Назавтра они с Ксюшей решили прогуляться по окрестностям. Небо было затянуто серой пеленой, и не представлялось, каким будет день: то ли соберется дождь, то ли пелена вскоре растает и выглянет жаркое солнце. На всякий случай Катя вместе с пакетом бутербродов и литровым термосом с морсом положила тугой сверток с легким капроновым дождевиком.

Ксюшка в ярко-синих сапожках весело бежала по грунтовой дороге, что, петляя, пересекала поле. Они не торопясь добрели до ближайшего леска и пошли по опушке.

— Мам, колокольчик!.. Ой, одуванчик… Смотри, какой волосатый червяк! — то и дело восклицала дочка.

Катю умиляло ее восторженное восприятие мира. Она невольно улыбалась, глядя, как девочка, морща нос, дула на одуванчик или, удивленно округлив глаза, смотрела на мохнатую зеленую гусеницу, что сосредоточенно грызла лист; но как только девочка сорванной травинкой потревожила ее мясистое тело, она свернулась в клубок и упала на землю, укрывшись от любопытства непрошеной гостьи.

Ксюша с громкими криками бегала за яркими бабочками, что порхали тут и там. Потом, чуть не наскочив на небольшую горку муравейника, застыла, сосредоточенно изучая суетливую жизнь насекомых.

— Мам, смотри, какой маленький, а здоровенную палку тащит, а эти гуськом друг за другом идут и ничего не несут…

Катя вспомнила вдруг, как на уроке биологии учительница рассказывала им, что биомасса муравьев самая большая из всех живущих на Земле существ. И если бы не другие насекомые, птицы и природные катаклизмы, эти суетливые насекомые могли бы через несколько сотен лет покрыть всю планету. От этой картины ей и сейчас становилось не по себе.

— Пойдем, пойдем, дорогая, — Катя взяла дочку за руку и потянула в другую сторону, подальше от муравейника. — Вон там рядышком два пенька стоят, как стульчики, сядем, перекусим.

— Ура! Бутербродилки!

Девочка, высоко поднимая коленки, вприпрыжку побежала к пенькам. Катерина, словно скатерть, расстелила перед ними дождевик, достала термос, отвинтила крышку и налила в нее розовую ароматную жидкость — для дочки. Они сидели на пеньках — Ксюша на низеньком березовом, а Катерина на том, что остался от спиленной громадной сосны, — и с большим аппетитом ели бутерброды, обильно смазанные маслом и посыпанные сверху крупинками искрящегося сахара.

— Мам, бутербродилки — это для тех, кто долго бродил, да?

У Ксюшки было ассоциативное чувство языка, и она как-то по-особому, согласно своей детской логике, творила свои собственные слова.

— Нет, дочурка, это от иностранных слов…

Девочка не стала дослушивать ученое объяснение. Ее устраивало собственное объяснение. Веселым, звонким голоском она запела тут же сочиненную ею песенку:

Но тут ее голос оборвался. Катя взглянула на дочку. Девочка привстала с пенька. Рот ее был приоткрыт, в глазах — ужас.

— Во-о-олк… — Голос девочки задрожал. От страха на нее напала икота, и она больше ничего не могла произнести, а только показывала пальцем в сторону.

Катя повернула голову в том направлении, куда указана дочка. Совсем рядом с ними около молодой ели стояло красивое, сильное животное. Мех его — серый с черными подпалинами — чуть переливался в солнечных лучах. Животное повернуло к ней голову и посмотрело умным, строгим взглядом, как будто изучая. Когда Ксюшка особенно громко икнула, оно чуть заметно мигнуло, на долю секунды прикрыв блестящие черные глаза.

Катя обняла девочку за плечи.

— Доченька, это не волк, — стараясь успокоить ребенка, спокойно произнесла Катя. — Это собака, овчарка.

— Это волк. — Девочка судорожно схватила мать за руку. — Собаки лают и хвостами машут, а этот молчит…

Но тут пес повернул голову и… вильнул хвостом.

— Не бойтесь, это мой Рекс. — Из-за ели вышел Дмитрий, одетый в костюм защитного цвета. В волосах его застряли сосновые иголки, а к плечу припал осиновый лист.

«Скорее всего, он давно наблюдает за нами. Стоит рядом как истукан и не пытается даже окликнуть собаку», — с раздражением подумала Катя.

— Зачем вы пугаете девочку? — Она взяла Ксюшу за руку.

Но девочка уже высвободила из ее руки свою ладошку и побежала к мужчине.

— Ик! Так это ваша собака? Ик… — Ее глаза вновь радостно заблестели, но тельце все еще вздрагивало от икоты.

Дмитрий снял с пояса фляжку в дорогом кожаном чехле, отвинтил крышку, присел на корточки и поднес к губам девочки.

— Задержи дыхание и сделай глоток, — спокойно сказал мужчина. Девочка послушно глотнула.

Катерина невольно поморщилась. Она строго-настрого наказывала дочке никогда не пить из чужой посуды. Но икота у нее прекратилась так же неожиданно, как и началась, и Ксюша весело защебетала:

— Дядя Дима, а ваша собака может команды выполнять А лапу подает? И за палкой бегает?

Мужчина молча кивнул.

— А лаять она умеет?

— Рекс же не пустобрех какой-нибудь, а умная сторожевая собака. Его работа — предупреждать хозяина об опасности и защищать.

— А как это, — удивилась девочка, — защищать?

— Допустим, на меня кто-нибудь нападет с оружием или хотя бы с палкой. — Мужчина разговаривал с девочкой тихим голосом, обстоятельно и серьезно, как со взрослой. — Защищая хозяина, он может перегрызть руку или горло бандиту.

Девочка опасливо поглядела на большую палку, которую в испуге хотела схватить, но почему-то не решилась.

— И меня может сгрызть?

Дмитрий добродушно усмехнулся:

— Нет, что ты, Рекс детей не трогает, он умный пес.

В подтверждение слов хозяина пес подошел к девочке и сел с ней рядом, чуть приподняв заостренную, с сухими, черными губами морду и ласково посмотрел ей в глаза, как бы говоря: «Не бойся, я хороший».

Девочка присела рядом:

— Дай лапу!

Собака слегка пошевелила остроконечными ушами и скосила глаза на хозяина.

Дмитрий слегка кивнул, и пес положил тяжелую, с длинными когтями и твердыми подушечками, лапу в протянутую розовую ладошку.

— Здравствуй, умница. — Глаза девочки лучились от счастья. — А сколько я с Булькой мучилась, она ничего-ничего не понимает! А ты умный пес, умный. — И она нежно погладила собаку по спине.

Рекс чуть наклонил голову. Ласка девочки пришлась ему по вкусу.

— Ксения, не увлекайся, — одернула дочку Катя. — Нельзя играть с незнакомыми собаками.

Ксюха удивленно вскинула голову:

— А мы же уже познакомились. И собака у дяди Димы добрая, она детей не обижает…

Катя вспылила:

— Какой он тебе дядя?! Это сосед тети Сары, Дмитрий… Как вас по батюшке?

Мужчина с удивлением смотрел на нее. Маленькая, хрупкая фигурка застыла в напряжении. Внезапно яркий луч солнца, случайно вырвавшийся из казавшейся плотной пелены облаков, осветил ее лицо, сердитые глаза вспыхнули бирюзой и тут же погасли. Женщина сделала шаг назад, чтобы очутиться в тени дерева. И в этом движении было что-то жалкое и умилительное одновременно. Как будто она боялась. Боялась показать себя в ярком свете или увидеть мир, освещенный солнцем. Дмитрию вдруг захотелось прижать ее к себе, как маленькую девочку, и успокоить. Но он чувствовал, что чем-то ей не нравится, а понять ее раздражения не мог.

