Миле было стыдно.

Очень и очень стыдно, и в первую очередь перед Филиппом. Она никогда не думала, что попадет в ситуацию, когда ей придется лгать мужчине, но сейчас она делала именно это.

— Фил, ну пожалуйста пойми, бабушку лучше не оставлять без присмотра, все-таки инфаркт это не простуда! — уговаривала она парня.

— Ты была у нее вчера! И позавчера тоже! Твоя бабушка не может посидеть один вечер в одиночестве? — парень настаивал, чтобы Мила осталась сегодня дома.

— Фил! — ошарашено воскликнула девушка, — Что такого, если я на пару-тройку часов забегу к ней и проведаю, не надо ли ей чего?

Он показательно посмотрел на часы.

— Сейчас восемь вечера! Если ты выйдешь из дома, то у бабушки будешь в начале десятого. И когда ты собираешься обратно? Я не могу поехать с тобой, у меня еще куча дел, а на улице опасно!

Девушка даже запнулась от возмущения. За кого он ее принимает? За маленького ребенка?

— Меня не надо провожать, я сама прекрасно доеду! В крайнем случае, останусь у нее ночевать!

— Мила, лучше останься здесь и сейчас!

— Фил! Если бы это была твоя единственная бабушка, ты бы тоже старался навещать ее как можно чаще!

Мила подхватила свой рюкзачок и закрыла входную дверь, у которой они ссорились, с той стороны, громко ею хлопнув.

Быстро к лифту, нажала кнопку вызова и оглянулась на закрытую дверь. Филипп не выходил. Обиделся.

Девушка обернулась обратно к лифту, дождалась, пока он придет, и спустилась вниз.

Она так плохо с ним поступает. Правда, Фил всего лишь ее опекает и заботиться, но не больше. Они не спали еще вместе, не занимались сексом, о своей любви к ней Фил говорит крайне редко и очень сухо. И вопрос клеймения девушки парень пока больше не поднимал. Мила его понимала, с тех пор, как учитель вампира стал верховным понтификом клана, работы у парня прибавилось.

Но в тоже время ей так хочется страсти, романтики, красивых ухаживаний. Ей хочется любви, о которой пишут в женских романах. А не сидения взаперти в четырех комфортабельных стенах и ожидания, пока Филипп соизволит приехать из резиденции.

Дитрих был не таким. После того злополучного вечера, когда он спас ее и проводил до дома, они начали встречаться. Он был ненавязчив, предупредителен и очень галантен. Прекрасно понимая, в какой ситуации находится девушка, что живет у одного мужчины, а бегает на свидания с другим, мужчина старательно сохранял тайну их встреч и не раз предлагал снять для нее квартиру.

Мила как будто попала в сказку, купаясь в обожании этого высшего вампира.

Но, к сожалению, и уйти открыто к Дитриху она не могла. Филипп Миле тоже нравился. Нравилась его забота и опека, нравилась его тревога за нее. Наверное, общаясь сразу с двумя, она пыталась компенсировать все то, чего не получила, живя с матерью. Она об этом не задумывалась. Девушка лишь искренне боялась того момента, когда Филипп узнает про Дитриха.

…

Филипп в отчаянии стоял перед закрытой дверью и ждал, что Мила все-таки вернется. Он ждал долго, может минут пятнадцать, может двадцать, пока, наконец, не собрался с духом признаться себе, что Мила ушла.

Фил достал свой телефон и набрал номер.

— Здравствуйте, Филипп.

— Добрый вечер. Как ваше здоровье, Вера Павловна? — поинтересовался парень.

— Все в порядке, спасибо большое.

— Подскажите, а Мила у вас вчера была?

— Нет, молодой человек, она была у меня в воскресение, а чего к старухе каждый день-то бегать?

В воскресение? А сегодня уже среда! И Вера Павловна два дня не встречалась с внучкой? Филипп в отчаянии отключил телефон. Куда же Мила постоянно уходит?

…

Ужин происходил при свечах. Отдельный кабинет, красивый и богатый стол, романтическая обстановка, розы в вазе. Роскошно и сногсшибательно.

Правда, сегодня Дитрих был на удивление молчалив и серьезен, но, как всегда, исполнял любой каприз девушки. Причину его серьезности Мила узнала, когда он повез ее обратно домой после свидания.

Мужчина остановил машину на обочине трассы. Повернулся к девушке, слегка коснулся ее губ поцелуем.

— Я поставлю на тебя метку клана, милая. Сейчас идет война и ты можешь случайно пострадать. К сожалению, от охотников она тебя не оградит, но вампиры тебя с моей меткой не тронут, а то и сами защитят.

Мила смутилась. Филипп ей тоже говорил о метке, но слова у него с делом все никак не могли сойтись, он лишь обещал.

Дитрих был высшим.

Он не просто обещал, он сообщал о том, что собирается сделать. Информировал.

— Я… я не знаю, — промямлила она, — А как же Филипп?

— Насчет мальчишки не беспокойся, я ему все объясню. Я поговорю с Артемом, когда он сможет освободиться для постановки метки, — Дитрих жестко глянул на девушку, как будто заранее обрывая ее протесты.

