3.1. Определение мишени психологической коррекции

 

В третьей главе мы обсудим возможные варианты психологической помощи. Расскажем об актуальной проблеме детского и подросткового суицида и мерах его профилактики, об экстренной психологической помощи по запросу школы. Мы попытаемся осветить следующие темы:

– сбор психологического анамнеза для определения мишени коррекции: диагностика индивидуальных особенностей ребенка; оценка ситуации, в которой оказался он и его близкие; выдвижение гипотез о причинах происшедшего. Оптимальная форма определения мишени – психолого-медико-педагогический консилиум (ПМПК);

– основные пути коррекционной работы с дезадаптированными детьми и подростками с учетом их личностных особенностей на базе как психолого-медико-социального центра, так и общеобразовательной школы.

На настоящий момент нет единого четкого определения дезадаптации. С точки зрения клинической психологии дезадаптация – в той или иной степени страдание личности. Напомним, под школьной дезадаптацией понимается совокупность признаков несоответствия психологического, физиологического и социального статуса ребенка условиям обучения. Трудности адаптации испытывают 30–35 % школьников (Психологические центры… 2007), причем это касается учеников разного возраста. Какие дети испытывают такие трудности?

Предлагая данную типологию, мы ориентируемся на мнения В.В. Горинова, а также С.Б. Малых и соавторов (Судебная психиатрия, 1997; Психологические центры… 2007):

– дети и подростки с доклиническими формами нервно-психических расстройств:

1) пограничные формы умственного отставания, включая задержку психического развития церебрально-органического генеза,

2) признаки органической недостаточности ЦНС; нарушение (недоразвитие) психических функций внимания, памяти и др.,

3) относительная возрастная незрелость психических функций, проявляющаяся в основном в мотивационной сфере ученика (стойкое отсутствие познавательного интереса);

– часто болеющие дети, дети с физическими или косметическими дефектами, хроническими соматическими заболеваниями;

– дети и подростки, находящиеся в длительной психотравмирующей ситуации (потеря близкого человека, горевание);

– дети и подростки, находящиеся в ситуации стресса вследствие пограничного состояния собственной личности.

Перечисленные критерии на практике наблюдаются и в сочетанном виде. Таким образом, речь идет об условно здоровых учениках, имеющих стабильные школьные трудности (ШТ). Это так называемые пограничники – дети и подростки, нуждающиеся в специализированной консультативной и социально-психологической помощи в психологическом центре. Пограничные состояния – слабые, стертые формы нервно-психических расстройств, находящиеся вблизи условной границы между психическим здоровьем и патологией. Круг пограничных состояний очень широк – это невротическое развитие личности и формирование акцентуации характера вплоть до психопатии, нарушения адаптации в условиях затруднения деятельности и психосоматические проявления.

Определение мишени коррекции включает в себя нейропсихологический и личностный аспекты. На страницах книги поговорим подробнее о личностном аспекте. В состав ПМПК обязательно должны входить и врач-невролог, и детский врач-психиатр. Встречаются случаи, когда в психологический центр или даже на школьные уроки приводят подростка, чье состояние близко к психотическому. Его рассказ – по сути, вынесенный вовне бред, цепь ошибочных умозаключений, не поддающихся никакой коррекции. И хотя бред выглядит внешне логично, логика эта зиждется на ошибочных, глубоко болезненных основах. «Меня опять хотели ограбить!», – кричит ребенок вопреки объективным данным, подтвержденным неоднократно большим числом присутствовавших при событии людей. При таком расстройстве рассказ подростка носит обвинительный характер – агрессивные выпады в адрес родителей, учителей, сверстников (значимых других людей). «В прежней школе меня обижали, в позапрошлой тоже, и в этой собрались одни сволочи», – грубая, однако отражающая реальность фраза. Параллельно подросток может пытаться причинить физический вред самому себе или «врагам», может бить кулаком или ногами стены, крушить и ломать случайно попавшие под руку предметы. Бывает, порывается срочно бежать неизвестно куда и зачем. Психологическому обследованию или диалогу человек в таком состоянии недоступен. Очевидно, острое состояние находится в ведении врача. Поэтому первая задача комиссии – дифференцировать условную норму от такого состояния, при котором показана медицинская помощь.

Бывает так, что ребенка приводит на первичный прием родитель в остром состоянии – например, состоящий на учете по психическому заболеванию, но переставший принимать лекарства. Эта неприятная ситуация встречается чаще, чем хотелось бы, и здесь без врачей и представителей органов опеки и попечительства не обойтись. При решении вопросов, касающихся подростка и даже, увы, ребенка предподросткового возраста, желательно мнение психиатра-нарколога. Комплексность в этом случае важна как никогда. Уточним, однако, что предпочтительно, чтобы каждый специалист вел прием индивидуально. Также важно, чтобы клинический психолог не выходил за пределы компетенции и в случае необходимости рекомендовал родителям обратиться за помощью к врачу-психиатру в медицинском учреждении.

Для определения мишени коррекционной работы надо выявить наиболее вероятную причину дезадаптации. Необходимо избегать единообразного, унифицированного подхода. Опыт свидетельствует, что сложно создать унифицированную батарею диагностических методик, подходящую на все случаи жизни. Это невозможно в силу тривиального факта, что методики растиражированы журналистами и устаревают. На наш взгляд, психолог или комиссия специалистов должны стремиться, руководствуясь знаниями и умениями, грамотно определить персональную проблему человека, сопоставить ее с вербализованным запросом. Заявленный родителем или учителем повод, подтолкнувший к визиту в психологический центр, и истинная проблема – как правило, абсолютно разные вещи. Повод лежит на поверхности, а причина спрятана в клубке семейных взаимоотношений или отношений в классе. Найти эту причину, определить личностную проблему – едва ли не полдела в психологической работе. Без тщательной диагностики любая коррекционная программа будет направлена лишь на «лечение симптома». С научной точки зрения этого недостаточно. С практической – это нерезультативно, потому что на месте убранного симптома не замедлит появиться следующий. Мы проводим классическое патопсихологическое обследование и определяем мишень коррекции в каждом конкретном случае.

Нормальное развитие личности нарушают как эндо-, так и экзогенные факторы. Среди наиболее важных выделяют семейную и педагогическую запущенность в связи с непростой социально-экономической обстановкой в стране. Перечислим конкретные предпосылки детской дезадаптации: распад семьи, постоянные конфликты между родителями, длительные болезни и смерти родственников, наличие в семье алкоголиков или иных асоциальных лиц. На практике диагностика – это уже начало оказания помощи. Затем уточняются коррекционные мишени и диагностика продолжается. Поэтому хорошим началом психологической помощи является консультирование в русле каузальной психотерапии (Актуальные проблемы суицидологии, 1981). Указанный метод позволяет достаточно быстро и достоверно выявить причину дезадаптации и обозначить истинную, а не заявленную родителями персональную проблему. Отсутствие данного начального этапа зачастую выглядит анекдотически. Л.С. Выготский еще в 20–30-е гг. XX века писал о горе-консультанте. Последний на приеме внимательно выслушал мать восьмилетнего мальчика, посовещался с коллегами и сказал родительнице, что ее сын эпилептоид. Встревоженная мама спросила: «“Что это такое?” – “Это значит… мальчик злобный, раздражительный, вспыльчивый, когда рассердится, сам себя не помнит…” Разочарованная мать возразила: “Все это я сама вам только что рассказала”» (Выготский, 1983). Огромное значение имеет учет конкретных психосоциальных факторов окружения «пограничника». Ведь родная семья способна как усиливать психическую травматизацию при помощи, в частности, порицаний и наказаний, так и смягчать ее (Берн, 1998). Без своевременной профилактики неблагоприятных условий среды, без консультативного сопровождения жизни семьи и процесса обучения вероятен «срыв адаптации». Как показывает опыт, поведенческий компонент ШТ часто носит агрессивный, деструктивный характер.