— Рекс, пойдем, — вместо ответа позвал он собаку. Овчарка нехотя поднялась и, оглянувшись на девочку, пошла за хозяином, который уже скрылся в тени елей.

Солнце снова спряталось за облака. Девочка с сожалением проводила собаку взглядом и обиженно сказала:

— Мам, ты сегодня злая. Я не хочу больше с тобой гулять.

Она потупясь вернулась к расстеленному на земле дождевику, села на свой пенек и без аппетита дожевала бутерброд.

Катерина налила в крышку термоса еще морса и протянула дочке. Ксюшка так же машинально выпила и, не гладя на мать, протянула ей пустую «кружку». Катя стряхнула оставшиеся капли, заткнула термос пробкой и закрутила крышку. Потом собрала дождевик, сложила все это в рюкзак, и они двинулись в обратном направлении. Хотя небо было все еще затянуто пеленой, было душно и жарко.

— Смотри, детка, дятел! — Катя попыталась отвлечь дочку от мрачных мыслей.

Ксения остановилась рядом с ней и пристально посмотрела вверх, где с дерева раздавались мерные удары клюва о ствол.

— Где? Где? Я не вижу!

Стук прекратился, и птица с ярко-красным «беретом» на головке вспорхнула и перелетела на другое дерево.

— Я видела! Видела! — Девочка от радости запрыгала на месте и захлопала в ладоши.

Катерина облегченно вздохнула. Ее дочка обладала чудесным легким нравом. Она не могла быть долго в подавленном настроении. И вся ее пока еще небольшая жизнь представляла собой череду радостей с мелкими, незапоминающимися тревогами и обидами.

День прошел удивительно спокойно. Катя читала Тургенева, сидя на скамейке рядом с домом, с удовольствием погрузившись в неторопливое повествование о размеренной жизни и любовных треволнениях жителей дворянской усадьбы. Ксюша сначала попыталась привлечь мать к игре со своей игрушечной собачкой, но, видя, что та только досадливо отмахивается от нее, стала приставать к Бульке, которая, спасаясь от жары, лежала в тени забора. Девочка разговаривала с собакой, гладила ее по загривку, даже пыталась расчесать свалявшуюся шерсть старым гребешком. Булька почти не реагировала на приставания девочки, иногда только поднимала морду и меланхолично шевелила мохнатым хвостом. У Бульки была симпатичная мордочка и дружелюбные карие глаза. Она была потомственной дворнягой и добродушным, глуповатым, но чрезвычайно ленивым существом. Единственно, когда она могла пересилить свою лень, это стараясь угодить хозяйке. И если Булька чувствовала, что хозяйка сердится на нее за долгую отлучку или вырытую во дворе яму, пыталась задобрить ее, усиленно гавкая на случайных прохожих или на едва различимый вдали шум проезжающего автомобиля. Когда же хозяйка была в благодушном настроении, собака мирно лежала около своей будки, позволяя себе лишь лениво приоткрывать глаза, даже когда рядом проезжал трактор или с грохотом проносился мотоцикл местного агронома. Правда, ночью на нее можно было положиться — при любых посторонних звуках Булька вскакивала на свою будку и звонко лаяла. Причем, несмотря на малый рост, лай ее был громким и устрашающим.

— Булька, смотри же, — Ксюша сидела на корточках прямо перед собакой и усиленно пыталась привлечь к себе ее внимание. На ладошке девочки лежал маленький кусочек печенья.

Собака медленно приоткрыла глаза и слегка принюхалась. Казалось, она анализирует, стоят ли ее усилия предложенного угощения. Решив, что ради сухой крошки утруждаться не стоит, Булька опять закрыла глаза.

— Фу, какая ты ленивая, — недовольно проворчала Ксюша. Она встала и изучающе оглядела двор. Ее взгляд упал на мирно дремавшую на крылечке Машку. — Машечка, вот ты умница, — ласково заговорила с ней девочка и взяла кошку на руки. Но кошка вовсе не разделяла Ксюшиного восторга и, извернувшись всем телом, выскользнула из ее рук. В два прыжка она преодолела расстояние до сарая и скрылась в его прохладной глубине. — Никто не хочет со мной играть, — вздохнула Ксюша.

— Ксения! — услышала она призывный оклик и оглянулась. На крыльце стояла тетя Сара с пустым мешком в руках. — Пойдешь со мной за травой?

— Конечно, — обрадовалась девочка. Это для Звездочки?

— Да нет, для свинок. Около дороги есть хорошая травка. Да посмотрим, может, уже зверобой поспел, так и его нарвем, чай будем попивать… Все польза.

— Я быстро, сейчас соберусь. — Девочка скрылась в сенях и через минуту была на пороге с маленькой плетеной корзинкой. — А Бульку возьмем? — спросила она.

— Пусть дом сторожит, — решительно ответила хозяйка.

— А мама дома остается, пусть мама посторожит, — и девочка сочувственно посмотрела на собаку, лежащую в вырытой ею яме в тени забора.

Собака словно поняла, что речь идет о ней, подняла голову и заинтересованно посмотрела на хозяйку.

— Бедная собачка, — вздохнула Ксюша, — не берут тебя никуда.

Булька ловко вскочила на лапы, так что цепь громко звякнула. Она подбежала к хозяйке, виляя хвостом и заискивающе глядя ей в глаза.

— Ну, бестия, — добродушно усмехнулась тетя Сара, — ведь до чего хитра. Нашла себе союзницу. Но если убежишь — на неделю на цепь посажу, — пригрозила она собаке.

Но та, не обращая внимания на угрозы, от радости завертелась на месте, предвкушая прогулку.

— Ну не суетись, не суетись, — ворчала хозяйка, отсоединяя ошейник от цепи. Как только Булька почуяла свободу, она тут же ринулась в распахнутые ворота и помчалась, заливисто лая, в сторону лога, как будто знала, куда собралась хозяйка.

Вечером они по-деревенски долго сидели за столом, неторопливо пили чай с молоком и беседовали.

— А ты была на другом берегу реки? — поинтересовалась тетя Сара.

— Нет, а что там интересного? — спросила Катерина.

— О! Там много чего можно увидеть. Там городские строят новые дома — не дома, палаты царские. Место там хорошее, благословенное, вот и покупают там землю у кого деньги водятся. Воду подвели, электричество, канализацию сделали. Там уже все как в городе, только лучше — простору много и воздух чистый. Уже домов с десяток готовые стоят, и еще строятся.

— И дядя Дима с Рексом там живут, да? — встряла в разговор Ксюха.

— Да, — степенно ответила хозяйка. — Дмитрий за домом присматривает. У хозяина, видимо, с деньгами стало туго, дом уже год как в недострое стоит. Стены есть, и даже крыша, только внутри пустота. И чтобы бомжи не поселились да местные по кусочкам не растащили, видимо, и наняли Дмитрия. Он парень сильный, положительный, серьезный. Молчаливый, правда, но это и неплохо, зачем нам нужны пустозвоны? — И женщина искоса посмотрела на Катерину.

— Тетя Сара, прошу вас, не надо… — в сердцах остановила Катя хозяйку. Ей совсем не хотелось продолжать этот разговор. Она сама не могла понять, что ее так раздражало в Дмитрии, знала одно — знакомство с ним она поддерживать не хотела.

— Ну что ты сразу взлетаешь? Ничего плохого я не сказала. — Хозяйка встала из-за стола и неторопливо стала собирать посуду.

