когда-то с одним человеком. Но это быть мужчина.

— И кем же он был?

— О, это быть великий царь. Он побеждать всех. А я быть царица.

Сказав это, она повернулась на бок и уснула.

За круглым иллюминатором проплывали берега срединного мира, окрашенные в лиловые вечерние сумерки. Альтаир впервые в жизни видела ночь. В Дорае никогда не темнело.

* * *

Спустя еще неделю баржа причалила у многолюдного города Фоэторис. Свечение эфира ослабло: где-то вдали терялись замысловатые строения и узкие улочки, а из-за повисшей в воздухе кисло-сладкой вони испражнений, машинного масла и рыбы горло сразу стискивало влажным комком. Таков он был, Фоэторис — город тысяч национальностей, сотен языков, миллионов человеческих лиц, мелькающих на грязных улицах. Уже на верфи их встретили сидящие за переносными прилавками торговцы, наперебой предлагающие свои товары — все, что угодно, от ухвата для сковороды до восточных пряностей. Китайцы, японцы, египтяне, хетты, ассирийцы, англичане, галлы, даки, римляне… Люди из разных эпох и их отпрыски, воспитанные в традициях предков. Люди, многие из которых прибыли из ниоткуда, чтобы отбыть здесь свой короткий век и отправиться дальше — в следующую загробную жизнь.

В Амадисе довелось повидать всякое: и голодающих, столпившихся около Дворца во время празднеств, и ополоумевших убийц, способных вонзить кинжал в сердце за один косой взгляд. Но столь отвратительной нищеты Альтаир не могла себе и представить. Отходы, судя по всему, просто выплескивали из окон на улицу, поэтому всюду воняло мочой; от многочисленных лестниц разило прогнившим деревом и крысиным пометом, со скотобоен несло выпущенной кровью и бараньим салом, из дубилен — щелочью, от кладбищ — сладковатым смрадом разлагающихся человеческих тел. Люди мочились и испражнялись в подворотнях, ненадолго подняв подол платья или спустив штаны. Исхудалые коровы бродили по индийским кварталам, тощие псы дрались за огрызок кости с нищими, совсем потерявшими человеческий облик. Мануфактуры пыхтели копотью и чадом из толстых труб. Городовые стояли на площадях и перекрестках, важно задрав шапки и не обращая ни малейшего внимания на происходящее вокруг безумие.

С баржи они сразу сели на два паланкина, в одном из которых поехали Альтаир, Лили и Сезарро, а на другом оставшиеся двое мужчин. Крепкие носильщики быстро несли их по улицам, а бегущий спереди здоровяк с дубинкой разгонял нищих и случайных прохожих. Альтаир выглядывала наружу и видела заполненные людьми улицы и площади: перекошенные рты с плохими зубами, изувеченные язвами лица, грязная одежда и уродства. Где-то во дворе детский хор распевал строки на латыни. Пьяница бранился с бакалейщиком. Лавочник торговался с покупателем. Уличный музыкант бренчал по клавишам плохо настроенного старого пианино. И над всем этим нависало нагромождение домов, похожее на гигантский уродливый муравейник.

— Не смотри на улицу, — прошипел Сезарро, нервно сжимая свой пистолет-пулемет.

— Почему?

— Это плохой район, тут хватает разных ублюдков.

— Почему так много калек?

— От границы с Хадесом лезет всякая пакость. Не задавай лишних вопросов.

А после, подумав, добавил зачем-то:

— Большинство этих бродяг — пришлецы.

Через пару часов они достигли латинского квартала, где располагались префектура и здание магистрата. Здесь было разительнее чище и спокойнее. Может, из-за гвардейцев и крепких даков, патрулирующих улицы. А может, благодаря населению, состоящему преимущественно из римлян разных эпох, итальянцев и прочих европейцев. Дощатый настил сменился ровной брусчаткой. Здания из хаотичного нагромождения строений приобрели единый архитектурный стиль. Альтаир начала понимать, почему в Истинном Медианне римляне заняли главенствующее положение — благодаря своему воспетому в веках педантизму и любви к порядку.