Да, в этом они очень сильно отличались, молодой вампир спрашивал ее разрешения, а высший всего лишь уточнял детали, как будто все давно решено. Он прожил слишком долго и четко знал свои желания и возможности.

— Я не могу так, Дитрих, — Мила подняла на него умоляющий взгляд, — Это неправильно, что я живу у него, а с тобой вот…тут…

— Милая, я могу снять для тебя отдельную квартиру. Я уже предлагал на выбор несколько.

— Но тогда я стану твоей содержанкой, — отрицательно покачала головой девушка.

— А сейчас ты разве не являешься содержанкой Фила? — искоса глянул на нее мужчина, зная, как неприятно бьет жесткая правда.

Девушка прикусила губу и отвернулась.

Да, она действительно была именно такой. Разве что не делила с Филиппом постель, но по сути — он ее содержал, кормил, давал приют и оплачивал ее прихоти.

— Отвези меня домой, пожалуйста, — тихо проговорила она, не признаваясь вслух, что он прав.

Дитрих еще раз поцеловал девушку, жадно, настойчиво, и провел по ее щеке ласково пальцем.

— Я предупрежу, когда тебе нужно будет приехать для ритуала.

…

Сначала Лина уронила вазу на столике у парадного входа, неудачно повернувшись на приветствие Софи. Затем, не рассчитав, налетела на кресло в гостиной.

Когда в третий раз она задела решетку камина, сильно ударившись при этом бедром, Марк взял девушку на руки и уселся с ней на диван.

— Все молодые вампиры учатся в первую очередь контролю. Это самое главное, что они должны уметь.

Лина приложила руку к больному месту, потирая его, чтобы не появился синяк:

— Я никогда не была настолько неуклюжей!

Понтифик усмехнулся:

— Филипп, помнится, около двух лет никак не мог справиться со своей координацией. В итоге я запретил ему появляться в моем доме до тех пор, пока не совладает со своим контролем. Ему это помогло.

Девушка, искоса следя, как Софи убирает осколки вазы, задумчиво спросила:

— Думаешь и мне есть смысл пока выехать из твоего дома? Во избежание, так сказать?

Он серьезно посмотрел на девушку:

— Мне проще запереть тебя в комнате без мебели и ждать, пока ты не научишься ходить по одной линии с закрытыми глазами и мизинцем у кончика носа.

Лина иронично подняла бровь, но Марк фыркнул и рассмеялся. Она в ответ тоже криво улыбнулась, но проблема все равно оставалась существенной — Печать сделала из Лины гемофага, наделив силой и быстротой почти как у вампира. А значит, теперь ей придется заново учиться ощущать себя в пространстве.

— Софи, — позвал он, — Закрепите в доме все предметы, что могут разбиться и упасть.

Горничная выпрямилась, в руке она держала метелку и Лина обновленным зрением увидела, как нервно сжались пальцы женщины вокруг рукоятки.

— Госпожа прошла обращение? — она спросила с милой улыбкой, но в глазах стоял испуг.

Лина перевела недоуменный взгляд на Марка:

— Филипп?

Тот отрицательно качнул головой:

— Лоренца. Гай ее как-то привез ко мне домой, и с контролем жажды у нее было туговато, — он снова обратился к Софи, — Заодно передай Жаку, что госпожа сегодня будет ужинать пораньше. Пусть поторопится.

Софи тревожно посмотрела в сторону кухни, но через мгновение ее брови разгладились и она присела в поклоне:

— Да, господин.

Новообращенный вампир не может есть человеческую пищу, ему нужна только кровь, а значит, молодая госпожа осталась человеком.

…

Первый глоток крови был одуряюще сладким. И вкусным. И желанным настолько, что казалось, не испей она этой жидкости, то мгновенно сойдет с ума от жажды.

И прикоснувшись к ней губами, ощутив сахарный, чуть отдающий железом привкус на языке, Лина почувствовала, что мир вокруг расцветает буйными красками, до такой степени яркими и сочными, что они резали глаза. Вмиг все звуки обогатились сложнейшими обертонами, а контуры предметов стали изящными и тонкими.

Лина увидела едва заметную бабочку за окном, что присела на подоконник, нежную зелень листка березы, что касалась веткой решетки балкона, ощутила легкое дуновение ветерка, который слегка коснулся ее щеки, несущего в себе привкус ночной грозы.

И чувства.

Чувства Марка к ней. Его пьянящая чувственная страсть, трогательная нежность и одуряющая до безумия любовь. Сумасшедшие по своей силе эмоции, Лина погружалась в них с головой и казалось, что она вот-вот утонет в этих страстях.

Девушка испуганно подняла голову и посмотрела на понтифика. Такой силы чувства — это удивительно и страшно. Тот вытер пальцем кончик ее рта от крови и тихо сказал:

— А ты мне так долго не верила!

…

Мужчина был бесконечно нежен и очень внимателен.

Но он видел, что Лина принимала его нежность с трудом, внутренне содрогаясь от прикосновений мужчины. Девушка не могла расслабиться, она была сжата как пружина и в любой момент готова вырваться из его объятий.

— Лина, — он перестал целовать ее грудь, поднял голову и тихо позвал.

Девушка вытянула голову в сторону и зажмурилась.

