Марк открыл дверь своими ключами, быстро вошел внутрь. На улице уже стемнело, но в квартире Лины свет не горел. Создавалось ощущение, что она была пустой, но понтифик чувствовал, что девушка здесь.

Фил, шедший следом за учителем, включил свет в прихожей.

— Я посмотрю в комнате, может она там, — бросил ему Марк.

Из кухни дул легкий ветерок.

— Кровью пахнет, — встревожился парень и прошел на кухню. Включил свет.

— Марк! Марк! Иди сюда! — понтифик бросился на голос ученика.

Лину они увидели лежащей на полу под окном, она съежилась в позе эмбриона, прижимая к груди окровавленные руки. Рядом с ней в темной луже валялся нож.

Понтифик испуганно метнулся к девушке. Проверил руки, раны были неглубокими, правда, до сих пор слегка сочились кровью. Нащупал пульс, услышал дыхание. От сердца отлегло — жива. Это самое главное.

Высший рванул клыками собственное запястье и приложил сочащуюся кровь к ранам девушки. Когда они полностью затянулись, похлопал Лину по щекам. Девушка слегка приоткрыла глаза, скосила взгляд, увидела, кто именно ее потревожил, и невидяще перевела глаза на стену.

— Лина, родная, зачем ты это сделала? — максимально нежно спросил Марк, усаживаясь на пол рядом с ней.

— Ты его обратил? — она не услышала его вопроса.

Мертвый голос, пустой взгляд, ни малейшего движения.

Алина, живая и веселая девушка с яркими глазами вдруг превратилась в полумертвое существо, аморфное и совершенно безразличное.

— Он у Дитриха.

— Хорошо, — она вновь закрыла глаза.

Значит, Марк выполнил ее просьбу.

Значит, Вадима сегодня обратили.

Филипп хотел было что-то сказать, но Марк жестом услал его в комнату.

— Зачем ты здесь?

— За тобой.

Девушка закрыла глаза, по щекам потекли ручейки слез.

Наказывать. Марк приехал ее наказывать за обман.

Почему она не умерла раньше, до его приезда?

Трусость. Банальная трусость.

Она испугалась боли и слишком слабо порезала вены.

Лина протянула руку к ножу.

Лучше уж так, чем позор перед всеми. Чем его презрительный и брезгливый взгляд.

Марк, заметив, куда потянулась девушка, быстрым движением отбросил нож к Филиппу и тот, подняв его с пола, аккуратно положил в мойку.

— Не надо, — умоляюще едва слышно проговорила девушка, — Я… Пожалуйста, Марк, не надо так. Я уйду сама… Не надо…

— Ты о чем?

— Ты приехал наказывать.

— Лина, я не собираюсь ничего такого с тобой делать. Я хочу понять, что происходит, — сердито, но в тоже время мягко проговорил понтифик.

— Ты все знаешь, — опять этот мертвый голос.

Со стороны двери донесся вопрос Фила:

— Лин, это из-за фотографий?

Девушка зажмурилась.

— И ты видел?

Филипп посмотрел растерянно на учителя, тот ответил гневным взглядом.

— Лина, — снова Марк. Когда ж они оставят ее в покое-то? — Лина, ты зачем руки порезала?

— Не хочу позора… и ты… ты так ненавидишь меня! Это так страшно!

Марк перетащил девушку с пола к себе на колени, обнял, погладил по голове.

— Да что ж ты делаешь-то?

Она замолчала и начала тихо всхлипывать.

— Поплачь, поплачь, моя родная, все пройдет со слезами. Поплачь. А я говорить буду, ладно?

Лина заплакала еще сильнее, закрывая лицо руками.

— Он ведь шантажировал тебя, да? Этими фотографиями? Сказал, что либо он попадает в список, либо он их опубликовывает? Верно? И ты пошла ко мне, потому что боялась его. А я согласился внести его имя в списки, потому что видел ужас в твоих глазах.