— Тетя Сара, идите отдохните, а мы с дочкой все приберем, — предложила Катя. Она несколько неловко чувствовала себя — целый день просидела с книжкой, а хозяйка все время трудилась.

— Ну хорошо, и то правда, устала я нонче, — согласилась женщина, — сегодня пораньше лягу. А вы тут хозяйничайте.

Катя с Ксюшей помыли посуду, сполоснулись нагретой за целый день на солнце водой из бака, стоявшего возле баньки, и тоже улеглись. Сон пришел быстро, и спалось легко, без сновидений.

Утром, еще не совсем проснувшись, Катя ощутила непонятную радость во всем теле. Она потянулась, и губы ее непроизвольно растянулись в улыбке. Было рано, и дочка еще спала, лежа на животике и откинув одеяло. Ее маленькое тельце, обтянутое белой маечкой, казалось беззащитным и трогательным. Катерина накрыла дочку легким одеяльцем и вышла на крыльцо. Солнце уже поднималось, но трава еще переливалась крупными каплями росы. Ей в ноги ткнулось что-то мокрое, и тут же она почувствовала мягкость шерсти. Катя присела на корточки и погладила кошку. Та милостиво разрешила ей это, мало того, Машка разлеглась на земле, прикрыла глаза и подставила пушистый бок. Катя погладила животное, сама получая удовольствие от прикосновения к мягкой, теплой шерсти. Кошка подняла голову и требовательно посмотрела ей в глаза. Катя почесала ее за ушком, и Машка заурчала от удовольствия. Потом она резко встряхнула головой, как бы давая понять, что пресытилась лаской. Катя улыбнулась, прощая кошке ее бесцеремонное поведение, встала и потянулась. «Господи! Как просто быть счастливой!» — подумала она.

Она вдруг вспомнила о назначенном свидании и решила, что, скорее всего, пойдет. Возьмет Ксюшку с собой на речку, а потом можно будет и в гости заглянуть к новому знакомому, «царские хоромы» посмотреть.

Но после завтрака, когда Катерина предложила дочке пойти с ней, Ксюшка не захотела составить ей компанию.

— Мам, у меня на сегодня другие планы, — по-взрослому сообщила она.

— Это какие же? — поинтересовалась Катерина.

— У меня сегодня урок дрессировки, — пояснила девочка и засунула палец в нос.

— Ксюша, вынь сейчас же, — строго сказала Катя, — и давай собираться.

Но девочка почему-то заупрямилась. Катя, может быть, и уговорила бы дочку, но тут вмешалась хозяйка:

— Да оставь ты ее, видишь не хочет. И мне помощница пригодится.

Этот довод Катерину убедил, и она стала собираться на пляж. На этот раз она надела итальянский леопардовый купальник. «Этот хоть и дольше сохнет, зато не будет просвечивать», — решила Катя. В лифчике благодаря специальным чашечкам грудь ее казалась пышнее, но трусики-стринги не добавили целомудрия ее облику. Сама она такой купальник ни за что бы не купила — Шура отдала. Она всегда легко расставалась с вещами, не задумываясь об их стоимости. Например, если нужно было обновить гардероб — ей надо было только уведомить Славу, что у них закончились деньги, — и все, проблема была решена. К тому же к каждой своей поездке она покупала новый купальный костюм.

— Ведь надо же отличать как-то один пляж от другого, — поясняла она. — Все они похожи, хоть в Турции, хоть в Крыму, хоть в Тунисе. И я их различаю по своим купальникам. Этот я надевала в Турции, и у меня уже есть масса фотографий в нем. Поэтому забирай, не выбрасывать же такой чудный наряд!

Катерине нечего было возразить подруге, и она с удовольствием приняла купальник в подарок, тем более что на ее стройной фигуре он смотрелся просто великолепно.

Еще раз оглядев себя с ног до головы и оставшись довольной, Катя надела свой любимый ситцевый халатик и отправилась на речку. Стрелки на старых настенных часах в большой комнате показывали без четверти одиннадцать. Выйдя во двор, она еще раз хотела позвать с собой дочку, поискала ее взглядом, но, не найдя ни ее, ни тети Сары, вздохнула и открыла калитку. Булька даже не удостоила ее взглядом, лежа в своем излюбленном уголке двора рядом с забором.

Дойдя до речки, Катя окунулась, немного поплавала в прохладной воде и устроилась с книжкой на солнышке, не забыв тщательно смазать кожу солнцезащитным кремом. Она взяла с собой ту же книгу, что читала вчера, и, заслонившись от солнца собственной тенью, углубилась в чтение.

— А вот и я, — некоторое время спустя нарушил ее уединение Стас. — Ну что, готова?

— К чему? — нехотя оторвавшись от книги, спросила Катя.

— Как, забыла? Я же тебя в гости звал.

— Ты знаешь, — вновь погружаясь в чтение, ответила Катя, — я лучше позагораю.

Стас недоуменно посмотрел на нее, но вид у его новой знакомой был настолько независимым, что задавать лишних вопросов ему не захотелось.

— Ну хорошо, — нехотя согласился он и стал стягивать с себя светло-бежевую футболку. — Хорошо, что я с собой полотенце прихватил, — добавил он. — Тоже пару раз искупнусь да с тобой на солнышке поваляюсь.

Катя исподтишка разглядывала его. «Все же как красив! Прямо с рекламы мужского одеколона», — подумала она. Гладкий, без единого волоска, мускулистый торс, кожа нежная, с легким матовым загаром. Красивые, дорогие плавки обтягивали его бедра, не оставляя места для полета фантазии — все было подчеркнуто наилучшим образом. Катя несколько смутилась, задержав взгляд на его небольших упругих ягодицах.

Немного полежав на солнце, Стас поднялся и, разбежавшись, бросился в воду. Вынырнув, поплыл вперед, рассекая воду уверенными взмахами сильных рук. Катерина невольно залюбовалась его энергичными движениями. Она тоже решила поплавать. Жаркое полуденное солнце нагрело ее тело так, что, ступив было в воду, она тут же отпрянула — речка показалась ей жгуче-холодной. Стас был уже где-то на середине реки и, увидев ее, призывно помахал, а сам направился к берегу.

Она зачерпнула ладонью воду и легким, поглаживающим движением окатила сначала одну руку, потом другую, зажмурив глаза, присела так, что вода коснулась ее живота, и только после всех этих приготовлений она рискнула полностью погрузиться в воду. Самой чувствительной к холоду у нее была спина, и, как только вода сомкнулась на ее лопатках, тело покрылось гусиной кожей. Через несколько минут она расслабилась, привыкнув к прохладе воды. Плавала Катя медленно, получая удовольствие от самого движения. Она перевернулась на спину, отдаваясь воле течения, и ощутила себя частицей необъятного мира: лазоревое небо вверху, голубая синь внизу, и она, маленькая песчинка, затерянная среди этого великолепия. Ее захлестнуло чувство первозданного, необъяснимого счастья.

— Эй, нимфа, не уплывай так далеко! — Голос Стаса, звучащий с берега, заставил ее вернуться в реальность.

Действительно, течением ее уносило к мосту. Перевернувшись опять на живот, она поплыла к берегу. Бороться с течением оказалось не так-то просто, и, когда она выбралась на сушу, почувствовала, как от усталости дрожат ноги.

Без сил она опустилась на свое полотенце. Стас, казалось, мирно спал, уткнувшись носом в ухмыляющийся рот глазастой русалки на его пляжном полотенце. Стоило Кате лечь, как его ресницы дрогнули и внимательные глаза буквально впились в нее.

— Устала?