— Лина, это ведь я, помнишь? — прошептал он, беря ее голову в свои ладони и поворачивая к себе, — Ну же, посмотри на меня!

Девушка медленно раскрыла глаза. Она не могла, она просто не могла больше этого выносить. Как только Марк начинал ласкать ее, она снова раз за разом возвращалась в тот дом, к той кровати, где она была распята и к тому, что с ней творил Гюнтер.

— Марк, пожалуйста, не надо! — тихо попросила она, — Пожалуйста!

Ему было больно это слышать, но он не собирался отступать.

— Лина, если я сейчас прекращу, то ты никогда от этого не излечишься!

Девушка мученически посмотрела на него.

— Ты помнишь, как нам было хорошо вместе? — и, дождавшись ее ответного кивка, продолжил, — Вот и помни именно это! Потому что с тобой я! Именно я! Помнишь?

— Я боюсь! — прошептала едва слышно девушка.

— Не бойся! Я никогда не сделаю тебе плохо, любовь моя! Просто доверься мне, хорошо! Попробуй!

Лина чуть помедлив, коротко кивнула еще раз.

— Ты меня любишь?

— Да, — тихо ответила она.

— И я люблю тебя, очень люблю! Доверься мне!

Лина заглянула в его глаза, серьезные, любящие, и сама обняла его за шею, перебарывая себя и отдавая свое тело в его руки.

…

Иван дернул за ручку, висящую на одном болте. Дверь открылась сразу же, и эмпат вошел в захламленную прихожую. Обои ободраны, повсюду валяются мусор, газеты и старые вещи. Потолок был весь черный и кое-где с него клочьями свисала паутина.

Притон, в котором эмпат перекантовывался последние три дня, был создан из обычной стандартной двушки, ее владелец, пропитой алкаш, валялся сейчас в дальней комнате в глухом алкогольном угаре.

На кухне же сидел один единственный постоялец этой неблагополучной квартиры и курил сигарету, мрачно разглядывая улицу за окном.

— Чмырь, привет. Выпить есть? — спросил Иван, останавливаясь в дверях кухни.

Окинул ее взглядом и сморщился. Грязный пол, разваливающиеся шкафы, некоторые даже без дверок, куча немытой посуды в ржавой раковине. Он отвык за прошедший год от неприятных антуражей, но делать нечего, пока сгодиться и это.

— А, Меченый, — старый наркоман обернулся посмотреть, кто заявился, — Валил бы ты отсюда, пока есть на чём…

— Что так? — Иван остановился, в недоумении глядя на мужчину.

Чмырь отвлекся от своей сигареты, за дымом которой очень внимательно наблюдал, и сплюнул на пол.

— Болт приходил. Говорит, ходят по хатам какие-то фраера, приглядываются к молодым с татуировками.

Иван похолодел. Неужели догадались? Но как? Гюнтер выдал?

Вампир с ним так и не связался. Иван пытался сам ему прозвониться, но тот заблокировал телефон. Неудивительно. После того, что он сделал, Иван бы и сам ушел в глубокое подполье лет на двадцать. Но эмпат был уверен, что лично его вина заключается лишь в несанкционированном воздействии на инициала.

Наркотик, переданный ему вампиром, давно закончился и парень, стремясь заглушить ломку, начал пробовать все возможные. Винт, крэк, метадон, он пробовал все сильнодействующие наркотики, но Гюнтер предупреждал, что ничего не поможет. В итоге Иван остановился на смеси крэка и героина, получая хотя бы на время передышку, заглушая в промежутках боль и тошноту большим количеством алкоголя. Его не спасал даже талант, наркотик, поначалу усиливший его, через несколько дней то ли заглушил дар полностью, то ли уничтожил. У Ивана не было сил даже на то, чтобы внушить окружающим уважение и доброту к себе.

Он понимал, что осталось ему недолго, и единственное, что могло его спасти — вампирская кровь. Но, как бы Иван ни любил жизнь и не хотел выбраться из наркотической ямы, возвращаться в клан эмпат не собирался. Это было бы форменным самоубийством.

Вдруг в дверь позвонили. Звонок был каким-то неприятным, тревожным.

— Откройте, полиция!

Иван внезапно запаниковал:

— Чмырь, не открывай! Там не полиция, точно говорю!

Наркоман лишь тоскливо посмотрел на эмпата и медленно побрел к двери.

…

Лина открыла дверь в резиденцию, приложила пропуск к турникету, прошла в холл и направилась к лифту. Следом за ней молчаливым стражем двигался Рустам и девушка уже отчаялась хоть каким-либо образом избавиться от телохранителя. Приказ Марка был однозначен — без охраны никуда.

Но, по дороге кое о чем вспомнив, девушка развернулась к бодигарду:

— Рустам, я бы хотела зайти к Дитриху, надо поговорить с ним. Может быть, вы подниметесь к Марку и подождете меня там?

Мужчина холодно посмотрел на девушку и, чуть помолчав, произнес:

— Десять минут. Если через десять минут ты не будешь в кабинете господина, я сам за тобой спущусь и отведу тебя к понтифику.

Лина кивнула и свернула по коридору вправо.

Девушка постучала в дверь и попросила разрешения войти. Услышав некоторый шум и приняв его за позволение, открыла дверь и остолбенела.