Выгрузились у небольшого здания с колончатым фасадом и кариатидами на фронтоне. Сезарро рассчитался с носильщиками и повел всех по коридорам Префектуры, наполненным нервными людьми с кипами бумаг.

Оглянувшись на женщин, Сезарро строго сказал:

— Мы идем к начальству. Без выходок, ясно?

На третьем этаже они зашли в кабинет и увидели человека, одетого в европейский костюм-тройку. Он восседал за широким дубовым столом, на стенах кабинета были развешаны алые штандарты с орлом и надписью S.P.Q.R. С этого мужчины можно было лепить бюст: в его точеных чертах лица угадывались воля и мужество античных военачальников. Он посмотрел на гостей и царственно протянул руку Сезарро и Кьезону.

— Мое почтение, господа. С работой вы справились.

— А когда мы не справлялись, Клавдий? — спросил Сезарро, усаживаясь в кресле напротив. — Кьез вообще проделал работу, за которую ему положены как минимум медаль и трехгодичное жалование.

— Я сегодня же отправлю рапорт в Танториум. Кто из них та самая кудесница-весталка?

Кьезон молча указал на Альтаир. Девушка уставилась в пол, когда префект Клавдий встал и подошел к ней ближе. Он взял ее за подбородок, посмотрел в глаза и хмыкнул.

— Вы уверены, что это та самая?

— Я лично проверял, — уверил его Кьезон.

— А вторая?

— Подобрали почти месяц назад на границе. По радиосвязи сказали забрать и отвезти в Фоэторис.

— Ах, да, что-то припоминаю… Знаешь, она мне напоминает кого-то. Одну царственную египетскую особу…

— Эта? Красивая, но точно не высокого рода, — расхохотался Кьезон, — больно живучая. Мы забрали ее из зиндана, где она жрала тараканов и пила собственную мочу, чтоб не сдохнуть от жажды.

— Ладно… В общем, сделаем так. Вторая девка тоже ничего так, отправим их в Танториум вместе, но позже. Пока побудут здесь. В Фоэторисе сейчас напряженная обстановка, в японском квартале убийства, с этим разбирается мой доверенный человек. Отвечать за обеих будете вы трое, я дам денег и необходимые полномочия. Пока отправляйтесь в публичный дом у Рыбного рынка, знаете такой?

— Конечно, — отозвался молчавший доселе Зэмба.

— Вот и отлично. Располагайтесь, как у себя дома. Хозяйку я оповещу. Сегодня приду сам к… Кхм, как там тебя зовут?

— Альтаир, — пискнула Альтаир, по-прежнему не решаясь поднять взгляд. Хотя стоящая рядом Лили безбоязненно смотрела на Клавдия.

— Вот, сегодня навешу Альтаир. Проверим, на что способна ваша женщина с ангельской кровью.

* * *

Он навестил. Неоднократно. Прошла неделя, две, а их не торопились отправлять в стольный Танториум. Помимо префекта — Клавдия Септимия Маенуса — девушку навещали еще несколько человек, явно недешево заплативших за подобный визит. От них пахло болезнью и скорой смертью; их потроха настолько испортились, что Альтаир удивлялась, как эти люди еще умудряются держаться на ногах. Один оказался импотентом. Но секс — понятие растяжимое, и она проделала несколько трюков в постели, после которых посетитель вышел излеченным от своей хвори.

Лили принимала клиентов в соседней комнате. У нее не было столь привилегированного положения, поэтому ее часто избивали. Альтаир это приводило в бешенство. В конце концов, она ворвалась в комнату соседки и устроила скандал, отчего мамочка публичного дома ее возненавидела, но ничего поделать не могла — у дверей Альтаир денно и нощно дежурил вооруженный до зубов Зэмба.