Девушка, рыдая, кивала головой на каждый его вопрос. Марк говорил, как будто видел все происходящее собственными глазами.

— Ты разозлился.

— Конечно, разозлился, радость моя, — он погладил девушку по голове, — Ты пришла просить меня нарушить собственный же закон.

— А сегодня он передал тебе фотографии, — он еще громче всхлипнула.

— Я давно отдал Филу приказ выяснить все про твою жизнь, я должен был понять, почему ты так шарахалась от меня и боялась своего мужа.

— Увидев эти фотографии, ты возненавидел меня! — повторила девушка.

— Нет, я лишь разозлился снова. Потому что ты мне солгала сегодня, — он поднял ее голову и посмотрел ей в глаза, — Я ведь уже говорил тебе, чтобы ты так никогда со мной не поступала. А ты до сих пор это делаешь. Вот я и разозлился.

Алина потерла глаза руками, как маленький ребенок. Тушь расплылась огромными черными пятнами, подзасохшая кровь с запястий, смоченная слезами, размазалась по щекам.

Марк вытер мокрые щеки девушки и сердито сказал:

— А только что ты едва не сделала самую большую глупость в жизни, и я имею полное право рассердиться на тебя еще сильнее. Почему ты хотела покончить с жизнью? Из-за этого ублюдка?

Лина опустила глаза и промолчала.

О чем ему говорить? О своей обреченной, не имеющей смысла жизни?

Ему? Что он сможет понять, счастливый в любви мужчина?

Марк поднял глаза на Фила.

— Дай стакан холодной воды.

Ученик подал воду. Марк поднес стакан к губам девушки.

— Выпей, а то начнешь сейчас икать, а фаворитке понтифика не пристало это делать.

Лина покорно выпила воды и немного успокоилась.

— Родная моя, я не ненавижу тебя. Просто ты совершаешь иной раз поступки, которые меня очень злят. Но любить тебя меньше от этого я не перестану.

Она вспомнила недавние события.

— Ты и не любишь.

— Лина, — он протяжно вздохнул, — У меня действительно не было ничего с Магдой!

Она робко подняла голову. Неужели это правда?

— А вот отшлепать тебя за то, что ты тут натворила, не мешает, — он мягко усмехнулся ей. — А теперь ты, внятно и ничего не скрывая, расскажешь мне абсолютно все, что касается твоих отношений с этим… Ланевским. И не врать! Хорошо?

Девушка, чуть подумав, кивнула головой. Все равно, хуже уже не будет.

Рядом на табурет уселся Филипп.

Марк сидел и слушал Лину, и с трудом сохранял спокойный вид, понимая, что его злость и бешенство сейчас может навредить ей еще сильнее.

— Я… мне девятнадцать было, училась в университете на третьем курсе. А тут — он, красивый, богатый. Ухаживать начал, о любви говорил, заботился, — девушка начала было рассказывать, но снова зашлась тихим плачем. Марк успокоил ее, и она продолжила, перемежая рассказ всхлипыванием и слезами, — Мы поженились очень быстро, месяца через три, как познакомились. А потом… Через месяц я застала его с другой женщиной, с его секретаршей. В нашей постели. Устроила скандал, хотела уйти от него. Он тогда в первый раз избил меня.

Филипп поднял оторопелый взгляд на учителя, тот гладил девушку по спине, успокаивая от очередного приступа плача.

— Потом он извинялся, говорил что любит, что никогда себе такого не позволит больше. Я поверила. Дура была. Надо было сразу уходить, как только очнулась. А потом он пришел пьяный домой и снова избил за то, что я отказалась лечь с ним. Я же жена была, обязана по первому требованию мужа, а я отказалась…. И изнасиловал. И говорил, что я сама виновата, ему повод дала. А я… Я же девственницей была до замужества, берегла себя для мужа.

— Почему ты не заявила на него? — спросил ученик высшего.