На коленях Дитриха сидела Мила, которая испуганно смотрела на вошедшую. С каждой секундой, что девушка осознавала, кто именно вошел к Палачу, в ее глазах появлялось все больше и больше паники.

Лина застыла в дверях. Увидеть возлюбленную Филиппа в такой компании и такой позе! По всему видно, что они целовались, причем блузка молодой девушки была расстегнута самым неподобающим образом, обнажая грудь.

Лина шагнула назад и закрыла дверь, пытаясь представить себе, что это ей всего лишь привиделось. Постучалась еще раз, дождалась окрика Дитриха, и вошла.

Нет, ей не привиделось. Мила уже спрыгнула с колен мужчины и поправила свою блузку, но ее пунцовые щеки и недоуменный взгляд Палача были очень правдивы. Даже слишком.

Мила быстро подхватила сумочку, смущаясь, кивнула Лине в приветствии, и низко опустив голову, выбежала из кабинета.

— Дитрих, — Лина приветственно склонила голову перед Палачом.

— Добрый день, Алина, — тот был крайне вежлив и почтителен с любовницей правителя, — Ты что-то хотела?

Девушка совершенно забыла о причине своего прихода, неожиданная встреча выбила ее из колеи.

— Дитрих, а могу я задать вопрос относительно…

— Нет, — он так же вежливо, но твердо отказал, — Эту ситуацию я обсуждать не хочу.

Девушка чуть подумала и коротко кивнула головой. Хорошо, может и правда, не с ним надо разговаривать.

— Так что ты хотела, девушка? — вернул ее к теме прихода Дитрих. В его глазах то и дело мелькали искорки веселья, казалось еще чуть-чуть и Палач зальется в неудержимом смехе.

— Да, — Лина мигом вспомнила, зачем пришла, — Помните, мы с вами пытались помочь вашей племяннице?

Дитрих мигом посерьезнел. После того, как Лина просмотрела прошлое Мии, он отдал приказ отключить девушку от поддерживающей ее жизнь аппаратуры и на следующий день похоронил последнего человека из своего рода.

— Я тогда видела лицо человека, который изменил судьбу Мии. Если вы не сильно заняты, то можно попросить кого-нибудь из телепатов просканировать меня. В условиях идущей войны эта информация вам пригодится.

Дитрих мгновенно поднялся из-за стола и подошел к девушке:

— Был бы очень признателен за эту помощь, уважаемая!

…

Мара подошла к кабинету верховного понтифика с некоторым испугом, но затем взяла себя в руки и постучалась. Услышав разрешение войти, она осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Марк, верховный понтифик клана, стоял у окна, заложив руки за спину. В темном костюме с белоснежной рубашкой, бордовый галстук, на лацкане пиджака траурная лента в память о брате.

Он оглянулся.

— Мара, здравствуй!

Вампирка вошла в кабинет, встала у дверей. Нечасто она бывала у правителя клана, еще реже — по неприятным поводам. По такому как сегодня — вообще никогда.

Опекун эмпата искренне надеялась, что гнев понтифика не заденет ее.

— Ивана нашли? — сразу приступил к главному правитель.

— Да, господин. В одном из наркопритонов, — Мара осуждающе нахмурилась, — Он совсем скатился, стал наркоманом.

— Распорядись дать ему крови новообращенных, он должен быть здоровым на суде, — понтифик отвернулся обратно к окну, — Дитриха и Инквизитора предупредили?

— Да, господин.

Он кивнул головой, длинные волосы, прежде рассыпанные по плечам, сегодня были забраны в хвост.

Мара немного помялась у двери, но рискнула все-таки спросить:

— Господин, будет ли и мне предъявлено обвинение?

Понтифик снова повернулся и жестко взглянул на вампирку. Она знала, что спрашивала. Иван был ее опекаемым и если парень попал в такую некрасивую историю, значит, она где-то недоглядела. А учитывая, что Паноптикум сильно проредел с помощью охотников, и парень был единственным эмпатом в клане, то наказание Маре может быть очень суровым.

— Все будет решено Инквизитором, Мара, — ответил ей чуть погодя верховный понтифик, — Как он решит, так и будет.

Девушка окончательно сникла и вышла из кабинета.

Работа Инквизитора была довольно трудоемкой. Он выносил судебные решения всем преступившим закон клана, и до недавнего времени помогала ему в этом старая опытная телепатка Агнешка Красинская, которая сканировала мысли обвиняемых и выясняла, действительно ли верно обвинение. Агнешку Инквизитор сам нашел под Люблином, когда девушка путешествовала вместе с родителями. Их Инквизитор убил, они мешали ему и были не нужны, он хотел именно телепатку.

Теперь же Агнешка мертва. Глава Гильдии подтвердил, что на квартире убитой семьи целителей было найдено именно ее тело. Но работа не терпит, особенно сейчас, когда в городе такое большое количество пришлых вампиров, частенько нарушающих закон, вольно или невольно.

Выходов было три: либо просить помощи у европейцев, чтобы они командировали в Москву пару телепатов, либо договариваться с нейтралами, либо пользоваться тем, что есть. Хоть Тамара и работала больше по административным вопросам, но какая разница чьи мозги сканировать.