— Да, — с трудом заставила себя произнести Катя.

— Ну ты смелая, так далеко заплывать! Я уже стал волноваться. Ты знаешь, сколько тебя не было?

Катя не ответила.

— Минут сорок, не меньше. Это в море можно часами плавать, а здесь опасно — родников много, да и течение сильное.

Она упорно не желала вступать в беседу и чувствовала, как его взгляд скользит по ее телу, любуясь его плавными изгибами. Он наклонился над ней и легко поцеловал нежную кожу рядом с мочкой уха. Катерина повернула к нему голову и улыбнулась, не открывая глаз. Она вспомнила о кошке, которую сама ласкала утром, и ей захотелось почувствовать то, что чувствовало животное.

— Хочешь, я тебе сделаю массаж? — коснувшись губами ее уха, еле слышно прошептал Стас, словно прочитав ее мысли.

Катя легко кивнула.

Теплые, тяжелые ладони коснулись ее прохладных плеч и заскользили вдоль спины. Катя блаженно потянулась, отдаваясь ощущениям от прикосновения его ласковых рук.

— Так хорошо? — Он наклонился к ней, стараясь заглянуть в ее глаза.

— Замечательно… — сказала она, по ее губам скользнула блаженная улыбка.

Стас приблизил свое лицо к ее лицу, его губы, горячие и сухие, прижались к ее губам. Ее губы дрогнули и раздвинулись, принимая его поцелуй. Его ладони скользнули по ее спине и легли на упругие ягодицы. Катя быстрым жестом прижала свои ладони к его рукам, останавливая их движение.

— Не надо, Стас, — попросила она.

— Ладно, — легко согласился он и отстранился. — Слушай, а не пора ли нам пообедать? Я проголодался.

И как бы в подтверждение его приглашения у Кати заурчало в животе.

— Пожалуй, ты прав. Я тоже не прочь подкрепиться, — улыбнулась она и приподнялась.

Стас отошел за куст, и, пока он переодевался, Катерина быстро сняла мокрый купальник и надела халатик прямо на голое тело.

— Ну что, пошли? — Стас взял ее за руку и уверенно направился в сторону моста.

…Дом, в который они пришли, был по-настоящему великолепен. Катерина раньше видела такие только на фотографиях в элитных журналах, что изредка покупала Шура. За двухметровым кирпичным забором красовался трехэтажный коттедж. На первом этаже, вернее, в полуподвале было отведено место для гаража. На втором размещалась большая, со всеми современными бытовыми приборами, комфортабельная кухня, отделенная от гостиной барной стойкой. В гостиной по всему периметру были расставлены низкие диваны и кресла с кожаной обивкой орехового цвета. Рядом со стеной высился телевизор с плоским экраном не менее метра по диагонали. На тумбочке под ним виднелась панель видеомагнитофона. А на третьем этаже, куда вела витая деревянная лестница, вероятно, были спальни.

— Располагайся. — Стас небрежным движением бросил свой пакет рядом со стойкой и указал ей на высокий табурет на длинной металлической ножке, стоявший в ряду других рядом с барной стойкой.

Катерина неловко взобралась на круглое мягкое сиденье, поставила локти на отполированную черную поверхность и огляделась. Пространство помещения показалось ей огромным, но повсюду ее взгляд натыкался на досадные мелочи: валялись какие-то журналы, пепельницы, полные окурков, кое-где неопрятными кучками была разбросана одежда, в углу стояла батарея пустых бутылок из-под пива.

Стас поймал ее недоумевающий взгляд:

— У нас убирают два раза в неделю, так что завтра заходи — будет полный порядок. Что будешь пить? — Стас держал в руке красивую бутылку синего стекла. — «Молоко любимой женщины» устроит?

— А это что?

— Простенькое немецкое винцо.

— Да нет, спасибо, я бы предпочла воду — пить хочется.

— Ну ладно, француженка, будет тебе к обеду бокал ледяной воды.

Стас поставил бутылку на барную стойку и направился к большому, похожему на железный банковский сейф холодильнику и, изучив его содержимое, достал из необъятных недр пластиковую бутылку с надписью «Буратино».

— О нет, спасибо, я хочу простой воды, не газировки, — сказала Катя.

— А ты не смотри на этикетку, здесь родниковая вода. Мы вчера несколько бутылей набрали из источника, что рядом с местной церквушкой. Ребята и с собой увезли. Некоторые специально за этой водой сюда из города гоняют, святая вода, говорят, лечебная. «Аква минерале» с ней и сравнивать нельзя.

Стас налил ей полный стакан, и Катерина жадно приникла к его краю.

Пока Катерина оглядывалась по сторонам и с удовольствием попивала воду из стакана тонкого матового стекла, Стас сервировал обед на низеньком столе, стоявшем около большого дивана.

— Прошу к нашему шалашу, — весело воскликнул он и широким жестом пригласил ее за стол.

Катя опустилась на диван и тут же провалилась в мягкость сиденья. От неожиданности она ойкнула и рассмеялась. Стас сел рядом:

— С чего начнем?

Катя оглядела стол. На одном большом блюде красовались янтарные ломтики рыбы, на другом — мясные деликатесы — тонкие, почти прозрачные кружочки салями и белая, в розовых прожилках, грудинка; в маленькой стеклянной плошке плавали в рассоле большие блестящие маслины, ярко-красные помидоры, порезанные кусочками, лежали прямо на салфетке. Стас занес вилку над глубокой миской, наполненной дымящимися спагетти, посыпанными тертым сыром.

— Я тебе накладываю, скажешь, когда будет достаточно.

— Спасибо, — поблагодарила Катя, — хватит.

Стас положил рядом с расползающейся горкой спагетти несколько ломтиков колбасы и грудинки и передал ей.

— Остальное бери сама. Мы вчера с ребятами славно оттянулись — много пива выпили, а продуктов осталось — полный холодильник. Так что налегай.

Стас подмигнул ей и с шумом втянул в себя длиннющую макаронину, взглядом призывая гостью последовать его примеру.

Катерина накрутила на вилку извивающиеся «шнурки».

— Вкусно, — с удовольствием констатировала она. — Ты замечательный кулинар.

— Да нет, это Костян любит готовить, а я только разогрел.

— Все равно вкусно.

Она положила на тарелку несколько маслин, которые до сих пор она никогда не пробовала, и их вкус показался ей несколько необычным — солоноватым, тягучим, немного вязким. Она поддела вилкой кусочек рыбы. О! Вот это то, что ей очень понравилось, — нежный кусочек просто растаял у нее на языке.

— Что за рыба, Стас? У нее удивительный вкус.

— А у тебя губа не дура. Это семга. Пятьсот рублей за килограмм.

Катю покоробило это замечание, и она невольно отдернула руку.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся парень, — ты не тушуйся, за все уплочено, — и положил ей на тарелку еще несколько кусочков.

Его меркантильность неприятно поразила ее, и она больше не почувствовала неповторимого нежно-пряного вкуса деликатеса. Она вообще не любила говорить о деньгах. Конечно, она знала, что каждая вещь, любой продукт имеет свой денежный эквивалент, но не любила, когда ей об этом напоминали.

Ее отец всегда неплохо зарабатывал, но был несколько скуповат, и всегда, когда делал подарки, напоминал в воспитательных целях, что он работал столько-то дней или месяцев, чтобы они могли пользоваться этими вещами. За воскресным семейным обедом они с матерью могли долго обсуждать, кто из соседей и по какой цене купил что-либо из вещей. Катю это всегда раздражало. Она считала, что деньги и вещи — это не предмет разговора. И сама она никогда не держала в памяти суммы, потраченные на покупки, заплатила — и забыла.