Агрессивные действия имеют и внешний, и внутренний вектор. Внешний вектор агрессивных действий мы рассматривали в параграфе 2.3. Проблема аутоагрессии не менее важна и также заслуживает внимания. Аутоагрессия может принимать различные формы. Каждый опытный психолог встречал детей и подростков с намеренными самопорезами, ожогами, ссадинами и кровоподтеками, например, в виде символических надписей на лице или теле. Выполнены действия обычно грязно, некрасиво, без анестезии. Намеренное самоповреждение предпринимают порой «вдруг» дисциплинированные благополучные школьники – из группы риска дезадаптивных перфекционистов, – от которых ни учителя, ни классный руководитель не ожидали такого поступка. У девочек – дезадаптивных перфекционисток пищевые нарушения достигают иногда уровня нервной анорексии. Проявляясь в клиническом контексте, перфекционизм не просто дезадаптирует – говоря метафорически, он превращает жизнь человека в непрекращающийся ад. Психиатры увязывают невротизацию с попытками самоповреждения. Аутоагрессия школьника может доходить до попытки суицида.

 

Проблема подросткового суицида

Поскольку суицидальное поведение подростков становится все более распространенным, уделим этой проблеме особое внимание. За последние 6–7 лет частота добровольного ухода из жизни среди подростков в РФ составила 19–20 случаев на 100 тысяч подросткового населения, тогда как в мире – 7 случаев на 100 тысяч (Бизина и др., 2013). С каждым годом суицид молодеет и встречается уже у детей 6–7 лет, пусть даже имея демонстративно-шантажный характер. Аутоагрессия столь же «заразна», как и агрессия вовне. Ситуация осложнена нынешней огромной скоростью распространения информации, а подчас и бездумной психологически безответственной ее подачей: труп оживляет кадр. Открываем интернет и читаем: «Две девочки выпрыгнули из окна 12-го этажа», «Московский школьник совершил самоубийство», «В Самаре повесился 14-летний подросток». По телевизору один суицид покажут в красках по десяти каналам – и у зрителей складывается ощущение тотального ужаса. Хотя о «заразности» звездного самоубийства известно со смерти Мерилин Монро. Широко освещенная в прессе гибель актрисы в августе 1962 года вызвала 12 %-ный рост суицидов в США по сравнению с ожидаемой статистикой и 10 %-ный рост – в Великобритании (Берковиц, 2001). Эффекта не было, если новость обсуждалась в газетах, а вот чем больше телепрограмм сообщали о трагедии, тем выше было последующее число подростковых самоубийств. Дети и подростки конформнее взрослых, более зависимы от чужого мнения. В переходном возрасте присутствует безотчетный поиск авторитетов, кумиров, а смысловые установки слишком категоричны. Естественным продолжением становится развитие деструкции.

Наверное, мысли о самоубийстве посещают любого человека. Мы помним, нет ничего в патологии, чего не было бы в норме, дело в степени. Нормальным, психически здоровым, уравновешенным людям присуще влечение к таинственному, непознанному. А что может быть непонятнее смерти? Тяга к загадочному «обостряется» в периоды возрастных и личностных кризисов. Утрата, серьезная болезнь, неразделенная любовь или разочарование в близком человеке способствуют и поиску смысла жизни, и размышлениям о гранях бытия. Подавляющее большинство подростковых суицидов происходит случайно, по неосторожности. «Буду лежать в гробу красивая и несчастная – вот тогда они, наконец, поймут», – наивно думает отроковица. Личностные защиты работают эффективно: «Как это Я умру?!» Сложно поверить, почувствовать конечность жизни. Думаю, подружки, шагнувшие с высотки, трогательно взявшись за руки, скорее играли в смерть, чем действительно имели намерение погибнуть. Отсутствие эмоционального контакта с реальным миром, вне зависимости от причины, – фактор риска аутоагрессии.

Пагубную роль играет подростковое стремление к экстриму, желание «пощекотать нервы». История богата религиозными фанатиками, людьми с развитым магическим, иррациональным мышлением. Во все века находились верящие в то, что могут прыгнуть и полететь. Когда подростку очень скучно или одиноко, желание испытать хоть какую-либо эмоцию заглушает биологический, инстинктивный страх смерти. Ф.М. Достоевский написал в «Дневнике писателя 1876 г.»: «Значит, просто умерла от “холодного мрака и скуки”, с страданием, так сказать, животным и безотчетным, просто стало душно жить, вроде того, как бы воздуху недостало. Душа не вынесла прямолинейности безотчетно и безотчетно потребовала чего-нибудь более сложного…» Там же автор приводит противоположный пример. Бедная молодая швея выбросилась из окна, потому что не могла найти работу «для пропитания». Иными словами, человек видит в смерти единственное избавление от реальных, а не надуманных мучений. Наш современник 14-летний парень несколько раз убегал из дома, бродяжничал, полиция доставляла по месту регистрации. Пролежав две недели в больнице с травмой черепа, он категорически отказывается возвращаться домой: «В палате лучше». Социальный педагог школы, где учится подросток, обратила внимание, что на аватарке мальчика в социальной сети появилось тревожное изображение – падающая с крыши фигура ребенка. Пытаясь ответить на вопрос, почему он убегал из дома, собираем семейный анамнез. Родители в разводе более пяти лет. Родной отец воспитанием не занимается, два года назад в семье появился отчим, а мать родила младшую девочку. Мать очень эмоционально привязана к младшему ребенку. Предположительно, отчим практикует в отношении пасынка «пьяную педагогику»: в трезвом состоянии делами мальчика не интересуется, а в пьяном виде требует отчета о школьных оценках, сопровождая вопросы рукоприкладством. Это происходит с молчаливого согласия матери. Уход – естественное следствие семейного насилия.

К сожалению, некоторые родители равнодушны к своим детям. Они хотят как можно меньше заниматься ими, переложить на кого-нибудь домашние хлопоты и заботу об эмоциональном климате. Подобное отношение – мощный фактор риска аутоагрессии у подрастающего поколения. Недавно в известной московской школе случилась беда с восьмиклассником. У одного из ребят дома – родители при этом находились в соседней комнате – подростки дышали газом. Уточним: инструкцию легко найти в интернете. Пострадавший не успел снять с головы полиэтиленовый пакет. Семья, в чьей квартире произошла трагедия, была в школе на хорошем счету, внимание службы опеки не привлекала.

В качестве еще одной иллюстрации – практически анекдот из опыта сотрудничества с другой школой. Отец-одиночка растит сына. Мальчик стал в последние месяцы вести себя демонстративно агрессивно, в индивидуальных беседах с психологом жаловался на одиночество. Понаблюдав и обследовав мальчика, психолог провел консультацию отца. Завуч спрашивает отца, что сказал психолог. Родитель честно отвечает: «Говорит, сыну не хватает моего внимания». А на следующий вопрос – «Что вы собираетесь теперь предпринять?» – столь же откровенно сообщил: «Наверное, отдам в кадетский корпус». Рискуем повторить банальную истину – ни школа, ни психологический центр, ни тем паче семья не являются государством в государстве. Для профилактики (ауто)агрессии необходимо поддерживать культурные нормы, считающие любое насилие неприемлемым в обществе. Ведь и самоубийство – это не индивидуальный выбор человека, а акт насилия, который можно вовремя предотвратить. Для этого нужны профилактика и комплексная диагностика.