— Куда мне заявлять? — огрызнулась Лина, — В полицию? Для них все, что происходит в семье, кроме убийства, обычное дело.

— Ну, ну, не злись на мальчика, — укорил девушку высший, поглаживая по голове, — Он же переживает. Он часто бил тебя?

Лина кивнула.

— Да, то просто ударит, мимо проходя, то изобьет. Насиловал тоже постоянно, я же отказывалась спать с ним. Говорил, что я обязана подчиняться мужу во всем, мол, муж — мой хозяин и господин. Меня воспитывали, что семья — это главное, святое и самое ценное. Бил за все: не идеально вымытые полы, недосоленную еду, что долго готовилась за компьютером к занятиям, что был свободный час, а я ничего по дому не сделала, что не улыбнулась, когда надо, не дала тапочек, когда он пришел с работы. Выгонял в халате босиком зимой на улицу. А я терпела, ведь семья — святое. Я слушала ежедневно, что если уйду — то никому не нужна буду, ведь я некрасивая, толстая, тупая и меня нужно в психушку. Мне пришлось уйти из университета, он заставил.

Девушка опустила голову, переживая прошлый позор и унижения.

— И защитить никто не мог?

— А кто? Родители уже старые, да и зависели от него, он им деньги на лечение выделял. Да и я старалась не говорить, зачем им лишний раз волноваться-то? Папа однажды увидел синяки у меня, понял, откуда они, с ним ночью инфаркт случился, а через три дня после похорон мама умерла. Она папу очень любила, не пережила его смерти. И я осталась вообще одна.

— А ты не могла использовать свой талант? — снова подал голос Филипп.

— Тогда уже нет, — качнула Лина горестно головой.

— А что с фотографиями? — уточнил Марк.

Девушка вытерла слезы, потянулась за платком в карман брюк, высморкалась.

— Вадим мне как-то руки поломал, меня в больницу отвезли. Там врач оказалась очень понимающая, Анна Дмитриевна. Она сразу догадалась, откуда у меня такие переломы, с лестницы так не упадешь. Стала помогать мне, заставила написать заявление в полицию, предоставила материалы по регулярным избиениям и насилию. На Вадима завели дело, ему грозило до десяти лет. Он стал ласковый, тихий, спокойный, больше не приставал ко мне, Я уж было решила, что все, изменился человек, одумался, верила, что он взялся за ум. А он… Он чем-то меня напоил, не знаю чем, у меня та неделя просто вывалились из памяти. Я не знаю, что он со мной тогда делал, Вадим показал мне фотографии и документы, потребовал забрать дело и отказаться от обвинения, мол, иначе он меня засадит за проституцию. И Анне Дмитриевне пригрозил семью всю убить, а у нее только-только внук родился. Я забрала заявление.

Мужчины молча слушали.

— Потом оказалось, что я беременна от него. Видимо, в ту неделю это произошло. Я Вадиму сказала не сразу, все боялась, как он отреагирует. Правильно боялась. Он сказал, что ребенка от такой шлюхи ему не надо и ударил в живот. В больницу меня увезли с выкидышем.

— И что дальше? — хрипло спросил понтифик.

— Он подговорил врача, тот накачал меня какой-то дрянью, сунул бумажку на подпись, я и подписала. Откуда ж я знала, что в ней было, я от наркотика полусумасшедшей была, до галлюцинаций дело доходило.

— Лина…

— Они мне перевязали маточные трубы, сделали стерилизацию. Теперь я стопроцентно бесплодна, — глухо пояснила девушка.

Марк спиной оперся о стену, пытаясь оставаться спокойным и не рвануть сейчас к Дитриху, рвать Ланевского живьем на части. Сейчас он больше нужен девушке.

— Я подала на развод, это было последней каплей. Вадим на удивление быстро согласился. Как я позже узнала, не просто так. Мы перед свадьбой брачный договор подписывали, там и было сказано, что если муж меня с другим мужчиной застанет, то я уйду из дома как пришла, без денег, без имущества. А тут ему и видеть не надо было специально, у него такие фотографии на руках. Мне даже жить было негде после развода, он продал квартиру моих родителей после их смерти, сказал, что за долги за лечение. В общем, вот такие у нас были отношения, — закончила глухо девушка.