Стас поднялся, взял с барной стойки синюю бутылку, помощью какого-то сверкающего приспособления открыл ее и поставил на столик.

— Но теперь-то ты не откажешься? — Стас налил в ее пустой стакан немного вина.

Катя чуть-чуть отпила.

— Приятное и легкое. Вероятно, полусухое или полусладкое?

— Да, вроде того, — подтвердил Стас и добавил: — К тому же недорогое.

Напоминание о деньгах опять резануло ее слух, и она поставила стакан на стол.

— А мне оно не очень, я предпочитаю пиво, жаль, что его не осталось. — И Стас деловито наполнил свой стакан вином. Он не заметил, что у девушки испортилось настроение.

— Ну что… — он сделал паузу. — Давай на брудершафт за любовь и дружбу.

И, не дожидаясь ответа, вложил ей в руку стакан с вином, поднял свой, и они стали пить, соприкасаясь локтями. Его пронзительный взгляд смутил ее, большие зрачки, окруженные синим ореолом, немигающе смотрели в ее глаза. Она опустила глаза и поставила пустой бокал на стол. Это как будто послужило сигналом для мужчины. Его губы буквально впились в ее рот требовательно и властно. Катерину внезапно захлестнула непонятная волна страха. Его руки проскользнули под подол халатика.

— О! Да ты уже готова! — Стас неприятно хохотнул. — Давай раздвигай ножки, Чип и Дейл спешат на помощь.

И он стал стягивать с себя шорты.

Катя попыталась было встать, но коротким движением сильной руки Стас толкнул ее, и она опять плюхнулась на диванные подушки.

Глаза Стаса сверкнули холодом.

— Не люблю я вот этих лишних движений. Хватит из себя целку корчить.

Циничная, вульгарная фраза, произнесенная сквозь зубы, ошпарила ее. Она посмотрела в побелевшее лицо Стаса — оно было злым и напряженным. Жуткий, вяжущий страх, проступивший испариной по всему телу, сковал ее, а голова закружилась от хоровода мыслей.

И как она не распознала в этом красавце мерзкого и пошлого типа, который рассматривает женщин только с точки зрения удовлетворения собственной похоти! По большому счету, ему было совершенно наплевать, кто был с ним рядом, ему не интересны были ни ее желания, ни то, получит ли она удовольствие, — наверное, поэтому и ласки его были столь жестки и быстры.

— Ну что, наверх пойдем? Понежимся в спаленке? — Стас словно не замечал охватившей ее паники. — А хочешь я завяжу тебе глазки, и ты сможешь представить, что не один мужик с тобой, а целая рота.

И он самодовольно захохотал. Он был настолько уверен в своих талантах, что даже не мог себе представить, насколько был сейчас отвратителен.

— Хорошо, ладно, только дай мне пару минут, — она отвечала ему машинально, стараясь заглушить страх. «Что же делать? Что? Что?» — вопросы молоточками стучали в висках.

— Душ хочешь принять? Что, жарко тебе, вон как взмокла, — с противной усмешечкой сказал парень.

— Да-да, конечно… — Вдруг она осознала, что это может быть ее спасением. Душ, вероятнее всего, во дворе, и она постарается улизнуть.

— Прямо у двери туалет с душем — увидишь. Или рядом со спальней есть ванная. Может, вместе примем? — Стас вальяжно развалился на диване и, по-видимому, ему-то как раз не очень хотелось добираться до ванной.

— Нет-нет, я сама, я быстро. — Катя вскочила с дивана и, стараясь не выдать охватившего ее волнения, поспешила к выходу. «А что, если там замок и я не смогу открыть?» Эта мысль заставляла ее сердце биться в десять раз быстрее.

Дверь была закрыта на засов. Мысленно поблагодарив судьбу, она с усилием потянула в сторону плоскую полоску стали, но, когда наконец удалось отодвинуть засов, тяжелая рука опустилась на ее плечо. Она резко обернулась. На нее смотрели налитые кровью глаза.

— Ты ошиблась дверью, крошка.

Он одним рывком притянул ее к себе за подол халата, и пуговицы, как сухой горох, посыпались на пол.

Катя инстинктивно попыталась запахнуться, но тут рука Стаса взметнулась, и он ударил ее по щеке. Слезы брызнули из ее глаз.

— Опомнись, шлюха, хватит кочевряжиться, а то хуже будет.

Его лицо исказилось от злобы, и его былая красота словно испарилась. Ее внимание приковал его рот, ощерившийся в злобной усмешке. Губы растянулись, обнажив частокол мелких зубов.

«Как пиранья», — мелькнуло у нее в голове. Катя прикрыла глаза от страха, руки безжизненно упали вдоль тела, ноги стали ватными. Она прислонилась спиной к двери, чтобы не упасть, и казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Мужчина принял это за покорность:

— Вот так-то лучше.

Катя услышала звук расстегиваемой «молнии».

Она собралась, согнула ногу в колене и, вложив всю свою ненависть в одно движение, ударила между ног.

— А! Сука!

Фигура мужчины сложилась пополам, и он рухнул на пол, руками придерживая место, где сконцентрировалась боль.

Катя, не помня себя от страха, распахнула дверь, выскочила во двор и устремилась к калитке. Господи! Калитку запирали несколько стальных язычков врезного замка. Она оглянулась, инстинктивно ощутив опасность за спиной. На нее мчалась, оскалив пасть, лохматая южнорусская овчарка. Катя схватила валявшееся рядом ведро, перевернула его вверх дном, оттолкнулась и, нащупав носком ступни едва видимую выпуклость в стене, взлетела на ограду. Пес громко лаял внизу. Хотя цепь была длинная, но он никак не мог добраться до нее. На крыльце показался Стас. Катерина, сгруппировавшись, прыгнула вниз, удачно приземлившись на ступни и ладони и пребольно ударившись коленкой о твердую землю, но, не придав этому значения, поднялась на ноги и стремглав бросилась вперед, придерживая полы халата. Она, задыхаясь, добежала до моста, там перешла на шаг, немного отдышалась, но, боясь преследования, снова побежала. Остановилась только тогда, когда увидела вдалеке свой дом. Прислонясь к легкой осинке, она постаралась восстановить дыхание. Когда ее сердце немного успокоилось, а дыхание стало ровным, она нащупала несколько чудом оставшихся на месте пуговок, кое-как застегнула халат и пошла по направлению к дому.

Рядом с забором, что высился около дома тети Сары играла Ксюшка. Ее партнером по игре на этот раз был Рекс. «Наверняка и хозяин поблизости. Для полного удовольствия мне только его и не хватает», — раздраженно подумала Катя и устало присела на пеньке в тени деревьев, растущих неподалеку от их дома.

Ксюшка, не замечая матери, увлеченно подавала команды:

— Апорт! — Она бросала палку, и Рекс со всех своих четырех лап мчался вслед, на лету подхватывал ее и приносил обратно. Девочка была явно довольна: — Умница, умница. — Она взяла палку из пасти собаки, присела рядом и погладила по голове: — А теперь дай лапу!

Рекс, чуть наклонив голову вправо, как бы делая одолжение, небрежно поднял правую лапу.

Девочка крепко ухватилась за нее.

— А теперь другую.

Пес недоуменно поглядел в раскрасневшееся лицо девочки.

— Не делай вид, что не понимаешь. — Ксюша укоризненно смотрела прямо в глаза собаке. — Дай лапу.

Рекс пристально посмотрел в глаза девочки. «Ну что делать с этим детенышем», — вероятно, подумал он и нехотя подал левую лапу.