Под утро к ней приходила Лили. Чаще всего они просто спали в обнимку, измотанные тяжелым днем. Лили похорошела. Если раньше она выглядела как неплохо сохранившаяся моложавая женщина лет сорока, теперь ей нельзя было дать больше двадцати пяти. Ангельская любовь делала свое дело!

О своем прошлом на Земле подруга помалкивала. В приватных разговорах лишь пару раз обронила, что там, в другом мире, она была далеко не последним человеком. Лили знала несколько древних языков. Призналась, что имела доступ к знаменитой Александрийской библиотеке. Была знакома лично с римскими диктаторами и полководцами. Римляне Медианна представлялись ей жалким подобием тех, настоящих римлян.

Однажды в дверь к Альтаир, когда она отдыхала после очередного клиента, постучался Зэмба. В последнее время чернокожий охранник проникся к ней симпатией. В то время как Кьезон и Сезарро пьянствовали где-то, он работал за троих, охраняя подопечных девушек. И, естественно, им приходилось много общаться.

Зэмба выглядел мрачно. Он присел на край кровати, безостановочно массируя выпяченную челюсть.

— Знаешь, подружка, я тут слышал о тебе всякое… Брешут, якобы ты лечишь людей, когда трахаешься с ними.

Она кивнула. Неудивительно, что охранник был в курсе всех дел.

— Зубодеры в Фоэторисе паршивые, понимаешь… А я уже скоро на стену полезу от боли. Терпеть совсем мочи нет. Ты можешь что-нибудь сделать, подружка?

Вместо ответа она молча обняла его и потянула к себе в постель.

4. Побег: путь на границу, Тоттенланде

Тогда, приласкав Зэмбу, Альтаир впервые задумалась о побеге.

Кьезон приходил время от времени. Справлялся, как у нее дела, спал с ней пару раз. Разок дорвался и Сезарро, но он не смог возбудиться. У нее возникло подозрение, что Сезарро гомосексуалист. И все равно она обслужила его как могла, ведь секс не всегда одинаков. Спустя пару дней мужчина с довольным видом сообщил, что у него перестали болеть почки.

Новая клетка, жестяная и с непрочными прутьями, едва сдерживала птицу. Но она боялась побега. А куда бежать? В огромный и жестокий мир, где преступников распинают на крестах, а обыкновенные граждане живут в ужасающих условиях? В страшный, разноголосый, булькающий за окнами хаос? Лучше уж благоразумно оставаться в клетке, чем попасть в Чистилище, коим и является по сути своей Медианн — Великая Спираль, вознесшаяся от сумрачных границ Ада до порогов Рая.

А за окнами бурлила жизнь. Вонь, доносящаяся даже сюда — в римский квартал, со временем приелась и перестала беспокоить. Куда больший страх вызывали сожжения демонопоклонников на площади неподалеку от публичного дома. Власти крупнейших городов Истинного Медианна, Танториума, Фоэториса и Маркианополя, лояльно относились к колдовству, пока магия не затрагивала аспектов, противных человеческой природе. Как поняла Альтаир, ее способности могли рано или поздно привести ее туда — к тщательно протертому горючей смолой столбу. Она тоже была «ведьмой», властвующей над живой плотью. И это так же вызывало беспокойство.

Однажды под окнами появился молодой мужчина, скорее даже парень лет тридцати. Рыжий, как лис, с бородой и умными печальными глазами. Он шел со стороны префектуры и мелкими глоточками пригубливал муншайн из бутылки. Он остановился у окна Альтаир, чтобы подкурить сигарету, а она в порыве внезапно возникшего озорства распахнула ставни и крикнула на всю улицу:

— Как тебя зовут, прекрасный незнакомец?

Он ошеломленно поднял взгляд и громко рассмеялся, поняв, что встал прямо перед публичным домом. После чего галантно расшаркался.

— Лейтенант Арктур к вашим услугам, мэм.