Сама же Тамара могла много чего рассказать Инквизитору на этот счет. Особенно по поводу того, чьи мысли ей больше нравиться читать. Девушку передергивало каждый раз, когда она погружалась в сплетение насилия, извращений и откровенного безумия совершаемого преступления, как его зачастую осознавал для себя обвиняемый. Бывало, что преступник мучается угрызениями совести и это еще Тамара терпела, она видела причины, побудившие его к действию и иной раз даже искренне сочувствовала сканируемому. Но бывало, что человек или вампир раз за разом прокручивал в голове содеянное и вытаскивал наверх, специально для телепата, самые сочные по его мнению моменты, стараясь лишний раз шокировать девушку, ужаснуть ее, бравируя своей яростью и сумасшествием. Такие дни Тамара ненавидела больше всего, она чувствовала себя искупавшейся в выгребной яме, и Рустам тогда силой вытаскивал ее из ванны, где она, рыдая во весь голос, по нескольку часов отдраивала кожу, стараясь очистится от помоев чужих мыслей.

Но заменить Тамару было некем. Телепаты, переданные нейтралами для сопротивления Ордена, откровенно шарахались от работы с Инквизитором, прекрасно понимая, что им придется считывать, а те двое, что были присланы европейцами, оказались и слишком слабыми, и слишком неумелыми. Поэтому Тамара, скрепя сердце, продолжала выполнять работу убитой полячки.

Ивана привели в кабинет Инквизитора сразу же после поимки, он был грязен и оборван как самый настоящий бомж. Правда, ему успели дать вампирской крови, чтобы тот в здравом рассудке предстал перед судом, и теперь наркоманская ломка ему больше не грозила. Мара гневно посмотрела на бывшего подопечного, но ничего не сказала тому, лишь поджала губы.

Следом за Марой в кабинет стремительно вошел верховный понтифик. Он смерил эмпата равнодушным взглядом и лишь бросил едва слышно:

— Из грязи вытащили, и в ту же грязь вернулся.

Тамара склонила голову перед Марком, дождалась разрешающего кивка своего нынешнего начальства и, подойдя к Ивану, положила руку ему на лоб, едва заметно поморщившись — запах от парня был тот еще.

«Ванька, Ванька!» — посочувствовала она бывшему товарищу по Паноптикуму, — «Как же так-то?»

Девушка сосредоточилась.

— Что-то можешь сказать в свое оправдание? — брезгливо поинтересовался Марк.

— Я не виноват, — заюлил эмпат, пристально глядя на Тамару, — Я не виноват. Гюнтер заставил меня принять наркотик. Я не виноват!

— Когда он с тобой связался?

— За пару дней до нападения, мой господин, — с готовностью начал рассказывать Иван, — Он знал, что я играю в карты на деньги, у меня были долги, а Гюнтер ссужал мне несколько раз. У меня не было денег, чтобы с ним расплатится! И он предложил попробовать наркотик! Он говорил, что это безопасно, что я всегда могу попросить своего опекуна о крови и излечится! Мой господин, пожалуйста, поверьте, это правда!

Тамара отняла руку с его лба и вытерла о свою юбку. Подошла к Инквизитору, возложила ему ладони на виски. Через пару мгновений, тот отстранился от ее рук и встал рядом с правителем.

Тамара повернулась к Марку.

— То, что он сказал — правда, господин. Почти. Он сам решил согласиться, ему не нравилось, что Ветрова ваш инициал. Он давно с ней конфликтует, а тут решил, что есть отличный повод свести счеты.

Марк холодно смерил эмпата взглядом.

— Ваше мнение, Инквизитор? — обратился он к вампиру в плаще с капюшоном.

Капюшон слегка склонился перед правителем.

— Виновен, мой господин.

Эмпат заметно задрожал.

— Это не я! Не я! Не я ее похищал! Я не виноват!

Инквизитор встал перед обвиняемым:

— Иван Денисов, ты обвиняешься в содействии похищению члена нашего клана Алины Ветровой, являющейся инициалом верховного понтифика. Отныне твоя жизнь находится в полном распоряжении господина Марка Росси. Он волен назначить тебе наказание по собственному желанию. Правосудие клана установлено!

Мара с облегчением выдохнула. Приговор Инквизитора она ожидала, затаив дыхание, но к своему счастью, не услышала никаких упоминаний о своей судьбе. Это значит, что тот признал ее невиновной.

…

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей о Миле и Дитрихе, Алина достала новый набор для вышивки и стала его разбирать. Канву отдельно, ее надо будет потом вручную обметать, чтобы не сыпалась в процессе, ниточки на органайзере отдельно, иглу воткнуть в игольницу.

На днях Марк разрешил Лине выйти из дома, разумеется под охраной, и девушка прямиком направилась в рукодельный магазинчик, уж больно ей хотелось снова приняться за вышивку, аж руки чесались.

Из головы не шла Мила и ее поступок. Лина не знала всех подробностей, но искренне не понимала, почему девушка так поступает с Филиппом.

Она почти закончила обметывать канву, когда ее плеча коснулась Софи.

— Госпожа, вас девушка какая-то спрашивает, говорит — ваша подруга.