Девочка от удовольствия даже взвизгнула и весело закружилась:

— Трам-там-там. Мы танцуем, трам-там-там.

Пес нехотя перебирал задними лапами, чтобы удержать равновесие.

— Ксюша, ты зачем собаку мучаешь, — укоризненно сказала Катерина, выходя из тени деревьев, удостоверившись, что Ксения одна.

— Ой, мамочка, ты вернулась. — Девочка опустила собачьи лапы и с радостью бросилась навстречу, так что ее мышиные хвостики-косички заплясали в воздухе. Она уткнулась личиком маме в живот, и Катя невольно улыбнулась. Она гладила девочку по светлым, уже чуть выгоревшим волосам, и слезы катились по ее щекам. — Мама, что с тобой? Ты плачешь? — Ксюша подняла голову и теперь встревоженно смотрела на нее.

Катя смахнула слезы, присела на корточки и поцеловала дочку в нежные, румяные щечки.

— Да ничего, просто упала и немного ушиблась.

И правда, на правом колене уже расползался большой багровый синяк.

— Надо быстро пятак приложить, — деловито заметила Ксюша.

— Да где ж я такой большой пятак найду? — засмеялась Катерина. — Хотя, пожалуй, холодный компресс мне не повредит.

Она взяла небольшое полотенце, что висело рядом с рукомойником, и пошла к колонке рядом с соседним домом. Больное колено начало давать о себе знать, и Катя слегка прихрамывала. Подставив под холодную струю воды ногу, она промыла ранку, намочила полотенце, обвязала его вокруг колена и вернулась к дому.

— Мам, а я сегодня на рыбалку ходила. — Ксюшка подбежала к ней и взяла ее за руку.

— Что? На какую еще рыбалку? — недоуменно спросила Катя.

— А мы с тетей Сарой пошли к соседке и по дороге встретили дядю Диму с Рексом и удочкой.

Катя отметила про себя, что девочка наверняка лукавит и все произошло не случайно. Ведь недаром она сегодня отказалась сопровождать мать на речку. Но сердиться, глядя на лучащееся счастьем лицо девочки, не было сил, к тому же она с ужасом представила, что могло бы произойти, окажись ее дочка вместе с ней в доме этого мерзавца…

— Кто был с удочкой, Рекс? — все еще не в силах отогнать мысль об этом, невпопад спросила Катерина.

— Ха-ха-ха, — звонко рассмеялась Ксюша. — Ой, не могу! Рекс с удочкой! — Она отпустила мамину руку и даже присела от смеха. — Ха-ха-ха!

— Ну остановись ты, неугомонная, рассказывай дальше. — Катя улыбнулась дочке.

Ксюшка, с трудом подавив желание рассмеяться вновь, продолжила:

— Дядя Дима пошел на рыбалку и взял меня. Он закинул удочку и поставил на берег, а я ее взяла. Удочка вдруг как задергалась. И мы с дядей Димой вытащили во-от такую рыбину.

Она остановилась и широко развела руками, как это делают все рыбаки, показывая величину своего улова.

Катя недоверчиво посмотрела на расстояние между маленькими ладошками.

Ксюшка, видя реакцию мамы, уменьшила расстояние вдвое.

— Мам, не веришь? Пойдем быстрее, я тебе покажу. У нас даже не одна, а целых пять рыбок. Две большие и три маленькие. — И она потащила мать по направлению к дому.

— Да ты не торопись, не опоздаем, — урезонивала ее Катя.

— А! Не опоздаем! А вдруг тетя Сара уже их всех пожарила?

Девочка отпустила руку матери и бросилась бежать, за ней последовал Рекс. Катя же неторопливо закрыла за собой калитку на щеколду, вошла в дом и переоделась. Чтобы скрыть синяк, она надела бриджи. Ярко-желтая майка контрастировала с ее никак не желавшей загорать кожей. Катя внимательно посмотрела на себя в зеркало. На лице синяка не было. Слава богу, подумала она.

— Мам, ну ты где? — возникла на пороге Ксюша. — Мы тебя ждем, а ты тут перед зеркалом вертишься, — укоризненно попеняла она матери и, схватив ее за руку, потянула за собой.

Но они успели вовремя. На небольшом столике, что стоял прямо за домом, на развернутой газете лежал, сверкая чешуей, большой лещ с уже выпотрошенным брюхом. Ксюшка не преувеличивала, показывая размеры рыбины.

Дмитрий вытирал острый нож о газету:

— Вот смотрите, какой у нас с Ксюшей улов.

Девочка подбежала к нему сзади и, подпрыгнув, крепко обняла за шею. Губы Дмитрия расплылись в улыбке, глаза его светились нежностью.

— Ксения, осторожно, дядя Дима может порезаться, у него в руках нож, — предупредила дочку Катерина.

Катя вздохнула. Что же поделать, если девочка инстинктивно пытается найти замену своему отцу. Слезы подступили к ее глазам, и она, стараясь казаться спокойной, сказала:

— Ладно, пойду прилягу, я сегодня много плавала, устала.

Она резко повернулась и быстрым шагом направилась к дому, еле сдерживая рыдания, рвущиеся из ее груди.

Дмитрий внимательно смотрел ей вслед. Он заметил, в каком состоянии находилась молодая женщина, но не знал причины, вызвавшей эти слезы, и чувствовал, что сейчас ее лучше оставить одну.

Оказавшись наконец в комнате, Катя бросилась на кровать и дала волю слезам. У нее было такое чувство, словно это ее выпотрошили, как ту рыбу, что поймал сегодня утром Дмитрий. Как она могла так обмануться? Что заставило ее сблизиться с этим человеком: голод давно не знающего ласки тела или жажда любви ее души? И в чем ее ошибка, почему от нее отказался муж? Почему он ушел от своей семьи, бросил дочь, которая так нуждается в его любви и заботе?

Вопросы бешеным хороводом проносились в ее голове, но искать ответы на них у нее сейчас просто не было сил. Постепенно слезы иссякли, рыдания стихли, и она незаметно для себя заснула: ее измученные тело и душа просили отдыха.

— Соня-засоня, вставай! — курносая лукавая мордашка возникла у нее перед глазами. — Мы уже давно ужин приготовили, а ты все спишь и спишь. — Дочка укоризненно смотрела на нее.

Катя закрыла и снова открыла глаза. За окном яркий день перешел в легкие сумерки. Она сладко потянулась:

— Боже! Как я долго спала!

Присев в кровати, она коснулась голыми ступнями прохладного пола.

— Мамочка, достань мне, пожалуйста, платьице в цветочек.

— Зачем? — удивилась Катя, пытаясь стряхнуть с себя липкие остатки сна.

— Я хочу быть красивой.

— Ты и так у меня красавица, когда чистенькая. — Катя улыбнулась. «Все же я очень счастливая, ведь у меня есть такая замечательная дочка!» — думала она, глядя, как Ксюшка стаскивает с себя футболку.

— Мам, я чистенькая, но платьице ты мне все равно достань! — Ксюшка в нетерпении переминалась с ноги на ногу.

— Ох, ну хорошо-хорошо. Будет тебе платьице. — Катя встала и вынула из комода белое, из жатого, в мелкий цветочек, хлопка платье.

Ксюшка легко выпрыгнула из шорт и с готовностью подставила руки.

— Руки вверх — штаны наверх! — Она продела тонкие ручки в отверстия рукавов-фонариков.

Катерина поцеловала Ксюшку в носик, натянула на худенькую фигурку платье и поправила складки пышной юбки.