— Раз уж к моим услугам, то не соблаговолит ли джентльмен подняться к даме? Правда, ко мне вхож не всякий, но ради такого красавчика я сделаю исключение. Тем более наши имена даны в честь звезд. Меня зовут Альтаир.

— О, милейшая Альтаир, прошу простить, но мне пришлось пережить такое… К тому же, мое сердце принадлежит другой, пускай она уже и покинула этот мир…

Альтаир хмыкнула. Отказ случайного кавалера ее взволновал, но верность мужчины женщине она могла понять. Даже если эта женщина уже мертва.

— Тогда счастливого вам пути, лейтенант Арктур.

Он устало козырнул и побрел дальше по улице. Не удержавшись, Альтаир крикнула ему вслед:

— Куда же вы направляетесь?

Он остановился. На мгновение задумавшись, с горечью в голосе ответил:

— Я направляюсь в Ад, мэм.

* * *

Пьяные мысли зачастую приводят к неординарным последствиям.

Альтаир с Лили выклянчили себе выходной и устроили маленькую пирушку. Подруга принесла пузатую бутылку виски, подаренную клиентом. Альтаир достала хорошее вино и организовала стол. Некоторое время они сидели вдвоем, наслаждаясь девичьим трепом, затем Альтаир это надоело, и она позвала Зэмбу. Негр явился незамедлительно, опрокинул две стопки и оперся локтем о колено, мечтательно глядя на них.

— Знаете, прекрасней женщин я не встречал.

— Ох, Зэмба, прекрати льстить!

— Нет, без шуток. Вы действительно лучше всех представительниц женского пола в этом проклятом мире. Провалиться мне на месте, коли я встречал кого-то прекрасней! Зачем возносить молитвы богам, если можно молиться вам двум?

— Звучит матриархально, — сказала Лили, — почти как дома… — За последнее время она хорошо освоила местное арго, но сильный акцент по-прежнему выдавал в ней пришлеца.

— Давайте так, — серьезно и почти трезво произнес Зэмба, — видите эту винтовку? Она ваша. Все, что прикажете, я сделаю. Хотите, завтра прикончу Сезарро? Меня достал этот напыщенный индюк, что любит пускать хер себе под хвост. А Кьезон? Он столько раз предал обе стороны, что не удивлюсь, если он скоро переметнется к Хадесу. Зачем служить им? Что они дают мне? А вы — две богини, притом осязаемые, настоящие, живущие на этой земле. Альтаир лечит от любой болезни. И дарит бессмертие. Лили дает любовь, неслыханную нигде, окромя Рая. Скажи, Лили, ты в прошлой жизни и правда была королевой?

— Да, — коротко ответила Лили, будто поперхнувшись.

— Послушайте, подружки, — Зэмба перешел на заговорщический тон, — Клавдий не хочет отправлять вас в столицу. Да и жить вам там будет хуже, поверьте мне. Танториум — это кошмар одним словом. А в Фаэторисе скоро случится передел власти. Чую, грядет революция. Трибун отправит сюда войска, случится гражданская война, покатятся головы… Головы многих, поверьте мне. И тебя, Аль, сожгут там, на площади. Все тайное станет явным, а тебя запишут в ведьмы или, что еще хуже, в полудемоны. Уж попомните слова старины Зэмбы! Думайте о своем будущем, думайте.

Сказав это, он опрокинул стопку и отправился спать в свою каморку у комнаты Альтаир.

* * *

Поздно ночью Альтаир проснулась от шороха. Кто-то возился с дверью, матерясь и не попадая ключом в замочную скважину. Затем этот некто рассердился, навалился на хлипкую дверь и с легкостью выломал ее из косяка, выворотив замок.

Кьезон. Он был вдрызг пьян, настолько сильно, что едва держался на ногах. Комнату мгновенно наполнил запах перегара и едкого пота.