Понтифик устало прикрыл глаза рукой.

— Не понимаю я только одного: почему ты мне это не рассказала все с самого начала?

— Марк, а какие у меня есть доказательства, что все это правда? У него — документы, мое заявление на перевязку с моей же подписью, фотографии. А что осталось у меня? Все, что я имела, он отнял и уничтожил, выкинув меня на улицу почти голой. Спасибо Марине, без нее я бы, наверное, уже была мертва.

— Лина, Лина, — покачал головой высший, — Все время забываю, как ты мало еще вращаешься в нашем обществе…

— Марк, — подал голос Фил, — Дай мне право на убийство, а? Я сам хочу удавить эту мразь! Он будет у меня в соплях ползать, умолять поскорее прикончить. Я смогу, Марк!

Понтифик перевел взгляд на ученика.

— Нет, это сделаю я. Это мое дело!

Алина устало проговорила:

— Да не надо уже ничего. Это давно было, — тихо проговорила девушка, — Просто… он же вампир сейчас. А я…

— А ты официальная фаворитка понтифика клана, моя радость, и я очень хочу, чтобы ты об этом никогда не забывала! — сердито произнес Марк и встал с пола, затем нагнулся и подхватил девушку на руки.

— Филипп, едешь сейчас к Дитриху, все ему рассказываешь. Что делать, он знает.

Фил согласно кивнул, погладил Лину по руке и вышел из квартиры.

— А ты, моя радость, сейчас ложишься спать!

Марк отнес девушку в комнату, раздел и уложил в постель, сидя рядом, пока она не заснула.

…

Голова раскалывалась от боли, яркий свет бил в глаза.

Лина проснулась в отвратительном настроении. Видно, вчера она забыла закрыть шторы и солнечный свет теперь полностью освещал ее комнату. Девушка ненавидела такие пробуждения.

Она в полусне отвернула голову от окна и заметила рядом черное пятно. Внимательно пригляделась. Пятно стало похожим на плотную ткань. Лина подняла глаза выше — черные брюки, белая рубашка, почему-то в бурых пятнах.

Она подняла взгляд еще выше.

Марк.

Он сидел рядом с ней на кровати, обнимая одной рукой девушку, и мрачно глядя в окно.

Лина все вспомнила моментально, и вчерашнюю неудачную попытку самоубийства, и следующую за ней истерику.

— Что ты тут делаешь?

— И тебе доброе утро, любовь моя, — улыбнулся Марк.

— Ты здесь всю ночь просидел?

— А ты думала, что я уйду?

— И рассвет? — Лина прекрасно знала, как высший ненавидел рассветные часы.

— Беги умываться, — кивнул головой Марк в сторону ванной, — А я пока завтрак тебе приготовлю.

Она слезла с кровати, босиком побрела в ванную комнату и полностью забралась под душ. Ей было стыдно за то, что она вчера вечером наговорила. Лина никому никогда не рассказывала особенностей своей семейной жизни, считая, что это были только ее проблемы и что она сама в них виновата. Будь девушка чуть более разумной, она бы подала на развод в тот же день, когда Вадим ее впервые ударил. Алина же этого не сделала, оправдывая мужа, мол, у него сложная, нервная работа, вот и не сдержался. Потом избиение повторилось. Девушка пыталась говорить с Вадимом, пыталась отказывать ему в постели, но тот лишь начал ее насиловать. Он муж — и имел право на ее тело. А уж когда здоровье родителей стало полностью зависеть от денег мужа, она вообще замолчала и смирилась.

Выйдя из ванной, Алина не поверила своим глазам: Марк на кухне готовил ей завтрак. Заметив девушку, он кивнул ей на стол и продолжил помешивать кофе на плите.