Среди психологов бытует шутка, что в нашей сфере, куда ни посмотришь – проблема. Проблема творчества, проблема самоопределения, проблема личностной зрелости – звучат темы научных работ. Шутка шуткой, однако при анализе суицида сегодня и ученые, и практики сталкиваются с серьезной задачей, новой ситуацией развития детской психики с точки зрения нейропсихологии. Фактор риска аутоагрессии – отсутствие эмоционального контакта с реальностью, который формируется в том числе нейропсихологически. Как протекал процесс формирования мозговых функций раньше, до активной телевизации и компьютеризации жизни? Дети играли в реальном мире: складывание пирамидки, подвижные игры на свежем воздухе, ролевые игры, прятки, казаки-разбойники и пр. Причем именно в той последовательности, к которой эволюционно приспособлена психофизиология человека. Теперь взрослые, безопасно в свое время гулявшие во дворах, способны после нескольких проведенных в интернете часов отличить виртуальный мир от истинного, настоящие «право-лево-верх-низ» от компьютерной графики. А вот у многих нынешних юношей – студентов первых курсов – матери жалуются: «Он машину водит, словно в компьютерные гонки играет!» Добавим: в виртуальности нельзя разбиться или покалечиться. Сегодняшние младшие школьники почти не умеют определять часы с минутами по стрелкам, а не экрану с цифрами. Если нейропсихолог на этот факт указывает, некоторые родители искренне удивляются: «Ах, зачем, у него в телефоне есть». Парадокс: у поколения next происходит перенос навыков из квазипространства в реальность, а к этому исторически не приспособлены ни психика, ни ее субстрат – мозг. Когда речь заходит о поступлении в институт, горе-родители хватаются за голову: ведь у подростка не только причинно-следственные связи, но и пространственно-временные ориентировки плохо сформированы. И пространственные, и причинно-следственные связи соотносятся с возможностью прогнозирования последствий своих поступков, вопросами этики, сопереживания чувству боли другого человека. Девочка любила кота и, бросив его о стену, была очень удивлена и опечалена, что питомец не сполз как коврик и не стал опять трехмерным, веселым и живым – ведь в мультике именно так все и происходило. Однако окружающий мир пока существует по физическим законам. Сензитивный период развития лобных функций целеполагания, программирования и контроля – младший школьный возраст. Поэтому, определяя причину дезадаптации младшеклассника, необходимо проводить нейропсихологическое обследование независимо от заявленного родителями повода визита к психологу.

Выше мы показали с помощью примеров, что аутоагрессия актуализируется в ситуации «покинутости», «брошенности», потери любви или самоуважения. К аутоагрессии ведут и проблемы формирующегося образа Я, и слишком нестабильная самооценка ребенка, и образ Я «отвергаемого» или «жертвы». Этого достаточно для появления сложностей социально-психологического характера: снижения школьной успеваемости и трудностей установления контактов со сверстниками. Что и наблюдают родители и учителя в форме чрезмерной застенчивости, скрытности подростка. Может присутствовать нездоровый интерес к теме добровольного ухода из жизни, насильственной смерти. Можно услышать высказывания: «хочется уснуть и не проснуться», «я не живу, а мучаюсь», «мне скучно дальше жить», «чем так жить, лучше умереть». Если деструктивность присутствует, она обязательно проявится. Нам знаком случай, когда изолированный в классе подросток принес учительнице литературы, которой доверял, тетрадку мрачных стихотворений на тему смерти в духе декаданса Серебряного века. Принес тайком после уроков ближе к вечеру. Разумная учительница обратилась за консультацией к психологу. И удачно сделала: по результатам диагностики подростка можно отнести в группу риска неадекватно спокойных учеников. Показано психологическое сопровождение.

В психологический центр обратились родители 15-летней Лизы со следующим запросом: девочка талантливая, ей нужна помощь в развитии способностей. Было проведено стандартное патопсихологическое обследование. В композицию методик дополнительно добавили тест Е. Торренса, который показал выраженность нестандартных идей. Помимо нестандартного мышления, при помощи теста Е. Торренса обнаружено наличие деструктивных тенденций личности: «Зато умру в полете», «Лезвия», «Харакири» (см. рис. 4 а), б), в)).

а) Название картинки 7 – «Зато умру в полете»

б) Название картинки 9 – «Лезвия. Это я так круто рисую»

в) Название картинки 2 – «Харакири»

Рис. 4. Субтест образной батареи методики Е. Торренса

Из психологической беседы с подростком: девочка хорошо учится, любит читать, играет в школьном театре, у нее есть подруги и друзья в своем и параллельном классах. На рисунке 5 показана выполненная Лизой методика пиктограммы. В сочетании с другими методиками можно предположить наличие невротизации тревоги.

Рис. 5. Пиктограмма

Учитывая увлечение Лизы чтением и ее достаточно богатый словарный запас, мы предложили девочке написать эссе на тему «Свобода». Ниже приводим это мини-сочинение. Подросток, хотя и символически, пишет о смерти как об освобождении. Любопытно, что девочка ведет повествование от мужского имени.

«Боль. Боль, проткнувшая живот и вышедшая с другой стороны… Я был уверен, что могу управлять своей жизнью, что со мной ничего не случится. Но в расцвете лет такое… Боль от катаны. Серьезное оружие, мать вашу! Ха! Смех в такой неподходящий момент. Наверное, это злит моих врагов? Ничего, пусть позлятся. Перед глазами проносится вся моя жизнь: рождение, детство, первая любовь (да, она была красива…), вечеринки, учеба, институт. А потом начались все эти проблемы…

Я был уверен, что умру быстро… меня проткнули насквозь, а я!.. Боль. Боль уже не кажется чем-то страшным. Она уже кажется приятной. Вот она – смерть. Надеялся на фигурку скелета в плаще и с косой? А вот нет… Постепенно душа покидает тело. Боли уже нет. Душа летит над городом все выше, выше… Нить между моим телом и душой становится все тоньше, и вот ее уже почти не видно… И что меня ждет? Рай или Ад? Ясно одно – боли больше не будет…»

Жизненную ситуацию Лизы не назовешь благополучной. Родители расстались два года назад, а девочку «перекидывают» между двумя домами: неделю Лиза живет у матери, неделю – у отца. Свое стремление хорошо учиться девочка объясняет так: хочу, наконец, жить отдельно, без «безумных» родителей. Очевидно, в данном случае причина дезадаптации подростка – поведение старшего поколения в семье.

Представим еще один случай, где причина подростковой дезадаптации и выраженных деструктивных тенденций – психологически неграмотные поступки родителей.

Нашей подопечной 13 лет, и она тоже демонстрирует успехи в учебе. Кроме того, хорошо рисует. Со слов школьных учителей, у девочки примерно полгода назад появился стойкий интерес к кровожадным сюжетам: ужастики, фильмы Квентина Тарантино, рассказы Стивена Кинга и т. п. Интерес столь сильный, что отпугивает одноклассников: от девочки стали дистанцироваться. В беседе с психологом подросток рассказала, что сама пробует сочинять в жанре мистического триллера. Учитывая любовь к рисунку, мы попросили, помимо стандартных методик, сделать иллюстрацию к собственному сочинению. И рассказ, и рисунок называются «Несчастье» (см. рис. 6).

Рис. 6. «Несчастье»

Не исключено, что имеют место некоторые характерологические особенности, высокий базовый уровень и агрессивности, и тревожности. Собирая психологический анамнез, выяснили: родители проживают раздельно, девочку воспитывает отец – руководитель онкологического отделения в больнице. По долгу службы отец много времени проводит на работе и не хочет оставлять дочь дома одну, опасаясь «проявлений трудного возраста». Поэтому часто привозит девочку к себе на работу, в отделение. Наблюдение человеческого страдания актуализировало страхи, с которыми подросток интуитивно пробует совладать посредством страшилок. Аналогичным образом дети и подростки рассказывают друг другу в лагере перед сном страшные истории, вызывают Пиковую даму, стремясь опредметить свободноплавающую тревогу. Мишенью психологической коррекции в работе с девочкой стали повышенный уровень тревожности, страхи. Отцу была дана рекомендация найти подходящего человека, который бы присматривал за дочерью дома.