Лина со вздохом отложила вышивку. Она прекрасно догадывалась, что за девушка хочет с ней поговорить.

— Сейчас спущусь, спасибо, Софи.

Горничная кивнула и направилась к двери.

— Софи, — окликнула ее Лина. Женщина остановилась, — Вы не могли бы все-таки называть меня по имени?

Софи отрицательно покачала головой и улыбнулась:

— Приказ господина, госпожа.

А с Марком поднимать этот вопрос по-новой бесполезно. Он категорически против панибратства со слугами.

Мила уже сидела на диванчике в гостиной на первом этаже и с восторгом оглядывалась вокруг. В таком богатом особняке она еще никогда не была, по сравнению с ним даже двухэтажная квартира Филиппа выглядит как бедная хижина. Девушка осторожно погладила дорогую кожаную обивку дивана.

Лина молча спустилась с лестницы, прошла в гостиную и так же молча уселась на диван рядом с Милой.

— Чувствую, ты мне хочешь что-то рассказать, — заявила она вместо приветствия.

— Алин, я… — та виновато опустила голову.

— Мил, я тебя предупреждала? — оборвала начинающиеся извинения девушка.

Та едва кивнула головой.

— Тогда рассказывай с самого начала, — сурово потребовала Лина, — Как ты познакомилась с Дитрихом?

Мила, сбиваясь, начала свой рассказ. Все достаточно банально оказалось, Палач просто проходил мимо, увидел начинающуюся охоту и по какой-то своей причине спас жертву от расправы.

Лина даже переспросила, неужели это был Дитрих?

— Да, — кивнула Мила, — это был он.

— Что мне делать, Лин, подскажи? — Мила с надеждой посмотрела на подругу. Та умная и с большим жизненным опытом, у кого, как не у нее, спрашивать.

Девушка пристально взглянула на знакомую. Большие глаза смотрели с такой мольбой, что Лина смягчилась.

— А ты сама-то чего хочешь? Точнее, с кем хочешь быть?

— Не знаю. Фил мне очень нравится, но он постоянно занят с понтификом и мы так редко бываем вместе. А Дитрих, он такой восхитительный, выполняет мой любой каприз…

— Мила, — осторожно поинтересовалась у нее Лина, — А ты знаешь, чем именно занимается Дитрих в клане?

Девушка кивнула головой.

— Да, он в администрации верховного понтифика, его помощник.

Помощник, значит? Вот как?

Получается, Дитрих не сказал Миле, что он работает Палачом клана, исполняет грязную работу наказания преступников.

— Дитрих с тобой просто… общается или уже предложил метку?

Мила засмущалась, правильно поняв линину паузу.

— Я еще не спала ни с тем, ни с другим. Но — да, Дитрих предлагает метку.

— Филипп знает? — спросила Лина, догадываясь уже, каков будет ответ.

Мила покачала молча головой.

Девушка тихо вздохнула. Знала бы Вера Павловна, в какую переделку попала ее внучка в этом пресловутом вампирском обществе, вряд ли стала так ратовать в свое время за ее попадание в клан.

— Знаешь, Мил, я скажу тебе вот что: в ваши отношения я лезть не собираюсь, тебе придется разбираться с этим самой. Кого ты выберешь — Филиппа или Дитриха, я не знаю. Могу лишь посоветовать: прежде чем принимать какое-то решение, постарайся как можно больше узнать про Дитриха, ты его слишком мало знаешь.

Мила огорченно сникла.

— Не мое это дело, с кем в итоге ты будешь спать и жить, понимаешь, — пояснила Лина, видя ее разочарование, — Я не буду решать это за тебя. Но, единственное, могу сказать одно — я лично всегда придерживаюсь одного принципа: если у тебя уже есть мужчина, зачем тебе еще один? А если ты хочешь другого, то расстанься сначала с первым.

— Я так надеялась…

— На что? — удивилась девушка, — На то, что я за тебя решу этот вопрос? Дорогая моя, ты одновременно пудришь мозги двум мужчинам. И не просто смертным, а вампирам, один из которых высший, а второй — ученик правителя клана. Выбери кого-то одного из них, наконец. Или просто скажи Филу правду. Всю правду.

— Я не могу выбрать, они мне оба нравятся, — простонала девушка.

— Но тебе все равно придется сделать выбор, и чем скорее, тем — лучше! — закончила Лина.

— Кого бы выбрала ты?

Девушка сразу даже не нашла, что ответить на этот странный вопрос.

— Я? А причем тут я? Это тебе с кем-то из них жить… может быть, жить.

Мила испуганно глянула на нее. Что значит — может быть?

— Я имею в виду, ты же можешь уйти от них обоих, либо просто, либо к кому-то третьему в итоге. Просто, не дело это, встречаться сразу с двумя…

В этот момент у Лины зазвонил телефон.

— Сильно занята, радость моя? — Марк улыбнулся в трубку.

— Да нет, веду душеспасительные беседы с молодым поколением, — Лина бросила взгляд на юную девушку. Мила пересчитывала квадраты на ковре, ожидая, когда Лина закончит разговор и сможет снова перейти к решению ее проблемы.

— Ты не могла бы сейчас приехать ко мне?