— Бутерброд с маслом, яичница и кофе. Все верно? — он подал ей дымящуюся тарелку.

Алина ошеломленно смотрела на него.

— Ты приготовил мне завтрак?

— Ничего сложного — он ей мягко улыбнулся, — Главное — начать.

Девушка робко улыбнулась в ответ и принялась за еду.

— Лин, надо поговорить, — Марк был очень серьезен.

Вилка зависла в воздухе. Начинается!

— О чем?

— Обо всем, что произошло.

Лина доела яичницу и принялась за тост.

— Не о чем говорить, ты вполне….

Марк ее оборвал.

— Лина, мы договаривались о честности друг перед другом, и я хочу выполнить это обещание. Между нами не должно быть недоговоренности. Сейчас ты меня выслушаешь?

Лина мрачно кивнула головой. Все равно деваться ей некуда.

— Что действительно произошло пару недель назад? Я ждал тебя в кабинете. Лоренца сообщила, что пришла Магда по какому-то крайне важному делу. Учитывая, что мы с ней расстались еще зимой и обсуждать нам в принципе нечего, я не хотел ее принимать, но она ученица канадского лидера, поэтому пришлось. Иначе это было бы неуважением к Николасу. Ее крайне важное дело оказалось тем, что она всего лишь уговаривала меня вернуться к ней.

— Ты ее целовал, — глухо ответила девушка.

— Да, я не отрицаю, — согласился понтифик, — И вполне заслуженно получил от тебя пощечину за это. Кстати, это было больно!

Он слегка улыбнулся, как бы прося Лину подхватить его шутку, но девушка не поднимала головы.

— Ты тогда сказал…

— А сказал я тогда следующее, — перебил он ее, — «Да, Магда, в этом Лина с тобой не сравнится. Она никогда не будет унижаться перед бросившим ее мужчиной, чтобы тот вернулся обратно». Ты просто не услышала всей фразы! Понимаешь теперь?

Девушка ошарашено подняла на него взгляд и коротко кивнула головой.

Он прав. Продолжения этой фразы она не слышала, слишком сосредоточившись на первых ее словах. Теперь она это понимала.

— И это на самом деле то, что произошло между нами. В том что касается наших отношений, я честен с тобой, всегда таким был и буду. Если ты мне не веришь, можем пригласить любого телепата, чтобы тот считал меня для тебя.

Лина недоверчиво посмотрела на высшего. Он, казалось, был совершенно серьезен, предлагая такое.

Она поставила чашку с кофе на стол.

— Мне было очень больно, Марк!

Он промолчал, но по всему его виду можно было понять, что и ему пришлось несладко.

Понтифик взял ее ладонь в свою и чуть сжал.

— Я обещаю тебе…

Лина вытащила свою руку и покачала головой:

— Не обещай. Или не обещай, или просто так больше не делай.

— Не сделаю! — сразу же оговорил он, — Ты мне веришь?

Девушка покрутила в руках вилку и отложила ее в сторону.

— Не знаю. Правда, не знаю. Мне сложно доверять людям после того, что со мной было, и…

Марк понимающе кивнул:

— Теперь об этом. Ты хочешь наказать Ланевского?

Лина вытерла губы полотенцем и встала из-за стола.

— Спасибо за завтрак, Марк, было на самом деле очень вкусно.

Тот кивнул головой, принимая благодарность.

Девушка прошла в комнату и начала заправлять постель. Взбить подушку, сложить ровно одеяло, поправить простыню, чтобы не была скомканной. Накинуть сверху покрывало.

— Ты не ответила на мой вопрос!

— Я не знаю, что тебе ответить, понимаешь? — она села на кровать, — С одной стороны — да, то, что он со мной сделал, это мерзко и требует наказания. С другой стороны — как его ни накажи, сделанного не вернешь обратно. Это ведь сродни убийству — никакое наказание преступника не возродит убитого. И смысл наказания тут просто теряется.