Резюмируем. При проведении психологического обследования рекомендуется обращать внимание на следующие факторы риска аутоагрессивного поведения (Соколова, Сотникова, 2006):

– нестабильная самооценка. Сильная зависимость самооценки школьника от детско-родительских отношений, атмосферы в классе, получаемых оценок. Ребенок ощущает себя плохим, никому не нужным, отвергнутым. Уязвимость, ранимость самооценки и самоотношения в целом, неадекватно заниженная или, наоборот, завышенная самооценка, сверхвысокая тревожность при отстаивании в споре своей точки зрения. Высокий уровень притязаний в сочетании с низкой самооценкой, а также другие варианты значительного рассогласования уровня притязаний и самооценки (Бороздина, 2011);

– дезадаптивный перфекционизм (Соколова, Сотникова, 2006). Ребенок ощущает себя особенным, не таким, как все. Чувство «отличия», «инаковости», легко переходящее в чувства неполноценности, дефектности, стыда. Актуальная ситуация соперничества в социальной группе, классе. Возможны проявления в виде манипулятивного поведения: угрозы, истерики, всяческие демонстративно-шантажные действия;

– примитивные, незрелые защитные механизмы и сильные чувства вплоть до аффективной глубины эмоциональной реакции. Переживание человеком состояния внутреннего конфликта. Сильное актуальное переживание чувства вины. Особые соматические ощущения, выявленные в том числе по результатам оценки уровня тревожности как устойчивого личностного образования (Прихожан, 2009);

– категоричность и максимализм смысловых установок личности. Анализ смысловых установок желательно проводить с учетом всех трех компонентов: когнитивного, эмоционально-оценочного и поведенческого;

– неразвитость механизма знакового опосредствования эмоций символами или речью, способствующая прямому отреагированию собственных влечений и побуждений в действии. Поиск помощи у таких детей происходит, как правило, не словами, а телесными знаками, причем повреждающего характера;

– психотравмирующая ситуация: ранняя утрата объекта любви; расставание или ссоры родителей; эмоциональное, физическое, сексуальное насилие; резкое снижение успеваемости; неприятие классом и др. При оценке «отвержения» ребенка сверстниками следует учитывать данные социометрии и включенного наблюдения;

– серьезное нарушение раннего развития любви к своему телу, заботы о защите тела. Своеобразие личностного смысла болезненных ощущений. Данный феномен может быть следствием частых соматических страданий, госпитализации, дефицита заботы со стороны матери или иной формы депривации. Кроме того, рекомендуем обращать внимание на ребенка, у которого в семье были или есть тяжелобольные родственники.

Психолог работает на будущее. 17-летняя дочь убежала от избивающего ее отца и совершила суицид, оставив записку: «Папа, я не могу больше жить для тебя… Я хочу, чтобы была боль, сильная боль, а потом все кончилось». Проблему не выявили вовремя, мы уже ничего не можем изменить. Поэтому главное – не упустить момент и правильно определить мишень коррекции.

Мама 15-летней Сони погибла в автомобильной катастрофе пять лет назад. Женщина сама была за рулем. Бабушка по матери винит в аварии мужа дочери, приглашала частных детективов расследовать, не подстроена ли авария. Констатировали несчастный случай, но бабушка осталась при особом мнении. Она убеждена, что зять убийца. Соня проживает с бабушкой. Отец живет отдельно, воспитанием девочки не занимается и является для дочери в основном источником финансов – такое отношение поощряется бабушкой. Она фанатично любит внучку и жестко ее контролирует. «Сонечка – моя единственная отдушина», – признается пожилая женщина в беседе со специалистом. Заметим, слово «отдушина» похоже на слово «душить». Тяжелая, гнетущая атмосфера «любви» проявляется своеобразно и выпукло: уже три года в комнату девочки ведет стеклянная прозрачная дверь, чтобы бабушка могла постоянно наблюдать внучку: «А вдруг что-нибудь случится, что-нибудь страшное?» В этом случае существует риск как агрессии вовне, так и аутоагрессии подростка. Чтобы изменить ситуацию в лучшую сторону, необходимо работать и с Соней, и с бабушкой. Мишень психологической коррекции – переживание утраты.

Разумеется, приведенные в третьей главе примеры лишь иллюстрируют результаты всего психологического обследования, всей композиции методик: беседа, история жизни, опросники для ребенка и для родителей, динамическое наблюдение и др. Методик много, и подбирать их следует под гипотезы в процессе диагностики и консультирования. В Приложении 1 мы приводим пример психологического заключения по результатам проведенной батареи методик, подготовленного в ответ на адвокатский запрос (родители «делят» ребенка).

 

3.2. Экстренная психологическая помощь подросткам и детям предподросткового возраста

Итак, какие приемы коррекции предлагает психолог ребенку, родителю, учителю?

Одна из востребованных форм психологического сопровождения ученика – кризисное консультирование в рамках экстренной психологической помощи по запросам школ. Клинический психолог должен консультировать на территории психологического центра, а не школы, которую посещает ребенок, – во избежание стигматизации. Немецкие коллеги справедливо считают: неправильно организованная психологическая помощь вредна и опасна (Walter et al., 2012). Следует понимать, что страхи могут актуализироваться не сразу после травматического события, а спустя 3–4 месяца. И еще один важный момент: работать необходимо не только с пострадавшим, но и с очевидцами произошедшего. Во время подготовки книги на севере столицы подросток расстрелял учителя и прибывшего на вызов полицейского. Очевидно, что в этом случае помощь нужна всем свидетелям-одноклассникам.

Рассмотрим этапы кризисного индивидуального консультирования в рамках оказания экстренной психологической помощи:

1. Первый контакт. Перед психологом в ходе первого контакта стоят следующие задачи:

– уменьшить степень эмоционального напряжения, нормализовать состояние чрезмерного нервно-психического напряжения. Чтобы этого достичь, постарайтесь создать максимально спокойную нейтральную обстановку, не напоминающую о травматических событиях. Консультация в кабинете директора школы – что порой предлагают гостеприимные руководители учреждений – однозначно нежелательна. Интерьер не должен раздражать навязчивой «красивостью». На данном этапе чрезвычайно важна личность специалиста, его поведение и манера общения. Внешний вид психолога – спокойный, без ярких или крупных деталей. Если мы говорим о специалисте-женщине, то «красное, короткое и обтягивающее» не надевать;

– по возможности сформировать мотив к относительно откровенному выражению эмоций, создать у клиента представление о том, что работа с психологом дает возможность найти путь решения разных человеческих проблем, включая и персональную проблему в данном случае. Психолог рассказывает о различных направлениях психологии, ее закономерностях и возможностях, о собственном опыте работы с людьми, у которых случилась похожая беда и которым удалось помочь.

Первый контакт подобен «временному мосту» из внутриличностного хаоса (Walter et al., 2012). Можно выделить следующие этапы первого контакта:

1) убеждение ребенка в эмоциональном принятии, сочувствии и готовности к пониманию вне зависимости от случившегося – психолог не выносит морально-оценочных суждений;

2) работа над личностной идентификацией: сбор информации о личности ребенка, его актуальной ситуации и истории жизни в целом. Это очень деликатный, спокойный разговор о происходящих травматических событиях и о том, что им предшествовало. Если создана доверительная обстановка, человек многое рассказывает самостоятельно, без вопросов со стороны психолога, – такой вариант самый предпочтительный;

3) структурирование ситуации посредством установления более четкой последовательности стрессовых событий (можно использовать невербальные техники);

4) «кристаллизация» чувств, резюмирование, например: «Да, это очень обидно и больно». Данный прием создает у клиента чувство понятости, мотивирует к дальнейшему выражению эмоций, углублению откровенности (Эйдемиллер, Юстицкис, 2001);

5) описание общей картины улучшения психического и соматического состояния ребенка в результате работы с психологом. Это возможные реальные изменения в жизни данного конкретного клиента, в отношениях со сверстниками или родителями, учителями и т. п.;

6) актуализация позитивных установок ребенка – описание его успехов и достижений, поиск значимых других людей, не связанных с конфликтом. Полезно попробовать вспомнить удачное преодоление трудностей, хоть в чем-то сходных с нынешними или сопоставимых по интенсивности переживаний. Попытка проработать мотивы, препятствующие получению помощи. Мы стараемся учитывать реальную ситуацию, личностные и характерологические особенности родителей и пр. Очень важно стремиться к осторожности в своих расчетах, иначе события могут начать развиваться непредсказуемым образом;

7) углубление уровня откровенности. Возможные приемы: отзеркаливание, вербализация эмоциональных состояний К. Роджерса, рациональное убеждение. С точки зрения психоаналитиков, метафора зеркального отражения позволяет клиенту получать представления о себе максимально безболезненным способом. Основополагающим на этом этапе является признание значимым другим – в лице консультанта. Если подросток любит рисовать, мы предлагаем выразить чувства в рисунке. Рисунок может быть на любую затронутую значимую для клиента тему.

2. Нахождение новых вариантов преодоления трудностей – совместное планирование выхода из сложной жизненной ситуации, разработка конструктивного плана дальнейших действий.

3. Окончательное формулирование решения, придание уверенности в своих силах, активная эмоциональная поддержка ребенка; вновь повторяется актуализация успехов и достижений.