…

Марк обсуждал что-то с Филиппом и Дитрихом. Девушка приоткрыла дверь, поймала взгляд понтифика и, не дожидаясь разрешения, вошла. Ученик высшего и Палач сразу же извинились перед правителем, поздоровались с девушкой, и тут же покинули кабинет, оставляя пару наедине.

Марк, ни слова ни говоря, подошел к Лине и впился в ее губы жадным поцелуем. Она в ответ прижала к себе понтифика, как будто боялась потерять.

— Как же я рад тебя видеть.

— Да уж, это все заметили, — съехидничала Лина с довольной улыбкой, — То-то сразу убежали!

Понтифик ей в ответ улыбнулся и сразу посерьезнел.

Девушка, мгновенно вспомнив, как на нее посмотрели Фил и Дитрих на выходе, спросила понтифика:

— Нашли Ивана?

Он кивнул головой.

— Да, нашли и Инквизитор уже вынес свое решение. Сейчас будет оглашение приговора, но я хочу, чтобы приговорила его ты. Сможешь?

— Я?

Он сурово посмотрел на девушку, как будто заранее обрывая все ее пререкания.

— Когда был суд над твоим бывшим мужем, его приговорил я как твой опекун. Но делать это должна была ты, любовь моя, потому что именно тебе был нанесен ущерб. Так вот, я спрашиваю — ты готова сейчас вынести наказание Ивану?

Лина опешила. Самой приговаривать? Самой выносить наказание за…

А за что? Что именно он сделал?

«Он помог Гюнтеру надругаться над тобой».

Злобный саркастический внутренний голос влез как всегда неожиданно и очень вовремя.

«Ты так мечтаешь отмстить своему бывшему другу за то, что он с тобой сделал. А ты готова это совершить в реальности? Глядя ему в глаза? Зная, что именно ты его уничтожаешь? Или ты опять струсишь, как было с Ланевским? И отдашь всю грязную работу Марку?»

Струсит?

«Именно! Потому что тогда ты именно струсила! Тебе было страшно наказывать его, ты боялась брать на себя ответственность за его жизнь!»

Боялась. Да, она очень испугалась, когда до нее дошло, что значит на самом деле вынести приговор человеку.

Это ведь не в своих мечтах унижать его, издеваться и избивать. Это на самом деле заставить его перенести все те страдания, что вынесла она, это — самой отдать приказ.

А сейчас? Сейчас она испугается?

Ведь Иван на самом деле виноват, отключив ее чувства и заставив ощущать полное и безоговорочное доверие к бывшему другу. Не помоги он Гюнтеру, у того скорее всего ничего не получилось бы. Он просто не смог бы ее увезти.

Но взять на себя ответственность за его жизнь?

Она снова струсит?

— Какое ему назначат наказание? — поинтересовалась она у понтифика.

— За нападение на инициала? Смертная казнь, — уверенным тоном ответил правитель.

— Даже если приговор буду выносить я?

— Ты обязана его приговорить именно так!

Значит, это будет самый первый раз и самый суровый. Что ж, поступок Ивана требует самой серьезной кары. Как там говорили древние — кто к нам с мечом, тот от него и погибнет? Иван получит свой меч обратно.

Девушка машинально коснулась основания шеи, где вилась татуированная вязь Печати, распустила хвост волос, чтобы она не особо бросалась в глаза, и серьезно посмотрела на понтифика.

— Да, я вынесу ему приговор.

…

Суд над Иваном происходил в той же зале, что и над Марго, та же трибуна и цепи, ограждающие место для обвиняемого. Сегодня осужденный был только один и он уже стоял на коленях, забранный в серебро. Конечно, Ивану как человеку, серебро было не страшно, но убежать он все равно не мог. Некуда, да и бессмысленно. Оставалось лишь дождаться приговора. Его грязные спутанные волосы падали на лоб, глаза отблескивали полубезумным огоньком. Но Иван был полностью в сознании и прекрасно понимал, где он находится и за что.

Присутствующих было немного, лишь несколько вампиров и смертных. Лина разглядела Мару, опекуна эмпата. Девушка стояла в первом ряду, сложив руки на груди, и равнодушно смотрела на бывшего подопечного.

Все верно, он перестал быть необходимым клану и девушка больше не несет за него ответственность, клановое клеймо с эмпата уже сняли.

Лина встала рядом с огражденным местом. Лицом к трибуне. На трибуну взошел правитель клана, с одной стороны от него встал Палач, с другой — Инквизитор.

— Я слушаю тебя, Ветрова Алина. В чем ты обвиняешь этого смертного? — понтифик властно обратился к девушке.

Лина подняла голову, презрительно окинула взглядом скорчившегося перед трибуной парня, и громко произнесла:

— Он способствовал моему похищению, незаконно используя свои способности эмпата. Благодаря его помощи, меня вывезли из города, надо мной издевался, насиловал и без моего согласия питался вампир. Я требую наказания этому человеку!

Слово взял Инквизитор:

— Проведенное расследование подтверждает твою правоту, обвиняющая, а телепат доказала злой умысел, — темный капюшон качнулся в подтверждение своих слов, — Правосудие клана обвинило!