— Нельзя такое прощать!

Алина устало закрыла руками лицо.

— Да я и не прощаю. Просто, наверное, я уже привыкла жить с этой мыслью. Да и наказывать…что я могу то?

Марк подошел к девушке и встал перед ней на колени, отнял ее руки от лица.

— Лин, ты принадлежишь мне. И я могу это сделать!

Лина внимательно вгляделась в его лицо. Не шутит, абсолютно серьезен.

Она отвела взгляд.

— Знаешь, я тут подумала. Раз уж ты знаешь эти детали моей жизни… Незачем тебе такая как я. Отпусти меня, пожалуйста.

Вампир встал на ноги. В его глазах появился лед.

— Нет.

— Марк, я очень прошу, отпусти!

— Нет!

Девушка встала и подошла к шкафу, открыла его. На дверце висело большое зеркало в полный рост. Она поманила вампира к себе и встала вместе с ним перед зеркалом.

— Когда я училась в университете, наш преподаватель искусств дал хороший совет: если чувствуете фальшь в рисунке, посмотрите на него через зеркало, и сразу поймете, где ошиблись. Знаешь, что я тут вижу? — и, дождавшись его согласного кивка, продолжила, — Вот красивый мужчина, сильный, богатый, умный. Да, не без недостатков, поэтому эгоистичный и самоуверенный, но это все можно пережить.

Она отвернулась от зеркала и посмотрела на вампира.

— А я… Марк, я калека. Калека телом — я никогда не смогу иметь детей, калека ментально — мой дар заблокирован, калека душевно — после того, что надо мной творил муж, я перестала доверять людям.

Вампир хотел что-то сказать, но она жестом показала, что еще не закончила.

— Я никогда не смогу быть полезной клану — мой талант практически отсутствует, а ничем другим я для вас не интересна. Я никогда не смогу родить ребенка, чтобы ему передать свои гены и надеяться на возрождение дара в нем. Мне очень сложно доверится людям, а мужчинам тем более, и в каждом я буду видеть потенциального предателя и изувера.

— Ну, отпущу я тебя, и что ты будешь делать? — Марк тихо спросил, — Думаешь, другие вампиры тебя так просто отпустят? Да за тобой начнется охота сразу же. И вот этим твоим объяснениям они вряд ли поверят. И захотят проверить. Опытным путем. Ты этого хочешь?

— Я могу уехать отсюда. Перееду в какой-нибудь маленький тихий городок и буду мирно доживать там.

— И думаешь, тебя не найдут?

— А для чего меня искать? — удивилась Алина, — Вы можете объявить, что я полностью себя выжгла и перестала представлять собой полезность для клана. Кто будет гоняться за бесполезным куском человеческого тела?

— Допустим, тебя оставили в покое, хотя это маловероятно, ты сама — то как жить дальше будешь?

— Да как и жила до вашего появления в моей жизни. Точно также, — она пожала плечами. — Работа, дом.

— Семья?

Она грустно ему улыбнулась.

— Марк, какая семья? Кто захочет создать семью с бесплодной женщиной? Любой мужчина в итоге приходит к выводу, что ему нужно продолжение рода.

— У вампиров не бывает детей.

— Да, не бывает, — нехотя согласилась Алина.

— Тогда почему ты отказываешься от меня?

— А зеркало тебе не показало фальши?

— Зеркало мне показало девушку, которую жизнь настолько побила, что она спряталась в раковину, как улитка, и боится оттуда нос высунуть, лишь бы не получить еще один щелчок. Я хочу вытащить тебя из этой раковины, в которую ты себя загнала.

Лина усмехнулась. Закрыла дверцу шкафа, отошла к дивану.

— Жалость. Жалость и благотворительность, — еле слышно проговорила она, но Марк ее все-таки услышал.

— Не жалость! — Он резко оборвал ее, — Не жалость, а любовь и желание защитить.