За спиной у Кьезона маячил Зэмба. Негр бормотал что-то успокаивающим тоном, но римлянин рыкнул в ответ:

— Отвянь, ниггер! Не видишь, я., ик! К даме пришел, вот.

— Что тебе нужно? — взвизгнула Альтаир, отползая к изголовью кровати.

— А что от тебя всем нужно, шлюха?

Он прошел через комнату и повалился на кровать, протяжно пустив при этом газы. Его рука цепко схватила лодыжку девушки. Блестящие в темноте глаза не казались такими уж пьяными.

— Зэм! — закричала она. — Убери его от меня!

— Зэм, Зэм… — передразнил ночной гость. — Что, Зэмба, эти две сучки уже загнали тебя под каблук? Смотри мне, сученыш…

— Кьез, думаю, тебе стоит уйти, — глухо ответил Зэмба.

— Я сам решу, ясно?! Это я за них отвечаю! Черт, угораздило же на старости лет… Сидеть и сторожить двух шлюх… И кому? Мне, Кьезону Северусу!

Неожиданно он ударил Альтаир, как всегда — хлестко и без замаха, но при этом очень больно. Она скорчилась в позе эмбриона, прикрыв на всякий случай голову.

— Ладно… ик! Заголяй жопу, шлюха.

Она послушно спустила нижнее белье. Мужчина навалился сверху, расстегивая штаны. В зад уперся твердеющий член. Альтаир закрыла глаза и начала считать до ста, как в тринадцать лет, когда ее насиловал Абдулл в своем кабинете.

— Что тут… Эй, оставь ее, сволочь! Уйди, уйди, скотина! Зэм, почему ты стоишь как вкопанный?

Лили оттащила Кьезона в сторону. Он матерился заплетающимся языком и тащил из кобуры пистолет. Тут Зэмба, приняв, наконец, решение, подскочил и вырвал оружие из рук командира. Римлянин злобно уставился на него.

— Я тебе это припомню, сученыш!

— Кьез, успокойся. Ляг, отдохни, тебе нужно поспать.

— А я не хочу спать! — он поднялся, но тут же запутался в спущенных штанах и рухнул обратно на пол. — Ох, сука…

Лили стояла, сжимая и разжимая кулаки от злости. При взгляде на нее Альтаир в очередной раз пожалела, что у нее нет и капли той внутренней силы, что была у этой невероятной женщины. Казалось, египтянка готова перегрызть Кьезону горло.

— Пьянь! И ты — римлянин? Ха!

— Молчала бы, отрыжка Анубиса, — обиженно пробурчал мужчина, барахтаясь в тщетных попытках напялить штаны.

— Да как ты смеешь упоминать Его имя, ты, ничтожество?

На крики сбежались сонные девочки со всего заведения. Они столпились в коридоре, оживленно обсуждая происходящее.

— О, черт… Достали вы меня, — уже более мирно пробормотал Кьезон, устав сражаться со штанами, — я спать… Разбуди меня завтра, ниггер, а я подремлю, пожалуй.

Под укоряющим взглядом подруги Альтаир подложила ему под голову подушку и укрыла одеялом. Они вышли на улицу, чтобы поговорить.

— Синяки оставил? Дай посмотрю. — Лили хлопотала вокруг подруги.

На лодыжке от пальцев Кьезона расплывалось сиреневое пятно.

— Чертов урод!

— Да брось, он просто был пьян, — сказал Зэмба, нервно закуривая сигарету.

— Пьян? А ты что там мямлил, прокляни тебя Изида?! Кто позавчера клялся нам в верности, а?

— Клялся, — кисло ответил охранник, — и от своих слов не отказываюсь. Но сейчас еще слишком рано.

— Рано? А чего ты ждешь? Пока нас отправят в Танториум и превратят в настоящих рабынь? Или сожгут на площади?

— Я же говорил: вас никуда не отправят… — охранник огляделся по сторонам и перешел на шепот. — Я жду человека, который поможет. Он приедет на днях.