Кризисное консультирование – это несколько встреч. После оказания первой помощи ребенок нуждается в дальнейшем сопровождении, поскольку глубинные проблемы нестабильной самооценки и образа Я требуют длительной коррекционной работы после дезактуализации стресса. Мы построили «временный мост», а не настоящий, прочный. Поэтому продолжаем психологическое консультирование – в русле каузальной психотерапии, с обязательным определением мишеней коррекции и проработкой личностных проблем. При отсутствии этапа дальнейшего сопровождения риск аутоагрессивного поведения или «срыва адаптации» остается чрезвычайно высоким.

Опишем случай кризисного консультирования.

Семью направила в психологический центр служба опеки. В семье растет 13-летняя Ира, которая учится в одном классе с Кристиной. Кристинина семья переехала в Москву три года назад из небольшого города. Мать Кристины страдает шизофренией и состоит на учете у психиатра. Когда семья Кристины оказалась в Москве, женщина не встала на учет у врача и перестала принимать лекарства. Мать периодически избивала Кристину, на это обратили внимание учителя и представители органов опеки. Девочку изъяли из семьи, а мать Иры оформила над Кристиной временную опеку. Кристина и Ира проживают в одной комнате, практически постоянно находятся вместе. Оставаясь иногда наедине с матерью, Ира стала высказывать суицидальные намерения. Мы начали консультировать членов Ириной семьи. Мать Кристины покончила с собой, выбросилась с 22-го этажа. Мы работали и с Кристиной, и с Ирой. Мишенью психологической коррекции в сопровождении Иры стали повышенный уровень тревожности, страхи. Добавим, что мать Иры по своему складу личности принадлежит к алекситимическому кругу. Она плохо понимает страдания родной дочери, вызванные нарушением ее личного пространства. На этапе первого контакта кризисного консультирования Ира выполнила рисунок «Человек под дождем» (см. рис. 7).

Рис. 7. «Человек под дождем»

Мы много говорили о чувствах брошенности, незащищенности, «одиночества в семье», которые переживает подросток. На втором этапе кризисного консультирования психолог обсуждал с Ирой проблему человеческих характеров, характер ее матери. Мы пришли к выводу, что маму не надо шантажировать высказываниями, – это не имеет смысла, неэффективно (данная формулировка принадлежит девочке). Кроме того, решили, что Ира будет стараться искренне, однако без излишней патетики, сообщать матери о своих чувствах. Обсуждали, что именно достаточно спокойный рассказ о своих эмоциях часто позволяет людям найти взаимопонимание. В результате проведенного кризисного консультирования уровень ситуативной тревожности девочки снизился, о чем свидетельствует сочиненный ею рассказ:

«Тихий полдень поздней весны. Слышится звонкое пение птиц, переполненное плавными переливами и проницающими трелями. Доносится плывущий издалека – из-за огромного леса – шум прохладного ручья… Посвистывает легкий ветерок, шелестя листьями мудрых дубов. Он мягко обтекает лицо, развевает волосы, незаметно неся запах свежей травы и нежных весенних цветов. Стоит только открыть глаза… Перед взором представляется простор молодых лугов, усыпанный цветами, приятными взгляду… Бесконечное небо ослепляет яркой голубизной. Белоснежные узоры облаков тихо плывут по небосводу под яркими лучами далекого солнца. Природа успокаивает, переполняет безмерным покоем и клонит в сладкую дрему… Может, проснуться, зайти в бор, добраться до звенящего ручья, падающего с грубого уступа, обтесанного временем. Подойти к берегу, опустить руки в студеную, свежую, быстро несущуюся струю воды, где снуют мелкие рыбки, не понимая людских забот… И пуститься дальше…»

А. Гуггенбюль рекомендует при оказании помощи в трудных случаях проводить комплекс мер, включая родительское собрание или тематический семинар. Автор этих строк согласен: следует по возможности беседовать с заинтересованными родителями, представителями органов опеки, юристами – при необходимости. Но мы всегда стремимся отдавать себе отчет, а не движет ли проявляющими интерес людьми праздное любопытство, и не приведут ли наши действия к стигматизации или разглашению персональной информации. Нам знаком случай, когда полученная классным руководителем от следователя информация сугубо интимного характера стала достоянием родителей всего класса. Это сильно ухудшило состояние девочки, которая недавно пережила физическое и эмоциональное насилие, а потом еще и медицинскую экспертизу – тоже морально тяжелую. Следует помнить, что принцип «не навреди» для психолога является основополагающим.

 

3.3. Индивидуальное консультирование подростка и ребенка предподросткового возраста

Вариантом дальнейшего сопровождения подростка может стать изложенная ниже программа работы (Тарасова, Сотникова, 2014). Если ситуация не экстренная, по ней можно начинать консультирование. Программа основана на принципе каузального консультирования. В силу многих обстоятельств специалист не всегда способен изменить модель отношений в семье, классе или референтной группе ребенка, но часто одного обозначения и обсуждения персональной проблемы достаточно для длительного благотворного эффекта. Помимо собственно оказания психологической помощи, задачей программы также является формирование у родителей и педагогов потребности в получении и использовании психологических знаний. Такие знания необходимы для предупреждения возможных нарушений в развитии личности и интеллекта школьника. Ожидаемый результат реализации нашей программы – оптимизация уровня ситуативной тревожности по результатам комплексной оценки в динамике, то есть по результатам промежуточной и заключительной диагностики. Мы стараемся обеспечить комплексный подход. Применяем методы наблюдения, беседы, исследования познавательных процессов, прямого и косвенного исследования личности.

В психологической практике бывают случаи, когда родители ребенка или подростка поступают некорректно. В таких случаях необходимо пытаться изменить их поведение, их отношение к ребенку. Однако если мотивации к личностным изменениям у взрослых нет и сформировать ее не удается, то, очевидно, работа с родителями не принесет пользы. Если мы не можем работать с семьей, то оказываем поддержку отдельно ребенку.

В работе с подростками и детьми предподросткового возраста с пограничными личностными расстройствами рекомендуется индивидуальная форма консультирования. Периодичность встреч с психологом – один раз в неделю. Продолжительность одного занятия составляет 40–90 минут. Важнейшим условием достижения результатов является наличие у ребенка интереса к методам работы психолога.

Предлагаем примерный тематический план индивидуальных занятий с подростком и ребенком предподросткового возраста.

1. Знакомство с историей жизни клиента (классическое патопсихологическое обследование и стандартизированные методики, направленные на оценку уровня умственного развития, прямое и косвенное исследование личности), сбор объективного психологического анамнеза. Напомним, в состав патопсихологического обследования входят: беседа, классификация предметов, исключение лишнего, пиктограмма, запоминание 10 слов, таблицы Шульте, воспроизведение рассказов, опосредованное запоминание, проективные рисуночные тесты.

2. Первоначальная диагностика, психологическая беседа с включением проективных техник, с учетом обследования ПМПК. При необходимости специалист рассказывает самому ребенку или родителям о том, какие задачи способна решать психология, какие у нее есть направления (например, помощь одаренным людям в сложных жизненных ситуациях, семейное консультирование или профориентация).

3. Продолжение диагностики и консультирование в русле каузальной психотерапии. Взаимодействие с клиентом строится в парадигме гуманистического подхода. Основная техника – эмпатическое слушание. Технические приемы те же, что и в кризисном консультировании. На этом этапе выдвигаются гипотезы о причинах персональных проблем, и определяется мишень психологической коррекции.

4. Использование материалов для художественного творчества. Спонтанные рисование и лепка. Можно использовать музыкальные ассоциации. Главное для клиента – попытаться выразить переживания в творчестве. На этом этапе важно соблюдать принцип принятия клиента, чтобы укрепить сложившийся рабочий альянс и подготовить человека к вероятным личностным изменениям.

5. Обсуждение и/или невербальная проработка тем: «мой обычный день», «мои желания», «человек, которого я люблю», «человек, которого я не люблю», «человек, которого я уважаю», «мое прошлое» и т. д. Частично темы взяты из книги Т.С. Яценко и соавторов (2000). Следует учитывать собранный психологический анамнез. Предложение ребенку-сироте нарисовать свою семью может вызвать нежелательные последствия.