— Спасибо, Марк, но я…

— Ты правильно сказала, я эгоист, — он развернул девушку к себе, — и я хочу тебя. Надолго. Навсегда. До конца твоей или моей жизни, понимаешь? И я взял тебя себе. Я не отпущу тебя, можешь не упрашивать.

Девушка тихо вздохнула.

— Ты вернешься со мной домой? — спросил тихо Марк.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, не вернусь.

Мужчина едва слышно простонал.

— Что мне еще сделать, чтобы ты мне поверила наконец?

Лина уселась на диван. Молчала, думала, вспоминала.

Есть ли смысл еще раз пробовать?

Или лучше вернуться к своему старому образу жизни до появления в ней понтифика?

Лина вспомнила, как счастлива она была, живя в доме понтифика, когда они по вечерам шутили и смеялись вместе, играли как маленькие дети. Как однажды ночью поспорила с Марком, что тот ее не укутает в одеяло, и через несколько минут, безудержно хохоча, выбиралась из плотно свернутого импровизированного конверта. Или как вошла тихо к понтифику, когда тот расслабленно лежал в ванной, и неожиданно для него включила холодную воду. Марк, ненавидевший ледяной душ, долго потом еще гонялся за девушкой по ванной комнате и брызгался на нее водой, а потом они вдвоем приняли душ, плавно перетекший в занятие любовью прям там, на мокром полу. И их ночи, страстные, опьяняющие, доводящие до безумия чувств, ночи, после которых Лина отсыпалась по полдня в его постели.

— Марк, — она взглянула на вампира, — Наши с тобой отношения начались с самого начала неправильно. Ты приказал, я подчинилась. Это неверно. Если ты так хочешь быть со мной вместе…

— А ты? — перебил он ее, — Ты сама этого хочешь?

Лина осеклась. Марк впервые поинтересовался ее желаниями.

Чуть подумав, она кивнула головой:

— Я предлагаю попробовать еще раз, еще раз начать. Но жить я пока буду у себя.

Он помолчал, обдумывая слова девушки, затем кивнул головой, соглашаясь с ее предложением.

— Знаешь, эта неделя без тебя была настоящим адом.

— Знаю, — по-доброму усмехнулась Лина, — Филипп приезжал уже в среду, просил, чтобы я вернулась, пока ты клан не «разогнал к чертям собачьим».

Марк тоже улыбнулся в ответ и ласково поцеловал Лину в губы.

Поцелуй прервал звонок телефона. Марк достал мобильный из кармана брюк и, выслушав сообщение, подтвердил коротким «Хорошо».

— Кто был? — поинтересовалась Лина.

— Филипп, он уже у подъезда.

— А зачем он звонил? — удивилась девушка.

— Решил предупредить заранее, что скоро будет, чтобы мы успели одеться, — Марк довольно улыбнулся, глядя, как смутилась Лина. Несмотря на проведенную неделю в доме понтифика, ввести ее в краску одним упоминанием о сексе между ними было элементарно.

Филипп вошел в квартиру, неся в одной руке большой объемный пакет, в другой что-то небольшое, завернутое в бумажную упаковку. В ответ на вопросительный взгляд Лины, он кивнул на высшего и пояснил:

— Я к нему домой ездил, костюм взял чистый. А тут, — он протянул девушке сверток, — Жак передал, говорит, эклеры, твои любимые. Он специально для тебя приготовил, просил передать, что очень ждет возвращения, ты даешь ему смысл в его работе.

Лина радостно улыбнулась. Эклеры! Жак специально приготовил для нее пирожные!

— Видишь, любовь моя, не только я жду твоего возвращения домой.

Пока Марк переодевался в чистую одежду, девушка ждала его вместе с Филиппом. Парень чувствовал себя неловко. С одной стороны, он очень хотел выразить Лине соболезнования по поводу ее прошлого, но с другой стороны, он не знал, как с этим подойти так, чтобы ее не обидеть.