— Мам, пошли скорее, там уже все за столом сидят.

— Дай я хоть лицо сполосну.

— Только ты недолго, — попросила Ксюша, — мы тебя ждем.

Катя взглянула на себя в зеркало и ахнула. Лицо опухло так, что вместо глаз остались одни щелочки, а нос стал похож на картошку. Она вышла во двор, плеснула в лицо холодной водой, потом, вернувшись в комнату, подвела карандашом глаза, чтобы хоть немного скрыть припухлость. Когда она вошла в комнату хозяйки, то поняла, почему девочке захотелось вдруг надеть красивое платье.

Стол был накрыт льняной вышитой скатертью, на нем стояли тарелки с привычной деревенской снедью, но в центре на деревянной подставке красовалась большая, накрытая крышкой чугунная сковорода. За столом спиной к ней сидел Дмитрий. Он, повернувшись, кивнул ей головой в знак приветствия. Тетя Сара стояла рядом. На ней было длинное темно-синее в белый горошек платье с белым кружевным воротничком.

Катерина оглядела себя: черные бриджи, мятая желтая майка. Она пожалела, что не надела чего-нибудь понаряднее.

— А что, праздник какой? — спросила она, смущаясь.

— Да не стой на пороге, проходи, садись к столу, — поторопила ее хозяйка, — а то все простынет.

Кате ничего не оставалось, как принять приглашение. Хозяйка разложила по тарелкам дымящийся картофель.

— Жаль, что молодая картошка еще не поспела — поздняя что-то в этом году, — сказала она и села рядом с гостями. — Но вы маслица добавьте и укропчика — и вкуснее будет.

Ксюшка тут же потянулась к блюдечку, на котором зеленой горкой лежала пахучая травка.

— Мам, бери укропчику, — попросила Ксюшка, — это я собрала и порезала, — похвалилась она.

Катя посыпала картофель укропом, взяла вилку и попробовала:

— Действительно, очень вкусно, летом пахнет.

— Ох! Да что ж вы голый картофель-то едите, — заохала хозяйка, — у нас же рыба приготовлена! — Она подняла крышку, и взору предстали золотистые кусочки жареного леща.

— Накладывайте, накладывайте себе, — засуетилась тетя Сара, а сама направилась к старому урчащему холодильнику. Пошарив в его глубине, достала красивую, фигурного стекла, бутылку. — Ну вот! — вновь садясь, произнесла хозяйка. — Теперь все на столе.

Дмитрий взял в руки бутылку и удивленно вскинул густые брови:

— Тетя Сара, откуда у вас «Камю»?

— Да это мой старшой привез, еще в Новый год. Он же такой, как ты, почти вовсе не пьет. А ему туристы всякие подношения делают. Он говорит, что это ему иностранцы подарили. Больно им понравилось, как он их водил по всяким заповедным местам. Он у меня молодец, все знает, все расскажет-покажет.

— Тетя Сара, а все же по какому случаю? — поинтересовался Дмитрий.

— Ну, во-первых, гости дорогие уважили, рыбку принесли. А во-вторых, день рождения у моего младшого в прошлый понедельник был, а я ни с кем не отметила. Хоть опосля да поздравимся, с людьми добрыми всегда приятно, — объяснила она и налила янтарную жидкость в три маленькие хрустальные рюмки.

— А мне, а мне? Я тоже хочу поздравиться, — затараторила Ксюшка.

— Мала еще, — добродушно заметила хозяйка, но встала и принесла кувшин и граненый стеклянный стакан: — На тебе, тоже чокнись.

Катя недоуменно посмотрела на нее.

— Да не беспокойся, это квасок, — успокоила ее тетя Сара. — Ну давай, Дмитрий, с тебя тост.

Едва Дмитрий поднял рюмку, как Ксюшка легко стукнула о ее край своим стаканом и с готовностью повернулась к матери.

— Да не лезь ты поперек батьки, — остановила девочку хозяйка. — Говори, Дмитрий.

Дмитрий подождал, пока все поднимут рюмки, и произнес степенно, неторопливо проговаривая каждое слово:

— Уважаемая Сара Демьяновна! Хочу вас поздравить с рождением вашего сына Сергея. Здоровья ему богатырского, счастья молодеческого; пусть служба ему будет не в тягость, а в радость. И пусть мать гордится своим сыном.

— Спасибо на добром слове. — Хозяйка протянула свою рюмку, все чокнулись. Тетя Сара быстро опрокинула свой коньяк, чуть зажмурилась, крякнула и потянулась за огурцом. Ксюшка сделала то же самое. Катерина, не торопясь, смаковала жгучую влагу, ощущая приятное послевкусие дорогого напитка и тепло, разливающееся по всему телу. Дмитрий же поднес рюмку к носу, понюхал, и слегка пригубив, хотел поставить ее на стол.

— Нет-нет, дорогой, — остановила его хозяйка, — первую тостовую — до конца.

Дмитрий улыбнулся одними глазами, но подчинился.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно сказала тетя Сара, — теперь и рыбки вкуснейшей покушаете на здоровье с аппетитом.

Рыба действительно была нежна и вкусна. Ели они молча, наслаждаясь. Ксюшка хотела было заговорить о чем-то, но Дмитрий ее остановил:

— Ешь молча, в речной рыбе много мелких косточек, так что недолго и подавиться.

Катерина невольно отметила про себя, что девочка беспрекословно подчиняется этому большому и сильному мужчине. Обычно, когда Катерина делала ей замечание, дочка непременно задавала ей множество «почему», прежде чем выполнить указание матери. А бывало, и не раз, полностью игнорировала ее слова. Катя невольно вздохнула: все же трудновато ей будет одной воспитывать свое вольнолюбивое дитя.

— Ну давайте еще по одной, — предложила хозяйка, — Дмитрий, наливай. Теперь я скажу.

Дмитрий разлил по рюмкам коньяк. Тетя Сара подняла голову и с легким волнением произнесла:

— Много лиха я в жизни повидала и вот что вам скажу: нужно всегда верить в добро. Зла в мире много, можа, и поболе, чем добра. — На секунду она задумалась и с легким вздохом добавила: — Поэтому всем добрым людям и нужно держаться вместе да друг другу пособлять. Так давайте выпьем за всех за нас.

— За нас, за нас! — подхватила Ксюшка, которая уже успела налить квасу в свой стакан.

Хозяйка выпила, закусила и, сложив руки под грудью, запела:

Голос у нее был чудесный — низкий и сильный. Она пела, не глядя ни на кого, и в то же время как будто видела того, о ком пела. На щеках ее проступил румянец, глаза заволокло печалью, а брови взметнулись вверх, отчего лицо ее казалось всем им, сидящим за столом, немного удивленным и моложавым.

Катя смотрела в лицо женщины, стараясь угадать, какие картины проходят у той перед глазами. Может, она вспоминает свои тайные свидания и первые поцелуи? Или девичьи посиделки? А может, сватовство?

Тетя Сара внезапно оборвала песню, плеснула себе в рюмку коньяку, закрыла глаза и выпила одним махом.

— Ну что вы как пришибленные? — немного погодя воскликнула она веселым голосом, но глаза ее еще не поспели за этим весельем. — Давайте что-нибудь пободрее. Кто частушки знает?

— Я! — встрепенулась Ксюшка. Она выскочила из-за стола, встала на середину комнаты и, подбоченясь, запела звонким голоском, притопывая ножками, обутыми в мягкие тапочки, так что стука каблуков не было слышно:

На последнем слове она подбежала к Дмитрию, схватила его за руку и потянула на середину комнаты, приглашая его выступить с ней в паре.