— Что за человек? — спросила Лили.

— Увидишь. Ладно, я спать. Сильно не засиживайтесь.

Он выбросил сигарету в ночную тьму и пошел наверх, в свою каморку.

Лили повернулась к Альтаир. Ее все еще трясло от эмоций.

— Ну что, ходу?

— В смысле? — непонимающе спросила Альтаир.

— Собираем вещи и валим из этого гадюшника.

— И куда бежать? Мы не знаем ни города, ни кого-либо из местных. Нас найдут уже завтра к вечеру. Думаю, Клавдий будет не в восторге…

— Милая моя, — Лили ласково взяла ее ладонь в свою, — тебе пора прекращать быть такой мягкотелой.

— О чем ты?

— О твоем характере. Не позволяй им так обращаться с собой. Ладно, пойдем спать. Переночуешь у меня.

* * *

На следующий день Кьезон очнулся с диким похмельем и, ко всеобщему облегчению, практически ничего не помнил. Он попросил принести ему воды, посидел, осоловело разглядывая Альтаир и пытаясь вспомнить вчерашние события, сказал пару грубостей в своем духе и, наконец, ушел.

Дни шли своим чередом, но появилось призрачное ощущение надежды.

В тот день в публичном доме было мало клиентов, поэтому Зэмба решил порадовать бездельничающих подружек небольшой прогулкой. Они пересекли пару кварталов. Девушки шли в легких платьях, Зэм нес винтовку, отпугивая прохожих своим грозным видом. Чернокожий охранник курил одну сигарету за другой.

— Куда мы идем, Зэм?

— К человеку, о котором я вам говорил. Лучше поговорить в месте, где нет лишних ушей.

В маленьком уютном ресторане их уже дожидался невысокий крепкий мужчина лет сорока, светловолосый и хорошо одетый. Он галантно отодвинул стулья для дам и сделал заказ. С Зэмбой они крепко пожали друг другу руки.

— Guten Тад! Меня зовут Карл, а вы, я так понимаю, Альтаир и Лили?

— Совершенно верно, — сказала Альтаир, — вы немец?

— Был когда-то. Итак, приступим.

Карл оказался бывшим сослуживцем Зэмбы. Альтаир он сразу понравился: серьезный, немногословный, внимательный и умный. По словам мужчины, он уже десять лет находится в Медианне. Погиб на Земле во время какой-то страшной и большой войны, а как очутился здесь, долгое время занимался тем, что знал в совершенстве: войной. Они с Зэмбой служили на сторожевой стене между Хадесом и Истинным Медианном. Приграничную зону немец знал, как свои пять пальцев, о чем и поведал сразу.

— Я могу раздобыть вам документы на первое время, дать убежище и показать относительно спокойные места около Свалки, где вы сможете нормально жить хоть десять лет, если не будете очень уж рисоваться. И ни в коем случае нельзя приближаться к сторожевой стене. Там творится полнейшее Scheisse.

— Что за свалка? — спросила Лили.

— Великая Свалка. Я тебе позже объясню, — сказала ей Альтаир и спросила у Карла: — А вам какой с этого прок?

— У меня старый должок перед Зэмом. Обещал ему помочь. Не буду юлить: он рассказывал мне о вас. У меня болезнь, понимаете?

— Кажется, я понимаю, к чему вы клоните.

— Рак. Мне осталось недолго, и я бы хотел…

— Вы хотите немного любви, Карл, — она положила ладонь на его руку, большую и сильную мужскую руку. — Исцеляющей.

Немец застенчиво улыбнулся в ответ.

— Так вы поможете мне? Ich bitte Sie…

— Помогу. Даже воины нуждаются в любви, Карл.

Карл потупил глаза, словно пятнадцатилетний мальчишка. Альтаир внезапно осознала — он тоже в нее влюблен. Они все любят ее: и Зэмба, и Лили, и даже этот хороший, в общем-то, человек, с которым они знакомы от силы пять минут. Он уже успел втрескаться в нее по уши, хоть и пытается неумело это скрыть.