6. Обсуждение и/или невербальная проработка тем: «я-реальное, я-идеальное», «я в прошлом, настоящем и будущем», «человек, которого я боюсь», «два настроения». Рисунки «я в виде оружия», «я в виде ювелирного изделия». Рисункам предпочтительно давать свое собственное дополнительное название (см. рис. «Я в виде оружия. Сила мысли» в Приложении 2). Одна из задач – перенаправить агрессию в конструктивное русло.

7. «Личный сценарий ужаса» по А. Гуггенбюлю (2006). Попытка выяснить и сформулировать, каким образом ребенок справляется со страхами, как он их контролирует. Здесь также важно эмпатически разделить с подростком его переживания.

8. Промежуточная диагностика. Следует обратить пристальное внимание на состояние защитных механизмов личности. Мы используем методики А.М. Прихожан.

9. Консультация родителей по проблеме происхождения детских страхов. Отношение к выражению ребенком страха и гнева в разных культурах. Желательно рассказать про обряды инициации, так как они еще и способствуют взрослению, становлению личности и формированию ответственности.

10. Методики, направленные на развитие лобных функций целеполагания, программирования и контроля сложных форм деятельности. А именно – постановка клиента в разные роли какой-либо интересной ему истории, сказки, мультфильма и пр. Рассказ от имени различных персонажей, описание мыслей и чувств героев.

11. Методики, направленные на развитие лобных функций целеполагания, программирования и контроля сложных форм деятельности (продолжение). Сочинение историй с одними и теми же действующими лицами, но разными сюжетными линиями. Можно менять характеры известных персонажей (Рапунцель злая, а мачеха-колдунья добрая и т. п.).

12. Проективные методики «я через 10 лет», «моя мечта», «моя цель». В процессе консультирования желательно научить подростка разграничивать названные понятия. Сделать это удобно на конкретном примере: «Хочу в текущем триместре хорошую оценку по английскому языку», далее ребенок совместно со специалистом пытается сформулировать, что нужно сделать и в какой последовательности.

13. Диагностика формирующихся особенностей характера подростка. Можно применять патохарактерологический диагностический опросник А.Е. Личко или опросник Шмишека в адаптации А.К. Осницкого (Осницкий, 2 010).

14. Беседа с ребенком по результатам диагностики характерологических особенностей. Применяем элементы рациональной психотерапии. Психолог на доступном уровне рассказывает подростку, что такое характер, как он формируется; можно побеседовать на тему «сильный характер» – как это понимает клиент. Можно дать домашнее задание почитать про характеры, посмотреть какой-либо фильм по интересующей подростка тематике. Например, в фильме «Назад в будущее» показан манипулятивный прием с репликой «Никто не смеет называть меня трусом». Можно обсудить последствия манипуляции.

15. Консультация родителей по результатам диагностики формирующихся особенностей характера подростка. Опыт показывает: обсуждение конкретных вопросов сильно зависит от общего уровня культуры и образования взрослых членов семьи.

16. Мифодрама по А. Гуггенбюлю. Сочинение истории. Подросток может сочинять сам или продолжить начатую психологом историю. История должна носить несколько парадоксальный, интригующий характер. Ни в коем случае это не должно быть «морализаторство». «История или миф содержит психологическую ситуацию, подобную той, с которой ребенок сталкивается и которую должен преодолеть у себя в школе» (Гуггенбюль, 2006). Может получиться очень страшная, жуткая история, – это нормально. Важно показать подростку, что любые переживания, чувства, даже самые потаенные или стыдные, имеют право на существование.

17. Заключительный этап диагностики. Оценка уровня тревожности и степени выраженности агрессивных тенденций: например, методики А.М. Прихожан; для старших подростков – опросник Басса-Перри в адаптации С.Н. Ениколопова (2007). Можно затронуть темы «конфликт», «восприятие счастья», «восприятие несчастья». Но переход к указанным темам требует осторожности потому, что иной раз потом требуется продолжение курса занятий с психологом. В некоторых ситуациях возможно обсуждение темы «творческий стиль жизни».

18. Заключительная консультация родителей и/или педагогов по всему циклу занятий.

Опишем случай согласно изложенному тематическому плану.

В психологический центр обратилась мать 14-летней Иры со следующим запросом: в декабре 2013 года дочь наносила себе порезы ножом на руках и ногах (девочка не была госпитализирована). Девочка – единственный ребенок в полной семье, и отец, и мать – художники. Со слов матери, с момента рождения дочери отец часто уезжает в командировки: «Три месяца в Париже, три месяца тут» (сообщает об этом спокойно). Также женщина говорит, что регулярно ходит в храм. Мать рассказывает, что в дошкольном возрасте у дочери был энурез – подтверждено записью в медицинской карте ребенка. На данный момент отмечен неправильный прикус зубов. Также мать в беседе сообщает, что у Иры и в дошкольном возрасте были странные фантазии: «Ира в детстве хотела быть сторожевой собакой, просила, чтобы ей сделали будку и купили ошейник… а сейчас хочет служить в армии».

Девочка достаточно охотно вступает в беседу с психологом, рассказывает о своей школе. Ира с первого класса учится в одной и той же школе, посещает художественную школу, особенно любит лепку, скульптуру, что подтверждает и мать. Учится девочка хорошо.

Увлекается аниме, японской культурой, пыталась изучать японский язык. Со слов подростка, хороших друзей у нее нет, в школе скучно. Таким же образом Ира объясняет свой внешний вид: рубашка спокойного цвета, а к бриджам сзади прикреплен похожий на кошачий хвост. Волосы и ногти естественного оттенка.

Результаты патопсихологического исследования

Батарею методик составили: наблюдение, беседа, пиктограмма, предметная классификация, запоминание 10 слов, проективные рисуночные методики (см. рис. 8–10), опросник личностной тревожности в адаптации А.М. Прихожан, незаконченные предложения.

а)

б)

Рис. 8. а) «Я в виде оружия», б)  «Я в виде ювелирного изделия»

Рис. 9. «Я в виде дерева»

а)

б)

Рис. 10. «Два настроения: а) хорошее и б) плохое»

Умственное развитие подростка соответствует возрасту. Можно отметить богатый словарный запас. Пример завершенной фразы: «Сделала бы все, чтобы забыть имена и вид тех, с кем хотелось бы быть, но так и не произошло по неким обстоятельствам». Присутствует оригинальность мышления. Комментарий к стимулу «обман»: «об – стрелочка, и ман – мужчина по-английски». Можно предположить повышенный уровень личностной тревожности: «Знаю, глупо, но боюсь общаться с незнакомыми, смотреть на них», «Когда я вижу женщину вместе с мужчиной, мне становится одиноко», «Будущее кажется мне далеким, нереальным», «Моя мать и я – противоположенные личности», «Кто-то останавливает руку с ножом», «Мама говорит, меня не пугает то, что должно пугать». Актуальна тема одиночества: «Лучше всего мне учиться с другом, пусть даже воображаемым», «Если бы мой отец только захотел купить собаку, кошку», «Большинство моих товарищей не знает, что я боюсь предательства со стороны друзей, остаться одна». По шкале самооценочной тревожности можно предположить наличие «неадекватного спокойствия», то есть состояния неосознанной, вытесненной тревожности. Подтверждается качественным анализом опросника А.М. Прихожан об образе Я, а именно: девочка выбирает ответы «скорее верно, чем неверно» на следующие высказывания: «Моя семья разочаровалась во мне», «У меня плохой характер». На утверждение «Я нравлюсь мальчикам» – напротив, выбирает «скорее неверно, чем верно».

Таким образом, мишенью психологической коррекции в этом случае стала повышенная тревожность, проблемы самооценки.

Работа строилась в духе каузальной психотерапии. Обсуждались и невербально прорабатывались темы: «мой обычный день», «мои желания», «мое прошлое», «человек, которого я не люблю», «человек, которого я уважаю», «я в прошлом, настоящем и будущем», «я-реальное, я-идеальное» (см. рис. 11–12).

Рис. 11. «Я-реальное»

Рис. 12. «Я-идеальное»

Интересен рассказ девочки «Я через 10 лет»: «Когда мне будет 17 лет, я пойду в парк, в лес – далее следует описание неких мистических событий – и стану демоном, бессмертным существом».