Понтифик выслушал обвинение и обратился к Лине снова:

— Действия Ивана причинили вред тебе, поэтому ты вольна сама наказать его. Либо передать своему опекуну право вынесения приговора обвиняемому.

— Я вынесу ему приговор, — ответила Лина.

— Тебе нужна будет помощь Палача?

Девушка отрицательно качнула головой в ответ.

Она ожидала этого. Точно также Марк поступил, когда судил ее бывшего мужа. Лина понимала и теперь разделяла эту точку зрения в полной мере. Наказывать должен тот, кто пострадал, потому что только тогда наказание будет справедливым. Тогда, на суде Ланевского, Лина отказалась выносить приговор, сейчас она это сделает.

Матвей тогда правильно говорил, она должна сама карать тех, кто причинил ей вред. В тот памятный разговор в его квартире, когда префект всеми силами старался вытащить девушку из депрессии, он дал ей верную мысль — она ментал, ткущая, она обладает силой, которой нет у ее обидчиков. Поэтому, кому, как не ей, разбираться со своими недругами!

Она как ментал имела право на казнь. Об этом ее еще в самом начале работы в Паноптикуме предупредил Елиазар. Девушка тогда очень удивилась и даже покоробилась такой возможности — самостоятельно казнить? Как это? Самой ударить человека ножом в грудь или отрезать руку вору?

Теперь она поняла суть этого правила.

О том, что Лина стала гемофагом, знали лишь единицы, те, кого понтифик в это отдельно посвятил. Для всех остальных девушка так и осталась инициалом правителя.

О том, что она сохранила свои способности, не знал никто, кроме Марка.

Девушка перешагнула через цепь ограждения и встала напротив Ивана. Рукой подняла тому голову, чтобы он смотрел ей прямо в глаза, ладонь второй руки положила ему на лоб.

Какой приговор ему назначить? Что будет справедливым и не выйдет за границы равного наказания, превратившись в ожесточенную месть?

Иван ей зло усмехнулся. Сейчас его будет наказывать любовница понтифика. Что она может-то? Обычная провидица! Его губы скривились в презрительной ухмылке.

Девушка сконцентрировалась и замерла.

Через несколько минут она отняла руки от Ивана и отчетливо сказала:

— Наказание свершилось. — и, склонившись к нему, едва слышно ответила на его вопросительный взгляд, — Ты всегда задавался вопросом, что я за важная персона такая? Сегодня я тебе отвечу. Ты знаешь о ткущих? Менталах, умеющих изменять судьбы?

Иван ошарашено посмотрел на девушку и вдруг бравада в его глазах сменилась испугом. Самой настоящей паникой. Он тихо заскулил и упал на колени.

Лина сверху вниз смотрела на эмпата и продолжала:

— Теперь ты знаешь. И понимаешь, как я тебя только что наказала.

Девушка отвернулась от приговоренного и подняла голову к правителю клана.

— Отпустите его, — сказала она понтифику, — Он свое получил.

…

Ночью Алина долго не могла уснуть. Уже Марк отложил в сторону книгу и выключил свой ночник, а девушка все лежала на боку, притворяясь спящей, но не спала. Вспоминала сегодняшний день и казнь.

Их было три. Три вероятности. Три варианта его судьбы. Правильный ли выбор она сделала?

Может быть, надо было выбрать ту вероятность, где Иван попадает под машину уже завтра? Или достойным наказанием ему стала бы та, где он, сойдя с ума от наркотического бреда, прыгает с последнего этажа небоскреба?

Одно лишь Лина знала точно, не было ни одной вероятности, в которой Иван проживет эту неделю.

Печать гемофага действительно сильно уменьшила ее способности. Раньше Лина ощущала себя импровизированным кувшином с плотной пробкой, сквозь которую сила по чуть-чуть просачивалась наружу. Теперь же она едва черпала на дне этого кувшина.

Она перевернулась на другой бок и сильные руки мигом прижали ее к телу.

— Ты переживаешь, — сказал Марк, слегка касаясь ее лба губами.

— Конечно, переживаю, — ответила девушка, — Мне еще не доводилось приговаривать кого-либо.

Он немного помолчал, затем спросил:

— Ты ведь не меняла его судьбу, верно?

— Почему ты так думаешь?

— Не было порхания крыльев бабочки, — он слегка улыбнулся.

Лина вздохнула и уткнулась ему в грудь.

— Нет, Марк, я решила его судьбу, — помолчала, чуть вздохнула, — Я его приговорила.

— Не жалей его.

Лина вырвалась из объятий понтифика и села на кровати.

— Я все равно не могу иначе. Я жалею Ваньку и в тоже время — нет. Он сам виноват, но как бы я поступила на его месте, если бы меня прижали к стенке? — она покачала головой, — Но меня чуть не убили и в этом есть его вина, причем осознанная.

Марк промолчал.

— Ты сказала всем вокруг о том, что сделала.

— Я знаю, — она обняла мужчину за шею, — Я знаю. Ну и пусть. Пусть знают, что ты выбрал себе в спутницы не слабую и безвольную амебу, с которой можно делать все, что угодно. Пусть теперь будут задумываться, стоит ли меня лишний раз трогать.

Марк слабо улыбнулся и поцеловал ее волосы.