Принесли заказ: неудивительно, но это оказалась немецкая кухня. Карл довольно потер руки.

— Прошу меня простить, фройляйн, но я заказал исключительно высококалорийную пищу. Единственное заведение в Фоэторисе, где хорошо готовят немецкие блюда. Угощайтесь, это белые колбаски Weijiwurst, это рулька по-берлински, яичная лапша Spaetzle, а тут…

— Карл, — произнесла Лили.

— Да, фройляйн?

— Вы действительно поможете нам? Это не пустой треп?

— Он поможет, подружка, — напомнил о себе Зэмба, — я ручаюсь.

— Дело не в том, помогу я или нет, — сказал немец, отрезая кусочек колбаски, — а в вашей готовности принять мою помощь. Если мы разработаем план вашего побега, в назначенное время вы должны быть собраны и готовы. И обязательно — без лишних глаз и ушей. Если хоть одна душа узнает о том, куда мы с вами направимся, все усилия насмарку.

— А если там окажутся наши… хозяева?

Немец пожал плечами.

— Тогда нам с Зэмбой придется их убить.

Оставшееся время они спокойно беседовали и обедали. За полчаса составили несложную схему побега, запланировав все на тот день и то время, когда в публичном доме меньше всего посетителей. Карл подъедет к запасному входу на арендованной карете, Альтаир и Лили под прикрытием Зэмбы сядут в нее и уедут в новую жизнь.

Следующие три дня прошли в напряженном ожидании. Альтаир ходила сама не своя, а из Зэмбы было сложно выудить и пару слов. Только Лили держалась более-менее естественно.

Но, как это всегда бывает, в назначенный срок все пошло наперекосяк…

Когда девушки вместе с Зэмбой собрались выходить, в комнату вошли Кьезон и Сезарро.

— Куда-то собрались? — грозно спросил Сезарро, а его товарищ потянулся к кобуре.

* * *

Зэмба выстрелил Сезарро прямо в лоб; всего мгновение: вскинуть винтовку, взять врага на мушку и нажать на спусковой крючок. Мозги итальянца разлетелись по стенке маслянисто-красными ошметками.

Кьезон успел среагировать очень быстро. Он выхватил малокалиберный пистолет и выпустил три пули Зэмбе в бок, пока на него не прыгнула, по-кошачьи шипя, Лили. Они покатились по полу, и в этот момент в комнату ворвался Карл, поднявшийся по лестнице с черного входа. Он пнул Кьезона, тот выругался, поднимаясь на ноги и пытаясь вырвать пистолет из цепких рук Лили.

— Ты кто такой, черт тебя дери? — заорал он на немца.

— Твоя смерть, Sprintficker, — пафосно ответил Карл, чем украл у себя драгоценные полсекунды. Кьезон выхватил наконец пистолет у Лили и навел его на немца.

Альтаир, наконец, пришла в себя. Происходящие события, начавшие разворачиваться слишком стремительно, вогнали ее в оцепенение. Она бросилась на спину римлянину, отводя в сторону оружие; в это время из коридора раздались выстрелы, и Карл, обернувшись, выстрелил несколько раз в ответ. Одна из прилетевших пуль просвистела совсем рядом с ухом Альтаир и пробила наличник дверного косяка. Она упала и зажмурилась, сжимая ладонями звенящие колокольным звоном виски.

Вокруг бегали люди. Кто-то истошно кричал, завоняло пороховой гарью. Когда девушка осмелилась открыть глаза, прямо перед ней лежал, раскрывая по-рыбьи рот, ее давний знакомый Кьезон Туллий Северус. В его груди алели несколько дырок, из которых толчками сочилась кровь. Кьезон пытался что-то сказать, но из-за пробитого легкого мог лишь сипеть, будто закипающий чайник. Рядом свернулся калачиком убитый Сезарро. В коридоре виднелся еще один труп, его лицо исказила испуганная гримаса.