Дмитрий несколько замешкался, потер висок, потом лукавая мальчишеская улыбка озарила его лицо и он запел, грубо фальшивя, но весело и громко:

Он притопнул ногой и легко коснулся плеча девочки. Ксюшка не растерялась:

Она опять топнула ногой и весело кивнула головой Дмитрию.

Он в растерянности молчал. Потом рассмеялся и поднял руки:

— Сдаюсь, сдаюсь на милость победительнице!

Неожиданно к нему на помощь пришла тетя Сара.

Своим чистым, сильным голосом со своего места она пропела:

— Тетя Сара, так нечестно, — обиженным голосом сказала девочка. — Сейчас очередь дяди Димы.

— Да я больше не знаю, — сказал Дмитрий, садясь за стол.

— А я знаю, много знаю, — похвасталась девочка и опять запела:

Пожилая женщина с видимым удовольствием глядела, с какой радостью поет девочка, и, чтобы поддержать ее, запела опять:

Ксюша кивнула, словно благодаря, и опять зазвучал ее веселый голосок:

Все невольно рассмеялись и захлопали в ладоши.

Девочка сделала широкий жест рукой и поклонилась.

— А откудова столько частушек знает твоя девчушка? — поинтересовалась у Катерины хозяйка.

— Да у них в детском саду был фольклорный праздник. Так Ксюха не только свою частушку выучила, но, наверное, и все, что другие ребята пели. У нее прекрасная память на рифмы.

Катя, конечно, невольно гордилась своей дочерью, у которой было уникальное, как и у всех одаренных детей, восприятие жизни, и она не раз удивляла мать своей способностью видеть мир иначе, чем остальные.

Сумерки за окном сгустились, и в комнате стало темно.

Тетя Сара поднялась из-за стола, включила свет и стала собирать тарелки. Катерина помогла ей расставить чайную посуду. И только когда хозяйка разлила по чашкам терпкий, ароматный чай, завязалась неторопливая беседа. Хозяйка рассказывала о своей деревенской жизни, о будущем сенокосе, где и кому выделена делянка.

— Можа, кто из сыновей приедет, — с надеждой сказала она, — мне одной не справиться — ведь надо сена для Звездочки на всю зиму накосить.

— Вы, Сара Демьяновна, не беспокойтесь. Если сыновья не приедут — я помогу, — заверил ее Дмитрий. — Когда у вас сенокос?

— Судя по погоде, через недельку-другую.

— Я номер телефона оставлю, если в город поеду. Вы не волнуйтесь, может, и мои друзья помогут.

— А ты частенько, что ль, в город наведываешься? — спросила тетя Сара.

— Случается, что срочные дела надо делать.

— И много ли таких дел, что без тебя не могут управиться?

Дмитрий наклонил голову, чтобы скрыть улыбку:

— Да бывают…

— И много ли платють, что ты мотаешься туды-сюды? Не ближний, чай, свет.

— Да сколько заработаю, столько и получаю.

— А, — понимающе кивнула хозяйка, — как у нас говорят: «Что потопать — то полопать».

— Ваша правда, Сара Демьяновна.

— А в чем ваша работа заключается? — поинтересовалась Катерина.

— А дядя Дима дома строит, — вмешалась Ксюшка, — большие-пребольшие. Вы мне покажете, дядя Дима?

Дмитрий внимательно посмотрел на девочку:

— Конечно, и те, что построил, и те, что сейчас строю.

— Так ты что, строитель? — полюбопытствовала тетя Сара.

Дмитрий кивнул:

— Да вроде того.

— А я думаю, ты сторожишь, а ты достраиваешь домик-то. Хозяин небось на тебе хорошо экономит — и присмотришь, и тихонечко за лето все достроишь.

— Не беспокойтесь, тетя Сара, мне здесь хорошо, душа отдыхает, — сказал Дмитрий и встал из-за стола. — Спасибо вам на добром слове и за угощение, но мне пора.

— А можно я вас до мостка провожу? — вскочила Ксюшка. — Мам, пойдем погуляем еще чуть-чуть.

— Идите, идите, — заторопила гостей хозяйка. — Мне надо еще кое-что по дому сделать, а вы только мешать будете.

Катя пытливо посмотрела в ее раскрасневшееся лицо и тоже поднялась из-за стола. Она уже начала привыкать к тактике сватовства пожилой женщины.

— Подождите меня на улице, я скоро, — попросила Катя, — только ветровку накину.

Когда она вышла за калитку, Дмитрий с Ксюшкой сидели на лавочке и о чем-то тихо беседовали. Рекс лежал рядом. Покоем и дружелюбием веяло от этой компании. Пес повернул голову в ее сторону, Ксюшка подбежала к матери, запела:

— Мамочка-красота, что ты дочке принесла?

— А чего бы ты хотела? — спросил Дмитрий, поднимаясь со скамейки.

— Это я так, для рифмы. Я вон какой живот наела, — девочка выпятила живот и погладила его, — как у бегемота.

— И где ты такого бегемота видела? — усмехнулась Катерина и взяла девочку за руку. — Пойдемте.

— А вы действительно дома строите? — чтобы начать разговор, спросила Катерина.

— Да, — коротко ответил Дмитрий и тут же сам спросил: — А вы чем занимаетесь?

— Я немного шью и вот… — она посмотрела на дочку, — ребенка воспитываю.

— Да-да-да, меня мама все воспитывает, воспитывает — и никак воспитать не может, — вмешалась в разговор Ксюшка, но продолжать не стала — взрослые вдруг рассмеялись. — Ну и ладно, — чуть обиженно сказала она, выдернула ладошку из материнской руки и побежала вперед по дорожке. — Рекс, за мной!

Рекс оглянулся на хозяина и, получив немое одобрение, помчался вслед за девочкой.

— Умная у вас собака, — сказала Катя.

— Есть такое. У Рекса хорошая родословная. Дорогой пес.

Напоминание о стоимости собаки неприятно задело ее, и продолжать разговор ей не захотелось. Так они и шли молча, наблюдая, как Ксюша вприпрыжку бежит впереди, а Рекс семенит с ней рядом. Дойдя до моста, Дмитрий протянул Катерине руку:

— До свидания. Приятно было провести с вами время.

Катя пожала протянутую руку, их глаза встретились, и она почувствовала невольное волнение от этого внимательного взгляда темно-карих глаз.

— И вам спасибо, — коротко ответила она и поспешно отняла руку.

Ксюшка тоже протянула руку. Дмитрий чуть наклонился и легко пожал ее ладошку:

— До свидания, Ксения.

— Дядя Дима, а завтра мы на рыбалку пойдем? — нерешительно спросила девочка.

— Как-нибудь в другой раз, завтра мне нужно в город, по делам.

— А когда другой раз будет? — В голосе Ксюшки прозвучали печальные нотки.

— Не знаю, — ответил мужчина, но, видя погрустневшее лицо девочки, погладил ее по голове и добавил: — Я быстро, к концу недели должен вернуться: одна нога здесь — другая там.

Услышав шутливое выражение, которое часто употребляла мать, Ксюша повеселела.

— В конце недели… — наморщила она носик, и на ее лице появилось лукавое выражение. — О-очень ноги у вас длинные!

Дмитрий рассмеялся, подозвал Рекса, и они направились в сторону моста.

Ксюша грустно посмотрела вслед, взяла маму за руку и сказала:

— Ладно, пойдем и мы домой.

Но долго грустить она не умела и через минуту уже бежала вприпрыжку впереди матери, напевая:

Ксюша любила складывать случайные слова в рифму, так что песенки выходили веселые и забавные.