В работе с деструктивными личностными тенденциями мы опирались на методологию А. Гуггенбюля. Увлечение историями на тему смерти, «ужастиками», аниме помогает справляться со страхами, контролировать их – «личный сценарий ужаса». Кроме того, мы консультировали мать девочки по теме выражения гнева. Во время одной из встреч подросток очень детально описывала, как она ночью втайне от матери выйдет в подъезд, затем на улицу. Далее подробно описала ритуал вызова некоего бессмертного могущественного существа – преодоление страха, мифодрама по А. Гуггенбюлю. По результатам заключительной диагностики можно отметить улучшение эмоционального состояния подростка. По результатам опросника Басса-Перри уровни физической агрессии, враждебности и гнева соответствуют нормативу. Мать девочки в беседе с психологом отметила, что дочь стала вести себя спокойнее дома и в школе.

Итак, правильное определение причины дезадаптации и ее проработка в этом случае показали, что и простое отреагирование негативных чувств дает неплохой эффект.

Мы работали с 11-летним скинхедом, который был «шестеркой» в своей организации. Мальчик не получал достаточного положительного внимания в родной семье. У него имелся физический дефект – срощенные два пальчика на ногах; мать не отвела в детстве к врачу-хирургу. В подростковом возрасте парень стал стесняться собственного тела на уроках физкультуры, бояться насмешек окружающих. Затем появился образ врага: «Во всех бедах виноваты черные, их надо бить». О культуре других народов скинхед практически ничего не знал. Очень любил плов, считая его русским блюдом. В этой связи применяли элементы рациональной психотерапии – мы обсуждали традиции разных народов, разъясняли неизвестные подростку моменты. А когда благополучно разрешилась ситуация с ногами, уровень агрессии резко снизился.

Для отреагирования враждебности использовали рисуночные методики. У скинхедов принято на день рождения Гитлера ходить драться. На занятии в начале апреля в преддверии значимого события подросток подробно изобразил драку на листе бумаги: гриндерсы, лысины, черепа, свастики… Надо дать рисунку название, и звучит вопрос: «Софья Юрьевна, а как правильно пишется: “махач” или “махыч”?» Написали название. Драться он не пошел.

 

3.4. Социально-психологический тренинг как способ работы с деструктивными тенденциями личности подростка

В данном разделе поделимся опытом групповой работы с подростками. Мы комплектуем группу по итогам индивидуальной диагностики: оптимально, чтобы тревожность не достигала 9–10 стеновых показателей. Со сверхтревогой лучше работать индивидуально, а уже затем по мере нормализации уровня тревожности включать человека в группу. С «неадекватно спокойными» учениками мы работаем индивидуально. Если комплектуем группу на территории школы, то обязательно учитываем данные социометрии, кто с кем дружит. Это не означает, что «недоброжелателей» нельзя объединять. Тем не менее следует иметь в виду, что могут возникать конфликтные ситуации и нужно быть готовым разрешать их путем диалога. Например, дать каждому возможность высказать свое мнение относительно какого-либо вопроса, а потом попытаться найти точки соприкосновения. Это позволяет подростку представить себе истинные цели и желания одноклассников, которые далеко не всегда враждебны. Число подростков в группе должно быть не более 10. Продолжительность работы с группой различна: при периодичности встреч раз в неделю – от полугода до двух лет (с перерывом на летние каникулы).

Английский психиатр М. Балинт считает, что врач психотерапевтирует собственной личностью. Также и личность специалиста, ведущего социально-психологический тренинг, должна положительно влиять на участников занятий, вызывать доверие. Под тренингом мы понимаем классическую форму групповой консультативной работы (Психология, 1990; Рудестам, 1993; Марасанов, 2007). Перенесение определенных чувств – симпатии, антипатии, уважения, радости или печали – происходит не методом, а человеком. Не случайно профессор А.С. Спиваковская говорит: психолог – инструмент, и он должен быть настроен. Соответственно, если сам специалист переживает утрату, горюет, находится в психотравмирующей ситуации, он должен получать помощь, а не оказывать ее. Однако хороший психолог, безусловно, не тот, у кого ничего плохого не происходило в жизни, а тот, кто сумел травматический опыт пережить и переработать. В этом смысле психолог – профессия второй половины жизни, профессия человека, умудренного опытом. Встречают по одежке, провожают по уму. Важны и форма, и содержание. Для консультирования подростков уместны личностная яркость, харизматичность, в том числе во внешнем виде.

Показатель эмоциональной и социальной зрелости человека – развитая способность к самопознанию, рефлексии. Поэтому основными задачами тренинга являются овладение психологическими знаниями и развитие способности адекватного и более полного познания себя и других людей. Познание себя и других существенно снижает уровень тревожности, помогает адаптации в меняющемся мире.

Тренинговая программа строится по тому же тематическому плану, что и индивидуальное консультирование. Большое значение имеет групповая динамика – процессы, происходящие в группе за время ее существования. Они обеспечивают психологические изменения членов группы. Это выработка групповых мнений, правил и ценностей. Вспомним принципы любого тренинга как активного социально-психологического метода (Петровская, 1989; Мастеров, 2004; Лебедева и др., 2004):

– обязательные активность и ответственность всех участников группы;

– общение в форме диалога «здесь и сейчас»;

– необходимость творческой атмосферы на занятиях.

Сначала следует сформировать мотивацию на сотрудничество в группе: рассказать ребятам о возможностях психологии, о ее направлениях. Когда мы говорим о помощи в раскрытии творческих способностей, то стараемся не быть голословными и демонстрируем субтесты образной батареи теста Е. Торренса. Обычно подростки живо откликаются на предложение выполнить тест Е. Торренса. Однако следует соблюдать осторожность: если подросток не хочет показывать участникам группы рисунок или сочиненную историю, мы не настаиваем, а обсуждаем с ним его творчество тет-а-тет. Кроме того, тренинг допускает индивидуальное консультирование детей, родителей, учителей и представителей школьной администрации.

Методологической основой нашего тренинга являются концепции А.П. Назаретяна и А. Гуггенбюля, касающиеся развития деструктивных тенденций. Авторы считают тревожность и агрессивность «антропологическими константами» (Гуггенбюль, 2006; Назаретян, 2013). Для нас важен тот факт, что с течением времени и ходом технического прогресса меняются только стимулы страха и агрессии. Это открывает широкие перспективы перед профессионалами в плане профилактики и коррекции.

Консультирование по нашему тематическому плану подразумевает попытку выразить переживания в творчестве и обсудить их. Идея не нова. Термин «терапия искусством» использовал А. Хилл в 1938 году (Николаенко, 2005). В первой половине прошлого века в воздухе витали идеи З. Фрейда. Ему принадлежит мысль, что возникающие в бессознательном переживания и ощущения обычно выражаются образно и символически, а никак не вербально. Поэтому как раз терапия искусством может быть удачным посредником между консультантом и клиентом. И хотя Фрейд не поощрял пациентов к созданию рисунков, его ученик К. Юнг предлагал интерпретировать чувства таким образом.

Творчество помогает разрешить назревший внутренний конфликт, поскольку с помощью искусства можно перенаправить негативные эмоции из деструктивного русла в конструктивное. Гуманистический подход к терапии искусством не противоречит психоаналитическому. Гуманистический подход используется и для раскрытия творческого потенциала, и для личностного роста. Поэтому нам ближе гуманистическое направление оказания психологической помощи. Атмосфера взаимного доверия создает питательную среду для развития личности каждого участника группы. В русле гуманистической психологии особое звучание обретает вторая задача тренинга – развитие способности адекватного и более полного познания себя и других людей. Совместное существование интерпретируется как сосуществование, как гармоничные отношения. Главное при совместном существовании – воспитание персональной ответственности, например, умения держать слово, относительно самостоятельно делать выбор и отвечать за его последствия. Тренинговое сообщество с его обязательной взаимной ответственностью позволяет решать эти задачи (обещал сделать и принести фотографии – значит, принеси).

Исходя из принципа психосоматической сопряженности, начинаем коррекционную работу после упражнений на релаксацию. Подросткам нужно время для расслабления: «Ты лежишь на мягкой зеленой траве, касаешься ее руками и чувствуешь, как руки постепенно тяжелеют…» Конкретные упражнения можно брать из книги А.Б. Леоновой и А.С. Кузнецовой «Психологические технологии управления состоянием человека» (2007). Рекомендуем также книгу Н.В. Цзена, Ю.В. Пахомова «Психотренинг: игры и упражнения» (2006). Эффективное выполнение элементов аутогенной тренировки позволяет в дальнейшем лучше визуализировать рассказ-страшилку.