— Ну что, вы в итоге помирились? — спросил он, чтобы хоть как-то начать разговор.

— Ну, клан разгонять он вроде не собирается! — задорно улыбнулась ему девушка и парень с облегчением выдохнул.

— Ну, слава Богу, а то я уж подумал…

— И что ты там подумал, мой ученик? — из комнаты вышел понтифик, застегивая на ходу манжет на рубашке.

— Подумал, как здорово, что у вас все наладилось, — мигом нашелся Фил.

Лина подошла к понтифику помочь ему с манжетой и шутливо подмигнула. Марк в ответ ласково погладил ее по щеке и улыбнулся.

— Собирайся, любовь моя, мы едем в резиденцию.

— Зачем? — сразу посерьезнела Лина.

— Ты не хочешь встретиться со своим бывшим мужем?

— Да нет, как-то не горю желанием.

— А надо.

Филипп был выдворен на кухню, пока девушка одевалась.

Лина открыла опять дверцу шкафа.

— Неужели ты совсем не поверил тем фотографиям? — поинтересовалась она, влезая в брюки.

Марк развалился в кресле и с удовольствием наблюдал за ней.

— Ни минуты не поверил.

— А почему? — она обернулась к нему, застегивая пояс.

Марк вздохнул.

— Лина, поверить в то, что там изображено, может только тот, кто тебя совсем не знает.

— Да ладно! Там, по-моему, все вполне достоверно!

— Нет, это всего лишь довольно паршивая работа фотомонтажа.

Вместо очередного вопроса «почему» девушка лишь подняла бровь, прося объяснить подробнее.

— Что ты тогда сказала мне? Проститутка и алкоголичка? — припомнил Марк, — Хорошо. Пойдем с конца. Алкоголичкой ты никогда не была, это точно.

— С чего такой вывод?

— Ты практически не пьешь.

Девушка застегнула последнюю пуговицу на блузке и подошла к Марку. Тот обнял ее за талию.

— Хорошо, — Лина приняла правила игры, — Я могу почти не пить из-за боязни сорваться.

— Нет, у тебя взгляд безразличный, когда ты смотришь на вино. А у алкоголика он был бы жадным, когда хочется, но нельзя.

Лина чуть подумала и кивком головы согласилась с рассуждением.

— Хорошо, дальше, насчет проституции.

— Тут еще проще. Любая женщина, более-менее опытная в вопросах отношений между полами, мои намеки поняла бы еще осенью.

— Когда? — недоверчиво спросила Лина.

Он довольно ухмыльнулся.

— Ну, по крайней мере, зимой, когда я на тебя инициал поставил. А ты, моя радость, по-моему, до сих пор сомневаешься в моих чувствах.

— Но, ты же сам тогда сказал…

Он фыркнул и засмеялся.

— Родная моя, как я уже сказал раньше, ты иногда бываешь такой недогадливой! Так вот, у женщины, скажем так, пообщавшейся с кучей мужчин, эти намеки даже вопросов бы не вызвали. А ты долгое время даже не догадывалась о том, что все это значит. Но это еще не все.

Она хмуро посмотрела на него исподлобья.

Марк погладил девушку по животу и спустил руку ниже. Она дернулась было, но он не отпускал, просто удерживая там свою ладонь.

— Видишь ли, у тебя есть две родинки, одна здесь, с этой стороны, другая — сзади. И увидеть их можно только, если при занятии любовью разглядываешь твое тело до мельчайших подробностей. Или целуешь, — он с удовольствием наблюдал за тем, как девушка краснеет, вспоминая некоторые моменты их постельных забав, — Так вот на тех фотографиях, где якобы ты в очень откровенных позах с мужчинами, про заднюю-то родинку не забыли, она виднее, а вот передней — нет. Значит, вывод — это фотомонтаж.

— Но он теперь молодой вампир под руководством твоего палача.

— Любовь моя, я сказал, что отдал его Дитриху, но не говорил, что тот его обратил.