Карл прислонился к стене, тяжело дыша. В него тоже попали несколько раз. Он болезненно морщился и зажимал ладонью рану в животе. Над ним хлопотала Лили. Зэмба валялся на полу, стекленеющими глазами глядя в потолок. Он был все еще жив, но, судя по всему, ненадолго.

— Scheisse, — шептал немец, — вот дерьмо…

— Лили… — всхлипнула Альтаир.

— Да, милая моя, со мной все в порядке! Соберись, сейчас мы что-нибудь придумаем!

— Иди, договорись о повозке. — Альтаир удивилась собственной решимости. — На заднем дворе должен стоять заказанный возница, ты помнишь. Тот мальчишка из прислуги поможет перетащить парней. А о них я позабочусь… Поторопись, скоро на стрельбу сбегутся гвардейцы.

Лили кивнула. По побледневшему лицу девушки градом катился пот.

— Иди! — в непривычной для себя командирской манере рявкнула Альтаир, поднимаясь на ноги.

Подруга убежала. Альтаир посмотрела на Карла и спросила у него:

— Потерпишь пару минут? Обещай не умирать!

Мужчина кивнул. Альтаир расстегнула штаны Зэмбы и оседлала его, погладив по щеке. Чернокожий охранник слабо улыбнулся, балансируя на грани между жизнью и смертью.

— Забудь про меня, подружка. Бегите…

— Где же мы найдем еще одного такого преданного слугу, Зэмба? Нет уж, рано тебе умирать. Так… — Альтаир зашарила рукой в расстегнутой ширинке Зэмбы. — Сейчас я тебе помогу.

* * *

Уже позже, когда погрузили двух стонущих от боли мужчин в карету у черного входа, Лили спросила у Альтаир:

— Как думаешь, они выживут?

— Конечно! Мои чары еще ни разу не давали осечку!

— А если за нами устроят погоню?

— У Зэмбы и Карла вроде все было продумано наперед, будем надеяться на это. Возница знает пути отхода.

Они унеслись во тьму Фоэториса, вперед — навстречу неизвестности.

5. Дезертир

— Так мы и оказались здесь, — завершила свой рассказ Альтаир, — в тот день нам удалось покинуть город. Вечером на нас объявили охоту, но Зэмба и Карл хорошо все спланировали — в нужном месте нас встретили люди, которые организовали для нас убежище на несколько дней. А потом, когда Зэмба и Карл пришли в себя…

— Зэмба выжил? — хрипло спросил Келли.

В этот момент на его плечо шлепнулась чья-то увесистая ладонь. Он оглянулся и увидел того улыбчивого негра в поварском колпаке, который готовил суп для отряда. Великан ухмылялся, будто встретил старого знакомца.

— Зэмбу не так просто убить, приятель. Особенно, когда рядом есть наша ангельская подружка.

— Да, парень, — хмыкнул Карл, — чтобы сдохнуть, нужно постараться, если служишь под начальством нашей Альтаир. Но главное — служи ей преданно.

— Не перебивайте. И хватит промывать мозги легионеру! — усмехнулась Альтаир. — За год мы набрали в отряд сорок человек, и нам нужны еще люди. Потому что скоро здесь станет жарко. Ну, так что скажете, декан, вы с нами?

— Решай, парень, — веско добавил Карл.

— Не прогадаешь, — дополнила Лили, посмотрев на Келли сквозь пустую камору в барабане револьвера.

Декан Тиббот Келли встал, подошел к окну и потер лоб. Под черепом беспорядочно толклись сотни мыслей, возникших после странного рассказа Альтаир. Он оперся на подоконник, сплюнул и промолвил, резко обернувшись к новым товарищам:

— Ну и как я могу отказать? — Келли оглядел собравшуюся компанию и кивнул. — У кого-нибудь есть табак и спички?