А. Гуггенбюль предлагает вести практические групповые занятия со школьниками при помощи метода мифодрамы: «Речь не должна идти о нравоучительных историях, где всем все ясно… это должны быть истории, приводящие детей в растерянность, о которых они не знают что и подумать: мужчина ни с того ни с сего превращается в паука, мальчик поставлен перед неразрешимой на первый взгляд задачей… Не менее важно, чтобы истории носили архетипический характер и содержали описание ситуаций или проблем, наличествующих в нашей коллективной душе в форме реликтовых матриц: я имею в виду мотивы преодоления страха, столкновения со злом в той или иной форме, страха перед сильным, трусости и т. д.» (Гуггенбюль, 2006). Подростки могут сочинять сами или продолжать начатую ведущим историю. Мы используем сказки А.Н. Афанасьева, рассказы С. Кинга. В отечественной психологии развито похожее направление – недирективная сказкотерапия. Обладая сходными с немецкоязычной школой принципами, оно чаще применяется в отношении детей старшего дошкольного и младшего школьного возраста (Я работаю психологом, 1999). Чтобы научить школьников выражать тревожные и агрессивные чувства в социально приемлемой форме, выбираем истории с двумя сюжетными линиями, отвечающими особенностям групп риска по тревожности. Если в случае дезадаптивных перфекционистов речь идет об успешном, ярком, красивом герое, то в случае неадекватно спокойных – о непонятом, обиженном окружающими, «не таком, как все».

Василиса самостоятельно обратилась к психологу с вопросом «Как вернуть пошатнувшееся лидерство?». А пошатнулся авторитет вследствие действий других девиц. Василиса сочинила рассказ про «бесконечные сплетни»:

«Василиса шла по школьному коридору. Вдруг внезапно налетевший вихрь подруг подхватил ее. Они галдели, шумели, пищали… “А ты знаешь? – слышалось со всех сторон. – А ты слышала? А Саша, а Марина…” Василиса слушала школьные сплетни и отвечала как во сне. Еле высидев урок, она встала у окна. Серо. Дым. Пар. Офисы. Машины. Гул города. Бездушные толпы серых людей, спешащих в серое метро, чтобы приехать на серую работу. “Зачем?” – подумала Василиса. Зачем такая жизнь? А дома ждет мама, делать уроки, есть, спать, и новый день. И опять школа, делать уроки, есть, спать. “Стоп, остановись!” – закричала Василиса. Она побежала, не чувствуя ничего и не разбирая особо пути. А люди все наступали и наступали, и каждый говорил свое… Все сливалось в единый безликий серый гул. Вася бежала. Бежать! Какое счастье бежать! Во время бега забываешь тревоги и волнения. Я хочу пробежать всю жизнь. Василиса бежала, бежала, и вдруг рывок! Серая пелена прорвалась, как будто лопнул толстый полиэтилен. Лазурное небо и шум леса. “Счастье, Весна, Тишина”, – подумала Василиса»

Эмоционально значимые моменты повествования можно изобразить в рисунке, на песке, с помощью любого другого материала – это дает возможность проявить активность. Очень желательно, чтобы стиль взаимодействия ведущего и подростков не носил директивный характер. Ведущий должен отчасти подстраиваться под актуальные события и переживания участников группы. Если имеют место проявления буллинга, случаи травли, используем метод групповой дискуссии, например, смотрим и обсуждаем фильм Р. Быкова «Чучело». Можно применять элементы психодрамы или организовать сотрудничество со школьным театром.

Три девочки-агрессора травили мальчика. Когда факт буллинга стал очевиден, на защиту подростка встали мальчики класса, видимо, благодаря мужской солидарности. По просьбе самих школьников в работе использовали «Сказку о царе Салтане» А.С. Пушкина. И трем девочкам-агрессорам достались нелицеприятные роли ткачихи, поварихи и сватьи бабы Бабарихи. Добавим, сыграли девочки этих персонажей замечательно! Постановка человека в какие-либо роли интересной ему истории или сказки – пункт 10 тематического плана – позволяет научить его считаться с мнением и эмоциями других людей, развить эмпатию.

Когда члены группы хорошо знают друг друга, можно использовать элементы библиотерапии, чтение и обсуждение интересных подросткам книг или фильмов. Важна обратная связь группы, чувство общности интересов. Реализуя пункты 2 и 14 тематического плана занятий, мы применяем элементы рациональной психотерапии. Рассказываем о характерах и индивидуальных особенностях людей, о раскрытии и развитии творческих способностей. Можно давать подросткам домашние задания – подготовку сообщений на интересную им тему: например, как ведут себя в коллективе люди с завышенной, заниженной или адекватной самооценкой; какие возникают в связи с этим ситуации в классе; рассказ о биографиях знаменитых талантливых людей.

В нынешней массовой школе остро стоит вопрос межнациональной розни и вражды. Поэтому в консультативной работе мы используем при необходимости элементы тренинга этнической толерантности. Перечень конкретных упражнений и игр приведен в книге Н.М. Лебедевой, О.В. Луневой и Т.Г. Стефаненко «Тренинг этнической толерантности для школьников» (2004). Собственно, тренинг толерантности тоже есть перенаправление агрессии в конструктивную стезю: принеси в школу похвастаться не нож, который всех перепугает, а вкусное национальное блюдо в качестве угощения одноклассникам. Последнее скорее встретит положительный отклик. При умелой организации обсуждения сходных пословиц в разных культурах или игры «Приветствие представителей разных культур» враждебность на национальной почве снижается.

В отличие от индивидуального консультирования в тренинге уделяется больше внимания и времени проблеме характера – собственного и окружающих людей. Знание своего и чужого характера, понимание того, как лучше взаимодействовать с представителями того или иного типа личности, снижают уровень тревоги. Нам близко учение М.Е. Бурно, поэтому мы обсуждаем на тренинговых занятиях следующие варианты характеров (Бурно, 2006):

1. Сангвинический (синтонный) или циклоид.

2. Напряженно-авторитарный или эпилептоид.

3. Тревожно-сомневающийся или психастеник.

4. Застенчиво-раздражительный (астеник).

5. Педантичный или ананкаст.

6. Аутистический (шизоид).

7. Демонстративный (истерик).

Можно использовать и другие классификации характеров: Э. Кречмера, П.Б. Ганнушкина, А.Е. Личко, К. Леонгарда, А.Ф. Лазурского и др.

Психолог-консультант – творческая профессия, и возможности психолога в школе велики. В школах теперь есть проектная деятельность. Мы сотрудничали с учителем мировой художественной культуры, консультируя двух девочек-шестиклассниц по проекту «Герой нашего времени и “точка зрения” как выразительное средство живописи». Преподаватель поставила вопрос: в искусстве мы видим точки зрения на мир, которые выбирает художник. Собственный взгляд на мир художник реализует в творчестве, к примеру, в портрете. Связаны ли самооценка зрителя, «герой» подростка и выразительное средство живописи? Шестиклассницы придумали и провели социологический опрос в школе: «Кто в твоих глазах герой?», «Каким ты будешь в глазах своего героя?», «Будет ли твой герой заботиться об окружающих людях?». Кроме того, девочки предлагали выбрать понравившийся портрет. Затем сопоставили результаты социологического опроса с выбранными портретами. Конечно, это «фантазия на тему» самооценки. Однако выполнение проекта заставило подростков задуматься, какие люди «предпочтительны» в коллективе. В заключение работы девочки предлагали такие вопросы зрителям: «Если у человека самооценка слишком завышена, он может плохо относиться к людям, принижать их или приписывать себе чужие достижения. Знаете ли вы таких людей? Любите ли вы с ними общаться?» Некоторых школьников проект заставил задуматься и изменить свое поведение.

Конечно, мы показали далеко не все формы психологической работы с тревогой. Тревога столь же многообразна, как наша жизнь. Надеемся, что наш консультативный опыт будет интересен и полезен коллегам.